Текст книги "100 великих тайн из жизни растений"

Цветы запоздалые

Когда все новые и более сильные волны холода катятся с севера на юг, вместе с ними желтеют и опадают листья деревьев и кустарников, жухнет трава, вянут последние цветы. Ничего нового, конечно, уже не зацветет в поле и в саду. Разве что на самом крайнем юге, где-нибудь на теплых, солнечных склонах доцветают последние осенние дикоросы. Но цветущих растений еще более чем достаточно. Только надо знать, где они растут и как цветут…

Большинство из них – сорняки, украсившие себя во второй половине лета невзрачными, малозаметными цветками. Таковы лебеда, мокрица, щирица – чаще представители семейства маревых, пришедшие к нам с юга.

Но есть и растения с хорошими, настоящими крупными цветками. Они тоже в основном пришельцы из южных стран и будто не замечают нашего климата. Ведь для них было бы очень плохо, если хотя бы часть из них не давала зрелые плоды до наступления холодов. Но и на этот случай, когда это не удастся, они имеют страховку: подземные корневища, которые в любом случае перенесут холода и летом снова дадут живые ростки. Таковы розовый осот, глухая крапива, топинамбур. О них мы вам сейчас и расскажем.

Не надо обладать особо острым зрением, чтобы видеть, что так называемая глухая крапива – вовсе не крапива, а растение совсем ей неродственное. Единственное, что есть общего между ними, так это форма и расположение листьев: и там, и там они крупнозубчатые и располагаются супротивно. Но у жгучей крапивы они жесткие, щетинистые (от этих щетинок и происходит жжение), а у глухой – листья мягкие, бархатисто опушенные.

Ну а цветы? Разве у жгучей крапивы они хоть чуть-чуть похожи на эти? У нее вообще никаких цветков и нет – вместо них лишь зеленоватые сережки. Всмотритесь внимательнее, что они вам напоминают? Конечно, что-то подобное вы уже видели не раз: двугубый цветок, в основании трубчатый, хорошо заметный при рассматривании «в профиль» – типичный цветок растения семейства губоцветных. Очень похож на цветки зеленчука. Только не желтого, а белого. Потому-то ботаники и называют глухую крапиву чаще «яснотка белая». Цветки эти расположены кругами-мутовками над каждой парой листьев. Нижние мутовки зацветают раньше, верхние – позже. Так что каждый стебелек цветет довольно долго – недели две-три.

Первые стебли несут мутовки цветков у глухой крапивы уже в конце мая. Но цветет глухая крапива с небольшими перерывами почти все лето и даже осень, даже под снег уходит с цветами. Это растение охотно посещают пчелы. К тому же оно весьма неприхотливо, растет повсюду, особенно любит глухие пустыри, заброшенные сады, придорожья – вообще те места, где другие медоносы не растут.

Но в чем же секрет такого долгого цветения? Посмотрите и, может быть, сами найдете ответ? Ведь вы видите не один, а два стебля, растущие рядом, и вряд ли они зацвели одновременно; один, наверное, все равно дня на два-три раньше или позже другого? Но это еще далеко не все. Глухая крапива – растение корневищное. Каждый цветущий стебель отходит от длинного, в 20–25 сантиметров, белого корневища, которое, дав один-два таких стебля рядом, продолжает расти далее и снова через такое же расстояние дает новые стебли. Так продолжается до глубокой осени.

Глухая крапива

Теперь-то стало ясно: отцветет одна партия стеблей, а дней через 20–30 ей на смену приходит другая. А так как в одном месте растет обычно несколько корневищ, то в целом и получается, что глухая крапива цветет все лето почти непрерывно!

Все мы хорошо знаем подсолнечник – воистину солнечный цветок. Он точно такой, каким дети любят изображать солнце: круг с отходящими от него многочисленными лучами, и все ярко-желтые. Но подсолнечник цветет в середине лета – в июле и к середине августа, созревая, он одаривает нас «караваями» семечек. И прощай, подсолнух, до следующего лета! Это растение однолетнее, требующее много тепла. Не посеешь его осенью, придется ждать новой весны.

