Текст книги "Принцип жизни полковника Гурова (сборник)"

Глава 5

Оставив позади первое после Мокрова село Вертелово, машины миновали осиновый лесок, а затем помчались по почти сглаженному временем грейдеру вдоль давно уже поросших бурьяном полей. Когда позади осталось километров тридцать, зазвонил телефон Гурова, и голос Стаса сообщил, что им навстречу идет «десятка» с «люстрой» на крыше. Отключив связь, Лев коротко скомандовал:

– Лево руля! Уходим в лесополосу!

Александр, моментально найдя прогал в сплошной зеленой стене лесополосы, быстро свернул туда и заехал в самую чащобу. Минут через пять мимо них пролетела машина гаишников. Немного подождав, Ковалев снова вырулил на дорогу, и они помчались дальше. Последние двадцать километров пути им не встретилось вообще ни одной машины.

Свернув с основной дороги, которая уходила дальше в степь, они проехали через плотинку, поросшую толстенными вербами, и покатили в сторону высящихся над молодой порослью кленов остатков заброшенных ферм. Обогнув полуразрушенные корпуса с торчащими над ними железобетонными стропилами и выписав еще несколько поворотов, машины подъехали к единственному сохранившемуся дому, окруженному остатками человеческого жилья, уже давно заброшенного хозяевами.

Когда опера и их спутники вышли из своих машин, на крыльце дома показался крепкого вида старик в зеленых брезентовых штанах и камуфляжной майке. Даже на расстоянии было заметно, что этот дедушка многим молодым даст фору. В его мускулистых, жилистых руках чувствовалась недюжинная сила. Увидев Ковалева, старик улыбнулся и приветственно помахал рукой:

– Здорово, Сашок! С чем пожаловал?

– День добрый, Петр Игнатьевич! Мы к тебе по очень важному делу… – указал взглядом на своих спутников Александр.

Поздоровавшись с каждым персонально, хозяин пригласил их в дом, где, усадив за стол, предложил «отведать, что Бог послал». Этим «посланным свыше» оказался свежеоткачанный мед и еще теплый хлеб домашней выпечки. Указывая на свою глиняную миску, до половины заполненную душистой благодатью, Гуров весело рассмеялся:

– Как бы диабет не заработать! Не многовато ли?

– Нет, Лев Иваныч, не заработаешь, – нарезая хлеб, усмехнулся Петр Игнатьевич. – Это – мед, он целебный. Ну так что там у вас за дела-то?

Отложив ложку, Гуров в общих чертах рассказал о том, для чего они со Станиславом прибыли в Мокров. Слушая его, старик утвердительно кивнул:

– Про Самойлова Андрея я уже слышал… Так, значит, и жену его убили? Вот мерзавцы! И что требуется от меня?

– Сегодня скорее всего должны были убить Володю… – Лев указал на Ростошина.

– А, этот паренек из Мокрова – как-то мельком его видел. И вон того тоже! – кивком указал на Николая дед. – Тебя я видел на заправке год назад, ты там с какой-то девчонкой любезничал. Не невеста ли?

– Была моя невеста, сейчас – чужая жена… Ну у вас и память! – смущенно закашлялся Двинцов.

– Память как память… Что уж там в ней удивительного? М-да… Значит, Володю убить хотели? А за что же это?

Гуров пояснил, что «огонь на себя» Ростошин вызвал специально, чтобы выявить прислужников местной мафии.

– Мы их взяли. Они сейчас в машине заблокированы. Что планируем сделать? Их надо будет допросить, а потом дня на три где-нибудь «заскладировать». Ну, в смысле закрыть. Если отпустим, то вся наша операция прахом пойдет, та тварь, которая тут уже не первый год творит зло, уйдет безнаказанной. А этого допустить никак нельзя. Может, посоветуете что-нибудь? Саша сказал, что где-то на ферме есть бункер для жидких стоков. Сейчас он пустой. Может, туда их поместить?

– Ну-у-у… Что уж их пихать в этот навоз? – покачал головой Петр Игнатьевич. – Хоть и сволочи они, но все же живые люди… Может, я сам им место подыщу? Тут вон рядом со мной есть домишко, туда их и посадим.

