Текст книги "Гуляла смерть в фате венчальной (сборник)"

– А, понятно! Прошу! – Штыряк изобразил приглашающий жест, и они зашагали по дорожке, мощенной разноцветным камнем, которая вилась меж каштанами, куртинами туи и кипариса.

– Лев Иванович! Мне ждать вас здесь? – спросил Юрий, высунувшись из кабины.

– Да, будь здесь, – кивнул Гуров, краем глаза заметив вышедшую из дома Джулию в белом теннисном костюме.

Дочь магната шла, небрежно помахивая теннисной ракеткой, судя по всему, направляясь на персональный теннисный корт.

Шагая рядом с «особистом», Лев расспрашивал его о местах установки камер в парке и качестве отснятых видеоматериалов, о расстановке охранников на территории парка минувшей ночью и личных наблюдениях за происходившим на свадьбе. Крячко, следуя за ними, вертел головой во все стороны, с одинаковым интересом изучая ботанический состав пышных, ярких клумб, анатомические подробности гологрудых богинь античного фасона и сверкающие на солнце струи фонтанов.

Он тоже заметил «теннисистку», чем-то похожую на Анну Курникову в начале ее карьеры. На «спортсменке» были ультракороткие шорты и чрезвычайно смелого дизайна блузка. Периодически кидая взгляды через плечо, Крячко отследил ее маршрут, на котором, к его удивлению, оказалась их «десятка». Стас видел, как, подойдя к машине, «теннисистка» остановилась напротив Юрия и о чем-то, судя по всему, его спросила.

Свернув следом за Штыряком и Гуровым за зеленую стену кипариса, Стас с досадой был вынужден прекратить это не вполне солидное для сыщика соглядатайство. Он вслушался в разговор своего приятеля и здешнего «особиста», сокрушенно про себя констатируя, что зря не следил за нитью их диалога и поэтому упустил в нем какие-то очень значимые моменты. Из-за этого теперь слишком многое для него остается непонятным, наподобие китайской грамоты. Как нарочно, в этот момент Гуров оглянулся и, указав рукой на обширную лужайку, окруженную туей и можжевельником, утверждающе спросил:

– Здесь же явно ничего не могла взять камера, установленная у Афродиты? Как думаешь?

Застигнутый врасплох, Крячко поспешно закивал, выдав скороговоркой:

– Да-да, скорее всего, не могла…

Поймав его непонимающий взгляд, Лев сразу же все понял и, сочувственно усмехнувшись, вновь переключился на Штыряка. Тот, как видно, в ходе разговора осознав промахи своих подчиненных в определении конкретных мест установки видеокамер, тем не менее пытался доказать, что лучших вариантов и придумать было невозможно.

– Ну, что вы мне рассказываете?.. – наконец не выдержав, Гуров откровенно рассмеялся. – Камера, которую, грубо говоря, присобачили к руке Афродиты только потому, что до нее можно было достать всего лишь став на стремянку, не взяла в свой фокус целый сектор территории, с любой точки зрения наиболее подходящий для каких-то криминальных дел. Вот что она смогла заснять?

– Как что?! – с деланой убежденностью Штыряк развел руками. – Полностью весь танцпол, вон тот перекресток нескольких дорожек, э-э-э… Летнюю эстраду. Правда, не всю, но самое главное оказалось под прицелом.

Разочарованно вздохнув, Лев указал на высокий фонарный столб:

– А если бы установили там, то и эстрада вся целиком оказалась бы в поле зрения камеры, и этот закуток. И мы бы уже сейчас знали, кто в момент убийства оказался рядом с покойным. Ладно, идемте к месту преступления. Прикинем, кто и откуда мог туда подходить ночью.

Став у плотной куртины туй, густо сцепившихся своими ветвями, он огляделся по сторонам. Подошедший к нему Стас негромко поинтересовался:

– Лева, а что это за хрень такая – танцпол? Слышал уже не раз, а что это такое, спросить все никак не удосужусь.

