Текст книги "Антонио Гауди. Саграда Фамилия. Маленькие рассказы о большом успехе"

42. «Пусть тратит, сколько хочет»

В ходе строительства своих домов Гауди часто менял проект прямо на строительной площадке. Он был прирожденный импровизатор, обладавший уникальным даром интуитивного предвидения. Ни одна из экспериментальных находок Гауди не привела к ослаблению конструкции здания, хотя часто выглядела «воздушной фантазией», которая неизбежна шла во вред практической основе дома.

Экспериментировал он и во время строительства едва ли ни самого «консервативного» своего творения – дворца Гуэля. И эти эксперименты многократно повышали стоимость строения. Очень часто Гауди, явившись утром после ночного озарения, приказывал строителям разрушить только что возведенные фрагменты и начать их заново, ориентируясь на устные указания архитектора и на свежие карандашные наброски.

Больше всего расточительность Гауди расстраивала управляющего Гуэля. Он говорил: «Я набиваю карманы дона Эусебио, а Гауди их опустошает». Гуэль терпеливо выслушивал жалобы управляющего и в ответ лишь улыбался. А когда тот стал особенно настойчив, Гуэль просмотрел смету и удивленно сказал: «И это все? Пусть Антонио тратит столько, сколько хочет!» И тема финансирования проекта была надолго закрыта.

Благодаря щедрости Гуэля, практически все заказанные им проекты Гауди выполнил до конца, за исключением тех, которые и не подразумевали практической реализации. А свое отношение к меценату Гауди выразил в надписи на фамильном гербе, который создал для Гуэля: «Вчера-пастух, сегодня – дворянин».

Для Гауди Эусебио Гуэль был аристократом по рождению – несмотря на не дворянское происхождение друга.

43. Епископский дворец

Эйусебио Гуэль не только финансировал все архитектурные фантазии Гауди, но и оказывал ему услуги другого рода. Он заботился о том, чтобы друг не испытывал затруднений ни в чем, включая и поездки в другие страны. Именно Гуэль добился включения Гауди в состав свиты марграфа Комильеса во время поездки высокопоставленного аристократа по Андалузии и Марокко. В 1886 году Антонио Гауди получил возможность детально рассмотреть уцелевшие арабские мечети на территории Испании (а их после реконкисты осталось очень немного) и вплотную познакомиться с традициями мавританской архитектуры.

Следующий 1887 год выдался для Гауди особенно напряженным. Работа сразу над несколькими проектами, двумя из которых – строительством дома Висенса и дворца Гуэля Гауди руководил лично, и напряженная переработка проектов Саграда Фамилиа занимали, практически, все время. Но в том же 1887 году Гауди получил заказ, от которого не нашел сил отказаться. Речь шла о Епископском дворце в Асторге, небольшом предместье Леона. Несколько лет назад старый дворец погиб от пожара. И в 1887 году епископ Жоан Баутиста Грау-и-Вильеспинос обратился к молодому архитектору с предложением воссоздать строение.

Выбор епископа был не случаен. Уроженец Реуса, Жоан Грау пристально следил за творческим ростом своего земляка Антонио Гауди и его отца еще с тех пор, как занимал пост генерального викария в архиепископстве Таррагоны (отец Гауди-старший выполнял кое-какие заказы для будущего епископа).

44. Возвращение к Средневековью

Епископский дворец в Асторге – единственная постройка Гауди, полностью выполненная в неоготическом стиле. Все прочие творения мастера представляют собой причудливое смешение стилей, препятствуя тем самым строгой классификации – как это и происходит, творчество гения в рамке устоявшихся традиций не укладывается.

Приняв заказ, Гауди первым делом потребовал детальный план местности, отведенной под дворец, а также фотографии окрестностей. Затем последовали недели напряженной работы. А когда Гауди представил епископу законченный проект, Грау пришел в полный восторг. Однако, тут же последовали трудности – проект в обязательном порядке должен был пройти утверждение в Академии Сан-Фернандо в Барселоне. Однако, работы Гауди членами академии воспринимались весьма неоднозначно.

Дворец выполнен Гауди в соответствии с канонами неоготики, установленными Виолле-ле-Дюком, одним из основоположников и теоретиков этого направления. Гауди скрупулезно воспроизвел капители колонн главного этажа с образцов французской готики, а восьмиконечные звездчатые абаки являются точными копиями оригиналов из Сен-Шапель в Париже. Однако, на этом прямое сходство и заканчивается. Вопреки готическим традициям, дворец выглядит не как храм, а, скорее, как крепость. Вынесенный вперед портал массивен и приземист, в нем совершенно не угадывается привычная для готических храмов стрельчатая форма.

