Текст книги "Фидель Кастро. Политическая биография"

Появлялись первые трещины в сознании людей, отравленном официальной пропагандой.

Отходя в горы, Фидель, учитывая психологию противника, точно предположил, что солдаты наверняка бросятся за ним в погоню, поэтому он приказал организовать на дороге засаду. 22 января головная часть вражеской колонны наткнулась на заранее подготовленную партизанскую ловушку и, потеряв в бою пять человек убитыми, остановилась.

Это была еще одна победа, и опять ее значение было гораздо важнее в моральном и политическом отношении, нежели в чисто военном. В принципе такие оценки можно будет отнести к большинству сражений в Сьерра-Маэстре. Каждое поражение правительственных войск было падением камешка в горах, который вызывал настоящую лавину политических и моральных последствий. Первым, кто ощутил на себе разрушительное действие этих партизанских побед, было военное командование, которое с озабоченностью наблюдало, как быстро ухудшается моральное состояние войск. Под любыми предлогами офицеры и солдаты старались увильнуть от выполнения военных задач в горах.

Военные и гражданские власти, запугивая население горных хуторов предстоящей бомбардировкой с воздуха, стали сгонять население к берегу моря. Людям приходилось оставлять насиженные места, скот. Сначала крестьяне действовали только под влиянием страха, а затем, когда стали известны планы захвата их временно брошенных земель местными латифундистами, начала зарождаться острая ненависть к правительству, которая стала предпосылкой массового присоединения их к партизанам.

28 января 1957 г, Фидель отправил одного из надежных бойцов с конфиденциальным поручением в Гавану – найти и привезти в Сьерра-Маэстру иностранного журналиста, предпочтительнее всего американца, который мог бы получить интервью у Фиделя Кастро и рассказать на страницах своей газеты о партизанах Сьерра-Маэстры.

Гонец благополучно достиг столицы и там с помощью подполья установил контакт с корреспонденткой «Нью-Йорк таймс» Руби Харт Филипс. Руководство газеты увидело в этом соблазнительном предложении счастливый случай выделиться среди своих коллег, нажить себе немалый рекламный капитал. В Гавану специально для этой операции вылетел 57-летний Герберт Мэтьюз, который имел опыт военного корреспондента. «Я, – вспоминал он, – как охотник за исключительной информацией, готов на голове подняться на Гималайский хребет, чтобы сделать подобный репортаж».

А дальше, как в приключенческом фильме, подпольщики «Движения 26 июля» повезли Мэтьюза с его женой через всю страну в г. Мансанильо, откуда его, уже одного, под видом богатого американца, присматривающего себе рисовые плантации для покупки, повезли в конспиративный дом одного из преданных крестьян.

С 12 ночи до 5 утра 17 февраля Мэтьюз отчаянно месил ботинками грязь на горных тропках, пробираясь вслед за проводниками к дому, где была намечена встреча. Рауль Кастро, вспоминая ту ночь, рассказывал, что для создания впечатления о крупных партизанских силах они вели Мэтьюза такой зигзагообразной дорогой, чтобы один и тот же пост партизан с пулеметом мог, меняя позиции, не раз спросить пароль. При входе в дом Фиделя все бойцы встали по стойке смирно и отдали воинскую честь. Вместе с Фиделем были Рауль, Вильма Эспин и Хавиер Пасос. Двое последних служили переводчиками.

Фидель подробно рассказал о всех событиях, которые произошли после высадки экспедиции на Плайя Колорадас. Говорил он очень спокойно, с глубокой убежденностью в правоте своих оценок и планов. Мэтьюз был поражен молодостью Фиделя и записал в своих заметках: «Складывалось впечатление, что он непобедим». Фидель рассказал, что война идет уже 76 дней, что в ходе боев было взято много пленных, которых партизаны, как правило, отпускают, не причиняя им никакого вреда, что моральное состояние противника очень низкое. Солдаты воюют только потому, что им приходится отрабатывать нищенское жалованье.

Беседа продолжалась более трех часов. Рене Родригес за это время сделал простеньким фотоаппаратом несколько снимков, которые затем облетели весь мир.

Затем тем же путем Мэтьюз возвратился в Гавану, откуда они с женой самолетом направились в Нью-Йорк. Под корсетом у Нэнси Мэтьюз лежали заветные записи беседы с Фиделем.

