Текст книги "Диктатура Гурова (сборник)"

– Ну, как? Есть уже первые результаты? – спросил у него Гуров.

– Лева! – бешеным голосом прорычал тот. – Ты сейчас со мной на эту тему не разговаривай! Дай немного успокоиться!

– Ну и успокаивайся на здоровье! Ты мне документы покажи, если таковые уже есть, – попросил Лев.

– На, посмотри! – Романов пододвинул ему одну из лежавших на столе папок. – Это пока частичные результаты медосмотра, полные позже будут.

– Кстати, не с директором ли интерната ты недавно так эмоционально разговаривал? – как бы между прочим поинтересовался Гуров.

– С кем же еще? – вскинулся Романов и угрожающе заявил: – Ничего! Эта гнида у меня будет свечки всем святым ставить, если на дерьмовоз подсобным рабочим устроится!

Лев стал просматривать бумаги в папке и, закончив, удивленно сказал:

– Ты знаешь, судя по твоей матерной нервозности и тому, что от Батюшкиных услышал, я ожидал худшего. А здесь не так все страшно. Суди сам: ни сифилиса, ни следов наркоты в крови не найдено, по данным гинеколога только десять девиц оказались уже не девицами, но беременны из них всего три, да и те на ранних сроках.

– Только десять! Всего три! – взорвался Саша. – Это в Москве потеря невинности до свадьбы в порядке вещей, там девчонки чуть ли не с детского сада половой жизнью живут! А у нас такого никогда не было! У нас устои другие! Родители этих десятерых сюда девственницами привезли и руководству интерната с рук на руки передали! И их уже здесь в городе обесчестили!

– Прекрати орать! – поморщился Гуров. – Никто их не насиловал! Сами не то что согласились, а даже с инициативой выступили! Скажи лучше, когда остальные результаты будут?

– Тамара сказала, что сама привезет, – уже тише произнес губернатор. – Причем голос у нее был такой, что я ничего хорошего не жду.

– Ладно, подождем вместе, а ты пока вот что посмотри, – Гуров положил перед ним листок. – Это те девять подростков, которые входят в компанию Назарова. Знакомые фамилии есть?

Романов глянул и осел в кресле.

– Твою мать! – прошептал он. – Это же главы поселковых администраций и руководители предприятий.

– Чьи дети так вольготно резвились в интернате и за его стенами, – продолжил Лев и положил следующий. – А это их постельные подруги, те десять дур, за чью поруганную невинность ты так переживал. Потому я и сказал, что никто над ними не надругался! Сами в койку прыгнули! Здесь знакомые фамилии есть?

– Слава богу, нет! – с огромным облегчением выдохнул Саша.

– А вот это верные сподвижники подонков из компании Назарова.

Романов посмотрел и ахнул:

– Лева! Я же многих отцов этих идиотов знаю! Нормальные мужики! Работящие! Неглупые! И дети у них такие же! По крайней мере, до недавних пор были. Как я им буду в глаза смотреть? Получается, что это мы недоглядели!

– Ты лучше сюда посмотри! – сказал Гуров и положил перед ним последний список из почти тридцати фамилий. – Это те, кто регулярно ходил заниматься в секцию.

Тут Саша совсем растерялся, и было от чего: там были все десять девочек, все девять человек из компании Назарова, а остальные – некоторые из их сподвижников.

– Лева! Посоветуй, что мне делать! – простонал Романов.

– Однозначно исключать этих подонков из интерната, а их родителей, кто занимает мало-мальски приличное положение, снимать к чертовой матери с работы и коленом под зад на улицу! – жестко заявил Гуров. – Или переводить в разнорабочие. Пусть их дети на своей шкуре почувствуют, что не все коту масленица. А то привыкли, что деньги все решают. Неприкасаемые, блин! – не сдержался он. – Ну а с девчонками, кроме Надьки Рыжей, она же Артамонова, которая сторожа убила, пусть родители разбираются. Думаю, они их сами дома воспитают широким ремнем по рано повзрослевшей заднице.

– Ну, с подростками все ясно: действительно исключать, – согласился Саша. – А вот с их родителями? Тут дело уже пахнет полной кадровой перестановкой.

