Текст книги "Николай Вавилов. Убить академика. Маленькие рассказы о большом успехе"

54. Президент

В качестве президента ВАСХНИЛ Николай Иванович сделал столько, что его последователям-разрушителям не удалось уничтожить и за двадцать последующих лет.

Первым делом Вавилов собрал вокруг себя бывших учеников, а ныне опытных учёных, коллег, исследователей. Почти все они получили места директоров исследовательских институтов и, следуя плану президента, разъехались по городам и весям Советского Союза. Им предстояло ни много ни мало, а построить на местах исследовательские центры, институты, основать опытные хозяйства и сортовые станции.

Следуя своей «охоте к перемене мест», Николай Иванович объездил все города, в которых было запланировано основание исследовательских центров. И не менторствовал, а реально помогал своим ученикам и соратникам. Ходил по местному начальству, пробивал жильё для сотрудников, стучал кулаком по столу, угрожал, требовал. А если не помогало, мчался в Москву, чтобы надавить на упрямых чиновников отсюда, из правительства.

Через три года президентства, в 1932-м, Вавилову было чем гордиться. Всего за три года он основал около сотни научных учреждений. Исследовательские институты появились на Северном Кавказе, в Украине, Сибири, Поволжье. Вавилов дал жизнь НИИ овощного хозяйства, плодоводства, прядильных лубо-волокнистых растений, картофельного хозяйства, виноградарства, рисоводства, кормов, субтропических, лекарственных и ароматических растений. По сути, Вавилов заново создал советскую аграрную науку.

55. Кембридж

Но реализованные за три года проекты были лишь частью огромной работы, задуманной Николаем Ивановичем.

В 1929 году, став советским академиком, Вавилов был удостоен звания члена-корреспондента Чехословацкой академии сельскохозяйственных наук, Германской академии естествоиспытателей и почётным членом Британского общества садоводства.

В 1930 году в качестве президента ВАСХНИЛ Николай Иванович отправился в Кембридж на V Международный ботанический конгресс, где выступил с докладом «Линнеевский вид как система». Спустя несколько дней переехал в Лондон для участия в IX Международном конгрессе по садоводству. И везде его принимали с огромным вниманием.

В свободное время Вавилов встречался со старыми друзьями-учёными. В его голове бродила смелая идея… основать в России собственный генетический институт. То есть придать генетике официальный статус науки «номер один». А для этого – в СССР у генетики уже было слишком много противников – ему нужна была поддержка.

В распоряжении Вавилова была огромная власть, которой он и воспользовался. В 1930 году Николай Иванович стал активно содействовать работе лаборатории генетики при Академии наук СССР, созданной в Ленинграде Юрием Александровичем Филипченко (в том же году). А после внезапной кончины основателя в 1934 году лабораторию возглавил сам Вавилов, придав ей статус Института генетики и переведя учреждение из Ленинграда в Москву.

56. Советская генетика

Вавилов возглавлял Институт Генетики 6 лет – до момента своего ареста в 1940 году. И за это время советская генетика стремительно нагоняла упущенное. До 1930 года этой наукой в Советской России занимались лишь отдельные энтузиасты.

Это время было для генетики поистине золотым. Даже когда против генетиков развернулась компания травли, авторитет Вавилова был для учёных несокрушимой крепостной стеной…

Так что же случилось, что советская генетика, по сути, перестала существовать? Её уничтожил Трофим Лысенко, псевдоучёный, дважды президент ВАСХНИЛ (с ума сойти!), человек, предавший и уничтоживший Вавилова – не в переносном смысле, в буквальном.

После ареста Николая Ивановича из института были уволены все, кто работал при Вавилове. Уволены? Нет, унижены, посажены и уничтожены. А вместе с ними уничтожена и вся генетика. Советская наука была отброшена на целое столетие назад. В ВАСХНИЛ воцарилась мрачная атмосфера Средневековья.

