Текст книги "Виновны все"

Но Цахес должных выводов не сделал и продолжил свои «изыскания» в области теперь уже сильнодействующих веществ. Как-то раз он нашел в интернете статью химика-фармаколога из США, который писал о разработках специальных стимуляторов для солдат американской армии. В частности, упоминался некий препарат «ниалигин». По задумке его изобретателей, он должен был в разы повысить выносливость тех же самых «Морских котиков». Но на практике все оказалось не совсем так. «Ниалигин» у подопытных вызывал лишь некоторое ощущение эйфории, что воспринималось ими как прибавка силы и выносливости. Но потом это все кончалось, и человек на несколько часов становился подобием зомби. Он терял способность критически оценивать свои действия, при этом мог выполнить любой, самый дикий приказ управляющего им манипулятора. Кроме того, уже с первого-второго раза человек становился зависимым от «ниалигина» и уже не мог жить без его дозы. А еще выяснилось, что у женщин этот синтетический наркотик вызывал сильнейшее влечение. Он превращал даже самую скромную особу в необузданную самку. Поэтому американцы дальше испытаний не пошли. Но это было именно то, что требовалось Цахесу.

Из тех крох информации, что имелись в статье, он смог понять, какие требуются исходные реактивы и как именно можно сделать «ниалигин». Как оказалось, для этого достаточно тех медпрепаратов, что имелись в свободной продаже. И он его произвел. Состряпав граммов сто «ниалигина», Цахес испытал его на одной своей бывшей однокурснице, подсыпав ей наркотик в шампанское. И когда наркотическая отрава подействовала, он почувствовал себя всемогущим. Девушка, которая до этого и близко не воспринимала его как мужчину, о которой он не мог даже мечтать, теперь сама его хотела. Пользуясь ее состоянием, он начал предлагать ее своим знакомым за деньги как проститутку.

С первой же дозы подсев на наркотик, девушка по его приказу вовлекла в этот кошмар всех своих подруг. Теперь у Цахеса был свой, покорный лишь ему одному гарем. Но ему этого было мало. Он хотел денег, очень много денег. И деньги пошли, пусть и не потоком, но теперь ему их хватало на многое. А хотелось все больше, и больше, и больше… Однако кто-то из бывших однокашников, что-то прослышав о гнусных делишках Цахеса, встретив его, потребовал ответа: ты что творишь, урод?! Тот, как и обычно, прикинувшись дурачком, ушел от ответа, а бывшей невесте того парня, которая стала его рабыней, приказал убить его ножом. Что она и сделала, вонзив финку в шею ничего не подозревавшего парня. Но чуть позже, осознав, что она натворила, девушка стала обвинять его во всех сотворенных им подлых делишках. И тогда Цахес решил убить и ее. По его приказу девушку задушили ее зомбированные наркотиком подруги.

Выйти на след Цахеса операм большого труда не составило. Когда Гуров и Крячко пришли к нему домой, то застали его за изготовлением новой партии отравы. Он решил сделать «ниалигина» побольше, чтобы, бросив уже полностью выжатых, безнадежно наркозависимых девчонок на произвол судьбы, завести себе других рабынь – свежих и полных сил.

Поняв, что его «бизнесу» пришел конец, да еще и светит солидный тюремный срок, он снова попытался выкрутиться, давя на жалость. Но на сей раз этот фокус не прошел, суд назначил ему «пятнашку» строгача. Впрочем, всего через полгода его нашли болтающимся в петле. Никто так и не смог выяснить – или Цахес сам свел счеты с жизнью, или ему кто-то в этом «помог». Но, вполне возможно, повесился он все-таки сам. На его решение покончить с собой могло повлиять то, как к проделкам с синтетическим наркотиком отнеслась его мать. Она долго не могла поверить тому, что ее сын способен на такую запредельную подлость. Однако, поприсутствовав на закрытом судебном заседании (там оглашались такое сведения о его жертвах, которые были не для всяких ушей), женщина пришла в ужас. «Неужели это я вырастила такое гнусное чудовище?!» – не выдержав, воскликнула она и упала с тяжелейшим сердечным приступом. Из больницы женщина уже не вышла…

