Текст книги "Незнакомка из кофейни"

Сдача

Он вышел из номера, осмотрелся, постоял несколько секунд в коридоре и, лишь убедившись, что за ним никто не следит, махнул рукой в пустоту комнаты. Раздался стук каблуков. Из номера вышла эффектная блондинка в зауженном зеленом платье, подчеркивающем ее объемные бедра. От крупной перламутровой броши, висевшей на ее груди, отразился свет коридорной люстры. Блондинка выглядела растерянно – она тоже посмотрела по сторонам, но затем привстала на цыпочки и игриво укусила его за мочку уха. От неожиданности он резко отстранился.

– Все было замечательно, – она достала из сумки гигиеническую помаду и подвела губы, – просто отлично.

– Да, я, в общем… – неуверенно промямлил он, одновременно приобнимая блондинку за талию и подталкивая ее вперед, – тоже хорошо.

– Когда мы теперь встретимся? – Она волнительно покусывала нижнюю губу.

– Не знаю, созвонимся. Ну… Или спишемся.

– Буду ждать! – Она обернулась к нему, поцеловала в щеку и добавила: – Очень…

– Я напишу, – он нервно оглянулся по сторонам.

Блондинка быстрым шагом направилась к выходу из отеля. Она прошла рядом с ресепшен, даже не глянув в сторону администратора, стоявшего у стойки, застегнула молнию сумки и выбежала на улицу. Любовник проводил ее взглядом, вытащил сигарету и чиркнул зажигалкой.

– Тут не курят, – недовольно буркнул администратор. – Запрещено в здании!

– Ах да, извините. Устал просто…

– Ничего, бывает, – смягчился тот.

– Спасибо, – ответил молодой мужчина и направился к выходу.

Администратор же засуетился, несколько раз нажал на кнопку мышки, внимательно разглядывая монитор. Затем добавил ему вслед:

– А сдачу?

– Что? – не понял мужчина, оглянувшись.

– Вы сдачу не взяли за номер. Двести рублей…

Мужчина ничего не ответил, лишь на прощание махнул администратору рукой, развернулся и вышел из отеля.

Вечером дома он пил коньяк, закусывая его лимоном. Раздался звонок телефона.

– Слушаю! – ответил мужчина.

– Вы сдачу забыли… – сказал незнакомый голос, – в отеле у нас. Двести рублей.

– Ах да. Да бог с ней…

– Ну тогда при случае…

– При случае… – машинально отозвался мужчина и положил трубку. Затем плеснул себе коньяка, подошел к окну и отодвинул штору. Посмотрел на улицу. Серые бесформенные облака полностью закрыли солнце, шел дождь. Мужчина сделал серьезный глоток коньяка и заел его лимоном.

Прошло полгода. Наконец-то она ответила. Та, особенная – невысокая, худая, с каштановыми вьющимися волосами и длинными музыкальными пальцами. Он пригласил ее на обед. В испанский ресторан. Там он чувствовал себя комфортно.

– Я соскучился… – начал он. – Я правда очень соскучился.

Она достала из пачки длинную ментоловую сигарету и прикурила от маленькой зажигалки.

– Перестань… – она выдохнула дым тонкой струйкой. – Мы уже обсуждали это…

– Да что обсуждали?! – вспылил он. – Что обсуждали-то?!

– То, что мы – друзья! – она стряхнула пепел, отпила из бокала. На ее тонких губах осталось несколько капель вина.

– Слушай, я люблю тебя! – не выдержал он.

– Да хватит!

– Я действительно очень тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она вздрогнула. И занервничала. Он заметил, как заколебалось вино в ее бокале.

– Да перестань, прошу тебя… – ее голос стал мягче, вздохи глубже. – Ты же бабник!

– Это все наговоры. Банальные слухи, – нервно отрезал он.

– Я уверена, – прошептала она, – я уверена, что ты такой…

– Я не такой!

– Такой…

– Не такой! Дай мне шанс!

– …

– Только один шанс!

Она молчала. Но волнение выдавало ее сомнения. Он не мог этим не воспользоваться.