Этот человек – Трофим Лысенко – чёрная фигура в истории советской (российской, конечно же) науки. Но… всему своё время. В 1934-м Вавилов ещё был при власти, руководил и сельскохозяйственной академией, и Институтом генетики. И угрозы со стороны «крестьянского академика» ещё не ощущал. Всё это будет позже…

В 1930 году Вавилов получил приглашение Корнелльского университета принять участие в Международной конференции по сельскохозяйственной экономике. Это было сразу после II конгресса почвоведов, организованного в Москве Вавиловым. И в самый разгар бушевавшей в США и Европе Великой депрессии.

57. И снова в Америку

Это была долгожданная поездка – Николай Иванович очень соскучился по своим экспедициям. И, буквально, «набросился» на Америку, как сгорающий от любопытства подросток набрасывается на новую книгу.

Он выступил в Корнелле, встретился с американскими коллегами, с которыми познакомился ещё во время первой поездки в Штаты в разгар катастрофы Поволжья. И… забросив все официальные дела и уведомив посольство, отправился в вольное путешествие по южным штатам.

Начал с Флориды, где обследовал все фермерские хозяйства. Пересёк Алабаму, Миссисипи, Луизиану. Добрался до Техаса, проехав все крупные хозяйства южной части штата. Затем пересёк Нью-Мексико и Аризону. Наконец, проехал Калифорнию.

В Лос-Анджелесе он объявился смертельно усталым на доверху гружённом мешками с семенным материалом автомобиле. Измотанный, выжатый, словно лимон… Провалялся на гостиничной кровати восемь часов, выспавшись, как никогда в жизни. И… отправился к мексиканской границе.

Собранную коллекцию Вавилов отправил в советское посольство с просьбой перевезти её в СССР в его Всесоюзный институт растениеводства, головное учреждение ВАСХНИЛ. Попутно уведомил посла, что направляется дальше – в Мексику.

Его звали неизведанные края, одолевавшее его любопытство, романтика дальних дорог и – великое дело, которому он посвятил всю жизнь. Вавилов был уверен, что отыщет в Мексике не менее интересные образцы культурных растений, чем те, что он собрал в США. И не ошибся.

58. Мексика и Гватемала

Стараясь объехать как можно больше областей Мексики, Вавилов наметил два маршрута. К Гватемале, поворотному пункту путешествия он намеревался доехать по равнинной, восточной части страны. Потом ему предстояло исследовать небольшую Гватемалу – государство на юге Мексики. Вернуться в США Николай Иванович намеревался горными дорогами через пастбища и высокогорные деревни Мексики. Это давало ему возможность познакомиться с растениеводством в различных климатических зонах Мексики, исследовать агрономию этих мест и снова собрать образцы культурных растений.

Его план удался. Нанимая автомобили, ненадолго останавливаясь в городах, чтобы почтой отправить в США, а потом в СССР собранные по пути коллекции, сменяя машину на вьючную лошадь, которая только и могла пробраться горными тропами, он пересёк страну с севера на юг и с юга на север двумя непересекающимися маршрутами.

И если бы кто-то из встретившихся ему на пути крестьян и индейцев мог предположить в этом исхудавшем весёлом человеке в ковбойской куртке и истрёпанных до белизны джинсах академика, выдающегося учёного с мировым именем! Нет, перед ними был самый простой человек, который с понятным удовольствием растирал в руках комочки плодородной земли, пробовал на вкус колоски и расспрашивал, расспрашивал, расспрашивал…

Николай Иванович был великим путешественником!

59. По Северной и Центральной Америке

Но это было лишь начало новой серии экспедиций. в 1932 году Вавилов отправился в новое путешествие. Сначала в Итаку – в американский город в штате Нью-Йорк, где в Корнелльском университете проходил очередной, шестой по счёту, Международный конгресс по генетике. На этот раз Вавилов ехал в Америку не с пустыми руками. Он привёз в Корнелль собранную во время последней американской экспедиции и систематизированную сотрудниками ВИРа коллекцию сельскохозяйственных растений США.

Эта экспозиция поразила американских учёных своей неожиданностью. Оказалось, что такого масштабного исследования никто из американцев не проводил, хотя практическая и научная ценность коллекции сомнениям не подлежала.