Покосившись в сторону Штыряка, нервно дымящего невдалеке сигаретой, столь же негромко Гуров пояснил:

– Так по названию-то яснее ясного, что это по-нынешнему так зовется все та же танцплощадка. Только отгламуренная на теперешний лад.

– Фу ты, блин! – Крячко сердито хохотнул. – Понапридумают всякой дури, всякой хрени, абы на иноземный лад. Тьфу, туды иху!.. Ну, да ладно, хрен с ними, с этими болезными по части извилин. Ты хотя бы скажи, как он тут лежал, этот покойничек?

Лев, не спеша, в подробностях объяснил положение тела убитого. Слушая его, Стас с сосредоточенным видом смотрел на примятую, а кое-где и вытоптанную траву, время от времени окидывая взглядом прилегающую территорию.

– Надо понимать так, что киллер ударил его заточкой на ходу, когда они здесь поравнялись… – прищурившись, констатировал он.

– Да, безусловно, мы и вчера обратили на это внимание. Если бы он стоял и его ударили в этот момент, он бы, скорее, упал на спину или на бок. А раз ударили на ходу, то он по инерции рухнул ничком.

– То есть какой-то встречи у Лещева в этом месте ни с кем не было. Просто он проходил по этому месту, направляясь… Слушай, а не к той ли он беседке направлялся?

Крячко указал пальцем на белеющую среди зелени метрах в двадцати от них мраморную беседку древнеримского типа.

– Не исключено… – согласился Гуров. – Ты полагаешь, что Лещеву кто-то назначил там свидание и тесть Золотилова, дабы не «засветиться», пробирался туда окольными тропами? Интересная мысль… Тогда возникает вопрос: свидание было назначено с умыслом или это было обычное свидание, а киллер лишь воспользовался выпавшей возможностью?

Еще раз обойдя со всех сторон заросли, опера заглянули и в беседку. С первого же взгляда они смогли убедиться, что для любовных свиданий она подходила весьма и весьма – в ней имелись три кожаных дивана наподобие тех, что установлены в поездах дальнего следования, имелась и дверь. Правда, решетчатая, зато с запором.

Неспешно возвращаясь к туям, Лев неожиданно вспомнил о горничной Светлане, о ее неожиданно бурной реакции, вызванной смертью лично ей совершенно чужого человека. И тут его осенило… Он подошел к Штыряку и нейтральным, можно даже сказать, скучающим тоном поинтересовался:

– Андрей Петрович, а горничная Светлана сейчас где может быть?

Тот, как-то даже встрепенувшись, вытянул шею в сторону Гурова и вполголоса ошеломленно спросил:

– Так это – она?!!

– Что – она? – недоуменно переспросил тот.

– Ну, Евгеньича заточкой пырнула! – сделав страшные глаза, доверительным полушепотом пояснил «особист».

– Не-е-ет! Вы что? – Лев укоризненно покачал головой. – Она для нас лишь свидетель, и не более того. Удар Лещеву нанес мужчина – это яснее ясного. Так где она сейчас?

– Ну, насколько я знаю, – с выражением разочарования вздохнул Штыряк, – со своей помощницей убирается на втором этаже дома. На первом обычно убирается одна ее помощница.

– Понятно. Тогда мы идем к ней! – с ироничной торжественностью Гуров огласил всем уже осточертевший телевизионный рекламный слоган.

Шагая рядом со Львом, «особист» отчего-то некоторое время кривился и морщился, после чего заговорщически вполголоса спросил:

– Лев Иванович, а вот о нашем «проколе» с местами установки видеокамер вы Валентину Алексеевичу обязательно будете докладывать?

– Вас это очень тревожит? – догадываясь о подтексте его беспокойства, Гуров ответил вопросом на вопрос.

– Если честно, то очень, – хмуро подтвердил Штыряк. – Валентин Алексеевич за допущенные промахи сорвет голову с плеч. Причем в буквальном смысле.

