Текст книги "Устроители Святой Руси"

3

Ростовский монастырь Святого Григория Богослова называли в городе «Братским затвором». Находился он в центре Ростова и от города отделялся не только стенами, но и строгостью устава.

Во время архиерейских[33]33
  Ростовским епископом был тогда высокопреосвященный Парфений.


[Закрыть] служб братия «Затвора» стояла на левом клиросе и пела службу по-гречески, в то время как правый клирос пел по-славянски.

Обитель славилась богатой библиотекой.

С ревностью взялся Стефан за изучение книг. Многие из них были на греческом языке, но благодаря тому, что архиерейские службы в монастыре совершались одновременно на двух языках, уже вскоре инок Стефан научился читать и греческие книги отцов церкви…

Дни и годы проводили монахи в непрерывных молитвах и трудах, отказавшись от мирских радостей и забот.

И были такие, кому тяжелым казался монашеский обет, строгость монастырской жизни… Но для тех, кто правильно выбрал свой путь, никакая тяжесть на пути к Богу не кажется чрезмерной.

Так было и со Стефаном.

Принятый в число братии, он строгой подвижнической жизнью укреплял себя для великого дела, которое было назначено ему исполнить. Прежде всех являлся в церковь к богослужению, и после всех выходил из нее, дни и ночи проводя в посте и молитве…

Тринадцать лет провел Стефан в монастыре Святого Григория Богослова…

Интересно, что младшим товарищем Стефана в «Затворе» оказался будущий создатель его Жития – Епифаний. От Епифания и известно нам сколь упорным и сосредоточенным был будущий святитель при «поглощении» книг в стремлении понять и прочесть как можно больше.

Если видел Стефан человека «мудрого и книжного или старца разумного и духовного, то задавал ему вопросы, беседовал с ним, у него поселялся и ночевал, и утреневал, расспрашивая о том, что старался скорее понять».

Более того…

Стефан никогда не довольствовался «бедным учением». Если он встречал в книге какое-то непонятное место, то прерывал чтение иногда на дни, иногда на месяцы, пока до конца «по истине не уразумеет» смысл написанного.

Подобное сосредоточенное чтение укрепляло Стефана в вере, все ясней раскрывался перед иноком предназначенный ему путь.

Но разве меньше, чем книжная премудрость, влияло на Стефана живое непосредственное общение с подвижниками Церкви? Разве совершаемые на его глазах русскими святыми подвиги и чудеса имели меньшее значение для духовного формирования Стефана?

Время, когда мужал будущий святитель – время расцвета русской святости. Кажется, не было еще на Руси времен, когда являлось бы столько святых… Стефан возрастал, когда совершали свои духовные подвиги Феогност, митрополит Киевский, и Алексий, митрополит Московский; Моисей, архиепископ Новгородский, и Дионисий, архиепископ Суздальский; преподобный Кирилл Челмогорский и Лазарь Муромский; Авраамий Галичский и Варлаам Серпуховский; Сильвестр Обнорский и Антоний Краснохолмский; Павел Высоцкий и Димитрий Прилуцкий; Мефодий Пешношский и Арсений Коневский; Кирилл Белоезерский и святой блаженный Николай Кочанов, Христа ради юродивый; праведная Иулиания Новгородская и святая княгиня Васса Нижегородская…

Это перечисление можно вести и далее, но важнее постигнуть, что святость стала тогда на Руси явлением повсеместным…

Христос говорил своим ученикам, что если бы они имели веру хотя бы с горчичное зерно, то могли бы передвигать горы…

И разве не эта истинная вера руководила святым Сергием Радонежским, когда в год пострижения Стефана отправился в Нижний Новгород и, будучи вооруженным лишь посохом да Словом Божиим, предотвратил кровопролитную войну между нижегородскими князьями?

4

В Ростовском монастыре Святого Григория Богослова, подобно славянским просветителям Кириллу и Мефодию, и создает Стефан первую азбуку пермского языка.

Азбука…

Знаки, доносящие до каждого из нас слова, чувства и мысли наших предков… Знаки, закрепившие для бесконечных поколений людей Слово Божие, свидетельства евангелистов о земной жизни и учении Спасителя нашего Иисуса Христа…

Как создать алфавит для бесписьменного народа?

Нельзя же просто смешать по собственному усмотрению греческие, латинские и славянские буквы. Алфавит должен рождаться из самого языка, должен стать неотторжимой частью его.