Разделавшись с делами, Вавилов снова отправился в путешествие. На этот раз он поехал в Канаду. За несколько недель объехал несколько сельскохозяйственных провинций, а затем… на полгода уехал в Центральную и Южную Америку.

Путешествие получилось масштабным – Вавилов побывал в Сальвадоре, Коста-Рике, Никарагуа, Панаме, Перу, Боливии, Чили, в Аргентине, Уругвае, Бразилии, Тринидаде, Кубе, Пуэрто-Рико… За шесть месяцев он объездил 17 стран! Что привёз? Сотни килограммов ценнейшего семенного материала, образцы редчайших диких растений и сельскохозяйственных культур.

Это было последнее крупное путешествие Николая Ивановича. Больше он так далеко и так надолго за границу не выезжал. Не выпускали.

60. Вавиловская школа

Как же он всё успевал? Огромное количество возглавляемых Вавиловым научных учреждений, президентство в сельскохозяйственной академии (Вавилова на этом посту в 1935 году сменил академик Муралов), директорство в Всесоюзном институте растениеводства и в Институте генетики… И при этом в свет регулярно выходили монументальные научные труды Вавилова! Да как же это возможно?!

Возможно… За годы научной работы вокруг Николая Ивановича сложился круг соратников и друзей, готовых жизнь отдать за Вавилова (и отдали же… как настоящие мученики науки).

И он заботился о своих коллегах. Вавиловым была введена постоянная практика регулярных научных публикаций в специально организованном Николаем Ивановичем периодическом издании «Труды по прикладной ботанике, селекции и генетике» и в многотомных альманахах «Культурная флора СССР» и «Биохимия культурных растений». Помимо этого, ВАСХНИЛ и исследовательские институты регулярно издавали монографии – и в виде отдельных книг, и в виде тематических сборников. При соавторстве своих сотрудников в 30-е годы Вавилов издал «Теоретические основы селекции растений» и «Руководство по апробации сельскохозяйственных культур», ставшие бесценными учебниками.

Всё это позволяло говорить о Вавилове, как об основателе собственной научной школы в области изучения культурных растений. И эта школа была признана лучшей в мире.

61. Лысенко

В октябре 1925 года 27-летний выпускник Киевского сельскохозяйственного института Трофим Денисович Лысенко приехал в Азербайджан, в город Гянджа (будущий Кировабад), и устроился работать на только что созданную селекционную станцию Всесоюзного института по прикладной ботанике, в недалёком будущем Всесоюзного института растениеводства.

За два года работы этот человек добился впечатляющих успехов. Вот выдержка из статьи в газете «Правда» – главного печатного органа партийной пропагандистской машины в СССР от 7 августа 1927 года. «Лысенко решает (и решил) задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, обзеленения пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи, а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день… У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, ученики, опытное поле, приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелёными полями станции, признательно жмут ему руку».

Что было на самом деле? Ничего. Чистая самореклама. Никакого «удобрения без удобрений» не было и в помине. Главное достижение всей жизни «босоногого профессора» – постановка невероятных (по глупости) задач и успешного их выполнения (на словах и бумаге). Реальных открытий он не совершил. И, вообще, был одним из самых опасных псевдоучёных в современной истории, большим путаником и… невеждой.

62. Протеже Вавилова

Пути Вавилова и Лысенко пересеклись в 1931 году. На совещании в Наркомземе в своём докладе «Новые пути исследовательской работы по растениеводству» Николай Иванович отметил работы ряда сотрудников ВИРа, в том числе и Лысенко. Вавилов всегда старался помочь своим сотрудникам состояться в науке, помочь пробиться, опубликовать научные работы. Речь в докладе шла о сокращении вегетативного периода растений, что на взгляд Вавилова открывало перед растениеводством новые перспективы.

Лысенко занимался опытами в области яровизации – охлаждения семян перед посевом для более быстрого цветения и образования семян. Этот приём в 30-е годы привлекал внимание советских агрономов, поскольку сулил ранние всходы и созревание сельскохозяйственных культур.

Лысенко рассчитывал на массовое применение яровизации (и добился своего), Вавилов же полагал, что этот технический приём (и не более того) применим, скорее, в селекции, чтобы добиться устойчивого произрастания в условиях умеренного климата теплолюбивых культур.