24 февраля в «Нью-Йорк таймс» появилась первая статья под заголовком «В гостях у кубинского повстанца». Она произвела потрясающее впечатление. Из всех экземпляров газеты, поступивших на Кубу, эта статья была вырезана, но остановить утечку информации было невозможно. 25 и 26 февраля последовали новые статьи. Сенсация приобрела международный характер. Батиста счел более разумным отменить цензуру печати, и все основные газеты и журналы Кубы воспроизвели статью Герберта Мэтьюза. Цель Фиделя Кастро была достигнута целиком и полностью.

Какой огромной вдохновляющей силой стали эти репортажи для всех патриотов Кубы! Теперь все встало на свои места: Фидель жив, партизанская армия борется, в стране идет гражданская война, у которой не может быть иного исхода, кроме свержения диктатуры.

Проведение интервью с Мэтьюзом было использовано для того, чтобы сразу после него провести и заседание Национального руководства «Движения 26 июля», поскольку наиболее видные деятели его были в той или иной форме задействованы в этой журналистской акции и собрались на ферме в отрогах Сьерра-Маэстры.

На заседании присутствовали, кроме Фиделя и Рауля, руководитель подполья в Сантьяго Франк Пайс, Армандо Харт, Селия Санчес, Аиде Сантамария, Фаустино Перес и Вильма Эснин. Была достигнута окончательная договоренность о необходимости направления в горы Сьерра-Маэстра подкреплений из Сантьяго. Фидель получил подробные отчеты о деятельности подпольных организаций в равнинной части страны, были обсуждены формы и пути оказания систематической помощи Повстанческой армии. Фидель составил «Обращение к народу», которое было решено издать и широко распространить через сеть подпольных организаций.

Визит американского корреспондента совпал по времени с возникновением второй «наиболее опасной ситуации» (по словам Ф. Кастро) на протяжении войны в Повстанческой армии. На этот раз смертельная угроза нависла из-за того, что батистовцам удалось схватить в горах одного из проводников отряда, Эутимио Герру. Под угрозой пыток предатель согласился выполнять все поручения батистовского военного командования. Ему было предложено давать сведения о передвижении отряда, о местах стоянок, а самому приказано убить Фиделя Кастро. Для этой цели он получил пистолет и две ручные гранаты, которые должен был использовать в случае необходимости при отрыве от преследователей. За выполнение задания Эутимио Герра получил бы 10 тыс. долларов и пост в армии.

Первые подозрения у Фиделя относительно благонадежности проводника возникли, когда 30 января, после того как Эутимио Герра отпросился под предлогом посещения больной матери, над местом расположения отряда внезапно появились вражеские самолеты «Б-26», которые с первого захода начали прицельное бомбометание и пулеметный обстрел партизанского лагеря. Противник, видимо, настолько точно знал местонахождение партизан, что одна из бомб легла в слегка дымившуюся кухню, другая угодила в укрытие, где обычно располагался дозор. Потом выяснилось, что Эутимио Герра лично находился в головном самолете и направлял действия летчиков. Повстанцам удалось избежать потерь только благодаря тому, что при приближении самолетов они отбежали метров на 200-300 от лагеря.

9 февраля при, казалось, совершенно спокойных обстоятельствах отряд батистовских солдат под командованием майора Касильяса скрытно вышел в район дислокации отряда и с близкого расстояния открыл огонь по бойцам. Лишь предельная бдительность, быстрые натренированные ноги и хорошее знание местности помогли партизанам избежать окружения. Но все-таки в ходе отступления они рассыпались на несколько групп и заново соединились только три дня спустя.

