Текст книги "Антонио Гауди. Саграда Фамилия. Маленькие рассказы о большом успехе"

72. Смерть отца

Но чуда не произошло. Франсеск Гауди был не только очень стар, он был безнадежно болен.

Впервые за долгие годы отец и сын могли спокойно поговорить. Но им было отпущено слишком мало времени. Вскоре после переезда в парк Гуэля в том же 1906 году Гауди-старший скончался.

Похоронив отца, Гауди с головой ушел в работу. Поездки из дома к строительным объектам занимали слишком много времени. Гауди снова снял квартиру в городе, а иногда ночевал прямо на стройплощадке в подсобном помещении. Племянница Роза оставалась в загородном доме, по сути, одна.

Ее положение прекрасно понимала семья Эусебио Гуэля, которая часто бывала в домике по соседству. Супруга мецената и племянница архитектора, несмотря на разницу в социальном положении, быстро сошлись. Эту дружбу поощрял и Гуэль, который всегда отличался благородством и редкой добротой…

А Гауди метался между строительными площадками. Он занимался сразу несколькими проектами, что очень осложняло его жизнь. Но он словно не замечал трудностей. А на уговоры племянницы оставить все и отдохнуть, неизменно повторял: «Моя жизнь – это работа».

Он гнал от себя грустные мысли об ушедшем отце. Что у него осталось? Эта хрупкая женщина, без конца болевшая и, по сути, очень несчастная? Роза успела выйти замуж, но рано овдовела. Недостроенный храм, висевший над ним постоянным укором совести? Множество домов, к которым он, закончив строительство, быстро остывал?

Что у него оставалось? Работа.

73. Заказ из Нью-Йорка

1908 год в жизни Гауди выдался чрезвычайно хлопотным. Архитектор старался завершить строительство дома Мила и одновременно поддерживал возведение Саграда Фамилиа. Он уже привык работать над несколькими проектами сразу, полагаясь на помощников и, прежде всего, на безотказного Франсеска Беренгера-и-Местреса. И все же он вряд ли бы взялся за новый заказ, если бы… он не поступил из-за океана. Некий поклонник творчества Гауди, американский бизнесмен и миллионер, предложил архитектору построить в центре Нью-Йорка гигантский отель, который должен был стать самым высоким зданием в мире.

Гауди это предложение заинтересовало. И он, отложив прочие дела, взялся за предварительные наброски. К сожалению, дальше дело не пошло – проект отеля так и остался нереализованным. Но какова была задумка!

Огромное 300-метровое куполообразное здание чем-то напоминало башни Саграда Фамилиа. Вокруг главного веретенообразного корпуса в виде параболической арки должно было возвышаться несколько куполообразных башен поменьше. Об интерьерах и деталях строения можно только догадываться. В архиве Гауди от этого проекта остался лишь общий набросок.

74. Приходская школа

В 1909 году внимание Гауди снова было обращено на Саграда Фамилиа. По замыслу архитектора, храм должен был стать центром целого поселения для строителей, а потом и служителей собора – с мастерскими и школами. Поэтому он взялся за строительство небольшого помещения приходской школы, расположенной в непосредственной близости от Саграда Фамилиа.

Строение было легким и очень простым. Когда место, занимаемое школой, понадобится под строительство, Гауди намеревался это сооружение снести. Но так случилось, что эта школа стоит здесь по сей день.

Конструкция школьной крыши и фасада чем-то напоминает дом Мила. Волнообразная кровля придает конструкции дополнительную жесткость и позволяет разгрузить внутренние стены здания. Гауди использовал эту возможность и сделал внутренние стены подвижными. В результате помещения очень легко перепланировать под те или иные нужды.

Спустя несколько лет Гауди внес в этот домик некоторые изменения. Он выделил одну из комнат школы и поселился в ней сам. Так приходская школа стала его последним домом. Отсюда до Саграда Фамилиа он мог дойти за минуту-другую…

Когда здание приходской школы увидел великий архитектор современности Ле Корбюзье, он пришел в полный восторг. И тут же достал блокнот, чтобы зарисовать это непритязательное с виду строение.

Сегодня здание приходской школы входит в комплекс Саграда Фамилиа и является одним из памятных объектов, относящихся к истории жизни и творчества Антонио Гауди.

