Текст книги "Банда беспалых"

И действительно, в бардачке «Москвича» лежала связка ключей. Аластар нырнул в салон, заняв переднее сиденье пассажира. Умет вставил ключ в замок зажигания, повернул. Движок тихим жужжанием оповестил о том, что машина готова ехать.

– Ворота открой, – бросив взгляд на Аластара, произнес Умет. – Не таранить же их.

Требование звучало резонно, поэтому Аластару пришлось подчиниться. Он вылез из салона, бегом добежал до деревянных ворот, открыл сперва одну, затем вторую воротину и так же бегом вернулся в машину. Через двадцать минут они выехали на оживленную трассу и взяли курс на ближайший город.

Глава 7

У булочной возле городского морга, куда выездной бригадой был доставлен труп Олега Скачкова, собралась толпа зевак. С минуты на минуту должны были вынести тело покойного, и все желающие проститься сгорали от нетерпения. Следов скорби на лицах видно не было, следов слез и подавно. Здесь собрались не скорбящие родственники, а зеваки-обыватели, которые наслушались таких же, как они, зевак и ожидали увидеть зрелище из ряда вон выходящее. По толпе гулял шепоток, говорили вполголоса, но все об одном и том же: сумели ли люди в морге привести тело в божеский вид или Скачкова так искромсанного в гроб и уложили. Почему-то всем казалось, что лицо покойника должно быть вдоль и поперек заштопано черными нитками, которые патологоанатом, или кто там этим в морге занимается, не потрудился даже замаскировать.

Стас Крячко неспешно прогуливался в толпе, прислушиваясь к разговорам. Пока ничего интересного вычленить не удавалось, но он не терял надежды. Здесь, на похоронах Скачкова, он оказался по собственной инициативе. После того как они с Гуровым опросили жильцов домов, прилежащих к скверу Почивалова, Крячко в голову пришла мысль: что, если члены банды захотят полюбоваться на дела рук своих и придут на похороны? Идея появилась не на пустом месте. В убийстве Скачкова оказалось много нюансов, отличающих это преступление от совершенных ранее. Незначительные на первый взгляд нюансы эти, собранные воедино, давали возможность предположить, что в деятельности банды наступил некий переломный момент. Такой момент, когда преступник теряет осторожность и начинает совершать ошибки.

Первое, что обращало на себя внимание, – выбор места преступления. Раньше убийства совершались там, где членам банды никто не мог помешать: заброшенные дома, старые причалы, кладбищенская территория и им подобные места. Как предполагал Гуров, члены банды выбирали себе жертву, «пасли» ее до укромного места, а затем приступали к расправе. Здесь же преступники не пожелали ждать. Да, уголок в парке находился в некоем отдалении от центральной аллеи, но это все же было людное место, к тому же в непосредственной близости от объектов, наверняка имеющих и камеры видеонаблюдения, и охрану.

Второе, на что стоило обратить внимание, – характер ран. Да, как и прежде, на теле жертвы насчитали шестьдесят четыре удара, и действовали, согласно отчету эксперта, минимум три человека. И все же различие было. Если раньше количество однотипных ударов всегда было примерно одинаковым, то есть один преступник совершал в среднем двадцать два – двадцать три удара, то на этот раз подавляющее количество ран нанес один человек. Больше тридцати пяти, как сказал патологоанатом. Почему? Гуров предположил, что кто-то из членов банды запаниковал и своей части работы не выполнил, вследствие чего кому-то пришлось доделывать работу за него.

Третье – это раны на лице. Раньше лицо жертвы преступники оставляли нетронутым. На этот раз порядка десяти глубоких ран и поверхностных порезов обезобразили лицо убитого до неузнаваемости. Зачем преступники сделали это? На этот вопрос ответа пока не было.

