Текст книги "Николай Вавилов. Убить академика. Маленькие рассказы о большом успехе"

68. Звездный момент Исаака Презента

Страна должна знать своих героев… Исаак Израилевич Презент, доктор биологических наук, академик ВАСХНИЛ, ближайший соратник Лысенко, который остался рядом со своим кумиром до самого конца. В чём-чём, а в преданности ему не откажешь. И в мастерском владении искусством подлой интриги.

Руками этого человека, академика Презента, был уничтожен Николай Иванович Вавилов. Не следует этого забывать. Никогда…

Вот текст докладной записки Исаака Презента Вячеславу Молотову.

«Хору капиталистических шавок от генетики в последнее время начали подпевать и наши отечественные морганисты. Вавилов в ряде публичных выступлений заявляет, что „мы пойдём на костёр“, изображая дело так, будто бы в нашей стране возрождены времена Галилея. Поведение Вавилова и его группы приобретает в последнее время совершенно нетерпимый характер. Вавилов и вавиловцы окончательно распоясались, и нельзя не сделать вывод, что они постараются использовать международный генетический конгресс для укрепления своих позиций и положения… В настоящее время подготовка к участию в конгрессе находится целиком в руках Вавилова, и это далее никоим образом нельзя терпеть. Если судить по той агрессивности, с которой выступают Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность своеобразной политической демонстрации „в защиту науки“ против её „притеснения“ в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки».

69. Арест

В 1940 году Народный Комиссариат Земледелия СССР поручил Николаю Ивановичу Вавилову комплексное исследование земель западной части Белоруссии и Украины. Дело было в том, что 17 сентября 1939 года части Красной армии оккупировали восточную часть Польши, присоединив к СССР западные области Белоруссии и Украины. А 30 июня 1940 Советским Союзом была аннексирована Бессарабия. Вавилову предстояло выяснить состояние растениеводства аннексированных областей, чтобы в дальнейшем можно было включить эти земли в общий сельскохозяйственный оборот СССР.

Это была последняя экспедиция в жизни Николая Ивановича. Не особенно радостная – он уже чувствовал грозное дыхание НКВД, но не думал, что всё произойдёт так быстро и так… безнадёжно.

Вместе с группой сотрудников Вавилов приехал в Черновцы. 6 августа 1940 года он отправился в предгорья. Следившие за ним чекисты решили, что Вавилов пытается пройти к границе, чтобы сбежать. И его арестовали.

В мешке Вавилова был обнаружен сноп полудикой местной полбы. Это было последнее открытие в его жизни…

В тот же день Николая Ивановича самолётом отправили в Москву. На его даче, где жили его супруга и сын, был проведён обыск. Елену Ивановну увезли на Лубянку, но на следующий день отпустили.

12 августа, на Лубянке, начались допросы Вавилова, которые правильней назвать пытками.

70. Следователь Хват

Имя его мучителя хорошо известно – 33-летний старший лейтенант, помощник начальника следственной части Главного экономического управления НКВД СССР Алексей Григорьевич Хват.

Спустя годы на расспросы журналиста Хват ответит: «Следствие по делу Вавилова Н. И. я вел исключительно объективно. Дело было трудоемкое… Никаких претензий ко мне как к следователю Н. И. Вавилов не предъявлял ни во время следствия, ни при окончании его».

Это была ложь. В 1954 году Хват, как и некоторые наиболее жестокие, наиболее одиозные чины МГБ, угодили в поле зрения военной прокуратуры. И в объяснительной (дело этим и ограничилось, «свои своих» не сдали) рассказал о пытках, применяемых к Вавилову.

Николая Ивановича вызывали на допросы ежедневно – в течение года около 400 раз. Общее время допросов составило 1700 часов. Вавилов регулярно подвергался унижениям, избиениям и пыткам. Хват называл эти пытки «конвейерным допросом». Суть его состояла в том, что Вавиловы приводили в кабинет следователя, ставили посередине (чтобы нельзя было опереться о стену) и заставляли стоять по 4—5 суток – до тех пор, пока академик, обессилев, ни падал без чувств.

Цитата из показаний Хвата: «Ноги распухали так, что приходилось разрезать штанины брюк».

