Текст книги "Фидель Кастро. Политическая биография"

В письме к Марии Антонии Фигерос, отвечавшей за финансы Движения в провинции Ориенте, от 8 августа 1956 года Фидель высказал свое мнение о Франке Пайсе: «Я полностью убедился в том, что ты была права, когда рассказывала мне о его великолепных качествах организатора, его мужестве и способностях. Мы очень хорошо поняли друг друга. Его приезд сюда оказался очень полезным».

В том же августе 1956 г. руководитель «Движения 26 июля» провел другую важную встречу, на этот раз с руководителем Федерации университетских студентов Хосе Антонио Эчеверрия Бианчи. Еще в июле они несколько раз встречались в предварительном порядке, а теперь состоялись переговоры, результаты которых были изложены в документе, который вошел в историю Кубы под названием «Мексиканская хартия». В совместном заявлении, обнародованном 2 сентября на Кубе и в других странах, обе организации заявляли о своей решимости объединить усилия для борьбы против тирании в соответствии с конкретными планами каждой организации. Обе организации осудили капитулянтские выборы и другие соглашательские сделки, которые предлагались различными течениями среди оппозиционных сил. Одновременно было подчеркнуто, что политические и социальные условия были подходящими для того, чтобы в 1956 году добиться свободы для кубинского народа.

В октябре 1956 года Фиделя постигло личное горе. В Мексику пришло сообщение о том, что скончался дон Анхель Кастро, отец Фиделя и Рауля. Известие было не из легких. Мария Антония, первая узнавшая об этом, немедленно поехала к Фиделю, который обсуждал с самыми близкими соратниками планы операции. Кое у кого на глазах появились слезы, многие, особенно монкадисты, состояли в переписке с отцом Фиделя и уважали его за прямой, открытый характер. Фидель, несколько раз прочитав полученную телеграмму, глубоко вздохнул и сказал: «Ну что ж! Мы не имеем права плакать».

Времени на личные переживания не оставалось, дни бежали, а работы по подготовке операции оставалось много. В тот момент одним из важнейших вопросов, стоявших на повестке дня, было приобретение корабля, на котором можно было бы перебросить отряд революционеров на Кубу. В этом отношении уже предпринимались некоторые попытки. Долгие поиски корабля увенчались наконец успехом. В сентябре во время одной из поездок по району мексиканского города Тукспан, которую совершал Фидель для подбора мест для испытания оружия, его внимание привлекла стоявшая на якоре в устье реки прогулочная яхта. Он поинтересовался, что это за корабль, и узнал, что яхта принадлежала некоему Роберту Эриксону, американскому гражданину, проживавшему в Мехико. Стало известно, что американец был готов продать яхту при условии, что покупатель одновременно приобретет и дом, расположенный на берегу реки Тукспан в местечке Сантьяго-де-лас-Пеньяс.

Дель Конде, которому было поручено вести это дело, не мешкая подписал контракт. Он заплатил 15 тыс. долларов за яхту и 2 тыс. долларов в качестве задатка за дом. Ставшая теперь исторической яхта «Гранма» (по-английски «Бабуся») тогда находилась в плачевном состоянии. Она была спущена на воду в 1943 г., 10 лет спустя она затонула и некоторое время находилась под водой. При длине 13,25, ширине 4,79 и высоте 2,40 метра она имела возможность принять на борт не более 25 пассажиров. «Гранма» имела два шестицилиндровых мотора и четыре бака с горючим емкостью в 8 тыс. литров. Ежечасный расход составлял 20 литров.

Хесус Монтане Оропеса, участник экспедиции «Гранма», вспоминает, что, когда Фидель впервые показал ему фотографию яхты, заметив при этом шутя, что это самый быстрый корабль во всем Карибском море, мы полагали, что речь шла о вспомогательном катере, который будет использован для переброски нас на большой корабль. Но оказалось, добавлял Монтане, что надо было пересекать все море на этой яхте.

