Текст книги "Трансформация. Книга первая. Скольжение, или Хронотоп"

Райцентр

В этот же день вечером Борис и Валера Грач отправились во враждебный городу райцентр. Жители одноэтажного, грязного и во всех отношениях убогого райцентра ненавидели всех городских за квартиры, за магазины, а, главное, за то, что их в город не пускали.

Зашли в милицию, расположенную недалеко от дискотеки. Валера серьёзным тоном объяснил дежурному, что у них с Борисом на дискотеке оперативное мероприятие и просил поддержать в случае конфликта с местными хулиганами.

– Ничего не знаю. Идите к начальству, – грубым, лишённым всякого уважения к сотрудникам КГБ голосом, ответил из-за заплёванного окошка дежурки жирный капитан в засаленной рубашке.

К начальнику отдела милиции идти было нельзя. Давно повязанный с криминальным миром, он ненавидел КГБ, но ежедневно звонил генералу Набережному, чтобы засвидетельствовать своё почтение и сообщить всё, что знал, кроме, естественно, того, что считал необходимым скрывать. О просьбе Грача он бы доложил Набережному в первую очередь. Контрразведчики вышли на улицу, освещённую лишь окнами покосившихся домов.

– Ну что, рискнём, зайдём? – спросил Валера.

– Ты постой на улице, а я сам взгляну. Если её нет, уходим.

Ещё несколько лет назад это мероприятие называли «танцы». Но сравнительно недавно в обиход вошло понятие «музыка диско». Танцы назвали дискотекой. От переименования это убогое помещение местного Дома культуры лучше не стало.

В танцевальном зале было около двухсот человек. Большинство – девушки, многие из них трезвые и чисто одетые. На мужчин Борис смотреть не хотел. Знал – пьянь и рвань. Быстро проскользнул в самую тёмную часть площадки и стал внимательно рассматривать окружающих.

Заиграла медленная музыка. И тут он увидел Ольгу. Она сидела на одном из немногочисленных стульев, в центре зала у стены.

«Несомненно, она пришла довольно давно, иначе ей бы пришлось стоять. Отчего такой интерес к этому жуткому месту? Может быть, я зря её боготворю, – с горечью подумал Борис. – Ну, вперёд!»

Он решительно сделал шаг и сразу остановился. К Ольге приближался высокий, красивый парень, только что вошедший в зал. Он был модно и дорого одет, да и вёл себя не так, как местные.

«Это же Художник», – догадался Борис.

Парень пригласил Ольгу на танец, и она без колебаний согласилась. Во время танца она грустно улыбалась парню, но разговор у них, похоже, не клеился. После танца парень недолго с ней поговорил, а потом исчез. Она вновь осталась одна, явно сильно расстроенная, готовая расплакаться.

Как назло звучала совсем не подходящая музыка – быстрая. Борис стал осторожно приближаться к девушке, чтобы успеть пригласить её на следующий танец, который, по традиции, должен был быть медленным. Краем глаза Борис заметил, что уже привлек внимание двух групп местных ребят. Его явно обсуждали. Во взглядах читалась нескрываемая неприязнь и агрессия.

«Всё, времени нет. Через несколько минут они подойдут, и драки избежать не удастся. Чёрт, неужели я упущу такую великолепную возможность с ней познакомиться?»

Борис, уже не обращая внимания на музыку, уверенно направился прямо к Ольге. И в это мгновение музыка прекратилась. Объявили перерыв. Девушка встала и быстро направилась к выходу. Она явно уходила.

«Хорошо если домой, а не за этим парнем», – с надеждой подумал Борис.

Чтобы не потерять её из виду, пришлось, забыв об опасности, прокладывать себе путь локтями. Нетрезвая публика вела себя развязно. Пьяные вопли и гомон голосов не заглушил слов, обращённых, несомненно, к нему:

– Слышь, качок, не торопись. Ты девушку нашу толкнул. Сейчас будешь извиняться, сука!..

Спина покрылась липким холодным потом. Страх вызвал дрожь и слабость. На холме в заповеднике он выиграл может быть потому, что не успел по-настоящему испугаться. Сейчас же страх парализовал волю. Он почувствовал себя жалким неудачником, глупым дворовым щенком, проникшим в волчью стаю в надежде поживиться.

Ольга, уже в пальто, выходила на улицу.

«Получить куртку в гардеробе не успею. Начнут бить в гардеробной. Да и драться без верхней одежды удобней, – решил он. – На улице передам номерок Валере. Лишь бы успеть, чтобы они не поняли, что мы вместе…»

Борис буквально выскочил из помещения. Ледяной февральский ветер снял ощущение кошмара, вернул самообладание. Валера был рядом.