– Только один шанс, – поставил он точку.

Они стали встречаться. Он дарил ей цветы, водил в дорогие рестораны, постоянно звонил и засыпал эсэмэсками. Он нравился ее подругам и даже родителям. А потом он понравился и ей. И ей даже показалось, что она в него влюблена, а все слухи на его счет и в самом деле лишь наговоры людей. Грязные нечестные наговоры. Она знала – он не такой. И вот она решилась, в тот момент, когда он попросил счет после ужина.

– Я с карточки расплачусь, – сказал он официанту и полез за кошельком.

Она колебалась, но не слишком долго:

– Я хочу, чтобы мы остались сегодня вместе, – она опустила глаза, – ночью.

– Поедем ко мне? – аккуратно спросил он, словно боялся ее вспугнуть. – Или к тебе?

– Нет. Так еще рано. Лучше что-то другое, – заволновалась она, сцепив руки в замок.

И тут он вспомнил про отель, где встречался с блондинкой. Тот был совсем рядом. Он быстро расплатился, оделся сам, помог одеться ей, и они вышли на улицу. Моросил мелкий дождь. Она достала свой зонт, и они, обнявшись, пошли вдоль дороги.

– Куда мы идем? – растерянно спросила она, прижимаясь к его плечу.

– В отель, тут рядом есть отель, – ответил он, прикуривая сигарету.

– Ты там бывал раньше?

– Нет, просто случайно заметил, когда шел сюда.

– Ты уверен?

– Да.

– Я люблю тебя… – прошептала она.

– И я тебя.

Они зашли в маленький холл отеля. На ресепшен стоял знакомый администратор. В одной руке он держал трубку телефонного аппарата, пальцем другой – накручивал его старомодный диск. Она неспешно расстегнула пуговицы пальто, сняла платок.

«Полгода тут не был, а все как в прошлый раз», – пронеслось у него в голове. Они подошли к ресепшен.

– Здравствуйте, – оживился администратор.

– Здравствуйте, – сухо ответил он и протянул четыре тысячи. – Нам стандартный номер. Прямо сейчас.

– Благодарю, – администратор взял деньги, положил их в тумбочку стола, протянул ключ.

– Спасибо, – он нежно сжал вмиг повлажневшую ладонь своей подруги и повел в сторону номера.

– А сдача? – буркнул в спину администратор.

– Что такое? – оробел он.

– Сдача, двести рублей, – администратор полез в тумбочку, затем нажал на кнопку мыши. – Тут у вас еще с прошлого раза осталось двести рублей.

– К-какие… – голос его задрожал.

– Двести рублей, с прошлого раза. Если я вам дам пятьсот, то у вас будет сотня?

– Чего? – у него закружилась голова.

За его спиной хлопнула дверь. Он успел заметить, что ветер разметал ее прическу, хотел крикнуть ей вслед, но лишь невнятно прохрипел. Хотел побежать за ней, но голова пошла кругом, и ему захотелось присесть.

– Так у вас сотня будет? – не унимался администратор, копаясь в тумбочке стола. – Что молчите?

Он доковылял до кресла у стены, неспешно сел и стал смотреть в окно. Дождь усиливался, тонкими струями скатываясь по стеклу. Почти все прохожие за окном были с зонтами. Собрав остатки сил, он встал, вышел из отеля и побрел вдоль улицы…

Лишний вес

Когда он принимал душ, ему показалось, что живот стал меньше, хотя тот и был таким же круглым и сильно выдающимся вперед. Особенно выпирал пупок. Словно вишенка на торте, он торчал бугром по центру гладкого полного живота.

Михалыч вылез из фирменной керамической ванны, привезенной когда-то из ГДР, встал на плоские стеклянные весы и увидел, что вес его даже увеличился. Примерно на килограмм. Михалыч поморщился, слез с весов, какое-то время постоял и снова решил взвеситься. Цифры быстро добрались до прежней отметки. Весы работали исправно.

«Да черт с вами! Подумаешь, поправился! – Он бросил полотенце на пол, топнул по нему отекшей ступней. – Для мужчины это не так уж важно».