На его лице отразилась мина досадливой горемычности. Понимающе кивнув, Гуров нейтральным тоном обронил, что приехал не «воздавать и раздавать», а расследовать убийство. И не более того. Облегченно вздохнув, «особист» все так же полушепотом с чувством сказал:

– Спасибо! Лев Иванович, я заверяю, что это и в самом деле была непреднамеренная ошибка, а не сознательный умысел. Что касается расследования, то обещаю оказать вам самое полное содействие. Все, что мне и моим подчиненным будет известно о людях, причастных к убийству Виктора Евгеньевича, немедленно буду сообщать вам.

– Было бы неплохо, – произнес Лев и после некоторого молчания добавил: – Тем более что раскрытие убийства и задержание киллера – в интересах всех, кто здесь сейчас находится. Почему? Видите ли, в том случае, если нам со Станиславом Васильевичем сделать этого не удастся, нашу работу перепоручат другим.

– М-м-м… – неопределенно отреагировал Штыряк.

– А в среде оперов, условно говоря, есть два типа работников, – чуть улыбаясь, продолжил Гуров. – Одни – сначала думают, а потом действуют. Но есть и такие, что действовать предпочитают, вообще не раздумывая. Так вот, те, что думают, как правило, ищут настоящего виновника. А вот привыкшие только действовать – его «организуют». И бог его знает, на кого укажет эдакий «пинкертон».

Его собеседник, озабоченно заморгав глазами, с опаской в голосе уточнил:

– Вы считаете, возможно и такое?

Гуров чуть пожал плечами:

– Андрей Петрович, а у нас где только не встретишь бывших двоечников, которые решение любой задачки привыкли подгонять под готовый ответ. То-то же! Не случайно же, по утверждению статистики, не менее одного-двух процентов осужденных отбывают срок за чужие грехи. Это убийство – сто против одного! – было организовано с прицелом на то, что оно станет громким – как это называют, резонансным. И именно поэтому, с учетом шумихи в СМИ и реакции очень серьезных контор, есть риск подключения к делу «результативщиков». А это, сами понимаете, чревато…

Они вышли из парка и, миновав большой фонтан наподобие знаменитого «Фонтана дружбы народов» на ВВЦ, направились к дому. Проходя мимо служебной «десятки», Лев с удивлением отметил, что в кабине Юрия нет. Он огляделся, но и в отдалении его не было видно.

– Андрей Петрович, – неожиданно подал голос шагавший следом Станислав Крячко. – А что это за юная дива в теннисном костюмчике с ракеткой минут двадцать назад выходила из дома во двор?

– А-а-а, – оглянулся тот, – Это Джулия Валентиновна, дочь Валентина Алексеевича от первого брака. Вы что-то хотели у нее спросить?

– Нет, я просто заметил, что она подходила к нашей служебной машине, а теперь куда-то внезапно исчез наш водитель Юра, – с игриво-ироничным подтекстом ответил Стас.

– Хм… – Штыряк недоуменно развел руками. – Может быть, она позвала его на корт как спарринг-партнера? У нее первый разряд по теннису. Она, кстати, играет очень сильно – уже не раз занимала призовые места на столичных первенствах.

– Да ладно, куда он денется? Пусть помашет ракеткой… – Лев махнул рукой. – Если что – созвонимся, придет.

Они поднялись по мраморным ступенькам и через остекленные двери с венецианскими витражами прошли в просторный, роскошно обставленный холл с высоким сводчатым потолком. Здесь все кричало о многомиллиардном состоянии хозяина – умопомрачительно дорогая мебель, люстры, ковры, подлинники полотен самых известных мастеров, лепнина на стенах и потолке, громадная плита ультрасовременной «плазмы», золоченая каминная решетка…

Следом за Штыряком опера поднялись по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, с перилами из узорчатой бронзы и поручнями красного дерева в не менее роскошную гостиную с окнами от пола до потолка. Оглядевшись по сторонам и заскучав от назойливого прессинга этого даже не кричащего, а истошно орущего богатства, Гуров поморщился и сел в необъятное белое кресло, обтянутое натуральной кожей, стоящее перед столиком с японским пейзажем на крышке. Стас сел в соседнее. «Особист» по рации пригласил горничную и тоже сел напротив них.

