Текст книги "Разбойничья Слуда. Книга 3. Отражение"

– Да, помню, – поддержал Иварс. – Как не помнить.

Ему было хорошо известно о предпринятой попытке губернского руководства найти похищенное до революции золото.

– Так вот. Павел же был в составе той группы.

– И что? – Озолс сделал удивленное лицо.

– Я допрашивала тогда одного из участников поисковой группы. Он рассказал, что Павел прекрасно знает, где спрятано золото.

– Когда это было?

– В конце двадцатого. Я еще на комсомольскую работу собиралась.

– Теперь пониманию, почему ты не ушла. А говорила… Ну, да, ладно.

– Все правильно, из-за Павла. Если бы ушла со службы, то с побегом ничего бы не вышло.

– Да-а-а, – протянул Озолс. – Напомни, сколько там похищено было?

– Двести… двести пятьдесят килограмм! – почти шепотом проговорила Пульпе.

– Так, так, – проявил заинтересованность Иварс. – Очень интересно.

– И, если бы Павел согласился найти его…

– Да, я понял тебя. Он возвращается в Россию, находит золото. Мы возвращаем его стране и забываем о его прошлых грехах. Правильно?

– Да.

– У него семья есть?

– Да.

– Дети?

– Сын с матерью в деревне живет.

Озолс облегченно вздохнул. Его план начал работать. Теперь только обговорить детали и можно двигаться дальше. Раньше времени, конечно же, в Москву сообщать о своих намерениях он не будет. В прочем, сообщать пока и нечего.

– Надеюсь, ты понимаешь, что Павел не должен всего знать. В случае неудачи нам туго придется.

– И как поступим?

– Гавзов должен вернуться нелегально. Мы, в случае чего, не причем. Соображаешь?

– Не совсем…

– Легенду придумаешь. Это раз. Обо мне он не должен ничего знать…

– А что ему сказать? Ну, чтобы он захотел золото искать? Поверит ли он в обещанную свободу? – спросила Илга.

– Смотря как ему сказать. Ты уж постарайся его убедить.

– А почему нелегально? К чему такая скрытность?

Иварс покачал головой.

– Потому что такая операция будет государственной важности. Государственной. Только в том случае ему может быть прощение. И ничто и никто не должен помешать исполнению. А если его по возвращении узнает кто? Найдутся доброжелатели и заявят в милицию. Тогда что? Милиция его отловит, и нам в таком случае не вызволить его. Понимаешь?

– Ну, если так.

– Не плохо бы и с внешностью его поработать, чтобы уж наверняка не узнал кто-то случайно. Но в любом случае до выполнения задания на рожон лезть он не должен. И перед земляками не показываться ни до, ни вовремя.

Он не стал говорить, что после того как золото будет найдено, дальнейшая судьба Павла в конечном итоге его мало интересует. Потому, как главное для него – выполнить задание Москвы. А уж какой ценой, не так важно.

– Понятно, – проговорила Илга.

– Давай так. Ты с ним переговоришь. Ну, или как вы там с ним связь поддерживаете. Если нужно, съездишь. Торопиться не следует. Дело очень серьезное. Сообщишь ему о том, что есть возможность вернуться к семье при условии, что он находит золото и передает его нам. Да, и вот еще что. Одному ему вероятно не справиться. Подумай, кто ему сможет помочь. Самому ему искать людей не стоит.

– Есть уже один человек, – не удержалась Пульпе.

– Надежный?

– Скажем так… на поводке.

– Я знаю?

Илга пожала плечами и промолчала.

– Хорошо. У меня тоже есть человек, и я хотел бы, чтобы он был вместе с ними.

– Ты о Петренко? – спросила Илга.

– Все то ты знаешь. Ничего от тебя не скроешь.

– Так он к тебе в кабинет ходит как на работу.

– Да, пожалуй, – смутился Озолс. – А ты, если потребуются еще люди, сообразишь?

– Да.

– Гавзова предупреди, чтобы не распространялся о своей свободе.

И тут Озолс почувствовал, что что-то в этом плане его смущает. Но что? Что не так? «Илга! – осенило его. – А что со всего этого Илге? Почему она желает помочь Павлу, сама же ничего не получая в итоге взамен?»

– Скажи. А зачем тебе это? – прямо спросил он. – Павел же не к тебе вернется.