– А они не сбегут?

– От моего Туза навряд ли кто убежит… – снисходительно прищурился дед.

– Туз – это собака? – догадался Гуров.

– Наполовину. А на вторую половину – настоящий волк. Так что, хлопцы, этих троих можно смело оставить под его присмотром – будут там как в Бутырке, – усмехнувшись, заключил старик.

– Ну что, парни? За дело? – поднявшись, проговорил Лев. – Значит, первое, что выясняем, – кто отдает команду на убийство. Второе: сколько человек убили эти трое и сколько вообще в год совершается заказных убийств. Третье: кто и с какой целью похищает людей, где в данный момент находятся похищенные, сколько всего было похищено. Далее: какова роль во всех этих преступлениях главы администрации Хлямпикова и кто стоит за ним. Эти вопросы, так сказать, для «разогрева», а последний вопрос: кто такой Паук? По поводу этого типа пусть дают максимум информации. Допрос проводим раздельно-перекрестный. Я работаю со старшим, Станислав Васильевич – с тем, что помоложе, а Володя и Саша – с шофером. Коля у нас – «почтальон», будет разносить между группами протоколы допросов. Всем все ясно? Вперед!..

Разблокировав задние дверцы «четырнадцатой» и сняв полог, опера и их помощники выгрузили из машины охающих и ноющих пленников. За то время, пока в доме Петра Игнатьевича шел обед, они уже успели стащить с головы закрывающие глаза повязки и даже отодрали пластырь со рта.

– Ну че это такое?! – стонущим голосом запричитал старший прапорщик. – Мне надо в туалет! Срочно!

– Вон в те кусты беги! – Гуров развязал его ноги и указал на большие кусты ивняка метрах в тридцати от их стоянки. – Только не вздумай удариться в бега! Тут есть серьезный песик – волкособ, который в момент тебя догонит и в лучшем случае откусит ноги, а в худшем… Ладно, рассказывать не буду, а то как бы, чего доброго, нужда куда-то бежать у тебя не отпала вчистую.

– А руки? – Прапорщик поднял перед собой руки, скованные «браслетами».

– Обойдешься! – жестко обрубил Крячко. – Штаны и с наручниками расстегнешь. Да не забывай про песика по кличке Туз!..

Сопя носом, прапорщик вприпрыжку побежал к кустам. Когда он вернулся, Лев указал ему на ветхий стульчик, а сам сел за переносной столик, сколоченный из бруса и досок, и, разложив листы бумаги, внимательно взглянул на замершего прапорщика.

– Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, – требовательно произнес он.

– Это официальный допрос? – скривился прапорщик.

– Это официальный допрос! И чтобы больше не тянуло задавать дурацкие вопросы, уведомляю дополнительно: адвокатов к вам сюда никто вызывать не будет. Откровенный разговор на уровне чистосердечного признания гарантирует вам статус гостей хозяина этого подворья. Нежелание давать информацию автоматически переводит вас в категорию конченых отморозков, с которыми церемониться никто не собирается. В таком случае сидеть, и достаточно долго, вам придется в наглухо закупоренном сборнике навозных стоков. Не исключено, остаться там придется и навсегда.

На бугристой физиономии прапорщика мелькнул нешуточный испуг.

– Не… Не имеете права! – заикаясь, выдавил он.

– А вы имели право задерживать ни в чем не повинного человека с целью его пыток и убийства? Так будем говорить или нет? – В голосе Гурова зазвучала сталь.

– Будем… – обреченно выдохнул тот.

Ответив на протокольные вопросы, прапорщик заверил, что «акция», в которой он сегодня принял участие, у него первая. Дескать, ранее смертные приговоры приводила в исполнение команда, погибшая в недавнем ДТП. Распоряжение убить того или иного человека отдавал сам начальник полиции. За минувший год в Мокрове по заказу некоего босса было убито не менее десятка человек. Кого-то убивали как опасного свидетеля или, как Андрея Самойлова, как излишне неуступчивого истца. Были случаи убийства и по вполне банальным причинам – рейдерский отъем бизнеса или денег.

