Текст книги "Остро заточенный удар"

Прибыв в главк уже после обеда, Лев отправился перекусить в ближайшее кафе. Неторопливо разделываясь с бифштексом, он анализировал увиденное во время сегодняшней поездки на место происшествия. Несмотря на обилие полученной информации, Гуров понимал, что все равно не хватает множества очень важных деталей, без которых любая версия, выстроенная на основе уже полученных фактов, – не более чем шаткий карточный домик.

Неожиданно напомнил о себе его сотовый. Звонил Стас.

– Лева, ты где? Как там у тебя? – Голос Крячко звучал вполне бодро, если не считать временами проскальзывающих заунывно-занудных интонаций.

– Обедаю в кафе, – флегматично известил Гуров. – Кое-что накопал, но… Это все не то. А ты чем порадуешь?

Уловив в слове «порадуешь» некоторый оттенок иронии, Стас рассмеялся.

– Ну, как ты уже и сам понял, «урожай» тот же, что и у тебя. Сейчас еду к одному из приятелей Горшутина, тоже из числа заядлых грибников. Может, он чего дельного скажет? Так-то я уже перелопатил уйму народу. Но чего-то конкретного и достаточно интересного найти тоже не удалось. Ладно, через час-полтора встретимся. Пока!

Покончив с обедом, Лев вышел из кафе и зашагал к управлению. Неожиданно снова ожил телефон. На сей раз звонил Орлов.

– Лева, в управлении скоро будешь? – вполне буднично поинтересовался Петр. – Ты от конторы далеко?

– Хм… Ну, как сказать? Метров двести – не более. Минут через пять буду у себя. А что случилось?

– А, так ты, наверное, обедал? Ага… Замечательно. Ко мне тогда зайди. Кстати, Стас не с тобой?

– Нет, он еще в разъездах…

– Да-а? Ну, он, наверняка, при таком стахановском рвении к работе или роет метра на три в глубину, или опять, паразит, завис у какой-нибудь зазнобы… – грозно засопел генерал. – Эх, и оторву я ему кое-что однажды без наркоза! Он у меня дождется!..

Глава 4

Но Орлов был в корне не прав, подозревая у Стаса наличие каких-то легкомысленных настроений. Крячко даже не помышлял отклоняться от чисто служебных мероприятий. А зачем? Мероприятия для души уже имели место быть в положенные тому ночные часы. В приподнятом настроении Стас подъехал к районному отделу милиции, где его должен был дожидаться капитан Жулаенко, с которым он созванивался перед самым выездом.

Тот, как и обещал, оказался на месте. Обговорив детали обследования поляны, где был найден Горшутин, и придя к выводу, что дело, безусловно, дохлое, Крячко и Жулаенко договорились активно обмениваться информацией. Как рассказал Жулаенко, он установил тех, кто хорошо знал Горшутина. Таких набралось несколько человек. Среди них были и заядлые грибники. Минувшим днем капитан уже ездил на квартиру Горшутина, но там никого не оказалось. По словам соседей, тот обитал один, без семьи, хотя у него была жена, которая как будто жила у взрослых детей. В целом о Горшутине соседи знали очень немногое. Человек он был скрытный, о себе рассказывать не любил. В гости никого не приглашал, да и сам ни к кому никогда не заходил.

Взяв понятых, Жулаенко вскрыл квартиру Горшутина и с участием еще двоих сотрудников райотдела провел в ней детальный обыск. Ничего, что могло бы дать хоть какую-то информацию, способную пролить свет на причины его гибели, в квартире обнаружить не удалось. Впрочем, кое-какие странности все же обнаружились. Хотя Горшутин жил совершенно один и детей, тем более дошкольного возраста, в его квартире не было, в одном из шкафов капитан нашел целую груду изуродованных кукол. Впечатление было таково, что они побывали в руках какого-то маленького вандала, который обычным детским играм предпочитал садистское глумление над своими игрушками. Перебирая истерзанные фрагменты кукол, Жулаенко вдруг задумался – а таким ли уж маленьким был этот самый вандал?