Будущий святитель понимал это.

Он хотел, чтобы само начертание Слова Божия было родным для пермяков.

Но зыряне знали тогда лишь одну письменность – зарубки на деревьях, которые оставляли охотники, обозначая свои участки.

На эти знаки и были похожи Стефановы буквы.[34]34
  В первоначальной пермской азбуке, названной святителем Стефаном по названиям первых двух букв – «абур», было 24 буквы. Звуков же в пермском языке было больше, так что впоследствии пришлось ввести еще букву «вэр» для обозначения «в» и для закрытого «э» букву «ять».
  Буквы в стефановом «абуре» можно разделить на три группы. Первую группу составляют символы, не имеющие прямых графических аналогов в других алфавитах мира: ан, жой, зата, е, рей, тай, шой, я.
  Ко второй группе относятся символы, совпадающие по начертанию с буквами других алфавитов (славянского и греческого), но отличающиеся от них фонетическим значением.
  Третью группу составляют прямые заимствования из греческого и славянского алфавитов. Например, буква «гай» представляет собою скорописное начертание русской буквы «г», а буква «нено» – греческой «Ню».


[Закрыть]

Как зарубками на деревьях, дорогу в нехоженной тайге, записал Стефан этими буквами переводы святого Евангелия и других церковных книг, которые понадобятся ему в святительском служении.

Первоначально в пермской азбуке Стефана, как в греческом алфавите, было двадцать четыре буквы, потом пришлось ввести еще две.

Вот названия некоторых из них: «а», «бур», «гаи», «дои», «е», «жои», «джои», «зата», «дзита», «и», «коке», «леи», «мено», «нено», «во», «паи», «реи», «сии», «таи», «цю», «черы», «шюи»…

Забегая вперед, скажем, что алфавит, созданный Стефаном Великопермским, оказался достаточно простым и легким для обучения. Грамотность, привезенная святителем, быстро распространилась в лесных селениях.

Уже через четыре года после начала миссионерской деятельности Стефана, по свидетельству митрополита Макария, «священники служили обедни на пермском языке, пели вечерню и заутреню пермской речью; и канонархи возглашали каноны по пермским книгам, и чтецы читали пермской беседою, и певцы всякое пение совершали по-пермски».

Но это потом стало явно, насколько удачно придумал святой Стефан пермскую азбуку… Когда же он только приступил к ее созданию, даже среди монастырской братии нашлись у него противники. Многие ученые монахи указывали Стефану на неуместность этой затеи…

«Бессмысленно, – говорили они, – замышлять какую-то новую грамоту, если до конца света остается чуть больше ста лет».

И здесь нужно сказать, что ожиданием конца света была пронизана в те годы жизнь не только в средневековой Руси, но и по всей Европы. В 1492 году завершалось седьмое тысячелетие от Сотворения мира, и грядущего конца света ожидали повсеместно.

Вероятно, эсхатологические ощущения жили и в Стефане, но они только укрепляли его в верности избранного пути. Не так уж и много оставалось времени любимому им пермскому народу, чтобы узреть свет Истины и спастись для вечной жизни.

Азбука святителя Стефана – это не просто более или менее удачный алфавит, это кодекс нравственности. Впервые записанные буквами Стефана прозвучали многие слова, которых не было в языке коми.

5

Годы, проведенные Стефаном в монастыре, укрепили его духовную силу.

Гигантский труд создания пермской письменности был завершен в 1377 году. Стефан перевел на язык коми Евангелие и основные богослужебные книги.

Завершив свой труд, около года жил он в своем родном Великом Устюге. Встречаясь с пермяками, на них «испытывал» свои переводы и, чтобы сделать вразумительными для зырян святые истины православной веры, снова и снова переделывал непонятные места.

В 1378 году Стефан отправился в Москву, чтобы получить благословение Православной Церкви на предстоящий подвиг.

Митрополита Алексия он уже не застал, ибо тот 12 февраля 1378 года преставился. Благословение Стефану дал епископ коломенский Герасим.