– Ну, не полной, – поправил его Гуров. – Как я понимаю, многие работают на предприятиях твоих друзей, которые с ними сами и разберутся, так что к их увольнению ты никакого отношения иметь не будешь. А вот собственное хозяйство тебе придется основательно почистить! Иначе простые люди тебя не поймут. Как же так? Сынок главы администрации может безнаказанно на людей нападать и несовершеннолетних трахать, а его родителям, которые такую мразь воспитали, все с рук сходит. Да если такие папаша или мамаша на своем посту останутся, они свое чадо в Якутск в интернат отправят или еще куда-нибудь. И там эта история повторится! Причем порка должна быть показательной, чтобы потом никто не мог сказать, что его сняли в результате интриг или личного неприязненного отношения к нему губернатора, который на его место захотел своего человека посадить.

– Если тесть об этом узнает… – в ужасе прошептал Романов и даже глаза закрыл.

– А ты не думал о том, что выяснить его адрес и написать ему не такая уж проблема для какого-нибудь особо бдительного горожанина? – спросил Лев. – И что тогда будет? Да он сюда прилетит и, как минимум, разложит тебя на скамье перед администрацией, чтобы публично выпороть!

– Ты прав, нужно закрутить гайки, – согласился Саша. – Ох, как не хотелось бы со скандала свою работу начинать!

– А куда ты денешься? – спросил Лев. – Тихо спустить на тормозах уже не получится. Сафонова и его прихлебателей вышибли публично, Назарова задержали тоже, результаты анализов при всем соблюдении врачебной тайны долго в секрете не удержишь – бабскую болтливость еще никто не отменял, да и мужики, бывает, языками не хуже треплют. Вот и надо выходить из этого положения с наименьшими потерями.

Романов сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Судя по выражению его лица, мысли у него были самые тоскливые.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Соберу сегодня здесь мужиков…

– Соберешь! – согласился Гуров и предупредил: – Но не сегодня! Я еще к разговору не готов. Кстати, свежие распечатки есть?

– Черт! – поморщился Романов, и Льву стало ясно, что тот про них совершенно забыл, но он тут же позвонил сотовому оператору, а потом сказал Гурову: – Сейчас привезут, – и попросил: – Подскажи, как перед людьми оправдываться? При тесте такого не было и быть не могло. Они же меня выбрали потому, что я его зять, они мне, как ему, поверили, а я?

– Пусть тебя утешает то, что оправдываться вам всем вместе придется, – заметил Лев. – Вы все в эту историю вляпались! Кто больше, кто меньше, но все! А ноша, разделенная на столько человек, уже не так тяжела. Когда будут собраны все данные, я с ними ознакомлюсь и подскажу тебе, как выкрутиться – сам не раз в высоких кабинетах отбрехивался, опыт есть.

– Ну, спасибо, ты хоть немного меня утешил, – сказал Романов и через силу усмехнулся. – Только слабо мне верится, чтобы ты даже в высоких кабинетах в чем-то оправдывался.

– А ты что, думаешь, я так и родился полковником Гуровым? – удивился Лев. – Нет! Я по всем ступенькам собственными ножками протопал, пока заслужил возможность посылать всех, кого хочу и куда хочу!

– Вообще-то, правильно, – подумав, согласился Саша.

Видя, что он немного успокоился, Лев решил сменить пластинку и поговорить о судьбе Батюшкина.

– Саша! У меня к тебе серьезный разговор есть.

– А до этого мы с тобой анекдоты травили? – горько рассмеялся тот. – Что у тебя случилось?

– У меня случилось то, что я хочу тебе помочь. Я человека на место Степана нашел, – сказал Гуров.

– Ну, и кого ты нашел здесь такого, что мы сами просмотрели? – удивился Саша.