Еще один нюанс – пальцы гитариста они отрезали, но два из них нашли в соседних кустах. Случайно ли они там оказались или намеренно, понять было сложно, но такое количество ляпов со стороны преступников, которым много лет удавалось оставаться не просто не пойманными, а даже не идентифицированными, напрягало. Опять же ситуация с камерами и записью на пленке. Зачем они полезли под камеру? Ведь должны были догадаться. На воротах висит знак размером с печатный лист, из которого явствует, что на территории сквера ведется видеонаблюдение. Несмотря на это, парни прошли под самой камерой. Зачем?

Пока обмозговывали детали, Крячко высказал предположение, что преступники, все или только некоторые члены банды, хотят, чтобы их остановили. Только так можно объяснить эти нестыковки. А раз они хотят, чтобы их остановили, то могут появиться и на похоронах.

Гуров настаивал на том, что из города банда «Беспалых» убралась сразу после убийства. Одно дело – играть с огнем, пока готовишь преступление, и совсем другое – подставлять себя под удар, оставаясь там, где ты столько наследил. Их главарь, кем бы он ни был, далеко не глуп. Так бездарно он свою своеобразную карьеру не закончит. Уж если ему приспичит «запалиться», то сделает он это эффектно. Не так глупо, как попасться на похоронах жертвы. Нет, не так.

Тем не менее идею Крячко посетить похороны Скачкова Гуров поддержал. Почему нет? Результаты от Жаворонкова еще не пришли, текущих дел нет, а сидеть перед монитором компьютера и раз за разом просматривать сто раз виденные материалы по убийствам, совершенным бандой, еще более пустая трата времени, чем поход на похороны. Сам он с Крячко не пошел, сославшись на то, что хочет воспользоваться паузой и более подробно ознакомиться с деятельностью Андрея Орехова как представителя аппарата президента.

Чем ближе подходило время выноса тела, назначенное на полдень, тем сильнее гудела толпа. Престарелая прабабка, единственная родственница умершего, сидела на скамеечке, окруженная такими же древними бабками. Возраст ее не пощадил, остатки разума бабуля оставила где-то на рубеже восьмидесяти лет. Вряд ли она вообще осознавала, для чего ее притащили сюда надоедливые соседки. Она сидела, откинувшись на спинку скамьи, подставив лицо солнцу, и блаженно улыбалась. Старушки вели оживленную беседу, почти не обращая внимания на сомлевшую родственницу покойного. Крячко переместился ближе к группе, чтобы стало слышно, о чем старушки так бойко беседуют.

– Говорю тебе, Валька это рук дело, – яростно жестикулируя, твердила сухопарая старуха, возвышающаяся над своими ровесницами на добрых полметра. – Он это, больше некому.

– А при чем здесь Валек? – возражала ей желчного вида бабуся в модном пиджаке и в широкополой шляпе. – Он кто? Простой алкаш, безобидный и безвредный, а ты его в душегубы записывать. Злая ты, Наталья. Злая и нечестная.

– Это чем я тебе злая? – взвилась сухопарая старуха. – Забыла, как в шестьдесят третьем я твоего убогого муженька от тюрьмы спасала? Тогда небось добрая была. А теперь, выходит, озлилась? Короткая у тебя память, Алевтина.

– Кто тебя просил ирода этого защищать? Кто, скажи на милость? Он мне, ирод этот, всю кровь попортил. Думала, за решетку попадет, хоть отдохну от него, а ты влезла, – разбушевалась Алевтина. – Добренькая она, вишь ли. Девоньки, вы эту ее доброту видели? Она и на Валька поклеп наводит только потому, что злобу на него затаила.

– Вот это поворот! И чего это мне на него злобу таить? Я с ним детей не крестила.

– Да то и таить, что собиралась. Внучке твоей, худосочной Тамарке, он от ворот повороты выписал, вот ты и озлилась. Она ведь у тебя до сих пор в девках сидит. Почитай, третий десяток уж ей.

– А ну, хватит собачиться. – Голос строгой учительницы принадлежал тихой с виду бабуле в черном платке, как подобало случаю, и в черной же вязаной кофте. – Нашли место. Совсем стыд потеряли! Смотрите, Катерина глаза вылупила. Сейчас подумает, что про нее речь идет, опять рыдать примется.