Всех убитых «зондеркоманда» киллеров хоронила по глухим перелескам, в дальних оврагах и балках, топила трупы в болоте, привязав к ним тяжелый груз. По особому распоряжению босса некоторых топили еще живыми. Пропавших без вести в Мокрове за год бывало до трех десятков, а то и полусотни человек. Куда исчезали эти люди, он не в курсе, но вроде бы часть отправляли в другие регионы в качестве «свежего мяса» для подпольных борделей, часть делали рабами, которые работали в подпольных швейных и иных цехах.

О Хлямпикове прапорщик мнения был не самого высокого. По его словам, глава администрации района как руководитель был «полное фуфло», тупое и алчное. В определенных кругах за ненасытность его именовали не иначе как Кишка. Что касается «босса», то о нем он знал не слишком много. Такое «погоняло», как Паук, он слышал, но уверял, что тот, кто им может быть на самом деле, ему неизвестен. Впрочем, кто-то рассказывал, что у него страшный, пронизывающий взгляд, и человек, на которого взглянет Паук, словно цепенеет.

На вопрос Льва о причастности других членов его группы к похищениям и убийствам прапорщик ответил очень обтекаемо, сказав о том, что в таком составе они работают впервые и об их прошлых делах он ничего не слышал. Обтекаемо ответил и на вопрос о том, какие задачи ставились перед его группой в отношении Владимира Ростошина. По его словам, начальник райотдела приказал его увезти в поля и там «немного попугать», но убивать и калечить – команды не было.

Покончив со своими вопросами, Гуров сделал знак Николаю, и тот принес протокол допроса второго прапорщика. Пробежав его глазами, Лев так пристально взглянул на своего «подопечного», что тот невольно съежился. Укоризненно покачав головой, Гуров четко и внятно прочел написанное в протоколе:

– «Прапорщик Жабреев – большой любитель устраивать так называемые „веселые карусели“. Проезжая по городу со своими дружками-уголовниками, он прямо средь бела дня задерживал приглянувшуюся им женщину, заставлял ее сесть в машину, а потом, нарезая круги по городу, свою жертву они по очереди насиловали, после чего высаживали на том же месте, откуда взяли. Происходящее снимали на видео и запугивали свою жертву тем, что, если она вздумает жаловаться, это видео будет выложено в Интернет…» – Он замолчал, глядя на внезапно взмокшего Жабреева, которого отчего-то вдруг заколотило мелкой дрожью, затем продолжил: – «Жабреев лично получил от начальника райотдела полковника Шаминского приказ о ликвидации Владимира Ростошина. Как нам рассказал Жабреев, задержанного нам нужно было вывезти в поля, где мы должны были подвергнуть его пыткам с целью выяснения источника информации о том, кто мог ему рассказать про босса. Получив нужную нам информацию, мы должны были его заживо закопать в лесополосе, для гарантии надев на голову пластиковый пакет».

Снова повисла напряженная тишина. Глядя в упор на скривившегося задержанного, Лев спросил:

– Ну, Жабреев, что скажешь на это? Тут вот еще кое-что сказано: «Я как-то раз слышал от Жабреева, будто он лично знаком с боссом. Жабреев бахвалился, что скоро перейдет работать непосредственно к нему». Ну?

Побагровев от ярости, прапорщик с яростью ударил себя по коленкам скованными руками и хрипло выкрикнул:

– Ублюдок, как последняя сука брешет!!! Когда это я ему такое говорил про босса? Я вообще даже не представляю, о чем идет речь! Ну, держись, п…ор поганый! Ща все про эту гниду выложу! Пишите, гражданин начальник! Значит, так…

И трое подельников, словно сорвавшись с цепи, начали усердно топить друг друга, рассказывая уйму мерзостей, за любую из которых можно было смело давать пожизненный срок. Вымогательства и избиения, похищения девушек для отправки в секс-рабство и групповые изнасилования, пытки и убийства задержанных – казалось, конца не будет всей этой гнуси. Неожиданно выяснилось, что «тихоня»-шофер на самом деле был изощренным садистом, обожавшим долгие, затяжные пытки, когда жертва, изнуренная мучениями, была уже не в состоянии кричать, плакать и даже стонать…

Когда допрос закончился, Жабреев неожиданно направил в сторону Льва мутный взор и осипшим голосом признался:

– А знаете, гражданин начальник, я в какой-то мере даже рад, что вы нас задержали. Это уже была не жизнь, а полное сумасшествие. Днем исполняешь приказы босса, а вечером, чтобы уснуть, приходится принять пол-литра без закуски. И уснешь – покоя нет. Приходят такие кошмарные чудища… Не знаю даже, как их назвать, и жуткими голосами начинают петь что-то непонятное и страшное. Просыпаюсь – волосы дыбом…

Обследовав низенький домишко на наличие в его стенах острых колющих и режущих предметов, палок, веревок, шнуров и тому подобного, Гуров приказал задержанным зайти внутрь и вести себя там тихо.

– Не вздумайте устроить разборку! – предупредил он. – Ее продолжение будет в навозной яме. Всем все понятно? Сейчас вам принесут воды и поесть. И самое главное: упаси вас бог пытаться бежать. В лучшем случае станете инвалидами, в худшем… В худшем – до суда вы уже не доживете, а ваши останки станут объектом работы патологоанатомов. Ясно?

В это время Петр Игнатьевич вывел из сарая здоровенного пса со статью волка и, подозвав к себе своих гостей, строго произнес:

– Туз, это свои! Свои!

Овчарка, подойдя к каждому из них, внимательно обнюхала одежду и руки, после чего издала сдержанное ворчание и села на землю рядом с хозяином. Это означало, что пес их признал и теперь уже не тронет. После этого старик принес арестантам ведро воды и сумку с кое-какими харчами – хлебом, вареной картошкой, огурцами, помидорами и куском сала. Закрыв дверь «арестантской» на замок, он приказал:

– Туз, сторожить! Никого не выпускать! – и потрепал своего помощника по голове.

Шагая по травянистой тропинке к дому, Гуров тронул Ростошина за плечо и задумчиво произнес:

– Володя, а тебе, наверное, придется остаться здесь!

– А почему, Лев Иванович? – насторожился тот.

– Эти трое исчезли? Исчезли. Они поехали за тобой? Да. Тогда как объяснить здешним ментам, что их – нет, а ты – есть? Да, разумеется, можешь им сказать, что вы разминулись. Но-о! Этому ведь могут и не поверить. Верно? К тому же ты у них, я так понял, объявлен в розыск, и не одни, так другие тебя все равно задержат. Проще будет, если окажется, что вы все исчезли. Бесследно. Но больше чем дня на три-четыре, я так думаю, вам исчезать не придется. Как только обозначатся подходы к Пауку, можешь материализовываться.

– Блин!.. А как же мои домашние? Мать и батя с ума сойдут! Раз уж мне придется остаться здесь, давайте я им сейчас позвоню!

– Стоп! – вскинул указательный палец Лев. – А вдруг у тебя дома уже сейчас посторонние? Лучше пусть Саша, когда мы вернемся, заедет и потихоньку им передаст, что ты жив и здоров. Идет?

– Идет… – неохотно согласился Владимир.

Немного погодя обе машины вырулили на шоссе и отправились в обратный путь. Как и в сторону Воробьевки, они снова разделились, держа между собой полукилометровую дистанцию. Когда были на полпути к Мокрову, телефон Гурова выдал бойкую песенку про строгого капрала. Голос Орлова звучал настороженно и деловито:

– Лева, что там у вас? Стас уже прибыл?

– Да, прибыл. Мы уже едем с очень серьезной операции, которая прошла как по нотам.

– Что там еще за операция? – Теперь в голосе генерала звучала нешуточная тревога.

Лев в общих чертах изложил ему сегодняшние события и результаты допроса задержанных. Пару секунд Орлов ошарашенно молчал, а потом выдал «на-гора»:

– Лева! Это что за партизанщина?! Вы там что, совсем крышей съехали?!! Это же дикое самоуправство и превышение всех мыслимых полномочий! Ой, Лева, Лева! Чую, наломаете вы там дров сверх всякой меры.

– Интересно, а как же, по-твоему, я должен был бы поступить? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Гуров.