– Илья Батюшкин. – Романов от неожиданности присвистнул и изумленно уставился на Гурова. – Саша! Я знаю, что ты мне сейчас скажешь! Что у него тяжелый характер. Только это совсем не так. Он спокойный, как мамонт в мерзлоте! Семью его не трогайте, и все будет в порядке. Он взрывается только тогда, когда дело его близких касается. Если я правильно подсчитал, то он со своей семьей уже больше двадцати лет живет как в тылу врага! Да, жена у него действительно сказочная красавица, но это еще не повод, чтобы ее ведьмой считать, их детей, как зачумленных, сторониться и собаку отравить! И племяннику Назарова он тогда правильно врезал, только вот силу не рассчитал! Хорошо, конечно, что Кольцов тогда за него вступился и дело до суда не дошло, но ведь эта семейка им потом ад на земле устроила! – с жаром говорил Лев. – Вот ты сказал, что Сибирь заселять надо. А у Ильи, между прочим, двенадцать детей! И восемь из них после армии в поселок не вернулись! Восемь нормальных, работящих мужиков! Которые могли бы завести здесь свои семьи, наплодить детей и пользу приносить! А они вместо этого черт-те где деньги зарабатывают, чтобы получить возможность потом всей семьей уехать отсюда куда подальше и забыть свою жизнь в этом гадючнике, как страшный сон! Подумай сам! Степан уедет, губернаторский дом освободится, так не отдать ли его им на первое время? Да Илья ради спокойствия и счастья своей семьи будет пахать от зари до зари и за дело болеть – характер такой! И сыновья его сюда вернутся! Да у него даже младшие без дела не сидят, а отцу помогают, причем охотно! Не из-под палки!

– Ну, хорошо! Считай, что в этом ты меня убедил, но у нас не принято друг у друга людей переманивать, – объяснил Романов.

– Если бы Кольцов за такого работника держался, то не отказал бы Батюшкину, когда тот попросил перевести его на другой прииск, подальше от Назарова. Так что плевать ему на Илью с высокой колокольни! – раздраженно говорил Гуров. – Вот когда Матвей узнал, что я Назарова задержал, он кому приказал у него дела принять? Думаешь, главному инженеру Батюшкину? Единственному, кто там с высшим образованием? Нет! Червякову, заместителю Назарова, который по совместительству этому подонку еще и родственник – брат его жены! А почему не Илье? – возмутился он.

– Ладно! Давай так договоримся: я с Ильей сегодня вечером познакомлюсь и поговорю, – предложил Романов. – Если он мне подойдет и если Мотя сам от него откажется, я его возьму, а с Колькой и остальными вопрос потом решу.

– Вот и замечательно! А теперь скажи: обед сегодня будет? – спросил проголодавшийся Гуров.

– Лева, поешь один – мне сейчас кусок в горло не полезет, – помотал головой Саша. – Хочешь, ко мне поезжай, а нет – так из ресторана заказать можно.

– Нет, Саша! Так дело не пойдет! – отказался Лев. – Я один есть не буду, мы вместе пообедаем. От того, что ты весь на нервах, злой и голодный, никому никакой пользы не будет.

Романов нехотя согласился и позвонил секретарше, чтобы она заказала им обед из ресторана Бориса. Через несколько минут раздался осторожный стук в дверь, потом она приоткрылась, и из щели раздался ее голос:

– Александр Александрович! Обед для вас с Львом Ивановичем я уже заказала, и еще ваши распечатки привезли.

– Анна Павловна! – удивился Романов. – Неужели я стал такой страшный, что ко мне в кабинет и войти опасно?

Она аккуратно проскользнула внутрь и, положив листки на стол, как бы между прочим сказала:

– Александр Александрович! Я тут подумала, что нелишне было бы вызвать рабочих, чтобы они обе двери в ваш кабинет обили кожей или кожзаменителем, да и звукоизоляцию положили.

– Там что, все слышно было? – насторожился Саша.

– Дословно, – кротко подтвердила она.

– Ну, извините, Анна Павловна, – смущенно пробормотал он. – Для ваших ушей это никак не предназначалось.

– Ну, что вы! Это же был рабочий момент, – деликатно заметила она.

– Шли бы вы домой, Анна Павловна, – сказал губернатор. – Вам-то чего здесь мучиться? Вы и так из-за меня в будние дни допоздна засиживаетесь, так хоть в воскресенье отдохните.