Но в целом экстерьер и интерьер дворца не оставляет сомнений – перед нами лучшее произведение испанской неоготики.

45. Школа Святой Терезии

Что-то с ним в эти годы произошло. Было ли то влияние епископа Жоана Баутисты Грау-и-Вильеспиноса, человека сердечного и доброго, либо Гауди был захвачен грандиозным проектом Саграда Фамилиа, но 1888 год стал для него переломным. И ироничный антиклерикал вдруг превратился в глубоко верующего (если ни сказать больше – исступленно верующего) католика. Только этим можно объяснить то, что Гауди охотно откликнулся на предложение Ордена Святой Терезии закончить строительство Школы в Авиле.

Это уже не неоготика с причудливыми украшениями и фантазийными элементами. Это строгая готика. В этом проекте Гауди был вынужден умерить свою фантазию – Орден исповедовал обет строгой аскезы и не допускал никаких излишеств, в том числе и в архитектуре. Школа Святой Терезии должна была своим видом внушать смирение и стремление к самоограничению. Поэтому даже островерхие окончания, украшающие крышу и портик над центральным входом расценивались заказчиком, как недопустимое излишество. Однако, Гауди, и без того усмирившего свое неудержимое творческое начало, удалось убедить членов Ордена оставить эти элементы.

Претензии настоятеля Ордена преподобного Энрика д'Оссо-и-Сервельо Гауди (они касались чаще всего стоимости строительства) выслушивал с большим смирением и… поступал по своему. А когда тот в раздражении упрекнул архитектора в неисполнении указаний Ордена, Антонио Гауди ответил:

– Каждому свое, отец Энрик. Я строю дома. Вы служите мессы и читаете молитвы.

46. Дом Ботинеса

Глубоко уверовав, Гауди стал отказываться от гонораров за работу над культовыми сооружениями. За Школу Святой Терезии Антонио попросил символическую оплату, которой не хватило бы даже на месяц нормального существования (и снова напомним – над Саградой Фамилиа он и вовсе работал бесплатно). Но жизнь есть жизнь. При всей аскетичности Гауди надо было на что-то существовать. Выручали частные заказы, одним из которых стал дом Ботинеса в Леоне.

Небольшой городок Леон в конце девятнадцатого века насчитывал всего около шестнадцати тысяч жителей. Тем не менее среди горожан были и состоятельные люди. Один из них, Хуан Хомс-и-Ботинес, человек уважаемый и пожилой, уступил желанию сыновей – братьев Фернандес – и позволил им пригласить из Барселоны уже известного на всю Каталонию архитектора Гауди, чтобы построить дом для нового офиса.

Этот дом, который называется и домом Ботинеса и домом Фернандеса (в зависимости от того, кого при этом поминают – самих заказчиков или их почтенного отца), был задуман таким образом, чтобы на первом его этаже располагались офисные помещения, в подвале – склады (Фернандесы занимались торговлей), а верхние этажи сдавались в наем в качестве жилых квартир.

Место под строительство было выбрано в самом центре города – на площади Сан-Марчело. Законченный в два года дом выполнен почти в спартанском стиле с включением элементов неоготики. Дом Ботинеса стал самым красивым зданием маленького Леона.

47. В поисках компромисса

Леон, конечно, не Барселона, а браться Фернандесы не Эусебио Гуэль. Дворцовая роскошь не к лицу доходному дому, да и бюджет проекта был относительно невелик. И Гауди был вынужден искать компромисс между красотой и функциональностью.

Проектируя дом Ботинеса, Гауди отказался от использования нижних этажей в качестве несущей опоры. Дом стоит на уникальном фундаменте из врытых в землю столбов. В результате строение выглядит парящим над землей и, несмотря на строгие вертикальные формы, не кажется громоздким.