Разделив меж собой адреса, Крячко и Жулаенко отправились каждый в своем направлении. Первый, с кем встретился Стас, был дворник из дома по соседству с тем, где проживал покойный. Его он застал на рабочем месте, усердно метущим тротуар перед подъездами. Узнав, кто и по какому поводу к нему пожаловал, дворник положил метлу и, грузно присев на лавочку, достал сигарету.

– Ну, что сказать? Так-то он мужик, Пашка то есть, вроде был неплохой. Ну, правда, детей мы с ним не крестили, но виделись частенько. Как убираюсь тут, на территории, он, глядишь, подойдет, поздоровается, спросит, как здоровье… Ну, посидим, вот как с вами сейчас, покурим, о делах поговорим. Летом и осенью – по грибы часто ездили. Ну, это когда я был свободен. А так, бывало, он и один ездил. Вот, как в этот, последний раз. Места грибные знал лучше всякого старожила. А в грибах разбирался – что тебе профессор какой-нибудь!

– А он тут давно проживал?

– Да годов семь – не меньше того, – подсчитав в уме, сообщил дворник. – Сам он, как рассказывал мне, из Оренбурга. А вообще родился он на Колыме.

– Он что, из репрессированных?

– Нет, его отец был из вольнонаемных старателей. Сразу после школы Пашка переехал, как они там говорят, на «большую землю». Обосновался в Оренбурге. Там же завел семью. У него двое сыновей, парни уже взрослые. У обоих свои семьи. Во-о-о-т… С женой, уж не знаю почему, он развелся и уехал в Москву. Поселился здесь, устроился работать на стройку сварщиком. Два года назад вышел на пенсию.

– А он никогда не упоминал такую фамилию – Толкуновский? Да и сами вы что-нибудь слышали об этом человеке?

– А, ну я-то слышал… Вон, только что по радио рассказывали, что его нашли убитым, – охотно кивнул дворник.

– Нет, я имею в виду – раньше слышать не доводилось?

– А раньше-то – не-е-е-т… Откуда?! Он, как сказали по радио, банкир, богач, а мы кто? Вшивота голозадая… Откуда у нас могут быть такие знакомства? Уж ежели мы при эсэсэсэре не могли попасть к начальнику выше ЖЭКа, то теперь и к такому на пьяной козе не подъедешь. Были мы, Станислав Васильич, никем, а стали и того хуже…

– А кто он вообще по специальности? – Крячко прервал своим вопросом начавший шириться поток риторики по проблемам социальной справедливости.

– По специальности он был механик. Работал в Оренбурге на заводе по ремонту сельхозтехники. А тут, как я уже сказал, до пенсии работал сварщиком. Ну, и после выхода на пенсию подрабатывал слесарем-сантехником. Это еще хорошо, что его хоть туда-то взяли. А так-то, после пятидесяти трудно куда-то устроиться, чтобы на приличную зарплату. Вот я, как вы думаете, кто по образованию? А-а-а… То-то же! Сроду не угадаете – агроном высшей квалификации. А кому я сейчас нужен? Спасибо, хоть метлу дали…

Как далее поведал собеседник Станислава, Горшутин ни с кем никогда не конфликтовал, явных врагов у него не было. О его возможных недоброжелателях из прошлых времен дворник ничего не знал. Слежки за Горшутиным, насколько мог судить дворник, никто не вел, претензий к нему не предъявлял. Каких-либо странностей за ним тоже не замечалось. Правда, дворника иногда удивляло, что его приятель никого никогда не приглашал к себе в гости. Но мало ли какие могут быть у кого-то вкусы и предпочтения? Кто-то не любит гостей, кто-то, наоборот, жизни без них не мыслит…

Следующий из знавших Горшутина был прорабом на стройке, где тот когда-то работал сварщиком. Как и подобало прорабу, он без конца метался по объекту, и поймать его было непросто. Наконец в прокуренном вагончике прорабской Стас смог-таки побеседовать с неуловимым свидетелем. Прораб оказался долговязым, еще довольно-таки молодым парнем с белесой бородкой и усами «шкиперского» фасона.

