Текст книги "Устроители Святой Руси"

Пырос, Коряжма, Гам, Усть-Вымь…

Разрушая языческие капища и строя новые церкви, Стефан поднимался вверх по Вычегде, и изменялось с его появлением само течение времени.

До Стефана сознание зырян, поддерживающих культ предков, замыкалось на недавнем прошлом, в котором жили деды и прадеды.

«И только приняв водное Крещение, – пишет современный исследователь, – они обрели будущий День, а также библейское прошлое. Погрузившись в реку христианской истории, они увидели тут же рядом с собой и пророков, и апостолов, и первых мучеников христианских, и Авеля, и Каина, и первого человека Адама»…

Здешние события уже не смешивались в скопище случайностей, а превращались в Историю, наполненную смыслом и сокровенной красотою.

Святитель Стефан…

Семьдесят лет атеистической пропаганды, конечно, не прошли даром для нас, и сейчас современный человек, думая о святых, представляет их в образе немощных старцев.

Не вдаваясь в рассуждения о весьма относительной ценности чистого интеллектуализма, скажем только, что представление о святых, как немощных умом и телом стариках, совершенно неверное. И в физическом, и в интеллектуальном плане большинство наших святых были людьми выдающимися.

Святитель Стефан – убедительный пример этому.

Мы уже говорили, что он владел многими языками и никогда не довольствовался «бедным учением». Создание азбуки свидетельствует, что он был блестящим лингвистом, а ведь кроме этого он был еще и одаренным иконописцем, писателем, проповедником, строителем, организатором…

Перечисление профессий святителя можно вести бесконечно.

А ведь были еще бесстрашие, неутомимость, бескорыстие – качества, которые всегда присутствовали в Стефане, чем бы он ни занимался.

Не обойтись тут и без главного в нем – его служения Богу, его Веры, ибо эта Вера и помогала ему во всех трудах. И никто, даже самый талантливый и энергичный человек, не смог бы совершить без Божией помощи и малой части совершенного Стефаном.

Поразительно наглядно проявилось это в воистину великом творении святителя Стефана – иконе, называемой сейчас «Зырянской Троицей».

Икона была написана задолго до знаменитого Рублевского образа и явилась новым для Руси прозрением догмата Живоначальной Троицы.

Впервые в иконописной традиции Стефан Пермский поместил на престоле Святой Троицы не три, а лишь одну чашу – чашу причастия, символ евхаристии. Впервые ангелы на иконе Стефана касаются друг друга крыльями, словно составляя из них единую завесу.

А в центре иконы – древо с тремя ветвями.

«Так, – отмечают исследователи, – понятным языком объяснялся догмат Святой Троицы. Ветви живут и плодоносят отдельно, но они – одно древо».

Многие прозрения, совершенные Стефаном, были повторены гениальным русским иконописцем, святым Андреем Рублевым.

В то же время существует и еще одна трактовка «Зырянской Троицы»…

«В “Зырянской Троице”, – пишут Е. Суворов, М. Сизов, С. Журавлев, – зримо отразилась и новая объединительная идея для разрозненной Русской земли. В ней показан образ божественного целого, в котором отдельные самостоятельные части одновременно чудесным образом являют собою ОДНО – единое на принципах любви, самопожертвования…

Почти 300 лет под татарским игом в междоусобицах и кровопролитии пришлось терпеть Русской земле, чтобы прийти к новой объединительной идее Русской земли – не военной, а духовной. Вот ее-то во времена Димитрия Донского и Сергия Радонежского и явил епископ Стефан, присоединив к Руси на началах христианской любви новокрещенный народ зырян…»

Насколько «новая объединительная идея русской земли, осуществляемая на духовных принципах любви и равноправия, через слово Божие, через жертву, через принятие искупительной евхаристической покаянной Чаши Иисуса Христа», является предметом иконописного образа, созданного святителем Стефаном, говорить трудно.

Но очевидно, что в своей практической святительской деятельности святой Стефан выразил эту идею с необыкновенной силой и проникновенностью.

И как бы то ни было, но образ соединения зырянского народа (зыряне были тогда иноязычным, политически-самостоятельным народом) с православной Русью перекликается с «Зырянской Троицей», которую, благодаря своему святителю, зыряне могли видеть в церкви.

Через пять лет проповеди Стефана фактом стало существование пермской церкви. Для устроения церковной жизни Перми насущно необходим был свой епископ.

