Текст книги "Остановки в пути. Вокруг света с Николаем Непомнящим. Книга вторая"

Упоминание о строе в виде рыбьей чешуи очень любопытно. Трудно представить, что оно может подразумевать нечто иное, кроме маневра с перекрывающимися щитами, а это сразу же заставляет вспомнить о тактике, разработанной римлянами. Лишь у римлян имелись четырехугольные щиты, пригодные для построения в виде рыбьей чешуи. Scutа, стандартный щит легионеров, имел прямоугольную, цилиндрически изогнутую форму и отлично подходил для построения в ряды и образования временных защитных «стен». Наиболее знаменитая тактика построения со щитами называлась testudo (черепаха). Она была доведена до совершенства в конце I в. до н. э.: квадрат легионеров соединял щиты сверху и со всех сторон, что давало им полное укрытие от вражеского огня.

Когда востоковед Хомер Дабс обратил внимание на упоминание о боевом порядке в виде рыбьей чешуи, он тут же вспомнил о римских легионерах: «Линия римских щитов, протягивающаяся непрерывной цепочкой вдоль фронта пехотинцев, будет напоминать “рыбью чешую” тому, кто раньше никогда не видел подобного построения, в особенности из-за того, что щиты имели скругленную поверхность. Трудно придумать более удачный термин для описания».

Второй намек говорил о том же. В «Истории ранней династии Хань» упоминается, что городские ворота были защищены двойным палисадом. Это опять-таки наводит на мысль о римлянах: легионеры были непревзойденными мастерами в построении подобных укреплений, состоявших из канавы, обнесенной рядами заостренных кольев спереди и сзади. Дабс посоветовался со своими коллегами историками и обнаружил, что ни один другой древний народ не пользовался такими фортификационными сооружениями. В частности, кочевники не обладали какими-либо знаниями в области военной инженерии.

Объединив указания на боевой порядок в виде «рыбьей чешуи» и двойной палисад, Дабс предположил, что армия Чжи Чжи включала несколько сотен римских легионеров, которые каким-то образом оказались далеко на востоке и поступили к нему на службу в качестве наемников. Предположение представляется слишком смелым. Но давайте разбираться.

Черепаха легионеров

Крах Красса

Как это ни парадоксально, ряд исторических свидетельств показывает, что значительное количество римских воинов могло находиться примерно в нужном месте и в нужное время.

Дело в том, что величайшей угрозой для римской власти на востоке всегда была Парфянская империя, центр которой находился в Иране. Возродив старые имперские амбиции древних персов, парфяне установили свою власть над Ираком, Сирией и Палестиной. В 54 году до н. э. Красс – один из наиболее честолюбивых, хотя и наименее компетентных, римских военачальников – отправился в поход с целью разрубить парфянский узел на Ближнем Востоке. Сначала ему сопутствовала удача. Его армия – семь римских легионов, 4000 всадников и почти столько же легковооруженных пехотинцев (в целом около 42 000 человек) – значительно продвинулась на территорию Северного Ирака. Потом, в мае 53 года до н. э., она встретилась лицом к лицу с врагом у Карраха (Харран).

Союзники Красса дезертировали еще до начала сражения, прихватив с собой большую часть кавалерии. Его силы, хотя и значительно превосходившие вражеские, почти полностью состояли из пехотинцев. Навстречу им выступила конная армия, включавшая подразделение из примерно 9000 опытных лучников. Парфянская тяжелая конница быстро разбила вспомогательные войска Красса, в то время как проворные лучники внесли смятение в его главные боевые порядки. Легионеры образовали оборонительный квадрат и сомкнули щиты вокруг себя, но без особого успеха. Римлянам еще предстояло усовершенствовать маневр «черепахи»; хотя солдаты Красса были защищены со всех сторон, они по-прежнему оставались уязвимы сверху. Стреляя высоко в воздух, парфянские лучники обрушили на них град стрел. Не в силах выстоять перед таким натиском, римляне отступили на более высокую позицию для перегруппировки. Красса отвлекли от своих войск обманным обещанием мирного договора и убили, а его голову отослали в Парфию как военный трофей. Римское войско пришло в полный беспорядок. Двадцать тысяч римлян было убито на месте, еще десять тысяч захвачено в плен. Это была одна из худших военных катастроф в римской истории.