Он лукавил. И хорошо знал об этом. На прошлом медицинском осмотре летчиков врач строго сказал ему – надо худеть. И даже что-то пометил в своем блокноте красной ручкой, обвел фамилию Михалыча кружком и поставил против нее три восклицательных знака.

Михалыч прошел на кухню, открыл холодильник и взял батон вареной колбасы. Глаза его зацепились за пачку обезжиренного творога, купленного на выходных. Он положил на место колбасу, вытащил из холодильника творог, вывалил его в пиалку и залил жидким медом.

«Дрянь, конечно, но что делать, – Михалыч потрогал пальцем крупный мясистый нос. – Так меня из авиации скоро попрут. Да и давление иногда пошаливает. Надо все-таки скинуть кило пять, а лучше – семь».

На холодильнике завибрировала трубка радиотелефона. Звонок заполнил всю кухню. Михалыч ответил:

– Слушаю!

– Михалыч, это Семен, – сказал из трубки голос.

– Привет, Семен, давно не слышались. Что-то стряслось?

– Поговорить бы, Михалыч, тут тема одна появилась интересная.

– Ну так говори, – Михалыч открыл дверцу холодильника, вытащил батон колбасы, бросил его на стол.

– Да нет. Это не телефонный разговор. Дело серьезное. Не минутное!

Свободной рукой Михалыч дотянулся до ножа, несколько раз провел им по краю батона, пытаясь отрезать кусочек. Но колбаса вырвалась из-под лезвия ножа и откатилась в сторону. Ударилась о сахарницу. На стол высыпалась щепотка сахарного песка.

– Вот черт! – выругался Михалыч. – Как специально вот.

– Чего? – не понял Семен.

– Да колбаса эта… По кухне прыгает! В общем, Семен, давай вечером приходи. Потрындим!

– Договорились, – и Семен отключился.

Вечером они пили. Вспоминали, как учились вместе в летном. Михалыч так и остался в авиации – летал правым летчиком. За всю жизнь так и не решился на КВС пойти. Да и не надо, в общем-то, было. Зарплата почти такая же. Ответственность меньше, а карьера? Да что ему эта карьера, когда он раз в неделю в Германию летает? Хоть и правым, но летает. Да и сколько этих КВСов сменилось за его жизнь! А он все на месте, уже лет сорок скоро.

На столе стояла бутылка «Смирновки». Плохую водку Михалыч не пил. Не в его-то годы. Да и заработал он себе это право – пить хорошую водку и есть хорошую колбасу.

Семен когда-то тоже с ним летал. И водку пил. Но уж лет десять как в коммерции. Правда, с переменным успехом. По-разному у Семена шло. Бывало, на «мерсе» к Михалычу приедет, а то денег на продукты в долг клянчит. Но, как бы то ни было, Семен был своим. Никогда не подводил Михалыча. Ни в авиации, ни в жизни.

– Я, Михалыч, тут в фирму одну устроился. «Императрица» называется, – Семен явно нервничал, хотя и выпил. Худые руки его подрагивали, когда он подносил к губам стопку.

– И чего? – Михалыч подцепил вилкой опенок, бросил его в рот.

– В общем, серьезные ребята они. Даешь им четыре тыщи – они тебе «Москвич» через месяц, ну или восемь тысяч налом.

Они чокнулись. Переглянулись. Выпили.

– Удваивают прям?

– Ага, – скривился от водки Семен.

– Жулики, может? – Михалыч почесал свою мохнатую руку.

– Да нет, что ты. Там такие люди. Оттуда все, – Семен ткнул в потолок указательным пальцем.

– С самого верха? – прищурился Михалыч.

– С самого верхнего верха. Выше не бывает.

– А от меня что хочешь? – перешел к делу Михалыч. – Чтобы денег занял?

– Не совсем, – Семен разлил по рюмкам водку, – ладно, давай выпьем сначала.

Снова чокнулись. Закусили.

– На мели я сейчас, Михалыч, но могу за твоими денежками там посмотреть.

