Текст книги "Сам себе приговор"

Глава 6

Проведя на базе отдыха часа три, Гуров и Крячко расстались с Онегиными. Больше ничего интересного следствию Егор или Инна вспомнить не смогли.

– Убийство, значит.

Генерал-майор внимательно выслушал Гурова и теперь должен был подтвердить его догадки. Ну или опровергнуть, что тоже нередко случалось.

– Подозреваемые есть?

Гуров положил перед ним лист бумаги с текстом.

– Набросал я тут, но это еще требует проверки. Стас сейчас занимается проверкой показаний людей, которые были с нами на базе. Вчера мы встречались с Онегиными. Они готовят базу отдыха к продаже и, конечно, раздавлены этим. Говорят, не заметили в день смерти Мальцева ничего необычного. Все было тихо и спокойно. Все постояльцы вели себя как обычно. Первыми в тот день покинули базу три человека из обслуживающего персонала. Затем уехали мы, а в каком порядке уезжали другие, никто не запомнил: уже было не до того, да и полиция сама решала, когда и кто может быть свободен.

Мы осмотрели место обнаружения трупа. Конечно, там не осталось никаких следов, но что могу сказать: река у берега довольно глубокая. Пара шагов – и тебе уже по шейку. Но чтобы не выбраться из воды, нужно быть либо без сознания, либо сильно пьяным. Мальцев был трезв, это подтверждают его друзья. Значит, алкоголь отметаем. Поскользнуться на скользкой траве практически невозможно, поскольку она там вытоптана. Но самое главное, Петр Николаевич, вот в чем. Следствие решило, что Мальцев утопился. С самого начала мне эта версия казалась какой-то неуместной, что ли. Просто улечься на берегу, а лицо опустить в воду и вот так покончить с собой? Что за бред?

– Да ясно, что бред, – недовольно ответил Орлов. – Ты знаешь, Гуров, я не хочу верить в то, что в том отделе полиции сидят совсем идиоты. Но если они пришли к версии о самоубийстве, то, наверное, имели на это причины?

– Я тоже не хочу верить в то, что нас пытались обдурить, – согласился Гуров.

– Поэтому я пообщался и со следователем, и с экспертами, – продолжил генерал-майор. – Ты помнишь, что там было указано в осмотре трупа? Одежда Мальцева вся промокла насквозь, включая обувь. Но когда его нашли, в воде была только верхняя часть тела. Тогда как же промокло остальное?

– Кто-то переместил труп?

– Вот именно, – подтвердил Орлов. – Ну а так как это было ясно с самого начала, а человек уже был мертв, но на теле и на месте происшествия отсутствовали следы борьбы, то матери Мальцева преподнесли смерть сына как результат самоубийства. Им статистику портить не хотелось. В ином случае пришлось бы серьезно копаться в этом деле.

– Неужели такое возможно в наше время, Петр Николаевич?

– Я уже позвонил в прокуратуру, – многозначительно заметил Орлов. – Будет проверка, виновных накажут.

– Не пойму, как они тебе все выложили, – признался Гуров. – Прямо-таки душу открыли. Что ты им наобещал?

– Сказал, что на них в прокуратуру поступила жалоба, и запросил оригинал уголовного дела по Мальцеву. Копия тоже у нас на руках, это еще один козырь. Если попытаются что-то скрыть, то уже не получится. Ой, Лев Иванович, да перестань. Сидят там у себя в полях да на природе, контролируют две деревни с населением в десять человек и думают, что жизнь удалась. Ничего, ничего. Поснимают их там всех со своих постов, влепят по статье за все хорошее – будет время вспомнить свои подвиги.

– Очаровательно, – Гуров не знал, что сказать в ответ.

– Значит, теперь версия самоубийства стала еще более неправдоподобной, – напомнил Орлов. – У кого мог быть мотив избавиться от Мальцева?

– Да у кого угодно. Мы очень мало о нем знаем, а то, что уже есть, практически ни о чем не говорит. Снова пообщаемся с теми, кто был на базе отдыха, но ты же понимаешь, что искать правду спустя несколько месяцев – это как воду решетом носить.

– А что насчет его предполагаемых проблем с законом?