(Рим не забыл о позоре Карраха. Восемнадцать лет спустя знаменитый император Марк Антоний вернулся в Парфию, чтобы отомстить за поражение Красса. На этот раз римляне довели до совершенства искусство формирования «черепахи» и смогли обеспечить себе полную защиту от парфянских стрел. Хотя экспедиция Антония не достигла полного успеха, она была далеко не такой гибельной для римского войска, как военная кампания Красса.)

Что же случилось с десятью тысячами легионеров, захваченных в плен при Каррахе? В римских хрониках говорится, что парфянский царь приказал перевезти их за две тысячи километров на противоположный конец своей империи. Многие умерли во время долгого и тяжелого путешествия, но выживших поселили как наемников в провинции Маргиана на восточной границе Парфии. Римский поэт Гораций предполагал, что воины, отчаявшись когда-либо вернуться домой, женились на местных женщинах и обустраивали свою новую жизнь. (Этот сюжет напоминает историю с воинами Александра Македонского, оставившего своих воинов жить на границах империи).

Итак, мы знаем, что около 50 года до н. э. несколько тысяч римских легионеров действительно находились в Центральной Азии. Возможно, парфянский царь продал некоторых своих легионеров правителю соседней Согдианы, который был патроном Чжи Чжи, а может быть, некоторые римляне смогли бежать и продолжили свой путь на восток как «солдаты удачи».

Что же произошло с ними после сражения с армией Чэнь Тана? Каков был их дальнейший путь?

Римляне в Китае

В китайских хрониках утверждается, что после битвы с Чжи Чжи 145 вражеских солдат были захвачены в бою, а еще 1000 сдалась в плен. Затем пленники были распределены в качестве рабов среди различных союзных правителей, предоставивших свои силы для экспедиции. Дабс отметил, что число 145 любопытным образом соответствует количеству (около 200) солдат, выполнявших построение наподобие рыбьей чешуи, и выдвинул предположение, что среди пленников могло быть много римлян.

В любом случае резонно предположить, что римляне не были истреблены поголовно; они представляли собой некие диковины и, таким образом, являлись ценным товаром. Вполне возможно, их могли угнать дальше на восток как рабов или наемников в одно из государств китайского Туркестана, предоставившего свои войска для экспедиции Чэнь Тана. И Дабс задался вопросом: мог ли кто-нибудь из них достигнуть Китая? Но впоследствии он пришел к выводу, что такое событие представляется маловероятным.

Несколько лет спустя Дабс вернулся к этой теме: на этот раз в его распоряжение попали сведения, что легионеры в конце концов действительно оказались в Китае. В китайской переписи населения, происходившей примерно в 5 г. н. э., среди городов провинции Ганьсу в северо-западном Китае числится место под названием Ли Чань. Это название совпадает с китайским наименованием греко-римского мира. Почему китайский город получил такое необычное название? Тайна лишь усугубляется переменой, произошедшей в 9 г. н. э., когда император Вэн Ман издал указ, согласно которому все названия городов должны были «соответствовать действительности». Таким образом Ли Чань был переименован в Чэн Лю, что может означать «потомки пленников» или «пленники, захваченные при штурме». Значит, город был населен людьми откуда-то из Римской империи, захваченными в плен при штурме другого города? Здесь, по-видимому, теряются последние следы римских солдат, крошечного остатка легионов Красса, которые против своей воли пересекли полмира.

Если население города не претерпело значительных изменений за последние две тысячи лет, анализ ДНК когда-нибудь может предоставить последние аргументы в пользу этой экстравагантной гипотезы.

Вообще, контакты Рима с Китаем продолжались в том или ином виде в течение двух или трех столетий, пока в 166 г. н. э. в китайских анналах не появилась удивительная запись. Там говорится о прибытии «посольства» от царя Ань Туна из Дациня – одного из двух китайских названий для Римской империи. Ань Тун, очевидно, был императором Марком Аврелием Антонином (161–180 гг. до н. э.). «Посольство», или, скорее, торговая делегация, предложила дары, состоявшие из слоновой кости, носорожьего рога и черепашьих панцирей. Но, как с некоторым раздражением заметили китайцы, «в их дани совсем не было драгоценных камней». Предприимчивые римляне, судя по всему, прибыли морским путем. Видимо, они совершили плавание вокруг Индии, а это свидетельствует о том, что римские торговцы не боялись больших расстояний.