– Борь, она только что… – начал было говорить Грач и тут же, поняв по лицу друга всё, осёкся.

– Вот номерок, возьми куртку и иди за ней. Я догоню.

Увидев, что Ольга пошла в сторону города, Борис, ускоряя шаг, направился в другую сторону. Бежать – значить спровоцировать погоню. Пока есть шанс – нужно производить впечатление уверенного в себе человека. Но не успел он сделать несколько шагов, как услышал:

– Стой, гнида! Пидар! Убью, сука!.. Вперёд, пацаны, он сейчас нам за всё заплатит!

Кажется, не менее десятка мерзких пьяных голосов слились в едином вопле нецензурной брани.

Борис даже не оглянулся. Скорость он набирал осторожно, чтобы не поскользнуться на льду. Был он в кожаных ботинках, на достаточно, по тогдашней моде, высоких каблуках. Надежда была только на отличную физическую форму. Не теряя юмора, подумал: «Сейчас узнаю, почему и как пьяная толпа всегда догоняет жертву, которая бегает быстрей любого из этой толпы?»

Впереди, в центре улицы, маячили две мужские фигуры – одна, толстая, выделялась своими габаритами.

Подонки сразу поняли – их задача упростилась.

– Пузырь! Держи фраера!

«Вот так и догоняют», – мелькнула мысль. Шансов уйти в модельной обуви не было. Однако башмаки имели и свои достоинства – жёсткие, узкие каблуки.

За три метра до спешащего ему навстречу Пузыря, Борис оттолкнулся правой ногой, повернулся в воздухе влево, согнул правую ногу, а потом нанёс удар. Целился в колено, но попал немного выше. Получилось не очень удачно, но и этого было достаточно. Пузырь взвыл и упал на четвереньки. Борис тоже оказался на земле. Вскакивая, ловко оттолкнул приятеля Пузыря и вновь устремился вперёд.

Теперь впереди никого не было. Однако он потерял время, сбил дыхание и потратил драгоценные силы на схватку с Пузырём и его приятелем. Уже не отдавая отчёта своим действиям, Орлов прыгнул в глубокий сугроб, закрыл голову руками и подтянул колени к подбородку. Через мгновение его уже пинали ногами, били кулаками. Глубокий снег был его союзником. Им не удавалось нанести ни одного удара в лицо. «Ничего, лишь бы ножом не ударили», – думал Борис.

– Если ты, пидар, Пузырю ногу сломал, я тебя убью, нет, я тебя на твоих же кишках повешу, – орал, нанося удары ногами, владелец всё того же мерзкого голоса.

Мелькнула мысль: «На кишках повесит? Где-то я это уже слышал».

И тут Борис понял: это был Игорёк из заповедника. Живой и невредимый. «Узнает – мне конец».

– А ну, сволочи, отойдите от него, – услышал Борис голос Валеры Грача.

– Мусора, – закричал кто-то, – делай ноги!!!

Валера помог подняться. Рядом стояли два милиционера.

От милиционеров отделаться удалось с большим трудом. Они требовали пройти в отделение для установления личности. Не помогали даже удостоверения сотрудников КГБ. Менты явно упивались возможностью унизить сотрудников ненавистной им конторы. Грач вспылил и стал орать на дежурного по отделению майора. Вмешался Борис.

– Подожди, Валера! Вы знаете начальника отдела спецмилиции[2]2
  Подразделения милиции в режимных городах и военных городках, подчинённые непосредственно МВД.


[Закрыть] города Урман Дроздова Николая Степановича? Молодцы. С вашего разрешения, я позвоню ему от дежурного. Он всё урегулирует.

Так и получилось.

Ольга

– Спасибо, Валера! Ты меня от верной смерти спас, – поблагодарил Борис друга, как только они вышли из отделения милиции.

– Не мог же я тебя бросить.

– Спасибо! Спас, но сорвал операцию под кодовым названием «Ольга». Пока милиционеров уговаривали, она уже, наверное, до города дошла.

– А вот и нет. Посмотри! На углу, рядом с милицейским патрулём, кто стоит? Я пойду за курткой, а ты иди, знакомься.

Девушка, несомненно, видела сцену бегства и спасения Бориса от хулиганов и теперь смотрела на него с улыбкой.

«Она впервые заметила меня! И она мне улыбается!» – ликовал он.

Отбросив страх и сомнения, Борис подошёл. Несомненно, стресс помог ему. После такой эмоциональной встряски оковы робости пали, и он вполне уверенным голосом пошутил:

– Что же вы не помогли мне? Я так надеялся.