Достижения Лысенко (исключительно на бумаге, в реальности он не добился ничего существенного) поразили Николая Ивановича. Выступая в 1932 году на VI Международном генетическом конгрессе в США, Вавилов говорил: «Замечательное открытие, недавно сделанное Трофимом Денисовичем Лысенко в Одессе (добавим – Лысенко уже работал в одесском в Селекционно-генетическом институте), открывает новые громадные возможности для селекционеров и генетиков… Это открытие позволяет нам использовать в нашем климате тропические и субтропические разновидности».

63. Авантюра яровизации

Что было на самом деле, и чего Вавилов не знал?

В условиях опытных делянок метод яровизации, действительно, работал. Обработанные холодом (охлаждение до 2—10 градусов по Цельсию) семена давали устойчивые всходы, противостояли суховеям, озимые хорошо переживали зиму. Но в условиях массовых посевов яровизация давала очень сомнительный эффект. Во-первых, охлаждение семян усложняла процесс и увеличивала стоимость посевных работ. Во-вторых, эффект повышения урожайности был ничтожен – прирост составлял (по данным академика Петра Никифоровича Константинова, одного из критиков Лысенко) всего 40 килограммов зерна на гектар, что было в 20 раз (!) меньше заявленного «босоногим профессором». Зато был получен обратный эффект – обработанное холодом зерно становилось чувствительным к заражению твёрдой головнёй.

Но истинные результаты опытов Лысенко не интересовали. Ему нужна была власть и слава. Ухватив здравую, в общем-то, и вполне научную идею, он фальсифицировал результаты и выдавал желаемое за действительное.

Вавилов рассчитывал получить от яровизации возможность синхронизировать цветение опытных растений. Охлаждая семена, можно было добиться ускорения цветения на 4—5 дней, что позволяло проводить перекрёстное опыление поздноцветущих и раннецветущих растений для получения гибридов.

Когда же Вавилов понял, что вокруг лысенковской яровизации разворачивается настоящая «оптимистическая истерика», а промышленная яровизация не приносит реальной пользы, он пересмотрел свои взгляды на яровизацию, как на панацею увеличения урожайности. Лысенко же тем временем клялся советскому правительству, что добьётся увеличения урожайности зерновых… в 5 раз!

64. Борьба с генетикой

А в 1936 году произошло совсем уж невообразимое. Директор Всесоюзного селекционно-генетического института (всё в той же Одессе) Трофим Лысенко, академик, «выдающийся селекционер», обрушился на… генетику! Он объявил её «буржуазной лженаукой», ввергнув в шок советских учёных (и не только генетиков).

Это и в самом была настоящая сенсация. Против генетики – Лысенко тут же прилепил к ней ярлык «вейсманизма-морганизма», имея в виду основателей науки Вейсмана и Моргана – выступил… руководитель института генетики!

Это трудно понять, если не присмотреться к политической ситуации, сложившейся в СССР на тот момент. Повсеместно шла «чистка» партийных рядов и разгром советской интеллигенции. Репрессивная машина действовала безотказно. И в этих условиях объявить главными «врагами народа» учёных было с точки зрения Лысенко очень даже разумно. Вместо профессионалов от биологии он поднял на щит старика Мичурина, объявив себя и своих последователей «мичуринцами». Заметим, разрешения у Мичурина Лысенко не спрашивал, и, вообще, Иван Владимирович об интригах Лысенко был ни сном, ни духом. Да вот удача – 7 июня 1935 года знаменитого селекционера, учёного-практика не стало. И Лысенко моментально использовал и его имя, и славу.

На защиту генетики встал всё тот же Николай Иванович Вавилов. И началась долгая, изнурительная борьба, в которой Лысенко отвоёвывал шаг за шагом должности, звания, регалии.

65. Малограмотный… академик

В чём же заключался феномен лысенковщины? Чем брал этот человек партийное и государственное руководство в борьбе за власть?