– Это как? – насупился Михалыч.

– Ну как бы сторожем побыть за небольшой процент. У тебя, я знаю, заначка есть. Так пусть хоть месяц поработает. Не все ей без дела лежать.

Заначка действительно у Михалыча была. И даже не заначка, а серьезные накопления. Такие, что Семен и представить себе не мог. А если б и представил, то, наверно, от удивления дар речи бы потерял.

Копил Михалыч деньги. Всю жизнь копил. Ни на что не тратил. И уж как только супруга померла, то подумал, что можно бы и потратить часть. А то, не ровен час, и он помрет, а деньги так и останутся под паркетом лежать. Пропадут даром.

Но больше всего мучило Михалыча не это. А то, что деньги эти лежали без дела. Ведь вокруг только и говорили о том, как люди свои капиталы в десятки раз увеличивают. И нищие богатыми становятся. А богатые – олигархами. Накопление капитала – так они говорят по телевизору. А у него что? У него уже давно капитал этот есть. Под паркетом спрятан. Да только что с этого? Лежит он там, стоимость свою теряет. Инфляция проклятая его пожирает. А вложить куда – страшно. Ведь обман вокруг сплошной. Один другого кидает. Но Семен не кинет – он человек надежный, проверенный. За него Михалыч поручиться может.

– Ну что, Михалыч, может, на месяц хоть, а?

– Месяц, говоришь? – Михалыч поковырял в ухе пальцем, представил, сколько заработает. Ведь Семен много не попросит. Возьмет пару процентов, и все.

– Да месяцок хоть, – защебетал Семен.

– Да можно на месяцок-то. Что б и не рискнуть! – басовито рассмеялся Михалыч.

– Ну, Михалыч, я знал, что ты не подведешь, – тощий Семен вскочил и чмокнул Михалыча в лысину. Тот широко улыбнулся и почесал живот.

Наутро пошел Михалыч в «Императрицу». Вложил все накопления. На месяц. Решил уж не мелочиться. «А что? Рисковать так рисковать», – думал он, вытаскивая деньги из-под паркета.

Следующий месяц дался Михалычу нелегко. Первую неделю он плохо спал, пил на ночь валокордин. Вторую – переживал поменьше, но тоже засыпал с трудом, хотя уже и без таблеток. А на третью – и вовсе привык.

«Риск – дело благородное» – так успокаивал себя Михалыч.

Но месяц прошел. И позвонил Семен. Счастливый и радостный.

– Михалыч, деньги забирай! – сбиваясь, говорил он. – Все как часы. Ровно в два раза! Как обещали! Я же говорю – люди сверху за ними!

– Ровно в два?! – Михалыч от неожиданности схватил пузырек с валокордином, серьезно отхлебнул. Во рту запершило.

– Ровно в два!

И тут внезапно, не пойми откуда, как гром средь бела дня, пришла Михалычу мысль, почему-то ранее его не посещавшая, а сейчас показавшаяся такой очевидной, простой и понятной. Не успев даже ее хорошенько обдумать, Михалыч выпалил:

– А может, того… – он весь задрожал. – Может, того, еще разок?

– Что разок? – не понял Семен.

– Ну, поставим…

– Что, все? – поразился предложению Семен.

– А что? Гулять так гулять, – он снова отпил валокордина.

– Ну, Михалыч, ну ты даешь! Мужик! – зажужжал в трубку Семен.

– А ты думал? – захорохорился Михалыч. Ему было приятно, что его хвалят.

– Это дело! Тут по-крупному пойдет.

– Ты себе машину поменяешь, а я в Москве квартирку присмотрю. К центру ближе!

– Дело говоришь, Михалыч! Дело!

Прошел еще месяц. И они снова не забрали деньги, а пустили их в новый оборот.

В этот раз Михалыч даже не сомневался. Он все просчитал заранее – полученных денег хватит на квартиру и загородный дом. Сон постепенно тоже наладился. И вскоре Михалыч только тем и занимался, что планировал будущие расходы.