«Земля та властно требовала себе епископа, – пишет Епифаний, – поскольку до митрополита и до Москвы было так же далеко, как далеко от Царьграда до Москвы».

В 1383 году, прибыв в Москву, Стефан рассказал великому князю Димитрию Иоанновичу и митрополиту Пимену о результатах своей проповеди среди зырян и попросил создать Пермскую епископию.

Сам Стефан, как пишет Епифаний, «не добивался владычества, не вертелся, не старался, не выскакивал, не подкупал, не давал посулы… Нечего ведь было ему и дать, ибо богатств он не стяжал», но ни князь Дмитрий Иванович Донской, ни митрополит с собором епископов не нашли никого достойнее самого Стефана, чтобы занять епископскую кафедру в Перми.

1383 год памятен в нашей истории приходом Тихвинской чудотворной иконы Божией Матери. Еще он памятен возведением в пермские епископы крестителя зырян.

В московской летописи под 6891 (1383—1384) годом сделана запись: «Тое же зимы Пимен, митрополит на Москве, два епископа постави: Михаила епископом Смоленску, а Стефана, нарицаемого Храпом, епископом в Пермь».

Посвящение совершилось во Владимире.

В ту пору Стефану, как утверждает летопись, не было и сорока лет.

Теперь Стефан сам мог посвящать своих учеников – в зависимости от их успехов в книжной грамоте и усердия в вере – кого в священники, кого в дьяконы.

Усть-Вымь сделалась кафедральным городом новой православной епархии. Здесь, устроив домовый Архангельский монастырь, и жил святитель Стефан.

Отсюда, на север – по Выми, на восток – по Вычегде, растекалась по Пермской земле православная вера.

Дни святителя проходили в непрестанных трудах.

Известно два основанных Стефаном монастыря: монастырь Спаса Нерукотворенного Образа и Стефановская обитель – в нынешнем селе Вотче.

Любовь к пермскому народу, которому принес святитель Стефан свет христианства, проявилась не только в миссионерской деятельности. В годы епископского служения Стефана мы видим его заступником и ходатаем зырян не только перед Богом, но и перед светскими властями.

Летопись свидетельствует, что в 1386 году епископ Стефан ездил в Новгород. Поездка эта была связана с необходимостью утихомирить новгородских ушкуйников, сильно досаждавших пермякам.

Ушкуйниками называли тогда новгородскую вольницу, сбивавшуюся в вооруженные отряды и промышлявшую разбоем.

Судя по походу в 1375 году, когда ушкуйники ограбили вначале Нижний Новгород и Кострому, а потом и столицу Орды – Сарай, эти ватаги были сравнимы с настоящей армией. И понятно, что набеги ушкуйников на пермские земли несли разорение краю.

Необходимо было срочно остановить ушкуйников, тем более что, как выяснилось, действовали они едва ли по благословению новгородского архиепископа, посчитавшего создание Москвой Пермской епархии вторжением в его архиепископию.

«Лета 6893 (1385 г.) владыко новугородский разгневан бысть зело, – како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии, и послал дружинники воевати Пермскую епархию», – сообщает Вычегодско-Вымская летопись.

В военном отношении, как свидетельствует летопись, вопрос был решен достаточно просто:

«Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения, устюжане побили новгородцев под Чорной рекой, под Солдором. Лета 6894 (1386 г.) новугородцы со двиняны воевали по Волге, а, идучи оттуда, великого князя волости и вычегодские, и устюжские воевали ж. И князь Димитрий ослушников побил…»

И тем не менее Стефану хотелось найти мирное решение проблемы. Поэтому-то и отправился святитель в Новгород.

Может быть, он и испытывал опасения, отправляясь в далекий путь, но оказалось, что в Новгороде давно уже наслышаны о подвигах святителя, и владыка новгородский архиепископ Алексий, посадники и бояре приняли его, как дорогого гостя. Вече постановило: удовлетворить справедливые жалобы епископа, представить виновных на суд веча, а всей новгородской вольнице воспретить впредь заходить в пределы Пермской епархии.

«Отпущен владыко Стефан от Ноугорода с милостью и дарами», – говорится в летописи.

Вот так, опять-таки прежде всего Словом Божиим, и удалось святителю Стефану отвести беду от своей паствы. Больше о походах ушкуйников на пермяков ничего не известно.

А в 1387 году в Перми наступил голод.