– Похоже, интерьер здания вас впечатлил не особо, – усмехнувшись, резюмировал он. – Наверное, вам доводилось видеть и что-то более эффектное?

– Не сказал бы… – Лев чуть качнул головой. – Но в том, что увиденное особым потрясением не стало, вы абсолютно правы. Знаете, жилище людей со сверхвысоким достатком, как правило, смотрится на одно лицо. У всех – эксклюзивная мебель, эксклюзивные ковры, эксклюзивные авто… И в итоге все это выливается в некий усредненный ранжир стандартной роскоши. Если честно и откровенно, скучняк полнейший.

Ничего на это не ответив, Штыряк лишь уважительно хмыкнул – крутые мужики, на мякину, даже золоченую, не клюют.

В этот момент бесшумно открылась высокая дверь, и в гостиную вошла чем-то очень озабоченная горничная Светлана. При своих тридцати пяти – осунувшаяся, с темными кругами у глаз – она смотрелась гораздо старше. Тем не менее Стас, как завзятый ценитель женщин, сразу же отметил, что эта «симпатяшка» – не «заугольный хухры-мухры-ширпотреб».

Поздоровавшись, женщина вопросительно взглянула на оперов. Гуров, явив джентльменские замашки, поднялся с кресла и, тоже поздоровавшись, извинился за то, что оторвал ее от работы. Стас по примеру приятеля тоже вскочил на ноги. Поднялся и Штыряк, который, констатировав, что, наверное, его присутствие здесь не очень обязательно, отправился по своим делам.

– Вы что-то хотели у меня узнать? – спросила горничная, присаживаясь в то кресло, где только что сидел «особист».

– Да, Светлана… Николаевна? – чуть прищурился Гуров. – Так вот, Светлана Николаевна, давайте еще раз вспомним события минувшей ночи, хотя, я так понимаю, это не самая радостная тема. Вы шли по парку. Кстати, откуда именно?

Женщина с некоторой тревогой окинула взглядом оперов и, чуть запинаясь, ответила:

– Я просто обходила тот участок парка, ну, заглянула на танцпол – там какой-то совсем еще зеленый «мажор» начал делать мне комплименты, поэтому я сразу же оттуда ушла. Заглянула в беседку – есть ли там на столике напитки и посуда, потом пошла по дорожке в сторону статуи Афродиты и, случайно взглянув в сторону зарослей туи, заметила, что там как будто кто-то лежит. Мне подумалось, что кто-то из гостей перебрал и ему стало плохо. Чтобы разобраться, не вызвать ли «Скорую», я подошла к нему и тут… – Светлана осеклась и, мгновение помедлив, продолжила уже чуть осипшим голосом: – И тут поняла, что это – Виктор Евгеньевич, или, как его все здесь звали, дядя Витя. Ну, остальное вы знаете.

– Светлана Николаевна, вам точно больше нечего добавить? – Лев испытующе посмотрел на горничную. – Давайте будем откровенны до конца. Мы взрослые люди, и нам нет нужды играть в кошки-мышки. Верно? Тогда такой вопрос: каковы были личные взаимоотношения между вами и Виктором Евгеньевичем?

– Вы меня в чем-то подозреваете? – с широко раскрытыми глазами уточнила та.

– Нет, в смерти Лещева мы вас не подозреваем, – голос Гурова звучал твердо, но доброжелательно. – Однако чтобы раскрыть его убийство, нам нужно знать абсолютно все. Поверьте, тут нет праздного любопытства. За годы работы мы столько повидали всякого, что нас уже ничем не впечатлишь и не удивишь.

– Если вас смущает мое присутствие, то я могу выйти, – сдержанно нарушил свое молчание Стас.

Но та молча отрицательно качнула головой.