– Я и сама себе такой вопрос задаю. Не знаю. Наверное, потому что я люблю его? Потому что воспитываю его сына? Потому что хочу, чтобы он был счастлив?

– Не совсем понимаю тебя.

– Я же женщина. Вряд ли ты сможешь это понять, пока сам не полюбишь.

– Но, но. У меня жена.

– Знаю. Жена это – еще не показатель любви.

– Больно заумно рассуждаешь. Я бы понял, если бы Павел после всего остался с тобой. А так… Не знаю, не знаю.

– Кто же знает, как все сложится? В жизни случается всякое.

– Надеешься?

У Илги заблестели глаза.

– Главное, чтобы у него все было хорошо.

«Ох уж эти женщины. Темные души, – подумал Иварс. – Никакой логики, одни чувства».

Он взглянул в угол кабинета, где стояли напольные часы.

– У меня скоро совещание у губернатора. Еще подготовиться нужно. На сегодня по этому вопросу все, – и поднялся из-за стола.

– Еще минуту, – Илга достала из папки лист бумаги и положила перед ним.

По тому, как она сказала, он понял, что минутой не обойтись.

– Что это? – Иварс стал доставать из футляра только что убранные очки.

– Телеграмма из Москвы.

Он поднес бумагу почти к самому носу и стал читать.

– Та-ак, та-ак, – от волнения у Озолса прибалтийский акцент стал намного заметнее.

Он отложил в сторону прочитанный лист и плюхнулся на стул.

– Что будем делать? – спросила Илга. – У нас могут быть сложности.

Иварс указательным пальцем ткнул себя в висок и ненадолго задумался. Затем поднял телеграмму, снова перечитал весь текст и пододвинул ее к Пульпе.

– Прочитай. Мне на слух лучше думается.

– Москва. Секретариат ОГПУ…

– Суть читай, – чуть повысил голос Озолс.

– Э-э-э… в связи с подписанием договора о дружбе и взаимном нейтралитете… пропуск из эмиграции на территорию СССР бывших солдат и офицеров приостановить до особого распоряжения…

– Не вижу никакой связи между эмигрантами и дружбой с Германией, – оборвал он своего заместителя.

И тут на столе зазвонил телефон. Где то в груди у начальника ОГПУ предательски кольнуло, но он совладал с собой и подошел к аппарату.

– Товарищ Озолс? – донесся из трубки неприятный хриплый женский голос.

– Да, – негромко ответил Иварс.

– Москва. Приемная первого заместителя председателя ОГПУ. Вы слышите?

– Да, слушаю.

– Вячеслав Рудольфович просил передать, что работу по апрельскому поручению следует приостановить. Вам все понятно?

– Да, понятно.

Услышав в трубке короткие гудки, он повернулся к Илге и хлопнул рукой по столу. На его скулах заходили желваки. Он выругался на своем родном языке и быстро взял себя в руки.

– А ничего мы с тобой менять не будем, – сказал он, пытаясь ухватиться за только что пришедшую мысль. – Рано или поздно все успокоится. И с эмигрантами тоже. Думаю, через полгода все утихнет или раньше, но не суть. А за это время мы успеем подготовить всю операцию с Гавзовым. К тому же он в Россию прибудет не как эмигрант. А допустим в составе какой-то делегации. По эмигрантам, кстати, ты мне подробную сводку подготовь.

– Хорошо, – согласилась Пульпе и сунула телеграмму в папку.

– Хорошая пословица есть у русских. Нет худа без добра, – многозначительно проговорил Озолс.

– Ты это к чему? – Илга недоуменно взглянула на начальника.

– А? – Иварс оторвался от своих размышлений. – Да, так. Не обращай внимание.

Сердце у Иварса готово было выпрыгнуть из груди. «Да! Все правильно. Зачем сворачивать такой хороший план, если есть возможность найти золото, и… никому его не отдавать. Никому, – от этой мысли у него перехватило дыхание».

