Текст книги "Джентельмен удачи"

Глава 4

Иваныч сошел на перрон и нетерпеливо оглянулся. Вокруг него точно муравейник разворошили – подхватив чемоданы, тележки, сумки, взад-вперед сновали люди. Кто-то приехал, кто-то уезжал, кто-то болтался просто так, без дела, и различить определенное лицо в этой мешанине было делом безнадежным.

– Подождем, – сказал себе под нос Иваныч и отошел в сторонку.

Достав из кармана пачку дорогих сигарет, он не спеша закурил, спокойно выдержав пытливый взгляд молоденького милиционера с пищащей рацией в правой руке. Ничего здешняя милиция знать про него не могла.

Конечно, выглядел он неважно – костюмчик на нем был все еще тот, в котором он гонялся по казахским степям. Как ни отряхивал он его, а вид все равно уже был непрезентабельный. К тому же отсутствие багажа у приезжего тоже выглядело странновато, но и по этому поводу Иваныч не переживал. Легенда у него была железная, и нервы слава богу. К тому же, помимо паспорта с московской пропиской, лежало у него в кармане удостоверение корреспондента «Московского комсомольца», липовое, но хорошо сделанное. Даже сейчас со столичными журналистами стараются не связываться. Так оно и вышло, как ожидал Иваныч. Милиционер посверлил-посверлил его взглядом, да и отвернулся, нашел объект поинтереснее – к вокзалу, горланя, двигалась компания южан в черных куртках, с перстнями на пальцах. К ним и заспешил милиционер, буркнув что-то в свою рацию.

Постепенно толпа на перроне рассосалась, и тогда Иваныч увидел того, кто должен был его здесь, в Тольятти, встречать. Худой, будто затянутый в корсет, блондин с непроницаемым узким лицом шел ему навстречу, и даже чемоданчик в его левой руке не покачивался в такт ходьбе, а висел как приваренный. Иваныч называл про себя этого человека Истуканом, хотя в глаза величал как все – Борисом. Из всей команды он был самым странным и непонятным. Никогда ничего о себе не рассказывал, никогда не пил ни капли вина, и все, что ни делал, выполнял пунктуально, аккуратно, с механистичностью, доведенной до совершенства. Ребята между собой поговаривали, что Борис – вообще не человек, и шеф выписал его из Японии, где давно научились делать таких роботов, что нипочем не отличишь от человека. Одним словом, неприятный был тип этот Борис, но, надо отдать должное, партнер он был исключительно надежный – работая с ним в паре, можно было ни о чем не беспокоиться. Никто еще не видел, чтобы у Бориса сдали нервы. Не то что тот же Палец. Стрелок он, конечно, от бога, но мозгов не больше, чем у воробья. Чем такой помощник, лучше вообще никакого. Только что о нем думать – Палец и Вик сейчас, наверное, уже катят в Крым. Шеф им отпуск обещал – сразу после дела. Понятно, что хочет убрать их с глаз долой на время, но все равно немного обидно. Кто-то на курорт едет, а кто-то пашет и пашет. Верно говорят, кто везет, на того и грузят.

Иваныч оторвался от столба, возле которого стоял, и шагнул навстречу Борису. Тот вытянул вперед узкую бледноватую ладонь. Они обменялись рукопожатием.

– Поезд опоздал на двадцать три минуты, – бесстрастно, но словно бы с упреком, констатировал Борис.

– Там в одном месте путеукладчик работал, – объяснил Иваныч. – Стояли минут двадцать. Ну да это не беда. А ты давно прикатил?

– Ночью. Самолетом, – сказал Борис. – Снял номер. Тебе надо переодеться.

– Сам знаю. Сначала купить надо, во что переодеться, – хмуро отозвался Иваныч. – И пожрать бы не мешало. Я со вчерашнего вечера не ел. Устал как собака. Всю ночь проспал. Как упал на полку, так и вырубился.

– Поесть можно на вокзале, – невозмутимо сказал Борис.

– На вокзале будешь свою девушку кормить, – отрезал Иваныч. – А у меня гастрит. С угрозой перехода в язву. Мне съедобная пища нужна. Берем такси и едем в ресторан. Или у тебя есть возражения?