– Хорошо, я расскажу все, раз уж это так нужно, – глядя в пол, заговорила Светлана. – Да, с Виктором Евгеньевичем у нас в беседке намечалась встреча. Он когда еще только приехал, то сразу же стал уделять мне особое внимание. Когда я приносила ему чай, он всегда уговаривал меня составить ему компанию… Но это было просто общение. Человек он был глубоко порядочный, вел себя всегда очень достойно. Ему было уже под семьдесят, когда большинство мужчин смотрятся обычными старичками. Но он выглядел лет на двадцать моложе – столько в нем было энергии, жизнелюбия, задора. Он ходил-то легко и пружинисто – не угнаться.

– Его интерес к вам для других обитателей дома, надо понимать, особого секрета не представлял? – уточнил Крячко.

– Как раз наоборот! Виктор Евгеньевич на людях со мной всегда был предельно корректен – видимо, опасался, как ему думалось, меня скомпрометировать. – Светлана прерывисто вздохнула. – Я чувствовала, что очень ему нравлюсь, но его тяготило осознание того, что он по годам вдвое старше.

– А вам он нравился? – спросил Гуров с оттенком доверительности в голосе.

– Такой человек не мог не понравиться… – на лице женщины промелькнула горькая улыбка. – Здесь он нравился всем. Ну а у меня, что, в общем-то, дело естественное, не могло не появиться отклика в душе на его отношение ко мне, на его внимание.

Как рассказала далее Светлана, года три назад она развелась с мужем. Они прожили около десяти лет, но счастья не нажили, хотя достаток в доме был, и неплохой. Причиной всех бед, по словам Светланы, стало то, что ее муж еще в отрочестве перенес венерическую болезнь, из-за чего оказался бесплодным. Об этом она узнала много позже после того, как стала его женой.

Подвыпив, тот частенько шпынял свою «половину», обвиняя ее, будто это она виновата в том, что у них никого нет. И, лишь случайно узнав правду, во время одной из ссор в ответ на язвительное замечание мужа: «Связался я на свою голову с тобой, яловкой хреновой!», она, не выдержав, выпалила в ответ: «Сам ты мерин! Это не я в тринадцать лет подцепила триппер от случайной пьяной бабы за углом! Лечиться надо было вовремя, чтобы теперь меня ни за что поедом есть!..»

Совсем осатанев, муж избил ее и, собрав вещи, ушел к матери. Вскоре, не без его усилий, она потеряла работу. Бывший муженек, пользуясь тем, что они работали в одной организации, сумел устроить хитрую подставу с пропажей документов, из-за чего Светлана получила «волчий билет» – на офисную работу ее больше нигде не принимали. Лишь случайно, благодаря знакомству с поваром Золотилова, ей удалось устроиться сюда.

К появлению в доме Эллы Марфинской прислуга отнеслась с тревогой – все были наслышаны о ее капризном, вздорном характере. Эдакая сволочная «черная пантера номер два». Но на деле избранница Золотилова оказалась существенно лучше, нежели ее расписывали в желтой прессе. Ну а когда за несколько дней до свадьбы откуда-то из Сибири приехал Виктор Евгеньевич, то она и вовсе поменялась. Все сразу же отметили, что в присутствии отца «звезда подиума» стала, что называется, шелковой.

Хотя Лещев и ограничивался в общении со Светланой одними лишь комплиментами и беседами за чаем, она чувствовала, что тот хочет сказать ей нечто чрезвычайно важное. И это вчера было сказано.

Когда после венчания в церкви новобрачные и гости прибыли на свадебный пир, Виктор Евгеньевич разыскал Светлану и, сообщив о том, что завтра уже уезжает домой, добавил, что не может уехать, не решив главного для себя вопроса. По его словам, некоторое время назад он овдовел и считал свою жизнь конченой. Но вот теперь, увидев ее, он понял, что крупно ошибался, что жизнь продолжается и ее продолжение теперь он видит только в Светлане. Он уговорил ее встретиться вечером в беседке – в доме было слишком много любопытных глаз, и Светлана не была уверена, что Элла сможет ее правильно понять, если до той вдруг дойдет, что ее отец увлекся женщиной, вдвое моложе себя, да еще из их домовой прислуги.