– Хочу нести Евангельскую проповедь в Пермскую землю… – объявил ему о своем замысле Стефан. – Или зырян обратить в христианскую веру, или самому пострадать и положить свою голову за Спасителя нашего…

Герасим удивился «таковому ко Христу усердию и спасению душ человеческих желательству»…

«Чадо Стефан, во Святом Духе сын и сослужебник нашего смирения, – сказал он, – иди с миром и благодатию Божиею, да сопутствует тебе Сам Господь славы и даст ти глагол, благовествующему силою многою. Облекись по апостолу во всеоружие Божие, приими щит веры и шлем спасения, и меч духовный – глагол Божий; иди, и да будет слово твое солию растворено, живо и действенно, и Дух Святый да внушит тебе, когда и что говорить, да наставит, где как поступать, чтобы обратить к свету веры сердца неверных».

Посвятив Стефана в сан иеромонаха, епископ Герасим вручил будущему святителю антиминсы.[35]35
  Так называются большие четырехугольные шелковые платки, в середине которых помещается вытканное изображение сцены положения во гроб Иисуса Христа, а по углам – четырех евангелистов: Матфея, Луки, Марка и Иоанна. В углы антиминсов были зашиты мощи святых.


[Закрыть]

Было это в 1738 году…

В том самом году, когда Феофан Грек расписал фресками церковь Спаса на Ильине в Новгороде…

Между событиями этими нет никакой связи, кроме той, что оба они порождены единым православным мироощущением, оба они несли свет высочайшей духовности людям.

И когда смотришь на Вседержителя, изображенного на фреске Феофана Грека, понимаешь, что так же прямо в глаза Грозного Небесного Света смотрел и Стефан Великопермский, снаряжаясь в дальний путь.

«И нача яко овча посреде волков, посреде рода строптива и развращенна ходити и проповедовати Христа, истинного Бога, и учити христианской вере», – говорит Житие Святителя Стефана.

6

Там, где при впадении в Северную Двину Вычегды стоит сейчас город Котлас, раньше было зырянское селение Пырос.

Здесь и поставил Стефан первую на Пермской земле часовню во имя Николая Чудотворца. Здесь, в Пыросе, совершил святитель первый на Пермской земле обряд крещения.

Был сумрачный северный день.

Тускло поблескивала вода Вычегды. Ветер шумел в верхушках вековых сосен, словно бы цеплявшихся за тучи, низко обложившие все небо…

Наверное, так же шли в воду Днепра жители Киева, когда святой князь Владимир крестил Русь.

И так же, как в 989 году над Днепром, разнеслись над суровой северной рекой вечные слова:

– Крещается раб Божий… Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…

Впервые прозвучали эти вечные слова на пермском языке, словно не из далекой земли были принесены они, а здесь и возникли из немолчного шума вековых сосен, из тусклого блеска холодной реки…

– Ниман тенид, Мезосо, ниман тенид![36]36
  Слава Тебе, Господи, слава Тебе!


[Закрыть]

А когда совершен был обряд миропомазания, когда прозвучали слова: «…печать Духа Святаго», вдруг раздвинулись тучи, и ясный небесный свет озарил лица первых христиан Пермской земли.

И наполнились светом их души…

И умерли они для прежней жизни, и получили благодать Святаго Духа, дарующего жизнь новую…

А Стефан, поставив в лодку икону Божией Матери, поплыл по Вычегде. Ловко управляясь шестом, заходил в притоки, проникая в самые глухие селения зырян.

Места были дикие, необжитые…

Однажды, причалив к берегу, святитель увидел перед собой огромного медведя. И надо было вернуться, запрыгнуть назад в лодку и уплыть, но Стефан не испугался. Сотворил крестное знамение, и медведь, рыча, убрел в чащу, освобождая путь святому.

На этой заросшей дремучими непроходимыми лесами земле, куда приплыл Стефан со словом Божьим, люди веровали в своих богов.

У пермяков был злой дух, живущий под землей. Звали его – Куль.

А низших духов, управляющих миром от имени великого духа, было такое множество, что ими наполнены были воды, леса, камни, огонь…

Зыряне повсюду ставили идолов, изображавших этих божков и, чтобы умилостивить, одаривали их мехами… Особенно же почитали пермяки Воипеля. Они считали, что этот дух защищает их землю.

Всего сто лет оставалось до конца времен…

Слишком мало времени, чтобы спастись для вечной жизни целому народу, и Стефан не желал терять времени, он действовал решительно и быстро.

Приближаясь к зырянским селениям, Стефан прежде всего искал кумирни, где стояли идолы. Он рубил их «обухом в лоб» и, расколов на мелкие щепки, сжигал вместе с мехами, принесенными в дар этим богам.