Катериной оказалась престарелая родственница Олега Скачкова. Она и правда открыла глаза и как-то сразу заволновалась:

– Девоньки, где это мы? А народ чего толпится? Праздник, что ль, какой?

– Праздник, Катерина, праздник, – тихо, чтобы услышали все, кроме Катерины, проворчала сухопарая Наталья. – Внучок твой, придурок, преставился наконец.

Тихая бабуля, похожая на учительницу, так взглянула на Наталью, что у той моментально пропало желание встревать в разговор. Катерине же она сказала, участливо поглаживая старушку по голове:

– Праздника нет, родная. Это люди пришли с внучком твоим проститься. Умер он, помнишь?

– Умер? Внучок мой? Помню. Следователь приходил, сказал, порезали его. Значит, совсем разрезали? Насмерть?

– Совсем разрезали, – подтвердила тихая бабуля. – Ты не волнуйся, похоронят его. Мы в администрацию всем миром ходили, выбили для твоего внучка похороны людские. В отдельной могиле лежать будет, как человек.

– А стол накроют? Поминать положено, – обеспокоилась Катерина. – Мне самой уж не справиться.

– Будет и стол поминальный. На кладбище. Пироги привезут и компот. Раечка, соседка твоя, с детсадом договорилась, тамошние повара все приготовили.

– Раечка? Это Валька бабка? – спросила Катерина и, не дожидаясь ответа, запричитала: – Конечно, Раечка озаботилась. Внучок ейный мою кровиночку насмерть разрезал, так она и старается. Только пирогами разве такой грех покроешь? Покроешь, я тебя спрашиваю?

– Кто тебе такую глупость внушил? – проговорила бабуля, а сама снова бросила сердитый взгляд на Наталью. – Никого Валек не резал. Чужие это, пришлые. Полиция разберется, будь уверена.

– Валек это, – вдруг озлилась Катерина. – Валек, я точно знаю. И в полицию пойду, все им расскажу.

– Что ты им расскажешь? Кроме Натальиных домыслов тебе им и сказать нечего.

– Нечего? А то, что Валек давеча к моему Олежке приходил и ножом грозился – похоже это на «нечего»? Или как он у него деньги из тумбочки все до копейки сгреб и сказал, что отдаст их келюру за убийство моего внучка? Тоже скажешь, «нечего»? Ты не думай, мне Олежка много чего рассказывал. Одна я у него родная душа, он передо мной не таился.

– Какому келюру?

– Такому. Который за деньги людей убивает, – охотно пояснила Катерина.

– А ну-ка, давай выкладывай все! – потребовала бабуля. Остальные старушки навострили уши, ожидая пикантных подробностей.

– Да уж расскажу, – заявила Катерина. Пыл с нее уже сошел, и про убийство внука она заговорила так, будто фильм пересказывает. – Дней пять назад пришел ко мне Олежик. Дай, говорит, пару рубликов, перебиться. Я спрашиваю: свои куда дел? А он всего за два дня до этого хвастался, как в городе деньгами разжился. Много денег заработал. Сказал, недели на три хватит. Шоколадку мне из города привез. Бабаевский. Красивущий, пахучий.

– Ты про шоколад забудь, давай про Валька.

– Так я про Валька и говорю, – обиделась Катерина; похвастаться щедростью внука ей жутко хотелось. – Куда, говорю, деньги дел? Все на «дурь» просадил? Он говорит: нет, бабаня, я по «дури» больше не страдаю. Завязал. Это Валек, гад ползучий, деньги мои увел. Как, спрашиваю, Валек? Зачем же ты ему отдал? Задолжал, говорит, людям серьезным. Валек от них приходил. Велел долг отдавать, иначе располосуют на колбасу. Сколько было, говорит, отдал. Валек дал сроку неделю, чтобы остатки долга вернуть. Только вишь, как вышло, не сдержал Валек слово. Недели не прошло, а они все равно располосовали. Эх, были б у меня деньги, отдала бы за Олежку. Только где мне их взять? За свой дом плати, за Олежкин плати, да еще за телик, будь он неладен, кредитов тыщами в банк относи. А он ведь, Олежек мой, завязал. С наркотиками-то.

