Текст книги "Улика с того света"

– Нет мест, поймите.

– Понимаю. Минутку. Стас!

Крячко появился в коридоре и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Марина, будьте на связи, – попросил он. – Я перезвоню вам.

– Что такое? – напряженным голосом спросил Крячко.

– Подожди.

Петр Николаевич Орлов был не рад позднему звонку. Однако он тем и был хорош, что не задавал лишних вопросов.

– Петр Николаевич, получится раздобыть два билета на самолет на ближайший рейс до Красноярска?

– Что-нибудь придумаем. На чье имя?

– Одним из пассажиров абсолютно точно буду я.

– А кто второй? – спросил Орлов.

– Марина Левинская, дочь Байрона.

– Левинская, говоришь? Лева, по-моему, ты увлекся. Ты в отпуске.

– Отдохнуть я еще успею, – заявил Гуров. – Раньше нужно застать Байрона живым.

– Можно подумать, ты кого-то будешь слушать, – пробормотал Орлов. – Но не мне тебя воспитывать. Попробую разузнать насчет билетов.

– Ближайшие рейсы, Петр Николаевич. Спасибо тебе большое. – Сыщик уронил руку с телефоном на колено.

Крячко покачал головой.

– Я тебе там точно не нужен? – только и спросил он.

– Справлюсь, – ответил Гуров. – Остаешься тут за главного.

Стасу оставалось только кивнуть.

В те времена Кудесник обычно собирал всех в кафе. Он приходил первым, заказывал пиво и ждал, покачивая длинной тощей ногой в вельветовых джинсах, из-под которых выглядывали носки дурацкой расцветки. Кудесник обожал эпатаж. Он считал себя истинным ценителем прекрасного, насмотрелся на модных телезвезд, копировал не только их поведение, но и внешний вид. Этот тип мог на свой страх и риск выйти на улицу, нанеся на лицо тональный крем и гигиеническую помаду. Он умел преобразить любое лицо до такой степени, что нередко сам поражался результату.

Долгое время Кудесник считал себя лучшим гримером в столице, но потом понял, что молодые и наглые визажисты так не думают. Он не расстроился, но намек понял, сосредоточился на работе, одновременно заводил знакомства с пожилыми мэтрами. Кудесник считал их своей подушкой безопасности. Они были рады замолвить за него словечко и отказаться от услуг какого-то незнакомого мастера, поскольку даже в старости стеснялись лишний раз демонстрировать кому-то пигментные пятна на коже лица.

Но сегодняшние встречи он отменил. Пора было переходить к делу.

Немец и Байрон встретились возле станции метро «Багратионовская». Кудесник и Незванов появились на машине и забрали их с собой. Место, куда они отправлялись, находилось на Старом Арбате, и Незванов долго не мог притулить машину в каком-нибудь тамошнем переулке.

Далее компаньоны отправились пешком и остановились возле входа в тату-салон. Левинский тут же закурил. Немец наворачивал круги и тряс ногами так, словно готовился к пробежке.

– Сможешь сюда добраться? – спросил Кудесник у Незванова.

– Если только заехать с внешней стороны, – пораскинул мозгами Артем.

– Как мы зайдем внутрь? Тут же ворота, – проговорил Немец.

– Изобразишь заблудившегося иностранца, отвлечешь охрану, – сказал Кудесник.

– А кто здесь живет? – поинтересовался Незванов. – За семью замками-то. Я бы не стал даже соваться в этот дом.

Кудесник пошел обратно и поманил всех за собой. Однако в машину сразу садиться они не стали. Кудесник решил подышать свежим воздухом.

– Вы меня за дурака считаете? – в лоб спросил он.

– Ты чего это вдруг? – с удивлением проговорил Немец.

– Спасибо. – Кудесник склонил голову. – Дом, возле которого мы были, я взял для примера. Нам туда не пройти, я там никого не знаю. – Он развел в стороны руки. – Однако если мне попадется адресок, по которому проживает не самое бедное старичье, то я отказываться не буду. Артему придется искать ближайшее место для ожидания и пробивать безопасные пути отхода. Если прицепится полиция, то она тоже будет на Незванове. Моя задача – отвлечь внимание хозяина квартиры. Если не получится, то я останусь ждать в машине.