Мало кто знает, что у этого знаменитого однолетнего растения есть близкий родственник, но только многолетний, который называют топинамбуром. Не правда ли, похож на своего собрата? Тот же диск и те же лучи, только диск помельче, а лучи подлиннее. И еще: если у подсолнечника на стебле всего одна корзинка, то у топинамбура стебель на верхушке ветвистый, со многими корзинками.

Но стебель такой же высокий и прямой. Листья, правда, чуть поменьше и поуже. Главное же их отличие не столько во внешнем виде, сколько в крепости, точнее – в прочности укоренения. Настоящий подсолнечник выдернуть из почвы, особенно в конце цветения, ничего не стоит – лишь немножко поднатужься. Да стебли его часто падают сами. Это хорошо знает любой огородник. А вот попробуйте выдернуть стебель топинамбура – вряд ли что у вас получится. Конечно, при желании стебель можно разорвать где-нибудь у основания, но выдернуть с корнями его не удастся.

А все дело в том, что у топинамбура, как и у глухой крапивы, каждый наземный стебель есть продолжение подземного корневища и сам он во время цветения дает несколько таких корневищ, которые к концу цветения образуют на своих концах довольно значительные утолщения – бульбы. То же самое происходит у картофеля. Только у того стебли пониже, а бульбы крупнее. У топинамбура клубни помельче, в среднем по 5–6 сантиметров в поперечнике, и что самое главное – вполне съедобные. Их можно жарить, варить и парить. Так почему же его не разводят, как картофель? На это есть две причины: во-первых, урожай клубней он дает все же меньший, во-вторых, цветет очень поздно, и клубни, как правило, до наступления холодов не успевают как следует налиться соками, и, в-третьих, топинамбур больше используют как кормовую силосную культуру. Здесь его позднее цветение не помеха, а даже напротив – достоинство: свежий корм сохраняется до самых холодов.

Добавим, что все три наших героя – и топинамбур, и подсолнечник, и картофель – американцы.

Щирица, или амарант, – это один из самых обыкновенных наших сорняков, таких как лебеда, мокрица. Очень любит паровые поля, придорожья, пустыри. Но заметна она совсем мало. Нет у нее ни красивых цветов, ни сочной, яркой зелени. Разве что поздней осенью, когда трава начинает жухнуть, щирица долго сохраняет свою зелень. Но этой зеленью она обязана соцветию, правда, соцветием это трудно назвать. Где цветки? Все какие-то сизо-зеленые чешуйки.

Не будем слишком требовательны к щирице. Вспомним, что у злаков и осок, у той же лебеды и крапивы, цветки тоже не ахти как красивы. Щирица явно из этой же компании. Если внимательно разобрать все ее чешуйки, то до цветков можно добраться. Их два вида: тычиночные и пестичные. Оба вида очень простые – всего пять мелких чешуйчатых чашелистиков, а в середине – либо пять тычинок, либо один пестик с тремя шиловидными рыльцами.

Тычиночные цветки вскоре после цветения засыхают, а пестичные превращаются в плод – круглую коробочку, которая содержит всего одно семя. Обычно такие односеменные плоды никак не вскрываются. Да и зачем? Выгоднее, чтобы оболочка плода служила защитой единственному семени. А тут тоже особенность. Круглый плод щирицы аккуратно вскрывается поперечной щелью так, что верхняя ее часть при этом снимается, как крышечка с круглой шкатулочки, а семя после этого имеет возможность выпасть наружу из оставшейся чашечки.