Думается, что предание о встрече Стефана с медведем вобрало в себя подлинные воспоминания свидетелей о бесстрашии святителя…

Ведь разрушение кумирен считалось у пермяков самым страшным преступлением. И, разрушая кумирни, Стефан никогда не действовал тайком, ни разу не пытался скрыться.

Разведя костер на месте бывшей кумирни, он молился Богу и ждал, когда сбегутся, заметив дым, вооруженные идолопоклонники. И только тогда, бесстрашно стоя перед разъяренной толпой, начинал проповедь.

И столь велика была нравственная сила и убежденность святителя в православной вере, что стихали враждебные выкрики, и слова об истинном Боге, о Спасителе нашем, западали в простые сердца лесных жителей.

И из селения, поставив здесь часовню или крест, уплывал Стефан, окруженный не врагами, а друзьями…

Откуда же бралась в Стефане эта необыкновенная сила, незримой стеной ограждавшая его от разъяренных язычников?

Мы знаем о мужестве и бесстрашии святителя, о таланте проповедника, которым он был наделен, о мудрости его… Но все же главное заключалось не только в личных качествах Стефана. Это не он бесстрашно противостоял древнепермской религии с ее многочисленными богами и божками, а учение Христа.

И не перед Стефаном, а перед светлым ликом Спасителя нашего стихала звериная ярость, и свет христианской любви впервые врывался в темные души. И сам святитель яснее других понимал, что это Божия сила сохраняет его, поэтому он и был святым…

7

Считается, что основная зырянская кумирница, возле которой жили тогда главные жрецы, находилась в селении Гам на Вычегде.

В Гаме уже знали о появлении христианского проповедника, и готовились к отпору. Знал об этом и святитель, но опасность не устрашила его.

Выбрав время, когда никого не было близ окруженной заповедной рощей кумирницы, он поджег ее и сел рядом, погрузившись в молитву.

Идолопоклонники не заставили ждать себя.

Великое множество зырян, вооруженных топорами и кольями, окружили святителя.

И казалось, что уже нет спасения.

Подступившие язычники не могли только решить, какой смертью должен умереть Стефан. В конце концов они притащили солому и начали обкладывать ею святителя, готовясь «сотворить запаление рабу Божиему».

И Стефан понял, что близка кончина его.

Но и тут не испугался.

«В руце твои, Господи, предаю дух мой, покрый мя крылама твоея благости!» – прочитал он молитву.

И снова словно бы небесная благодать излилась на присутствующих, стихли враждебные, яростные выкрики, в наступившей тишине звучал только голос Стефана, несущий Свет и Спасение.

– Люди! – говорил Стефан. – Доколе не отступите вы от прельщения бесовского? Или вы не боитесь суда Божия и огня вечного? Чего ради поклоняетесь идолам и нарицаете их богами вашими? А они ваших же рук дело: уста имеют, а не говорят, имеют уши, а ничего не слышат… Уразумейте заблуждение ваше и ослепление и оставьте эту пагубную суету идолослужения. Познайте единого Бога, в которого веруют христиане. Приступите к Нему, и просветитесь. Он утвердил небо, основал землю, держит все сотворенное и управляет всем миром. Он все видит и все слышит, и нужды каждого знает, и о всех промышляет, всем помощник и хранитель, и нет другого Бога, кроме Него!

8

Легендами и преданиями окутан путь Стефана по Пермской земле…

И сейчас еще укажут вам камни, на которых встреч течению поднимался святитель, и сейчас еще проведут в Усть-Выми на холм, где срубил Стефан «прокудливую березу» – главную святыню зырян…

Предание рассказывает, что после каждого удара топора святителя «прокудливая береза» плакала мужскими и женскими, старческими и младенческими голосами: «Стефан, Стефан, зачем ты нас гонишь отсюда, здесь наше древнее пребывание!» – и после каждого удара струилась из дерева смрадная кровь.

Падая, «прокудливая береза» коснулась верхушкой речной воды, и, как утверждает легенда, Вымь отошла от холма, изменив свое русло.