– Вас интересует Горшутин? – удивился тот, узнав, по какому поводу к нему приехал сотрудник столь серьезного ведомства. – Ну, я что о нем могу сказать? В целом немногое… Работал он, в принципе, старательно. Нет, жилы не рвал, но и претензий к нему не было. Не пил, не засиживался на перекурах. С мужиками контачил мало, всегда был сам по себе.

– Каких-либо конфликтов у него тут не было? Может, кто-то его просто недолюбливал? Бывает же такое – человек не нравится, хотя и сам не знаешь почему. Странности за ним какие-нибудь наблюдались?

– Конфликтов не припомню… Конечно, народ тут у нас самый разный. Есть отбывавшие сроки. А есть такие, что вроде бы и на зоне не были, а держат себя крутыми паханами. С такими ладить труднее всего. Но Горшутин, что бы ему ни говорили, каких бы ему каверз ни подстраивали, в ответ только молчал. Чтобы с кем-то поскандалить – ни-ни! А странности… Да черт его знает. У кого их нет, этих странностей?…

Поговорив с прорабом еще о том о сем, Станислав поблагодарил своего собеседника и собрался уходить, но тот неожиданно его остановил:

– Знаете, какой-то конфликт у Горшутина однажды все же был… Но этому случаю уже больше года. Да, два года назад это было, почти перед самым его увольнением. – Прораб обхватил пятерней свою шкиперовсую бородку и задумался. – В общем, работал он в тот день на каком-то другом объекте, не на стройке. Ну, знаете, иногда наша компания берется оказать детсадам, домам престарелых, больницам и так далее какую-то шефскую помощь. И вот Горшутина и еще одного с ним послали куда-то – не припомню, куда именно, – варить ограждение. Были они там полдня. Когда вернулись, с напарника аж искры сыпались. Да и сам Горшутин был на себя не похож – взвинченный, нервный…

– А как бы увидеть того человека? – почуяв что-то действительно достойное внимания, заинтересовался Крячко.

– Да я вот и не помню, кто это был. У нас же тут текучка неслабая. Одни приходят, другие уходят… Знаете, давайте-ка я поговорю с ребятами, если кто-то из них что-нибудь припомнит – сообщу вам.

Оставив прорабу свою визитку, Стас отправился по последнему из имевшихся у него адресов, в управляющую компанию, в ведении которой находился дом, где проживал Горшутин. Пожилой степенный мастер, узнав, что их слесарь-сантехник не выходит на работу по причине своей кончины, всем своим видом выражал крайнее недоумение: с чего бы вдруг такое? Как и недавний собеседник Крячко, будучи заядлым грибником, мастер, случалось, с Горшутиным выезжал в подмосковные леса собирать грузди и рыжики. Но бывало это не часто. Располагая собственной машиной, мастер предпочитал ездить своим ходом.

О Горшутине мастер был если и не самого высокого мнения, считая того слишком уж бирюковатым, но и плохого сказать о нем ничего не мог. Как слесарь-сантехник Горшутин его вполне устраивал. Дело свое знал неплохо, не чурался грязной работы, особенно, когда приходилось лазить в канализацию. В этом отношении он был незаменим. О себе на работе никогда ничего не рассказывал. В «журфиксах», время от времени устраиваемых сантехнической братией, не участвовал, всегда находил повод, чтобы на гулянку не прийти. Каких-то иных странностей за ним не замечалось.

Покончив со своими разъездами, Стас созвонился с Жулаенко. У того результаты опроса свидетелей оказались и того беднее. Сосед по гаражу поведал капитану лишь, что, несмотря на свою нелюдимость, Горшутин в машинах разбирался неплохо и, случалось, помогал ему чинить закапризничавшую «телегу». Сам же никогда ни с какими просьбами ни к кому не обращался. «Тройка» Горшутина, по словам его соседа, ходила идеально, мотор работал как новенький. Еще двое, кто так или иначе мог знать нелюдимого сантехника, постарались отделаться общими фразами.