Как свидетельствует народное предание, возвращаясь в Усть-Вымь, святитель остановился в деревушке, где толпа зырян встретила его словами:

– Степане, Степане, ми и ур и кан-яс бара сеям![39]39
  Степан, Степан, мы и белку, и кошек опять едим!


[Закрыть]

Зыряне не жаловались.

Они каялись перед своим учителем, что нарушают его наставления. Обращая их в православную веру, Стефан запретил им употреблять в пищу мышей, белок и лесных кошек…

Больно сжалось тогда сердце святителя. Собрав все имеющиеся у него деньги, он отправил людей в Вологду, и те закупили там хлеб. Этот хлеб и раздавал Стефан своей голодающей пастве.

Известно, что несколько раз епископ Стефан ездил и в Москву.

Духовный авторитет святителя был настолько велик, что без его участия не могло быть принято ни одно важное решение, касающееся жизни Русской Православной Церкви.

В 1390 году митрополит Киприан вызвал пермского святителя в Москву на Собор по церковным делам.

Уже подъезжая к Москве, Стефан вспомнил, что в стороне от его дороги, верстах в десяти, остается Троице-Сергиев монастырь, где жил тогда преподобный Сергий Радонежский. Времени заехать уже не оставалось, и Стефан приказал остановиться. Сойдя с повозки, сотворил молитву, а потом благоговейно поклонился в сторону монастыря.

– Мир тебе, духовный брате! – сказал он.

Сергий Радонежский находился в это время в трапезной.

Прервав трапезу, на глазах у изумленной братии он встал вдруг и, сотворив молитву, произнес:

– Радуйся и ты, пастырь стада Христова, и мир Божий да пребывает с тобою.

Когда же после трапезы братия приступила к нему, прося объяснить, что значат эта молитва и эти слова, Сергий ответил:

– Это Стефан-епископ, спешащий в Москву, остановился на своем пути и поклонился Святой Троице, и нас грешных благословил…

Вот подлинные слова Четий-Миней об этом: ученики Сергия «уведаша истинно бывшую вещь и удивляхуся о прозорливом даре, отцу их от Бога данным».

Удивляемся и мы, видя, чего достиг святитель Стефан своей праведной жизнью за двенадцать лет своего апостольского служения.

В Москве, тихо уснув, без страданий и преставился Стефан в праздник Преполовения Пятидесятницы, вечером 26 апреля 1396 года…

По повелению благочестивого государя Василия Дмитриевича тело его предано было земле на царском дворе, на территории нынешнего Кремля, «в монастыри Святого Спаса, в церкви каменой».

Мощи Стефана лежали в Спасо-Преображенском храме открытыми до нашествия поляков в Смутное время, когда их скрыли под землей.

При проводившейся в середине XIX века реставрации Спаса-на-Бору его южный придел был освящен в честь святителя Стефана Пермского, а северный – в честь святого Прокопия.

Существует предание, что святитель Стефан и после кончины не оставлял дела просвещения зырян.

Рассказывают, что летом 1396 года на реке Вишере появилась лодка, плывущая против течения. В лодке никого не было, но на другой берег Вишеры вышел седовласый старец и приказал народу чествовать драгоценное сокровище, которое Бог посылает им.

Когда лодка подплыла в берегу, изумленные вишерцы увидели в лодке икону Богоматери, пред которою еще теплилась свеча…

Дело Стефана Великопермского – создание национальной Пермской Церкви – продолжали его ученики.

Двое из них – Герасим и Питирим – стали святыми.

Святой Питирим погиб в 1445 году во время набега вогуличей на Усть-Вымь.

Тогда, после литургии в Усть-Вымском соборе, епископ Питирим говорил проповедь под открытым небом, на мысу у реки, за чертой городовых укреплений…

В это время поднялись по реке воины вогуличского князя Асыки. Паства разбежалась, ища спасения в городе, но святой Питирим остался на молитве, чтобы встретить убийц словами увещевания.

Он был убит, но Усть-Вымь вогуличам взять не удалось.

И этот подвиг ученика святителя Стефана Великопермского – святого Питирима – торжество того света истинной веры, который принес святитель на Пермскую землю…

Между прочим, с набегом Асыки связано преображение монастыря Спаса Нерукотворенного Образа в Ульяновскую обитель…

Вогуличский князек выбрал себе в жены Ульяну, дочь пермского священника. Когда лодка с пленницей проплывала мимо монастыря Спаса Нерукотворенного Образа, девушка бросилась в воду, но доплыть до берега не сумела – утонула в Вычегде…

С тех пор и называется это место – «Ульяново плесо, а по нем и Ульяновский монастырь».