Это легенда…

Но смотришь на срезанный современной дорогой усть-вымский холм, разглядываешь характерную для аллювиальных отложений слоистость, и кружится голова, словно наклоняешься над пропастью времени…

Когда-то река действительно текла здесь, и если во времена Стефана Великопермского верхушка срубленной березы коснулась речной воды, то за эти шестьсот лет река отошла от украшенного церквами высокого холма точно на шестьсот метров.

Как раз по метру в год…

Зыряне, узнав о гибели «прокудливой березы», попытались все-таки убить Стефана.

«И начатые зле наступати, хотяху и келию разбити и святаго отгонити или смерти предати, несяху с собою всяк дреколие и луки и стрелы, – говорится в “Повести о Стефане Пермском”. – Но святый, видя их тако ярящихся, а сам нимало от таковаго их злаго нападения убояся, но силою Божиею запретив им, и абие вси во един час ослепоша».

Святитель Стефан пообещал вернуть зрение идопоклонникам, если они вырубят лес на горе близ того места, где стояла его келья. Ослепшие зыряне вынуждены были согласиться и на ощупь вырубили заповедную рощу. Однако, когда зрение вернулось, «раскаяхуся» они, что трудились бесплатно, и снова начали грозить убить принявших крещение учеников Стефана, а самого святителя – изгнать. И тут вновь поразила их слепота и, чтобы излечиться от нее, вынуждены были идолопоклонники окопать гору, где жил Стефан, сделать насыпь и ров.

На этом расчищенном от языческой чащобы холме и воздвиг Стефан украшенную, как невеста, церковь – храм Благовещения Пресвятой Богородицы. Если вспомнить, что Благовещение считается началом пути ко спасению человечества во Христе, то становится ясным, почему святитель Стефан первым на пермской земле воздвиг именно этот храм.

При Благовещенской церкви в Выми он учредил училище, в котором и учил детей по Часослову и Псалтири, переведенными им на зырянский язык. Богослужение в Благовещенской церкви тоже совершалось на зырянском языке.

«Из учившихся грамоте, – пишет Епифаний Премудрый, – тех из них, кто выучивал святые книги и в них разбирался, одних он ставил в попы, других в дьяконы, третьих в иподьяконы, пятых в певцы, пение им перепевая, и перелагая, и уча их писать пермские книги».

9

Когда Благовещенская церковь перестала вмещать всех верующих, Стефан приступил к строительству храма в честь святого архангела Михаила, в празднование которого, 8 ноября, он и начал свою проповедь на Пермской земле.

Как гласит предание, идущие в Усть-Вымь зыряне несли сюда – каждый по горсточке – землю. Из этой земли и насыпан холм на берегу Выми, на котором поднялась Михайло-Архангельская церковь.

Стефан сам писал иконы для Усть-Вымских храмов, сам совершал в нем службы. Помогали ему новокрещенные. Обучившись пермской грамоте, они читали в церкви Часослов, Осьмигласник, Псалтирь… Стефан не только привлекал красотой, но и приобщал учеников своих к созданию красоты церковной службы.

И теперь местные кудесники и «обаянники» забеспокоились всерьез. Можно было восстановить разрушенные Стефаном кумирни, – но как погасить свет в прозревших душах? Можно было не беспокоиться, дожидаясь смерти Стефана, – но как быть спокойным, если на Пермской земле появятся тысячи Стефанов?

И раньше кудесники подговаривали зырян убить Стефана, но те отказывались, отвечая, что, дескать, вот если бы сам Стефан начал с ними драку, то и им хорошо было бы бить его… Но вот беда, скверный обычай у Стефана, не начинает он драки…

Теперь же, после успеха Стефановой проповеди, зыряне даже и слушать не хотели своих «обаянников».

– Пошто с ногами говорите? – отвечали они. – Если вы правы, идите и говорите с головой! Идите, со Стефаном спорьте, чьи боги сильнее.

И вот зимой из Княжпогоста[37]37
  Селение в полусотне километров вверх по Выми.


[Закрыть] пришел в Усть-Вымь главный пермский кудесник Пама, или, как его называли, Пам-сотник.

Это был умный, хитрый, искушенный в спорах человек.

Пама знал заклинания, умел заговаривать кровь и наводить болезни, обладал он и даром внушения. Его сила считалась непреодолимою, а вещания – непреложными. Зыряне верили, что вся здешняя земля управляется его колдовством.

Наверное, Пама действительно умел совершать какие-то чудеса… Доказательство этому – Пама искренне верил, что Стефан тоже кудесник, только более искушенный, более опытный, чем он сам.