Стас возвращался в управление, ощущая острое внутреннее недовольство полученными результатами. От своей поездки он ожидал большего. Одно понял определенно – нужно обязательно связаться с Оренбургом и попробовать выяснить там хоть что-нибудь конкретное о Горшутине. Да и с Магаданом связаться не мешало бы…

Крячко вошел в свой кабинет и увидел Гурова, изучающего какие-то бумаги. Лев только недавно вернулся от Петра и пребывал в некоторой ироничной задумчивости. Судя по всему, разговор, состоявшийся с Орловым, прошел не совсем в «духе конструктивизма и взаимопонимания».

Когда он появился у Петра, его с порога встретил вопросительно-выжидающий взгляд генерала. На лице Орлова, казалось, было написано: «О, неужто я обречен слышать одни лишь горестные вести?! Увы мне, увы…», на что Лев демонстративно развел руками.

– Что, вообще никаких сдвигов? – теперь уже вслух уточнил Петр.

– Реальных – никаких, – садясь в кресло, лаконично уведомил Гуров.

Он достаточно подробно рассказал о своем визите в коттеджный поселок. Петр слушал его не перебивая, время от времени утвердительно кивая. И хотя повода для ликования не было абсолютно никакого, наличие у Льва видеокассеты с предполагаемым кандидатом в подозреваемые Орлова несколько приободрило.

– Ну-ка, ну-ка, давай-ка посмотрим, что там запечатлелось… – заговорил он, выходя из-за стола. – Может, и в самом деле это тот, кто нам нужен? Там примерно в какое время он появился?

– Ну, почему примерно? – доставая из органайзера кассету, пожал плечами Гуров. – Камера его зафиксировала в четырнадцать часов десять минут. Тут все точно.

Найдя ускоренной перемоткой участок видеозаписи, сделанной после четырнадцати часов, Петр включил просмотр. На экране телевизора появилось не вполне качественное изображение части двора, изгороди с воротами и улицы. По уровню насыщенности и четкости, оно напоминало съемку видеокамерой мобильного телефона. За пределами ограды изредка пробегали машины. Цифры на их номерных знаках были размытыми, и прочесть их было почти невозможно. Когда таймер на экране высветил «14.10», с левой стороны экрана вдоль изгороди двинулся мужчина в легких летних брюках, светлой рубашке с коротким рукавом и солнечных очках. Даже не будучи психологом, можно было легко догадаться, что незнакомца очень интересует вилла банкира. Его неспешная походка и пристальные, искоса бросаемые взгляды свидетельствовали об одном: этот человек изучает устройство двора и расположение окон и дверей коттеджа. Внезапно незнакомец отвернулся и, ускорив шаги, быстро скрылся за правым краем кадра.

– Видимо, заметил камеру! – догадался Орлов, отматывая изображение назад. – Это-то его и спугнуло. Отлично! Значит, хоть какая-то ниточка у нас все же появилась! Но в целом и в самом деле можно констатировать, что никаких реальных сдвигов добиться не удалось…

– О сдвигах будем говорить, когда сможем установить, что, например, именно этот человек причастен к убийству, – категорично заметил Гуров. – Вдруг это какой-нибудь домушник, который присматривал себе объект кражи? Камера его насторожила, и больше он там не появлялся. А мы можем потратить уйму времени на его поиски. Кстати, обрати внимание: изображение лица несколько размытое, и опознать по нему конкретного человека будет непросто.

– Напряжем технический отдел. Пусть покорпеют, пусть постараются… – Петр перемотал запись и остановил изображение в тот момент, когда лицо неизвестного было наиболее различимо. – Ладно уж, какой-никакой портрет должен бы получиться. Хоть что-то теперь смогу доложить наверх. А то опять названивают, чуть ли не ежеминутно: «Сообщите о ходе расследования. Что, ни одного подозреваемого до сих пор не выявлено? Чем только занимаются ваши сотрудники?…» У тебя на сегодня-завтра планы какие?

– Думаю встретиться с сотрудниками банка. – Лев говорил неспешно, положив ногу на ногу. – Надо будет прозондировать, что там у них за атмосфера. Может, какие-то внутренние разборки?