– Значит, если кого-то и поймают, то только меня и его? – Левинский указал на себя и на Немца. – Ну ты и молодец, Горохов. Просто умница.

– Я организатор, – заявил Кудесник. – Делаю всю черную работу. Знакомлюсь, потом становлюсь практически членом семьи. Хочешь на мое место? Я не против.

Левинский был готов врезать этому ублюдку, но понимал, что тот прав. Отказаться было еще не поздно. Немец ему не нравился, Незванова он практически не знал. Но дома его ждала тусклая серость. В конце концов, не он первый и последний, кто хочет жрать то, что вкусно, а не то, что можно купить со скидкой.

– Вы подумайте. – Кудесник неожиданно сменил менторский тон на примирительный. – Вас никто за шкирку не тащит, а если кто-то так и не решится, то, надеюсь, свой рот не откроет. В общем, думайте, зайки мои. Да или нет. Расходимся или наоборот. – Он замолчал, криво улыбнулся и сел в машину на переднее пассажирское сиденье.

Немец тяжело посмотрел на Левинского и открыл заднюю дверцу. Незванов немного потоптался рядом и вернулся в салон. Оставшись в одиночестве, Левинский вдруг почувствовал себя в опасности и присоединился к подельникам.

Машина тронулась с места, выехала на дорогу и покатила обратно.

Глава 6

Гуров не спрашивал у Марины согласия на то, чтобы отправиться с ней, просто поставил ее перед фактом. Орлов не только без особых проблем забронировал им места на утренний рейс из Домодедово, но и обрадовал еще одним известием. Оказывается, начальник колонии был его знакомым, причем очень давним, еще со времен их бытности курсантами.

– Спросишь майора внутренней службы Николаева Егора Константиновича, – напутствовал Орлов сыщика по телефону. – Я его уже предупредил, проблем с посещением Левинского у вас не будет. Нет, ну ты подумай, а? Как все-таки тесен мир! Я и понятия не имел о том, что он осел в тех краях.

– Майор этот, наверное, сам обалдел, – проговорил Гуров.

– Не без того. Ладно, закончим с лирикой. Он в курсе, что вы приедете. Поможет, устроит, договорится. Человек хороший. От меня ему огромный привет и приглашение в гости.

– Передам, – ответил Гуров.

– Слушай, Лева…

– Да, Петр Николаевич?

– Если застанешь Байрона в живых, то вытряси из него все до последней капли. Пусть изложит все, что помнит и о чем успел забыть, слышишь?

Гуров насторожился.

«С чего бы Орлову включаться в чужое расследование? – подумал он. – Нет, человек он понимающий, конечно, но откуда взялся такой неожиданный интерес? Вроде бы Петр бы сам недавно отговаривал меня соваться в это дело».

До встречи с Мариной оставался час. До вылета – два. Времени в обрез.

Гуров всегда брал в командировки лишь самый необходимый минимум вещей, но в этот раз оставлял квартиру на Стаса, не хотел, чтобы тот повсюду натыкался на чужие вещи, метался по шкафам в поисках банного полотенца или дрели, если вдруг она ему понадобится. Поэтому сборы в дорогу Лев Иванович совместил с наведением порядка.

Упав в кресло, на спинке которого болтался ворох рубах и футболок, Гуров решил сначала вытрясти все из Орлова.

– С чего бы ты стал так интересоваться данным делом? – спросил он. – Сам же говорил, что это не наша забота, а теперь вдруг проникся?

Орлов ответил не сразу. Пауза лишь подтвердила догадки Льва Ивановича насчет того, что генерал-лейтенант что-то знал.

Да тот и сам решил, что полковник должен знать об этом.

– Сегодня утром в своей квартире был убит Семен Штейнберг, – проговорил Петр Николаевич.

Гуров набрал воздух в легкие и медленно выдохнул.

– Да, Лева, утро добрым не бывает, – мрачно продолжил Орлов.

– Мы вчера виделись, – произнес Гуров. – Еще и половины суток не прошло.

Как ни странно, но генерал-лейтенант не удивился, услышав об этом.

– Я догадывался, что ты рано или поздно захочешь с ним встретиться, – сказал он.

– Вчера мы с Незвановым были у него дома, – пробормотал сыщик. – С утра я к Марине Левинской заехал, а потом мы отправились к нему.