– Его друзья говорят, что он был связан с криминалом. Если появятся хоть какие-то намеки на это, то сразу за них ухватимся, – сказал Гуров. – Но мне нужно проверить еще кое-что. Мы с Крячко внимательно изучили ежедневники Мальцева-старшего. Там по сути ничего для нас интересного нет, но мы обратили внимание на одну деталь. В ежедневнике от две тысячи двадцатого года отмечена одна дата – 24.05, а рядом написано имя Алина. В две тысячи двадцать первом году та же история. Дата и имя. Там Евгений и 10.11. В других ежедневниках таких пометок нет.

– Дни рождения чьих-то детей? – предположил Орлов. – Или юбилей у кого-то из знакомых?

– Две даты с разницей в полтора года. Что-то очень важное для него. Елена Бронник работает в «Манго» уже пять лет. Она была помощником Мальцева, а теперь занимает его должность. Уж она-то точно должна быть в курсе. И его вдова тоже.

* * *

– А, снова вы.

– Кажется, мы договаривались о встрече, – напомнил Гуров.

– Возможно.

Голос Елены звучал спокойно, но тон был холодным. Гурова вновь охватило чувство, которое он испытал при первой встрече с ней. Напряжение. Такое он испытывал, допрашивая матерых преступников – умных, расчетливых, умеющих заставить играть по своим правилам. Случалось, что среди них попадались и женщины. Они сразу обозначали правила игры, которые сами же и нарушали, действуя исключительно в своих интересах. Но все они в тот момент находились в комнате для допросов. Их жизнь и деяния были как на ладони, вина доказана, а будущее предопределено. Никаких параллелей с Еленой. Но она находится на своей территории. Может, поэтому Гуров только и ждет от нее того, что она поставит перед ним неразрешимую задачу?

«Когда же ты стал таким неуверенным в себе?» – спросил себя Гуров. Ответа на этот вопрос не было, но в глубине души Лев Иванович догадывался, в чем подвох. Елена ему нравилась. Вот в чем была проблема.

Он припарковал машину возле здания телеканала и вошел через главный вход. Получил пропуск, проделал уже знакомый ему путь до кабинета Бронник и, помедлив, нажал на дверную ручку. Ему было назначено на три часа дня, и он прибыл вовремя.

На этот раз Елена предстала перед ним в другом образе. Китайское платье сменили длинная серая юбка в пол и тонкая черная водолазка. Гуров застал ее стоящей возле окна с сигаретой, вставленной в длинный мундштук. Стройная, гибкая и такая манящая. Но как бы ни меняла свой образ Елена, какие бы аксессуары не использовала, одно оставалось неизменным: китайские палочки для волос все так же украшали ее прическу.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Проходите.

Во время предварительного созвона у нее был совсем другой тон, сейчас же в нем слышались более теплые ноты.

– Вы меня могли и не застать, – улыбнулась Елена, вынимая из мундштука сигарету.

– Красота. Я про мундштук, – заметил Гуров.

– Это да, – с удовольствием проговорила Елена. – Подарок. А теперь и памятная вещь.

Она взяла мундштук двумя пальцами и аккуратно положила на подоконник.

– Ну что же стоите, Лев Иванович?

Гуров сел в то же кресло, что и в прошлый раз. Елена так и осталась стоять у окна.

– Зачем же я вам понадобилась? – по-деловому осведомилась она. – Теряюсь в догадках.

– Сейчас расскажу.

Лев Иванович извлек из сумки два ежедневника с закладками и положил на край стола.

– Посмотрите внимательно, Елена Васильевна, – попросил Гуров.

Бронник мягко оттолкнулась от подоконника и подошла. Прижав ладонью страницы, всмотрелась в написанное. Гуров следил за ней: вдруг как-то выдаст себя? Но ничего не случилось. Елена покачала головой и вернулась к окну.

– Не знаю, что это такое.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Мой шеф далеко не всем со мной делился. В конце концов, это его личные записи.

– Ни в одном из других ежедневников нет подобных заметок.

– Ничем не могу помочь, – повторила Елена. – Вы только из-за этого сюда приехали? Чтобы найти разгадку?

– И чтобы спросить про ваши отношения с сыном бывшего начальника. С Александром Мальцевым.