Возражать Борис не стал. По его лицу вообще было непохоже, что он может возражать против чего-нибудь. Таксист подбросил их до ресторана, где они позавтракали. Разговора за столом практически не получилось. На вопрос Иваныча, нет ли вестей от шефа и не просил ли он ему чего-либо передать, Борис лаконично ответил, что шеф в порядке и ничего нового не говорил.

– Действуем по плану, – заключил он с воодушевлением автоответчика.

После ресторана Иваныч категорически заявил, что должен переодеться.

– Найдем приличный магазин, – решил он. – В таком виде я не могу валять ваньку. Мне нужен хороший костюм и солидный галстук. Башмаки тем более надо поменять.

Еще около часа ушло на то, чтобы найти магазин и купить подходящий костюм. Так в обновке Иваныч и ушел из магазина, оставив старые шмотки в ближайшей урне.

– Что теперь? – спросил Борис.

В его тоне можно было бы заподозрить иронию, но Иваныч знал, что на нее Истукан не способен.

– Теперь по адресам, – спокойно распорядился он. – Я буду разговаривать, а ты будешь на подхвате. Если он здесь, упустить его ни в коем случае нельзя.

– Если он здесь, мы его не упустим, – сказал Борис. – Берем такси?

– С этой минуты никаких такси, – отрезал Иваныч. – Чем меньше будем светиться, тем лучше. Поедем на автобусе.

Долго тряслись в переполненном автобусе. Вышли почти на окраине, где стояли однотипные высокие дома и зеленели молодые бульвары. Нашли дом под номером 91, сориентировались.

– Сиди в сквере, – распорядился Иваныч. – Квартира на пятом этаже. В случае чего в окно не выпрыгнет. Через подъезд выйдет. Связь будем держать по мобильному. Конечно, с первого раза вряд ли что получится. Прошлые два адреса пустые оказались.

Борис выслушал внимательно, но ни капли интереса не появилось в его глазах. Иваныча такая реакция все больше начинала раздражать.

«Честное слово, даже Пальца добрым словом вспомнишь, – с досадой подумал он. – Не человек, а чушка какая-то. Мужик он, конечно, хваткий, но общаться с ним тяжело – как с холодильником. Белая горячка, а не общение!»

Он оставил Бориса сидеть в сквере, а сам направился к дому. Нужный подъезд был на замке, но ему даже не пришлось воспользоваться домофоном – какие-то смешливые девчушки как раз перед его носом открывали дверь. Иваныч приветливо им улыбнулся и расчетливо придержал ногой дверь.

– Как удачно, – сказал он. – А я в шестьдесят пятую. Переверзевы ведь там проживают, а, девочки?

– А мы не знаем, – делая честные глаза, сказала одна из девчонок. – Мы недавно переехали, а это моя подруга, она вообще не тут живет.

– Ясно, – сказал Иваныч. – Ну, думаю, я не ошибся.

Его спокойный тон и солидная внешность нисколько не насторожили девушек, однако и в лифте Иваныч продолжал усердно улыбаться, чтобы не портить впечатления.

Он вышел на пятом, а девушки поехали дальше. Иваныч подошел к двери шестьдесят пятой квартиры, поправил узел галстука, сделал значительное лицо и нажал на кнопку звонка. Мысленно он прикидывал, что его может ждать за дверью.

Анатолию Переверзеву, по чью душу он приехал в Тольятти, сейчас не больше сорока. Значит, родителям за шестьдесят. Вполне возможно, что живы и здоровы. Жаль, он не успел посмотреть табличку на двери – спешил проскочить за девчонками. Если Переверзевы переехали, придется узнавать новый адрес, и хорошо, если новые хозяева его знают. Иначе все затянется на неопределенный срок.

Он еще раз позвонил. Неужели никого нет дома? Придется ждать. Хорошо, что он нормально позавтракал, на сытый желудок жизнь не кажется такой уж паскудной. А она именно такая. Что может быть паскуднее, чем шататься по чужим квартирам, лезть в чужую жизнь, пугать людей? Но это работа, за нее деньги платят, а деньги предполагают ответственность.