75. Парижская выставка

1910 год стал для Гауди годом чествования – в Париже открылась выставка Национального общества изящных искусств. Значительная часть экспозиции была отдана творениям Гауди. Это была первая и единственная большая зарубежная ретроспективная выставка великого мастера.

Его слава давно перешагнула границы Каталонии и Испании в целом. Гауди был известен во всей Европе. В Америке издавались альбомы с фотографиями его знаменитых зданий. Со всех концов света в Барселону стекались архитекторы и туристы, желавшие лично увидеть легендарные дома Гауди.

Некоторые из гостей тут же засучивали рукава и включались в работу над возведением Саграда Фамилиа. Гауди это предоставляло бесплатные и вполне профессиональные руки, а посетителям – возможность хоть немного поработать под руководством мастера…

В том же 1910 году произошло еще одно важное событие – Эусебио Гуэль был удостоен дворянского звания графа. Заслуги Гуэля в развитии экономики и культуры Каталонии безусловны и неоценимы. Благодаря его дальновидности и щедрости, расцвел талант Гауди… Любопытна реакция архитектора на известие о присвоении другу почетного титула. «То, что он стал графом, для меня ничего не меняет», – заявил Гауди, – «Он для меня всегда был аристократом по рождению».

Между тем вспомним – Эусебио Гуэль был самого простого происхождения – из каталонских крестьян.

76. Смерть племянницы Розы

В год шестидесятилетнего юбилея Гауди пережил еще одну тяжелую утрату – в 1912 году внезапно скончалась его племянница Роза. Ей было всего 36 лет. В последние годы она жила рядом с дядей и всеми силами старалась наладить быт старого холостяка. Гауди для нее был не просто старшим родственником, он был гением, с которым судьба подарила ей счастье жить в непосредственной близости.

Гауди эту утрату пережил, как смерть родной дочери. У него никогда не было детей. Он и не умел обращаться с детьми. В доме Гуэля, когда ему передавали на руки малышей, Гауди смущался, краснел, начинал лепетать нелепые слова. Но Роза была не просто его ребенком – она была ребенком единственной и горячо любимой сестры. Он должен был уберечь Розу. И… не уберег…

Что он, занятой человек, редко бывающий дома и совсем не обращающий внимания на бытовые мелочи, мог сделать для нее? Любить? Он ее очень любил. Обеспечить ей безбедную жизнь? Но Роза, как и отец Гауди, в последние годы ни в чем не нуждались. Содержание родных было одной из первоочередных статей расхода личного бюджета Гауди, а деньги на собственные нужды числились самым последним пунктом, после перечисления денег на строительство храма.

Что он мог сделать, чтобы удержать Розу в этой жизни? Пожалуй, кроме того, что сделал, ничего… Но почему он так грустил, вспоминая ее? И почему до конца жизни укорял себя? В чем он был виноват? Да кто же на это ответит…

77. Совсем один

Если бы смерть племянницы была последней утратой… Спустя два года после кончины Розы Эгеа-и-Гауди, в 1914 году, не стало любимого помощника и верного друга Гауди Франсеска Беренгера-и-Местреса.

Франсеск Местрес был правой рукой и единомышленником Гауди. Он следовал за мастером повсюду, хотя и сам был вполне состоявшимся и самостоятельным архитектором, причем, высшего класса.

Он никогда не жаловался на судьбу и на отношения старшего друга, хотя Гауди часто был к нему несправедлив. Рядом с мастером всегда работало множество талантливых архитекторов – и начинающих, недавних студентов, и многоопытных, уже заработавших собственное имя. Но любимым, самым надежным и едва ли ни единственным полностью выдержавшим тяжелый характер Гауди был только один – Франсеск Беренгер…

Смерть Беренгера поставила убедительную точку в архитектурных экспериментах Антонио Гауди. Похоронив друга, шестидесятидвухлетний Гауди закрыл мастерскую, объявил, что отныне не принимает никаких заказов и полностью переключился на Саграда Фамилиа. Эта утрата стала поворотным, судьбоносным моментом в жизни архитектора. Он вдруг осознал, что ему осталось не так много времени. А главное детище жизни стоит в лесах и даже в запустении.

Началась мировая война, стройка опустела. Каталонцам было не до строительства необыкновенного храма. И Гауди засучил рукава.