Гуров зря ожидал взрывного эффекта. Елена отлично владела собой. Даже в лице не изменилась.

– Что именно вы хотели бы узнать? – Ее тон снова стал холодным, а взгляд недобрым.

– Алла Тимофеевна Гнедова была в курсе того, что вы встречались?

– С кем?

– С ее младшим сыном. С тем, которого вы провожали на Белорусском вокзале.

Елена выдохнула сквозь неплотно сомкнутые губы. Отступать ей было некуда, но она все еще держала удар.

– Если вы все знаете, то зачем разыгрываете этот спектакль? – спросила она у Гурова, не двигаясь с места. – К чему этот балаган?

– Вы, Елена Васильевна, не так меня поняли, – примирительно сказал Гуров. – Ваша личная жизнь никак меня не касается. Или лучше так: не коснулась бы, если бы на месте вашего друга был кто-то другой, а не погибший юноша младше вас. Мало того, сын вашего начальника. Полагаю, вы скрывали эту связь.

Елена села за стол. Нервно покрутилась на кресле. Гуров понимал, что фактически прижал ее к стенке. Она расскажет, зачем ей был нужен молодой человек. Во всяком случае, Гурову очень хотелось это знать. Вряд ли дело в чувствах, хотя любовь не особенно придирчиво выбирает тех, кого сражает наповал. Неравных пар в этом мире полно. Однако Гуров был уверен в том, что дело не только в чувствах. Елена не станет размениваться по мелочам, у нее все просчитано. И она еще не знает того, что известно Гурову.

– А я думала, вы до этого не доберетесь, – скупо улыбнулась женщина. – Как вы узнали про нас с Сашей?

– Долго объяснять.

– Ну хорошо. Все равно теперь уже ничего не исправишь.

Елена прижала ладони к столу, помедлила и встала. Вернулась к окну, взяла в руку мундштук.

– Это мне привез Константин Сергеевич с Кипра, подарил на день рождения. Храню, конечно. Берегу его.

– Вернемся к Саше.

Каждый раз, перед тем как ответить, Елена выдерживала недолгую паузу. Гуров уже понял, что это не манера общения, а попытка скрыть волнение и не ошибиться с ответом.

– К Саше…

Мундштук медленно вращался в длинных пальцах.

– Я должна взять с вас слово, Лев Иванович. Иначе мы распрощаемся.

– Ставить условия следствию – так себе идея, – напомнил Гуров. – Давайте без каких-либо условий. Не тот момент.

Она обернулась, посмотрела на Гурова почти что с отчаянием.

– Вы не дослушали. Его мать не должна об этом знать. Ни в коем случае. Иначе я потеряю работу. Мне нельзя, у меня дети.

«Женщина старше его, с детьми и красивыми глазами», – вспомнил Гуров слова Андрея. Правда, слышал их только Стас, но описание было настолько кратким и примитивным, что его нельзя было ни с чем спутать.

– Кроме нас, здесь никого нет, – Гуров уселся поудобнее. – Не будем терять времени.

– Это значит «да»?

– Это значит «да».

Разумеется, Елена закурила. Без мундштука. Как уже сказал Гуров, не тот момент. Не до изысканности.

– Я Сашу раньше вообще не видела. Но после смерти Константина Сергеевича он вдруг стал сюда приходить. Приходил и садился в это самое кресло. А я только-только заняла должность генерального директора. Саша мешал работать. Но и выгнать я его не могла. Кто я и кто он? С этим нужно было что-то делать.

Сначала я пыталась с ним говорить. Расспрашивала, интересовалась его делами, его девушкой. Он отвечал через силу, и я чувствовала, я видела, как сильно он меня ненавидит. Поймите, Лев Иванович, я не могла попросить его уйти, поскольку его родители создали эту кинокомпанию, они были ее владельцами. Смерть Константина Сергеевича была внезапной, но именно это ужасное событие позволило мне подняться вверх по карьерной лестнице.

С Алой Тимофеевной насчет Саши я тоже не могла поговорить. Не представляла себе наш разговор, не могла подобрать нужные слова. Ей было так тяжело, вы даже не представляете. Сразу же после похорон она назначила меня на пост своего покойного мужа, а сама вышла на работу. Вы же знаете, кем она работает?