– Ну, если я вам больше сегодня не нужна, то я действительно не буду надолго задерживаться, – сказала она и вышла.

Гуров взял распечатки и попросил Романова:

– Саша, давай облегчим криминалистам жизнь, позвони Кедрову и продиктуй по телефону список тех, кто в секцию к Зайцеву ходил, пусть с них начнут сравнительный анализ крови, а то им работы на несколько суток хватит.

Пока тот разговаривал по телефону, Гуров просмотрел распечатки и невольно рассмеялся, убедившись, что опять оказался прав. И в ответ на недоуменный взгляд Романова объяснил:

– Это Зайцев позвонил Витьке Назарову и сказал, что младшие Батюшкины находятся у родителей, – а потом спросил: – Что Кедров сказал? Как там, в управлении?

– Что лаборатория будет работать до тех пор, пока не появятся результаты, – сказал Саша. – А Витька Назаров оказался настолько разговорчивым, что только успевай записывать. Афоня обещал попозже подъехать и протокол допроса привезти.

– Ладно, почитаем, насколько он был откровенен, – сказал Гуров, уже в подробностях знавший от Димы с Олей о положении дел в интернате.

Он сидел и думал о том, что ему еще предстояло сделать, а оставалось самое трудное: вычислить тех двоих, кто подделывался под китайцев. У него было стойкое подозрение, но пока ни на чем, кроме интуиции и очень слабых косвенных улик, не основанное, что это окажутся те самые люди, которые вывезли из города младших Батюшкиных, а ему требовалось подтверждение. Эти чертовы Робин Гуды по непонятной пока причине вершили свой суд, надо отдать им должное, правый, и знали, судя по всему, об этой истории намного больше, чем он сам. И путь к ним был всего один: через человека по кличке Шурган, потому что вторая, Булчут, вообще ни о чем не говорила.

– Лева! Сколько нам еще в полной неизвестности жить? – вывел его из задумчивости голос Романова.

– Максимум два дня, – подумав, ответил Гуров.

– Ты хочешь сказать, что к этому времени уже во всем разберешься? – вскинулся Саша.

– Я надеюсь, – выделил Лев, – на то, что к этому моменту смогу прояснить ситуацию в Новоленске, потому что организатор этого преступления находится явно не здесь, ниточка за пределы области тянется. И, пожалуйста, не задавай мне сейчас никаких вопросов.

Игнорируя эту просьбу, губернатор все-таки собрался о чем-то спросить, но в этот момент, к счастью, принесли обед, который оказался обильным и очень вкусным. Несмотря на это, Гуров с Романовым при всем желании не могли получить от него удовольствие, потому что Лев продолжал размышлять над проблемой, а Саша ел просто для того, чтобы были силы выслушать и вынести все, что ждало его впереди. Не успела Анна Павловна унести грязную посуду, одновременно сообщив, что уходит, как приехала Тамара.

Сейчас она выглядела так, что на нее было больно смотреть: усталый взгляд, круги под глазами, причем и от осыпавшейся туши тоже, осунувшееся лицо, остатки помады на губах, выбившиеся из прически локоны, и даже очень красивое и явно дорогое платье висело на ней, как на вешалке. Она молча кивнула, прошла к столу, села и, взяв из лежавшей на столе пачки сигарету, закурила, а потом спросила:

– Выпить есть?

– Тамара, ты нас пугаешь, – напряженным голосом сказал Саша. – В чем дело?

Он достал из шкафа бутылку коньяка, три фужера и налил всем.

– Дай передохнуть! – огрызнулась она, взяв свой, и залпом выпила. – За весь день первый раз присела!

Гуров пить не стал, а вот Романов выпил и стал ждать, что она скажет. А Тамара не торопилась, она докурила, яростно раздавив окурок в пепельнице, сама налила себе еще, снова выпила и только после этого начала говорить:

– Короче, так, у многих подростков выявлена устойчивая тахикардия и повышенная проницаемость капилляров. Для неспециалистов объясняю: синяки появляются от малейшего прикосновения. Их направили на дополнительное обследование, и оказалось, что у всех панкреатит, а у некоторых даже язва желудка.