Часть третья

Август 1925 год

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда небольшой колесный буксир, сделав разворот, причалил к дебаркадеру. Двое похожих друг на друга бородатых матросов привычными движениями закрепили страховочные канаты и вытащили на пристань кормовой трап. И тут же черную пелену над рекой раскроила вспышка молнии. Ее ослепительные ветви разбежались по небу, освещая ночную темноту, и так же неожиданно погасли. Спустя мгновение она блестящей змейкой серпантина напомнила о себе снова и исчезла. Вокруг загрохотало. Сначала негромко и неуверенно, словно собираясь с силами, гром известил о своем приближении. Затем раскатистый гул стих. Секунда, другая абсолютной тишины, а потом воздух буквально разорвало – громыхнуло так, что на пароходе задрожали окна. Запряженные в телеги кони с испуга шарахнулась по палубе в стороны, проверяя на прочность свои сыромятные привязи.

– Лошадей держите! – откуда-то сверху раздался голос капитана. – Имущество казенное разнесут же, сволочи!

– Стоять, зараза! – крикнул Дымов, вскакивая с палубного топчана.

Он подбежал к ближней с вытаращенными глазами кобыле и ухватив ее под уздцы, что есть мочи заорал:

– Куда прешь, зараза!

Каряя лошадь, грызя удила и ошалело мотая головой, пятилась назад, натягивая узду и упираясь своей телегой в корабельное ограждение. Почувствовав уверенную человеческую хватку, кобыла послушно встала и, тряхнув несколько раз гривой, успокоилась.

– Куда, падины! Сухарь1919
  Удила (местное)


[Закрыть] в глотку, – услышал Микола рядом голос Петренко. – Эко вас затрясло! Будто шлея под хвост попала! – ругался тот, удерживая других лошадей.

А те, не замечая телег, толкали друг дружку оглоблями, и успокаиваться не спешили. Они продолжали топтаться по палубе, хрипя и фыркая в разные стороны пока, наконец, двухметровому Петренко не удалось обоих коней привести в чувство.

Не успели они перевести дух, как небесная колесница вновь с грохотом пронеслась по небу. Затем бабахнуло еще раз и сразу пошел дождь.

– Хорошая примета! На удачу! – пытаясь перекричать небесные раскаты, выпалил Кривошеин. – Гроза нам в помощь, Федор Григорьевич! – произнес он, завидев подошедшего Павла.

– И Бог тоже, – ответил Павел, запахивая полы плащ-накидки.

– И Бог нам в помощь. Федор Григорьевич, – согласился Демьян Пантелеевич.

Завидев надпись на пристани, спросил:

– И село тоже зовется Нижняя Тойга?

– И село, и река, – ответил Гавзов. – Ну, здравствуй, Нижняя Тойга! – проговорил он, поправляя закрывающую почти половину лица, черную повязку.

Гавзов расчувствовался так, что от волнения к горлу подкатил комок. «Вот, Павел Николаевич, и родина твоя начинается, – подумал он». Глаза его заблестели, а появившаяся слезинка смешалась с каплями усиливающегося дождя. Павел пригладил как попало отросшую за лето бороду, подошел к подводам и, взяв у Петренко за повод одну из лошадей, повел на берег. Следом по хлипкому трапу, гремя колесами, последовали и другие повозки.

Село миновали нигде не задерживаясь и ни с кем не встречаясь. Да и кого в такой ливень можно было встретить? Село будто вымерло. Лишь однажды, откуда-то из темноты выскочила небольшая собачонка, и пару раз громко тявкнув, тут же скрылась в ближайшей подворотне.

Гавзов с Дымовым ехали в первой повозке. Время от времени разрывающие небо вспышки молнии освещали проселочную дорогу, помогая ориентироваться в темноте августовской ночи. Позади них шла вторая лошадь. В ее телеге, закрывшись с головой накидками, сидели Петренко с Кривошеиным. Третья лошадь была привязана ко второй подводе и плелась следом, таща телегу, груженую связанными меж собой ящиками.

– Паша, может, переждем? Смотри какая непогодь? Чего нам торопиться? Вон, вроде свет в окне виден! – Дымов тронул рукой, сидящего рядом приятеля и указал в сторону одиноко стоящего на краю села дома.

– Тпру! – натянув вожжи, крикнул Гавзов, и лошадь тут же встала.

Шедшие позади них подводы тоже остановились.

– Микола, я тебе не Паша! – повернувшись к Дымову, проговорил Гавзов. – Федя я. Федор Григорьевич Ляпин. Не забывайся. Это раз. Остановимся, когда скажу. Это два. Нельзя сейчас. Мало ли кто из земляков или знакомых увидит. Тут с Ачема немало людей живет и гостит.