Изгнание подходило к концу, наступал новый этап – этап вооруженной борьбы на родной земле.

Подготовка экспедиции, обучение людей военному делу, повышение их политической сознательности свидетельствуют об упорстве, революционной непримиримости, мужестве и безграничной вере в победу, которые были характерны для Фиделя и группы революционеров, следовавших за ним без колебаний. Люди, входившие в состав экспедиции, несмотря на все трудности, выпавшие на их долю в Мексике, получили хорошую подготовку, достаточную, чтобы успешно бороться против армии диктатора. Во время встречи с офицерами, передовиками политической и боевой подготовки, состоявшейся в 1973 г., Фидель говорил: «…Из 82 человек, которые у нас были, по крайней мере 40 соответствовали требованиям, предъявляемым к командному составу».

По приказу Фиделя бойцы двинулись из города Мехико, Виктория, Веракрус и Халапа в неблизкий путь.

В ночь на 24 ноября 1956 года в Тукспане собралось 82 человека, из которых 21 был участником штурма Монкады. Средний возраст участников экспедиции составлял 27 лет. Из их числа было 53 служащих, 16 рабочих, 4 студента и 9 лиц свободной профессии и инженерно-технического состава. Четыре экспедиционера были иностранцами: 1 – аргентинец, 1 – доминиканец, 1 – мексиканец, 1 – итальянец. Общим для всех было желание и твердая решимость начать и довести до конца революционную войну на Кубе. Неутомимый Фидель успевал принимать решения по всем деталям. Вот уже на борт яхты было погружено оружие, горючее, скудные запасы продовольствия и поднялись все бойцы. В эту историческую ночь с 24 на 25 ноября состоялось очень трогательное прощание. Мельба Эрнандес, а также мексиканцы Антонио дель Конде и Пьедад Солис были свидетелями этого необычайного события – отплытия Фиделя и экспедиции «Гранмы», которые отправлялись выполнить свое обещание родине.

Все силы Движения были приведены в боевую готовность в ожидании получения условленного сигнала с указанием даты высадки. Самим сигналом должна была стать телеграмма из Мексики со словами: «Тираж книги, которую вы просили, весь распродан».

«Гранма» подняла якоря около 1 часа 30 минут ночи в воскресенье, 25 ноября 1956 г. В ту ночь бушевала буря и лил проливной дождь. Экспедиционеры сбились в тесных помещениях, огни были потушены; яхта, соблюдая полнейшую тишину, чтобы не привлечь внимания портовых властей, которые из-за плохой погоды запретили выход в море маломерным судам, взяла курс к Будущему. Как только «Гранма» вышла в открытое море, встретившее их сильным волнением, все экспедиционеры с энтузиазмом спели национальный гимн Кубы и «Марш 26 июля» и завершили их криками: «Да здравствует Революция!»

Натиск бурного моря скоро сказался на людях, большинство которых тяжело страдало от морской болезни. За исключением нескольких бывших моряков и полдюжины бойцов, все остальные стали жертвами жестокой качки. Те, кому довелось пережить подобное, знают, как угнетает морально и изматывает физически эта внезапно приходящая и бесследно исчезающая болезнь. «Гранма» превратилась в сплошной лазарет. Люди вповалку лежали где попало, о чистоте и порядке думать уже не приходилось. На второй день плавания кто-то обнаружил, что в каюты поступает вода, уже затопившая весь пол. Поскольку спасательными средствами на такое большое количество людей яхта не была обеспечена, то людьми овладела тревога. Была дана команда вычерпывать воду подручными средствами, а также выбросить за борт все лишнее, чтобы облегчить судно. Когда все было сделано, то (и смех и грех) выяснилось, что всего-навсего забыли закрыть краны цистерн с питьевой водой и она заливала каюты.