– Я директора интерната собственными руками задушу! – взревел Романов. – Какой же гадостью там воспитанников кормят, если у них в таком возрасте уже настолько серьезные болячки.

– Да ни при чем тут еда! – рявкнула на него Тамара, и тот удивленно замер.

– Погодите! Кажется, я знаю, в чем дело, – сказал Гуров. – Я с этим уже сталкивался. Это может быть результатом систематического употребления в больших количествах энергетиков, а Фатеев сказал, что у них в спальнях холодильники были забиты всякими напитками, так не этими ли? Я прав, Тамара?

Она молча кивнула, криво усмехнулась, а потом снова налила себе коньяк и закурила. Лев понял, что их ждет еще что-то настолько страшное, по сравнению с чем все то, о чем они говорили сейчас, покажется сущей ерундой.

– Это те, которые окрыляют? – уточнил Романов.

– Они самые! – подтвердила женщина. – Они вызывают такой выброс адреналина в кровь, что люди приходят в состояние эйфории, их начинает тянуть на подвиги и всякие сумасбродства.

– Значит, интернатские под этим своеобразным кайфом были, когда на китайцев нападали? – спросил Саша.

– Можно и так сказать, – подтвердил Гуров. – Да и девчонкам, скорее всего, под влиянием напитка собственная невинность поперек горла встала. Энергия в них ключом била, как и в мальчишках, вот кое-кто и направил ее в нужное для себя русло. – Он не стал произносить при Тамаре фамилию учителя физкультуры.

– Да ладно вам в конспирацию играть! – усмехнулась она. – Можно подумать, я сама не поняла, что это Зайцев!

– Слушайте, может, его в тюремную больницу перевезти? – предложил Саша. – Ведь когда люди обо всем узнают, его просто пришибут, и толку для нас никакого не будет. А еще могут и в больнице что-нибудь сломать, если не хуже.

– Нет, Саша! Пусть на месте остается. Так надо, – объяснил Лев.

– Да ничего там с ним не случится! – отмахнулась от них Тамара. – К нему такого мордоворота подселили, что он и медведя голыми руками завалит.

– А все-таки, Лева, хорошо, что это не наркотики оказались, – с огромным облегчением сказал Романов, который и выглядеть стал более бодро и весело.

– Рано обрадовался, Саша! – хмуро сказала Тамара. – Адреналомиметики в таком количестве ни для кого даром не проходят. Энергетики даже взрослому человеку больше одной банки в месяц пить не рекомендуется! Эти напитки вызывают привыкание, понимаешь? Вспомни, как ты бросал курить. Легко тебе было? Не думаю! А ведь ты взрослый мужик с характером и силой воли! А эти сопляки? Их же ломать будет, потому что им уже постоянный допинг требуется! И если они его не получат, у них будет упадок сил, дрожащие руки-ноги, нервы взвинченные. Мне тебе рассказать механизм их действия?

– Тамара! Не умничай! – попросил снова сникший Саша.

– Эти придурки хоть и вымахали ростом со взрослого мужика, а организмы у них еще растущие, так что у них еще плюс ко всему нервное и физическое истощение, – продолжала она. – Более того! Я приказала поднять пока только за этот год все вызовы «Скорой» из интерната, и таких случаев оказалось шесть. Теперь-то я понимаю, что тогда случалось – эти кретины умудрялись мешать энергетики с алкоголем. Коктейля им, блин, захотелось! Хорошо, что откачать успели! Я бы директора интерната собственными руками за одно место подвесила! Куда он смотрел?

– Смотрел, кто и сколько ему на лапу даст, чтобы шум не поднимал, – объяснил Гуров.

– А вот это, мужики, совсем хреново! – с этими словами Тамара достала из сумки сложенный вчетверо лист бумаги и бросила его на стол.

Гуров и Романов смотрели на него, но, предчувствуя что-то совсем уже страшное, не решались взять в руки. Наконец Гуров не выдержал и посмотрел – это была сводная таблица результатов анализов мочи, и он, увидев, что именно там написано, только присвистнул.

– Лева! Что еще? – севшим голосом спросил Романов.