Сопоставление всех этих данных привело Фиделя к выводу, что Эутимио Герра является предателем. При первом появлении он был арестован. Предатель даже не запирался, когда его обыскали и изъяли имевшееся при нем оружие. Че Гевара так описывает «самую страшную ночь», о которой рассказал сам Эутимио: «В одну из последних ночей, перед тем как мы узнали о его предательстве, Эутимио заявил, что у него нет одеяла, и попросил Фиделя одолжить ему свое. В горах было холодно. Фидель сказал, что под одним одеялом все равно будет прохладно, и предложил спать вместе. В ту ночь Эутимио имел при себе пистолет, который дал ему Касильяс, и пару гранат, чтобы защитить себя во время бегства. Прежде чем лечь спать, предатель спросил меня и Универсо Санчеса, все время находившихся около Фиделя, как организована охрана, и посоветовал „быть начеку“. Мы ответили ему, что неподалеку стоят трое часовых и, кроме того, я и Санчес, ветераны „Гранмы“ и верные друзья Фиделя, будем охранять его, сменяя друг друга. Всю ночь Эутимио был рядом с вождем революции, выжидая удобного момента для убийства, но так и не решился на это. На протяжении всей ночи судьба революции в значительной мере зависела от исхода борьбы в душе предателя, в которой желание иметь деньги и власть, вероятно, наталкивались на угрызения совести или на страх перед расплатой за совершенное преступление. К нашему большому счастью, Эутимио не смог перебороть страх, и следующий день начался, как обычно». Гевара пишет дальше: «После ареста и обыска у Герры, конечно, не было сомнений относительно того, что его ожидает. Упав на колени перед Фиделем, он сам стал просить заслуженной смерти. Этот человек сразу как-то постарел, на висках стала заметна седина, которой раньше не было видно. Эта сцена была чрезвычайно напряженной. Фидель гневно осудил его предательство, Эутимио признавал свою вину и просил лишь скорейшей смерти. Всем нам, кто присутствовал при этом, запомнился момент, когда Сиро Фриас, бывший друг Эутимио, стал говорить с ним. Фриас напомнил ему обо всем, что сделал для него и его семьи. Но Эутимио отплатил неблагодарностью и выдал батистовцам его брата. Длинным и взволнованным был этот монолог, который Эутимио слушал с опущенной головой. Когда предателя спросили, есть ли у него какие-нибудь пожелания, он стал просить нас позаботиться о его детях» [Революция сдержала слово. Старший сын Эутимио в настоящее время является членом компартии Кубы и бойцом-интернационалистом. Другой – квалифицированный рабочий текстильной промышленности, а третий работает на никелевом комбинате в Моа, в провинции Ольгин. 4 дочери окончили среднюю школу. Вдова получила в 1977 г. юбилейную медаль по случаю XX годовщины Вооруженных революционных сил как признание ее услуг, которые она оказала Повстанческой армии во время войны, и ее деятельности в поддержку революции.].

Перед расстрелом предателя разразилась очень сильная гроза, пошел ливень и стало совсем темно. И в момент, когда блеснула молния и прогремел раскат грома, закончилась бесславная жизнь Эутимио Герра. Даже близко стоявшие от места казни товарищи не слышали выстрела.

Март 1957 года оказался богатым на события. Партизанская война в Сьерра-Маэстра, несомненно, оказалась отличным катализатором для борьбы против диктатуры по всей Кубе. Митинги протеста, демонстрации, кампании неповиновения следовали одна за другой.

13 марта 1957 г. в Гаване под руководством «Революционного директората» была предпринята героическая попытка захватить президентский дворец и физически уничтожить Батисту. Около 50 членов директората, в основном студенты, ворвались во дворец и вступили в бой с многочисленной охраной и подоспевшими вскоре на помощь ей войсками. Участники нападения проявили редкое мужество, прорываясь к верхним этажам здания, они даже захватили личный кабинет Батисты, но после того, как половина участников погибла и выяснилось, что сам диктатор скрылся в наглухо отрезанном от нижних этажей помещении, куда попасть можно было только специальным лифтом, заблокированным охраной, остаткам атаковавших пришлось отступить. В последовавших облавах многие участники были схвачены и убиты.

В эти же часы другая группа «Революционного директората» под руководством его генерального секретаря Хосе Антонио Эчеверрии захватила радиостанцию и успела передать призыв к восстанию, однако и она почти вся погибла в бою с преследовавшей ее полицией. Пал смертью героя и Хосе Антонио Эчеверрия, который подписывал в Мексике с Фиделем пакт о единстве действий с «Движением 26 июля».

Через два дня после трагических событий в Гаване, 15 марта, как бы подчеркивая реальность и жизненность пути, избранного Фиделем и его соратниками, в Сьерра-Маэстру прибыло крупное пополнение. Из Сантьяго-де-Куба подошел отряд молодежи в составе 50 человек, подобранный, подготовленный и экипированный подпольщиками во главе с Франком Паисом.

Март и апрель стали периодом реорганизации и учебы для всей пока немногочисленной армии.