Никто из бабок на откровения Катерины слов ответных не нашел. Понимали, что Олег снова хотел обмануть свою родственницу, развести на деньги, да только не было у нее денег, вот и не вышло. Все знали, что про завязку он Катерине раз в месяц песню пел, а умер под кайфом. История с Вальком и отобранными деньгами заинтересовала только Наталью, которая точила зуб на парня.

– А Валек-то что? Рассказала ты про него следователю? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Да зачем? – удивилась Катерина, у которой мысли перепрыгивали с одного дня в другой со скоростью блох. Историю с Вальком она уже успела забыть. – Олежка помер, Валек ему теперь без надобности.

– Я считаю, рассказать надо. – Наталья стойко выдержала взгляд тихой бабули. – И не смотри на меня так. Что, если это действительно Валек кого-то на Олега подослал? Те хотели попугать, чтобы деньги вернул, да перестарались. Нет, как хотите, а я эту историю так не оставлю.

– И не надо, – подал голос Крячко. Он уже давно стоял возле группы старушек, но те за жарким спором этого не замечали. – Московский уголовный розыск, полковник Крячко к вашим услугам.

Старушки, услышав про уголовный розыск, сразу заохали, заахали, засмущались. Все, кроме Катерины. Она уже успела закрыть глаза и уйти в далекий, одной ей ведомый мир, где не было ни забот, ни печалей, ни смерти.

– Позвольте поинтересоваться, про какого Валька тут шла речь? – задал вопрос Крячко.

– Подслушивали, значит? – осуждающе покачала головой бабуля с учительским голосом. – Как некрасиво.

– Почему же подслушивал? – нахмурился Стас. – Просто слушал. Если бы беседа носила конфиденциальный характер, думаю, вы не стали бы кричать на всю волость.

– Ваша правда, никакой тут секретности нет, – оживилась Наталья. – А обсуждали мы Валентина Яковлева, правнука Раечки Яковлевой. Катерина вон, родственница убиенного Олега, царствия ему небесного, рассказывала, как этот самый Яковлев внуку ее расправой угрожал. Так вот я думаю, что Валек мог пакость такую сотворить.

– Какую конкретно пакость? – уточнил Стас.

– Да киллеров нанять, чтобы с Олегом поквитаться. Он ему наркотики поставлял. Курьер он, или как их там, иродов, называют. Скольких ребят хороших у нас в Волхове погубил наркотой своей, пересчитать – недели не хватит. А теперь вон какими делами занялся.

– Прекрати яд свой попусту лить, – попыталась остановить подругу Алевтина, но та и слышать ничего не хотела.

– Он это, помяни мое слово, он, – настаивала она. – А если я не права, так что в этом зазорного? Вот товарищ полковник все выяснит и по местам расставит. Не станет же он Валька попусту в тюрьму тягать, правда, товарищ Крячко?

– Правда, – подтвердил тот. – Если ваш Валентин Яковлев невиновен, то и опасаться ему нечего.

– И я про то же твержу, – поддержала его Наталья. – Виноват – пусть ответит, а нет, так нехай живет себе, небо коптит, ребят малолетних на иглу подсаживает.

– С этим тоже разберемся, – пообещал Крячко. – Адресок Яковлева дадите?

Наталья едва успела продиктовать адрес Валентина Яковлева, как из дверей морга вынесли тело. Толпа загудела, старушки подхватили под руки Катерину и двинулись к воротам. Стас проводил процессию взглядом и поехал в отделение. Звонок Гурова застал его по дороге. Пришел отчет от Жаворонкова, и напарник хотел поделиться новостями. Крячко сообщил, что выехал, и дал отбой.