– Тебе повезло застать его живым. По идее, Лев Иванович, я вообще не должен тебя сейчас никуда отпускать. Ты ведь теперь являешься свидетелем по этому делу.

– Или подозреваемым, – добавил Гуров. – Но дать показания немедленно я не смогу. Сейчас Байрон важнее.

– Знаю. – Орлов понизил голос. – Потому и не настаиваю. Сам билеты на рейс выбивал и договаривался о посещении Байрона в больнице. Потому что не знал, что Штейнберг уже мертв.

Сыщик перевел дыхание и спросил:

– От чего наступила смерть?

Он все еще надеялся на то, что Немца подвело сердце, или с ним случился инсульт. Он потерял сознание, упал, разбил голову. Прошлым вечером Гуров собственными глазами видел, насколько ему плохо. Скорее всего, он не только крепко пил, но и принимал какую-то наркоту. Нервы у него явно были не в порядке, но никакого лечения Немец не признавал. Что ж, вполне предсказуемый финал.

– Выстрел в голову, – ответил Орлов. – Шансов не было.

Эти слова были подобны команде «фас».

Лев Иванович тут же встал с кресла и принялся мерить комнату широкими шагами.

– Кто его обнаружил? – спросил он.

– Сосед с верхнего этажа. На рассвете пошел гулять с собакой. Она бежала впереди него без поводка и нырнула в приоткрытую дверь квартиры. Сосед за ней, а там на кухне Штейнберг в луже крови.

– Соседа проверили?

– Там железное алиби, Лева. Он накануне отмечал что-то у себя дома, так их вопли все соседи слышали, даже приходили к нему просить, чтобы музыку потише сделал. Да и мотива там нет.

– Проверьте получше, – сказал Гуров. – Пьянка – не такое уж и алиби.

– Уже проверяем, но пока что никаких зацепок.

Полковник и сам мало верил в то, что поддатый сосед виновен в смерти Штейнберга, но его непричастность нужно было еще доказать.

– Дверь в квартиру я вчера закрыл за собой лично, – вспомнил он. – Еще и проверил, не откроется ли. Когда мы уходили, Немец был в плохом состоянии. Я хотел даже «скорую» ему вызвать, но Незванов меня отговорил.

– С чего бы это?

– Сказал, что видит подобное не впервые. Мне показалось, что Немец крепко сидит на наркоте и алкоголе. Так уж он себя вел.

– Экспертиза расскажет обо всем, Лева.

Гуров сгреб в кресла одежду, отделил от нее пару футболок и бросил в дорожную сумку, остальное комом затолкал в шкаф.

– В квартире вы найдете мои отпечатки пальцев, – напомнил он начальнику. – Еще Штейнберга и Незванова. Все есть в базе, долго идентифицировать не придется.

– Да знаю я все про твои отпечатки, – проговорил Орлов. – Слушай, а не мог ли Незванов его убить? Как думаешь?

Гуров прислонил руку ко лбу, представил себе Артема, который под покровом ночи вернулся в квартиру Немца и одним выстрелом отомстил ему за все унижения. Перед этим он что-то не поделил с Кудесником и расправился с ним точно так же.

– Незванова пока что не трогайте, но если есть свободный человек, то пусть за ним присмотрит. Издалека, – произнес полковник и взглянул на часы. – Пора бежать. Я тебя понял, Петр Николаевич. Спасибо за то, что сразу сообщил такую новость.

– Да, как только сам узнал.

– Если повезет, то попытаюсь разузнать у Байрона все, что только можно. Лишь бы он нас дождался. Бывай. Спасибо за помощь, Петр Николаевич. – Полковник отбросил телефон в кресло и шумно выдохнул.

Чудес не бывает. Немец и Кудесник явно кому-то помешали. Но вот кому? Незванову? Соседу, который прикрывается тем, что был пьян и ничего не помнит?

Кто следующий?

Марина здорово удивилась, узнав, что Гуров полетит в колонию к отцу вместе с ней, но ни слова против не сказала.

Они встретились возле аэропорта Домодедово. Льву Ивановичу показалось, что Марина похудела за один только день. Накануне он общался с пышущей здоровьем женщиной, настоящей красавицей, но когда увидел ее в аэропорту, поразился переменам, произошедшим с ней. Совершенно без косметики, вся с черном, она взглянула на Гурова с такой благодарностью, что ему стало неловко.