«Ну вот и на что он потратил свою жизнь? – объезжая неспешно плетущийся по трассе «Москвич» с большим груженым прицепом, размышлял Гуров. – Дурачком он только прикидывался, а голова-то варила неплохо. Он фактически убил двоих, еще более чем десятку девчонок загубил судьбу… Вот и не верь в какие-то высшие силы. Если, как говорят, кем-то управляет его ангел-хранитель, то этим наркохимиком управлял разве что сам дьявол…»

…Примерно через час с небольшим Лев подъезжал к Егорьевску. Миновав этот старинный городок, он помчался дальше и километров через тридцать увидел указатель с названием «Семигодово». К селу, влево от трассы, вела дорога с уже ветшающим асфальтом. За буйно разросшейся зеленью виднелись крыши сельских домов. Заехав в село и проезжая по его центральной улице, еще не тронутой урбанизацией, Гуров увидел женщину, которая куда-то шла с покупками, остановился и спросил, как бы ему найти место проживания Борисова Анатолия Тихоновича. Та, махнув через плечо куда-то назад, пояснила, что профессор или, по-другому, Ботаник, живет на этой улице, в самом конце села. Его дом, добавила она, можно узнать по пристроенной к нему большой оранжерее.

«Значит, здесь его зовут Ботаником? – поблагодарив сельчанку и продолжив свой путь, мысленно отметил Гуров. Он не спеша катил по селу, вглядываясь в сельские ландшафты. Все-таки, что ни говори, но деревня, даже если она находится в столичном регионе, все равно по своей сути и духу остается деревней, со свойственной лишь ей психологией, житейским укладом, традициями и обычаями. Дом Борисова, в отличие от большинства соседских, представлял собой двухэтажный коттедж со спутниковой тарелкой на стене второго этажа, нацеленной наискось вверх. Усадьбу окружала ограда из зеленого металлопрофиля. Немалая по площади (как бы не на шесть соток!) стеклянная оранжерея своей крышей достигала крыши второго этажа коттеджа. Через стеклянные стены была видна густая зелень заполняющих ее растений.

Свернув с проезжей части на обочину, Лев остановился и, подойдя к калитке, нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось минуты две. Вскоре послышался звук шагов, причем не шаркающих, а по-молодому бодрых и уверенных. Щелкнув, калитка открылась, и он увидел перед собой рослого, крепкого гражданина лет под семьдесят, хотя ему можно было дать всего полтинник. Вполне молодым, а не каким-нибудь старчески дребезжащим тенором тот первым поздоровался и спросил:

– Здравствуйте! Чем обязан?

– Добрый день! – ответил Лев, внутренне подивившись здоровью этого годами уже деда. – Я – полковник Гуров, сотрудник Главного управления угрозыска. Вот мое удостоверение. Я хотел бы поговорить о вашем дальнем родственнике, Ростиславе Бульмакине. Вы в курсе дела, что позавчера в Хлебовском он был убит?

Борисов, явно удивленный этой новостью, отрицательно качнул головой:

– Нет-нет, слышу об этом впервые. Очень печальное известие. Но вы проходите, проходите, будьте гостем. Мы с вами сейчас выпьем чайку, посидим, потолкуем…

Льва это предложение крепко озадачило. Соглашаясь на статус гостя, он в какой-то мере утрачивал возможность говорить с его хозяином как опер с подозреваемым. А ведь никак не исключалось и такое, что Борисову он будет вынужден предъявить обвинение в неких незаконных действиях, может, даже его задержать. И как это будет смотреться со стороны, когда гость, допив чай, уведомляет хозяина: «Ну, спасибо вам за угощение, а вот теперь – позвольте ваши руки. Я принял решение вас задержать, а потому разрешите защелкнуть на ваших запястьях эти симпатичные браслеты наручников…» Прямо тема для анекдота.