– Гонорея! Почти у тридцати человек, всех, кто в секцию ходил. Причем и девчонок и парней, – ответил Лев.

Саша буквально взвыл! Он метался по кабинету и пытался ругаться, чтобы облегчить душу, но даже мат у него был бессвязный. Тамара молча налила полный фужер коньяка, перехватила его по дороге и почти силой вложила в руку. Он залпом выпил коньяк, после чего вернулся в свое кресло и обессиленно затих.

– Видимо, эти половозрелые, но умственно недозрелые придурки не ограничились своими сверстницами, а еще и к проституткам наведывались, – предположил Гуров. – Может, даже кто-то один оскоромился, но поскольку в этой компании девочки по рукам ходили, то началась цепная реакция. Проститутки в городе есть?

– Да, есть у нас несколько шалав – к ним обычно китайцы ходят, – потухшим голосом сказал Саша.

– Значит, теперь будем еще и их обследовать: и китайцев, и проституток, – заявила Тамара. – Борькиных мы постоянно проверяем – они же заняты в сфере обслуживания и пищевом производстве, но ради такого дела придется перепроверить.

– Проституток нужно немедленно изолировать до полного излечения, – сказал Романов.

– Чего их изолировать? – удивилась Тамара. – Это сейчас элементарно лечится! Припугнуть как следует, объяснить, что за умышленное распространение венерических заболеваний срок светит, и они сами работать не будут, пока контрольные анализы не сдадут. Хуже то, что беременные девочки тоже больны. Господи! Кастрировала бы этих уродов! – не сдержалась она.

– Тамара, вы бы поехали и отдохнули, а то у вас очень утомленный вид, – предложил Гуров. – Только сначала прикажите, чтобы Зайцева на гонорею проверили! Если только она у него есть, он наш! Связь с несовершеннолетними – это такая статья, что он на зоне, если до нее, конечно, доживет, сам в петлю полезет!

– А что? Это идея, – поддержал его Романов.

– Вот сейчас в больницу вернусь и распоряжусь, – пообещала она. – Какой к черту отдых, когда еще не все мазки исследованы – вдруг, кроме гонореи, еще что-нибудь найдется, – нервно рассмеялась она. – Да и с флюорографией еще копаются, но уже сейчас могу сказать, что дымили эти идиоты, как печные трубы.

Она встала, с сожалением посмотрела на коньяк и вышла.

– Что делать, Лева? – спросил Романов, и в его голосе послышалась прямо-таки смертная тоска.

– Ждать протокол допроса Виктора Назарова, больше нам сейчас ничего не остается, – ответил Гуров. – Он, конечно, все будет на других валить, а себя выгораживать, но его показания уже можно считать основанием для задержания остальных фигурантов. Позвони Кедрову, пусть он распорядится на всякий случай пару камер в ИВС приготовить – не со взрослыми же этих идиотов держать.

– Думаешь, надо? – вздохнув, спросил Романов.

– Саша! Я всегда считал, что колонии для малолетних – это кузница уголовных кадров, но в данном случае – без вариантов, – серьезно сказал Лев. – Конечно, я понимаю, что предстоят еще многочисленные допросы, очные ставки, экспертизы, чтобы определить степень вины каждого, но и того, что они натворили, им с головушкой хватит, – и начал перечислять: – Разжигание межнациональной розни, вандализм, вступление в половую связь с несовершеннолетними, попытка похищения человека по неустановленным мотивам, к тому же иностранца, хулиганские нападения на иностранцев опять-таки по национальному признаку, что можно квалифицировать и как покушение на убийство. Ну уж а сопряженное с разбоем нанесение Тугоухову тяжких телесных повреждений, приведших к смерти потерпевшего, причем причинение смерти по неосторожности здесь не прокатит, говорит само за себя. А там еще и по мелочи наберется.

– Господи, какой скандал будет! – помотал головой Романов и позвонил Афоне, а выслушав его, сказал Льву: – Уже сюда едет, а приказ из машины отдаст.

