Текст книги "Семейная хроника. Том 2"

Николай Осин
Семейная хроника. Том 2

Уважаемый читатель!

Осин Николай Михайлович

Я представляю на Ваш суд сборник рассказов, охватывающих весь период моей жизни.

Я обычный русский человек, родившийся в российской глубинке. Родился я после войны, точнее в день победы, 9 мая 1945 года. В трудные военные и послевоенные годы мои родители поставили на ноги, вырастили и дали возможность получить высшее образование всем своим пятерым детям. Рос я среди таких же обычных людей, сельских тружеников, как и мои родители. Их образы стоят перед моими глазами всю мою жизнь. Мне очень хотелось запечатлеть их для наших потомков. Рассказать как жили простые люди той поры, какие трудности переживали, какие интересы наполняли их жизнь, как они любили свою родину. Уходя из этой жизни, они страстно желали еще пожить, пусть этой непростой для них, но такой дорогой и горячо любимой жизнью. Я попробовал дать срез жизни русской глубинки на примере отдельных историй моих односельчан. В рассказах нет вымысла. Назвал я этот сборник «Семейная хроника», отдавая этим свой сыновий долг бабушке, деду, отцу, матери, тетушкам, сестрам, брату, которые вложили в мою жизнь всю свою любовь и заботу.

Токарев Василий Степанович

Однажды отец ехал из Чембара. По дороге подсадил попутчика. Им оказался незнакомый мужчина в военной форме с солдатским рюкзаком за спиной. Разговорились.

Этим военным оказался Токарев Василий Степанович. Он рассказал, что идёт в Кевду.

Токарев Василий Степанович

Направлен туда РОНО (районный отдел народного образования) работать учителем физкультуры. Отец сказал, что он из этой самой Кевдо-Вершины. Василий Степанович стал интересоваться, что за народ в Кевде? Отец обрисовал обстановку:

– Народ, как и везде. Отнесёшься к нему по-доброму, и он таким же окажется. Народ простой, беззлобный, трудолюбивый. А сам-то, откуда родом?

– Я из этого же района. Из деревни Ключи.

– Знаю, знаю. Бывал там. Я кузнец. Но когда начинается уборочная, приходится работать механизатором. Работаю на молотилке. Когда управляемся со своими делами в колхозе, подключают к другим колхозам. Был и в Ключах, и в Кашуровке, и в Шелалейке, и в Гусятнике не один раз.

Так за разговорами и доехали до Кевды.

Для Василия Степановича отец оказался первым жителем, с которого началось знакомство с Кевдой и первым знакомым, с которым впоследствии завязалась хорошая крепкая дружба.

Мы, школьники, полюбили Василия Степановича сразу. Он был простым, открытым, добрым человеком. С какой-то незаметной отеческой заботой. С ним было так легко и просто. Он учил смелости, выносливости.

Сзади мельницы была очень крутая гора с навесом снега наверху. Поэтому, чтобы с неё съехать, надо некоторое время лететь по воздуху.

Василий Степанович умело разжигал в нас азарт:

– Кто смелый и покажет, как надо обуздать страх?!

Всем и хотелось, и было боязно.

– Ну, Осин, а тебя что сдерживает? Покажи настоящего мужчину!

– Я боюсь лыжи сломать. Внизу около вертикальной стенки выезд на горизонтальное пространство очень крутой. Там легко лыжи сломать, а если не сломаешь, то обязательно грохнешься.

– Ну и что? Это не позорно. Решиться на съезд – это главное. А лыжи сломаешь не страшно. Я отвечаю.

И я решился. Пол горы летел в воздухе. Это было первое в жизни состояние в невесомости. Возможно, это и стало первым шажком к авиации. Выехал с вертикальной плоскости на горизонтальную поверхность благополучно, изогнувшись при этом каким-то неестественным серпом, но устоял на ногах. Энергии для разгона было очень много, и я уехал далеко, далеко и в конце всё-таки упал.

Но Василий Степанович сверху прокричал:

– Молодец Осин. А это уже не считается. Это просто случайность. При повторе исправишь. За смелость пять с плюсом.

Симачок Вуколов решил тоже заработать такую же благодарность и поехал сразу же следом. Но внизу куда-то исчез. Грохнулся и пропал, как под землю ушёл.