Прошло еще несколько месяцев. Но ничего не изменилось. Напротив, теперь Михалыч уже считал деньки до конца очередного месяца, чтобы скорее приехать в «Императрицу» и вложить деньги еще на один месяц вперед. Заодно Михалыч набрал еще килограммов пять веса, заматерел и перестал здороваться со многими сослуживцами.

«Что мне за дело до них теперь? Я скоро их тут всех с потрохами куплю, а потом продам, по дешевке» – так думал Михалыч, приходя на работу.

Так было, пока однажды вечером не приехал к нему Семен. Он был растерян, напряжен, говорил сбивчиво, зрачки его хаотично бегали. Михалыч понял одно – дела у «Императрицы» плохи.

– В общем, Михалыч, надо деньги вытягивать. Вчера певица эта приезжала, ну как ее…

– Не важно!

– С черного хода зашла, в чемоданах ей отгрузили. Деньжищ-то столько!

– Ну мало ли, забрать решила.

– Да нет, – заикался Семен, – и политик этот. Ну, у Жирика он в партии. Кабан такой щекастый!

– И что с ним?

– Утром был, деньги забирал. «Газелью» вывозили ему!

Михалыч чуял, что дело пошло не так, но и понимал он, что забери деньги сейчас, не увидит он не только еще одного удвоения, но и потеряет то, что за две недели набежало. А этого было много. Ох как много. Гораздо больше, чем изначально вложил Михалыч. Тут уже не на машины счет с каждой неделей шел, а минимум на квартиры.

– Семен, а может, дотянем? А? – Лицо у Михалыча скривилось, правая скула нервно задергалась.

– Что ты, Михалыч, вытягивать надо. Пока не сгорело все.

– Да что там, две недели всего. Ты себе квартиру в Москве купишь, а я, – тут он подумал и представил всю сумму, – а я остров где-нибудь в Италии. Приезжать ко мне будешь!

– Михалыч, ты не дури, если деньги через черный вход выносят. Ну ты же понимаешь, ты же не глупый мужик-то!

– Да ты всегда был склонен раздувать! – выпалил Михалыч. – Из-за этих нервов тебя, между прочим, из авиации и списали!

– Завтра утром! Приходи завтра утром! Я все подготовлю. Я буду ждать!

– Хорошо…

– Ты обещаешь?

– Да…

– Обещаешь?! – заорал Семен.

– Да!

Но утром Михалыч так и не пришел в офис «Императрицы». Не пришел он и через день. А потом перестал отвечать на звонки – сбрасывал, когда Семен звонил. Входную дверь тоже не открывал.

Через неделю офис «Императрицы» закрылся – мебель вывезли, а дверь опечатали. Еще через неделю под этой самой дверью толпились сотни обманутых вкладчиков, а через месяц – тысячи.

На ближайшем медосмотре Михалыч выглядел бледным и уставшим. Казалось, из него выпили всю жизненную силу, высосали всю энергию, оставив лишь тленную телесную оболочку. Он больше не был полным – живот его странным образом исчез. И когда Михалыч встал на весы, то с весом все оказалось в абсолютной норме.

– Надо же! Минус десять кило с прошлого раза! Спорт? Диета? Или что? – спросил удивленный доктор.

Михалыч не ответил, а просто махнул рукой: мол – какая разница!

– Ну, вы молодец! Я уж вас списывать тогда хотел, но, думаю, подожду, может, исправится человек. Напугается, – продолжал доктор, что-то записывая в карте Михалыча. – А вы и правда за себя взялись.

– Да уж… – непонятно кому сказал Михалыч. – Взялся.

– Поработаете еще, полетаете, а то пенсии сейчас сами знаете какие. А так, может, еще и машинку обновите свою. Иномарочку подержанную возьмете. Или участок на старость купите в деревне.

Михалыч кивнул.

– Но про диету мне свою расскажите хотя бы в следующий раз. Все-таки можно ведь, если взяться-то!

Доктор снял очки, положил их в плотный футляр, аккуратно опустил его в сумку и вышел из кабинета. В комнате стало тихо. Михалыч все так же стоял на весах и о чем-то думал, наблюдая, как дергается тонкая металлическая стрелка циферблата.