Пару секунд поразмыслив, он все же решил пока побыть гостем. А там – уж как получится… Они прошли в дом, в просторную, небедно обставленную гостиную, все стены которой были увешаны всевозможными заморскими диковинами. Хозяин дома, предложив своему гостю сесть за стол, застеленный льняной скатертью, расшитой искусными, как мог понять Гуров, ведическими узорами, занялся самоваром. Ярко начищенный медный самовар был, видимо, изготовлен очень давно – как бы еще не в эпоху крепостного права. Поэтому вода в нем кипятилась не ТЭНом, а горящими еловыми шишками. Пока вода закипала, Борисов поставил на стол блюдо со всякой домашней сдобой и расписную глиняную миску с густым, янтарным медом. Оглядывая висящие на стенах все эти японские нэцке, австралийские бумеранги, шаманские бубны и еще уймищу всяких и разных диковин, Лев поинтересовался, откуда все эти экспонаты.

– Я, Лев Иванович, объехал все континенты… – заканчивая раздувать у большого камина самовар настоящим хромовым сапогом, ностальгически улыбнулся Борисов. – Побывал в десятках стран, бывал в таких местах, куда до меня вообще еще не ступала нога европейца. На это ушла, по сути, большая часть моей жизни. А эти предметы – материальная память о моих путешествиях. Каждый из них – повод к очень долгим воспоминаниям.

Указав на загадочный предмет, сплетенный наподобие островерхой шапочки из стеблей какой-то крепкой травы, украшенный мелкими, но яркими тропическими ракушками, хозяин дома пояснил, что это – так называемая сеть орла. Такой необычный головной убор туземцев с острова Куи-Гу-Лоа, затерянного в Индийском океане, имеют право носить только самые сильные и храбрые воины.

– Мне его сплела дочь вождя племени после того, как я победил в схватке с тремя их наиболее искусными воинами. Парни были вооружены деревянными мечами… Кстати, оружие, правильно изготовленное из особого вида обожженного дерева, не менее крепко и эффективно, чем из железа. Ударом такого клинка можно запросто снести голову с плеч. Вон, взгляните, типично туземное деревянное оружие… – Борисов указал на один из предметов – метровой длины полосу темного (скорее всего, подвергшегося воздействию пламени) дерева в форме меча, с двусторонней заточкой лезвия и резной рукоятью, сработанной в форме изогнувшейся змеи с оскаленной пастью.

Отвечая на вопросы Льва, Борисов рассказал, что попал на остров вместе с французским исследовательским судном. Обнаружив на Куи-Гу-Лоа немало весьма необычных растений-эндемиков, Анатолий решил там задержаться, чтобы их как следует изучить. Руководитель экспедиции пообещал вернуться за ним через месяц. Но покинуть остров Борисову удалось лишь полгода спустя, когда там появился индийский круизный лайнер. Как выяснилось, французы вскоре после отплытия попали в сильнейший шторм, их судно получило сильные повреждения и было отбуксировано на ремонт в один из портов Южной Азии. Руководитель экспедиции тяжело заболел и оказался в госпитале. И про русского ботаника элементарно забыли…

– Похоже, вам на том острове выпало немало приключений? – спросил Гуров, отпивая пахнущий пряными травами чай.

На это Борисов ностальгически улыбнулся и отметил, что ему и в самом деле пришлось, как и всем прочим островитянам, бороться за выживание. Он вместе с рыбаками племени выходил в море на рыбный промысел и очень скоро стал одним из самых удачливых. Рыбаки охотились на местный вид очень хищной и агрессивной леопардовой акулы, но загарпунить морскую хищницу удавалось не всегда. И тогда Анатолий стал охотиться на акул с одним лишь ножом, прыгая за борт пироги, что у туземцев считалось высшей доблестью.

– Так полгода и проохотился, – негромко рассмеялся он, покачав головой.

– И поэтому вам презентовали такой головной убор? – Гуров указал взглядом на «сеть орла».