– Надо было поставить в известность меня! Я бы это согласовал в министерстве и иных ведомствах. И уж тогда…

– А ты не допускаешь такого сволочизма, как утечка информации? Ты понимаешь, что это может стоить жизни десяткам человек? Если мафия начнет заметать следы, крови будет немерено. Этой мрази терять уже нечего. Они все реально могут претендовать на пожизненное, поэтому пойдут на любое преступление, лишь бы отвертеться от суда. Знаешь, мин херц, я уже не раз сталкивался с тем, что иногда для того, чтобы защитить закон, его же приходится нарушить.

Тягостно вздохнув, Орлов на это ничего не ответил.

– Что собираешься предпринять дальше? – спросил он после некоторого молчания.

– Надо браться за начальника местного РОВД. Думаю, завтра утром возьмем его прямо подле его же дома и повезем в ту же Воробьевку. Там допросим по полной программе и наконец узнаем, кто такой Паук. Тех показаний на Шаминского, какие уже дали его подчиненные, ему хватит на пожизненный срок. Так что взять его за жабры мы имеем полное право. Только, я надеюсь, ты об этом трындеть в министерстве не собираешься?

– Хорошо, будем считать, что о своих дальнейших планах ты мне ничего не говорил… – неохотно выдохнул генерал. – А насчет местного главы, что думаешь делать?

– Он у меня запланирован как «язык»-два. Если Шаминского разговорить не удастся – хотя у меня есть способ, как его разговорить! – займусь Хлямпиковым. Этого, правда, сложнее будет взять. Говорят, он ездит только в окружении охраны. Даже со своими любовницами кувыркается в их присутствии. Даже в сортир они его сопровождают. О как! Чует, гнида, что напакостил сверх всякой меры, поэтому и боится…

– Лева, – обеспокоенно перебил его Орлов, – а про твой способ разговорить Шаминского можно поподробнее? Чего ты там удумал-то?

– Да ничего особенного… – негромко рассмеялся Гуров. – Что ты так всполошился?! Ну проведем ему сеанс апитерапии от радикулита… Что тут такого из ряда вон выходящего? И если по совести, то провести «лечебные мероприятия» в отношении Шаминского жаждут очень многие. Даже очередь может выстроиться… Ладно, будем заканчивать – мы уже подъезжаем к городу. Что там у информационщиков по Пауку?

– К сожалению, пока ничего интересного. Как только появится – сразу же сообщу… По Хлямпикову Жаворонков кое-что нашел, сбросит на твой почтовый ящик.

– Идет! – бодро откликнулся Гуров. – Ну а я, выдастся момент, сброшу тебе видео, снятое на похоронах Людмилы Самойловой. Пусть информационщики выжмут из него все, что только возможно! Ну ладно, будь здоров! Созвонимся.

Едва он отключил связь, как ему позвонил Крячко:

– Слушай, тут вот Коля на горизонте засек тачку Хлямпикова-меньшого и предлагает за ним порыскать, посмотреть, куда и зачем он едет. Вдруг на чем-то попадется? К тому же он – сто процентов! – не один, а со своими дружками. Ну что, пойдем молодежи навстречу?

– Хорошо, давай пойдем… – согласился Лев, внутренне предчувствуя, чем все это может закончиться.

– Что там, Лев Иванович? – с интересом глянул в его сторону Ковалев.

Гуров вкратце передал предложение Двинцова, на что Александр, бросив руль и, воздев к потолку кабины сжатые кулаки, отреагировал ликующим:

– О-го-го!!! Порыскаем, Лев Иванович! Я заправил полный бак, так что надолго хватит.

Он созвонился с Николаем, и парни определились, в какой очередности будут вести наблюдение за хлямпиковским лимузином, чтобы и не потерять его из поля зрения, и не засветиться. С азартом борзой, истосковавшейся по погоне за зайцами, Ковалев чуть пригнулся к рулю и прибавил ходу. Вскоре на перекрестке с объездной трассой, ведущей к Журавску, они свернули влево и покатили за бегущей метрах в трехстах от них «пятеркой», которая, в свою очередь, висела на хвосте мелькающего впереди черного «сарая на колесах».