Оказавшись в салоне самолета, Марина сразу же достала из рюкзака какие-то таблетки. Сыщик с тревогой наблюдал за тем, как лихо она закидывала в себя эти препараты. При этом у нее был такой вид, словно она готовилась к войне.

– Могу я поинтересоваться?.. – Полковник указал на упаковку с лекарством.

– Можете. Не волнуйтесь, Лев Иванович. Это успокоительное со снотворным эффектом. Нам лететь почти пять часов. Я же с ума сойду.

– Мы могли бы провести это время с пользой, – сказал Гуров. – Поговорить о чем-то, обсудить проблему.

– Какую проблему? Что обсудить?

– То, через что вам предстоит пройти, – ответил сыщик.

– А что тут обсуждать? – Марина недоуменно посмотрела на него. – Я еду к умирающему отцу в колонию строгого режима. Он совершил уголовное преступление, вор и грабитель. Его судили, дали двенадцать лет. Он успел отсидеть десять. Осталось два года, но, скорее всего, высшие силы выпустят его условно-досрочно. Что тут обсуждать?

– Простите. Я почему-то решил, что смогу быть вам полезным.

Марина одарила его горькой улыбкой и отвернулась к иллюминатору.

«Вот и правильно, что ты приняла успокоительное, – подумал Гуров. – Лучшее решение. А то еще скандал устроишь».

Он довольно терпеливо относился к женским слабостям, но не раз сталкивался с такими истериками, которые нужно было гасить любым способом. Марина ничего подобного не закатила, но была на грани. Она, конечно же, была благодарна ему за помощь, но уж никак не предполагала, что он решит ее сопровождать, и приняла этот факт лишь ценой огромных усилий над собой.

Гурову еще предстояло объявить ей, что он собирается допросить ее отца, и он уже готовил себя к ее реакции. Вряд ли Марина будет в восторге, узнав, что сыщик использует ее в своих интересах.

По громкой связи прозвучало распоряжение пристегнуть ремни. Спустя несколько минут самолет оторвался от взлетной полосы.

Марина вцепилась в поручни кресла и не отводила взгляда от иллюминатора. В скором времени она уронила руки на колени и уснула.

Гуров не стал будить женщину даже тогда, когда стюардессы выкатили в салон тележки с едой. Вместо этого он сам выбрал для нее порцию рыбы с овощами и яблочный сок, а потом аккуратно упаковал все это в свою сумку с ручной кладью.

«Наверняка проснется голодной, а силы ей будут нужны. Может, оценит мою доброту и станет сговорчивее», – подумал Лев Иванович.

Вскоре он тоже погрузился в сон. Почти два дня без отдыха не прошли даром.

Начальник колонии майор Николаев Егор Константинович был чертовски похож на Орлова. Того же роста, с похожей фигурой и манерой речи.

Пожимая ему руку, Гуров не смог сдержать эмоций.

– Вы случайно не родственники? – поинтересовался он.

– Да разве я тогда работал бы здесь? – заявил Николаев. – Вряд ли. Но в школе милиции, где мы с ним учились, сначала многие решили, что мы братья. Кабинетик, в котором он обосновался, был совсем небольшим. Его центральную часть занимали два прямоугольных стола, выстроенные в виде буквы «Т». Возле окна, в углу напротив входной двери, примостилась дешевая деревянная этажерка. На подоконнике красовался горшок с огромным кустом алоэ.

Николаев пригласил гостей садиться, смахнул что-то со своего стола, посмотрел на Марину и спокойно, мягко спросил:

– Вы, значит, дочь Геннадия Левинского?

– Да, это я, – ровным голосом ответила Марина.

– А я Егор Константинович, главный тут человек.

– Я так и поняла, что главный. Очень приятно.

Гуров выспался в самолете, чувствовал себя более-менее бодро, но на Марине отдых никак не отразился. Он ей просто не помог. Она до сих пор выглядела уставшей, и черный свитер лишь подчеркивал темные круги под ее глазами. Разница во времени составляла четыре часа не в пользу Москвы, и это тоже сыграло свою роль. В столице было чуть за полдень, а в Красноярске уже наступал вечер. От аэропорта до колонии им пришлось добираться еще два часа. Полковник учитывал моральное состояние своей спутницы, прекрасно понимал, что она держится из последних сил.