Все экспедиционеры теперь неизменно с юмором вспоминают события, связанные с переходом на «Гранме», а Че Гевара в своих «Эпизодах революционной войны» назвал тогдашнюю обстановку на яхте «трагикомическим зрелищем». Однако мало-помалу участники похода свыклись с морской болезнью, и положение стало выправляться. Экспедиционеров теперь уже мучил голод, потому что постоянно вывернутые наизнанку желудки давно уже не обеспечивали энергией организмы. Фидель был сосредоточенно напряжен из-за того, что «Гранма» шла с меньшей скоростью, чем та, на которую делался расчет. Крупная встречная волна еще больше сбивала ход. Становилось ясно, что в запланированные пять дней не удастся добраться до берегов Кубы. А ведь условная телеграмма Франку Пайсу уже ушла, и товарищи в Сантьяго готовились к восстанию. Предупредить их о том, что экспедиция задерживается, не было никакой возможности, так что синхронность операции уже была нарушена.

30 ноября, точно в установленный срок, Фидель по радио услышал сообщение о выступлении боевых групп «Движения 26 июля» в Сантьяго. Более 400 молодых людей на рассвете начали штурм штаб-квартиры полиции, здания морской полиции и других военных объектов в городе. На несколько часов восставшие практически установили контроль над вторым по величине городом Кубы, но удержать захваченные позиции не могли. Общими усилиями гарнизона крепости Монкады, полиции и флота правительственным силам удалось оттеснить повстанцев из центра города. Одновременно сильные военные заслоны на дорогах отрезали патриотам пути для ухода в горы. Начались массовые аресты молодежи. Фидель слушал эти сообщения с болью в сердце. «Как бы я хотел быть сейчас там, вместе с ними!» – говорил он и поминутно требовал увеличить обороты мотора, который уже и так задыхался, как хронический астматик.

Правительство, напуганное всем развитием событий, принимало новые и новые меры для усиления контроля за территориальными водами Кубы и наиболее вероятными подходами. Уже недалеко от кубинских берегов яхта «Гранма» встретилась с военным кораблем береговой охраны. Казалось, что все кончено. Экспедиционеры мгновенно слетели с верхней палубы и набились, как сардины, во внутренние помещения. Яхта снаружи выглядела обычной прогулочной посудиной какого-нибудь состоятельного бизнесмена, только в бойницах выглядывали стволы противотанковых ружей, готовые открыть огонь в случае задержания и попытки абордажа. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Невинный вид «Гранмы» оказался в этот раз как нельзя кстати.

В ночь с 1 на 2 декабря, по всем расчетам, яхта уже должна была подойти к кубинским берегам. Команда всматривалась в темноту, надеясь увидеть вспышки маяка в Кабо Крус, чтобы ориентироваться по нему, но горизонт был пуст. Тогда бывший лейтенант флота Роберто Роке, который выполнял обязанности штурмана и совершил подвиг, приведя неоснащенную яхту к берегам Кубы, решил забраться на крышу рулевой рубки, чтобы с самой высокой точки еще раз попробовать увидеть вспышки маяка. Но не успел он подняться во весь рост, как сильный удар волны резко накренил «Гранму», и штурман слетел в море. До берега, все понимали, оставалось совсем немного. Останавливаться на месте было чрезвычайно опасно, но Фидель, не колеблясь, дал команду стопорить машину и начать поиски Роберто Роке. В кромешной тьме среди бушующих волн найти человека казалось совершенно невозможным, тем более что по инерции яхта ушла на несколько сот метров от места происшествия. Кое-кто ворчал о бессмысленной потере времени, но Фидель настоял на продолжении поисков, причем распорядился включить прожекторный фонарь, хотя это грозило полностью демаскировать местонахождение яхты и навести на нее патрульные корабли батистовского флота. Было потеряно несколько ценных часов, но наградой было спасение Роке и того духа беззаветной готовности к взаимовыручке, которая характерна для экспедиции. Роберто Роке жив-здоров по сей день, но каждый раз досадует на свою неловкость и благодарит в душе своих товарищей, когда вспоминает ту злополучную ночь на 2 декабря 1956 года.