Василий Степанович тут же мгновенно, как ворон слетел с горы, скинул лыжи и одной из них начал, как лопатой, копать снег в том месте, где исчез Симачок. В этом месте под снегом речка не замерзала. Били подземные ключи, и земля была вязкой, мягкой. Симачок пробил снежный покров и улез в эту трясину. Там его и нашёл лыжей Василий Степанович. Вытащил из трясины за ноги на волю. Как он в ней не задохнулся и почему не брыкался и не пытался выбраться самостоятельно? Стоял весь в тине. От лица отвалился кусок грязи, обнажив один глаз, всё остальное оставалось надёжно заштукатуренным. Зрелище было комическим. На вопрос Василия Степановича: «Почему же ты не шевелился и не выбирался самостоятельно?» – Симачок сказал:

– Я испугался.

Василий Степанович отправил его домой. Он жил как раз напротив этого места, на Кузьмичёвке. Как интересно приняла его мать тетя Клавдия?

Все хохотали до мокрых штанов, а Василий Степанович сказал:

– Вот вы сейчас все хохочете, а в армии Сима будет смелым генералом.

Против Додоновых внизу речка поворачивает направо, образуя замечательную площадку для стрельбы. Там Василий Степанович проводил соревнования по стрельбе из малокалиберной винтовки на 100 метров, тщательно соблюдая технику безопасности. Для этого с двух сторон живой цепью выставлялись посты, чтобы никто не попал под пули.

Вероятно, уже сама подготовка строгая и серьёзная придавала какую-то торжественность этому мероприятию. Мальчишки, уже генетически спроектированные для защиты Отечества, трепетали как флаги на ветру! Когда подходила очередь стрельбы, сердечко так колотилось, что готово было выскочить из оков. Отсюда, вероятно, и родилось волшебство в стрельбе «Суховское», которое проявилось впоследствии на военных сборах и на работе, когда потребовалось обязательное ношение боевого оружия.

Со временем трепетное отношение к оружию почему-то пропало. Остались только должностные обязанности. Поэтому я старался как можно скорее избавиться от оружия, как только представлялась такая возможность, т. е. сдать его туда, куда надо. Избавиться поскорее от оружия требовала обстановка: во-первых – наличие детей в доме, во-вторых – инструкция о максимальной бдительности, когда вся экипировка при тебе.

Во время учёбы в школе наши уважаемые педагоги: Василий Степанович Токарев – учитель физкультуры, Любовь Владимировна Борисова – завуч, Иван Павлович Бусаров – учитель труда, Таисия Васильевна Верстакова – учитель математики, – ходили иногда по домам и проверяли домашние условия для учёбы. Выясняли причины, почему одни учатся хорошо, а другие хуже? Собирали материалы для педсовета. Были они и у нас. Родителей дома не было, и была возможность спокойно похулиганить. Они уехали в Каменку (50 км) и мы спокойно вечером играли в карты. Изба была полна друзей. И вдруг вваливается эта комиссия. Валентина Михайловна – моя старшая сестра молниеносно смахнула карты со стола. Бурное веселье, сидевших за столом, удивило учителей:

– В чём причина смеха?

За всех ответила опять самая шустрая:

– Мы щекотались!

Опять взрыв смеха. Учителя в недоумении удалились.

Я вспоминаю школьные годы. Время святое было только для школы. Выделялось оно тогда, когда надо идти в школу! Время для выполнения школьного домашнего задания никогда не отводилось. Оно изыскивалось между каких-то вечных постоянных дел по дому! И удивительное дело его хватало, чтобы учиться нормально!

На соревнованиях по лыжам в Чембаре от Кевденской школы было 4 подводы с учениками. Мы заняли второе место, и это из-за наглости и нечестности Чембаровцев.

Когда уже до финиша, который был у РОНО, оставалось метров 10–15, какой-то чудак с буквы «М» из Чембара начал орать мне:

– «Лыжню!»

Это, значит, я должен был по его команде остановиться и, пропустив его, дать ему финишировать!

Я сказал:

– Догони! Или обойди по второй лыжне.

Вторая лыжня шла параллельно рядом. По ней мы бежали первую половину дистанции до места поворота.