Придя к назначенному времени в беседку, Светлана несколько минут ждала Виктора Евгеньевича, но в какой-то миг ее внезапно охватило непонятное беспокойство. Какая-то сила буквально вытолкнула ее наружу, и она, движимая неведомым инстинктом, почти побежала по дорожке, сама не понимая, что с ней происходит. Увидев распростертое тело, она сразу же поняла: это он!

Краем глаза Светлана успела заметить женский силуэт, воровато мелькнувший метрах в тридцати от нее. Неизвестная особа в длинном платье метнулась в аллею каштанов и словно растворилась в темноте. Но в тот миг Светлана и не подумала о преследовании – ее переполнило отчаяние. Она вдруг поняла, сколь дорог стал для нее за прошедшие дни этот жизнерадостный, добрый, умный мужчина.

– Какая же я была дура! – поспешно смахнув набежавшие слезы, прошептала она с горькой досадой. – Все чего-то боялась – рассердить хозяев, потерять работу… Старалась выдерживать с Виктором дистанцию – вдруг заметят, вдруг донесут… Да лучше бы плюнула на все и… Может быть, он бы и жив остался! Может быть, у нас с ним что-то и получилось бы. А теперь… Второго такого – уж точно – больше не встречу.

– Идемте, покажете на месте, где вы видели ту загадочную особу, – сочувственно глядя на нее, предложил Гуров.

– Считаешь, что это могла быть сообщница убийцы? – утвердительно спросил Стас.

– Почти уверен, – кивнул тот.

Они вышли из дому и снова направились в парк. По пути, вновь оказавшись рядом с автостоянкой, опера увидели, что Юрий сидит на своем месте, слушая по радио прямую трансляцию футбольного матча.

– А вот и наш Юра! – резюмировал Лев, кивнув в его сторону.

– Ну и как там успехи на корте? – приостановившись, с хитрой усмешкой поинтересовался Станислав.

– А-а-а… Я на корте не был. Это… – шофер отчего-то вдруг явил конфузливое смущение. – Джулия Валентиновна попросила посмотреть ее «Бентли» – что-то там дребезжало в моторе.

– Что-то дребезжало в моторе «Бентли»?.. – Крячко недоверчиво прищурился.

Юрий закашлялся и, порозовев, поспешно кивнул.

– Ну да, – подтвердил он только что сказанное, стараясь придать своему голосу убедительность, – дребезжало. Ну, я посмотрел и, насколько смог, определил, что немного дурит система подачи топлива. Ну а что уж конкретно – это надо разбираться на стенде. Станислав Васильевич, я что-то сделал не так? Ну, я же не уехал за пределы этой территории. Ну, если я был нужен – позвонили бы… Гм…

– Да успокойся ты! Чего так разволновался? – рассмеялся Крячко. – А где она сейчас, Джулия Валентиновна? Ей бы тоже надо задать несколько вопросов.

– Она только что куда-то уехала, – Юрий пожал плечами. – Но сказала, что если господа сыщики захотят с ней пообщаться, то смогут найти ее вот по этому телефону.

Он достал из нагрудного кармана визитку и протянул Стасу. Гуров, оглянувшись, негромко отметил:

– Предусмотрительная особа… Ты созвонишься? Ну, давай, займись. Я тогда возьму на себя Валентина и Эллу.

Втроем они прошли к уже хорошо знакомой лужайке. Оглядевшись, Светлана остановилась на дорожке метрах в десяти от куртины туй.

– Я была здесь, когда увидела лежащего вон там Виктора Евгеньевича. А женщину увидела вон у тех каштанов.

Светлана указала рукой на прогал между зарослями туи и кипариса, через который на некотором отдалении виднелась череда древесных стволов, образующих аллею. Гуров не спеша зашагал в сторону каштанов, по пути внимательно осматривая аккуратно подстриженную траву газонов. Дойдя до аллеи, он столь же неспешно прошелся по ней и, сняв с ветки одного из деревьев то ли нитку, то ли волос, уложил свою находку в пластиковый пакетик. Вернувшись назад, он показал пакетик Стасу.