Восток уже начал бледнеть. В тропиках переход от ночи к дню и наоборот совершается быстро, без затяжных рассветов и закатов, к которым привыкли мы, жители высоких широт. Надо было действовать чрезвычайно быстро. И Фидель отдал команду взять курс прямо на кромку берега. Времени на поиск удобных мест для высадки уже не оставалось. Предательское солнце было готово вот-вот выпрыгнуть из-за горизонта. «Гранма» шла на низкий берег, покрытый сплошной невысокой растительностью, и вскоре днище яхты зашуршало по мелководью, хотя до берега оставалась добрая сотня метров. Мотор зачихал и заглох. Началась операция по выгрузке, которую Че Гевара образно сравнил с «кораблекрушением». Маленькая шлюпка, которую нагрузили оружием и спустили на воду, тут же перевернулась и затонула.

Бойцы стали прыгать в воду, которая доходила им почти до шеи, и, держа винтовки над головой, брели по илистому дну к береговым зарослям. Во время разбора оружия произошли два случайных выстрела, которые еще больше обострили нервное напряжение бойцов. Ведь каждую минуту можно было ожидать появления авиации или кораблей правительства. Рассветало, как назло, очень быстро. Заниматься переправкой в заросли тяжелых ящиков с запасным оружием и боеприпасами было некогда, в первую очередь надо было спасать отряд, и, по команде Фиделя, бойцы, захватив только личное оружие и минимум боеприпасов, двинулись в заросли.

Иногда кажется, что сама судьба уготовила экспедиционерам самые трудные испытания, чтобы проверить пределы человеческой воли и физической выдержки. Когда вся группа углубилась в заросли, им стало ясно, что высадка произошла в заболоченном мангровом лесу, которому не было видно ни конца, ни края. Сейчас, когда на месте высадки построен мемориал, а от кромки твердой сухой земли уходит к морю построенная для посетителей дорожка длиной в 1355 метров, всякий может только поражаться мужеству и стойкости людей, преодолевших это адское болото.

Брести приходилось по пояс в густой липкой грязи, сами мангровые заросли создают над болотом такое плотное переплетение стволов и корней, что продираться сквозь них равносильно борьбе с паутиной, каждая ниточка которой – это 5-7-сантиметровой толщины ветви крепчайшей древесины. Удушливый запах веками гниющего тропического болота вызывал тошноту. Хотя мангровые заросли невысоки, они тем не менее очень плотно закрывают своей густой кроной землю. Этот зеленый полог удерживает духоту и зловоние, но, кроме того, он лишает бойцов возможности ориентироваться. К тому же утро 2 декабря было ненастным, туманным, и можно было заблудиться в, казалось, бескрайних топях.

Рауль Кастро рассказывал потом, что самой страшной мыслью, которая сверлила мозг, было опасение, что высадка произошла не на основной территории Кубы, а на одном из прибрежных островов, каких вокруг Кубы тысячи. Тогда, конечно, спасения не было. Но и эту мысль бойцы гнали прочь и упорно шли вперед.

Более пяти часов нечеловеческих усилий понадобилось отряду, чтобы преодолеть эти неполные полтора километра. И все-таки люди вышли, наконец, на твердую землю, измученные, покрытые с ног до головы грязью, со сбитыми в кровь ногами, потому что намокшие ботинки были полны песка и грязи. Сил буквально не было, чтобы стоять на ногах. Сказались и долгие дни морской болезни. Но они были счастливы, потому что стояли на земле Кубы и что выполнили обещание, данное ее народу, – начать войну с диктатурой до конца 1956 г. А ведь всего за несколько дней до высадки Фиделя командующий батистовской армией генерал Табернилья хвастливо заявил: «Всякая возможность десанта, о котором говорит Фидель Кастро, исключается. С технической точки зрения, планы группы крикунов, не имеющих ни дисциплины, ни военных знаний, ни соответствующего вооружения, обречены на провал… Мы готовы к отражению любого нападения…» Какие опрометчивые слова!