Дымов понял свою оплошность и постучал себя по голове.

– Что случилось? – раздался сзади голос Петренко.

– Все нормально! – крикнул в темноту Гавзов. – Едем дальше.

Спустя час дождь прекратился. Тучи над путниками потихоньку раздвинулись, выпустив из небесного плена круглолицую луну. Павел хлопнул по плечу напарника и спрыгнул с телеги. Микола тут же потянул на себя вожжи, придерживая коня и тоже слез на землю. Чавкая по дорожной жиже, они подошли к идущей следом подводе.

– Перекур, – проговорил Павел и достал из внутреннего кармана часы.

– Курить, не коров доить, – заметил Кривошеин и громко зевнул.

Петренко обошел телегу, следующую последней, и внимательно осмотрел каждое колесо и вернулся к своей телеге.

– Слышал, как что-то постукивало в задней оси, – задумчиво проговорил он. – Но, вроде, колеса не люфтят. Наверное, что-то попало.

– Хороший стук наружу вылезет, – попытался пошутить Дымов.

– Так, ладно балагурить, – Гавзов строго оборвал Миколу. – Отсюда до Ачема еще верст тридцать будет. Затемно до деревни добраться не успеем. Но мы туда и не пойдем. Остановимся у озера. От Ачема версты четыре. Там избы хорошие были раньше.

– Ну, если на четыре версты меньше, то до озера должны успеть к рассвету, – проговорил Петренко. – Сколько, Федор, сейчас?

Гавзов достал часы и, откинув резную крышку повернулся к лунному свету.

– Полночь уже. Ладно, посмотрим, как получится. Я уже вам обо всем говорил и не раз, но еще раз повторю. Некоторым не помешает.

Он посмотрел на стоящего чуть в стороне Дымова.

– Как я вам уже говорил, мы должны найти металлические слитки желтого цвета, которые в недалеком прошлом были случайно утоплены в озере. Пятьдесят штук по пять килограмм каждый. Возможно в мешках или еще в чем-нибудь. Золото это или нет, нас не касается. Где все лежит, я знаю. Все, что найдем, должны доставить в Архангельск. У нас три подводы. Достаточно, чтобы все увезти. За работу со всеми рассчитаюсь, как и договаривались. Не пожалеете. Я родом из этих мест, но пока занимаемся поисками, меня никто не должен признать. Причину пояснять не буду. Говорено не раз. Для всех деревенских. Повторяю, для всех, кто будет интересоваться, наша геологическая артель прибыла сюда, чтобы осушить озеро с целью проверки данных о рудных месторождениях. Ну, заодно и рыбу для губернии заготовить. И языком, Микола, молоть с деревенскими без надобности не стоит.

– И чего сразу Микола? – возмутился Дымов.

– На всякий случай, – спокойно ответил Павел. – Ты здесь – представитель власти. Командирован из милиции нас охранять. Далее. Начальник нашей артели – Сергей Петрович Петренко. Все документы на нашу партию в портфеле. Если кому из местного руководства потребуется, Сергей Петрович предъявит. Чтобы не было лишних вопросов у местных: я – геолог. После ранения головы в гражданскую почти не говорю. Из-за потери глаза ношу повязку.

– Ты с ней на грабителя с большой дороги похож, – усмехнулся Дымов.

Гавзов, не обращая внимания на его иронию, продолжил говорить.

– Уровень в озере необходимо понизить. Озеро на угоре недалеко от реки. Вода в нем прозрачная, но дно просматривается только У берегов. Воду спустим, еще лучше будет. Чем меньше глубина, тем легче поиски вести. Чтобы прокопать канаву и спустить воду, Микола в деревне наймешь мужиков. Человек двадцать. Справятся за неделю.

– Так ты же знаешь, где лежит. Чего копать? – не унимался Дымов.

– Я все сказал, – заключил Павел, вновь проигнорировав слова приятеля.

– Федор Григорьевич, зря время теряем, – проговорил Демьян Кривошеин. – Нешто памятью Бог не обидел. Слышали все.

– Помним все. Все сделаем, как условились, – поддержал старика Петренко. – Да, Микола?

– Конечно! Но подсушиться бы не мешало, а то выясняет. Озябнем же дорогой!