Обогнув Мокров, преследователи выехали к кольцевой развязке. Неожиданно лимузин Хлямпикова притормозил у цинкованной ракушки автобусной остановки. Даже издалека было видно, как выскочившие из машины парни затащили в салон двух упирающихся девчонок, судя по всему, дожидавшихся там своего маршрута.

– О, гниды! – с ненавистью пробормотал Александр. – Шакалье паскудное! Ну ничего, сегодня вы свое получите, суки!..

Зазвонил его телефон. Голос Николая, донесшийся до Гурова, встревоженно спросил:

– Саш, ты видел, что творят уроды?!

– Видел… Думаю, пора бы уже вставить ума этим ублюдкам!.. Слушай, сейчас я вперед выйду, а километров через пару на перекрестке куда-нибудь сверну, а ты опять вперед пойдешь. Как думаешь, куда они их повезут?

– Скорее всего в Терновую балку… – уверенно произнес Двинцов.

– А-а-а… Я знаю, где это находится!

И машины вновь покатили по убогому, бугристому шоссе. Как и договаривались, вскоре Александр свернул на проселок, а мимо них пролетела «пятерка» Двинцова. Тут же вырулив на дорогу, Ковалев, не жалея машину, щедро прибавил газу.

– «Ходовку»-то не убьешь? – спросил Лев, глядя на «бэху», мелькающую далеко впереди.

– Да и хрен с ней! Починим. Боюсь, как бы эти твари не оторвались. Лев Иванович, должен вам сказать, что сегодня день особенный – двадцать второе июня.

– День начала войны?

– Не только! Сегодня – день силы! Сегодня любой знак Зодиака может загадать желание, и оно обязательно сбудется. И я желаю, чтобы наш город освободился от всей той нечисти, которая его гнобит, чтобы получили по заслугам все эти упыри и дракулы!

Эти слова Александр произнес вроде бы обыденно, но вместе с тем очень жестко и категорично. А они все мчались и мчались, то опережая «пятерку», то снова от нее отставая. Наконец лимузин свернул с шоссе на грунтовую дорогу и покатил куда-то в поля, вдоль лесополос. Ковалев, который в этот момент шел первым, немедленно свернул следом за ним и, немного выждав за поворотом, лихо покатил по травянистому проселку. Вдоль полей они ехали километра три и вскоре увидели широкую балку, густо поросшую колючим кустарником. В его недра, с уклоном вниз, вела едва приметная колея старой дороги, по которой скорее всего ездили очень редко. Оставив на траве след широких шин, «сарай на колесах» скрылся с глаз в стене зелени.

Не мешкая, Александр свернул следом за ним и на малом ходу зарулил в зеленый туннель из кустарников и нависающих сверху молодых верб. Когда машина вынырнула на поляну, через редковатую поросль терновника, чуть дальше, на самом дне балки, Гуров увидел остановившуюся иномарку. На его глазах трое великовозрастных мажоров выволокли из машины насмерть перепуганных, плачущих девчонок. На их мольбы о пощаде и уговоры отпустить мажоры отвечали визгливым гоготом. Тут же, остановившись рядом с машиной Ковалева, из «пятерки» вышел Николай.

– Обкуренные, суки, донельзя! – стоя перед капотом своего авто, констатировал Александр. – Ну что, Коль, пойдем, побеседуем с этими крысами, в память о Вале, Андрюхе и Люсе?

– Запросто! – зачем-то снимая с себя майку-футболку, кивнул тот. – Лев Иванович! Станислав Васильевич! Разрешите-ка, мы сами с этими суками потолкуем? У нас к ним свои предьявы.

– А справитесь? – шевельнув мощными плечами, спросил Крячко.

– Без проблем! – откликнулся Ковалев, следом за Николаем снимая свою майку и на ходу обвязывая ею голову наподобие балаклавы.

– Смотрите уж, чтобы обошлось без летального исхода! – напомнил Гуров.

– Постараемся! – ускоряя шаг, откликнулся Двинцов.

Тем временем с одной из девчонок отморозки сорвали одежду и, судя по всему, главарек этой кодлы, приставив ее к горлу нож, скомандовал:

– Ну ты, сучка! На колени встала! Рот открыла! Чего? Тебе что, глотку перерезать?