Появившийся Кедров выглядел таким довольным, словно его в звании повысили. Он торжествующе потряс папкой и заявил:

– Все! Раскололся, как гнилой орех! Я его по всем эпизодам допросил…

– Один или помогал кто? – спросил Гуров.

– Ну, мы с Черновым, – несколько умерил свою радостную оживленность Афанасий Семенович. – Зато больше никаких неясных моментов не осталось!

– Давайте сюда протокол, – попросил Гуров.

Он начал его читать, а устроившийся у него за спиной Романов смотрел через плечо. Действительно, парнишка, всячески выгораживая себя, так и сыпал фамилиями и фактами, углубляясь иногда в такие подробности, которые по большому счету были и не нужны. Но, главное, фамилия учителя физкультуры встречалась там через слово.

– Прав ты был, от Зайцева он узнал, что Батюшкины у родителей! – заметил Романов.

– Это с самого начала было ясно, тут другое важно, – сказал Гуров. – Зайцев, в свою очередь, узнал это от Сафонова. Но! Когда об этом стало известно, никого из его приспешников в кабинете уже не было. И что же у нас получается? – спросил Лев, повернувшись к Кедрову. – А получается у нас то, что либо кто-то из ваших людей, Афанасий Семенович, на две стороны работает, либо… Либо вы сами проговорились!

– Я? Сафонову? – возмутился Кедров.

– Да нет, Сафонову вы, конечно, ничего говорить не стали бы, но… Скажите, а Геннадий Архипович не спрашивал у вас, почему я так взъелся на его родственника? – спросил Лев.

– Так вы же сами ему сказали, что в подробности я его посвящу, – удивленно напомнил Афанасий Семенович.

– И когда вы ему обо всем рассказывали, то упомянули о том, что с детьми, слава богу, все в порядке и они на прииске, так? – уточнил Гуров.

– Ну да! – кивнул Кедров.

– Вот вам и ответ! – вздохнул Лев. – А уж когда Гена Сафонову мозги вправлял, то мог и сам об этом сказать. Кстати, Афанасий Семенович, вы не в курсе, как его воспитывали?

– Да избил он его так, что, кажется, челюсть сломал и вроде бы ребра, – не скрывая злорадства, сообщил тот. – Во всяком случае он дома лежит и никуда не выходит.

– Ну, по грехам и муки! – хмыкнул Гуров. – А теперь скажите мне, что знает Виталий Сергеевич? Вы ему что-нибудь рассказали?

– Нет, ничего я ему не говорил! – помотал головой Кедров. – Он тогда в управлении на Витьку долго смотрел, а потом плюнул и ушел!

– Вот и хорошо! И ничего никому не рассказывайте, потому что мы еще только в самом начале пути и нам предстоит работать и работать! – предупредил его Гуров.

– Лев Иванович! Я все понимаю – тайна следствия, – заверил его Афанасий Семенович, приложив руку к груди.

– Так, Афоня! – сказал губернатор. – Лева сейчас напишет список тех придурков, которых нужно немедленно задержать и отправить в СИЗО…

– Нет, Саша! – остановил его Гуров. – Сначала на допрос в управлении с соблюдением всех, – подчеркнул он, – процессуальных норм, чтобы потом в суде нас по стенке не размазали, затем – в ИВС, и только потом – в СИЗО.

– Да зачем это надо? Обойдемся без формальностей! – отмахнулся от него Романов.

– Чтобы потом их адвокаты все управление с дерьмом смешали? – возмутился Лев. – Ты думаешь, их родители не постараются своих детей вытащить? Выгонят их с работы или нет, но они последнее с себя снимут и продадут, чтобы этих уродов спасти. Они им лучших адвокатов наймут, которые к любой запятой цепляться будут! А вот те простые ребята, которые у них на побегушках были, ответят и за себя, и за них, потому что у их родителей таких денег нет! Если же вы собираетесь этих подонков просто попугать и спустить дело на тормозах, то так и скажите! Только куда девать двух пострадавших китайцев? Умершего Тугоухова? Люсю? Погибшую жену Виталия? – перечислял Лев и предложил: – Кстати, позвони ему! Поинтересуйся, как он отнесется к тому, что убийцы его жены будут на свободе гулять! И как люди отнесутся к тому, что эти сволочи от наказания ушли!