Во-первых, он жил среди себе подобных. С советских времён бытует миф о том, что в первые послереволюционные годы у власти были «необыкновенно интеллигентные» люди. С этим можно спорить – среди первых наркомов не было специалистов в области экономики, права, не было хороших инженеров, изобретателей, учёных. зато были «профессиональные революционеры».

Но в тридцатые годы, когда на полную мощность раскрутился маховик репрессий, из государственного управления исчезли и те, кого можно было «заподозрить» в интеллигентности. И у руля встали люди серые, безликие. Как, собственно, сам Лысенко.

Во-вторых, людей невежественных легко соблазнить обещаниями, даже невыполнимыми. Этим обещаниям верил и Лысенко. Вот две цитаты из речи этого человека на совещании по генетике и селекции.

«Для того, чтобы получить определённый результат, нужно хотеть получить именно этот результат; если Вы хотите получить определённый результат, Вы его получите».

«Мне нужны только такие люди, которые получали бы то, что мне надо».

Это и был его «научный метод»…

Учёные не воспринимали всерьёз ни теорий Лысенко, ни его «школы». Его речи и «труды» вызывали разве что саркастический смех… Но вскоре оказалось, что смешного в происходящем мало. Лысенко взялся за уничтожение генетиков. Не моральное – физическое.

66. Новый президент ВАСХНИЛ

23 февраля 1938 года Лысенко был утверждён в должности президента ВАСХНИЛ. По сути, он возглавил биологические науки, отодвинув всех оппонентов, включая и Вавилова. Николай Иванович и его последователи были объявлены «формальными генетиками» и даже врагами.

На II съезде колхозников-ударников, проходившем в феврале 1935 года, Лысенко заявил: «И в ученом мире и не в ученом мире, а классовый враг – всегда враг, учёный он или нет». Это была ещё глухая, расплывчатая, но угроза.

А в 1937 году началось… Из ВИРа в 1937—1938 годах были «вычищены» 83 высококлассных специалиста – учёные-ботаники и агрономы. Из них не-лысенковцами, сторонниками «народного академика», были только шестеро, остальные – оппоненты Лысенко из команды Вавилова.

Что стало с этими людьми? Большинство погибли. Первая волна арестов заканчивалась смертными приговорами. Те, кому посчастливилось продержаться дольше, попадали под чудовищные сроки заключения. Некоторые из репрессированных учёных (единицы) выжили.

Осознав масштабы трагедии и реальность угроз Лысенко, в 1940 году, незадолго до ареста, Николай Иванович написал наркому земледелия: «Высокое административное положение Т. Д. Лысенко, его нетерпимость, малая культурность приводят к своеобразному внедрению его, для подавляющего большинства знающих эту область, весьма сомнительных идей, близких к уже изжитым наукой (ламаркизм)…».

Но Вавилов… опоздал.

67. Донос

Наивно было бы полагать, что Лысенко лично составлял репрессивные списки и обращался к руководству НКВД с просьбой арестовать того или иного учёного. Для этого у него был целый штат помощников, «верных соратников», что дало впоследствии Лысенко повод отрицать свою причастность к уничтожению учёных.

В 1939 году Вавилов получил приглашение принять участие в качестве председателя очередного VII Международного конгресса генетиков, проходившего в Эдинбурге. Желая расставить все точки над «i» и тем самым закончить давно надоевшую дискуссию, не имевшую к науке ни малейшего отношения, Николай Иванович предложил Лысенко отправиться в Эдинбруг вместе, чтобы президент ВАСХНИЛ и директор института генетики по совместительству мог выступить на конгрессе с докладом. Лысенко испугался. Не то, что доклад, его появление в Эдинбурге закончилось бы неминуемым позором «босоногого профессора» перед научной общественностью мира. Лысенко, человек невежественный, но хитрый и изворотливый, прекрасно понимал, что «перегнул палку». Но предпочёл идти до конца и… добить оппонентов.

Были предприняты «определённые меры». И Вавилов разрешения на выезд… не получил. В знак протеста конгресс оставил кресло председателя свободным.

А вскоре на стол Совнаркома СССР Молотова лег донос Исаака Израилевича Презента, ближайшего соратника Лысенко.