К весне 1957 года все бойцы и командиры Повстанческой армии отрастили бороды или длинные волосы. «Бородачи» (»барбудос») – стало нарицательным названием повстанцев. Искать в этом какой-то особый символ, наверное, пустое занятие. Из истории кубинского национально-освободительного движения известно, что в середине прошлого века один из лидеров кубинских патриотов Доминго де Гойкоурия отращивал себе бороду, дав клятву не бриться до тех пор, пока не станет свободна его родина. Он погиб от рук испанских палачей на эшафоте.

Некоторые объясняют появление бород у повстанцев их желанием создать нечто вроде своего отличительного признака. Ведь батистовцы десятками расстреливали беззащитных крестьян, выдавая их за повстанцев, а наличие бороды сразу отделяло солдат свободы от обычных сельских жителей и в какой-то мере облегчало последним их участь в случае захвата противником. Но, скорее всего, трудные условия Сьерра-Маэстры, личный пример Фиделя Кастро привели к тому, что повстанцы стали бородачами. А с течением времени борода стала предметом гордости всех, кто прошел суровую школу Сьерра-Маэстры.

Монотонность партизанских будней нарушило неожиданное происшествие, прибавившее популярности повстанцам. Трое американских юношей, находившихся вместе со своими родителями на американской военной базе в Гуантанамо, начитавшись репортажей Герберта Мэтьюза о Фиделе и его бойцах, решили сбежать и присоединиться к бородачам. Двоим из них было по 17 лет (Виктор Буэльман и Чарльз Райян), а одному – 15 (Майкл Гарвей). Все они оставили прощальные письма своим отцам и отправились на поиски Фиделя Кастро. На перехват беглецов были брошены патрули США и силы кубинской армии, но юноши благополучно миновали все кордоны и пятнадцать дней бродили по горам, пока не наткнулись на партизанские заставы. Искатели приключений сильно исхудали. Их накормили, экипировали, но оставлять их в отряде было нельзя, потому что они руководствовались в своих действиях в основном внешней романтикой революции, не понимая сущности ее проблем. Вскоре они были возвращены родителям.

С этого времени можно уже говорить об организованной партизанской армии, которая до сих пор была одним отрядом. Теперь в ее рядах насчитывалось более 80 человек. Они были разделены на три боевые группы, во главе которых стояли Рауль Кастро, Хуан Альмейда и Хорхе Сотус, только что пришедший в качестве командира подкрепления.

Фидель внушил всем идею о том, что, прежде чем начинать боевые операции, надо приучить бойцов к трудностям партизанской жизни в горах, к постоянным переходам, к жизни, наполненной опасностями и лишениями.

Партизанская колонна начала тренировочный поход через Сьерра-Маэстру. Поход носил и заметно выраженный политический характер. Бойцы посетили те места, где за несколько недель до этого ядро Повстанческой армии едва не было уничтожено. Там новые бойцы могли из уст самих участников событий узнать о тех трудных временах.

К концу апреля 1957 года относится еще одна пропагандистская удача Фиделя Кастро. 23 апреля в его лагерь прибыл, следуя по стопам Герберта Мэтьюза, корреспондент «Коламбии бродкастинг систем» Роберт Табер, которого сопровождал оператор Уэнделл Хоффман. Они выразили пожелание снять телевизионный фильм о партизанской армии Фиделя Кастро. Съемочная группа совершила вместе с партизанской колонной поход на высочайшую точку Сьерра-Маэстры – пик Туркино, – и кинолента, снятая ими и показанная в США в середине мая, произвела очень сильное впечатление.

Каждый такой профессиональный успех американских репортеров разжигал страсти среди менее предприимчивых коллег. Поездка в Сьерра-Маэстру стала считаться чем-то вроде патента на профессиональную пригодность. С середины 1957 года и до последних дней войны поток просьб американских журналистов все время возрастал. Правда, теперь многие из них ехали не просто в поисках сенсационной информации, а по заданию Центрального разведывательного управления для изучения политических взглядов руководителей движения, их личных качеств, планов и намерений. С такой миссией приезжал, например, Эндрю Сент Джордж, который был разоблачен уже тогда как агент ЦРУ. Очень долго крутился около «Движения 26 июля» сотрудник ЦРУ Жюль Дюбуа, выступавший в роли корреспондента газеты «Чикаго трибюн». Но повстанцы очень умело строили свои отношения с американскими журналистами, используя их возможности для популяризации своих идей, своей политической программы и в то же время не забывая о бдительности.