– В принципе – да, отчасти благодаря этому. Но тут есть и некоторые другие обстоятельства… Впрочем, знаете что? Давайте-ка я вам сейчас подарю свою книгу, где рассказывается обо всех моих путешествиях. Надеюсь, слишком уж скучной она вам не покажется. Там найдете ответ и на этот вопрос.

Он достал из ближайшего шкафчика резного дерева увесистую книгу в ламинированной обложке, с яркой иллюстрацией, где еще молодой Анатолий Борисов сидит под пальмами на берегу моря в окружении нескольких улыбающихся обитателей южных островов с бумерангами и копьями. Книга называлась «В гостях у детей Ориона». Открыв обложку, он что-то быстро там написал и протянул Гурову. Лев пробежал взглядом по ровным, аккуратным строчкам: «Льву Ивановичу Гурову – с уважением и пожеланиями всяческих благ, а также успехов в его очень важной и значимой работе».

В этот момент в прихожей послышались шаги, и после короткого стука в дверь гостиной на пороге появилась пригожая молодая сельчанка.

– Всем – доброго дня! – улыбнувшись, поздоровалась она. – Как себя чувствуете, Анатолий Тихонович?

– Спасибо, Света, все хорошо. Вот, знакомься – Лев Иванович Гуров, сотрудник уголовного розыска. Значит, на сегодня у тебя что? На втором этаже малость приберись, варить ничего не надо, и так наготовлено – холодильник весь забит. Если будет желание – загляни в оранжерею, может, там есть чего прибрать? Кстати, за этот месяц деньги лежат на моем письменном столе. Там сама увидишь.

– Спасибо, Анатолий Тихонович! – кивнула Светлана и поднялась по лестнице на второй этаж.

– Вот, нанял себе домработницу… – пояснил Борисов. – В принципе я и сам управляюсь, но… Так получилось, еще полгода назад зашел я в наш продуктовый магазин и вижу, что новенькая продавщица отчего-то плачет. А хозяин этого «шопа», он из Егорьевска, на нее орет. Я сразу же вмешался – что за проблемы? Оказалось, что этот подонок якобы нашел крупную недостачу денег и товаров и требовал от нее или деньги, причем, немедленно, или… Ну, вы понимаете чего! Спрашиваю: сколько? Он: пятьдесят «штук». Я достаю из кармана и кидаю на прилавок пятьдесят тысяч: подавись! Но потом он ее все-таки выгнал. А она – сирота, детдомовская, была замужем за здешним алкашом и бездельником. Развелась. Теперь одна растит ребенка. Ну, я и предложил, пока у нее нет постоянной работы, поработать у меня.

– А злые языки не донимают? – поинтересовался Лев, краем глаза взглянув на большие настенные часы.

– Бы-ы-ы-ло! Кто только и чего только не сочинял. Да и хрен с ними, время прошло – заткнулись. Нет, врать не буду, – Борисов несколько приглушил голос, – с женщинами я, бывает, встречаюсь до сих пор. Но Светлана мне как родная внучка. Приходит – уже хорошо, мне не так одиноко. Впрочем… Лев Иванович, вы же, я так понимаю, приехали ко мне не для того, чтобы слушать мои воспоминания? Верно? Что именно вы хотели бы узнать? Хотя кое о чем я уже догадываюсь. Вас интересует, насколько я знал Ростислава Бульмакина и не произвожу ли в своей оранжерее что-то наркотическое? Ведь так?

Произнеся неопределенное «гм-м-м!», Гуров подтвердил, что – да, он очень хотел бы получить ответ на эти, бесспорно, очень важные вопросы. Наливая очередную чашку чая, Борисов уведомил, что никогда ничего подобного маку или конопле он не разводил и разводить не собирается.