– Хм… Меня постоянно гложет мысль о том, что общего между убийством Толкуновского и этого самого Горшутина. Если идет разборка внутри банка, то за что могли убить грибника, скорее всего, не имеющего к нему никакого отношения? – Орлов выразительно прищелкнул пальцами.

– Ну, Стас пока еще не вернулся, так что вопрос о том, имел ли Горшутин хоть какое-то отношение к банку, остается открытым, – покачивая носком туфли, все так же неспешно возразил Гуров. – Возможно, грибник стал случайным свидетелем какого-то происшествия, и его убрали просто как носителя информации. Кроме того, нужно дождаться актов экспертизы. В том числе и трассологической, и токсикологической, и всех иных. Еще неизвестно, что вынырнет оттуда…

– Давайте, давайте, ребята, ищите! А то нас уже начинают в разных СМИ пощипывать. Полчаса назад в новостях сообщили, что с расследованием убийства Толкуновского у нас полный завал. И, главное, твое фото показали в служебной форме, да еще и прокомментировали, дескать, на этом «ребусе» забуксовал даже хваленый полковник Гуров… Ну, и мне досталось, как начальнику главка.

– Вот так?! – Услышанное Льва ощутимо задело. – Да-а-а-а… Кое-кому неймется заработать дешевую популярность на «смелых» заявлениях.

Выйдя в коридор из приемной, Лев столкнулся со спешащим куда-то судмедэкспертом Дроздовым, который нес в руке синий пластиковый конверт для бумаг. Увидев Гурова, Дроздов величественно поправил очки и несколько занудливо спросил:

– Акты экспертиз вам отдать? Или лучше оставить в приемной Петра Николаевича?

– Ну, если Верочка вместо нас согласится вести расследование, то в приемной им самое место, – без тени улыбки уведомил Лев.

Настороженно посмотрев на него, после секундного раздумья Дроздов протянул конверт.

– Это, наверное, была шутка… – меланхолично констатировал он, отправляясь восвояси.

В кабинете Гуров вытряхнул из конверта несколько листов бумаги. Заключение судебно-медицинской экспертизы о гибели как Горшутина, так и Толкуновского было однозначным: в обоих случаях причиной смерти пострадавших стало действие сильного органического яда, предположительно, животного происхождения. Какой именно токсин убил и грибника, и банкира, установить не удалось, по причине его лизиса в организме умерших. Но по своим биохимическим свойствам он, скорее всего, был ближе всего к ядам, вырабатываемым перепончатокрылыми. Например, осами и шершнями. В актах вскрытия особо подчеркивалось наличие как обширных отеков подкожной клетчатки в том месте, где внедрился яд, так и специфического отека лица погибших. Сильные отеки отмечались в легких и в области почек. Сердечная мышца – миокард – была поражена точечными кровоизлияниями.

Перечитав еще раз заключения эксперта и результаты биохимического анализа, Гуров задумался. Полученные результаты лабораторного анализа не только не дали хоть какой-то очевидной зацепки, но, наоборот, еще больше усложнили ситуацию. Было совершенно непонятно, с какой стати убийца использовал биологический токсин, к тому же явно не из числа распространенных? Ну, использовал бы яд гюрзы или кобры. Или тот же кураре, добываемый из южноамериканских лягушек. А тут – перепончатокрылые… Это ж сколько надо поймать ос и шершней, чтобы получить достаточное количество их яда? Стоп! А что, если это яд пчел? Что, если у этого человека доступ к лабораториям, где получают пчелиный яд для фармации? Или у него самого в распоряжении есть пасека, где он его и добывает?

Устало ввалившийся в кабинет Станислав Крячко был совершенно не похож на себя утреннего, жизнерадостного и улыбчивого. Деловито просмотрев результаты экспертиз, он удивленно хмыкнул и, положив бумаги на стол, недоуменно отметил:

– Черт знает что! С каждым часом все интересней и интересней… Что думаешь по этому поводу?