– Ой, Микола! – Гавзов покачал головой. – Обсохнем, как доберемся. Лето на улице. Не околеем в телегах-то. Все, перекур закончили. Перекусим на ходу. Тронулись.

Начало светать, когда дорога уже в который раз вышла к реке. Ночью небо прояснилось, подул северный приземистый ветер и в лесу заметно похолодало. Туман не заставил себя ждать. Белая густая хмарь накрыла всю пойму Нижней Тойги. Из-за густой пелены с высокого берега воды совсем не было видно. То, что где-то внизу река, можно было догадаться лишь по характерному гулу речных перекатов. Днем их завораживающий говор приглушен лесным шумом и не так явственно слышен. Другое дело ночью, когда все стихает. Только тогда можно услышать всю красоту журчанья речных порогов.

Лошади словно по команде остановились недалеко от края отвесного речного обрыва. Они почти синхронно потрясли гривами и громко фыркнув, затихли.

– Словно на небеса попали, – нарушил наступившую тишину Кривошеин. – Вот он рай-то где! – негромко воскликнул старик, разглядывал окружающую их красоту.

– Не торопись, успеешь еще, – усмехнулся Петренко. – А коли сильно невтерпеж, то поди ступи на эти облака. И сразу вниз… на небеса.

– Эко ты хватил, Петрович. На небеса и вниз. А может и не попасть нам будет. За наши-то мирские делишки, – возразил Демьян Пантелеевич.

– Не знаю, как вы, а я никуда не собираюсь, – заметил Дымов.

Гавзов не стал больше слушать их разговор и подошел к самому краю коричневой слуды. Стараясь вспомнить, когда он был здесь в последний раз, Павел обернулся вокруг, всматриваясь в знакомые с детства места. От ощущения, что словно только вчера здесь был, к горлу в очередной раз за последние сутки подступил неприятный ком. «Деревья вот немного подросли, а в остальном как тогда. Вот они городские сантименты. Старею что ли? – усмехнулся он про себя. – С Лизкой здесь были. Да, весной, перед самой войной гуляли. Эх, время времечко. Да, точно, перед войной, – подумал он, вспомнив майскую ночь одна тысяча девятьсот четырнадцатого года».

Отсюда до деревни оставалось не больше четырех верст. Гавзов вернулся к повозкам, ничего не сказав, махнул Дымову рукой и пошел дальше пешком. Дорога резко пошла вниз и метров через сто, спустилась к самой реке. Тут, как и прежде, бурлил невероятно красивый речной перекат. Павел остановился и, дождавшись подхода обоза, запрыгнул в головную телегу.

– Давай наискосок! От того камня чуть вниз по течению! – крикнул он Дымову, стараясь перекричать шум порога. – Тут неглубоко должно быть. Вода в реке маленькая. Видно дождей давно не было. Переправимся. А там дорожка на угор. По ней на него поднимемся. А там и озеро рядом совсем. Поехали.

Сосну с макушкой в виде трезубца, Павел увидел сразу, как только они добрались до места. Не утерпел. Даже лошадь привязывать не стал. Сразу на берег озера вышел и осмотрел все вокруг. Утренний туман еще не совсем рассеялся. Но, несмотря на это, не заметить нужное дерево на противоположном берегу было сложно. Высокая, с похожей на гриб кроной, она стояла на небольшом мысу почти у самой воды. Чуть ниже того места, где ствол расходился на три части, выступившая наружу смола черным налетом раскрасила кору дерева. На всякий случай, чтобы не ошибиться, он обошел озеро, но других деревьев с раскроенным на три части стволом, не увидел. Уже собираясь возвращаться к избе, нагнулся и потрогал рукой воду. Отметив про себя, что вода уже по осеннему холодная, вернулся к обозу.

– А не выгонят ли нас с избы? Большая, ухоженная. Видать хозяин есть, – обходя жилище, проговорил Петренко. – Может, спросить не мешало бы? А Федор?

Гавзов поднес палец к губам и, кивнув на дверь, шагнул в избу. Следом за ним зашли и все остальные.