Позвоню еще раз, решил он, и спущусь на этаж пониже. Если осторожничают, могут выглянуть. Но вряд ли. Скорее всего, Переверзевы отсюда съехали, а новые хозяева на работе.

Он надавил на кнопку звонка, потом задумчиво почесал нос и только собирался повернуться, как вдруг дверь щелкнула и открылась. Перед Иванычем нос к носу стоял Анатолий Переверзев.

Иваныч никогда в жизни не видел этого человека, но фотографии его, которые показывал шеф, изучил внимательно. Ошибиться было невозможно. Значит, шеф был прав – тем, кто вернулся, некуда больше сунуться, только в родное гнездо. Два раза была осечка, на третий сработало.

Иваныч кивнул, поздоровался. Переверзев что-то буркнул в ответ, сверля его тяжелым, недоверчивым взглядом. Был он приземист, мускулист, с короткой борцовской шеей. Плоская как блин физиономия была испещрена шрамами, видимо, любил по молодости человек подраться. Одет Переверзев был в джинсовый костюм, свитер грубой вязки и тяжелые ботинки на толстой подошве. Это Иванычу не понравилось. «Как будто в поход собрался, – подумал он. – Еще пять минут, и не застали бы». Легенда про корреспондента тут уже, само собой, не годилась. Иваныч развил запасную версию.

– Я из милиции, – сказал он. – По поводу паспортного режима. Это ведь квартира Переверзевых?

– Ну, допустим, а в чем проблема-то?

– Может быть, пройдем в квартиру? Я все объясню, – вежливо сказал Иваныч.

– Ну, пошли, – подумав, согласился Переверзев.

Он отступил в темноту прихожей, пропуская гостя через порог. Иваныч шагнул вперед и сунул руку под пиджак.

– Может быть, насчет документов сомневаетесь? – спросил он. – Я сейчас удостоверение достану...

Пальцы его уже нащупали рифленую рукоятку пистолета, но в этот момент Переверзев выхватил из-за спины обрезок двухдюймовой стальной трубы и что есть силы шарахнул ею Иваныча по челюсти. Тот не успел среагировать. У него просто вдруг потемнело в глазах, и, слыша хруст собственных костей, он отключился, повалившись на истоптанный коврик у порога.

Переверзев хищно оглянулся и быстро захлопнул входную дверь.

– Документы... – пробормотал он, наклоняясь над бесчувственным телом. – Насчет документов я сомневаюсь, да... Но достану сам. Тебе не надо напрягаться, парнишка... Не надо...

Он быстро обшарил карманы потерявшего сознание Иваныча, внимательно просмотрел паспорт и содержимое бумажника. Найдя удостоверение сотрудника «Московского комсомольца», удивленно поднял брови. Одобрительно хмыкнул, обнаружив заряженный пистолет, и, не раздумывая, переложил его в свой карман. Забрал он также все деньги и мобильный телефон. Потом поднялся и, приложив ухо к двери, несколько секунд вслушивался в тишину на лестничной клетке. Наконец решив, что пора, он снова отпер дверь и выволок незваного гостя на площадку. Затем открыл лифт – кабина все еще стояла на пятом этаже, втащил тело туда и нажал кнопку девятого этажа. С удовлетворением выслушал, как загудели моторы, унося вверх кабину, и стал спускаться по лестнице.

На первом этаже он остановился, приоткрыл входную дверь и осторожно выглянул наружу. Ничего подозрительного он не заметил, но здравый смысл подсказывал, что не все так просто. Подождав еще с полминуты, он выскользнул боком из подъезда и самой беззаботной походкой, на которую только был способен, пошел по тротуару.

Ничего не произошло. Никто не бросился за ним вдогонку, ни одна из машин, припаркованных возле дома, не стронулась со своего места. Переверзев почти успокоился, но в этот момент в его кармане зазвонил чужой телефон. Звук незнакомого сигнала ударил по нервам словно током. Переверзев украдкой огляделся по сторонам и нырнул за газетный киоск на углу. Здесь он достал из кармана мобильник и включил его.

– У тебя все нормально? – услышал он незнакомый, лишенный всякой эмоциональной окраски голос.