Они всё-таки сломили его волю. После этих издевательств Вавилов подписал всё, что они требовали, в том числе и оговор своих коллег (в частности, незадолго до этого расстрелянного наркома земледелия Якова Аркадьевича Яковлева).

71. «Вредитель»

В сентябре 1940 года допросы прекратились – Вавилов дал все требуемые следствием показания. Оказалось, что он целенаправленно занимался вредительством в растениеводстве по приказанию бывшего наркома Яковлева и входил в руководство запрещённой «Трудовой крестьянской партии».

Он оговорил множество людей – Чернова, Эйхе, Муралова, Гайстера, вице-президентов ВАСХНИЛ Горбунова, Вольфа, Черных, Тулайкова, Мейстера. И это можно было бы принять за проявление малодушия, слабости, если бы ни одно обстоятельство – все эти люди к моменту ареста Вавилова были расстреляны.

Расстрел ждал и его самого – Николай Иванович на этот счёт не заблуждался. Знал он и виновника своих неприятностей – непосредственно перед отъездом в последнюю экспедицию Вавилов рассказал жене, что «поговорил с ним начистоту». Он имел в виду Лысенко, которому высказал в лицо все претензии.

Тактику признаний Вавилову предложил сам Хват, который, конечно же, вовсе не добивался некой «истины», а лишь отрабатывал приказ «хозяина». На одном из первых допросов Хват выложил карточки с именами расстрелянных биологов. И Вавилов понял – легче признаться во всех смертных грехах и оговорить уже погибших, чем подставлять ещё живых.

По вынужденному навету Вавилова не был арестован ни один человек. Что же касается памяти расстрелянных, которых Николай Иванович под пытками причислил к «вредителям», то… все они были реабилитированы вместе с Вавиловым. Одна беда и одна судьба – на всех разом.

72. Протокол 1

Как передать весь кошмар происходившего с Вавиловым? Есть лишь один способ – привести документы.

Протокол допроса Николая Ивановича (в сокращении и с исправлением безграмотной орфографии следователя Хвата). 12 августа 1940 года.

«Вопрос: Вы арестованы как активный участник антисоветской вредительской организации и шпион иностранных разведок. Признаете себя в этом виновным?

Ответ: Нет, не признаю. Шпионом и участником антисоветской организации я никогда не был. Я всегда честно работал на пользу советского государства.

Вопрос: Вы говорите неправду. Следствию известно, что вы в течение долгого периода времени являлись руководителем антисоветской вредительской организации в области сельского хозяйства и шпионом иностранных разведок. Требуем правдивых показаний!

Ответ: Категорически заявляю, что шпионажем и другой какой-либо антисоветской деятельностью не занимался.

Вопрос: Следствию вы известны как человек, принципиально, враждебно настроенный к существующему строю и проводимой политике советской властью, особенно в области сельского хозяйства. Будучи на руководящей научно-исследовательской работе, вы возглавляли антисоветскую организацию и вели активную шпионскую работу. Вот об этом и давайте показания.

Ответ: Я считаю, что материалы, имеющиеся в распоряжении следствия, односторонне и неправильно освещают мою деятельность и являются, очевидно, результатом моих разногласий в научной и служебной работе с целым рядом лиц, которые, по-моему, тенденциозно и характеризовали мою деятельность. Я считаю, что это не что иное, как возводимая на меня клевета».

73. Протокол 2

Протокол допроса Вавилова, ночь с 30 на 31 августа 1940 года.

«Вопрос: На предыдущих допросах вы показали, что с 1930 года являлись участником антисоветской организации правых. Вы это подтверждаете?

Ответ: Да, подтверждаю.

Вопрос: Что предопределило ваше вступление на путь организованной вражеской работы?

Ответ: К антисоветской работе меня привела разделявшаяся мною идеология правых, несогласие с установками партии на коллективизацию сельского хозяйства и ликвидацию на этой основе кулачества, как класса. По-моему, наряду с колхозами нужно было развивать и кулацкие хозяйства. Этот путь, на мой взгляд, являлся более целесообразным для развития сельского хозяйства страны.

На упрочнении моих антисоветских позиций в значительной мере сказалось частое общение с буржуазной научной средой Америки и западной Европы.

Признаюсь, что моя практическая антисоветская работа была направлена на дискредитацию политики партии в области сельского хозяйства, что выразилось в попытке компрометации самой идеи сплошной коллективизации и в целом социалистических форм сельского хозяйства. В конечном счете, моя антисоветская работа была направлена против самих основ социалистической реконструкции сельского хозяйства.