Одним из первых крестьян, которые встретились им на земле Кубы, был Педро Луис Санчес, который занимался выжигом и продажей древесного угля. Он провел бойцов к колодцу, достал им воды, напоил, ответил на первые вопросы относительно действий армии в окрестностях и показал по их просьбе путь по направлению к Сьерра-Маэстре.

Отряд ушел в указанном направлении. А уже с раннего утра над районом высадки начали кружиться самолеты правительственной авиации, а у берега непрерывно крейсировал военный корабль. Но только к ночи стали прибывать крупные пехотные части батистовской армии, блокировавшие полностью побережье и отрезавшие путь назад к морю. Начиналась новая страница в кубинской революции – война в Сьерра-Маэстре.

Первые сообщения о высадке отряда Фиделя на Кубе были очень туманными и противоречивыми. Только информационные агентства США сразу же определили свою позицию. Корреспондент Юнайтед Пресс Интернэшнл в Гаване Фрэнсис Маккарти сочинил и пустил по белу свету широко подхваченную в те дни утку о том, что воздушные и военно-морские силы кубинского правительства перехватили экспедиционеров «Гранмы» и что Фидель и Рауль Кастро вместе с тридцатью восемью другими бойцами убиты. Не надо искать источник, откуда американский журналист взял эти сведения. Дезинформировать кубинское и мировое общественное мнение в самый острый момент внутриполитической ситуации – это не прихоть безответственного журналиста, а строгое политическое задание самых высших сфер в Вашингтоне. В данном случае было очень важно хотя бы на короткое время посеять растерянность в рядах сторонников «Движения 26 июля», дать правительству Батисты дополнительную психологическую поддержку, сбить с толку тех людей, к которым мог бы обратиться Фидель и его товарищи за помощью.

А отряд экспедиционеров медленно уходил от берега по направлению к синевшим вдалеке горам.

Глава V
СЬЕРРА-МАЭСТРА

Первые дни экспедиционеров на кубинской земле были чрезвычайно трудными. Много лет спустя, 13 января 1974 года, Фидель Кастро встретился с группой офицеров Революционных вооруженных сил. Деловая беседа как-то незаметно, чисто по-фиделевски, перешла в неофициальный дружеский вечер воспоминаний о войне в Сьерра-Маэстре, и Фидель стал рассказывать, что тогда и он сам, и другие товарищи плохо знали горы Сьерра-Маэстры. «Чтобы не раскрывать предварительно наши намерения, – говорил Фидель, – мы никого не посылали на разведку в те места, где собирались воевать. Исходили из того, что все будет яснее прямо на месте.

Очень мало сведений было у нас и о берегах Кубы, хотя нам и помогал один товарищ, который в прошлом служил в военно-морском флоте. Изучая по карте побережье провинции Ориенте, мы пришли к решению высадиться в Колорадас, затем захватить городок Никеро, блокировать другой город Пилон, а потом уже податься в горы».

Конечно, в таком положении, в каком оказались экспедиционеры после похода через мангровое болото, ни о каких наступательных действиях против гарнизона городка Никеро не могло быть и речи. Поэтому, едва бойцы утолили жажду, Фидель дал команду выступать в сторону горного массива.

Почти все запасы продовольствия были брошены в болоте, и вскоре бойцов начал мучить голод. В своих воспоминаниях о первых днях на суше Че Гевара впоследствии написал так: «И вот мы уже на твердой земле, заблудившиеся, спотыкающиеся от усталости и представляющие собой армию призраков, движущихся по воле какого-то механизма».