«Лучше некуда, – подумал Переверзев, но говорить ничего не стал, потому что при всем желании не сумел бы изобразить интонации хозяина телефона. – Значит, вы меня тут плотно пасете, паскуды... Вот заразы! Даже с батей толком не повидался... Ну, делать нечего, приходится рубить концы. Гуд бай, любимый город!»

Переверзев отключил телефон и без сожаления выбросил его в ближайшую урну. Потом он зашел в магазин и через широкую стеклянную витрину выглянул на улицу. Теперь внимание его привлек высокий худой тип с чемоданчиком, который двигался через сквер прямо к дому Переверзева. Он выглядел озабоченным и настороженным, и у Переверзева почти не было сомнений, что именно этот тип разговаривал сейчас по телефону.

«До чего противная морда, – подумал Переверзев, разглядывая этого человека. – Вот кого бы я с удовольствием отоварил. Голубых, что ли, по нашему следу пустили?.. Ну, подергайся, подергайся, сволочь, птичка уже улетела».

Но длинный, кажется, искал сейчас не его. Из подъезда, хватаясь за стены, вывалился тот визитер, что выдавал себя за мента. Переверзев с удовлетворением отметил, что даже издали заметно, как у него свернута набок морда. Синяя, точно слива, челюсть распухла и съехала куда-то к плечу, по губам и подбородку течет кровь. Хорошая работа, подумалось Переверзеву. Но он был вынужден признать, что, несмотря на свое плачевное состояние, этот гомик держится молодцом. Он не раскис и не звал на помощь. Держась за стенку, он дождался длинного и что-то сказал ему, или, скорее, промычал, потому что с речью у него наверняка были сейчас большие проблемы.

Но длинный, кажется, прекрасно его понял и сразу же развил активность. Он отдал напарнику свой чемоданчик и побежал куда-то за угол. Он был похож на человека, у которого только что из-под носа украли любимую болонку. Однако кого он ищет, Переверзев догадывался. Нужно было побыстрее убираться отсюда.

Он вспомнил про отца, который совсем потерял голову, увидев на пороге сына, которого не видел уже полтора десятка лет. Не стал ничего слушать, побежал, старый, на рынок – задумал угостить дорогого гостя диковинным обедом. У него всегда была эта кулинарная жилка, он даже матери не разрешал готовить. «А мать не дождалась... – с тоской подумал Переверзев. – Батя говорит, до последнего дня надеялась, эх!.. Ну, ничего, кому положено, тот за все заплатит!»

Все-таки это утешение было слабым, да и перед отцом Переверзев чувствовал вину. «С батей тоже нехорошо получилось, – подумал он. – Придет с продуктами, а меня и след простыл. Как бы инфаркт не хватил старого... Правда, предупреждал я его, что всякие возможны варианты. При первой возможности телеграмму дать надо, чтобы не беспокоился. И чтобы язык за зубами держал. Дело такое, команду предавать нельзя. Команда – это святое. Для тех, кто понимает, конечно». Была еще одна мелочь, которая портила Переверзеву настроение, – остались у отца кое-какие его вещички, чепуха, мелочь, но все равно неприятно. Теперь за ними не вернешься, конечно.

Переверзев еще раз посмотрел на свой дом – тип с разбитой мордой тихо брел с чемоданчиком в направлении сквера. Рожу он прикрывал носовым платком, чтобы не бросалась в глаза.

Переверзев злорадно ухмыльнулся и пошел к выходу. Он толкнул высокую дверь, шагнул на тротуар и почти нос к носу столкнулся с длинным. Глаза их встретились. Переверзев тут же отвернулся и хотел шмыгнуть мимо. Но длинный вдруг неуловимым движением выбросил вперед правую руку и ударил его в висок.

У Переверзева перед глазами словно граната взорвалась. Он отлетел к стене и едва устоял на ногах. С детства он любил подраться и привык к самым жестоким ударам. Редко кому удавалось отправить его в нокаут, хотя доводилось ему махаться и с профессиональными боксерами. Но этот длинный был что-то особенное. Переверзев смикитил это, даже еще толком не придя в себя.

Он сделал единственное, что имело смысл в его положении. Не дожидаясь второго удара, он пнул длинного в пах ногой и бросился назад в магазин.