– Осторожность в нашем деле не помешает, – негромко произнес он. – Спросить, конечно, спросим. Как передохнем, в деревню сегодня сходи. И Миколу с собой возьми. В сельсовете отметитесь. Дорогу покажу. Мы с Демьяном Пантелеевичем на хозяйстве останемся. Как говорил мой отец: «Запасем побольше дров, чтобы был покой и кров». Да и пока озеро осмотрю. Все-таки не был больше десяти лет тут. Ну, а пока пару часиков всем поспать можно. Думаю, избушка сейчас эта хозяевам без надобности пока – сено на пожнях все выставлено. Зароды по берегам видели, когда через реку переправлялись? Стоят красавцы, словно домики. Пока сенокос был, здесь жили. А теперь никого нет. Рыбу в этом озере никогда не промышляли особо. Тем более в начале осени. Если кто за грибами придет, поудить или поохотится, то ночевать не будут. До деревни четыре версты, чего в лесу ночь коротать. Да я же уже об этом говорил.

– Повторение, матушка учения, – глядя куда-то в сторону, проговорил Кривошеин.

– Тогда еще раз повторю, что со мной говорить только при закрытых дверях. Даже, если рядом нет никого. Знаю я наших ачемян. У них одни уши на голове, а другие в траве.

– А делом когда займемся? – спросил Петренко.

– А мы уже начали заниматься, – разминая затекшую шею за время сидения в телеге, проговорил Кривошеин. – Не так ли?

– Завтра-послезавтра попробую понырять. Вода уже холодная, но не такая, чтобы жгла. Не очень остыла еще. Если не получиться, баграми обследуем. Если ничего, то Микола в деревне мужиков соберешь, как и хотели. Будем озеро осушать.

– Сам-то в Ачем собираешься? – не утерпел Дымов с вопросом.

– С делами определимся, тогда и схожу. Не каменный чай. Сердце-то покою не даст, пока своих не увижу.

После небольшой паузы он откашлялся и добавил:

– Со стороны, конечно.

Поспать толком у них не получилось. Не прошло и часа, как совсем рядом с избой послышался собачий лай. Павел проснулся мгновенно и, вскочив с полатей, повязал вокруг глаза лежащую на столе повязку. Материя легла плотно, прикрывая над глазом похожий на птичью лапку шрам. Натянув на голову меховую шапку, он толкнул в бок Петренко.

– Гости? – спросонья спросил тот.

Павел, пожав плечами, кивнул в сторону двери.

– Сейчас посмотрим…, – зевая, проговорил Микола и тоже слез с нар.

Не успел он договорить, как в дверь громко постучали и она тут же распахнулась. На пороге возникла мужская фигура. Молодой среднего роста мужчина в обычной деревенской одежде прикрикнул на скулившего позади пса и, нагнувшись в невысоком дверном проеме, шагнул через порог.

– Кто такие? – спросил гость, окинув взглядом находящихся в избе мужчин и закашлялся.

Видно было, что сделал он это в силу его возраста – для придания солидности своему визиту, а не от подступившего кашля. По тому, как и с каким тоном прозвучал вопрос, все находившиеся в избе поняли, что пришел не рыбак и не охотник.

– Никак милиция местная пожаловала? – громко произнес Дымов. – Спросил, как пистолетом в бок ткнул. Чувствуется выучка.

– Геологи мы, – подал голос с угла полатей Кривошеин. – Запасы разведываем. Вот, и в ваших краях тоже.

– А мы же, вроде, знакомы! – воскликнул Микола. – Помнишь в начале лета в Архангельск приезжали? Тогда еще твоего помощника убили. Царствие ему небесное.

Конюхов немного отошел в сторону, чтобы свет с окна падал на невесть откуда взявшихся гостей.

– Да, и, правда, знакомы, – без особого энтузиазма вымолвил он. – Вы тут чего? Если по делам, то чего не в деревню?

Гавзов взглянул на Петренко, давая понять, что пришла пора вступить в разговор.

– Демьян же сказал. Геологи, – ответил Петренко.

Григорий заметно поморщился. Потом снова по очереди оглядел приезжих.

– Так, он же, – ачемянин ткнул в Миколу пальцем. – Он же в милиции работает?

– Дымов тут за охрану. Его наша партия направила артель сопровождать. Я – начальник артели. Тоже из органов, но с геологическим опытом. Демьян Пантелеевич – наш главный геолог. И помощник его – Федор Ляпин, – Сергей кивнул в сторону склонившегося над столом Павла. – Правда, немой он. С германцем после ранения речь потерял. Но специалист хороший.