– Да что ты на меня взъелся? – огрызнулся Романов. – Ладно, Афоня! Действуй в строгом соответствии с законом! Все как положено!

– Афанасий Семенович, когда они будут уже в ИВС, прямо в первый же день дайте задание своим врачам начать лечить их от гонореи, – сказал Лев.

Услышав это, Кедров побледнел как мел и дурным голосом заорал:

– Чего?!

– То, что слышал, Афоня! У всех, кто в этом списке, – гонорея, – хмуро подтвердил Романов. – Если твои врачи не справятся, обратись к Тамаре.

– Нет, они справятся, – слабым голосом сказал тот. – Но откуда?

– От верблюда, блин! – не выдержал губернатор. – Только ты об этом и сам молчи, и врачей предупреди, чтобы рот на замке держали, а то без работы останутся!

– Да-да! Я понимаю, – покивал тот, но видно было, что эта новость не укладывается у него в голове.

Сверяясь с протоколом и ксерокопиями, Гуров написал список, отдал его Кедрову и стал того инструктировать:

– Отксерокопируйте протокол допроса, дайте прочитать всем офицерам, которые будут задержанных допрашивать, чтобы они могли уже по существу вопросы задавать, потому что время-то поджимает – дело к вечеру! Если не успеете сегодня этих подонков допросить, придется откладывать на завтра, что нежелательно. Артамонову надо брать без вариантов – девка бесится, как ненормальная, и может выкинуть что-нибудь такое, что нормальному человеку и в голову не придет. Если верить протоколу, это была ее собственная инициатива разгромить музей, чтобы так отомстить городу за избиение Зайцева. Вы ее в одиночку посадите – куда ее к взрослым бабам? Они ее там так оприходуют, что мы же потом виноваты будем. И вот еще что! Поднимите дело по несчастному случаю с бывшим учителем физкультуры, который в бассейне утонул, – я его посмотреть хочу.

Полный служебного рвения и готовности к новым свершениям, Кедров ушел, чуть не столкнувшись в дверях с Фатеевым. Видно было, что Федор Васильевич смертельно устал, потому что он просто рухнул в кресло, и Романов, даже без его просьбы, налил ему коньяк и дал прикурить. Фатеев немного посидел, отдыхая, а они терпеливо ждали, когда он немного придет в себя, но вскоре Саша не выдержал и спросил:

– Ну, что там, Василич?

– Начну по порядку. Зайцев под охраной – у него теперь соседом мой парень, ему якобы гипс наложили, но он мгновенно снимается, так что в случае чего он не оплошает. Ему был приказ в друзья не набиваться, а лежать и книжку читать. Видеокамеру установили, когда якобы лампу меняли. Сафонов под присмотром – из дома не выходит, да и захочет, так не сможет. Далее. Ночью из интерната никто не выходил, утром приехали врачи с медсестрами – все было нормально, отвезли старшеклассников в больницу без происшествий и обратно вернули так же. Оцепление я явным делать не стал, но все подходы-выходы перекрыл. И все было вроде нормально, когда Витька Назаров, гниденыш, решил деру дать. Ну, мы его перехватили.

– Почему гниденыш, а не гнида? – спросил Романов.

– Да потому, что он полтора метра в прыжке, хиляк недоделанный! Дохляк! – гневно говорил Фатеев. – Метров пятнадцать всего и пробежал, а уже дышать ему нечем стало, начал ртом воздух хватать.

– Значит, он правду сказал, когда утверждал, что в нападениях не участвовал, – заметил Гуров. – Куда ему с таким здоровьем?

– Что же он в секции делал? – удивился Саша.

– Попозже расскажу, что это за секция такая, – буркнул генерал и продолжил: – Ну, под эту сурдинку мы ту спальню, где он жил, и вторую – где его дружки, и осмотрели. Ну, что черные маски нашли, вы уже знаете.

– Погодите, Федор Васильевич, а какие напитки там в холодильнике были? – спросил Гуров. – Соки, «Фанта», «Пепси» или что-то другое?