– Чей-то волос. Возможно, той женщины. Судя по следам, это особа имеет рост не менее метра семидесяти пяти, – задумчиво сообщил он, – явно крепкого телосложения. Масса тела – между семьюдесятью и восемьюдесятью килограммами. Скорее всего, она грубоватой, широкой в кости конституции.

Светлана вслушивалась в его слова с искренним изумлением, словно присутствовала при явлении какого-то чуда. В отличие от нее, Крячко, сохраняя профессиональную невозмутимость – это ли диво? – деловито поинтересовался:

– Считаешь, что она активная участница убийства с заранее взятой на себя ролью?

– Уверен в этом, – Лев кивнул. – Можно предположить, что она постоянно следила за перемещениями Лещева, например сообщая об этом киллеру по мини-рации. А место и момент убийства, скорее всего, они согласовали во время его продвижения к беседке. Сценарий какой тут может быть? Как только Лещев оказался в тени, она, подойдя к нему, окликнула его. И чуть он отвлекся, киллер подскочил и нанес свой удар. Но это если считать, что их и в самом деле было двое.

Стас многозначительно вскинул палец:

– Все же ты теперь согласен с тем, что выбор жертвы был не случайным и Лещева наметили заранее?

– Допускаю и это, но не более чем пятьдесят на пятьдесят, – Гуров пожал плечами. – Пока что мы не знаем слишком многого. Вот что я подумал. Нам нужен подробный план парка, с четко проставленными расстояниями между всеми его объектами. В доме, скорее всего, чего-то похожего не имеется? – Он вопросительно посмотрел на Светлану.

– По-моему, нет… – подумав, ответила та. – Во всяком случае, никаких планов я нигде ни разу не замечала.

– Ладно… – Лев махнул рукой. – Уточню у Золотилова. Если и в самом деле такого плана нет, то пришлю Жаворонкова – он за пару часов лазерной «рулеткой» все тут вымеряет.

Неуверенно откашлявшись, Светлана с некоторой робостью в голосе поинтересовалась:

– Лев Иванович, а вот как вы смогли определить рост и вес той женщины? Это вот как экстрасенсы по телику?

Опера негромко рассмеялись.

– Нет, экстрасенсорики тут никакой… – без намека на иронию, даже с оттенком доброжелательности, пояснил Гуров. – Это методы еще времен царя Гороха. Смотрели же сериал про Холмса и Ватсона? Ну вот и у них то же самое. Главное тут – найти следы. Это самое сложное. А уж потом по длине шага и глубине отпечатка ступни рост и вес определить проще простого.

Когда они возвращались к дому, им навстречу попался куда-то спешащий Штыряк. Увидев их, он одернул форменную рубашку и бодрым тоном сообщил:

– Валентин Алексеевич и Элла Викторовна прибыли, ждут вас у себя.

Крячко, покосившись в сторону Льва, неожиданно предложил:

– Слушай, а может, я с Андреем Петровичем пройду по наружному периметру стены? С собакой прошли – это хорошо. Но и собственным глазом увидеть, что там да как, – тоже не лишне. Один-то справишься?

Гуров утвердительно кивнул:

– Да, давай так… Мысль, кстати, дельная. Ты с Джулией-то созвониться не забудь.

– Помню-помню! – Стас похлопал себя по карману, где лежал сотовый, и они со Штыряком направились к воротам, о чем-то разговаривая на ходу.

Светлана проводила Льва в знакомую ему гостиную, где уже находились Золотилов и Элла Марфинская. Элла была в траурном черном платье. Она выглядела усталой и немного потерянной. Хозяин дома также, соблюдая траур, сидел в отменном черном костюме.

Поздоровавшись, Гуров сел в свободное кресло и, еще раз выразив соболезнования, предложил обсудить вопрос о том, кто и почему мог быть заинтересован в смерти Виктора Лещева.