– Напомните, пожалуйста.

– Она ведущая развлекательной передачи для детей, – с нажимом на последнее слово произнесла Елена. – Чтобы вы представляли: она обязана держать лицо и улыбаться. Теперь знайте, что за каждой экранной улыбкой может стоять настоящая трагедия.

Гуров прекрасно это знал.

– Вот поэтому я и не могла себе позволить просить ее что-то решить с младшим сыном. А он продолжал приходить и сидеть в кресле своего отца. Со мной почти не разговаривал. Ситуация была абсурдной, я ужасно от этого устала. Новая работа, новые обязанности. Я ничего не понимала, путалась, с самой собой бы разобраться, а тут он еще. Но в какой-то момент… Это было в апреле, да. Он вдруг принес мне подарок. Кустовые розы в плетеной корзинке. Отдал, подарил и… извинился. Казалось, что мой кошмар закончился, но на самом деле он только начинался.

Саша влюбился. Да-да, в меня, хотя я старше на пятнадцать лет. Но вы ведь понимаете, почему это произошло? Он просто искал спасения, а тут вдруг подвернулась я. Про свою девушку он тогда забыл, но мне удалось убедить его не рвать с ней. Я не могла дать ему то, что он хотел. Так и сказала. А он вдруг пригрозил обо всем рассказать своей маме.

– И вы сдались, – догадался Гуров.

– Вы плохо обо мне думаете, Лев Иванович. Я не сдалась, – отрицательно покачала головой Елена. – Я подстроилась. Другого выхода у меня не было. Все равно вечно это не могло продолжаться, рано или поздно Саша оставил бы меня в покое. Но тогда я поняла, что его острое состояние невыносимо для него самого. Он сказал, что обратился к психотерапевту, что начал принимать препараты, работал с психологом, но быстрого облегчения это не приносило. Я пошла на это ради него.

– Или ради себя, Елена Васильевна?

Она докурила и села напротив Гурова. На мгновение он почувствовал запах ее духов. Елена выбрала тяжелый тягучий аромат, очень необычный и, несомненно, очень дорогой.

– А что бы вы сделали на моем месте? – слегка подалась вперед женщина. – Попробуйте представить. Выбор был, но, сделай я правильный, осталась бы без куска хлеба.

– Это вы-то? – не выдержал Гуров.

– А что вы обо мне знаете? – Глаза Елены сузились. – Уже успели собрать какие-то данные? Поделитесь, что ли.

– Я ничего о вас не знаю, – серьезно ответил Гуров. – Но непременно разыщу всю информацию, которую нужно. Предпочитаю сначала выслушать человека, а уже потом собирать сплетни, если нужно.

– Вы меня отвлекаете. Наше время вышло. Извините.

Елена резко встала и подошла к двери. Ничего себе… Гурова выгоняли, словно провинившегося ученика из класса. Он не сдвинулся с места.

– Сколько лет вашим детям? – спросил он, не оборачиваясь.

– Зачем вам об этом знать?

– Ну хоть скажите, как их зовут.

– Зачем вам это надо?

– Алина и Женя?

Гуров привстал и заглянул в ежедневники.

На Елену словно вылили ведро холодной воды. Ее глаза стали огромными, взгляд налился злобой. Того и гляди прибьет на месте.

– Давайте спокойно обо всем поговорим, Елена Васильевна, – предложил Гуров. – Нам есть что обсудить, а вот со временем беда. И, пока сюда случайно не зашла Алла Тимофеевна, предлагаю начать.

* * *

– Раздевайся, мой руки, я все принесу в комнату! – крикнула Маша из кухни. – Пиво будешь?

– Господи. Да за что же мне такое счастье? – громко восхитился Гуров, отставляя в сторону ботинки. – А в честь чего бухаем?

– Пришли деньги за последнюю серию.

– Я женился по расчету.

– Можно подумать, я этого не знала.

– А тебе и не нужно было.

Гуров быстро поцеловал жену в затылок и поспешил в ванную. Пиво! В середине рабочей недели! Ужин с любимой женщиной на мягком диване! Да что там ваши Объединенные Арабские Эмираты в сравнении с простым домашним счастьем…

На ужин были курица-гриль, полная миска салата оливье и мойва в кляре. Пиво Маша достала прямо из холодильника.