Этот случайно выхваченный из книги истории обрывок может быть лишь вершиной айсберга в том, что касается прямых контактов между Римом и Китаем в древности…

Северная прелюдия, или Походы в страну льдов

Через 14 лет после смерти Друза, который первым отважился вывести римлян на просторы Северного моря, по почину его брата Тиберия состоялся гораздо более смелый поход римского военного флота. То была настоящая географическая разведывательная экспедиция, состоявшаяся несомненно при хорошей погоде, ибо в противном случае она окончилась бы трагически. Детали этого похода до нас не дошли. Речь идет о плавании римского флота от устья Рейна к северу до мыса Скаген и дальше до пролива Скагеррак. Какие причины побудили римлян отправиться вдоль опасного западного побережья Ютландии, остается загадкой.

В том же году состоялся поход Тиберия на нижнюю и среднюю Эльбу, из чего можно предположить, что император намеревался узнать, как далеко простираются границы проживания германцев. Перед ним стояли какие-то политические или военные цели, ведь из одного только географического любопытства он бы не стал рисковать войсками и флотом.

В 11 году флот благополучно достиг мыса Скаген и приблизился к Скандинавии, возможно, к побережью Гетланда или Телемарка, где влажный климат несказанно удивил римлян.

Нам до сих пор ничего не известно о дальнейших попытках достичь Скандинавии вплоть до конца господства Рима, хотя некоторые попытки торговать с северными землями все же имели место. О том, какую продукцию могла предложить Скандинавия южным странам, мы узнаем у Тацита, который сообщает, что Германия получала из неизвестных северных стран «пестрые меха»…

Прошло несколько лет, и другой флот, уже под командованием Друза Германика, добрался до «крутых утесов» – достиг Гельголанда, ведь в той части Северного моря, где находился римский флот, никаких других утесов нет. Это было единственным соприкосновением людей античного мира с Гельголандом. На протяжении многих веков, до 700 года, этот остров нигде больше не упоминается. О нем не ведал даже великий Птолемей.

«Римский флот, объехавший тогда этот берег крайнего моря, удостоверил, что Британия есть остров, и вместе с тем открыл и покорил неизвестные до того острова, называющиеся Оркадами. Была усмотрена издали и Туле, но приказ был ехать лишь до этих мест, да и зима приближалась. Море же там, говорят, малоподвижно и тяжело для гребцов», – писал Тацит в произведении «Жизнь и нравы Юлия Агриколы».

До 84 г. до н. э. излюбленной темой дискуссий в римских школах ораторского искусства был вопрос о том, является ли «открытая» Цезарем Британия островом или нет. Правда, за триста лет до Цезаря некто Пифей доказал, что Британия – остров, но Пифею мало кто верил. И Юлий Агрикола, кстати, тесть Тацита и римский наместник в Британии, решил снова исследовать эту проблему.

Со времен Пифея ни один житель южных стран не добирался до Северной Британии и само по себе плавание Агриколы были лишь частичным повторением подвига Пифея, но уже после него никто не оспаривал островную природу Британии. Интересно упоминание Тацита о «малоподвижном и тяжелом для гребцов море» – оно близко сообщениям о «застывшем море», лежащем у края известной древним земли, то есть о льдах…

Итак, римляне видели льды и, возможно, заходили еще дальше в северную Атлантику – в края айсбергов и белых медведей. Но об этом до нас не дошло никаких сведений.

Под знаком Южного Креста, или Экспедиции в Черную Африку

Древняя надпись гласит: «По моему приказу и под моей защитой почти одновременно было отправлено два войска – в Эфиопию и в Счастливую Аравию. Большое количество врагов из обоих этих народов пало в битве, несколько городов было захвачено. В Эфиопии достигли города Апата, очень близко возле Мероэ. В Аравии войско проникло до границы савеев и достигло города Мариаба».