Майор Николаев не стал тратить время попусту.

– Сразу к делу, – заявил он и положил перед Мариной клочок бумаги. – Тут рядышком поселок, там есть гостиница. Обычно она никогда не заполнена под завязку, но я на всякий случай забронировал вам по отдельному номеру.

– Спасибо, Егор Константинович, – сказал Гуров. – Москва своих не забудет.

– Это все потом. Теперь насчет вашего отца, Марина. Он сейчас в больнице, расположенной тоже в поселке. Главврача зовут Алла Петровна. Она предупреждена, вы пройдете без проблем. Вот пропуск, не потеряйте. – Майор положил перед Мариной лист бумаги с печатью и подписью.

– Своим ходом доберемся? – спросил Гуров.

– Тут идти десять минут, – сказал Николаев, проводил Марину в коридор, попросил Гурова задержаться и сказал: – Дела там совсем плохие. Я вижу, дочь очень переживает.

– У нас точно не возникнет проблем с посещением? – осведомился полковник.

– Не должно. Левинский не первый, кто тяжело болен. Иногда в обход всех правил я иду навстречу родным и близким. Куда может убежать пациент, лежащий в обнимку с капельницей, хорошо, если в сознании. Я не препятствую встречам с родными. Многие потом благодарны мне за то, что я разрешил им попрощаться.

– А если какой-то симулянт попадется? – поинтересовался Гуров.

– Таких хитрецов мы разоблачаем еще в медпункте. По ним все видно. Нет, Левинский не симулирует. У него действительно рак легких. Онкология в стадии ремиссии была диагностирована еще до того, как он сюда попал. Потом условия пребывания человека за решеткой сделали свое дело.

– Так это вы позвонили его дочери и рассказали про то, что он при смерти?

– Не я. Мы с главврачом постоянно на связи. Если заключенному осталось недолго, то она сразу сообщает мне, а я даю ей молчаливое добро на то, чтобы она связалась с родными.

– Ох, по краю ходите, Егор Константинович, – сказал Гуров и покачал головой. – Любая проверка сверху!..

– Это да. Меня тут же накажут за многочисленные нарушения, – согласился Николаев со словами гостя. – Полетят головы, посыплются наказания. Все это я знаю. Идите, Лев Иванович. Обращайтесь, если нужно. Помогу.

Поселковая больница оказалась очень даже приличной что внутри, что снаружи. Марина позабыла про заселение в гостиницу и сразу же направилась туда. Гуров двинулся следом за ней.

Охранник заглянул в пропуск, а затем и в служебное удостоверение Льва Ивановича, указал рукой в сторону лестницы и проговорил:

– Второй этаж, третий кабинет налево. Там главный врач больницы, она все расскажет.

Полная женщина лет пятидесяти услышала фамилию пациента и попросила Марию присесть на пару слов.

– Да сколько можно ждать? – не выдержала та. – Вот бумага, ее подписал начальник колонии! – Она швырнула пропуск в сторону врача, и он красиво спланировал под стол. – Пустите меня к нему. Мне можно. Нет времени на разговоры! Отец умирает, поймите! – Она чуть не плакала.

Но докторша не в первый раз общалась с родными тех людей, которым медицина не могла помочь, поэтому подняла с пола бумагу, не заглядывая в нее, отложила в сторону и сказала:

– Да, конечно. Я провожу вас.

Гуров не отставал от женщин ни на шаг, но все же старался не дышать им в затылок. Главврач остановилась около двери, открыла ее и отступила в сторону, пропуская Марину вперед.

Но та вдруг резко остановилась, прижала к горлу ладонь, мученически взглянула на докторшу и прошептала:

– Боюсь.

– Как и все мы. Давайте я зайду первой.

– Давайте.

Гуров остался в коридоре. Он ждал, что из палаты донесутся рыдания, но тишину какое-то время ничто не нарушало. Потом послышался негромкий женский голос, но полковник не понял, кому он принадлежал.

Дверь отворилась.

В коридор вышла главврач, совершенно спокойно, как ни в чем не бывало взглянула на Льва Ивановича и представилась:

– Алла Петровна.