– У меня месяц назад здесь уже были представители антинаркотического ведомства. Они тоже интересовались тропическими наркосодержащими растениями. Осмотрели оранжерею, проверили, что там растет, но ничего интересного для себя не нашли. Можем пройти туда и с вами. Все покажу, все увидите лично…

– Да мне что смотреть? – безнадежно махнул рукой Лев. – Лопух от полыни я еще отличу. А в остальном… Нет, по ботанике двоечником я не был, но большую часть растений даже примерно не назову. Хорошо… Теперь давайте поговорим о Бульмакине. С Ростиславом вы как часто виделись? У вас с ним были какие-то общие дела?

Немного подумав, Борисов кивнул:

– Да, кое-какие общие дела у нас с ним были. Видите ли, на досуге я практикую изготовление кое-каких лекарств, на основе трав и продуктов пчеловодства – у меня пасека на десять ульев. Хоть и не самая большая, но продуктивная. Вот… Ну, а Ростислав по своим каналам их реализовывал. Мои лекарства очень эффективны, поэтому спрос был стабильным.

– А почему бы вам не заняться этим официально? – как бы размышляя вслух, спросил Гуров.

Горько рассмеявшись, хозяин укоризненно покачал головой:

– Лев Иванович, Лев Иванович… Вроде не наивный вы человек, а говорите такие наивные вещи. Это у нас-то, в условиях всевластия нашей алчной бюрократии, что-то можно организовывать? Давать на лапу я и не умею, и не хочу. А без этого любой пустяк решается нескончаемо долго. Ведь у нас сейчас культ не талантов, а культ «умеющих жить», точнее сказать, паразитировать. Возьмем мои снадобья. Они экологичны, безвредны, эффективны. И вот, допустим, я их начал продвигать. Первое препятствие – всякие комиссии, которые одним росчерком пера могут объявить сделанное мною знахарством и дремучим шарлатанством. Помните историю с травлей ученого, который изобрел заменитель крови?

– А-а-а… – наморщил лоб Лев, припоминая. – По-моему, профессор Белоярцев?

– Да, это был талант высшей пробы. Но завистники и предатели загнали его в могилу, а уже в нулевые американцы объявили об изобретении этой самой «голубой крови». Думаю, кто-то им продал его методику… Про налоговую систему я уже и не говорю. Как-то раз один мой знакомый, еще в нулевых, открыл свое малое предприятие. Но дела не пошли, и год спустя он решил закрыться. Так это обошлось ему в сумму куда большую, чем он заработал! Я не думаю, что у нас самая скверная налоговая система. Но у нас избыточно много хитрозадых граждан в самых разных госструктурах, которые ухитрятся вывернуть наизнанку любой закон, чтобы сделать на этом свой «маленький бизнес». И, главное, попробуй, найди на них управу! Нет, мне такого «счастья» не надо.

– Понятно… – Внутренне согласившись с доводами Борисова, Лев задал очередной вопрос: – Как вы думаете, кто и за что мог вести охоту на Бульмакина и что могло стать причиной его убийства? Что вообще можете сказать о нем самом?

На этот раз его собеседник молчал довольно долго, после чего тягостно вздохнул. По его словам, мнения о своем дальнем родственнике он был не самого высокого. Впервые они увиделись лет пять назад. Тот заболел псориазом, долго лечился, но официальная медицина помочь ему не смогла. Кто-то из родственников направил его в Семигодово. Борисов сразу же понял причину болезни Ростислава и назначил ему лечение, благодаря чему всего через пару месяцев тот о, казалось бы, неизлечимой болезни и думать забыл. Вот тогда Ростислав и предложил свое содействие в реализации чудодейственных лекарств.

Не будучи и близко торгашом по своей натуре, Борисов на это предложение, хоть и не сразу, но согласился. И, что называется, процесс пошел. Каждый месяц не менее десятка человек покупали лекарства таинственного для них «дяди Толи», выкладывая за снадобья очень даже не хилые деньги. Борисов догадывался, что его родственник, по сути, наживается на его таланте. Но соглашался с тем, что хотя бы таким образом его лекарства доходят до нуждающихся в них. Однако с некоторых пор он начал замечать, что Бульмакин стал заезжать к нему пореже и заметно остыл к торговле пилюлями. Стало ясно, что на горизонте Ростислава появилось нечто куда более выгодное, а что именно – он так и не понял. Последний раз они виделись недели полторы назад. Бульмакин по телефону сделал заказ на лекарство от варикозного расширения вен, а дня через три, приехав за пилюлями, уведомил, что, возможно, очень скоро он завяжет с их реализацией. Мол, пора переходить на новый, куда более серьезный уровень.