Несмотря на свою невзрачность (можно смело сказать – серость), щирица все же пользуется у некоторых народов большим вниманием. Привлекают сочность ее стебля и объемность соцветия. В Грузии, где вообще очень любят употреблять в пищу самые разнообразные травы, ее тоже используют для приготовления так называемого «пхали» – мелко нарезанной смеси разных трав, в сочетании со сметаной и другими приправами. Называется она там «числака». Иногда ее приготавливают и в чистом виде.

Ну а в России ее употребляют главным образом как кормовое растение. Более того, с этой целью некоторые хозяйства ведут работу по выведению новых, более урожайных, более высокорослых сортов, которые бы давали больший урожай зеленой массы с единицы площади. И добиваются того, что щирица вымахивает в два метра высотой – выше человеческого роста!

Видите на ее листьях какие-то цветные узоры? Это признак наследственный. Бывают сорта щирицы с красноватыми листьями. А есть и с красными чешуйками (прицветниками) в соцветии.

А еще есть сорта щирицы с сильно разросшимся в ширину соцветием, которое в целом становится похожим на веер. Представляете, ярко-красный веер – необычно и красиво. Это уже вполне декоративно, и такие сорта щирицы называют петушиными гребнями, или цельзией, рассказывает ботаник А. Хохряков.

Вот что можно сделать с такой обычно, казалось бы, невзрачной щирицей. А может, все же лучше – амарантом?

Дающие воду, молоко и соль

На случай, если читатель заблудится в тропическом лесу без запаса бутербродов, ему может пригодиться описание нескольких удивительных деревьев, которые могли бы спасти ему жизнь или, во всяком случае, сделать более вкусной ту пищу, которую ему удастся раздобыть. Ведь в разных частях мира есть деревья, которые снабдят человека водой, молоком и солью.

Заблудившемуся путешественнику обычно нужнее всего бывает вода. В тропиках его лучшим другом оказывается вездесущая кокосовая пальма, которая обеспечит его и питьем, и едой. В Австралии и на южных островах Тихого океана вам помогут утолить жажду казуарина и цветоножки различных пальм. Ричард Ховард, изучающий условия жизни в тропиках, писал: «В нескольких сообщениях говорилось об использовании для питья древесного сока. В одном из них упоминается, что казуарина, или австралийская сосна, дает приятную жидкость, если отпилить большую ветку. В примечании указывается, что местные жители называют казуарину «кровоточащим деревом».

Сок различных пальм получали, срезая цветоножку и собирая готовое питье во флягу или в колено бамбука. В различных сообщениях указывается, что сок добывался таким образом и из кокосовой пальмы…»

В Африке утолить жажду можно с помощью нескольких деревьев. Дж. Долзил пишет о мусанге Смита: «Молодые ветки содержат пригодную для питья влагу, и их часто обламывают и высасывают охотники и обезьяны. Из разреза стебля жидкость сочится довольно долго, как и из корней, причем можно возобновить ее выделение, если через несколько часов поскоблить разрез или постучать по ветке».

Молочное дерево

В Австралии воду накапливает квинслендское бутылочное дерево. Цветочные почки африканского тюльпанного дерева настолько полны воды, что на некоторых местных наречиях его называют «дерево-источник». Ствол равеналы дает достаточно влаги, чтобы утолить жажду.

Некоторые африканские деревья тоже могут запасать воду. Р. Сторн писал, что «старые Boscia albitrunca, в которых часто образуются дупла, служат естественными резервуарами для дождевой воды и охотники в случае необходимости пробивают в них отверстия, чтобы добыть ее». Г. Гай писал о Восточной Африке: «В Судане баобаб служит хранилищем воды, и, возможно, не только там. Местные дикари выдалбливают стволы и в сезон дождей заполняют их водой. В ствол они вбивают деревянные клинья, чтобы с помощью такой лестницы облегчить доступ к воде…»

Умбу на северо-востоке Бразилии образует на корнях большие подземные «луковицы», которые служат ему хранилищами воды во время засухи.