Приехав в отделение, он слегка ошалел от суматохи, творящейся в дежурке. Народу туда нагнали, что муравьев в муравейнике. Патрульно-постовые службы, сотрудники ДПС, участковые инспектора, оперативные работники и даже кое-кто из прокурорских. Все они прибыли, как выяснил позже Стас, по требованию начальника волховской полиции, а сподвиг его на это не кто иной, как Гуров. Дело в том, что Жаворонкову удалось-таки найти записи предполагаемых подозреваемых лиц, причем в довольно приличном изображении. Таком, с которого не только фоторобот, фотоснимки для розыска отпечатать труда не составит.

Засветились парни у банка, расположенного на улице, смежной с той, на которой проживал Скачков. Напротив банка располагался продуктовый магазин, видеокамеры не имеющий, но торгующий круглосуточно продуктами питания и предметами первой необходимости. Туда-то парни и заявились часа через три после убийства Скачкова. Что они там приобретали, еще предстояло выяснить, но особой роли это не играло. Главное, что, выходя из магазина, один из парней подставил физиономию под камеру так, будто специально сняться хотел. Второй его одернул, завязалась потасовка, в ходе которой тот, второй, тоже вполне прилично засветился. И теперь на руках у полицейских имелись портреты двух членов банды «Беспалых».

В связи с этим Гуров решил прочесать город частым гребнем на случай, если преступники все же остались в городе. Если же нет, то попытаться выяснить, куда они направились после убийства. Городок Волхов не настолько большой, чтобы можно было затеряться в нем безвозвратно, так что эта идея могла и сработать.

К моменту возвращения Крячко город успели поделить на квадраты, невольных волонтеров поделить на группы, и каждому выделить квадрат, прочесать который они должны были вдоль и поперек. Сам Гуров собирался ехать в магазин и вместе с Крячко заняться обходом близлежащих домов. Себе в помощь он взял инспектора с этого участка, чтобы тот мог корректировать действия полковников, вынужденных работать на чужой территории.

По дороге Стас рассказал про Валентина Яковлева и про то, о чем говорила Катерина. Гуров выслушал новости, шансы на то, что Валек причастен к убийству Скачкова, оценил как минимальные, но проверить парня пообещал. Вероятность того, что Валек каким-то образом пересекся с бандой «Беспалых», все же была. Преступники в городе люди пришлые, почему бы не предположить, что Валек сам их нашел? Может, квартиру им сдавал, а если парни увлекаются наркотой, то и за дозой к Вальку они вполне могли обратиться. У наркоманов есть свои способы в любом городе находить места, где можно разжиться наркотиком.

В магазин, который посетили парни, вошли втроем. Девушка за кассой напряглась, узнав в одном из вошедших участкового инспектора. Она нервно поправила воротничок и незаметно вдавила кнопку вызова, соединяющую кассу и комнату отдыха сотрудников магазина. Из дверей подсобки тут же вылетел мужчина средних лет, следом за ним появилась вторая продавщица. Девушка поправляла одежду, ничуть не смущаясь присутствием посторонних, которым тут же стала понятна цель уединения начальника и подчиненной. Начальник же, напротив, ощущал неловкость от того, что его застали в столь пикантный момент. Слегка запинаясь, он произнес:

– День добрый, господа, чем могу быть полезен?

– Здравствуй, Никита Сергеевич, – поздоровался участковый, назвав мужчину по имени-отчеству. – Мы к тебе по служебным делам.

– Я вас слушаю, – кивнул тот.

– Это администратор магазина, – пояснил участковый полковникам. – Он осуществляет контроль за работой сотрудников и исполняет обязанности директора магазина в его отсутствие. Сейчас как раз такой момент, директор в отпуске, на курорте.

– Полагаю, господа – ваши коллеги? – вопросительно глядя на визитеров, спросил администратор.

– Правильно полагаешь, Никита Сергеевич, – подтвердил участковый. – Уголовный розыск. Из Москвы.