Из дневниковых записей Рауля Кастро видно, что колонна шла три дня, 2, 3 и 4 декабря, без воды и почти без пищи в направлении Сьерра-Маэстры. Изнемогавшие от голода и жажды, бойцы рубили стебли сахарного тростника и жевали на ходу жесткие волокна, высасывая из них сладковатый сок, но при этом остатки этой жалкой трапезы бросали на дороге, что стало дополнительным демаскирующим фактором. В небе, не умолкая, ревели моторы разведывательных самолетов. По 30-40 раз в день приходилось прерывать движение и прятаться от воздушных наблюдателей под деревьями или в густой траве.

Измученные, голодные, с разбитыми в кровь ногами, экспедиционеры не могли двигаться дальше, когда 5 декабря Фидель уступил многочисленным просьбам сделать длительный привал в местности, известной под названием Алегрия де Пио. Он сам потом говорил, что при выборе места было допущено много ошибок. Часовых расставили слишком близко к самому бивуаку. Они выдвинулись всего на десятки метров, а надо было послать за 300-400 метров. С места расположения отряда плохо просматривалась окружающая местность. Хотя и невысокий, но длинный бугор почти полностью закрывал от экспедиционеров видимость с одной стороны. И именно с этой стороны на лагерь экспедиционеров вышла рота батистовских солдат, численностью около 100 человек, которая вела прочесывание местности. Условия были совершенно неравные. Противник был уже развернут в боевой порядок, большая часть солдат имела автоматическое оружие, в составе роты был расчет станкового пулемета.

Внезапный плотный огонь противника захватил бойцов врасплох. Простреливаемый со всех сторон лесочек превратился в западню. Грохот выстрелов, крики раненых не давали возможности расслышать команды. Фидель, Рауль, Альмейда пытались наладить оборону, но это не удавалось потому, что часть бойцов уже начала беспорядочное отступление в сторону тростниковой плантации. Все-таки около четверти часа отряд удерживал свои позиции. Однако становилось ясно, что противник частью сил пытается завершить охват отряда, и тогда Фидель и остальные экспедиционеры стали уходить в зеленое море тростника.

Отходили кто как мог: и группами, и в одиночку. Фидель, не выпускавший из рук винтовку и сохранивший 100 патронов, оказался в компании с двумя товарищами, Фаустино Пересом и Универсо Санчесом. Они также стали отходить подальше от злополучного места.

Солдаты между тем подожгли плантацию тростника, чтобы вынудить экспедиционеров выйти на открытое пространство, авиация непрерывно висела над полем боя и вела пулеметный обстрел каждого подозрительного места, где могли укрываться в зарослях тростника повстанцы. С захваченных позиций противник вел пулеметный обстрел плантации, но не решился однако пуститься в погоню, хотя и видел, куда отступили бойцы отряда.

Экспедиционеры были рассеяны, и собрать их в густых, труднопроходимых зарослях тростника не представлялось возможным, тем более что на всякий звук почти наверняка мог выйти противник.

Стихийно образовались три главные группы: Фидель со своими двумя спутниками, Рауль Кастро с пятью товарищами и Хуан Альмейда с четырьмя экспедиционерами. В последней группе оказался Че Гевара, раненный в шею. Каждая из этих групп пережила свою собственную одиссею, пока не добралась до отрогов Сьерра-Маэстры.

Несколько дней Фидель со своей группой, избегая засад противника, обходя заслоны, упорно двигался к намеченной цели. Глубокой ночью 11 декабря они наткнулись на первую крестьянскую хижину в предгорьях Сьерра-Маэстры. Какая же радость наполнила их сердца, когда хозяин дома, узнав, кто они такие, сразу же приготовил самый лучший обед, рассказал им, куда они попали и какими путями целесообразно двигаться далее, чтобы не наткнуться на засады. Но в то же время они здесь впервые узнали о разгроме основной части экспедиции, о зверствах по отношению к пленным, о том, что 2 тыс. солдат ведут преследование и вылавливание отдельных бойцов «Гранмы».