Однако не особенно сведущие в архитектурных изысках заказчики выразили сомнение в прочности здания. Произведенные после окончания работ расчеты (для этого пригласили специалистов из Барселоны) показали, что дом должен непременно разрушиться – тем более что в ходе строительства Гауди сократил количество фундаментных опор из-за внезапного их дефицита. Владельцы строения волновались напрасно. Дом стоит до сих пор, пережив все природные катаклизмы. Он прочен, как все, что построено великим мастером…

А вообще, судьбу этого дома можно назвать и несчастной, и счастливой одновременно. Подчеркивая неоготическое решение дома, Гауди ввел несколько декоративных элементов, в числе которых фигура Святого Георгия с драконом. В 1950 году городским властям эта фигура показалась архаичным излишеством. Ее было приказано убрать, но воспротивились жители Леона. И скульптура была спасена.

Сегодня в доме Ботинеса располагается одна из городских сберкасс.

48. Смерть епископа

В 1893 году епископ Жоан Баутиста Грау-и-Вильеспинос внезапно умер. Гауди лишился могущественного покровителя и лицом к лицу столкнулся с недоброжелательным отношением руководства церкви.

Архитектура – дело неспешное. А возведение такого монументального здания, как епископский дворец, требует колоссального труда и большого напряжения душевных и умственных сил.

Гауди только что завершил отделку фасада, в которой он использовал необычный материал – белый мрамор. В его планах было придание белого цвета и кровле, как символа белых епископских одежд. Но он был вынужден отвлечься для выполнения печальных обязанностей проводить бывшего покровителя в мир иной и увековечить его память. Гауди отложил все дела и создал проект катафалка и надгробной плиты для Жоана Грау.

Когда епископ был похоронен, Гауди известили, что в проект дворца необходимо внести серьезные изменения, либо он будет отстранен от ведения работ. Возражения церковников вызвали новации Гауди. Они решили, что дворец должен быть заурядным зданием в традиционном готическом стиле. И никакого белого гранита и воздушных внутренних сводов.

В ответ Гауди заявил, что прекратит работы сам и уничтожит план здания. Понимания с руководством диоцеза найти не удалось. Антонио Гауди покинул Асторг. И Епископский дворец остался незавершенным…

Попытки церковного руководства привлечь к завершению строительства другого архитектора окончились катастрофой – через некоторое время после возобновления работ обрушилась кровля дворца. Это было прямое следствие искажения идей Гауди.

49. Гауди и религия

Антонио Гауди перешагнул сорокалетний рубеж. Он был по-прежнему одинок и совершенно безбытен. Несмотря на то, что на его счет постоянно поступали какие-то деньги (прежде всего, от Гуэля, который ревностно следил за тем, чтобы его друг не бедствовал), они задерживались очень ненадолго. Все средства, которыми мастер располагал, он тратил на строительство Саграда Фамилиа, поскольку считал этот храм главным делом своей жизни.

Пройдут годы, и Гауди полностью сосредоточиться на возведении этого гигантского храма, отказываясь от любых других заказов. Но в девяностые годы девятнадцатого века он все же еще не превратился в отшельника от архитектуры, для которого единственной ценностью была работа.

Став глубоко религиозным человеком, Гауди изменился не только в личностном, но и в профессиональном плане. Его эксперименты приобретали более законченную форму и утрачивали признаки эклектики, которую можно усмотреть в его ранних работах. Похоже, он уже знал, что ищет и к чему стремится. Вместе с тем он почти полностью прекратил внутрицеховое общение. Круг друзей Гауди постепенно сокращался. Рядом были лишь верный Гуэль и немногочисленные коллеги, которые прощали Гауди любые странности, лишь быть рядом с великим мастером.

Гауди стал не просто одинок, а трагически одинок. Вокруг него роились сомнительные слухи – о его психическом заболевании, о слишком тесном сотрудничестве с церковью и даже о предательстве идеалов, которые Гауди исповедовал в молодости. Но все это было очень далеко от действительности.

50. Великий пост

Весной 1894 года, перед Пасхой, Антонио Гауди впервые во взрослой жизни угодил на больничную койку. Болезненный с детства, он все же «перерос» свои отроческие недуги и в сорок лет выглядел крепким, подвижным, хотя и очень худощавым человеком.

В больнице Барселоны Гауди поставили неожиданный диагноз – крайнее истощение. Он был так слаб, что не мог подняться с кровати. В карету его несли на руках. Он не мог ничего есть – его почти насильно отпаивали куриным бульоном. Врачи обнаружили у архитектора проблемы с желудком и печенью.