– Все купила в магазине, все свежее, я уже проверила, – суетилась жена вокруг Гурова. – Завтра поеду в салон, а сегодня отрываемся.

Гуров уселся на диване, а Маша устроилась на полу, набросав диванные подушки. В углу комнаты тихо гудел обогреватель, за стеной ему подпевала стиральная машинка. После третьего глотка пива ощущение благости налетело на Гурова и уютно устроилось у него на плечах. Отяжелев, он прислонился к спинке дивана, надеясь на то, что и в голове сейчас станет пусто, потому что до этого часа она разрывалась от всяких дум. Но мысли не отпускали, перемалывая друг друга, а перед глазами то и дело вставал образ Елены Васильевны Прекрасной, и это уже был перебор.

– Слушай, Маш. Вот у меня вопрос.

– Давай, – яростно кивнула жена, и ее лохматый пучок, наскоро построенный на самой макушке, опасно подпрыгнул. – Нет, стоп. Что-то по работе?

– Да. Не надо?

– Нет, я вся внимание.

Маша деловито открыла вторую бутылку пива.

– Не налегай, – попросил Гуров. – Мне нужен ясный ум.

– Так поторопись, – улыбнулась Маша.

– Ты что-нибудь слышала о телеканале «Манго»?

– Слышала ли я? – весело изумилась Маша. – Конечно! Я там даже участвовала в одной передаче. Примерно год назад, на новогодние праздники. Нужно было сыграть в викторину. Взрослые против детишек. Мы выиграли, зато детям достались потом подарки, а нам нет.

– Кого ты там знаешь?

– Из сотрудников? – Маша задумалась. – Близко – никого. Ведущий там был один, вот с ним мы общались. Редактор. Блин, я даже имени ее не помню.

– Ладно.

– Что? Больше не интересно?

– Я думал, ты как-то с руководством… – Гуров снова приложился к пиву.

– Нет, Лева, не пришлось. Но я в курсе, что там правят муж и жена Мальцевы. Когда-то Мальцев обитал на Первом канале, занимался продюсированием, а потом ушел в вольное плавание. Мне кто-то рассказывал, уже и не помню.

– Ты права, балом там правят Мальцевы, – подтвердил Гуров, отставляя опустевшую бутылку пива. – Это все, что ты про них знаешь?

– Их сын работает вместе с ними. Не знаю кем. Обычно, пока родители на коне, их детки прячутся в тени, но, когда приходит время, встают рядом с предками. И ты такой: «А, ну понятно. Блатной».

– Сын. У нее есть старший сын, – вспомнил Гуров.

– Какой сын? У кого? – не поняла Маша.

– Скажи-ка, Маша, ведь недаром Москва, спаленная пожаром… – неожиданно вылетело у Гурова. – Послушай, вот объясни мне как женщина, Мария. Если у тебя с мужчиной отношения, но тебе их нужно скрыть от посторонних, то как лучше это сделать?

– А посторонние вокруг постоянно? – спросила Маша.

– Да. Это служебный роман.

– Поняла. Тех, кто находится в любовной связи, выдают разные вещи. Это прикосновения, улыбки, взгляды, слова, которые выходят из-под контроля. Но это еще и подарки, Лева. Причем не просто приуроченные к какому-то событию или дате. – Маша отщипнула кусочек курочки и положила в рот. – Выражение чувств всегда можно закамуфлировать. Презент, но со скрытым смыслом. Если такой подарок увидят коллеги, то всегда можно объяснить, почему ты его получила. Я в этом неплохо разбираюсь, поверь мне. Интуиция, наверное. Но вот пример: на съемках в Югославии у помощника режиссера завязались отношения с одной актрисой. Я их сразу раскусила, но именно подарки, которые он ей дарил, их и выдали.

– И что это были за подарки?

– Крем для рук, например. Между нами, женщинами, такие подарочки в ходу. Мы все-таки шарим в косметике и выбираем ее со знанием дела. Но тот крем для рук как бы намекал, что мужик точно знал, что именно нужно даме его сердца. Не духи ведь подарил, не цветы, а что-то такое… интимное. Не могу объяснить точнее, Лева. Но между парфюмом и средством ухода, если рассматривать их в качестве презента коллеге, огромная разница. А почему ты спросил?