– Я так быстро, как вы, бегать не умею, – смеясь, ответила девушка.

– Намекаете, что я трус?

– Нет, нет. Вы просто применили военную хитрость.

Какая она была красивая. Глаза, губы, все черты её необыкновенного лица создавали чарующий, почти гипнотический эффект. Робость вновь парализовала мозг Бориса. Сил поддержать разговор в прежнем тоне не было. После затянувшейся паузы он спросил голосом, выдававшим его волнение:

– Вы ждёте кого-то?

– Вас и вашего друга. Вы ведь в городе живете. Я одна боюсь идти. Проводите меня, пожалуйста.

Борису показалось, что его «Я» потеряло материальную оболочку. У него уже не было внутренних органов, рук, ног, исчезла сила тяготения, ему уже не нужно было даже дышать. Он мог летать, существовать в любой среде, передвигать горы. Он был Богом…

– Ну, разумеется, я и живу для этого… То есть жил. Верней сказать, я давно хотел…

– Что вы такое говорите, я ничего не понимаю. А вот и ваша куртка. Вы, наверное, совсем замёрзли?

Они пошли втроём, потом остались вдвоём. Он говорил и говорил. Это был монолог. Понимал, что это неправильно, что разумней послушать её, но не мог остановиться. Борис был слишком возбуждён и не мог молчать, и ещё он боялся услышать от Ольги слова безразличия и равнодушия. Только рядом с её подъездом он взял себя в руки.

– Я, наверное, надоел вам своей болтовней? Давайте встретимся ещё раз. Обещаю говорить меньше.

– Да нет, мне понравилось. Позвоните мне в лабораторию и договоримся. Телефон есть в справочнике. Четыреста четвёртая комната. А вы мне не представились.

– Простите ради бога!.. Борис.

– Да я знаю, – засмеялась она. – Знаю, где вы работаете, и что ни одной юбки не пропускаете. Мне девчонки рассказывали.

– Меня оговорили, не верьте им, – смущённо стал оправдываться Борис.

– Ладно, ладно… Я и про Марину в курсе. Зачем вы так с ней?

– Оля, у вас неверная информация. Мы с ней просто друзья, – самозабвенно соврал Борис.

– От друзей беременными не бывают. Я всё знаю. У меня мама в госпитале работает.

– Я слышал о её беременности. Но я никакого отношения к этому не имею. Хотите, поклянусь. Поклянусь на чём угодно. А если не верите, давайте её спросим.

– Эх, Борис, Марины давно нет в городе. И вы об этом знаете. Но это неважно. Не мне вас судить, – грустно вздохнула девушка. – До свидания. Звоните, Борис.

Возвращаясь, Борис уже не чувствовал себя самым счастливым человеком. Да, он не только познакомился с Ольгой, и, кажется, понравился ей. Однако ржавчина ревности уже разъедала неокрепшие отношения. Во-первых, что для неё значит Художник? Понятно, что на дискотеку она ходила только для того, чтобы встретить его. Во-вторых, что значит фраза: «Не мне вас судить». Похоже, она хотела сказать, что столь же грешна (понимай – порочна), как и он. И первое и второе ранили больно. Интуиция подсказывала, что теперь к мукам неразделённой любви могут добавиться не менее болезненные муки ревности.

Только укладываясь спать, он вспомнил об Игорьке. Знакомство с Ольгой отодвинуло эту проблему на второй план. Теперь тревога и мрачные предчувствия охватили его. Кто этот Игорёк? Местный хулиган или уголовный авторитет? Жив ли его приятель, а, возможно, и брат? Если он тогда умер, то ситуация становится очень опасной. Игорёк – свидетель убийства. Если он узнает Бориса и обратится в прокуратуру или полукриминальную местную милицию, ненавидящую КГБ, Бориса арестуют за убийство. Если даже со временем во всём разберутся, ему объективно грозит срок по статье «Оставление в опасности». В любом случае нужно быть предельно внимательным. В райцентр ни ногой. В городе тоже нужно смотреть в оба. Местные активно пользовались несовершенством охраны города и иногда гуляли по его улицам ватагами. Кажется, беззаботная жизнь закончилась.

Торопиться со звонком не следовало, и Борис позвонил только в середине следующей недели. Трубку взяла какая-то немолодая женщина.

– А, Оленьку… Сейчас позову.

– Здравствуйте, это вы, Борис?

– Я. Как вы угадали?

– А мне никто не звонит.

– Не может быть!

– Ну, почти. А потом мне сказали, что со мной хочет поговорить обладатель низкого хриплого голоса. Вот я и угадала.

– Не знал, что у меня хриплый голос.