Его противник пребывал в растерянности не более секунды. Разбрасывая в разные стороны ошеломленных покупателей, он устремился вслед за Переверзевым. В какой-то момент рука его скользнула в задний карман. Для Переверзева этот жест был сигналом тревоги, но он и напомнил ему про пистолет, которым удалось недавно разжиться. Дело принимало крутой оборот.

Переверзев не стал изображать из себя героя. Всему свое время. Он с ходу перемахнул через прилавок и выхватил из кармана пистолет. Хором завизжали продавщицы. В магазине началась паника.

Толпа шарахнулась к выходу. Длинный завяз в ней, как жердь в водорослях. Переверзев пригнулся и нырнул в какую-то подсобку. Навстречу ему попался человек в сером халате, с ящиком в руках. Переверзев боднул его головой в живот – человек опрокинулся, из разбитого ящика посыпались банки с красными помидорами на этикетке. «Вызовите милицию! – истерически закричал кто-то за спиной Переверзева. – В милицию позвоните!»

Размахивая пистолетом, с бешеным видом Переверзев прорвался через весь магазин и через черный ход выскочил на улицу. Рабочие, выгружавшие из фургона продукты, в недоумении остановились. Переверзев побежал мимо фургона и увидел, как из-за угла выскочил длинный и ринулся ему навстречу. «Быстрый, сука! – злобно подумал Переверзев, вскидывая пистолет. – Откуда только ты такой взялся?»

Выстрел заставил длинного метнуться в сторону. Переверзев, не раздумывая, рванул дверцу фургона. «Э-э, куда?! – заорал кто-то сзади. – А ну, не трожь!»

Переверзев рухнул в кресло водителя, повернул ключ, выжал сцепление, сжал до боли челюсти и надавил на газ. Фургон понесся прямо на длинного, который опять бежал навстречу, держа руку в кармане. Переверзев и не думал останавливаться. Если бы так случилось, он задавил бы эту гниду без жалости.

Но в последний момент длинный шарахнулся из под колес в сторону, упал на землю и укатился куда-то. Переверзев вылетел в переулок, повернул влево, промчался по встречной полосе, снова свернул, вкатился в какой-то проходной двор и с разгону остановился, не доехав всего двух метров до детской площадки.

– Чокнутый какой-то! – выкрикнула ему в лицо молодая мамаша, выхватывая из песочницы ребенка и прижимая к груди. – Дороги ему мало!

– Смотри, куда едешь! – поддержала ее другая.

Переверзев пропустил все это мимо ушей. Он выскочил из машины, оглянулся – никого за спиной не было – и побежал на соседнюю улицу.

На его счастье, он выскочил прямо к остановке. Автобус как раз собирался закрывать двери. Переверзев ворвался с грохотом, отдавив ногу какому-то очкарику, крикнул: «Поехали!» и метнулся к окну. На него смотрели как на сумасшедшего. Водитель из упрямства нарочно сделал наоборот и снова открыл двери. Через зеркало в кабине Переверзев видел его мрачную морду. Он преодолел огромное искушение пустить в эту морду пулю и забился подальше в угол. Ему покорно освободили место. Автобус наконец тронулся. Переверзев подозрительно оглядывался на заднее окно, не веря своему счастью. Ему все казалось, что вот-вот за кормой возникнет длинная тощая фигура, вприпрыжку несущаяся за автобусом. Но никого не было. Он проехал две остановки, вышел на шумном перекрестке, нашел свободного таксиста и сговорился с ним до Самары. В Самаре сразу подвернулся подходящий поезд, и телеграмму отцу дать не получилось. «Дам по дороге», – решил он, забиваясь на верхнюю полку, но так и не дал.

Глава 5

– Вызывали, товарищ генерал? – произнес Гуров, появляясь на пороге кабинета.

Вопрос был риторический, и с его помощью Гуров просто обозначил свое присутствие. Использовать в качестве этого «здравия желаю» было еще более бессмысленно, потому что сегодня они уже здоровались и даже имели непродолжительную беседу. Полковник Крячко, вошедший следом за Гуровым, вообще ничего не сказал, а принялся с большим любопытством озираться по сторонам, что он делал каждый раз, попадая в кабинет генерала, – то ли пытаясь отыскать что-то для себя новое, то ли надеясь запомнить интерьер.