– Вот и все, что мне известно по поводу дел и делишек Ростислава… – развел руками Борисов. – Может быть, в его излишнем торгашестве, в излишней жадности и кроется причина убийства?

Потерев пятерней подбородок, Гуров отодвинул пустую чашку и откинулся к спинке стула.

– Тут такое дело… У нас есть вполне обоснованные подозрения, что Бульмакин мог заняться распространением какого-то растительного наркотика, причем очень сильного и, самое главное, пока еще не изученного фармакологами… – Он вкратце рассказал о случившемся с Ириной Кудашиной и выводах ее лечащих врачей. – Мы предполагаем, что исходное растение тайком выращивают где-то в России. Представляете, какой широкий простор открывается для наркоторговли? Даже если кого-то с этой отравой и задержат, то и наркопроизводитель, и наркоторговец будут неподсудны. Что за препарат – никто не знает, в список запрещенных он не входит… Как он точно называется, я не знаю, но примерно вроде бы «охарасанан». Вам такое слово не знакомо?

Соединив меж собой пальцы рук, Борисов, глядя куда-то в пространство, чуть заметно кивнул:

– Скорее всего, речь идет об очень редком тропическом растении акар кебияксанаан, что по-индонезийски означает «корень истины». Его можно найти только на некоторых островах индонезийского архипелага. Оно представляет собой травянистый многолетник с мясистым корневищем, из которого вырастают тонкие, длинные лианы, вьющиеся по деревьям. Ну, наподобие нашего хмеля. У них даже листья схожи. Но это растение – эндемик, которое не желает расти даже на тамошних больших островах вроде Явы, Сулавеси, Калимантана и прочих, не говоря уже о том, чтобы расти здесь, в наших краях.

– А этот акар кебияксанаан, надо понимать, растение наркосодержащее? – уточнил Лев, слегка стукнув пальцем по столу. – И почему его так назвали – «корень истины»?

– Наркосодержаще ли это растение? Да, оно содержит вещества, влияющие на работу мозга, на сознание человека… Индонезийские, скажем так, «работники оккультного цеха» – всякие там колдуны, шаманы, прорицатели – его используют для того, чтобы войти в транс и «общаться с духами»…

Как далее поведал собеседник Гурова, формы и методы приготовления «колдовских снадобий» есть самые разные. Кто-то делает отвар из корневища растения, кто-то его сушит, растирает в муку и использует, как некогда использовали нюхательный табак. Есть более сложные методики. Некоторые шаманы выжимают сок и извлекают из него экстракт. Но общее тут одно – энтеральное употребление корневища или продуктов его переработки. Все дело в дозе. Минимальные дозы порошка корневища, его отвара или экстракта спустя какое-то время после приема очень активно стимулируют работу головного мозга. Человек вдруг становится необычайно сообразительным, способным запоминать большие объемы информации, способным к логическому мышлению. Даже к ясновидению! Отсюда и такое название. Например, посредственный шахматист, отведав «корня истины», может обыграть разрядника или даже гроссмейстера. Студент всего за пару часов может подготовиться и успешно сдать самый трудный экзамен. Но плата за этот всплеск гениальности достаточно высока. После единичного приема даже субтоксической дозы могут появиться очень сильные головные боли, а при систематическом использовании акар кебияксанаана можно спровоцировать инсульт или умственное помешательство.

Средние дозы корневища могут вызывать эйфорию, некие позитивного типа галлюцинации, как слуховые, так и зрительные. Человек начинает видеть перед собой ландшафты невиданной красы – цветущие сады, прекрасные города, дивные горы и леса… Нередки галлюцинации и эротического характера. Но стоит средство хоть немного передозировать, как галлюцинации становятся подобием ночных кошмаров или кадров из фильмов ужасов, эйфорию сменяет страшная депрессия, жажда немедленного суицида. А еще более сильная передозировка чревата тяжелой комой и смертью.