Многие деревья обеспечивают себя водой, чтобы спокойно переносить засуху, иссушающие ветры и палящее солнце. Резервуар в тканях дерева сохраняет аварийный запас воды, который, возможно, придется растягивать на несколько месяцев, если не лет.

Удивительные видоизменения претерпевает эта резервуарная система у мексиканского дерева сейбы, которое в просторечии называют el pochote (Ceiba parvifolia). Этот вид произрастает в Пуэбло, Оахаке, Морелосе и Герреро среди колючих зарослей, в краях, где краткий сезон дождей сменяется длительной засухой. Дерево это растет на сухих склонах, его корни не достигают глубоко залегающих почвенных вод, но оно цветет и плодоносит в то время, когда почва, вне всяких сомнений, не может снабжать его достаточным количеством воды.

К. Мюллер обнаружил на корнях пяти экземпляров большие мягкие шаровидные образования. Эти органы, достигающие в диаметре 30 сантиметров, местные жители называют «камотес». Они возникают как небольшие мясистые вздутия на молодых корнях и сохраняются в течение многих лет. Грубый пробковый внешний слой окружает мягкую, волокнистую, губчатую сердцевину. В начале засушливого сезона эти «камотес» содержат значительное количество воды, в конце же его они совсем ее лишены. Совершенно очевидно, что в сезон дождей в этом подземном резервуаре накапливается запас воды для дальнейшего использования. Подробно это явление исследовал М. Мозли-младший.

Полтора века назад Александр фон Гумбольдт описал «молочное дерево» Brosimum utile, которое распространено от Венесуэлы до Коста-Рики: «В течение многих недель мы слышали рассказы о дереве с полезным, как молоко, соком. Само дерево зовется «коровьим», и нас заверили, что негры на фермах, постоянно пьющие этот сок в больших количествах, считают его чрезвычайно питательным – заявление, которое особенно поразило нас потому, что млечный сок растений, как правило, бывает едким, горьким и более или менее ядовитым. Однако, пока мы жили в Барбуле, нам довелось убедиться на опыте, что достоинства «коровьего дерева», или «пало де вака», не были преувеличены. Это прекрасное дерево схоже с хризофиллумом; его очередные продолговатые, остроконечные, кожистые листья имеют в длину около 27 сантиметров, боковые жилки расположены параллельно и выступают на нижней стороне листа. Цветков нам увидеть не довелось, плод же довольно мясист и содержит одно-два зерна. Если надрезать ствол, из надреза мобильно течет клейкое густое молоко, ничуть не едкое и распространяющее приятный бальзамический аромат. Молоко это нам предложили в тыквенных флягах, и хотя мы выпили его довольно много вечером перед сном и потом рано утром, мы не испытывали никаких дурных ощущений. Только вязкость этого молока делает его несколько неприятным для тех, кто к нему не привык.

Негры и свободные, работающие на плантациях, употребляют его в пищу, размачивая в нем хлеб, приготовленный из кукурузы, маниоки и кассавы; управляющий фермой заверил нас, что рабы заметно толстеют в те сезоны, когда «пало де вака» дает больше всего молока. Подвергнутая действию воздуха, эта жидкость образует на поверхности – возможно, за счет поглощения атмосферного кислорода – пленки, желтоватые и волокнистые, как у сыра. Если отделить их от более жидкой части, они по эластичности почти не уступают каучуку, но со временем проявляют ту же склонность к гниению, как и желатин. Местные жители называют образующиеся сгустки сыром, и, по их словам, достаточно пяти-шести дней, чтобы они закисли, что и произошло с небольшим их количеством, которое я привез в Валенсию. Само молоко, хранившееся в закупоренной бутылке, выделило немного сгустков и не только не испортилось, но продолжало источать бальзамический аромат. Смешанный с холодной водой свежий сок свертывался плохо, но капелька азотной кислоты вызвала отделение вязких пленок».