Генерал Орлов, перелистывавший какие-то бумаги, поднял голову. Был он одет по полной форме – золотое шитье и все, что положено, но выглядел сейчас почти по-домашнему, может быть из-за очков, сидевших на кончике его носа. Секунд пять он внимательно рассматривал явившихся к нему оперативников, а потом снял очки, откинулся на спинку кресла и сказал звучно:

– Ага! Прибыли, значит? Давайте поближе! А я вот тут кое-какие новые инструкции перечитываю и диву даюсь, какой такой мудрец их выдумывал? Удивительные попадаются перлы!..

Гуров и Крячко уселись по обе стороны широкого генеральского стола. Орлов сдвинул в сторону бумаги, осторожно положил на них очки и снова посмотрел на подчиненных. Теперь взгляд его казался таким, как всегда: строгим и требовательным. Но Гуров уже понял, что настроение у начальника хорошее и беседа будет конструктивной.

– Не по поводу Гузеева что-то, а, Петр Николаевич? – спросил Гуров, слегка нарушая субординацию, но зная, что генерал не станет обращать внимания на такие пустяки.

– Догадливый, – улыбнулся Орлов. – Я вас, братцы-кролики, с одной целью вызвал – ситуацию прояснить. Вы у нас практически эту кашу заварили, вам и расхлебывать. Довожу до вашего сведения, что по заявлению гражданина Гузеева прокуратура возбудила таки уголовное дело, учитывая угрозы, полученные им по телефону и... – он пошевелил пальцами, подыскивая продолжение, и удивленно закончил: – Собственно, на этом все! Был направлен запрос в Казахстан по поводу случая на железной дороге, о котором ты, Лев, так красочно мне доложил, но оттуда ни ответа пока, ни привета. Подозреваю, что его и не будет. Или скажут, что изложенные факты не подтвердились. Зачем кому-то чужая головная боль?

– Зато потом будут говорить о координации действий! – проворчал Крячко, разглядывая интерьер.

– Потом, может быть, и координация будет! – с нажимом сказал генерал. – Но мы пока о сегодняшних реалиях говорим. Значит, так, хлопцы, дело возбуждено, а на нас возложена почетная обязанность провести по сему делу оперативно-розыскные мероприятия. Я в общих чертах знакомился с материалами, но хотел бы обсудить с вами эту историю, так сказать, в частном порядке, поскольку, чувствую, что вы и сами уже не рады, что в нее втрескались...

– Тут о радости речь не идет, – с некоторым смущением ответил Гуров. – Дело есть дело. Но вопросов по нему, конечно, море.

– Тема-то морская, – ввернул Крячко.

– Так что у вас есть? – спросил Орлов. – Или по-прежнему только то, что напел наш бесстрашный капитан?

– Практически ничего больше нет, – наклонил голову Гуров. – Да и откуда чему взяться? Времена были смутные, дела, которыми эти ребята занимались, ни в какие картотеки не заносились. Может быть, на островах Зеленого Мыса на них имеется досье, но здесь ничего. Все, что удалось найти насчет деятельности Гузеева, выглядит совершенно невинно – до девяносто первого года образцовый советский моряк, после девяносто пятого – образцовый капиталист. Между двумя этими датами – сплошное белое пятно.

– Ну, не сплошное, – поправил его Орлов. – Он же тебе исповедался?

– Исповедь – это по религиозной части, – с сожалением ответил Гуров. – А нам факты бы! Протоколы, контракты, показания свидетелей... Поэтому к исповеди господина Гузеева приходится относиться с известной долей скептицизма. Ясно, что человек попал в беду, ясно, что за ним охотятся – это мы видели своими глазами, – но чтобы найти преступников, надо точно знать мотивацию, а вот насчет этого у меня большие сомнения... Ведь столько времени прошло. Даже в случае абсолютной искренности человек может что-то забыть, перепутать, выдать за факт собственную фантазию. А у нас все гораздо хуже, и об абсолютной искренности речь идти не может.