Годы спустя Батиста в своей книге «Ответ», написанной после свержения режима, признал, что в глубине души он сомневался в распространенных американскими агентствами слухах о смерти Фиделя и имел предчувствие, что Фидель ушел в горы. Именно эта внутренняя неуверенность заставила власти отпечатать и распространить в горах листовки, которые предлагали всякому, кого это может заинтересовать, следующее: «Настоящим доводится до сведения, что каждый, кто предоставит информацию, способствующую успеху операции против какой бы то ни было повстанческой группы, возглавляемой Фиделем Кастро, Раулем Кастро, Кресенсио Пересом, Гильермо Гонсалесом (Гарсиа) либо другим главарем, будет вознагражден в зависимости от важности сообщения суммой не менее чем в 5000 долларов. Вознаграждение может быть повышено до 100000 долларов. Последняя сумма предлагается за голову Фиделя Кастро. Имя информатора будет сохраняться в тайне».

В ту же ночь, получив проводника, Фидель с товарищами отправился в дальнейший путь.

Через пару дней затяжных и утомительных марш-бросков по горам Фидель со своей группой добрался до горного кряжа Сьерра-Маэстры, где мог чувствовать себя в относительной безопасности. Отряд остановился в гостеприимном доме местного крестьянина Рамона Переса. По указанию Фиделя сопровождавший его проводник вернулся назад с целью поискать и привести оставшихся в живых заблудившихся экспедиционеров, а также собирать брошенное оружие и боеприпасы.

18 декабря проводники привели к Фиделю группу Рауля Кастро, которая в полном составе с оружием пробилась в горы. Радостные объятия, восклицания, торопливые вопросы-все перебил голос Фиделя: «Сколько у тебя винтовок?» «Пять!» – ответил Рауль. «Плюс две, которые есть у нас, – продолжал Фидель, – итого семь. Теперь, считайте, что мы победили!»

В общей сложности к 21 декабря на ранчо Рамона Переса собралось 15 человек из состава экспедиции. Больше ждать было некого. От крестьян и из сообщений радио они уже знали, что более 20 человек из числа экспедиционеров было захвачено и убито, часть находилась в тюрьмах, некоторым удалось вырваться из окружения и уйти в центральную часть страны. Началась подготовка к походу в горы.

25 декабря, в самое Рождество, маленький отряд Фиделя был полностью готов к уходу в горы. Перед выступлением он предложил бойцам прочитать подготовленный им документ и подписать его, если у них не будет возражений. На листке бумаги было написано: «Перед тем, как уйти в поход в Сьерра-Маэстру, где мы продолжим борьбу до победы, если не погибнем, мы хотим выразить нашу глубокую благодарность товарищу Рамону Пересу Монтанья и его семье, которые помогли реорганизовать первую часть нашего отряда, обеспечивая его всем необходимым в течение 8 дней, и помогли ему вступить в контакт с Движением в остальной части страны.

Помощь, которую мы получили от него и от многих таких же, как он, в эти самые критические дни Революции, придала нам новые силы, чтобы продолжать борьбу с твердой верой в то, что наш народ заслуживает, чтобы ради него пойти на самопожертвование. Мы не знаем, кто из нас отдаст свои жизни в борьбе, но пусть останутся подписи всех наших товарищей как выражение нашей бесконечной благодарности».

25 декабря 1956 года все расписались: Фидель первым, Рауль – последним. Была дана команда трогаться, и отряд около полуночи выступил в путь.

А дальше пошли трудные боевые будни. Дни сменялись ночами, менялся пейзаж вокруг отряда, но постоянными оставались ежедневные тяжелые марши, сосущий голод и вечная усталость. Время от времени к отряду присоединялись другие отыскавшиеся экспедиционеры, которых приводили проводники. Это был этап в жизни Повстанческой армии, который Че Гевара назвал «кочевым», когда у отряда не было постоянного района дислокации и он кружил по горам без видимого ясного плана, однако постепенно забираясь все глубже и глубже в сердце Сьерра-Маэстры.