Причиной столь разрушительного истощения оказалась… набожность Гауди. Он не просто соблюдал Великий пост, а наложил на себя настоящую епитимью, отказавшись не просто есть скоромное, но есть вообще. Он лишь пил ключевую воду и в таком жестком режиме прожил несколько месяцев.

В тот год он едва ни умер. Докторам стоило большого труда убедить Гауди возобновить прием пищи. Пригласили высокопоставленного священника, который позволил Гауди прекратить пост – как страдающему опасным недугом.

Очень показательный факт – Гауди был максималистом во всем, и в профессии, и в жизни, и в вере. В дальнейшем он стал осмотрительней. Испуганный Гуэль провел большую «воспитательную» работу, убедив друга не рисковать здоровьем. Главный мотив – ты нужен своему народу ради возведения Саграда Фамилиа. Много ли пользы будет от твоей кончины ради веры? Не лучше ли посвятить свою жизнь служению богу и поставить великий храм в его честь?

Так или иначе, но Гауди немного успокоился. И больше таких бесчеловечных экспериментов над собой не проводил.

51. Жизнь мастера

Как он жил? В чем заключались его будни? И чем великий Антонио Гауди, скажем, питался?

Его жизнь – это жизнь убежденного аскета. Во время строительства Саграда Фамилиа, особенно в поздний период жизни, Гауди часто ночевал прямо в мастерской, бросив на скамью домотканое покрывало.

Он рано вставал и тут же совершал прогулку вокруг храма, свежим внимательным взглядом оценивая сделанное за последний день. Именно в эти моменты его и посещали новые идеи, которые на строительстве воспринимались, как стихийное бедствие, поскольку рабочим приходилось разрушать только что построенное и все начинать заново.

Он был вегетарианцем и не употреблял никакой животной пиши, включая яйца и молоко. В его ежедневный рацион входил пресный крестьянский хлеб, иногда сухари, немного самых простых овощей. Гауди к примеру, любил картофель, который в то время был еще не очень популярен. Он не употреблял спиртного и никогда не курил табака. Его любимым напитком была свежая ключевая вода. Чай и кофе он тоже не употреблял.

Дополняли трапезу грецкие орехи и мед. Гауди закупал пчелиный мед на пасеках Каталонии, причем сразу в больших количествах, рассчитывая на целый год. Ранней осенью, в период активного медосбора, он отправлялся в родной Реус, чтобы с престарелым отцом объездить соседние селения и фермы. Мед был единственным лакомством, которое он себе позволял.

В его доме не было плиты. Овощи (кроме, разумеется, картошки) он ел сырыми…

Очень простая, даже скудная диета. Жизнь в постоянном самоограничении. Любопытно, что при этом Гауди считал себя счастливым человеком.

52. Франсеск Беренгер-и-Местрес

И все же Гауди еще достаточно молод, полон сил и творческих планов. В его мастерской бурлит жизнь. Реализованных проектов еще не очень много, но Гауди – мастер, окруженный почитателями, последователями, и друзьями, среди которых не только щедрые заказчики, но и коллеги.

Много лет правой рукой Гауди был Франсеск Беренгер-и-Местрес, талантливый архитектор и очень скромный человек, весь смысл жизни которого был в служении своему кумиру – Антонио Гауди.

Франсеск начинал с простого чертежника, выполнявшего черновую работу архитектора по заданию Гауди. Когда он появился в мастерской мастера, не помнил и сам Гауди. Но к концу девятнадцатого века Антонио уже не мыслил работы без верного и исполнительного Франсеска.

Справедливости ради заметим, что Гауди вел себя не всегда по-товарищески. Одержимый работой, он выматывал до изнеможения и себя, и своих товарищей. А когда добивался успеха, часто забывал хотя бы упомянуть, благодаря кому справился со сложной работой. Ясно же, что при таких высоких темпах строительства (три года на дом, начиная с идеи проекта и заканчивая окончательной сдачей объекта – это совсем немного) справиться с потоком заказов одному человеку попросту невозможно. Но когда работа была завершена, авторство Гауди целиком приписывал себе.

В случае с Франсеском исключением был только комплекс в Гаррафе. До недавнего времени считалось, что его построил именно Франсеск Беренгер. Но выяснилось, что он работал совместно с Гауди. Просто мастер забыл поставить в нужном месте свою подпись.

Спустя несколько лет он уже забудет о подписи Франсеска.