Сие великое предприятие было проведено при правлении Августа, а римлянами предводительствовал Элий Галл. Страбон подтвердил: «Да, цезарь понимал, что лежащая возле Египта Троглодитика граничит с эфиопскими областями и что Арабский залив, отделяющий арабов от троглодитов, очень узок. Итак, он решил или сделать их своими друзьями, или покорить». Было и еще одно немаловажное обстоятельство: народы те считались с древних времен весьма богатыми, поскольку выменивали золото и серебро на свои благовония и драгоценные камни и из получаемых таким образом сокровищ ничего не тратили на иноземные товары. Так Цезарь рассчитывал приобрести богатых друзей или победить не менее богатых врагов…

Все получилось совсем не так, как планировали в Риме. Поход проходил в основном в 25 г. до н. э. То была одна из самых тяжелых неудач, когда-либо испытанная в военной истории Рима. И виной тому стало незнание природы мест, куда отправились легионы. Как писал один немецкий ученый, «римляне во время своих войск на Востоке выказывали поразительное незнание географических условий».

Об обширных пустынях Аравии никто из них толком ничего не ведал, поэтому исходным пунктом похода было выбрано место, расположенное слишком далеко на севере. Вместо того чтобы погрузиться на суда в Беренике, на западном берегу Красного моря, а высадку совершить в Аравии, суда вышли в море из Клеопатриса в Суэцком заливе, а высадились возле устья Вади-Хамда, то есть недостаточно далеко на юге… В результате войско вынуждено было идти летом через огромную пустыню, и всю вину за гибель людей Галл свалил на проводника, который не был ни в чем виноват. Но, несмотря на жестокие лишения и чуму, косившую легионы, войску все же удалось подойти вплотную к Счастливой Аравии. Несмотря на ряд побед над арабами, римляне вынуждены были начать отступление, так как болезни выкосили половину людей. Остатки войск с позором вернулись в Александрию.

От богатств Счастливой Аравии Августу пришлось отказаться.

Пока Элий Галл воевал в Аравии, эфиопы вторглись в Египет и в самой стране вспыхнуло восстание. Римлянам стоило большого труда справиться с двойной угрозой. Вместо Галла военачальником «южной группы войск» стал Петроний. Он решил наказать эфиопов и вторгнуться в их земли, лежащие в районе Верхнего Нила. Впервые в истории римляне проникли так далеко на юг! Вполне вероятно, что они достигли тех районов, где за полтысячелетия до них побывали войска перса Камбиза. Еще много лет после этого похода Элефантина оставалась аванпостом Римской империи на юге и в Премнисе, в стране блеммиев, стоял пограничный римский легион.

Читаем Плиния: «По ту сторону выжженных солнцем гор находятся пустыни, а дальше Талги – местность, где жили гараманты… Все эти местности покорены римским оружием. То была заслуга Корнелия Бальба, единственного иностранца, который удостоился чести триумфальной колесницы и присуждения римского гражданства…

Воин-гарамант, главный противник римлян

Поскольку известно, что Бальб был проконсулом Африки в 21/20 гг. до н. э., то его поход в страну гарамантов мог состояться только в 20 году. «Дорога к гарамантам прежде была трудна, – продолжает Плиний, – так как разбойники этого племени имели обыкновение засыпать песком колодцы… Лишь во времена последней войны, которую в начале царствования императора Веспасиана вели с осенсами, нашли путь, который был на четыре дня короче». Именно Бальб и нашел этот путь, еще немного приблизив черную Африку к Риму…

Казнь гараманта

Теперь о Светонии Павлине, открывшем Атласские горы.

Римляне впервые проникли сюда в 42 году при императоре Клавдии. Воинская часть под предводительством Светония Павлина перешла Марокканский Атлас, что по тем временам было настоящим географическим и военным подвигом, поскольку горы были населены воинственными племенами и дикими зверями. Здесь водились львы и кое-где сохранились даже медведи. Надо сказать, что отдельные районы Марокканского Атласа плохо исследованы даже сегодня, спустя почти две тысячи лет после экспедиции Павлина!

Весьма странный факт, подтверждающий, что не стоит верить ярлыкам истории: при Нероне, всеми считающемся душевнобольным извращенцем, совершались великие географические открытия и исследования. Слово Сенеке и затем Плинию.

«Знаешь ли ты среди других гипотез, объясняющих летний разлив Нила, также ту, согласно которой он вырывается из земли и пополняется не водами с гор, а теми, что вытекают из недр земли? Я же слышал сообщение об этом двух центурионов, которых император Нерон послал для исследования истоков Нила. Я слышал, что они рассказывали, будто проделали длинное путешествие, когда они благодаря помощи царя эфиопов, который о них позаботился и направил к царям соседних стран, добрались до крайней земли».