Вторая, которую удерживал рябой, мордастый тип, отчаянно закричала изо всех сил:

– Помогите! Помоги-и-те-е-е!!!

Рябой с размаху ударил ее по лицу, и девушка навзничь упала на землю. Навалившись на нее, подонок остервенело начал раздирать руками крепко стиснутые коленки. Эту «идиллию» отморозков внезапно нарушил пронзительный свист. Двое мускулистых парней с голым торсом и закрытыми лицами, выбежав на поляну, с ходу набросились на мажоров. Парень с синей майкой на голове мастерски выполнил мельничный мах ногой, ударив ботинком точно в голову мажора с ножом. Выронив оружие, тот крутанулся юлой и повалился на землю. Второй, с белой майкой-«балаклавой», провел серию ударов в корпус и в голову крепкому с виду «фитилю». Тот, взвыв от боли, сложился пополам и, получив под ребра мощный удар ногой, беззвучно упал на траву.

В этот момент, немного опамятовавшись, на ноги снова вскочил главарек. Подняв свой нож, он разъяренным ящером накинулся на ближнего к нему парня с синей майкой. Однако тот проворно ушел от удара, нацеленного в шею, и, перехватив руку, резко присел, после чего, не теряя ни секунды, вместе с ней крутанулся на месте. У главарька что-то громко хрустнуло в плечевом суставе, и он, издав визгливый вскрик, забегал по поляне, держась за плечо.

Расходившись не на шутку, неизвестные начали безжалостно гвоздить мажоров кулаками, коленками, локтями. Это была уже даже не драка, а жестокая расправа. Все закончилось только тогда, когда все трое «крутяков» распластались на земле с отечными, разбитыми в кровь лицами. А неизвестные, достав из кабины «бэхи» бейсбольную биту, в довершение всего в течение пары минут превратили новенький лимузин в невзрачный хлам.

Девчонки, прижавшись друг к дружке, со страхом наблюдали за происходящим. Пока парень с синей майкой на голове крушил капот «бэхи», его напарник, обернувшись к ним, лаконично распорядился, указав взглядом на ту, что стояла, прикрываясь своей одеждой:

– Чего ждешь? Одевайся!

Ойкнув, девушка побежала за кусты, а незнакомец спросил у ее подружки:

– Вы откуда?

– Мы из Ельцовки, ездили в медучилище подавать документы. А эти напали на нас на автобусной остановке… – Она знобко передернула плечами. – А вы нас отпустите?

– Отпустим, отпустим… – устало отмахнулся парень и обернулся к своему приятелю, все еще молотящему по лимузину: – Ну что? Хорош с них, что ль? Поехали! Только биту не забудь протереть – отпечатки оставлять ни к чему.

Позвав девчонок, они направились к машине. Те, следуя за ними, ошарашенно воззрились на невесть откуда взявшихся еще двоих здоровенных мужиков и остановились, не зная, чего ждать от этих типов.

Снимая с головы майку и вновь натягивая ее на себя, Александр оглянулся и мотнул головой:

– Чего встали? Все нормально! Сейчас домой отвезем. Может быть, – взглянул он на Гурова, – вас я сейчас отвезу до Мокрова, а Колян пусть подбросит их до этой самой Ельцовки?

– Я и сам хотел это предложить… – кивнул Лев. – Эти трое как, им «Скорая» не понадобится?

– Обойдутся, – тоже сняв с головы майку, усмехнулся Двинцов. – Вон, уже ворочаться начали. Так, подруги! Садитесь в «пятерку», отвезу вас домой. Только, такой уговор: о том, что с вами сегодня случилось, – никому ни слова. Ни-ко-му! Даже под самым большим секретом. Даже родителям! Это не только для нашей, но и для вашей же безопасности. Если вас найдут, то… сегодняшнее покажется безобидной шуточкой. Это понятно?

– Тем более что в любом случае, – добавил Крячко, – очень скоро, как потерпевшим, вам придется рассказывать об этом следователям. Номера своих телефонов назовите-ка!

Те, усердно кивая, заверили в том, что сказанное уяснили в самой полной мере, и продиктовали телефонные номера. Вскоре обе легковушки выбрались с проселка на шоссе и помчались в разные стороны. Прибавляя газку, Ковалев расправил плечи и, привольно вздохнув, широко улыбнулся:

– Не знаю, кто как, а я чувствую себя чуть ли не именинником. Давно об этом мечтал… Ой, давно!