Фидель, разумеется, меньше всего думал о том, чтобы тихо отсиживаться на горных вершинах. Все его мысли были сосредоточены на решении главной в тот момент политической задачи: как сделать, чтобы вся Куба узнала правду о последних событиях. Ведь и правительство Батисты, и американские информационные агентства официально упорно твердили, что Фидель погиб, а от экспедиции, прибывшей на «Гранме», не осталось никакого боеспособного ядра. Надо было во что бы то ни стало быстрее убедить Кубу и весь мир в обратном, выставить Батисту и его покровителей в жалкой роли лжецов, вдохнуть новые силы и надежды в многочисленных противников диктаторского режима, поднять моральный дух своего крошечного войска и начать его боевую закалку в реальных боевых операциях.

Чтобы доказать существование в горах боеспособной партизанской армии, Фидель принял решение совершить первую наступательную операцию. В качестве объекта его внимание привлек небольшой армейский гарнизон из 12 солдат, расположенный в районе устья реки Ла-Плата, почти на берегу Карибского моря. В отряде Фиделя к этому времени насчитывалось 29 бойцов, все повстанцы были вооружены. Труднее было с боеприпасами, но даже новичкам было выдано по 10 патронов на каждую винтовку. После длительного перехода, к вечеру 15 января, отряд вышел к своей цели и в течение почти 30 часов вел разведку местности.

Хорошо замаскировавшись, бойцы наблюдали приход и уход вражеского катера, доставившего новых солдат на замену части старого гарнизона. Посланные Фиделем разведчики доложили, что в округе нет дополнительных опорных пунктов противника. Судьба батистовцев была предрешена.

Бой у Ла-Платы длился немногим более получаса. Повстанцы, ведя постоянный прицельный обстрел казармы, смогли поджечь все строения гарнизона, и это окончательно решило исход боя. У бойцов Фиделя не было ни одной царапины, в то время как противник потерял двух солдат убитыми, пятеро были ранены, остальные попали в плен. Бежать удалось только сержанту – командиру гарнизона. В руки партизан попали первые боевые трофеи: 9 винтовок, пулемет «Томпсон», около тысячи патронов, подсумки, горючее, ножи, обмундирование и немного продовольствия. Главным богатством были боеприпасы, потому что во время нападения повстанцы сами израсходовали 500 патронов, и если бы атака окончилась безрезультатно, то отряд практически оказался бы небоеспособным из-за отсутствия патронов. Стоит сказать, что снабжение боеприпасами в течение всех долгих месяцев борьбы составляло предмет первоочередных забот руководства Повстанческой армии. У Фиделя Кастро в его маленьком штабном домике всегда стоял специальный длинный ящик, разделенный на несколько отсеков. В каждом лежали тщательно пересчитанные патроны для различных типов оружия. Он лично контролировал запасы патронов, сам выдавал их руководителям групп и требовал самого бережного и экономного их расходования. Заряженный магазин или просто горсть патронов всегда были дорогим подарком или наградой за смелость в бою.

Нагруженный военными трофеями отряд Фиделя стал быстро уходить в горы. Настроение у бойцов было превосходное, радость победы, казалось, подталкивала людей вверх по крутым тропам. Каждый повстанец чувствовал, что, сколько бы трудностей ни ждало их впереди, окончательная победа придет обязательно.

Скромные военные размеры боя у Ла-Платы несопоставимы с его морально-политическим значением. Бой сплотил и закалил само ядро Повстанческой армии. Успешный разгром опорного армейского пункта укрепил авторитет партизан среди местного населения.

Как ни старалось правительство скрыть правду о бое у Ла-Платы, но слухи о нем распространились по стране. Жестокая цензура не позволяла писать о бое открыто, но приостановить устные комментарии правительство было не в силах. Оставшиеся в живых солдаты рассказывали своим сослуживцам о гуманном отношении партизан к пленным и к раненым.