– Думаю, что это очень ловкая, хотя и не самая хитрая, мистификация, которую, скорее всего, «слизали» с одного голливудского блокбастера, где, помнится, летали мухи величиной со слона. Нас наталкивают на идиотский вывод о том, что якобы этих двоих ужалили осы размером с хорошего гуся. – Лев сложил бумаги в конверт и положил его в ящик стола. – Перемудрили ребята…

– А если это действительно так? – Стас сунул руки в карманы и в упор посмотрел на Гурова. – Что, если и в самом деле имеет место быть ужаление каким-нибудь мутантным насекомым огромных размеров? Почему бы нет? След-то ранения у всех убитых – точно как от огромного жала.

– Стас, о чем ты говоришь?! – Лев с безмерным удивлением смотрел на приятеля. – Что ты несешь? Сам же, помнится, смеялся над россказнями о появлении в подмосковных лесах мутантных ящериц двухметровой длины. А тут – на тебе! – уверовал, понимаешь… Ты хотя бы школьную биологию вспомни. Прикинь, сколько времени требуется, чтобы в результате последовательных изменений появился какой-то новый вид.

– А, это ты про теорию Дарвина, что ли? – хохотнул Крячко. – Плавали, знаем! Ладно, предположим, твоя логика, несгибаемая как лом, не допускает наличия каких-то артефактов. Хорошо. Тогда другой вариант. Что, если кто-то из наших толстосумов завез из тропиков такую вот хреновину, наподобие гигантской осы? А она от него драпанула. Вот теперь и бесчинствует, зверюга, на просторах Средней полосы России. Как считаешь?

– Это допустить еще как-то можно… – Гуров задумался. – Но я что-то не припомню, чтобы хоть где-то упоминалось про таких тварей. Про пауков-птицеедов еще в третьем или четвертом классе нам рассказывали на природоведении. Гигантских тараканов, хотя не такие уж они и гигантские, тоже уже насмотрелись. Ну а чтобы у нас летали осы, у которых жало около ста двадцати миллиметров… Что-то мне не верится. Это ж какой она сама должна быть?!

– И все же, и все же… – Стас вскинул указательный палец. – Если согласиться с существованием некоего летающего, скажем так, объекта, способного нападать на людей и жалить их двенадцатисантиметровым жалом, очень многие заморочки тут же отпадают сами собой. Не Карлсона же, в самом деле, подозревать! Кстати, ты, я в этом уверен, так и не установил, что могло бы связывать по жизни наших потерпевших?

– Как будто нет… – Лев чуть заметно покачал головой. – Ну-ка, расскажи-ка, что там удалось узнать про нашего грибника?

– Ну, как человек, по словам тех, кто его знал, Горшутин был нелюдим, замкнут, необщителен. В общем, мужик совершенно не компанейский…

Стас, насколько это было возможно, постарался сжато рассказать об услышанном во время поездки. По завершении его повествования Лев тоже поделился впечатлениями о ситуации в доме Толкуновских. В том числе и о человеке, заснятом камерой наблюдения.

– Лева, пусть меня до скончания века лишат квартальной премии, но я теперь абсолютно уверен в том, что действительно в этой истории есть что-то такое… нестандартное. – Возбужденно жестикулируя, Крячко забегал по кабинету. – Надо же, а?! Ни одна собака не тявкнула, ни одна камера ничего не засекла, даже пыль на подоконнике нетронутая, а человек убит! Причем таким изощренным способом. Кстати, тот майор из райотдела крепко ошибся насчет гипнотизера-«невидимки». Если бы таковой и появился, то, во-первых, он был бы снят камерами – их загипнотизировать невозможно, во-вторых, он не смог бы войти в спальню, поскольку она была изнутри заперта на задвижку.

– Стас, это я уже и сам все обдумывал… – Лев отмахнулся. – Давай пока постараемся обойтись без фантастики и попробуем прикинуть, как реально могли убить Толкуновского. Согласись, если мы начнем выдавать версии насчет гигантских шершней и ос, все над нами будут смеяться. И правильно сделают…

– Ну, хорошо, хорошо! Реальность так реальность, – поморщившись, согласился Стас. – В таком случае кто у нас может быть подозреваемым по эпизоду с Толкуновским, а кто – по Горшутину? Один человек или разные люди? Хотя бы теоретически?