– Есть у меня некоторые подозрения. Женский мундштук из темного дерева с серебром. Красивый, не на каждый день. Известно, что дама получила его в подарок от начальника. Что бы ты сказала об этих двоих?

Маша задумалась, покачала в руке стакан с пивом.

– Не знаю, Гуров. Смотря какие между ними отношения. Но я бы, наверное, решила, что между ними что-то есть. Ну или было. В любом случае он к ней неровно дышит и хочет, чтобы его визави выглядела стильно, привлекала внимание. Таким образом он, вероятно, подспудно хотел хвастаться ею перед другими. Но я не уверена. Дама-то хоть красивая?

– Очень, – честно признался Гуров.

– Эй! А ну-ка, в глаза смотри! – рассмеялась Маша.

– И красивая, и умная, – подтвердил Гуров. – Но есть проблема – я уже женат.

– И не излупил меня оглоблей за то, что я купила готовый ужин, а не приготовила его дома, – согласилась Маша. – И коров не доила, и сено не косила.

– И в поле не рожала, и в горящую избу не зашла. Пусть это все будет на мне.

– Особенно про роды в поле. Вот тут ты прав.

– Тьфу ты, – отвернулся Гуров. – Заговорился.

– А еще мундштук дарят сильным и смелым женщинам, плюющим на чужое мнение, – вспомнила Маша. – Я где-то читала об этом. Многие эпатажные аристократки им пользовались. Марлен Дитрих, например. Никого не боялась, делала все, что ей хочется.

«Елене точно плевать на других, – подтвердил Гуров, вспомнив ее китайское платье. – И она абсолютно точно ничего не боится».

* * *

Голова у Стаса раскалывалась с семи утра. Он принял аспирин и лежал в ожидании сигнала будильника, сверля взглядом потолок. Предстоящий день он должен был провести в разъездах. Адреса, которые нужно было посетить, рассыпались по всей Москве, и на Петровку Стас уже никак сегодня не успевал.

Наталья проснулась позже, взглянула на бледного мужа и потрогала его лоб.

– Да нет у меня ничего, – запротестовал Стас.

– Тогда давление, наверное.

За следующие полчаса жена предположила, что у Стаса грипп, противная осенняя простуда, очень высокое давление, слишком низкое давление, возрастные изменения здоровья, лишний вес, сотня вредных привычек, никакого режима сна, нервная работа и повышенная тревожность. Стас вскочил, не дождавшись окончательного вердикта, и ушел чистить зубы, но жена добралась и до ванной.

– Я знала, что ты в порядке, – заявила она. – Но напугать тебя стоило. Этой ночью снова лег в три часа?

– В два, – поправил ее Крячко. – Господи, можно подумать, в первый или последний раз.

– Ты бы хоть бумаги свои убрал с пола.

– Соберу сейчас. Какая разница? Они же ночью тебе не мешают.

– Я испытываю дискомфорт.

Они позавтракали на небольшой кухне. Мужу Наталья приготовила сырники, а себе взяла яйцо и овсяную кашу. Сколько Стас себя помнил, она постоянно начинала день с полезной еды, но к вечеру ей сносило крышу, и на ужин Наташа могла приготовить котлеты с пюрешкой или заказать пиццу, сводя все усилия по оздоровлению организма на нет. Вес ее уже долгие годы стоял на месте, лишнего практически не было, если только чуть-чуть, что абсолютно не мешало Стасу любить жену всем сердцем. Но каждое утро Наталья устраивала показательное выступление, демонстрируя неизвестно кому все эти правильно запаренные крупы, красиво нарезанные авокадо или отборные ягоды по цене недельного отдыха в пятизвездочном отеле в Лондоне. Спасибо, хоть к Стасу она с этим не приставала. Иногда могла, конечно, прочитать лекцию о здоровом образе жизни, но длилось занятие обычно недолго, минут десять.

Вот и сейчас, наблюдая за тем, как жена аккуратно подъедает из мисочки гречневую кашку, он в который раз не выдержал.

– Скоро тебя ветром носить будет, – радостно заявил он, доедая четвертый по счету сырник, щедро политый сгущенкой. – В нашем доме нужно держать открытым что-то одно: либо окно, либо дверь.