– Тамошние шаманы и колдуны используют «корень истины» не чаще раза в месяц, – особо подчеркнул Борисов. – Как применять и дозировать снадобье, они держат в секрете. Ну, для того, чтобы непосвященные не надумали его отведать. Хотя… Случается всякое. Там тоже встречаются нарушители любых табу. Когда я был на острове Туало, один из туземцев нашел это растение и, вместо того чтобы принести и отдать его колдуну, решил попробовать сам. Проба для него закончилась весьма драматично. Охваченный ужасом, он бросился в море со скалы и погиб.

– А лично вы «корень истины» не пробовали? – полюбопытствовал Гуров.

– Нет! – категорично качнул головой Борисов. – Тамошний колдун, которого я расспрашивал о корне, сказал мне, что отведать акар кебияксанаан – все равно что подписать с «тем» миром согласие, подчиниться его воле и во всем следовать воле его духов. Опасное это дело – не зная броду, лезть в воду. То есть, употребив «корень истины», я просто обязан был бы стать кем-то типа колдуна или шамана. А мне это нужно? Впрочем, как известно, всякий яд в микродозах – это лекарство. Кстати, мое второе образование – врач общей практики. Поэтому в этом корне я видел эффективное средство для избавления от эпилепсии. Вы в курсе, что у нас в России этой болезнью страдает около миллиона человек, а по всему миру – около тридцати миллионов? Представляете, сколько людей раз и навсегда можно было бы избавить от этого недуга?

– Да, такая проблема существует, – согласился Лев, отодвигая опустевшую чашку. – И, я так понимаю, в своей оранжерее вы его выращивать пробовали…

– Да, я привез из Индонезии некоторое количество семян и несколько лет экспериментировал с выращиванием «корня истины». Но… Хоть я и выпускник Тимирязевки, хоть и работал в НИИ экспериментального растениеводства, у меня ничего не получилось. Для того чтобы побудить растение к росту, я создавал условия по температуре, влажности и освещению, сходные с теми, что на острове Туало. Даже раздобыл вулканическую почву. Ну, Туало-то – остров вулканический. Но все было тщетно… Кстати, хотите, покажу семена «корня истины»? Они у меня хранятся в оранжерее. Ну, остаток того, что я привез из Индонезии… Знаете, они такие необычные: если смотреть через сильную лупу, то по своей форме отдаленно напоминают истуканов с острова Пасхи. Идемте, заодно увидите мой, как я называю, Эдем.

Гуров проследовал за хозяином дома в оранжерею, верхние окна которой с учетом летней погоды были раскрыты настежь. В помещении оранжереи витал пряный аромат каких-то тропических цветов. Здесь росло множество самых разных растений – и наподобие пальм, и что-то похожее на фикусы, и древовидный папоротник… Но больше всего здесь было цветов: огненно-красные, пронзительно-голубые, ярко-желтые, загадочно-фиолетовые, и трехметровой высоты, и стелющиеся по земле, они заполоняли просторное помещение. Тут имелся даже свой улей, пушистые обитательницы которого с жужжанием летали с цветка на цветок.

Пройдя следом за хозяином дома через все это ботаническое великолепие, Лев внутренне согласился – это и в самом деле настоящий Эдем. В дальнем конце оранжереи они подошли к большому шкафу, в котором хранились семена, удобрения, инструмент и средства ухода за растениями. Борисов открыл дверцу шкафа и с самой верхней полки снял деревянную шкатулку, на крышке которой плотным слоем лежала пыль. Сокрушенно вздохнув – надо же, недосмотрел! – он протер пыль тряпочкой, поднял крышку и… замер в недоумении – в шкатулке было пусто!