Анализ латекса этого «коровьего дерева» показал, что он на 57 % состоит из воды, на 37 % – из воска и процентов на пять – из смолы и сахара. П. Рикорд и Дж. Хесс считают, что в небольших количествах этот латекс, по-видимому, безвреден, но больше подходит не для питья, а для изготовления жевательной резинки.

П. Фонтейн, исследователь более поздний, чем А. фон Гумбольдт, в 1904 году безудержно восторгался этим лесным кафетерием. Сок он описывает как молоко, «обладающее всеми свойствами самого лучшего коровьего молока». И далее: «Оно очень питательно, хорошо смешивается с водой, как холодной, так и горячей, и никогда не свертывается в чае, кофе или какао. Оно сохраняется свежим в течение недели даже в этом климате, а по вкусу напоминает коровье, в которое подмешана корица. Когда его пьешь, оно кажется тягучим, потому что оно заметно гуще обычного молока. Если дать ему отстояться, то на поверхность поднимутся густые однородные сливки, которые, высохнув, приобретают консистенцию воска. Я пил это молоко в больших количествах прямо из дерева, а также с чаем, какао и виски, причем со всеми этими напитками оно сочетается лучше коровьего молока, и я могу по опыту утверждать, что оно не только чрезвычайно сытно, но и не имеет никаких вредных свойств. Когда у меня была возможность получить это молоко, я всегда предпочитал его коровьему. Его добывают, либо делая в коре глубокую зарубку, либо обламывая мелкие ветки. Течет оно обильно, и одно дерево за два-три часа может дать несколько литров молока».

И, наконец, соль. Во многих странах, где нет солончаков, местные жители добывают соль из растений.

Н. Долзил сообщает, что в районе озера Чад в Центральной Африке соль добывается из золы «зубной щетки» (Salvadora persica). Корни, а возможно, и стебли этого дерева с мягкой древесиной «магометане в подражание пророку широко используют для того, чтобы чистить зубы или облегчать зубную боль». Еще одно африканское растение, Hygrophila spinosa, сжигают для того, чтобы получить из золы соль.

Взбесившиеся корни

Человек непосвященный может вообразить, что корни всех деревьев начинаются где-то под стволом и уходят вниз, глубоко в землю. Но и то и другое оказывается неверным, когда дело касается необычных деревьев: есть корни, которые растут прямо вверх, есть и такие, которые разрастаются вокруг веток и ствола дерева, а не углубляются в землю. Короче говоря, корни могут возникнуть где угодно и расти почти в любом направлении. Барельефы в индийских храмах показывают, что для индуистской религии одно время были характерны культовые рисунки и скульптуры деревьев Ficus religiosa и F. benghalensis вверх тормашками!

Многие растения имеют воздушные корни. У эпифитных орхидей бывают корни-прицепки на всех ветках, а кроме того, более или менее прямые корни, врастающие в перегной из опавших листьев, который скапливается среди листьев орхидеи. То же бывает и у эпифитных папоротников. Вслед за этими растениями сбиваются с пути истинного и деревья. У многих пальм короткие питающие корни прорастают из почвы вверх, в перегной, окружающий растение, и даже в воздух. Дж. Уиллис сообщает, что корни пальм рафия развиваются между сухими черешками опавших листьев. «Они загибаются вверх и, как утверждают, функционируют в качестве дыхательных органов».

Обычные корни растут вниз под влиянием силы тяжести и благодаря действию гормонов роста ауксинов. Стебли, наоборот, растут вверх – также под влиянием силы тяжести и, по-видимому, благодаря действию тех же гормонов.

Однако у некоторых пальм (так называемых «бесстебельных бразильских пальм») стебель растет вниз и, таким образом, играет роль корня. По мере углубления стебля в землю почка выгибается вверх, но сам стебель пальмы оказывается перевернутым. А вот дыхательные корни черных мангров прорастают сквозь ил в воздух и ведут себя словно стебли.