Две главы

Наконец-то я закончил.

Писал я ее целую неделю, почти не отрываясь: в своем кабинете, в самолетах и такси, и даже по дороге домой – в метро. Я ставил свой маленький ноутбук на колени, вызывая удивление окружающих, и писал, не уступая место ни старикам, ни детям, ни даже беременным женщинам. Они смотрели на меня и ворчали, особенно женщины, шептались друг с другом, переглядываясь, кивали в мою сторону. Но в тот момент это место было мне нужнее, оно гарантировало эти сорок минут, что я мог писать в метро, эти сорок минут, на которые я мог уйти из той реальности, в которой оказался.

Я почти не ел, мне не хотелось отвлекаться и терять ритм изложения, который я смог поймать. Текст выходил сам собой. Я ни на секунду не задумывался, что мне писать. И не знал, что уже было написано. Казалось, я пишу ее всегда, просто в ней растворившись и став с ней единым целым.

По утрам, просыпаясь в пять часов, когда солнце еще было холодным и едва показывалось над нижним краем окна, я начинал писать. Не шел умываться и чистить зубы, не желая тратить на это время. Она мне казалась тогда важнее всего на свете, буквально всем, что у меня есть, хотя ее еще и не было. Я создавал ее по буквам, по строкам, по страницам.

То, что творилось вне ее, меня буквально уничтожало. Я не хотел туда возвращаться, не хотел быть в той реальности, к успеху в которой когда-то так стремился. Я хотел уйти оттуда и ушел в нее. Но реальность не отпускала меня до конца, она караулила меня на работе, когда я проводил совещания, она погружала меня в монотонные и бесчисленные презентации и переговоры, она говорила голосами моих близких, которые я не хотел слышать. Она приходила в образе моей жены и так и не родившегося ребенка, погибшего на днях. И я бежал от этой ужасной реальности. Бежал в нее, в свою книгу, и она обволакивала меня своим панцирем, засасывала в свою утробу, убаюкивала своим текстом.

И вот она готова. Сто страниц крупным шрифтом. Не слишком много, но и не так мало. И что же дальше?

Надо поесть. Да, я очень хочу есть. Все эти семь дней я не помню, чем питался и ел ли вообще. Вечерами я точно пил вино. По-моему, белое. Должно быть, от него я окончательно не пьянел, что позволяло писать дальше. Но оно точно давало силы. Словно горючее, оно проникало в мои вены, растекаясь по ним и согревая меня. Если бы не вино, то я бы, наверное, и не закончил ее. Хотя я не был пьяным.

Я распечатал рукопись и бросил ее в тумбочку стола. Пусть побудет там. Вылежится. А что дальше? Дать кому-то ее почитать? Не стоит. Я же не писатель. Я же никогда не умел писать. И даже сочинения в школе давались мне с огромным трудом. А тут целая книга. Хоть и небольшая. Кто бы мог подумать! Смех, да и только. Знал бы мой отец, перечитавший всю мировую литературу! Наверное бы, только усмехнулся. Нет, нельзя ее никому показывать. Лучше просто стереть файл и выкинуть рукопись. Тем более что она пока в одном экземпляре. Никто и не заметит. Только уборщица вечером удивится, убирая полное ведро бумаги, но ничего не скажет. Ей-то что. Мало ли в офисе бумаг выкидывают. Ладно, пусть пока полежит в тумбочке, не мешает ведь никому. А там посмотрим.

Прошла неделя, а за ней месяц, и тут случайно я вспомнил про свою рукопись. Открыл ящик стола – она так и лежала там. Словно я бросил ее туда только что. Может, дать кому? Из близких? Чтоб уж не засмеяли? Или в издательство файл выслать? Хотя какое там издательство? А что? Чем я рискую? Они все равно свою почту не проверяют. Это ведь все знают. Подумаешь – одним файлом больше, одним меньше. Все равно ведь не прочитают. Просто уничтожат в конце дня, на этом все и кончится.