78. Дар убеждения

Гауди окончательно отказался от обустроенного быта. Он покинул свою резиденцию в парке Гуэля и поселился в здании приходской школы при Саграда Фамилиа, чтобы никогда не отвлекаться от главного дела. Его трудолюбие напоминала религиозное исступление, а презрение к комфорту – монашескую схиму.

Первое, что он сделал, вместе с верными рабочими, оставшимися на строительстве (заметим – при полном отсутствии финансирования, рабочие в последние месяцы не получали за работу ни гроша), отправился по домам барселонцев. Он обходил дом за домом и убеждал жителей Барсы пожертвовать на Саграда Фамилиа хоть какие-то деньги.

Собор задумывался как храм для бедных и возводился на пожертвования простых людей и поступления от религиозных организации, которые, в свою очередь, тоже были получены в виде пожертвований прихожан. Для столь масштабного строительства этих денег явно не хватало. И Гауди вложил свои деньги. Отказавшись от вознаграждения, он все полученные деньги тут же переводил на специальный благотворительный счет. Не хватило и этого. Гауди отправился в дома бывших богатых заказчиков.

Упорству этого человека и его дару убеждения можно только позавидовать. Не имея ни гроша за душой, Гауди собрал рабочих, в разное время трудившихся на строительстве храма, и принялся убеждать их вернуться. И у него получилось – вскоре работа закипела. На Саграда Фамилиа трудились несколько бригад.

Люди ему верили. Хотя он уже знал – построить этот собор ему не суждено.

79. Храм тысячелетия

Саграда Фамилиа относится к тому редчайшему классу сооружений, строительство которых не по силам ни одному архитектору. Его способны возвести только несколько поколений зодчих – при постоянной и непрерывной работе.

То, что храм останется незавершенным, Гауди понял в том же 1914 году, хотя многими годами ранее убеждал заказчиков, что справится за десятилетие. Назывались разные сроки – 10 и 18 лет, но жизнь показала, что мастер ошибался. Слишком грандиозной оказалась задача. И слишком масштабной задумка главного архитектора…

Когда-нибудь Саграда Фамилиа будет закончена. И тогда в огромном зале 170-метрового собора соберутся 1500 певчих и хор из 700 детей. Мощными аккордами вступят пять органов. И мощный хор голосов вознесется под своды храма. И зазвучит божественная литургия. И христианский мир склонит головы в общей молитве.

Когда-нибудь это обязательно произойдет. Вопрос – когда именно. Ответа нет и быть не может. Даты окончания строительства не знал сам мастер, отдавший Саграда Фамилиа ни много нимало 43 года (!) своей жизни. Неизвестна она и сегодня – хотя стройка идет обычными темпами и не останавливается ни на один день…

Начиная с 1886 года, строительство собора обходилось в 360 тысяч песет ежегодно. К началу мировой войны этой суммы уже явно не хватало. Но грандиозные идеи архитектора требовали реального воплощения. И Гауди отыскал необходимые средства.

И вскоре строительство возобновилось.

80. Наследство Вильяра

Приняв эстафету руководства строительством у Вильяра, Гауди был вынужден принять и наработки первого архитектора, хотя те расходились с планами самого Антонио. Он хотел изменить саму концепцию храма, не желая идти в неоготическом русле. Гауди планировал изменить направление продольной оси собора, но это было уже невозможно – Вильяр успел произвести выемку грунта под крипту (подземная часть храма под соборной апсидой) и частично установить опорные колонны. Сами колонны Гауди тоже не устраивали, но отказаться от них он не счел нужным, дабы не разжигать «войны из-за колонн».

И все же он внес в план Вильяра принципиальные изменения – увеличил величину окон и высоту сводов. Улучшив тем самым освещение внутри собора.

Самостоятельная работа Гауди началась с возведения апсиды. Нейтрализовать готическое прошлое проекта архитектору удалось при помощи элементов оформления. Сохранив форму готического окна, Гауди упростил рисунок переплета, остановившись на комбинации кругов. Он отказался от роскошного убранства алтаря, сделав его строгим и функциональным. То же самое он проделал со всеми помещениями храма, следуя не столько храмовой традиции, сколько сути литургического ритуала.

Конечно, это было нарушение первоначального замысла, под котором подписались заказчики собора. Конечно, это вызвало кривотолки и многочисленные придирки. Но Гауди был непреклонен. Свои идеи он отстаивать умел.