Считается, что корни – это орган дерева, который мы обычно не видим, что они тянутся в разные стороны в поисках питательных веществ и заодно обеспечивают устойчивость дерева. Да, конечно, они собирают воду, содержащую питательные минеральные вещества, для всей верхней надстройки и помогают перекачивать этот раствор к листьям вопреки силе тяжести, но от многих других домашних обязанностей они полностью освобождены.

Корни гигантского новозеландского дерева Metrosideros excelsa живут по собственным правилам. Антиподы называют его «рождественским деревом», потому что оно пышно расцветает на Святках, которые в Новой Зеландии приходятся на весну. Маори называют его «паху-такава».

Большинство этих деревьев абсолютно нормально, если не считать того, что они, когда растут на берегу океана, часто протягивают корни прямо в бурлящий прибой. Но поразительно в них другое: порой то или иное дерево выбрасывает множество мочковатых корней, которые свисают с веток. Эти корни никогда не достают до земли; они окружают ствол, точно новозеландская юбочка из травы. Зачем? Никто пока не знает.

Высказываются два предположения. Возможно, дерево готовится к старости – ведь эти деревья достигают огромной высоты и большого возраста, – и корни могут понадобиться им в дальнейшем. А может быть, если земляные корни дерева закупориваются океанскими солями, воздушные корни извлекают влагу из атмосферы.

И другие метросидеросы знамениты своими корнями. В новозеландском рододендроновом заповеднике в Пукеити жило когда-то хвойное дерево дакридиум. Однажды на него села птица и почистила клюв о кору, уронив в трещинку семя лианы раты, тоже принадлежащей к метросидеросам. Семя проросло и дало побег. Он дотянулся корнями до земли, и с течением времени корни стали такими огромными, что срослись, образовав ствол, который задавил дерево-хозяина. В настоящее время эта рата – дерево высотой 45 метров с диаметром у основания, равным 4,2 метра.

Недавно четырнадцать школьников забрались в дупло, возникшее у основания в результате того, что полностью сгнил дакридиум, когда-то служивший опорой рате.

Баньян – это фикус, который образовал вспомогательные стволы, чтобы поддерживать крону. Слово «баньян» обозначает не вид дерева, а только эту особенность роста. Дополнительных стволов может быть мало, но иногда их число достигает нескольких сотен. В Калькуттском ботаническом саду есть баньян с таким количеством стволов, что обойти его весь можно только за десять минут. Многие виды фикусов со временем становятся баньянами, но у индийского вида Ficus benghalensis эта особенность проявляется чаще всего, и он наиболее знаменит.

Дополнительные стволы поднимаются не из земли, как большинство стволов, а возникают на ветках в виде воздушных корней. Обычно эти воздушные корни растут вниз, иногда образуя под большим деревом гигантские гирлянды. Они остаются тонкими и гибкими, пока не достигнут земли, и тогда один из них превращается в подобие ствола, поддерживающего ветку. Образуя все новые и новые корни-столбы, баньяны растут больше вширь, чем вверх, и в результате их кроны простираются гораздо дальше, чем кроны обычных деревьев, и у старых баньянов занимают обширную площадь. В Индии баньян считается священным деревом, на болтающиеся молодые корни надевают бамбуковые рукава, чтобы защитить их от повреждений, а почву под ними рыхлят и удобряют, готовя ее к приему молодых корней.

Корни дерева паху-такава на берегу моря

Индийский фикус F. elastica, который во многих странах умеренной зоны культивируется как комнатное растение, у себя на родине выбрасывает корни-столбы и превращается в гигантский баньян.