– У вас приятный голос, Борис.

– Раз вам хоть что-то во мне нравится, я хочу пригласить вас на свидание.

– Приглашайте.

Цветы в феврале купить было невозможно. В городе Урман их просто не продавали. Можно было, конечно, сесть в поезд и, если повезёт, купить букет в Новосибирске. Но правильно ли будет дарить ей цветы? В этой ситуации цветы были равносильны признанию в любви, то есть, в понимании Бориса, капитуляции. Пусть вначале она потеряет голову. На этот случай один великий бабник очень давно придумал рецепт: «Чем меньше женщину мы любим…» Одним словом, на первом свидании цветов не было. К сожалению, их не было и на втором свидании, и на последующих. Ни разу ему не довелось подарить ей цветы, – о чём он жалел до конца жизни.

Они просто гуляли по холодному городу. Не было в этом городе выставок, концертов, спектаклей. Пригласить её к себе он не решился, а вести её в единственный ресторан, или в одно из неопрятных кафе, набитых пьяным и похотливым людом, не хотел.

Говорили всякие глупости, а о чём конкретно, он не мог потом вспомнить. Больше всего Бориса интересовало прошлое Ольги. Её отношения с Художником, с другими мужчинами. Но спрашивать об этом на первом свидании было глупо. То, что Марина не была девственницей, его не тревожило. Марину он не ревновал к прошлому. Но Ольга – совсем другое дело. В его глазах она была совершенством. Этот придуманный Орловым образ не допускал грязной, плотской любви. Ей всего девятнадцать. Неужели?.. Тогда сказка закончится. И будущего у этой любви нет. Он никогда не сможет смириться с тем, что она занималась этой мерзостью с другими мужчинами, пусть даже мужчина был всего один. Любовь, настоящая любовь – это совершенное, идеальное чувство, и оно может находиться в гармонии только со столь же совершенным и идеальным предметом этой любви.

Рассуждая так, Борис отлично помнил, что сам ведёт себя часто безнравственно, живёт распутно, но совесть его не мучила. Он верил: совершенство мужчины в силе чувства, совершенство женщины в непорочности и верности.

Они стали встречаться два раза в неделю. Гуляли, болтали, мёрзли. Вскоре об их отношениях знал весь город. Сослуживцы, а потом и агентура, во время встреч на явочных квартирах считали своим долгом выразить восхищение его выбором. Но то, что не договаривали многие, озвучил агент «Барон». Он пришёл на явочную квартиру подшофе:

– Простите меня за откровенность, – вы, конечно, мужчина интересный, но не пара ей.

Ошарашенный Борис не сразу нашёлся:

– Может быть. А подробней не хотите высказаться?

– Да я, вроде, всё ясно сказал.

Помявшись, «Барон» добавил:

– Вчера видел её в райцентре с красивым парнем, явно приезжим.

– Знаю. Высокий? – мрачно спросил Борис.

– Нет, такого же роста как вы. Весело болтали. Её понять можно, с такой внешностью в этой дыре нечего делать.

Он не смог дождаться очередного свидания и позвонил на следующий день.

– Я хочу тебя увидеть сегодня.

– Что-то случилось?

– Не знаю, но я очень хочу тебя увидеть. – Хорошо.

Встретились. Борис не мог смотреть ей в глаза. Гуляли молча. Наконец она спросила:

– Борис, что случилось?

Вместо ответа и неожиданно для себя он холодно предложил:

– Пойдём ко мне.

– Пойдём.

Произнесла это она как-то очень тихо и очень грустно.

Девушка не ломалась, не ставила условий. Просто и естественно разделась. Искренне старалась сделать ему хорошо. И это ей удалось. У Ольги был талант: ни до неё, ни после он ничего подобного не испытывал. Она мгновенно угадывала любое желание, даже предвосхищала его. Казалось, она парила в невесомости, настолько совершенны были все её движения. Идеально красивой и сексуальной была каждая частичка её тела, даже самая интимная.

Ольга вышла из ванной, ничуть не стесняясь своей наготы. Вот тогда он по-настоящему рассмотрел её тело. Казалось, такое тело не могла создать природа. Для природы размеры и форма – результат эволюционного приспособления вида к внешним условиям. Цель природы – сделать жизнь существа максимально удобной для работы, отдыха, продолжения рода. Тот, кто создал тело этой девушки, думал исключительно о совершенстве форм и пропорций, о красоте ради красоты, об абсолютной красоте.

Ольга стала одеваться.

– Ты куда?

– Просто замёрзла.

– Скажи, пожалуйста, с кем ты вчера гуляла в райцентре?

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет.

– Это друг моего знакомого. Он врач.