– Зачем?

– Чтобы ты зашла в квартиру, а тебя через все комнаты сквозняком протащило – и на улицу.

Наталья к шуткам мужа не то чтобы привыкла, но в голос над ними уже давно не смеялась.

– Повторяешься, – ответила она.

– Разве? – удивился Стас.

– Я весь твой юмор наизусть выучила. Между прочим, мог бы и поддержать.

– Сесть с тобой на диету? Я что – дурак?

– И я не дура, Стас, – ответила жена. – Но пожить еще хочется. И спать ложусь не за полночь, как ты, а гораздо раньше. Все понимаю, правда. Работа, допросы, разъезды. Но все это должно укладываться во временные рамки. Ты сегодня проснулся с больной головой, да? А все потому, что не бережешь себя.

– Мне сегодня всю Москву прочесать нужно, – сказал Стас и потянулся за пятым сырником. – Поговорить с несколькими людьми в разных точках. Я должен был подготовиться.

Ночью Стас еще раз пролистал все ежедневники Константина Мальцева. Несколько, казалось бы, ничем не примечательных записей оказались связаны между собой – незадолго перед смертью Константин Мальцев несколько раз встречался с нотариусом Юлием Георгиевичем Новинским. Зачем, спрашивается?

Пришлось искать информацию об этом Новинском. Нотариус, каких сотни. Офис вроде бы и в центре Москвы, но в каком-то жутковатом месте, чуть ли не в гараже сидит. Красивый сайт, фон с зеленой лампой и черной стеной. На фотографии сытая лысеющая рожа лет сорока пяти. В прошлом был хорош, но с годами оплыл, а на паре фотографий, найденных в Сети, лоснился от собственной важности. На лице так и написано, что о себе высокого мнения. Громких дел нет. В интернете о нем мало информации. Цены за услуги выше крыши, в списке клиентов сплошь высокие чины, но ни о ком из них раньше Крячко не слышал. Тут тебе и директор фабрики, и главный врач, и художник, и председатель чего-то там, и чей-то заместитель, и помощник президента какого-то фонда, оперный певец и так далее. Фамилии ни о чем не говорят, зато отзывы сплошь положительные. Специализировался Новинский исключительно на оформлениях завещаний и разделе наследственного имущества, чем и зацепил внимание Стаса. Если в последние месяцы своей жизни Константин Мальцев частенько встречался со специалистом по завещаниям, то это могло бы стать интересной находкой для следствия. Он что, предчувствовал свою кончину? Хотел урегулировать все вопросы, пока не умер? Почему вдруг такая срочность? Почему же раньше этого не сделал – в прошлом, к примеру, году? Ведь ему и тогда лет уже было немало.

Наталья соскребла остатки каши ложкой и с тоской вложила ее в рот. В этот момент Стасу стало так жалко жену, что он в один момент сгреб со стола остатки ее диетического питания, поставил перед ней тарелку с сырниками и попросил больше себя не мучить.

– Ну или хотя бы поменяй местами: утром пиццу, а на ночь кашу, – разрешил он. – А то смотреть уже тошно.

– Стас, я так привыкла, – подняла на него глаза Наталья. – Не мешай мне заблуждаться дальше.

– Так бы сразу и сказала, – понимающе улыбнулся Стас. – Просто жизнь короткая, а ты вечно себе в удовольствиях отказываешь.

– Я там в твоем мусоре на полу увидела название нашей базы отдыха, – вспомнила Наталья. – «Онегино». Логотип у них с зеленой такой веточкой. Трудно забыть.

– Так и есть, – Стас сложил посуду в раковину.

– Это по работе? Или снова туда собираемся?

– По работе, – кивнул Стас. – Очень все запутанно, Натуль. Но я потом тебе непременно все расскажу.

Он вернулся в комнату и вспомнил, что действительно оставил документы на полу перед сном. Изучал их, уже лежа в постели, а потом лень было вставать и убираться.

Стас бегло просмотрел список мест, которые ему нужно было посетить. Семья Беляковых в Тушине. Бар «Красава» на Солянке. Медицинское училище на Смоленской и детский образовательный центр в Марьине.