В тропиках многие деревья начинают жизнь высоко над землей в ветвях другого дерева. Эта особенность распространена среди фикусов, но Clusia rosea и другие деревья также нередко развиваются именно таким образом. Птицы, белки, обезьяны, поедая лесные плоды, роняют семя на ветку, возможно, где-нибудь метрах в тридцати над землей. Если такое семя попадает в развилку или в другое укромное место, откуда его не сбросит ветер и не смоет дождь, оно чаще всего прорастает. Из этого семени развивается эпифит – воздушное растение, которое удерживается на приютившей его ветке, обвивая ее крепкими корнями. Оттуда его корни сползают по стволу дерева-опоры на землю и начинают бурно разрастаться. При обычных обстоятельствах он, в отличие от воздушных корней баньяна, не спускается на землю прямо с ветки. Боковые корни опоясывают ствол дерева-хозяина, срастаясь там, где они соприкасаются друг с другом. Ботаники называют этот процесс анастомозом. Затем растение-агрессор начинает выпускать воздушные корни по всему первому звену, соединившему его с землей, – они растут вниз и окружают дерево сложным переплетением.

Эти корни утолщаются главным образом с наименее освещаемой стороны – они растут не к свету, а от света. А так как они плотно прижаты к стволу дерева-хозяина, то, утолщаясь, продавливают его кору и в конце концов убивают его. Тем временем растение, питаемое основным корнем, вырастает и само становится деревом.

Иногда эпифитное растение оказывается на таком месте ветки, что его блуждающим корням не удается спуститься на землю по стволу хозяина. В таком случае эпифит нередко выпускает воздушный корень прямо к земле. От этого корня, напоминающего вертикально висящий канат, в сторону ствола начинают расти боковые корни – так, словно они способны видеть. Они опоясывают ствол и укрепляются на нем. Начинается долгая борьба между паразитом и хозяином; если фикус достаточно силен, он убивает свою опору и в конце концов занимает ее место, поддерживаемый массивной корзиной корней. Этот «корневой ствол» может достигать в высоту 30 метров!

Первые канаты, тянущиеся к земле от молодого эпифита, иногда ошибочно принимают за стебли лиан, но лианы растут снизу вверх. Мертвый ствол дерева-опоры продолжает гнить в корзине фикусовых корней в течение многих лет. Сколько времени требуется на то, чтобы задушить большое лесное дерево, мы не знаем, но от прорастания семени до обретения фикусом полной самостоятельности проходит по меньшей мере сто лет.

Деревья, которые в конце концов душат дерево, давшее им жизнь, – так сказать, отбрасывают «отработавшую ступень», – называются душителями. Многие виды фикусов становятся душителями, если им представится удобный случай. Но иногда семя прорастает в почве, а не на ветвях дерева высоко над землей. В этих случаях молодой фикус навсегда остается небольшим, так как он утратил способность самостоятельно образовывать высокий ствол. Такое деревце развивает длинные ветви и длинные корни, но не может дать высокого стебля-ствола.

Некоторые тропические растения принадлежат к тому же семейству ремнецветниковых, что и омела, и, подобно своей знаменитой родственнице, живут за счет ближних. Они крадут питательные вещества, прикрепляя свои корни к корням соседних растений, причем жертвы, по-видимому, нисколько не страдают от того, что им приходится кормить нахлебника.

Среди представителей ремнецветниковых можно назвать западноавстралийское рождественское дерево, несколько южноамериканских видов гайадендронов, три вида лорантуса в Индии и Африке, а также аткинсонию в Новом Южном Уэльсе (Австралия). Специалисты никак не могут прийти к согласию относительно того, являются ли эти деревья паразитами и если да, то в какой степени, хотя существует множество данных, свидетельствующих о том, что они живут за чужой счет.

В этом смысле типичен спор о западноавстралийском рождественском дереве. Джон Берд, директор Королевского парка и ботанического сада в Перте (Западная Австралия), подводит его итоги следующим образом: «У этого дерева не наблюдается явного паразитизма, и вопрос о том, насколько паразитизм вообще обязателен для него на протяжении всей его жизни, остается открытым. У него как будто нет определенного растения-хозяина, и известно много случаев, когда при расчистке земли под поля фермеры щадили рождественские деревья из-за их красоты и они оставались расти в полном одиночестве среди моря пшеницы.