Я открыл интернет и задал нужные параметры в поисковике. Через полчаса у меня были электронные адреса нескольких крупных московских и питерских издательств. Их набралось семь или восемь. Написав сопроводительное письмо, я прикрепил файл с рукописью и нажал «Отправить». Что ж, это, пожалуй, все, что я могу сделать для своего детища. На этом, пожалуй, и закончу с писательством.

В мой кабинет постучали. Дверь приоткрылась, и я увидел лицо Михаила, коллеги из соседнего кабинета, седовласого человека с добрым взглядом.

– Миш, зайди на минутку, – позвал я его.

– Я и так зашел, – он сел на стул напротив. – Не хочешь по чуть-чуть? У меня там вискарь из дьюти-фри.

– Не, погоди. Не до этого сейчас. Можешь это почитать? – и я вывалил на стол рукопись.

– А это что?

– Это – книга!

– Чья книга? – удивился он, нахмурив лоб.

– Моя.

– Да ну?

– Ну не книга, а так, – замялся я, – попытка, что ли. Фиг его знает. Приперло, в общем.

– А… Ну ты даешь… Ладно, давай почитаю, – он взял рукопись и сунул под мышку, – но быстро не обещаю. Я вообще медленно читаю.

– Ясное дело, как получится. Только ты там это, не суди, так сказать, строго.

– Да что ты! – он махнул рукой. – Свои же! Какое там строго…

Вечером, дома, я распечатал еще два экземпляра рукописи. Решил – пусть уж и другие смотрят. Пусть покритикуют. А вдруг кому понравится? Бывает же и такое. Хотя и редко.

Утром следующего дня ко мне зашла наша переводчица, Настя, миниатюрная блондинка с острыми скулами, вся в веснушках, с яркой татуировкой на руке, и села передо мною на стул.

– Ну что, шеф, какие задания сегодня? – съехидничала она.

– Особых нет, но есть просьба, что ли… – замялся я, не зная, как лучше сказать.

– Что за просьба? – она перекинула ногу на ногу.

– Ты же у нас поэтесса?

– Так… – она немного смутилась. – Хобби больше. А что?

– Я тут книгу написал, – моя рука полезла в сумку за рукописью, – хотел тебе дать. Посмотреть. Ты как?

– Ты? Книгу? – Она резко выпрямилась, разведя в стороны маленькие плечи. – Это шутка? Или как?

– Нет, не шутка. Почитай, пожалуйста, когда время будет, – я протянул ей свой талмуд, – но и не суди строго. Я же это… первый раз.

– Ладно, давай почитаю, скажу потом, – она протянула руку. Я заметил свежий зеленый лак на ее ровных ногтях и отдал ей книгу.

Она вышла, хлопнув дверью и породив во мне кучу сомнений. Зачем я это делаю? Зачем смешу людей? Ведь про меня скоро пойдут такие сплетни и кривотолки! Но уже поздно было отступать. Я снял трубку и позвонил юристу – полному неуклюжему человеку в очках с толстыми стеклами.

– Да, Коль. Чем могу помочь? – его сочный баритон внушал мне спокойствие.

– Я тут по одному вопросу, с просьбой, верней.

– Слушаю тебя, – все так же серьезно проговорил он.

– Ты можешь одну книгу посмотреть?

– А кто написал?

– Я, – возникла пауза, – то есть я написал ее.

– Хорошо, я посмотрю. Мне зайти или ты занесешь?

– Я занесу! – сказал я и положил трубку.

Вечером я распечатал еще несколько экземпляров книги и на следующий день раздал их коллегам, тем, кого хорошо знал и мог доверять. В конце недели выборка читателей составила десять человек. Достаточно для трезвой и правдивой оценки моего опуса.

Всю следующую неделю я думал о своей книге, все-таки периодически проверяя почту. Но ответа от издательств не было, ровно как и от моих читателей. Так прошла и вторая неделя. А за ней и третья. «Ну ее, эту книгу, – подумал я, – позорище! Хорошо, что хоть своим дал. Не засмеют». И я уже стал понемногу забывать о своем эксперименте и полностью ушел в работу.