«Преторианские солдаты, которых император Нерон послал туда для разведки с несколькими трибунами, когда он думал наряду с другими войнами и о войне с Эфиопией, прежде всего принесли весть, будто там только пустыни… Среди болот, из которых вытекает Нил, по некоторым сообщениям, живет народ пигмеев»

Куда же зашли римские легионы?

Упоминание древних авторов об узком скалистом проходе наводит на мысль, что они забрались дальше 5 градуса северной широты, то есть южнее широты Цейлона! Факт наличия огромного числа водных растений толщиной около метра правильно характеризует условия болот у места впадения реки Бахр-эль-Газаль в нильское озеро Мокрен-эль-Бохур. Насколько выдающимся был этот подвиг, можно судить из следующего факта: европейцы достигли этих мест лишь в… 1841 году.

Поразителен и факт, что у Плиния содержатся сведения о пигмеях акка, обитающих на южных окраинах нильских болот. Путешественник из Риги Г. Швайнфурт отыскал их «снова» лишь в 1870 году!

Вскоре после 100 года некто Юлий Матерн отправился, если верить Марину Тирскому, вместе с царем гарамантов в эфиопскую землю Агисимбу, где много зверья и особенно изобилуют носороги.

Место, где она располагалась, историки и географы ищут до сих пор. Некоторые из них склоняются к выводу, что она лежала в районе озера Чад. «Если это так, – пишет Вивьен де Сен-Мартен, известный французский историк открытий, – то Агисимба – самый южный пункт, до которого когда-либо доходили древние в Центральной Африке!»

Одновременно с Матерном, при императоре Траяне, Септимий Флакк предпринял поход на юг через неизвестные области Эфиопии. Поскольку понятие «Эфиопия» в те времена было весьма расплывчатым, то можно предположить, что поход закончился где-то в Дарфуре или Кордофане, то есть на территории Судана, что само по себе уже неимоверно далеко от южных границ империи…

«Перипл Эритрейского моря», или Римляне на Цейлоне

С наступлением нашей эры Цейлон был известен жителям Средиземноморья только по слухам. Правда, Мегасфен и Онесикрит уже сообщали сведения об этой стране. Наверное, в далекие времена там побывали случайные купцы из Александрии, но сведения об этом до нас не дошли.

Безвестный путешественник во времена правления Клавдия был отнесен ветрами к берегам Тапробане, то есть Цейлона. Само по себе этот факт не столь уж важен, но он имел последствия: в Рим было направлено цейлонское посольство. Добралось оно до Вечного города уже при Нероне не ранее 54 года. Так римляне познакомились с сингальцами. А к тому времени, когда первый римлянин официально отбыл на Цейлон, торговля с островом уже имела важное значение для Средиземноморья. Об этом несколько позже определенно свидетельствует подобная лоция Индийского океана – «Перипл Эритрейского моря». Доказательством такой торговли могут служить многочисленные находки римских монет времен империи, причем в неменьших количествах, чем на Малабарском берегу в Индии.

До «Перипла» кругозор римлян не простирался дальше Цейлона. Есть лишь отдельные упоминания о Ганге у Вергилия, а Помпоний Мела упоминает о полуострове Малакка, называя его Хрисой, что равнозначно Золотому Херсонесу. Греческие купцы наверняка плавали туда задолго до нашей эры и до «Перипла», иначе как объяснить их осведомленность?

Автор «Перипла» до сих пор неизвестен. Говорят, это был какой-то греческий купец. Но ясно одно – этот человек сделал для истории географических открытий в первом столетии не меньше, чем А. Гумбольдт в веке девятнадцатом.

Долгий разговор с Артуром Кларком

Наш разговор с Кларком продлился более трех часов вместо трех минут, запланированных его помощниками. Нам было что рассказать друг другу помимо задуманной темы о римских «неуместных» плаваниях. Он интересовался последними годами жизни своего «советского друга Бэзила» – Василия Дмитриевича Захарченко, я рассказывал ему малоприятную историю его ухода из «Техника – молодежи» и о последних годах жизни, вплоть до его кончины в 1999-м. (В том же году Кларк получил рыцарское звание от Елизаветы II.) Самому Кларку оставались еще семь лет жизни и множество творческих свершений…