– Хм… – коротко хохотнул Крячко. – Ну а раньше-то что вам мешало отдубасить этих козлов?

– А хрен его знает! – бросив руль, развел руками Александр. – Скорее всего была полная безнадега, уже и не верилось, что хоть что-то можно переменить к лучшему. Я только сегодня, когда тех троих около кладбища взяли, сразу почувствовал, как внутри словно что-то щелкнуло, будто даже кровь по жилам по-другому побежала. Честно! Появилось ощущение, что мы не одни и что с этой мразью справиться можно. Нет, ну это – кайф! Теперь, даже если поймают и посадят, как-то уже и не боязно…

– Саша, будь сдержаннее! – понимающе усмехнувшись, порекомендовал Лев. – Ликование оставим на потом. Вид имей постный, унылый и забитый. Особенно когда заедешь к Ростошиным-старшим. Вдруг у них там засада? Мы сейчас выйдем у гостиницы, но будем на связи! В общем, как только поговоришь с Ростошиными, сразу же отзвонишься. Хорошо?

– Без вопросов, Лев Иванович…

Вскоре они уже были на подъезде к гостинице. Чтобы лишний раз не светить Александра, опера вышли в полукилометре от «Необъезженного мустанга», напоследок поручив ему взять отснятые сегодня материалы и отправить их в Москву на электронную почту информотдела Главка. Вырвав листок из блокнота, Гуров написал его адрес.

Солнце уже ушло за горизонт, в небе догорала вечерняя заря. Почуяв, что от меда в желудке осталось одно лишь воспоминание, Станислав объявил, что желает срочно перекусить. Впрочем, Гуров тоже был настроен на сытный ужин. Обсуждая на ходу сегодняшние события, опера пришли к общему выводу, что прошедший день оказался весьма результативен. Включая и акцию по «вразумлению» мажоров, проведенную силами их добровольных помощников. По мнению Льва, колотушки, полученные сынками главы, прокурора и кого-то из местных тузов, наверняка взбаламутят здешнее болото, вынудив «аристократию» предпринять какие-то ответные карательные шаги. При этом ими гарантированно будут допущены существенные ошибки, чем можно воспользоваться, чтобы взять всю здешнюю свистобратию в ежовые рукавицы.

Когда опера вошли во двор гостиницы, у Гурова в кармане запиликал сотовый. Это был Николай Двинцов.

– Лев Иванович! Есть суперская информация.

– Ну давай! Слушаю!

– Одна из наших «крестниц», ее Ларисой зовут, рассказала, что ее двоюродный брат этой весной устроился работать в местную полицию. Уверяет, что он пацан правильный, не урод, не сволочь. Даже вроде бы собирается подать рапорт на увольнение, потому что там у них творится черт знает что. А приняли его знаете почему? Он отбывал в колонии срок за «хулиганку». По дури залетел. Оказывается, в Мокрове принимают в полицию в основном тех, кто замаран судимостями. Я взял у Ларисы его координаты и сегодня же хочу с ним встретиться. Не будете возражать?

– Хм… – Лев на мгновение задумался. – В принципе было бы неплохо, правда при соблюдении некоторой конспирации. А под каким предлогом думаешь встретиться?

– Ну в общем… Если откровенно, то у нас с Ларисой как бы возникла взаимная симпатия – она и собой ничего, и характер очень даже нормальный. Классная девчонка! Вот… Я ей уже намекнул, что имею на нее самые серьезные виды. А с брательником встречусь, типа хочу познакомиться с будущей родней…

– Ну хорошо! Задумка неглупая… – одобрил Гуров. – Только ты уж смотри там, не проколись!

– Все будет хо-кей! – рассмеялся Двинцов. – Созвонимся!..

– Что там у него такое интересное? – спросил Станислав и, выслушав Льва, одобрительно мотнул головой: – Нормальный вариант! Похоже, за нас кто-то молится. Если у нас в местной ментовке появится свой человек, то выйти на Паука сможем в самом скором времени.