18 мая в лагерь Фиделя из Сантьяго было доставлено оружие, которое подпольщикам удалось добыть через свои связи среди революционно настроенной молодежи. Перед восхищенными глазами партизан предстали три станковых пулемета, три ручных пулемета, девять карабинов М-1 и 10 автоматических винтовок. Все это дополнялось 6 тыс. патронов. Это был самый радостный праздник для повстанцев. Теперь можно было планировать серьезные операции.

По решению Фиделя в качестве объекта атаки на этот раз была выбрана казарма в местечке Уверо, опять на побережье Карибского моря. Там располагался довольно крупный гарнизон противника, насчитывавший 52 человека во главе с лейтенантом. Колонна партизан, подошедшая к Уверо, имела в своем составе 80 бойцов, из которых многие впервые должны были понюхать пороху. Тактика ведения боя во многом напоминала операцию у Ла-Платы: так же повстанцы полукольцом охватили на рассвете казарму, так же по сигналу Фиделя открыли огонь по вражеским позициям. Расчет был на то, что внезапность нападения и плотный кинжальный огонь заставят противника быстро капитулировать. Но на этот раз пришлось преодолеть более упорное сопротивление гарнизона, который имел к тому же выдвинутые посты боевого охранения, оборонявшиеся в подготовленных окопах. Тем не менее героизм и мужество партизан, не останавливавшихся перед огнем противника, сделали свое дело. После почти 3 часов борьбы остатки гарнизона капитулировали. Батистовцы потеряли 11 человек убитыми, 19 раненными и 14 человек пленными. Лишь нескольким вражеским солдатам удалось уйти по кромке прибоя. Но и потери партизан были ощутимыми: 7 человек из их состава были убиты и 8 ранены.

В руки партизан попало 24 винтовки типа «Гаранд», 20 винтовок НС, 1 ручной пулемет «Браунинг», 6 тыс. патронов и, кроме того, мундиры, обувь, вещмешки, холодное оружие и т. д.

Бой при Уверо стал во многих отношениях переломным. Противник стал вообще отводить все свои мелкие гарнизоны в районы расположения главных сил. Тем самым он оставлял под контролем партизан обширные территории и облегчал им свободу маневра. Дух Повстанческой армии окреп, еще сильнее стала вера в победу.

Рост авторитета и престижа Повстанческой армии, повышение политического веса Сьерра-Маэстры поставили перед традиционными оппозиционными партиями Кубы сложные задачи. Их руководители, которые раньше снисходительно относились к повстанцам и считали их второстепенным фактором, игравшим вспомогательную роль в общей борьбе против диктатуры, с каждым разом убеждались, что время работает против них. Поэтому в горы потянулись многие представители оппозиционных буржуазных партий. В июле 1957 г. к Фиделю Кастро прибыли сразу два видных эмиссара оппозиционной политической эмиграции: Рауль Чибас, руководитель ортодоксальной партии, и Фелипе Пасос, представитель бывшего президента Прио Сокарраса. Они приехали с целью выработки единой политической позиции с руководством партизан.

Буржуазная оппозиция уже готовилась делить шкуру еще не убитого медведя и загодя стала строить планы о послереволюционном устройстве страны. Фидель Кастро согласился на встречу с ними, исходя из давно провозглашенной линии на единство всех сил для свержения диктатуры – главной и ближайшей цели всех форм антидиктаторской борьбы. Поэтому обе стороны на этих переговорах пошли на определенный компромисс, разработав и подписав 16 июля 1957 г. так называемый «Пакт Сьерра-Маэстры». Документ призывал к единству все силы, которые выступали против диктатуры.

В качестве программы-минимум «всем оппозиционным партиям, всем общественным организациям и всем революционным силам предлагалось следующее»: создание Гражданско-революционного фронта с единой стратегической линией борьбы, назначение беспристрастного лица руководителем временного правительства, немедленная отставка диктатора. По настоянию Фиделя Кастро в текст был внесен специальный пункт, в соответствии с которым Гражданско-революционный фронт не должен ни просить, ни принимать посредничества никакой иностранной державы для решения внутренних проблем Кубы. Здесь же содержалось обязательство просить правительство США прекратить поставки вооружения нынешнему диктаторскому правительству Кубы.