– Лев Иванович. Как там все прошло?

Алла Петровна посмотрела на дверь палаты.

– Пока никак. Пациент спит. Его дочь в порядке.

– Долго она там пробудет?

– Не знаю. А вы спешите, Лев Иванович?

– Нет, – ответил Гуров. – Просто пока еще не понял как нужно себя вести.

Алла Петровна достала из нагрудного кармашка халата маленькие очки в тонкой металлической оправе, но надевать не стала, постучала ими о ладонь и спрятала обратно.

– Девочки к нему заходят регулярно, – произнесла она. – За ним следят. Он получает обезболивающие в нужном объеме.

– Какие девочки? – осведомился Гуров.

– Медсестры наши.

– Да, понял.

– Егор Константинович меня предупредил о вашем приезде. Вы не первые, кто решил навестить Левинского. К нему приезжала родная сестра. Ей повезло больше, она застала его в относительно бодром виде.

Поначалу Гуров не удивился этому факту. Родные сестры и братья есть у каждого второго человека. Может быть, эта женщина по какой-то причине прервала общение с Мариной или с родным братом, но узнала о том, что жить ему осталось совсем немного, и решила забыть обиды. Всякое может быть. Кровные связи со временем истончаются, а потом рвутся. Люди, когда-то близкие друг другу, расходятся в разные стороны.

Но эта мысль тут же сменилась какой-то тревогой. Гуров основательно покопался в деле, сданном в архив. В его мозгу четко отпечаталось, что Штейнберг на момент ареста был круглым сиротой, Незванов проживал с бабушкой, у Кудесника также не было родных. Только Левинский успел завести полноценную семью. Но братьев и сестер у него не было. Ни двоюродных, ни родных.

– Как давно она приезжала, Алла Петровна?

– Примерно месяц назад или чуть более того, – попыталась вспомнить докторша. – Я ее не застала, в тот день ездила на совещание. Но Левинский потом со мной поделился. Представляете, она с ним давно не ладила, но вдруг решила написать ему письмо сюда, в колонию. Он ответил. Они снова начали общаться. Потом сестра приехала навестить его. Бывает же, что люди спохватываются и пытаются наладить отношения. Правда, в данном случае кто-то из них опомнился слишком поздно.

Они дошли до ее кабинета. Алла Петровна пригласила Гурова зайти, не спрашивая согласия, поставила перед ним чашку с чаем, потом достала из сумки шоколадный батончик и порезала его на ломтики.

– Угощайтесь, Лев Иванович. Простите за столь скромный стол, но больше мне нечего предложить вам, – проговорила женщина, села за стол и обхватила чашку ладонями.

Гуров устроился на стуле поближе к двери, чтобы слышать все, что происходит в коридоре.

– Расскажите о сестре Левинского подробнее, – попросил он. – Она тоже получала у вас разрешение на посещение?

– Вы знаете, не получала, – ответила Алла Петровна. – Вообще-то, у нас из-за нее теперь минус один охранник. Но я считаю, что поступила правильно, уволив его. Представьте себе, та женщина пришла в больницу и захотела проведать заключенного. Как будто бы все так просто! Он же под надзором, нельзя так. Необходимо не только мое разрешение, а еще и бумага, подписанная начальником колонии майором Николаевым. Но у той дамы не было такого пропуска.

– Как же она проникла в палату?

– Уговорила того самого охранника, упала в ноги, сказала, что больше никогда приехать не сможет, это в последний раз. Пустите, мол, к брату, ироды. Возможно, она даже заплатила ему, но я не возьмусь утверждать, сама не видела. Просто предполагаю. Охранник и пропустил. Знаете, многие жители поселка работают с заключенными. Те люди, которые сюда приезжают, везут с собой не только радость, но и слезы, эмоции. Мы все это прекрасно понимаем, но если не будет порядка…

– Я совершенно согласен с вами.

– Ту женщину поймали камеры видеонаблюдения.

– У вас здесь они есть?

– А что вы удивляетесь? – Алла Петровна едва заметно улыбнулась. – У нас тут камеры слежения, знаете ли, даже в лесу установлены. Вы, наверное, не в курсе, но недалеко отсюда находится огромная колония строгого режима. Мало ли что.

– А как выглядела эта посетительница? – спросил Гуров.