Вступив в организационную связь с правыми, я, от антисоветских настроений, дошел до прямого и активного участия в антисоветской работе, до непосредственного участия во вредительских мероприятиях, тормозящих дело социалистической реконструкции сельского хозяйства.

Должен лишь указать, что антисоветские настроения, проявлялись у меня еще задолго до 1930 года, в результате идеологической связи с «Трудовой Крестьянской Партией» и ее членами, с которыми мне приходилось соприкасаться, начиная с 1917 и кончая 1930 годами».

74. Протокол 3

Протокол допроса Николая Вавилова в ночь с 6 на 7 сентября 1940 года.

«Вопрос: Вы признались в том, что с 1930 года являлись участником антисоветской организации правых в системе Наркомзема СССР.

Покажите о своей вредительской работе в осуществление антисоветских установок организации правых, к которым вы примкнули в 1930 году?

Ответ: Я и мои соучастники по антисоветской работе, о которых я показал на предыдущих допросах, считали, что одним из действенных методов нашей борьбы с Советской властью является вредительство, которое должно было нанести существенный ущерб научно-исследовательским и практическим учреждениям сельского хозяйства, снизить урожайность в стране, создать кризис в производстве сельскохозяйственных продуктов, тем самым вызвать недовольство в народе и общественное мнение в пользу правых, в целях изменения существующего строя в стране.

Вопрос: Что практически вами было предпринято в осуществлении этих установок?

Ответ: До начала 1935 года сельскохозяйственная наука в СССР возглавлялась и направлялась мною независимо оттого, в ведении какой организации состояли те или иные научно-исследовательские или опытные учреждения.

Вредительская работа возглавляемой мною антисоветской группировки в ВИРе, может быть охарактеризована, как сознательное торможение социалистической реконструкции, как сопротивление развитию социалистического земледелия и в известной мере задержка достижений научно-исследовательской мысли.

Мною, в ряде важнейших отделов ВИРа, научная работа не была направлена на практическое осуществление задач по развитию сельского хозяйства СССР…».

Всё, хватит. Это ужасно…

75. Уничтоженная книга

Его содержали в одиночной камере внутренней тюрьмы НКВД – как опасного преступника. В конце концов, пытки сделали своё дело (специалисты по архивным материалам говорят, что на протоколах допросов Вавилова можно увидеть следы крови), Николай Иванович подписал всё, что от него требовали. Признался во всех грехах перед советской властью…

Как выжил? Он работал. Всё, что у него было – карандаш и бумага. Письменные принадлежности были в камерах для того, чтобы подследственные могли в любой момент написать признательные показания, в тюрьме НКВД было продумано всё. Ни книг, ни справочных материалов, ни опытных данных не было. Но у него были колоссальные знания. За несколько месяцев заключения Вавилов написал книгу – «История развития земледелия (Мировые ресурсы земледелия и их использование)».

Это была его последняя в жизни работа, которую никто так и не прочитал. Исписав пачку бумаги и едва поставив последнюю точку, Вавилов, как это было предписано тюремными распорядками, передал её надзирателю. Книга тут же попала в руки Хвата. И этот… герой-чекист сжёг рукопись, даже не удосужившись её перелистать. Да, умел ли читать вообще? Судя по тому, как он составлял протоколы допросов – не особенно.

Отнять у учёного возможность работать, обвинить невиновного, растоптать достоинство человека… Какие ещё испытания предстояло вытерпеть Вавилову? Но впереди было ещё страшней.

76. Тюрьма

В марте 1941 года Вавилова перевели из внутренней тюрьмы НКВД в Бутырку. Вместо одиночки, где он мог хотя бы думать, его перевели в 27 камеру Бутырской тюрьмы, в которой одновременно находилось 200 заключённых.

Условия были ужасными. Но здесь, в невероятно стеснённых условиях (невозможно было даже сидеть, только стоять) обитал весь цвет уничтоженной советской науки – доктора наук, академики…

Вскоре допросы возобновились. Вавилова мучили только ночами – вечером выводили в кабинет Хвата, утром приволакивали бесчувственное тело и бросали на пороге камеры.