– Сложный вопрос… – Гуров сидел, подперев голову руками. – По Толкуновскому наиболее реальным кругом подозреваемых может быть только обслуга.

– В таком случае каков сценарий убийства? – с едковатым подтекстом поинтересовался Крячко.

– Каков… – Лев пожал плечами. – Меня уверили в том, что Толкуновский во время медитации закрывался на задвижку. А что, если это не так? Что, если именно в этот раз он не закрылся? Например, забыл или не захотел. Мол, к чему? Все равно никто не посмеет войти. И тем не менее к нему мог зайти кто угодно из обслуги, причем не вызвав у него абсолютно никаких подозрений. Он, я так понимаю, сидел лицом к окну, потому что его любимое время суток – рассвет. А у большинства восточных верований, как и у христианства, восток – направление священное. Подошедший сзади мог свободно нанести удар, после чего, закрыв дверь на задвижку, аккуратненько выбраться через окно и спуститься по заранее подставленной лестнице. Лестницу потом он спокойно убрал, следы от нее уничтожил, а утром была поднята тревога.

– То есть ты считаешь, что главными подозреваемыми по этому эпизоду могут быть домработница и охранник? – утвердительно спросил Крячко.

– Пока – да… – Гуров тоже поднялся из-за стола. – Пока… А там будет видно. В общем, нужно связаться с кадровым агентством «Успех выбора» и взять у них всю возможную информацию по прислуге. И особенно по домработнице и охраннику, который выламывал дверь. Его зовут Александр Мелентьев.

– Хорошо… Допустим. Но каков тут может быть мотив убийства?

– Толкуновский состоял в интимной связи с домработницей Валентиной Бирюковой. Не исключено, что именно на этой почве между ними мог возникнуть конфликт.

– Ладно, с кадровым агентством свяжусь прямо сейчас – это не вопрос. Но тогда как быть с Горшутиным? – Стас выжидающе воззрился на Гурова. – Убили-то их, по сути, одинаково. Этого-то кто и за что мог убить?

– Ну, здесь мы пока еще не все знаем о Горшутине, в том числе и о том, что может быть общего между банкиром и этим пенсионером-грибником. Надо копнуть в Оренбурге, в Магадане… Возможно, что-то оттуда и вынырнет. Я сейчас сделаю туда запросы и созвонюсь с наукой. Пусть уж наши энтомологи дадут заключение по вероятности существования гигантских ос.

– Лады… Я, кстати, сам уже думал о запросе в Оренбург и Магадан. Тогда иду к нашим технарям, от них созвонюсь с «Успехом выбора», пусть по электронке сбросят нам досье на обслугу Толкуновских. Кстати, раз уж мы взялись подозревать ближайшее окружение банкира, то почему вне наших подозрений оказалась его жена? Или она, как жена Цезаря, заведомо вне подозрений? У них, как я понял с твоих слов, тоже в семье не все было благополучно. Давай-ка возьмем в разработку и ее. Да, чуть не забыл! Надо же забрать в информотделе данные по аналогичным происшествиям. И если вдруг окажется, что такие точно уже имели место быть, то это будет еще тот прикол!

Найдя в телефонном справочнике номер телефона биофака МГУ, Лев попросил пригласить к телефону известного специалиста по энтомологии профессора Матвеева. Но тот, как сообщила сотрудница деканата, уехал на встречу со школьниками, занимающимися в биологических кружках. Назвав свой телефон, Гуров созвонился с областными ОВД Оренбурга и Магадана. Информацию по Горшутину ему пообещали сбросить по факсу или электронной почте завтра ближе к полудню.

Теперь нужно было съездить в банк «Мегаполис GXL», пообщаться с его менеджментом. Лев набрал номер управляющего банком и услышал в трубке женский голос:

– Банк «Мегаполис Джи Экс Эл», слушаю вас!