Алла Петровна достала из ящика стола синюю папку и вынула из нее фотографии, распечатанные на обыкновенном листе бумаги.

– Я сразу же попросила сделать это, – сказала она.

– Как вы объяснили такое желание?

– Я главный врач. Не обязана ничего объяснять.

– А мне тоже не обязаны?

– Вам скажу. Я подумала, что по этим кадрам смогу узнать женщину. Вдруг она уже приходила раньше, и я выдавала ей разрешение на посещение? Хотя, если честно, я не такой уж безалаберный человек.

Гуров всмотрелся в смазанные кадры. Лицо таинственной посетительницы было очень трудно разглядеть. Но цвет волос был темным. Возраст средний.

– Разрешите мне их забрать, Алла Петровна?

– Берите, конечно. Правда, не знаю, чем они помогут.

– Спасибо, Алла Петровна. – Сыщик тут же убрал фотографии в бумажник и спросил: – А что же Левинский? Как долго она пробыла у него? Он после ее визита был в порядке?

Алла Петровна помешала ложечкой в чашке и ответила:

– Да, в абсолютном. Она с ним провела не так уж и много времени. Полчаса или что-то около того. Но что странно, он подтвердил, что это его сестра. Собственно, инцидент на том и закончился. Никто не пострадал, тревогу поднимать я не стала, но осадок остался. Удивительно, но в больнице ее никто не заметил. Я поговорила с медсестрами, врачами, уборщицей. Никто не смог ее вспомнить. Если бы не камера, на которую она попала, покидая больницу, то никто и не узнал бы, что эта особа тут была.

– А когда входила в здание, камеры ее не засекли, что ли? – проговорил Гуров. – Гудини в юбке, не иначе.

– В джинсах и куртке, – поправила его Алла Петровна. – Нет, на входе ее камеры не отследили. Они фиксируют участок наблюдения в течение пяти секунд, потом отключаются на три секунды. Видимо, она успела проскочить.

– А тот охранник где сейчас?

– Хотите с ним поговорить? Это легко сделать, он живет в гостинице. Вчера встретила его случайно в магазине, сказал, что завтра собирается уезжать из поселка. Но думаю, что еще здесь.

– Имя его вы помните?

– Конечно. Тимур Хайруллин. Даже номер телефона где-то был. Секундочку.

Гуров попросил у докторши листок бумаги, записал имя и контакты.

Алла Петровна напряженно следила за его рукой.

– Егор Константинович предупредил, что вместе с дочерью Левинского приедет сотрудник уголовного розыска, – задумчиво произнесла она. – Полагаю, не просто так.

– Не просто, – подтвердил сыщик этот очевидный факт.

– Тогда вам, конечно же, будет интересно узнать имя той самой женщины, которая назвала себя родной сестрой Левинского.

Гуров уже испытывал к главному врачу уважение. Такая вот не самая простая работа неплохо отточила ее интуитивные навыки и научила правильно расставлять приоритеты.

– Я весь внимание, Алла Петровна.

– Охраннику она представилась Екатериной. Не знаю, настоящее ли это имя. В любом случае, Лев Иванович, это все, что я могу вам рассказать.

На стук никто не ответил. Гуров прижал пальцы к створке и слегка нажал на нее. Эта проверка показала, что дверь не была закрыта. Она поддалась совершенно бесшумно, и сыщик заглянул в палату.

Марину он нигде не увидел и поначалу решил, что она вышла, оставила отца одного. Кровать Байрона стояла слева, вплотную к стене, упиралась в нее изголовьем.

Гуров шагнул за порог и прикрыл за собой дверь, оставил лишь узкую щель.

Марина лежала на соседней кровати, прямо на голом матраце. Ее глаза были закрыты.

– Чего стоишь, товарищ следователь? – тихо прозвучал хриплый голос.

Оказывается, Байрон не спал, просто не шевелился. В полумраке Лев Иванович не смог разглядеть его лицо.

– Не трогай ее. Уснула, – сказал Байрон. – Подойди уже, а то я плохо вижу.

Гуров осмотрелся и заметил в углу старую табуретку. Стараясь не шуметь, он переместил ее к кровати, после чего сел и наконец-то смог рассмотреть человека, лежащего на ней.