В кабинет постучали. Зашел Миша. Лицо его было взволнованно и одновременно сосредоточенно. Глаза сияли.

– Слушай, я прочел! – начал он с порога.

– Да садись ты! – заволновался и я.

– Мне очень понравилось! Почти все! Кроме… – он поднял взгляд в потолок, хлопнул глазами. – Кроме двух глав!

– Каких? – мой голос уже срывался.

– Ну там, где ты про институт пишешь, и еще одна, – он задумался, – да, там, где тебя похитили!

– Третья и пятнадцатая. А что в них не так? – расстроившись, спросил я. – Хорошие главы, на мой взгляд.

– Нет, не скажи. Прям режут глаз! – он даже поморщился.

Я тяжело выдохнул, вспомнив, что это мои любимые главы, без которых сложно было бы книгу представить. Однако Миша был непоколебим. Но оставалось еще восемнадцать глав. И они ему понравились. Что ж, две главы можно и переписать.

– Ладно, я посмотрю, что с ними не так. И попробую заменить на что-нибудь другое, – согласился я.

– Да-да, замени. Они никуда не годятся!

– Хорошо. Пусть будет по-твоему.

Он ушел, оставив меня перед тяжким выбором – оставить или выкинуть из книги две моих любимых главы. Я колебался, будучи не в состоянии принять решение.

Через день пришла Настя. Радостная и счастливая, чем-то похожая на девушку-подростка, сбежавшую с уроков.

– Слушай, я прочла!

– И как? – не без страха спросил я.

– Супер! Мне очень понравилось. Мне и маме! Она толк-то знает в литературе! Все перечитала. Говорит – Довлатов молодой!

– Здорово, – оживился я.

– Ну, кроме двух глав, правда, – Настя отвела взгляд в сторону.

– Третья и пятнадцатая? – насторожился я.

– Щас посмотрю, – она зашуршала страницами. – Нет, восьмая и тринадцатая.

Я попытался вспомнить про что там, но не смог.

– Ты их лучше выкинь. Ну… или перепиши. Не катит совсем.

– А третья и пятнадцатая?

– Хорошие главы, про похищение так вообще супер!

– Хорошо, я подумаю, – с облегчением сказал я.

– Нет, тут думать нечего. Не годятся они! И мне, и маме не понравились.

Еще через день ко мне пришел юрист Дима и сказал, что все очень хорошо, кроме девятой и двадцатой главы. И настоятельно рекомендовал их исключить.

За ним потянулась остальная вереница моих читателей. И каждый из них хвалил книгу, рекомендуя исключить все новые главы. Причем последних было почему-то всегда по две. Когда пришел последний читатель, я спросил с порога:

– Хочешь, угадаю, что тебе не понравилось?

– Давай, – усмехнулся он.

– Первая и восьмая! – с уверенностью заявил я, назвав две оставшиеся главы.

– Точно! А откуда ты знаешь?

– Да они всем не понравились! – соврал я.

– Ну, значит, я тебе ничего нового не скажу, – расстроился он.

– Все равно спасибо! Ты просто окончательно поставил точку в этом вопросе.

– Рад стараться! – он отдал мне честь и вышел из кабинета.

Выходило, что я должен был либо переписать всю книгу целиком, либо оставить все как есть. Я выбрал второй вариант. А что мне оставалось? Переписывать все не имело никакого смысла.

Через месяц я получил письмо от редактора одного из издательств. Она писала:

«Николай, вы интересно пишете. Живо и реалистично. В общем, мне понравилось. Мы готовы обсудить контракт. Приезжайте. Только вот есть пара глав, их бы переписать… При встрече обсудим».

Ниже шел адрес издательства.

Я смотрел в экран монитора, не веря, что мне ответило крупное издательство, а моя книга понравилась редактору. Я вообще не верил, что все это мне не снится.

Сидел и перечитывал письмо. Много раз. И каждый раз пытался угадать, какие же две главы не понравились этой женщине…