– Что за чертовщина? – пробормотал профессор, вертя ее в руках. – Мыши сюда забраться никак не могли, сам я сюда уже давно не заглядывал. Куда же они могли деться?

– Значит, их кто-то взял… – резюмировал Гуров. – Светлана у вас всего полгода работает? Явно это не она – пыли, что была на крышке, несколько лет. А Ростиславу вы не рассказывали про «корень истины»?

Поставив шкатулку на место, Борисов сумрачно кивнул:

– Было дело…

По его словам, в тот день, когда он предпринял последнюю попытку высадить акар кебияксанаан, к нему приезжал Бульмакин. Племянник охотно взялся помочь своему дяде. Зашел разговор об этом необычном растении. Борисов без всякой задней мысли, откровенно рассказал Ростиславу о свойствах корневища индонезийской лианы. Особо подчеркнул, что в наших условиях семена индонезийского эндемика отчего-то не желают даже прорастать, не говоря уже о том, чтобы получить взрослое растение.

– Неужели это он их украл? Но для чего? – недоуменно потряс перед собой руками профессор. – Может быть, его убийство как-то связано именно с этим? – вопросительно взглянул он на своего гостя.

Лев неопределенно пожал плечами:

– Не исключено! Вполне возможно, он каким-то образом смог связаться с крупными наркодельцами, которым дал информацию о «корне истины». Их это заинтересовало, и они Ростислава подбили украсть семена. Ну, а потом что-то пошло не так… Допустим, они решили, что Бульмакин им больше не нужен. А вот разболтать кому-то еще о «корне истины» он может, что создает им дополнительные риски. Поэтому его и ликвидировали.

– Лев Иванович, вы допускаете, что упомянутым вами наркодельцам удалось «разбудить» семена, они дали всходы, и кто-то теперь выращивает акар кебияксанаан, как обычную репу или помидоры? – Борисов взглянул на гостя с той же степенью недоверия, как если бы тот взялся утверждать, что Земля стоит на трех китах, а небо – это большой хрустальный купол.

– Анатолий Тихонович, а если предположить, что кто-то поработал с геномом этого растения, малость его «подправил», и после этого оно сразу же стало неприхотливым, готовым расти хоть на болоте, хоть на угольных терриконах, сохраняя все свои прежние свойства? Как считаете? – испытующе взглянул на своего собеседника Лев.

Тот озадаченно взглянул в потолок и, потерев лоб ладонью, попытался возразить:

– Но это же требует работы опытных генетиков в ультрасовременной лаборатории, со специальным оборудованием… Откуда это может быть у узколобых бандитов, которые горазды лишь подкупать продажных политиков и силовиков да продавать всякие там кокаины-героины?

– Наркомафия сегодня ворочает многими миллиардами долларов. И потратить пару миллиардов на подкуп ученых, которые, особенно у нас, в деньгах никак не купаются, для них – сущий пустяк, – иронично улыбнулся Лев. – А уж если взять спецслужбы, наподобие ЦРУ или МИ-6, то им и подкупать никого не надо – к их услугам любая лаборатория их страны.

– Вы полагаете, к похищению семян могут быть причастны даже какие-то спецслужбы? – окончательно расстроился Борисов.

– Я всего лишь предполагаю… Но наркомафия прибрала их к рукам или спецслужбы, какая для нас разница? Тут, как говорится, хрен редьки не слаще. Против нас ведется война, очень хитрая и изощренная, а любой наркотик – это оружие, пусть и особого рода. Сколько молодежи сегодня травится героином и всякой там марихуаной? На войне, уважаемый Анатолий Тихонович, как на войне. Особенно на той, которую против нас ведут подонки, для которых честь, совесть, гуманизм – пустая, никчемная нелепица…

Ошеломленный случившимся, Борисов как-то боком сел на стул, явно пребывая в некоторой прострации.

– Знаете, у меня сейчас такое ощущение, будто я своими руками привез сюда затаившегося, спящего демона, – тягостно вздохнул он. – И вот теперь нашлись те, кто из заколдованного кувшина выпустил его на свободу…