Часть вторая

Как и все дело святителя Стефана Великопермского, история Ульяновского монастыря, основанного им, сходна со светом возжигаемой свечи.

Неровное, помаргивающее пламя, кажется, и пропадает порою совсем, угасает, но нет – снова возникает огонечек, растет, пока ровным и ясным светом не рассеивает тьму в самых дальних закоулках…

Ровным и ясным светом Православия засияла Ульяновская обитель в середине прошлого века, когда прибыли в полуугасший монастырь соловецкие монахи. К 1917 году монастырь стал крупным центром духовной и культурной жизни края.

Эту свечу, возжженную святителем Стефаном, местные большевики и комиссары затаптывали в 1918 году с каким-то удивительным остервенением.

Часть монахов расстреляли и замучили, остальных – сослали… Храмы и монастырскую библиотеку разграбили. В самом монастыре устроили вначале тюрьму, а потом – психолечебницу.

М. Мандельбаум, зверствовавший тогда на Верхней Вычегде и Печоре, закапывал монахов живьем в землю, выкалывал глаза, вырывал языки…

Не легче складывались судьбы уцелевших иноков.

Один за другим гибли они в тюрьмах, на этапах, в лагерях…

Работая в Сыктывкарском архиве, случайно натолкнулся я на депо Максима Ерофеевича Лапшина, священника села Кошки, арестованного органами ГПУ в 1932 году.

Максим Ерофеевич был иеромонахом Ульяновского монастыря Тихоном.

До пострижения в монастырь служил в армии, был на войне с Японией в должности бомбардира. В монастыре Тихон исполнял должность эконома. Сумел каким-то образом вырваться из рук изувера Мандельбаума, служил на приходе в селе Пажга, потом перебрался в Кошки, где местные прихожане очень любили его…

И это ему тоже припомнили на допросах.

Допрашивать Тихона начали в декабре 1932 года. Допросы вел практикант секретного политического отдела товарищ Секацкий.

Отцу Тихону было тогда пятьдесят четыре года.

Через месяц «работы» с ним практикант Секацкий сделался полноправным сотрудником ГПУ, а иеромонах, с трудом удерживая в распухших от пыток пальцах ручку, словно малограмотный выводил шатающиеся из стороны в сторону печатные буквы своего имени под составленными Секацким протоколами.

Молодому сотруднику ГПУ удалось-таки вытянуть иеромонаха на статью 58/10, 11, но это, пожалуй, и было его единственной победой.

И сквозь гэпэушное косноязычие казенных формулировок ясно различаем мы твердый голос отца Тихона, и под пытками не отрекшегося от православной веры…

«Я, Лапшин Максим “Тихон” Ерофеевич, являясь от своей природы религиозно убежденным человеком с реакционно настроенным взглядом против существующего строя, всю свою энергию и силу прикладывал за укрепление и распространение религии»…

Этого последнего насельника и вспоминал я, подъезжая к Троице-Стефановскому монастырю.

Страшное, гнетущее душу зрелище открывалось по мере приближения к обители, поднявшейся на высоком холме над Вычегдой – монастырь со всеми своими храмами и строениями тоже напоминает изуродованного пытками человека.

Обломленные маковки…

Обрушившиеся кровли…

Морозное синее небо, что застыло в пустых проемах окон бескрышей монастырской гостиницы…

Но днем залитые сияющим солнечным светом руины выглядели хотя бы живописно… А вечером, когда начало темнеть, стало по-настоящему страшно.

Помню, как-то сразу резко похолодало.

Морозной стужей потянуло от покрытой льдом Вычегды. Разгорелись на темном небе яркие и крупные звезды. Желтые огонечки окон церкви, редких обжитых помещений словно бы отступили в сгущающуюся темноту.

Смертной черной стужей запекалась темнота в проемах дверей и окон…

И застревали в горле привычные – «Здесь не было войны…» – слова. Глядя на Ульяновский монастырь сейчас[40]40
  Я был в Ульяновском монастыре в 1994 году.


[Закрыть], как-то удивительно ясно и отчетливо осознавалась вся ложь этих слов.

Почему же здесь не было войны, если здесь и шла, быть может, еще более страшная, чем с фашистскими полчищами, война сатанизма с Православием…

Православие одержало победу.