– Ты проходи, присядь. Сейчас чайку согреем, поговорим, – снова вступил в разговор Дымов. – Нам помощь нужна будет. Так мы к вам обратиться хотели. В городе сказали, что не откажете, если что.

– Спасибо, но мне сейчас не до чая. Денёк шибко баской задался. Сюда привернул смолья приметить. Лучить собираюсь скоро. А тут у озера смолье неплохое. До реки недалеко таскать. Дел много сегодня. Позже поговорим. Собака вот почуяла, так привернул. Думал, не медведь ли, – Конюхов хотел было уходить, но передумал. – А что по убиенному нашему? Я про Гришку Ретьякова. Не нашли убийцу?

Дымов покосился на Петренко, как бы приглашая его к ответу.

– А как не нашли. Нашли, – ответил Сергей.

– И кто? – спросил Конюхов.

– Да, какая разница? Все одно не знаешь. Наш, архангельский. На прялку, что при убитом, была, позарился. Слово за слово и до поножовщины дошло, – произнес Петренко заученный текст.

Григорий скользнул взглядом по склонившемуся над столом Павлу.

– А чего с Архангельска, а не с Великого Устюга геологов отправили? Как-никак район-то наш Северо-Двинской губернии принадлежит, – поинтересовался Конюхов, не сводя глаз с Гавзова.

– А вы чего сами-то летом в Архангельск приезжали, а не в свой Устюг? – спросил он, и. желая продемонстрировать свое спокойствие, несколько раз зевнул.

Григорий поморщился и покачал головой.

– Ну, да. Ну, да, – только и проговорил он. – А как избу нашли? И документы. Документы бы все-таки взглянуть нужно, – перевел Конюхов разговор в более понятное ему русло.

Петренко потянулся к лежащей на полке папке с бумагами.

– Документы все здесь. Смотри, конечно. Порядок и бдительность сам уважаю.

– Так я же бывал у вас уже, – встрял в разговор Микола. – Забыл?

– Чего-то припоминаю. Ты летом в Архангельске, вроде, что-то рассказывал, – проговорил Конюхов, открывая папку. – Я бы с собой документы взял. Заодно и председателя ознакомлю. Не возражаешь?

Петренко снова зевнул и махнул рукой.

– Бери, бери. Не посоветуешь ли…

– Григорий Пантелеевич, – подсказал Конюхов.

– Не подскажешь ли нам, Григорий Пантелеевич, к кому обратиться по поводу рытья канавы. Тут дело такое. Возможно, придется с озера воду спустить в реку.

Григорий удивленно вскинул брови. С минуту о чем-то соображал. Затем вдруг воскликнул:

– Батя! Батя мой Пантелей Филимонович опыт такой имеет. Еще с японской. Они там что-то осушали. С ним поговорите. Ему и с мужиками договориться легче будет.

Он еще хотел что-то сказать, но передумал. Махнув рукой, произнес:

– Ладно, пойду я. Когда будете в Ачеме, бумаги свои заберете в сельсовете.

Конюхов толкнул дверь и вышел на улицу.

– О чем это он говорил? О каком-то смолье. Лучить собирался. Что лучить? О чем это он? – спросил Петренко, поворачиваясь к Павлу.

– Рыбу у нас ночами ловят, – ответил Гавзов. – Расскажу как-нибудь. Или покажу, если случай подвернется.

***

Когда в дверь постучали, Конюхов-старший пытался слезть с печи. Повиснув на локтях, он, пытаясь нащупать заскорузлой пяткой приступок, водил ногой из стороны в сторону. Выругавшись, Пантелей покрутил головой и крикнул жене, чтобы отворила. Стук в дверь повторился. Поняв, что Матрены Михайловны в избе нет, скользнул вниз и, стукнувшись коленом о тот самый приступок, громко выругался. Затем привычно сунул ноги в обрезанные по щиколотку валенки, подтянул кушак на рубахе и хрипло крикнул в сторону двери:

– Кому это я понадобился. Заходи, коли пришел!

Дверь открылась без скрипа. Утренний воздух ворвался в натопленную избу, растекаясь по полу уличной свежестью. Шагнув через порог, мужичок средних лет и в шинели без знаков различия, увидев в красном углу икону, перекрестился.