Также под нажимом Фиделя в документ удалось включить заявление, что Гражданско-революционный фронт никогда не согласится, чтобы в качестве временного правительства выступала бы военная хунта. Армия в будущем должна быть отделена от политики.

Среди тех задач, решением которых ограничивалась деятельность временного правительства, фигурировали освобождение политических заключенных, обеспечение свободы печати и устной информации, назначение временных руководителей местной власти, демократизация профсоюзной жизни, немедленное начало кампании по ликвидации неграмотности. Большое значение имело указание на необходимость проведения аграрной реформы. Правда, в этом документе пока предусматривалось только распределение пустующих земель, а также передача в собственность колонам, издольщикам, арендаторам тех небольших наделов земли, на которых они работают, с предварительной денежной компенсацией владельцам этой земли, будь то частные лица или государство.

Идя навстречу другим оппозиционным силам, Фидель согласился включить положение о том, что для всех рабочих контактов необязательно каждый раз приезжать в Сьерра-Маэстру, ибо «Движение 26 июля» может направить своих представителей в Гавану, Мехико или другое место. Но в конце твердо говорилось: «Пусть никого не обманывают утверждения правительственной пропаганды о положении в Сьерра-Маэстре. Сьерра-Маэстра уже является неприступным бастионом свободы, завоевавшим сердца наших соотечественников. Мы сумеем здесь воздать должное тому доверию, которое оказал нам народ».

Несмотря на то, что Фидель не был удовлетворен содержанием этого договора, он считал его в то время подходящим и необходимым, полагая, что впоследствии буржуазная оппозиция отойдет от этого документа. Последующие события подтвердили эти оценки.

Оба заезжих деятеля с удовольствием попозировали фотографам на небольшой полянке в горном лесу и постарались удрать из Сьерра-Маэстры. Им казалось, что они добились своего, получив подпись Фиделя Кастро и его согласие на подбор временного президента Кубы. Их больше ничего в тот момент не интересовало.

В день празднования четвертой годовщины штурма Монкады, 26 июля 1957 года, приказом Фиделя была сформирована новая колонна, получившая наименование «Колонна № 2», которой было поручено самостоятельно вести боевые действия в районе к востоку от пика Туркино. Командиром колонны был назначен Эрнесто Че Гевара, которому первому из партизанских вожаков было присвоено высшее воинское звание «команданте».

Фидель вообще с большим вниманием и неизменной сердечностью относился к Че Геваре, видя в нем зрелого политического руководителя, беспредельно преданного революционера и стойкого мужественного бойца.

Но революция не только рождала крупных талантливых руководителей, но и теряла своих героев. 30 июля 1957 года вся армия партизан была потрясена сообщением о том, что в Сантьяго погиб Франк Пайс, один из надежнейших и преданнейших руководителей подполья. Полицейские ищейки выследили его, окружили и хотели схватить живым, но Франк предпочел смерть в неравном бою смерти в застенке. Погиб Франк, которому вся Повстанческая армия всего 4 дня назад писала письмо, в котором были такие строки:

«Дорогой брат! В нынешних условиях трудно найти слова, если они вообще существуют, чтобы выразить тебе чувства, которыми переполнены наши души. Может быть, крепкое и молчаливое объятие сможет заменить их и сказать кое-что большее».

Эта трагическая новость потрясла город, и глубоко возмущенный народ начал стихийную всеобщую забастовку. На похороны Франка Пайса, одетого в военную форму повстанцев, вышло много людей, траурная процессия прошла по всему городу.

Фидель в исполненном драматизма письме в связи со смертью Франка Пайса писал: «Не могу выразить всю горечь, возмущение и бесконечную скорбь, которые переполняют нас. Какие варвары! Они трусливо застрелили его на улице, пользуясь всеми преимуществами преследователя, который идет по следам борца-подпольщика. Какие звери! Они не знают, какой ум, какой характер, какую личность они убили. Народ Кубы не подозревает, кто такой был Франк Пайс, какое в нем было величие и как много он обещал…

После убийства Франка Пайса, самого ценного, самого полезного, самого выдающегося из наших бойцов, чего еще ждут тысячи и тысячи кубинцев, стремящихся к действию…

Настал час потребовать от каждого, кто называет себя революционером, от каждого, кто называет себя оппозиционером, от каждого, кто считает себя достойным и порядочным человеком, к какой бы группе, партии или организации он ни принадлежал: хватит пустопорожней болтовни!»