Как к кудеснику и пришел к Стефану Пама.

Разговор их, записанный Епифанием Премудрым со слов самого Стефана, известен доподлинно.

Начал Пама с угроз.

– Какою властью ты творишь это? – спрашивал он, пытаясь устрашить Стефана. – Кто дал тебе эту власть? Скоро сотворю я чары на твою погибель и напущу богов моих на тебя!

– Боги твои, которыми ты хвалишься, давно уже сгорели в огне… – отвечал на это Стефан.

– У христиан один Бог, – сказал Пама. – А у нас богов много. Нам легче жить. Много богов – много помощников, много защитников… Ты посмотри сам, Степан… В вашей стороне на медведя ходят помногу человек и то не всегда добудут его… А у нас один охотник идет в лес и никогда не возвращается без медведя. Значит, сильней один человек со многими богами, чем много людей с одним богом. Опять же и вести у нас быстрее расходятся. Если случится что-нибудь на другом конце тайги, у нас это тотчас известно становится. А у вас гонцы сколько недель с вестью скачут?

– Человек побеждает зверей не потому, что ему ваши боги помогают! – ответил Стефан. – И не силой своей и ловкостью побеждает человек зверя, а потому, что Бог отдал во власть человека всех зверей, скотов, рыб и птиц. И у нас были христиане, которые одним только именем Христовым укрощали диких зверей.

И о вестях он сказал.

– Между христианами было много таких прозорливых мужей, которые очами духовными видели не только, что сейчас происходит далеко от них, но и то, что произойдет много лет спустя.

Но не удовольствовался ответом Стефана Пама, снова и снова говорил он о силе своих богов, снова приводил десятки убедительных, как ему казалось, примеров торжества его богов.

И снова терпеливо объяснял ему Стефан, что ошибается он.

Этих ответов Епифаний Премудрый не сообщает. Видимо, они казались ему очевидными. Простые эти ответы может найти любой, раскрыв «Закон Божий».

«Все, что мы видим, сотворено Богом. Но еще прежде, чем сотворить этот видимый мир, Господь сотворил мир невидимый, то есть ангелов.

Слово “ангел” значит “вестник”. Ангелов Бог посылает людям, чтобы открывать им Свою волю. Ангелы невидимы, потому что у них нет тела. Они бестелесные духи. Но иногда, когда Бог этого хочет, ангелы являются людям в образе человека. Ангелов на иконах изображают с крыльями в знак того, что они с радостью и быстро исполняют волю Божию. Бог сотворил очень много ангелов, и все они были добрыми: они любили Бога и слушались Его. Но один из ангелов возгордился и захотел сам стать как Бог и никого не слушаться. Некоторые ангелы взяли с него пример и тоже перестали слушаться Господа. Тогда добрые ангелы вступили в борьбу со злыми, победили их и прогнали. С тех пор ангельский мир разделен: добрые ангелы остались с Богом, служат Ему, восхваляют Его и помогают людям делать добро.

Каждому человеку Бог дает ангела-хранителя. Ангел-хранитель любит нас, дает нам добрые мысли и желания, помогает нам своей молитвой удерживаться от злого и радуется, когда мы его не делаем, помогает нам в добрых делах и охраняет нас от бед.

А злые ангелы находятся вдали от Бога и стараются противодействовать Ему и сеять всюду зло. Их называют не ангелами, а бесами; а первого ангела, который восстал против Бога, – диаволом, или сатаною».

Вот так, должно быть, просто отвечал и святой Стефан на вопросы Памы.

И этому не нужно удивляться, потому что Истина всегда проста.

Но Пама, слушая Стефана, не слышал его.

По-прежнему думал он, что Стефан такой же чародей, как и он, и так же, как и он, умеет сообщаться со злыми духами… И поэтому Пама и пытался разузнать: какую власть имеет Стефан над злыми духами и сильнее ли эта власть, чем та, которая есть у него.

И раз, и два, и три ответил ему Стефан, что никогда не зовет он в помощники бесов и не знает ни заклинаний, ни волшебных слов, чтобы остановить огонь… Одно только оружие и защита у него – молитва. Он, Стефан, молится Богу, и если угодно Богу защитить его, то эта защита окажется крепче любой другой.

И так они разговаривали весь день и всю ночь, и не ели, и не пили, и все это без толку.