И точно так же, как после оккупации возвращались на руины и пепелища жители, возвращаются и на эти руины их подлинные хозяева – иноки…

Воистину, со светом возжигаемой свечи сходна история Ульяновского монастыря.

Неровное, помаргивающее пламя, кажется, и пропадает порою совсем, угасает, но нет – снова возникает огонечек, растет, пока ровным и ясным светом не рассеивает тьму в самых дальних закоулках…

Вот краткая хроника возвращения наследников дела святителя Стефана Великопермского в основанный им монастырь…

25 февраля 1994 года. Министерство юстиции Республики Коми выдало свидетельство о регистрации общины монастыря.

9 марта. Подано прошение о возвращении общине монастырских зданий.

5 мая. Постановление Верховного Совета Республики Коми о поэтапной передаче общине монастыря монастырских зданий.

Из 28 зданий общине передавались «объекты»:

1. Колокольня.

2. Церковь Михаила Архангела.

3. Церковь Успенья.

4. Северный келейный корпус, за исключением помещения детского сада.

5. Гостиница – руины.

6. Юго-западная угловая башня.

7. Северо-восточная угловая башня.

8. Братская трапеза.

9. Трапеза для богомольцев.

10. Часть банного корпуса.

Все – в разрушенном или аварийном состоянии.

И тем не менее уже 8 июня из Печоры приехали в Ульяново первые насельники – о. Михаил, о. Павел, о. Ефрем, послушник Константин, трудник Владимир. В кельях, из которых выехали медпункт и процедурная, еще стоял запах лекарств…

Подобно монахам-первопроходцам, новым насельникам Ульяновской обители надо было не только возвести стены и строения монастыря, но и, подобно святителю Стефану, возжечь огонь духовности в погрузившемся в пучину пьянства, нужды и безысходности краю.

Это новое преображение зримо запечатлела видеохроника заселения монастыря, созданная «телелетописцем» монастыря отцом Варнавой.

Груды кирпичей…

Футбольные ворота, обозначенные кирпичами, на месте алтаря…

Недобрые взгляды местных, продолжающих ютиться в монастырских развалинах, жителей…

– Боюсь, отберет у нас теперь монастырь все… – сокрушался с экрана телевизора подвыпивший мужичок в вязаной шапочке. – Ничего у нас своего не будет…

– А что у него своего есть, кроме шапки, которую он и в церкви не снимает… – прокомментировал эти слова отец Варнава.

Тут, мне кажется, отец Варнава был не прав.

Конечно, можно улыбнуться брошенным местным мужичком злым словам: «Им наши богатства надо…» – какое тут богатство в этой ужасающей нищете… Но это, если понимать слова мужичка буквально, если пренебречь страшным заложенным в них смыслом…

Богатство было…

Мазохистическая сладость осквернения алтарей, святынь и могил дает человеку то хмельное бесчувствие, безразличие и беспамятство, которое позволяет не замечать грязи и нищеты окружающей жизни.

На это главное богатство тьмы – забытье душ – и посягнули прибывшие в монастырь монахи.

Когда они приехали, пока переносили вещи в надвратную церковь Архангела Михаила, начали выползать из развалин пьяные мужички. Собирались в кучки, издалека ругались.

Понимающие язык коми монахи разобрали, что мужики собираются их побить.

Впрочем, следуя опыту основателя монастыря, они на это внимания не обращали. Собрались в церкви и, очистив ее от мусора, начали молиться.

Прозвучали акафисты Иисусу Сладчайшему и Божией Матери…

Время шло к полуночи.

Темнело…

Монахи «намаливали» место.

Дул ветер с Вычегды, и местным мужикам стало казаться, что в храме поет огромный хор.

Крестясь, они начали расходиться.

На следующий день прибыл в монастырь игумен Питирим.

Перед отъездом из Печоры он продал за семь гайдаровских миллионов свою квартиру. На эти деньги и был куплен деревообрабатывающий станок и необходимые для первоначальных работ стройматериалы.

В этот же день, 9 июня, отслужили в очищенной от мусора церкви Архангела Михаила первую литургию.

Кажется, что кинохроника отца Варнавы само чудо и запечатлела…

Ясная радуга засияла в осеннем небе, когда освящали Успенский храм…

Облачившись в рабочие спецовки, монахи принялись за работы.

И сподобились, сподобились завершить ремонт как раз к 14 октября, к празднику Покрова Божией Матери.