С другой стороны, когда департамент лесов сохранил его в сосновых лесах, он на горьком опыте убедился, что он душит стержневые корни сосен.

В настоящее время функция сосательных органов еще остается тайной. Местный университет занимался этой проблемой, но безрезультатно. Насколько известно, дерево может нормально расти и без этих паразитических органов, но тем не менее они легко прикрепляются практически к любому соседнему растению, будь то дерево или трава. Согласно единственной опубликованной на эту тему работе, сосательные органы прикрепляются только к флоэме[1]1
  Флоэма – это живая ткань сосудистых растений, которая транспортирует растворимые органические соединения, образующиеся в процессе фотосинтеза и известные как фотосинтаты, в частности сахарозу.


[Закрыть] корней, то есть они, по-видимому, поглощают сложные питательные вещества, а не просто воду с растворенными минеральными солями.

Интересно следующее подтверждение этого факта. На американской станции слежения в Мучи под Пертом начали выходить из строя подъемные электрокабели в пластиковых оболочках. Когда их выкопали, оказалось, что они обвиты сосательными органами Nuytsia, которым удалось растворить оболочку, что и привело к замыканию. Неизвестно, почему Nuytsia приняла эти кабели за корни, но, во всяком случае, очевидно, что фермент, с помощью которого сосательные органы проникают в ткани растения-хозяина, должен быть чрезвычайно активным».

Для многих неродственных между собой тропических деревьев характерны так называемые ходульные корни, то есть корни, которые отходят от ствола над землей и достигают почвы крутой аркой, создавая впечатление, будто дерево стоит на ходулях. Ботаники еще называют такие корни придаточными.

Ходульные корни можно условно разделить на четыре типа, хотя все они очень близки и переходят один в другой, так что часто их бывает трудно различить.

1 – шагающий тип. Панданусы включают сто восемьдесят видов тропических деревьев с узкими длинными листьями. Молодое растение выбрасывает растущие вниз придаточные корни – возможно, для дополнительной опоры. По мере того как дерево растет, появляются все новые дополнительные подпорки, особенно если оно из-за воздействия ветра или еще почему-либо согнуто. Каждая из этих подпорок в свою очередь выпускает растущие вниз корни, и в результате иногда кажется, будто растение куда-то шагает.

2 – шатровый тип. Этот тип ходульных корней наиболее ярко выражен у бразильских пальм рода Socratea. При взгляде на взрослое дерево непосвященные могут подумать, будто его ствол никогда не соприкасался с землей, так как он начинается в воздухе на высоте 2–3 метра и опирается на небольшие жерди, расположенные шатром. Г. Бейтс так писал об этой диковинке бразильских лесов: «Один род пальм – пашиуба – имеет корни над землей – они расходятся от ствола на довольно большой высоте… Между корнями старого дерева можно выпрямиться во весь рост, далеко не доставая головой до того места, где начинается вертикальный стебель… Эти корни усажены мощными шипами, тогда как ствол дерева совершенно гладкий. Эта странность, возможно, должна… возместить дереву неспособность его корневой системы разрастаться в почве из-за близости корней других деревьев».

Такое же строение имеет и «пробочное», или «зонтичное», дерево Западной Африки, но с одной дополнительной особенностью: всюду, где одна из его далеко тянущихся ходуль внедряется в почву, начинает расти новое дерево. Дж. Долзил писал: «Оно растет очень быстро и незамедлительно появляется на вырубках, где листья образуют толстый слой перегноя, служащего хорошей питательной средой для ростков. Вскоре оно начинает размножаться – вегетативным путем, с помощью ходульных корней, – и в конце концов первое дерево оказывается центром небольшой рощи. Ходульные корни вырастают из нижней части стебля на высоте до 3 метров. Такой корень сначала растет под прямым углом к стеблю, а потом загибается к земле, где дает новый побег. Сломанный придаточный корень может разветвиться или же дать воздушный побег вверх и корень вниз».