– Уголовный? Чем же наш магазин мог заинтересовать уголовный розыск? У нас здесь никого не убивали, насколько я знаю, – растерялся администратор. – Район наш тихий, спокойный, алкоголем в ночное время мы не торгуем, да и вообще, никаких происшествий в последнее время у нас, по-моему, не было.

– У вас – нет, а в другом месте – да, – заметил участковый. – Про убийство в сквере Почивалова слышал?

– Конечно, слышал. Об этом даже глухой не мог не слышать, – ответил администратор и занервничал еще сильнее. – Только каким образом мы можем вам помочь в этом вопросе? Где сквер, а где мы.

– Не все так просто, – вступил в разговор Крячко. – В ходе следственно-розыскных мероприятий выяснилось, что в день убийства Олега Скачкова лица, подозреваемые в совершении данного противоправного деяния, посетили ваш магазин.

Он намеренно употреблял специальную терминологию, чтобы придать в глазах администратора лишний вес своим словам. По опыту Стас знал, что с типами такого склада ума, как у Никиты Сергеевича, лучше, чтобы все выглядело сложно и запутанно, тогда они быстрее аккумулируются, и пользы от них бывает намного больше. И он не ошибся. Выслушав угрожающего вида тираду, Никита Сергеевич схватился за сердце:

– О боже! Этого просто не может быть! Убийцы в нашем магазине? Какой ужас, девочки!

«Девочки», продавщицы магазина, восприняли известие гораздо спокойнее. Та, что стояла за кассой, тихо охнула, а избранница администратора лишь округлила глаза от удивления. На этом реакция «девочек» закончилась.

– Так вот, – после минутной паузы, продолжил Крячко. – Нам необходимо собрать сведения об этом эпизоде. Вспомните, кто в тот день работал в магазине?

– Тут и вспоминать нечего, мы и работали, – заявила избранница администратора. – Я и Людмила.

– Получается, вы работаете бессменно?

– Это не совсем так, – поспешил вклиниться администратор. – Девочки работают по неделям. Семь дней рабочих, семь выходных. В ночь остаются один продавец и охранник. Дежурства по очереди, через ночь, но это только в летний период. Сами понимаете, период отпусков. Все хотят отдохнуть, пока тепло.

– Мы не по части охраны труда и не из профсоюза, – остановил его Стас. – Внутренняя политика магазина нас не интересует. А теперь мне бы хотелось, чтобы вы не мешали ведению допроса. Это понятно?

Никита Сергеевич кивнул, открыл было рот, чтобы что-то добавить, но передумал. Стас удовлетворенно кивнул и обратился к продавщицам:

– Итак, в день убийства Скачкова вы обе находились в магазине, верно? – Девушки дружно закивали. – Каким образом между вами распределяется рабочее время в дневные часы?

– Таня обслуживает покупателей в зале, я на кассе, – произнесла кассирша.

– Людмила, правильно?

– Да, меня зовут Люда, – ответила кассирша.

– Как у вас с памятью, Люда?

– Не жалуюсь.

– Тогда, скорее всего, вы сможете вспомнить молодых людей, которые заходили к вам днем, в промежутке с двух до трех часов дня.

– По описанию? – В глазах Людмилы читалось сомнение. – Вряд ли, народу в тот день много было.

– А по фото? – Гуров достал приготовленные снимки и протянул кассирше.

Та машинально спрятала руки за спину, и тут вместо нее вызвалась Татьяна:

– Давайте я посмотрю. – Она приняла из рук Гурова снимки и, бросив беглый взгляд на фото, воскликнула: – О, это те уроды, Люд! Помнишь, которые кильку своровать хотели?

– Эти? – Людмила поборола страх и начала разглядывать снимки вместе с подругой. – Точно они. Один здоровенный такой, а второй на нерусского похож. Чернявый и чуть картавит. Такие мерзкие типы!