Смерть Франка Пайса была невосполнимой утратой для Фиделя, для революции. Она тем более была тяжела, что обрушилась в период возникновения определенных разногласий между частью руководства «Движения 26 июля», действовавшего в подполье, в городах (их условно называли «Долина»), и большинством руководства, которое находилось в Сьерра-Маэстре (их условно называли «Горы»). Существо разногласий сводилось к тому, что представители «Долины» с непониманием относились к решающей роли повстанцев, ведущих боевые действия в Сьерра-Маэстре.

Представители «Долины» не всегда торопились посылать в Сьерра-Маэстру добытое оружие, боеприпасы, денежные средства, без которых партизанам было на первом этапе чрезвычайно трудно. «Долина» сводила свою деятельность к подготовке массовых акций в виде всеобщей забастовки, которая, по их представлениям, была бы сама по себе достаточной для свержения диктатуры.

«Горы», или, точнее, руководство Повстанческой армии, настаивало на том, чтобы не распылять силы и средства, всемерно укреплять повстанческие силы, которые станут главным фактором свержения ненавистной диктатуры.

Настойчивая работа Фиделя Кастро с товарищами из равнинного руководства, сама обстановка в стране, постепенное политическое мужание руководителей «Движения 26 июля» – все это привело мало-помалу к сглаживанию внутренних разногласий, но отдельные симптомы продолжали чувствоваться до конца войны.

Между тем нараставшее недовольство режимом Батисты все больше и больше раскачивало самые, казалось бы, надежные опоры диктатуры – вооруженные силы. К сентябрю 1957 г. в военно-морских силах созрел крупный антиправительственный заговор, который должен был вылиться в одновременное восстание нескольких военно-морских баз. Но по каким-то причинам руководители восстания в Гаване отложили день выступления на более поздний срок, не сумев вовремя предупредить силы базы ВМС в г. Сьенфуэгосе на южном побережье Кубы. Там в назначенный день, 5 сентября, вспыхнуло восстание, начатое членами «Движения 26 июля» и матросами, руководили которым Хулио Камачо и лейтенант Сан-Роман. Повстанцы овладели городом, но, не имея ясного плана дальнейших действий, потеряли наступательный темп, чем немедленно воспользовался Батиста. Правительственная авиация подвергла военно-морскую базу и город варварской бомбардировке и обстрелу ракетами. На город были двинуты бронетанковые и пехотные части.

Восстание было зверски подавлено. Дионисио Сан-Роман был захвачен на борту одного из кораблей, перевезен в Гавану и там замучен пытками до смерти.

Камачо, которому удалось избежать многочисленных опасностей, вместе с другими руководителями восстания был спасен «Движением 26 июля» и тайно вывезен из города.

К концу первого года войны военное положение в Сьерра-Маэстре несколько стабилизировалось. Повстанческие силы, численностью более 200 человек, контролировали обширную территорию. Противник, получив ряд ударов, уже не рисковал подниматься в горы крупными силами, а партизанские отряды пока не располагали возможностями для ведения наступательных операций за пределами освобожденной территории. Война приняла позиционный характер. Правительственные части старались создать как можно более плотное кольцо вокруг районов, охваченных движением, чтобы задушить партизан голодом и лишениями. Повстанцы, со своей стороны, стали энергично создавать собственную автономную систему жизнеобеспечения. В частности, с местными крестьянами, до революции специализировавшимися на выращивании и продаже кофе, были заключены договоры, по которым крестьяне обязывались выращивать кукурузу, рис, бобы, овощи и фрукты для партизан, а те гарантировали покупку всего урожая за наличные деньги. С торговцами из близлежащих сел и поселков было оговорено, что они будут продавать повстанцам часть продовольствия для переправки его тайными тропами в горы.

Была разработана система конфискации у крупных латифундистов скота, который угонялся на освобожденную территорию, где на простенькой бойне мясо солили и коптили, чтобы его можно было транспортировать в отдаленные отряды, находившиеся на боевых позициях. Поскольку покупка соли представляла особые трудности, повстанцы организовали добычу соли выпариванием морской воды.