Умирающие люди представляют из себя печальное зрелище. Байрон не был исключением из этого общего правила. Сыщик запомнил его другим, был морально готов встретиться с ним лицом к лицу, однако не смог равнодушно смотреть на то, что от него осталось. Он и десять лет назад был худым, но сейчас весил, наверное, килограммов пятьдесят, не больше. На лице остались только огромные глаза. Байрон редко брился. Черная с проседью щетина делала его вид совершенно изможденным.

– Ну как же так, Левинский? – едва слышно спросил Гуров. – Куда же вы собрались?

Байрон покосился в сторону спящей дочери.

– Да ты ближе садись, не бойся, – сказал он и насмешливо посмотрел на полковника. – Громко говорить я все равно не смогу.

Лев Иванович послушно исполнил его просьбу.

– Рад тебя видеть, несмотря на то что предпочел бы вообще с тобой не встречаться, – с трудом произнес Байрон.

– Взаимно, – ответил Гуров.

– Это ты помог дочке ко мне пробраться?

– Не я лично. Мое начальство постаралось.

– Ага. Тогда мои благодарности твоему начальству. – Байрон закашлялся.

Он пытался делать это тихо, прикрывал рот костлявыми пальцами.

«Господи, да ему действительно осталось недолго, – подумал сыщик. – Совсем плохой стал».

– Дай воды, – попросил арестант.

Полковник огляделся и обнаружил на тумбочке кружку с остатками воды.

Байрон приподнялся на локте, стал пить.

– Спасибо, – сказал он.

Гуров вернул кружку на место.

– Ни за что не поверишь, но я тебя вспоминал, Лев Иванович, – упав обратно на подушку и переведя дух, заявил Байрон.

– И я вас, – сказал сыщик.

– Интересно, по какому поводу?

– Если вы в состоянии отвечать, то я задал бы вам несколько вопросов.

– Давай, Гуров. Спрашивай. – Байрон попытался лечь поудобнее, но сморщился, уронил руки вдоль тела и прохрипел: – Все болит. Рак легких. Это при том, что я никогда не был заядлым курильщиком.

– Позвать врача? – осведомился полковник.

– Сдурел? – заявил Левинский. – Они поговорить не дадут и дочь разбудят. Зачем? Спрашивай. Легче мне все равно не станет.

Гуров не знал, с чего начать. С убийства Кудесника или внезапного появления Незванова. Он решил излагать события в хронологическом порядке и сделал это.

– Нет, значит, больше Семена и Андрюхи, – пробормотал Байрон. – Жаль. Дураки были оба, но моложе меня. Могли бы как-то устроиться. Им же по шесть лет впаяли, кажется?

– Да, им дали по шесть лет, – сказал сыщик.

– А мне впаяли вдвое больше, – протянул Байрон. – Они уже отсидели и вышли, а я еще здесь. Но вот парадокс. Их уже нет, а я еще живой. – Он снова стал кашлять.

– Еще воды? – спросил Гуров.

Байрон замахал рукой, и сыщик отставил чашку в сторону.

– Я знаю, кого ты ищешь, Лев Иванович, – отдышавшись, сказал Байрон. – Ты теперь слушай меня и не перебивай. – Семена и Андрюху убила Катя. Я из-за нее чуть из семьи не ушел. Незванов, конечно, как был малышом, так им и остался. Слушаю тебя, Лев Иванович, и прямо вижу его. Не в том смысле, что вы похожи. Он всегда от страха с ума сходил, когда мы уходили на дело, оставляли его в машине. Трясся, боялся, потел. Я все ждал момента, когда мы выйдем на улицу, а его и след простыл. Но нет, не случилось такого. С Катей нас познакомил Кудесник. Он зачем-то привел ее на сходку, где я собирался расплатиться со всеми. Присутствие посторонних личностей во время получения денег не планировалось, но Андрей, похоже, забыл об этом. Потом удивлялся. Мол, а что я такого сделал-то? Да ничего, твою мать, ты не сделал. Просто не учел, что я раздаю деньги за последнюю вылазку и планирую следующую. Идиотизм высшей пробы. Понимания ситуации у этого придурка не было. Я тогда подумал, что вправлю ему вывих мозга, и парень станет умнее. Только Катя снова появилась, но на этот раз сама по себе.