Представившись, Гуров уведомил о том, что хотел бы в течение ближайшего часа встретиться с управляющим и, по мере необходимости, с рядом ведущих специалистов. После секундной заминки женщина сказала, что управляющий в данный момент отсутствует, но должен подъехать с минуты на минуту. Попросив ее передать управляющему, чтобы тот, когда появится, больше никуда не исчезал, Лев направился к выходу. Когда он взялся за дверную ручку, едва не сбив его с ног, в кабинет ураганом ворвался непонятно чем взбудораженный Крячко.

– Лева! Сенсация! – в ответ на вопросительный взгляд Гурова, выпалил он. – Неделю назад в дачном поселке Тучино поздним вечером неизвестный нанес некоему гражданину Бухрашкину, лицу без определенного рода занятий, удар в спину колющим предметом.

– Та-а-а-к… – Лев потер лоб кончиками пальцев. – Действительно, ситуация меняется с каждой минутой. И что же тот гражданин Бухрашкин?

– В тяжелом состоянии был срочно доставлен в районную больницу, в реанимационное отделение. Благодаря своевременно принятым мерам на сегодня пострадавший уже признан выздоровевшим, и завтра его должны выписать. По подозрению в покушении на убийство на следующий день был задержан сторож кооператива «Тучино» Вениамин Швахов. Правда, позже его выпустилии под подписку о невыезде. Местная прокуратура полным ходом проводит расследование этого случая и готовит дело в суд.

– Насколько я помню географию Московской области, Тучино находится километрах в пятнадцати от того леса, где мы нашли грибника, и в десяти от коттеджного поселка Калюжино, только он в другой стороне.

– Занятно, да? Тучино оказалось как бы в эпицентре всех этих событий. Там все это началось, а потом пошло по прилегающим территориям. Видимо, в наши планы придется вносить кое-какие коррективы.

– Ну, какие коррективы? – Лев пожал плечами. – Пока будем работать, как и наметили. Ты сейчас ничем не занят? Ну, вот и сгоняй в Тучино, побеседуй со всеми участниками этого происшествия. А я поехал в банк – надо же хоть что-то довести до конца…

– Блин! Времени-то уже до хрена. Может, завтра? – вопросительно прищурился Станислав.

– Никаких «завтра»! Завтра у нас других дел хватит. Так что вперед, коллега, вперед! А с Никой у тебя и вечером будет время повидаться.

Стас в ответ лишь издал сокрушенное «Э-э-э-э-х!» и неохотно начал сборы к внеочередной, с утра никак не планировавшейся поездке.

Вновь вызвав Анатолия, Гуров отправился в банк, который располагался в новенькой высотке, стоящей в ряду ей подобных на Кутузовском. Пробившись через несколько пробок, «Волга» вырулила на проспект, где на козырьке вестибюля одного из зданий Лев увидал большие, объемные буквы цвета потемневшего золота, которые слагались в название банка – «Мегаполис GXL».

Показав охране служебное удостоверение, он поднялся по лестнице на второй этаж этого модернистско-помпезного здания с показным и даже кричащим богатством внутренней отделки. В конце коридора он увидел большую отблескивающую лаком дверь с табличкой «Секретарь». Из нее вышли две сотрудницы с бейджами на лацканах, скорее всего, фирменных костюмов и, что-то озабоченно обсуждая, направились по коридору. Толкнув дверь, Гуров вошел в роскошно обставленную приемную. Справа от входа в обрамлении живых цветов, в траурной рамке, на высоком столике стоял портрет Толкуновского. Прямо напротив входа сидела довольно молодая, но явно знающая себе цену секретарша.

Лев поздоровался и сунул руку в карман за удостоверением, однако та опередила его, спросив:

– Вы – Лев Иванович? Проходите, Федор Николаевич ждет вас. Он приехал всего минут десять назад.

– Скажите, а как вы сумели определить, что я – это я? – Гуров с невольным уважением посмотрел на эту весьма проницательную блондиночку.

– Такая у меня работа – заранее видеть и знать, что за человек пришел к начальнику на прием, – сдержанно улыбнулась секретарша.

– Резонно… – согласился Лев, направляясь к двери кабинета с табличкой «Управляющий Зорюгин Федор Николаевич».