– Конечно, мерзкие. Они же убийцы, – напомнила Татьяна. – Хорошо еще, нас не кокнули. А я-то, дура, скандалить с ними начала. Заставила выложить кильку. Еще и обозвала того, который чернявый. Вот ведь попадос! Все, больше никогда с придурками связываться не стану, пусть хоть весь магазин выносят.

До Татьяны начало доходить, с кем ей довелось скандалить, и это осознание привело ее в состояние, близкое к шоку. Руки затряслись, на лбу выступила испарина, кровь отлила от лица. Гуров понял, что девушка вот-вот потеряет сознание, куда только весь апломб девался, и подал знак Крячко. Тот подхватил ее под руку и усадил на стул.

– Принесите воды, – велел Лев администратору. – Холодной, и побыстрее.

Администратор бросился к ближайшему холодильнику, достал оттуда бутылку минералки и бегом вернулся к кассе. Крячко забрал бутылку у него из рук, открутил крышку и вылил часть на руку. Мокрой рукой провел по лицу девушки, освежая кожу. Затем поднес бутылку к ее губам, заставил сделать несколько глотков. Процедура помогла, Татьяна начала приходить в себя.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она. – Не знаю, что это на меня нашло. Просто как подумаю, что эти ублюдки могли со мной сделать, так жуть берет.

– Сможете рассказать о том, что здесь происходило? – спросил Гуров.

– Я могу, – вызвалась Людмила. – Пусть Таня посидит, я все равно почти все видела. Только мне меньше досталось, в зале ведь не я работала.

– Хорошо, рассказывайте, – кивнул Лев.

В день, когда умер Олег Скачков, в магазине случилось натуральное нашествие покупателей. Объяснения такому наплыву желающих отовариться продовольственными товарами ни кассирша Людмила, ни продавец Татьяна найти не смогли. Особых торжеств в календаре на этот день не отмечено, массовых гуляний тоже. День был будний, и даже не пятница. И все же посетители шли толпами. К двум часам обе девушки буквально с ног валились от усталости и напряжения. Товар выстави, весовой отмерь, ценники не перепутай, скандалистов ублажи, ворчунов умасли. Да еще, как назло, именно в этот день грузчик отпросился, а охранник на больничный ушел. Одним словом – дурдом.

Момент, когда зашли эти двое, кассирша Людмила пропустила, спорила на кассе с покупательницей, необъятных размеров женщиной, которая требовала выдать ей колбасу в нарезке, так как ценник на этот товар на полке значился, а самого товара в наличии не оказалось. Людмила долго и упорно объясняла женщине, что, раз товара нет на полке, значит, его нет в наличии, но та слышать ничего не желала. Подай ей брауншвейгскую колбасу от «Микояна», и всё тут.

Что в зале происходит конфликт, Людмила поняла только тогда, когда любительница колбасы все-таки ушла из магазина, нервно хлопнув дверью. У кассы покупателей не осталось, и она хотела пойти глотнуть чаю и уже открыла было рот, чтобы позвать Татьяну, когда услышала разговор на повышенных тонах.

Один голос принадлежал Татьяне, второй – неизвестному мужчине. Людмила перегнулась через прилавок кассы, чтобы посмотреть, что происходит в зале. У прилавка с консервами стояли два молодых человека. Оба в черных спортивных кофтах с капюшонами, в заляпанной грязью обуви, и оба какие-то неопрятные, точно месяц не мылись. Татьяна стояла в начале зала, руки в боки, грудь вздымается, и громко возмущалась. Из ее слов Людмила поняла, что та заметила, как один из посетителей положил что-то за пазуху. Татьяна требовала, чтобы товар вернули на место или положили его в корзинку для оплаты. Тот, что пониже, пытался утихомирить девушку, заверяя, что ничего с полки не брал, второй же лишь угрюмо смотрел на продавщицу, но вид у него при этом был отнюдь не доброжелательный.