Каждый допрос начинался со своеобразного ритуала, демонстрировавшего жизнелюбие лейтенанта Хвата. Когда в кабинет вводили Вавилова, Хват спрашивал: «Ты кто?». Николай Иванович отвечал: «Академик Вавилов». И Хват, осклабившись, изрекал: «Мешок говна ты, а не академик»… А потом начинались пытки.

Всегда жизнерадостный, светлый, лёгкий, Вавилов осунулся, замкнулся в себе и ни с кем не разговаривал. Он был не просто подавлен, он был уничтожен…

Между тем, уже вовсю шла война. И Хват ужасно боялся оказаться на фронте. А потому выслуживался, выбивал из во всём «признавшегося» Вавилова всё новые показания. Договорился до того, что заставил Николая Ивановича подписать признание в том, что он занимался вредительством, намеренно засеяв взлётные поля ленинградского аэродрома… карантинными сорняками.

Ну что тут скажешь?

77. Приговор

В июле его снова перевели во внутреннюю тюрьму НКВД. 9 июля 1941 года состоялся суд «над троцкистом и монархистом» Вавиловым. Перед судом была проведена «экспертиза» его работ. Комиссию утвердил сам Лысенко – понятно, что ни одного генетика и, вообще, специалиста в этой комиссии не было. Только такие же юродивые от науки, каким был и сам Лысенко…

Приговор (выписка из документа).

«Предварительным и судебным следствием установлено, что Вавилов с 1925 года является одним из руководителей антисоветской организации, именовавшейся «Трудовая крестьянская партия», а с 1930 года являлся активным участником антисоветской организации правых, действовавших в системе Наркомзема СССР и некоторых научных учреждений СССР… В интересах антисоветских организаций проводил широкую вредительскую деятельность, направленную на подрыв и ликвидацию колхозного строя, на развал и упадок социалистического земледелия в СССР… Преследуя антисоветские цели, поддерживал связи с заграничными белоэмигрантскими кругами и передавал им сведения, являющиеся государственной тайной Советского Союза.

Признавая виновным Вавилова в свершении преступлений, предусмотренных статьями 58—1a, 58—7, 58—9, 58—11 УК РСФСР, Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила:

Вавилова Николая Ивановича подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией имущества, лично ему принадлежащего. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

78. Учитель

Одним из тех немногих, кто бросился в открытую схватку за Вавилова, был его учитель Дмитрий Николаевич Прянишников. Старый человек (в 1940 году ему было 75 лет), Герой Социалистического труда, лауреат Сталинской премии, академик, научный руководитель аспирантки Нины Берия (супруги главного палача страны), он никого и ничего не боялся.

Чем он рисковал? Оказаться на нарах рядом с Вавиловым? Он много бы отдал, чтобы увидеть Николая Ивановича. Пропасть под репрессивными жерновами НКВД? Да, сколько ему осталось жить?

Его словно прорвало. Словно туго натянутая пружина в сердце этого славного и доброго человека прорвала стопор и начала стремительно раскручиваться.

Весной 1941 года Прянишников написал письмо Берии, в котором прямо обвинил Лысенко в развале ВАСХНИЛ и науки в целом. Письмо осталось без ответа.

В начале 1942 года Дмитрий Николаевич отправил в Москву телеграмму, в которой выдвигал Вавилова… на соискание Сталинской премии. Прянишникову простили и это, хотя другого моментально бы превратили в лагерную пыль.

Осенью того же года в разговоре с президентом Академии наук СССР Комаровым Прянишников громко и внятно назвал Лысенко убийцей Вавилова. Без последствий.

Наконец, вместе с Комаровым и Сергеем Вавиловым, младшим братом Николая Ивановича, Прянишников написал прошение о помиловании Вавилова.

79. «Помилование»

И Вавилова помиловали…

Он ждал расстрела в камере смертников Бутырской тюрьмы. Но 2 октября 1941 года его внезапно перевели снова во внутреннюю тюрьму НКВД. Вавилов решил, что для приведения приговора в исполнение. Однако, его не расстреляли, объявив, что исполнение приговора отсрочено на… полтора года.