– Так уверен? – прищурил глаз генерал. – А почему? Уважаемый человек, биография, сам говорил, почти незапятнанная... Совершил грех, но раскаивается. К тому же смерти боится. Зачем ему врать?

– Ну, о смерти речь пока не идет, – покачал головой Гуров. – Прежде всего речь идет о деньгах, о приличной сумме. И вот тут у меня возникают некоторые вопросы, на которые господин Гузеев не дает ответа. То есть он отвечает, но так ловко, словно и не отвечает вовсе.

– Растолкуй, что-то я не врубаюсь, как нынче говорят, – добродушно улыбнулся Орлов.

– Смотри, что получается. По версии Гузеева, на том далеком острове в тот роковой день было их двенадцать человек. Вместе с хитрованом Боско – тринадцать. По словам того же Гузеева, причиталось каждому из них примерно по тридцать тысяч долларов. Ну, доля Боско наверняка была побольше. Допустим, общая сумма, которая лежала у него в конторе, равнялась полумиллиону долларов. Солидно, но не фантастично. Допустим, эти деньги украли, и теперь оживший Боско задумал их вернуть. Почему же он требует с Гузеева три миллиона? Более того, Гузеев утверждает, что Боско намерен разыскать всех членов команды и потребовать долг со всех. Мне непонятна эта логика. Ведь даже если Боско был ограблен в ту ночь, ограблен командой, которой руководил Гузеев, то взяли моряки свое. Остается предположить, что деньги, которые украли у Боско, команде не принадлежали.

– Неизвестно, что там было на самом деле, – сказал Орлов. – И что за дурацкая кличка – Боско? У тебя есть список той команды?

– Неполный, – пояснил Гуров. – Гузеев продиктовал мне данные на семерых, кроме Боско, о прошлом которого он ничего не знает, кроме того, что они вместе учились. Но это дело поправимое – мы возьмем данные по нему в архиве мореходки.

– А почему на семерых?

– Гузеев утверждает, что остальных он забыл. Мол, столько лет прошло... По-моему, опять же темнит.

– И что нам дают эти сведения?

– Вот список, – Гуров полез в карман и достал сложенный вчетверо листок. – Два адреса московских, два петербургских, еще Сочи, Одесса, Тольятти. В принципе, тут Гузеев рассуждает правильно. Если моряки все-таки возвратились на родину, то прежде всего их следует искать по старым адресам. Ведь новыми они вряд ли успели обзавестись.

– А кто знает, как давно они вернулись? – возразил генерал.

– Гузеев утверждает, что если бы кто-то вернулся давно, то непременно дал бы о себе знать. Пожалуй, тут я с ним соглашусь. На месте этих моряков я бы тоже по приезде первым делом поинтересовался, как поживает любимый капитан. Чтобы хотя бы пару ласковых сказать. По каким-то своим каналам Гузеев отслеживал это дело. Говорит, никто до сего дня не возвращался.

– А с чего он взял, что сейчас вернулись?

– Со слов Боско. Тот якобы сказал, что приехал по следам. Увы, проверить это утверждение нет никакой возможности. Нам остается только одно – работать с теми адресами, которые дал Гузеев.

– Ну и работайте, – сказал генерал. – Небось начали уже?

– Проверили московские адреса, – ответил Гуров. – Петр Выжигов проживал с отцом-матерью в Бирюлево до того, как ушел в море. На сегодняшний день ситуация такая. Супруги Выжиговы два года оба как померли. Квартира досталась дальней родственнице, которая ее продала и уехала на постоянное место жительство в Украину. Кстати, некоторое доказательство правдивости Гузеева мы тут и получили. При определении наследования суд признал Петра Выжигова безвестно отсутствующим более десяти лет. Значит, действительно застрял в далеких краях.

– Второй адрес, – требовательно сказал Орлов.

– Второй – Шапошников Валентин. Квартира в старом фонде, почти в центре. Там и сейчас проживает жена Шапошникова, но бывшая. Оказалось, что еще до последнего его выхода в море они благополучно развелись, и вообще личная жизнь у них не заладилась с самого начала. Он был перелетной птицей. Мало кому из женщин такое нравится. Правда, она до сих пор хранит чемодан с какими-то его шмотками. Вдруг, говорит, вернется, а надеть нечего...