Стас вздохнул и снял трубку. Если повезет, то за сегодня успеет все сделать.

Но вместо того чтобы набрать первый номер из списка, он автоматически выбрал контакт Гурова.

– Доброе утро, – откликнулся Лев Иванович после секундной задержки. – Что там у тебя, Стас?

– Да вот посоветоваться хотел. Ты в кабинете ежедневники Мальцева не ищи. Я их домой унес. Захотелось просмотреть внимательнее.

– Что там?

– А там кое-что интересное. Нотариус, к которому Константин Мальцев мотался незадолго до смерти, как на работу. Встречались четыре раза.

– Хочешь с ним поговорить? – спросил Гуров. – Про свидетелей не забудь только.

– Да этих я достану, ты не переживай, – отмахнулся Стас. – Что скажешь насчет нотариуса? С чего бы Мальцеву так часто к нему ездить? С учетом того, что Новинский занимается исключительно наследственными делами, а Саша Мальцев был все-таки богатым наследником…

– А теперь ни отца, ни сына, – дополнил Гуров. – Навести его, Стас.

– Вот спасибо за подсказку.

На душе сразу стало легко. Крячко пошел в коридор, оделся и взял ключи от машины. «Надеюсь, вы, товарищ нотариус, сообщите мне что-то очень интересное», – подумал он и вышел из дома.

– Алла Тимофеевна?

– Да, я.

– Добрый день. Гуров из Московского уголовного розыска беспокоит. Мы встречались недавно у вас дома.

– Я помню, Лев Иванович.

Теперь Гнедова говорила другим тоном. Сталь превратилась в розовое золото, а Гуров ценил моменты, когда ему шли навстречу.

– Отниму у вас минутку, если позволите.

– Как раз больше у меня и нет, – с сожалением произнесла Гнедова. – Но если что-то срочное, то мы можем встретиться. Приезжайте ко мне на работу.

Гуров подумал, что ей, наверное, снова захочется поговорить. Звезда телеэфира показалась ему простым и открытым человеком. Несмотря на свой высокий ранг, она относилась к полицейским с уважением, а ведь могло бы все быть иначе. Вон как со своим Сережей разговаривала – власть во всей красе. Бедный Сережа с подносом в дрожащих руках.

– У меня всего несколько вопросов, Алла Тимофеевна.

– Ну, если вам так удобнее, то давайте.

– От чего умер ваш муж?

– Который из них? – уточнила Гнедова.

«Действительно, – подумал Гуров. – А ведь можно бы и догадаться, что речь идет о последнем».

– Константин Сергеевич, – ответил он.

– Остановка сердца.

– У него были какие-либо серьезные диагнозы при жизни?

– Вы хотите знать, болел ли он? Да, он был болен. Онкология в начальной стадии. Врачи давали хорошие прогнозы, лечение помогало. Но почему вы об этом спрашиваете?

На последних словах ее голос изменился. Что-то в нем треснуло, впустив в правдивый тон фальшь. Она ответила на вопрос то ли слишком живо, то ли поспешно. Сложно было это объяснить, но Гуров понял, что наткнулся на еще одно «тайное захоронение». Только вот искать следовало не труп, а причину его смерти.

– Зачем вам это? – уже настойчивее повторила Гнедова.

– Я… я просто хотел узнать состояние его здоровья, – быстро придумал ответ Гуров. – Он не страдал психическими заболеваниями?

– Нет, – тут же ответила Гнедова. – У него была депрессия, но не в такой степени, как у сына. Константин Сергеевич справлялся с любым стрессом. Просто укладывал его на лопатки своим стремлением жить. Он застал девяностые, Лев Иванович. Он пережил их и выжил.

– Я понимаю, – пробормотал Гуров.

– Нет, не понимаете. Вы считаете, что он мог передать Саше что-то типа шизофрении? Упаси боже. Они были здоровыми, оба.

– Простите, если отнял время.

– Ничего вы не отняли, Лев Иванович. У вас такая работа. До свидания. Но вы звоните, я на связи.

Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Гуров еще некоторое время держал мобильный телефон в руке. За несколько дней именно женщины высосали из него все силы. Что Елена Бронник, что Алла Гнедова знали себе цену и не позволяли перейти личные границы кому бы то ни было.