– Тебе нужен врач? А знакомый? Это Художник?

– У меня просто есть личные проблемы. Тебя это не касается.

– Ну, не касается, так не касается. Видимо, ты, как большинство современных девиц, считаешь, что половой акт – не повод для знакомства, – вспылил Борис и тут же понял, что сказал очередную в своей жизни глупость и мерзость.

– Ты меня разочаровал. До свидания.

Она мгновенно оделась и бесшумно закрыла за собой дверь. Растерявшийся Борис даже не успел надеть штаны.

Стоя голым посреди пустой холостяцкой квартиры, он думал не о том, что сделал непоправимую глупость, а о том, как легко разбиваются мечты. Ольга не была девственницей. Мало того, она была опытна в сексуальных утехах.

Это было только начало. Страсть, любовь и ревность менялись в голове Бориса Орлова местами, иногда вполне уживались, а порой пытались уничтожить друг друга. Он ни разу не признался ей в любви, она ему тоже. Но он не сомневался – она любит, просто не так, как он. Он мучительно ревновал её, она его – ничуть. Это ему не нравилось, провоцировало новые всплески подозрительности. Ссоры шли одна за другой. Инициатором ссор всегда был Борис.

Основания для ревности были. Наиболее уверенные холостяки города не оставляли попыток познакомиться с ней поближе. И она, по мнению Бориса, не всегда правильно себя вела. Иногда ходила одна на городскую дискотеку и танцевала там. Разрешала себя провожать и даже пару раз прогуливалась с кем-то по улицам. Последнее особенно бесило Бориса. Он чувствовал себя униженным перед всем городом. Происходило это всегда во время размолвок. Но разве это оправдание?

Конспирация

Борис вновь и вновь анализировал неувязки и странности, происходящие с ним после драматического возвращения из Москвы. Начальника управления генерала Набережного вдруг всё стало раздражать в Борисе. На любой его поступок, любое его слово генерал реагировал почти всегда враждебно. А сама поездка в Москву? Он менее двух лет прослужил в управлении, а его уже вызвали в Москву на собеседование на предмет возможного перевода в Центральный аппарат КГБ. Там его явно не особенно ждали и отправили назад. Получается, он был навязан Центру. Кем? Перебраться в Москву мечтали все, и если бы Набережный хотел кого-то наградить, то это был бы другой сотрудник. Орлов у него никогда в любимчиках не ходил. Значит, генерал хотел избавиться от мешающего ему в чём-то старшего лейтенанта. Причём так сильно, что готов даже был его наградить или, точнее, откупиться. Но почему?

Варианта два. Первый – желание передать перспективное дело на Рытвинского другому сотруднику. Возможно, но маловероятно. Второй – прекратить контакты Бориса со Светой. Вот это вполне возможно. Тем более, что всё началось сразу после знакомства с ней. Если это так, то генерал вполне возможно догадывается о его тайном расследовании, и игра в майора Пронина грозит закончиться не триумфальным разоблачением преступников и наградой, а крахом его, Бориса, карьеры. Пока никто не знал о его честолюбивых планах, Орлов чувствовал себя героем-одиночкой. Теперь роли могли в любой момент поменяться, и он станет жертвой.

В любом случае нужно что-то делать. Либо рвать со Светой, либо усилить конспирацию.

В силу авантюрности характера Борис выбрал последнее. Почему он так поступил, он и сам не знал. Наверное, какую-то роль здесь играло любопытство, желание познать через Свету мир власть имущих. Но бесспорно и то, что в нём жило чувство долга и море других ощущений, не позволявших пройти равнодушно мимо произвола и коррупции.

План работы со Светой он разрабатывал несколько дней и только потом приступил к его реализации. Во-первых, нужно было сильней привязать её к себе. Для этого он усилил романтическо-сексуальную основу их отношений. Стал больше говорить комплиментов, пусть и очень туманно, но намекать на общее будущее, перестал халтурить в постели. Во-вторых, объяснил, что их благополучие возможно только при соблюдении абсолютной тайны, что подруги предадут непременно, что телефоны прослушиваются, письма перлюстрируются, а в городе работает служба наружного наблюдения, подчинённая Набережному. Одновременно пытался убедить Свету, что является преданным генералу сотрудником, и даже уважает её любовника – Первого секретаря горкома партии Уса. Потом объяснил новую схему встреч – без звонков, без переписки, без посредников.

Иногда легче убедить другого соблюдать осторожность, чем быть осторожным самому. Борис продолжал делиться информацией с Грачом и Безбожным. Ведь они были единомышленниками и сами, казалось, ничего не скрывали от Бориса.