«Аки на воду сеяв…» – напишет Епифаний Премудрый, подразумевая, что бессмысленно сеять зерна в воду.

А Пама, выведав, как ему казалось, всю правду и убедившись, что святитель не умеет заклинать духов огня и воды, предложил пройти испытания…

Для испытания усть-вымские зыряне прорубили на льду посреди реки две проруби, а потом запалили пустую избу на краю села.

Когда они сказали, что все готово, святитель встал.

– Пойдем, Пама… – сказал он.

– Так ты точно не умеешь заклинать огонь? – снова спросил Пама, испытующе глядя на Стефана.

– Нет! – ответил Стефан. – Не умею. Но пойдем, Пама. Пойдем на суд Божий.

И взяв за руку колдуна, повел к горящей избе.

И Пама пошел с ним.

Он все еще надеялся, что Стефан, не имеющий никакого заступничества у духов огня, испугается.

Но вот уже вплотную подошли к горящей избе, уже начала тлеть от нестерпимого жара одежда на Паме и больно стянуло пересохшую кожу на лице… И всего несколько шагов оставалось, чтобы войти в огненную купель.

Пама искоса взглянул на Стефана и от удивления остановился – спокойным и отрешенным было лицо святителя. Ни тени сомнения или страха не различил на нем Пама… А Пама умел смотреть, всегда узнавая то, что пытались скрыть от него люди. Но нет… Не было на лице Стефана и скрытого страха.

– Чего ты замедлил, Пама? – сказал Стефан. – Уже недалеко идти…

И тогда нестерпимый страх проник в сердце смелого и умного Памы. Пораженный, понял он, что напрасными были его расчеты на малодушие соперника – не остановится он, а держа за руку его, Паму, войдет в заполненную шумом огня избу.

– Пойдем… – повторил Стефан, и снова поразился Пама.

В голосе святителя не было и нотки торжества, только печаль и сострадание…

– Не навык я огонь обижать, – выдернув свою руку из Стефановой руки, проговорил Пама.

И снова ни тени торжества не промелькнуло на лице святителя.

– Тогда надо идти, Пама, в воду… – с печалью и состраданием произнес он. И кивнул на проруби, чернеющие посредине Выми. Белым паром дымящейся воды были окутаны они.

Пама сам придумывал и это испытание.

Взявшись за руки, Пама и Стефан должны были войти в одну прорубь и, пройдя метров сто подо льдом, выйти в другую.

– И воду… не навык… – с трудом выдавил Пама.

Он совсем растерялся.

Страх сковал его мускулы, и рядом со святителем Стефаном этот сильный и умный человек, искушенный во всяческих спорах, казался сейчас маленьким, трусящим за свою ложь ребенком.

Но иначе и не бывает…

Всегда ложь и хитрость, в какие бы одежды ни рядились они, кажутся ничтожными рядом с правдой. И если люди иногда и не замечают этого, то только оттого, что и сами лгут и не различают ложь и правду.

Но зыряне, сердца которых были чисты и просты, сразу увидели, что произошло. Сразу увидели они величие святого, принесшего им Слово Божие.

И тогда обида помутила рассудки их и они бросились на Паму, чтобы растерзать его, но Стефан не допустил расправы.

– Отпустите его! – сказал он и добавил, что пути к спасению не закрыты ни для кого. Нужно лишь раскаяться в своих прегрешениях и, обратив мысли к Истинному Богу, молить Его о прощении.

И отступили зыряне от своего бывшего учителя и дали ему беспрепятственно уйти.

Мы не знаем, раскаялся ли Пама…

Известно только, что он ушел из Пермской земли[38]38
  Под 6900 (1392—1393) годом летопись сообщает о набеге вогулов вместе с Памом на Усть-Вымь. Сказано, что они неделю стояли на Уруме (озеро на реке Вычегде), «к горотку не приступали» и, узнав, что на помощь Стефану идет устюжский «полк», ушли вверх по Вычегде. Однако не известно, тот ли это был Пама, который некогда собирался вступить со Стефаном в огненный спор.


[Закрыть], и видели его уже на Оби, за Камнем, как называли тогда Уральские горы. Там, у береговых остяков, основал он селение Алтым.

И словно бы вместе с Памой все злые духи отступили от Пермской земли. Одна за другою росли по всем ее уголкам часовни и церкви.