– Ясно, – кивнул Орлов. – Что с Ленинградом?

– Туда поехали наши люди, – сказал Гуров. – Сегодня должны вернуться. Но, видимо, там тоже пусто – в противном случае они должны были немедленно нас вызвать. Остаются Одесса, Сочи и Тольятти. Последние два адреса проверим визуально, в Украину, наверное, целесообразнее сделать запрос.

– И они его промаринуют два месяца, – скептически сказал Крячко. – Я готов лично пострадать ради общего дела! Направьте меня в Одессу, ваше превосходительство! А заодно уж и в Сочи! Как раз сезон... – он мечтательно зажмурился.

– В Сочи я тебя отправлю, когда сезон кончится, – пообещал генерал. – Такие, как ты, в тылу нужны. Дело в том, ребята, что чем черт не шутит? Вот мы тут сомневаемся, блох в рассказе Гузеева выискиваем, а ему вдруг на самом деле завтра голову отрежут? Некрасиво получится. Я справлялся – Гузеев-то, оказывается, с самим мэром в дружбе. Дни рождения вместе отмечают. Здесь легкомыслие непозволительно, ребята.

– Да уж какое легкомыслие! – нахмурился Гуров. – Тяжесть в голове, а не легкомыслие. Темная история! Честно говоря, на месте мэра я бы... – он замолчал, не сумев подыскать нужного слова.

– Ну что ты бы? – иронически произнес Орлов. – Что теперь Гузееву – повеситься? Однозначно, людей своих он предал, струсил, но какое мы имеем право требовать от него высоких моральных качеств? Ты поставь себя на его место – чужая страна, нервная работа, а тут убийство, подозрения падают и на него тоже... Поневоле голова пойдет кругом. Не всякий решится рискнуть своей шкурой ради ближнего.

– Ясно, не всякий. Но вот что интересно. Выходит, Боско в ту ночь никто не убивал? Опять вопросы.

– А может, убивали? – сказал Крячко. – Да не до смерти. Зализал раны и вернулся.

– Долго зализывал. Больше десяти лет прошло, – заметил Гуров.

– Ну, знаешь, обстоятельства всякие бывают. Кто знает, как там, на этих островах? – сказал Орлов. – Может, доктора плохо лечат?

– А если командировочку? – с надеждой спросил Крячко. – На острова Зеленого Мыса? Мигом все выясним.

– А на Землю Франца-Иосифа не желаешь? – с ехидцей спросил Орлов. – Могу устроить.

– Про эту землю у Гузеева ничего не было, – деловито сказал Крячко. – Зачем же туда ехать?

– Да я вижу, что тебе хочется куда-нибудь съездить, – объяснил генерал. – Почему бы не туда? Почти под боком. А этот Зеленый Мыс? Пока ты туда доберешься, пока назад – тут как раз все следствие кончится.

– Поездить придется, – вмешался Гуров. – Но так далеко выбираться, конечно, не стоит. Я вот что думаю – если этот самый Боско сумел здесь так ловко развернуться, значит, какие-то связи ему восстановить удалось. В его распоряжении головорезы с обрезами, транспорт, документы он где-то добывает. Нужно хорошенько разобраться в его прошлом – кто он такой, круг знакомств, родственники, ну и так далее. Займусь этим лично. А Стас пускай в Тольятти съездит. Не тропики, конечно, но погода сейчас и в средней полосе хорошая, – улыбнулся он.

– Правильно говоришь, – заметил генерал. – В данном контексте фигура господина, м-м-м... Томкина и мне представляется ключевой. Вот не могу повторять этого его прозвища! Боско! Придумали, понимаешь – с души воротит! Ну, ладно... Только есть одно у меня замечание. То, как он развернулся, указывает, что не с бору по сосенке он помощников нашел. По моему мнению, тут действует хорошо организованная банда. Вот еще с какого конца попробуйте зайти! Покопайтесь там в базе данных – кто бы мог такими делами заниматься? Не исключено, что действует банда, которая имеет связи за кордоном. Томкин мог там с ними контакт наладить, так сказать предварительно.