81. Проект, которого не было

Он был настойчив и убежден в своей правоте. Но было одно «но». Гауди зачастую и сам плохо представлял суть своих идей. Он верил собственной интуиции, но не успевал вовремя оформить ее в чертежах. На место новой находки приходила другая. Рука не поспевала за мыслью.

Гауди не мог вытерпеть малейшего вмешательства в проект. И утвержденные архитектурные комиссией чертежи тут же подвергались серьезной правке. В итоге первоначальный замысел и результат отличались столь разительно, что построенные объект было невозможно узнать…

Но дело в том, что никакого проекта и не было! Первоначальный проект храма, предоставленный Гауди на рассмотрение заказчику, был всего лишь наброском, в котором собор Саграда Фамилиа выглядит совершенно иначе, чем в реальности. Это был «фирменный» метод работы Гауди. Он не признавал точных выверенных чертежей и постоянно вносил изменения, следуя собственному внутреннему голосу.

Если это облегчало работу самому мастеру, то и слава богу. Как быть его последователям, которые, не располагая четкими планами, должны угадать замысел мастера, чтобы Саграда Фамилиа по-прежнему оставалась творением Гауди, а не коллектива безымянных архитекторов? И ведь угадывают. Строительство продолжается, и собор остается детищем Гауди – при том, что некоторые детали храма мастер не видел и видеть не мог. Они придуманы после его смерти. Но… он бы их наверняка одобрил.

82. Катехизис в камне

Изображение сцен из Библии на стенах религиозных строений – древняя традиция. Не стал исключением и собор Саграда Фамилиа. Но поражает детализация и обилие религиозных «иллюстраций». Похоже, что мастер задумал превратить храм в некое подобие катехизиса в камне, в аналог грандиозной архитектурной книги, которую смог бы читать любой прихожанин, даже если он при этом не владеет грамотой (что в конце девятнадцатого века в Каталонии было делом обычным).

Сцены из жизни Христа изображены Гауди с необычайной достоверностью. В качестве прототипов библейских персонажей он использовал обычных людей, отбирая их лично. При этом вглядывался в лица, искал особые черты, которые роднили религиозные персонажи с живыми людьми. И никогда не соглашался приглашать в качестве моделей детей и родственников богатых горожан. Гауди было совершенно неважно, с кого он лепит изображение святого. Ему важен был сам человек – его душа, его взгляд, его непосредственность.

Жизнь человеческая коротка. Гауди не закончил даже аспиду. Более-менее завершенным к моменту его кончины был только восточный фасад – три башни из четырех. Остальное сохранилось лишь в плане и в виде копии гипсовой модели (оригинал погиб во время гражданской войны). Гауди успел создать только сцены из земной жизни Христа, украшающие восточный фасад.

83. Новопреставленный ослик

Вокруг Саграда Фамилиа бытует множество забавных историй. Одна из них относится к скульптурному изображению библейской сцены, для которой Гауди понадобился ослик. Обычный пожилой осел, изображение которого должно было украсить композицию восточного фасада.

Архитектору привели роскошного упитанного осла, которого он тут же забраковал. И потребовал подыскать самое обычное животное – такое, которое используют простые каталонские крестьяне.

Один осел, другой – все не то. Наконец, Гауди привели бедную женщину, жительницу Барселоны, которая вела на веревке упиравшегося осла. Животное было истощено и отчаянно упиралось, являя весьма своенравный и в полной мере ослиный характер. Гауди пришел в восторг – это было именно то что ему требовалось.

Женщине заплатили, осла отвели в подсобное помещение, отмыли и покормили…

Спустя несколько дней владелица животного пришла к храму, чтобы поинтересоваться – нужен ли Гауди ее несчастный осел. И вдруг увидела изображение своего ослика на стене храма. Впечатление было столь сильным, что женщина упала на колени, воздела руки к небу и зарыдала.

Тут же позвали Гауди. Тот подошел, поднял с колен плачущую женщину и спросил, в чем дело.

– Ну как же, мой несчастный ослик скончался. Я знаю, не успокаивайте меня! – рыдала женщина. – Иначе зачем бы вы изобразили его в камне?