15 октября Вавилову объявили, что ему будет позволено продолжить научную работу (вероятно, в одной из многочисленных тюремных «шарашек», разбросанных по всему Советскому Союзу). Вавилов воспрянул духом. Ещё 8 августа он обратился с письмом к Берии, попросив дать ему полгода жизни для работы над книгой «Практическое руководство для выведения сортов культурных растений, устойчивых к главнейшим заболеваниям». Ответа не последовало, но надежда, как известно, умирает последней.

29 октября Вавилова посадили в тюремный вагон поезда и отправили в Саратов. Но здесь вместо «шарашки» его снова ждала тюрьма…

По злой иронии судьбы он сидел в двух километрах от дома, где жили Елена и его сын Юрий (в доме сестры Елены Ивановны, школьной учительницы). Супруга Вавилова была уверена, что муж по-прежнему сидит в Москве. Она была совершенно не в курсе, что с ним. Не знала она и о приговоре суда. В Саратов она переехала, благодаря усилиям Сергея Ивановича Вавилова, брата Николая Ивановича.

Елена без конца посылала в Москву запросы, пытаясь добиться хоть какой-то ясности. Регулярно высылала мужу продуктовые передачи, которые так и пропадали в недрах НКВД.

80. Саратовская тюрьма

А муки Вавилова продолжались. В Саратове его поместили в карцер. Зачем? Просто так – чтобы ещё больше измотать, унизить, растоптать. Потом перевели в камеру, расположенную в подвале, где сидели «самые опасные», осуждённые на смерть заключённые.

Несмотря ни на что Вавилов старался держать себя в форме. Читал сотоварищам по камере (среди них были редактор «Известий» Стеклов, академик Луппол и другие, не менее известные личности) лекции по ботанике – как позже выяснилось, наговорив в общей сложности 101 час. Много рассказывал о своих путешествиях. И уже прямо называл виновником своих несчастий Лысенко…

В этой камере смертников саратовской тюрьмы Вавилов провёл около года. За это время осуждённых ни разу не вывели на прогулку, не передавали посылок с воли, не позволяли переписываться с родными.

25 апреля 1942 года Вавилов написал письмо Берии.

«Глубокоуважаемый Лаврентий Павлович! Меня обвиняют в измене Родине и шпионаже. На суде, продолжавшемся несколько минут, мною было заявлено категорически, что это обвинение построено на небылицах, лживых фактах и клевете. Перед лицом смерти, как гражданин СССР, считаю своим долгом заявить, что я никогда не изменял своей Родине. Все мои помыслы – продолжить и завершить неоконченные научные работы на пользу Советскому народу. Мне 54 года. Я был бы счастлив умереть за полезной работой для моей страны. Прошу и умоляю Вас о смягчении моей дальнейшей судьбы, о предоставлении работы по моей специальности хотя бы в скромнейшем виде (как научного работника – растениевода и педагога), о разрешении общения с моими родными, о которых я не имею сведения более 1,5 лет».

Письмо осталось без ответа.

81. Угасание

В мае 1942 года в саратовской тюрьме вспыхнула эпидемия дизентерии. Ослабленный истязаниями Вавилов заразился в числе первых. Ему и академику Лупполу выпало ещё одно испытание – к ним подсадили подвинувшегося от хронического недоедания заключённого, который каждое утро пускал в ход кулаки и зубы, отбирая у академиков весь хлеб. Вавилов и Луппол начали голодать.

4 июля 1942 года Вавилову сообщили, что решением военной коллегии Верховного суда СССР ему и академику Лупполу расстрел заменён 20 годами трудовых лагерей (советской каторги). Вавилов обрадовался, ибо это изуверское «помилование» означало жизнь…

Двух академиков перевели из камеры смертников в общую камеру на первом этаже тюрьмы. Здесь было пусть и зарешеченное, но все же окно. И – прогулки, которых Вавилов и Луппол не видели со дня ареста.

Вскоре Иван Капитонович был отправлен этапом в лагерь (как оказалось, в Мордовию). Вавилов порадовался за друга – напрасно, поскольку 26 мая 1943 года (через четыре месяца после Вавилова) академик, философ, литературовед Луппол скончался в лагерном лазарете. Ему было всего 47 лет.

А Вавилов продолжал ждать своей очереди. Он мечтал о том моменте, когда попадёт в какую-нибудь лабораторию, где сможет возобновить свои исследования. Или хотя бы в школу, где сможет преподавать ботанику. Он готов был к любой работе, лишь бы вернуться к своему делу.