53. Гарраф

В 1895 году Франсеск Беренгер и Антонио Гауди взялись за сооружение комплекса хозяйственных построек на загородной вилле Эусебио Гуэля в Гаррафе, местечке близ города Ситгес. Авторство Гауди оспаривалось исследователями его творчества по той причине, что в этих постройках нет явного следа присущего Гауди стиля. Однако, при более внимательном исследовании этот след все же можно обнаружить.

Первым спорным моментом является сочетание кирпича и природного камня, как элемента архитектурного декора. В ранних работах Гауди часто прибегал к подобному сочетанию, но в этом он был далеко не уникален – сочетание материалов применяли многие каталонские архитекторы.

Другая деталь – структура комплекса – тоже не указывает однозначно на авторство Гауди. Дело в том, что строения комплекса расположены одно над другим. Над погребом возвышается жилой этаж, а над ним – капелла. И все это объединено в одно здание. С одной стороны очень похоже на раннее творчество Гауди, с другой – здесь напрочь отсутствуют следы мавританского стиля, которым в то время увлекался архитектор.

И все же это рука Гауди. Об этом свидетельствуют параболические арки оконных проемов, выделенный въезд в комплекс и мост, который переходит в средневековую башню. А самое убедительное доказательство – конструкция кровли, выполненная точно так же, как и кровля дома Батло (этот проект был реализован Гауди позднее).

54. Церковь для Гуэля

В 1898 году Эусебио Гуэль основал рабочий поселок Санта Колома де Сервельо. Предназначенный для рабочих только что построенной ткацкой фабрики, поселок по задумке предпринимателя должен был стать в определенном смысле идеалом подобного поселения. Удобные жилища, налаженная инфраструктура – все это, по мнению Гуэля, способствовало притоку квалифицированных рабочих и их обустроенному быту в непосредственной близости от работы.

Гауди Гуэль поручил возвести храм, который по задумке заказчика стал бы духовным центром поселка…

Над этим проектом Гауди трудился 19 лет. Но к 1917 году, когда работа была прекращена, Гауди закончил только Крипту – помещение, которое располагается под церковью. Облик церкви остался лишь в наброске Гауди. Но даже то, что архитектор успел создать, считается самым выдающимся его творением. Крипта прекрасна, как прекрасна Саграда Фамилиа. Эти два разновеликих проекта явно перекликаются. В наброске Гауди можно узнать очертания барселонского храма. Как и в набросках к Саграда Фамилиа, в эскизе церкви Гуэля видны массивные башни, которые в период практического воплощения стали бы стройней и выше (так произошло с башнями Саграды). Основа храма в Санта Колома выполнена в виде волнообразной поверхности – как впоследствии крыша приходской школы при Саграда Фамилиа (и, добавим, как волнообразная скамья в парке Гуэля).

Есть здесь и своя загадка. Дело в том, что сегодня невозможно понять, как Гауди намеревался соединить Крипту и так и не построенный храм. Крипта выглядит как совершенно законченное самостоятельное строение.

55. Дом Кальвета

В 1898 году Гауди получил заказ от Пере Мартир Кальвета на строительство жилого дома на улице Калье де Касп. Тогда дом получил номер 52, а сегодня он значится под 48-м номером. Из всех творений Гауди дом Кальвета, пожалуй, самое простое. В этом проекте Гауди по вполне практическим соображениям сдерживал свою фантазию. И в результате получил приз от властей Барселоны за лучший проект жилого дома. Эта награда в судьбе архитектора осталась единственной…

Дом Кальвета должен был стать офисным помещением на первом этаже и жилыми квартирами на верхних этажах. Внешне дом, втиснутый в пространство между соседними строениями, выглядит вполне обычно – словно это вовсе и не Гауди… Но стоит присмотреться внимательней, и на крыше мы увидим скульптуры троих святых мучеников, которые смотрят вниз. Элементы, которые явно выбиваются из общепринятых стандартов городского строительства.

Гауди не был бы сам собой, если бы не применил в конструкции этого дома остроумных решений. Главная проблема в ходе строительства дома выяснилась совершенно неожиданно. Монахини расположенного по соседству монастыря возбудили иск, требуя запретить строительство из-за того, что жители дома могут заглядывать в окна обители. Гауди пришлось менять план. Он сделал смежную стену совершенно непроницаемой, но при этом солнечный свет… проходит через нее беспрепятственно! Секрет в окнах-жалюзи, створки которых скошены вниз.