Людмила поморщилась, недовольная тем, что Татьяна снова влезла в конфликт с покупателями. Такое случалось нередко, но сегодня это было совсем некстати. Охраны нет, кто в случае необходимости позаботится о них? И зачем она начала этот скандал? Ну, украли эти дебилы какую-то мелочь, мало, что ли, у них воруют? Найдут, чем недостачу перекрыть. Уж с кем с кем, а с этими уродами, у которых в голове ни одной извилины, зачем связываться?

Она окликнула Татьяну в надежде, что та подойдет, парни быстренько вернут украденный товар на место и конфликт сам собой замнется. Но Татьяна позиции сдавать не собиралась. Она даже не повернулась на голос подруги. Как стояла лицом к парням, так и осталась стоять, зорко следя за тем, чтобы они не успели ничего больше в карманы распихать.

Спорили долго, до тех пор, пока у чернявого нервы не сдали. Случилось это после того, как Татьяна крикнула Людмиле, чтобы та вызывала наряд. У них, мол, есть специальная кнопка для вызова группы быстрого реагирования. Кнопка такая действительно имелась, только вот работает она или установлена под кассой только для проверок, ни одна из девушек толком не знала. А на чернявого угроза подействовала. Он достал из-за пазухи банку консервов, бросил ее на прилавок и пошел к кассе, увлекая за собой здоровяка.

Расплачивались мелочью, отдали все, что нашарили по карманам, им даже не хватило трех рублей, но уж эту мелочь Людмила им простила. Произнесла дежурную фразу насчет того, чтобы завтра занесли, покидала покупки в пакет и облегченно вздохнула, когда парни ушли. Татьяне она свое недовольство высказала. А та и сама уже не рада была, что ввязалась в скандал. То, что пытался украсть чернявый, стоило сущие копейки, а получить по голове за двадцатирублевую банку кильки – это уж совсем глупо.

Из магазина парни ушли с банкой шпрот в масле, двумя пачками самых дешевых сосисок, двумя бутылками минералки и еще кое-какой мелочью, типа печенья и плавленых сырков. Из дорогих товаров куплено не было ничего. Больше парни в магазин не возвращались, в этом обе девушки были уверены. Таких покупателей запоминаешь надолго. О чем парни говорили между собой, Людмила не слышала, а Татьяна не обратила внимания. Выглядели они, на взгляд Татьяны, совершенно спокойно. Грязные – да, но нервничать не нервничали, за исключением того момента, когда Татьяна про ГБР вспомнила.

И все же Гуров сумел выудить из памяти Татьяны весьма ценную информацию. До того как чернявый сунул банку кильки за пазуху, они с товарищем обсуждали кого-то, вернее, его вкусы. Чернявый хотел взять несколько банок кильки, как поняла потом Татьяна, а здоровяк заявил, что «он» эту гадость есть не станет, и настаивал на том, чтобы купить шпроты. Кто этот «он», Татьяна не знала, по имени они его между собой не называли, но со вкусами его явно считались, так как шпроты пошли в корзину, а килька за пазуху. Видно, чернявый не сдержался, так кильку любил. А может, наоборот, ненавидел шпроты.

Деталь мизерная, но значительная по своей сути. Теперь Гуров был уверен, что третий все же существует. Не эфемерный, а самый что ни на есть натуральный. Любитель шпрот в масле, обладающий авторитетом у товарищей и не озадачивающийся мелкими заботами вроде хлеба насущного. С таким уловом можно было возвращаться в отделение, но Гурова и Крячко ждала еще одна сложная задача.

Раз парни закупались продуктами в магазине, значит, где-то поблизости от магазина они могли и остановиться. Найти жилье в этой части города довольно легко, так как квартиры здесь дешевы, и многие скупают недвижимость специально для того, чтобы сдавать квартиры в аренду, кто на долгий срок, а кто и посуточно.

Участковый таких дельцов, которые обогащались за счет суточных квартиросъемщиков, знал немало, так что с этим проблем не предвиделось, разве что походить придется немало. Поблагодарив продавщиц, попрощавшись с администратором, Гуров и Крячко, во главе с участковым, отправились обходить район в поисках квартиры, которую занимала банда «Беспалых».