– Добра и здоровья, Пантелей Филимонович, – проговорил гость, шмыгнув забавным, похожим на картошку носом. – Дымов Микола Григорьевич, геолог. С просьбой к вам от нашей исследовательской экспедиции.

– Николай что ли? – переспросил Конюхов и прошел в угол комнаты, где над деревянным корытом висел рукомойник.

– Микола. С рождения так, – пояснил Дымов.

– Так скажи для начала, Микола, кабыть мы знакомы не были, чтобы ты меня по имени и отчеству звал.

– Так, Григорий, сын ваш и подсказал, – ответил Дымов.

Старик слегка наклонил умывальник, и из медной посудины через носок потекла вода. Он налил полные пригоршни и вылил себе на лицо. Затем набрал снова и опять окатил себя. Умывшись, хозяин привычным движением нащупал висевшее на гвозде полотенце и повернулся к гостю.

– Григорий, Григорий, – протянул Пантелей. – И чем же я вашей гело… гего…

– Геологической, – подсказал Дымов.

– Вот и говорю, зачем я вашей экспедиции понадобился? И что за экспедиция за такая? Тут отродясь их не бывало.

Дымов посмотрел на свои босые ноги, затем на стоящую у окна лавку.

– То, что разулся на крыльце, хвалю, – заметил Конюхов. – А то и без вас грязь есть кому в избу носить.

Повесив полотенце, он пятерней причесал седую, довольно таки густую для его лет шевелюру, и указал рукой на дверь.

– На крыльце договорим. Ужо, только пальтуху оболоку. День, кабыть, хороший. Чего в избе сидеть. Али секреты, какие у тебя?

– Да нет никаких секретов, – проговорил Микола, присаживаясь на ступеньке крыльца вслед за Пантелеем. – Воду с озера нужно бы спустить. Говорят, тебе когда-то доводилось таким заниматься?

Пантелей слегка наклонил голову и, стараясь прикрыться от слепящего солнца, приставил руку ко лбу.

– Эк, как палит сегодня. Августу три дня осталось, а как жарит, – задумчиво проговорил Конюхов. – Слышал, вы у Вандышевского озера третьёводни остановились. Сын сказывал.

– Да, Григорий заходил к нам на озеро. Хороший мужик. И при должности необходимой в наше время.

– А чего не в деревне? – спросил Пантелей, пропустив мимо ушей похвалу сына. – У нас и могли бы на постой определиться.

– Так работа у нас там, а каждый день бегать туда-сюда…

– Да, не набегаешься, – согласился Конюхов-старший.

– Вот, вот.

– Сын говорил, что ты и раньше у нас бывал.

– Было дело. Несколько дней всего.

– Гришка сказывал немой с вами приехал. Да еще и с увечьем. Нешто нет среди вашего брата здоровых?

– Война, отец. От геологов, как и от других, пуля не сворачивала. А у Федьки еще и контузия. На такую экспедицию раньше не меньше двадцати человек выезжало. А теперь… Во всей губернии только вот троих нашли. Вместе с Федькой одноглазым. Да меня с милиции командировали. Для безопасности. Потому и пришел к тебе за помощью. Им некогда. Все думают, да меряют чего-то. Поговорил бы ты с мужиками вашими, чтобы нам с канавой подсобить. Мы в долгу не останемся. Заплатим за работу хорошо. Деньги на то специально выделены, – проговорил Микола хорошо заученные слова.

Солнце, наконец, зашло за небольшую тучку и перестало досаждать Конюхову. Он опустил руку от глаз.

– Да-а. Война. Знаю что это такое не понаслышке. Можешь поверить, – вздохнул Пантелей. – Я в японскую тоже чудом жив остался. На службе и довелось озеро осушать. Но то перед войной было. Тогда в том необходимость была. Рыбы много добыли! А Вандышевское чего сливать? Там и рыбы толком нет. По вашей части если только.

– Минералы, отец. Минералы, – многозначительно произнес Дымов. – Есть мнение, что под такими озерами серьезные богатства залегают. Вот и предстоит изучить. Ну, если какая рыба будет, то тоже неплохо. Но рыбу мы вам всю оставим.

– Золото что ли? – понизив голос, спросил Конюхов.

– Не-е-е. Золота тут нет. Камни только. Минералы, одним словом, – чуть смутившись, ответил Дымов. – Если найдем, сразу богато заживете.