Ей тут же вернули живого и невредимого ослика. Женщина была на седьмом небе от радости. Радовалось и животное, которое впервые в жизни ело досыта и не перевозило на своей спине непосильных тяжестей…

84. Башни-апостолы

В гипсовой модели Саграда Фамилиа возвышаются двенадцать башен и посередине главная башня (она еще не достроена). Главная башня символизирует Христа, а башни поменьше – двенадцать апостолов. Первоначально эти башни должны были быть четырехгранными, но затем Гауди изменил проект. И башни стали круглыми в плане, колоннообразными, стройными.

Находкой Гауди стала параболическая форма башен. Спиралевидные проемы башен устремляют взгляд зрителя вверх, но движение тут же приостанавливается закругленными вершинами. Окончательно взгляд останавливают фигурные капители, которые издалека напоминают кокарды епископских митр. Посвящая каждую башню определенному апостолу, Гауди тем не менее намекает на то, что в раннем христианстве апостолы становились епископами. Поэтому и все башни, объединенные в общем хороводе, похожи на епископскую митру, а каждая башня в отдельности – на епископские посохи.

По задумке Гауди, центральная, самая высокая (заметим – 170-метровая) башня по ночам должна освещаться прожекторами, установленными на двенадцати апостольских башнях. Еще один источник света должен быть установлен на капители самой высокой башни. Тогда свет будет излучать венчающий башню крест – как символ одного из основных постулатов Христа – «Я есмь Свет Миру».

К сожалению, это световое решение архитектора увидеть в реальности пока невозможно.

85. Цвет в камне

При беглом осмотре храма Саграда Фамилиа не обращаешь внимания на цвет. И впечатление выражается лишь словом «пестрота». Но стоит присмотреться внимательней, и мы поймем, что храм окрашен неравномерно. Он не природного темно-песочного цвета, как может показаться, и вовсе не пестр. Цвет отдельных элементов также символичен, как и скульптурные изображения и все прочие детали собора.

По замыслу Гауди, зеленый цвет должен превалировать на Портале Надежды. Восточный фасад с его просветленными сюжетами должен быть более ярким и пестрым. Фасад Страстей, напротив, должен выглядеть темным и мрачным.

Отказываясь от природного цвета камня, архитектор говорил, что природа никогда не выглядит однотонной и одноцветной, она всегда стремиться к выраженным в той или иной степени контрастам. Для Гауди цвет был так же важен, как и форма отдельных элементов храма. Но цветовое решение храма им реализовано не было, так как его выполнение предполагалось в самом конце строительных работ.

В наше время храм окрашен лишь частично. Дело, разумеется, в том, что Саграда Фамилиа остается далеко не законченной. Поэтому большинство элементов остается природного цвета. А цветовые эксперименты великого мастера (как и задуманное им световое оформление) нам пока остается лишь представлять в собственном воображении.

В этом-то и заключается главный парадокс творчества Гауди. Не оставив детальных планов и макетов Саграда Фамилиа, не закончив строительства, архитектор вынуждает нас использовать не только зрение, но и воображение. Как это ни удивительно, но мы, люди, которые до поры абсолютно ничего о Гауди не знали, с этой задачей вполне справляемся.

86. И было слово…

Неотъемлемый символ христианской религии – слово. Оно мастерски вплетено в структуру храма Саграда Фамилиа, неизменно удивляя зрителей своим неожиданном явлением. Для того, чтобы разглядеть слова «Sanctus, Sanctus, Sanctus» (Свят, Свят, Свят), нужно хорошенько присмотреться. Эти слова обозначены над проемами всех четырех башен восточного фасада. И это не просто надписи, это восторженный возглас в небеса.

Гауди часто использовал текстовые фрагменты в своей архитектуре. Особенно много их в объектах парка Гуэля. Но здесь, в Саграда Фамилиа, тексты – не элемент декора и не загадка, а символ особой значительности храма. Они как фрагменты молитв разбросаны по тематическим порталам, скульптурным группам храма. И прочитываются внезапно, как озарение.

Слово, как и материалы, использованные Гауди, таинственны и неожиданны. Мастер архитектурных мистификаций, Гауди добивается очень необычного эффекта – его храм выглядит так, словно вылеплен из податливой глины. И кажущаяся хрупкость, нестабильность башен и фасадов подчеркивает бренность бытия и скоротечность человеческой жизни. А проявляющаяся впоследствии прочность (все-таки камень, а не глина) символизирует силу веры.

Слово и камень. Суть и форма. Мысль и реальность. Вера и мать-природа. Сомнения и истина.

Слово и камень – словно вечная молитва, обращенная к Нему…