Но его это не устраивало. Обойти не хватало сил, и он от злости, дотянувшись до задней части моей лыжи, ударил в неё своей лыжной палкой. Удар был такой силы, что лыжа моя лопнула и раскололась. Я упал. Ему это и надо было. От обиды я даже слезу пустил. Расколота лыжа, первое место по нашим классам нечестно отобрано. Но Василий Степанович тут же подбежал, помог встать и успокоил:

– Чембаровцы по-другому выиграть не могут. Он жулик! Для нас – первое место твоё!

Потом все четыре подводы, на которых мы приехали на соревнования в Чембар, Василий Степанович на обратном пути завез к себе домой в Ключи, чтобы погреться от уличного мороза и перекусить что-нибудь горячее после напряжённых соревнований.

Его родители как увидели 4 подводы с детьми, так и ахнули.

– Вася, ты бы хоть предупредил. У нас и посуды-то столько не найти.

– Ничего. Всё, что есть в печи, всё на стол мечи. А посуду от соседей соберём.

Поели то, кому что досталось. Кому-то щи, кому-то гречневая каша.

Вот такой был у нас Василий Степанович!

Обогрел, накормил, и мы поехали дальше до Кевды.

Вспоминаю всё это с бесконечным уважением к этому человеку.

Когда не стало нашей мамы 1 сентября 2002 года, мы на второй день после похорон по Кевденским правилам пошли на кладбище навестить её. После этого прошлись по кладбищу. Нашли могилу Василия Степановича. Тёплый ласковый осенний ветер качал траву на его могиле, пахло родным чабрецом, и впервые Василий Степанович встретил меня молча, не спросив: «Ну, как дела, Михалыч? Что хорошего и что плохого в жизни?».

И так стало горько и тяжело на душе, что из жизни ушёл такой светлой души человек, который до последнего моего вздоха будет оставаться в моей памяти, как часть моей Родины, моей милой школы, моего далёкого не забываемого розового детства, которое было сформировано такими замечательными людьми!

Токаревская берёза.

В памяти всплыли все места, куда он нас водил. И Косишная гора, и Часовня, и Лещёвский родник. Где мы только не ходили с ним. Вот потому и запомнились до мельчайших подробностей родные места. Нам надо учиться и учиться у него, как надо просто и очень грамотно любить Родину. Любить так, как любил её Василий Степанович.

Прав был Чехов, когда сказал – «если человек прекрасен, то он прекрасен во всём». Под стать себе Василий Степанович выбрал и жену. Удивительно легкую и приятную женщину.

Эту берёзу я называю Токаревской. Она как зеркало отображает две души – Василия Степановича и его замечательной жены.

Воспоминания о нём навеяли его осиротевшие дом и берёза.

 
Вот она, Россия – Родина моя.
Ну, за что так милая
Я люблю тебя? Нет наряда проще
Скромно без затей, Потому для сердца
Ты еще милей. Как ты без хозяина
Березонька живешь? Тепла не чуя рук его,
Надеешься и ждешь? Весною изумрудная,
Ты снова зацветешь! И соловьям из Кевды
Безмолвно подпоёшь.
 

Зимняя дорога

Приехал я в наш районный центр «Чембар» неудачно. Никого, едущих в Кевду, нет. От райцентра до дома было 18 километров. Пешком зимой да ещё с вещами далеко и тяжело. Ночевать, как ранее, на совхозной квартире не хотелось, да и к тому же хотелось подольше побыть дома и сделать что-нибудь полезное для дома, чем тратить золотое время коротких зимних студенческих каникул. Я решил позвонить родителям, чтобы встретили.

Отец приехал за мной на лошадке во второй половине дня, и мы сразу же выехали обратно. Зимой дни короткие. Хотелось вернуться засветло пораньше. К тому же отец любил лошадей и берёг их. В дороге не любил их «неволить». Пусть бежит как «силы позволяют». В местах, где дорога наизволок, т. е. в гору, сходили с повозки и шли пешком. Несмотря на то, что Шелалейская гора не очень крутая и двоих лошадь бы вывезла, всё равно отец слез с повозки и я тоже. По ровным местам лошадь сама всё время бежала рысцой. Дорога была прочищена «Сулакским» трактором «Кировец» и была местами на уровне земли, а местами как траншея – выше лошади. Подъехали уже к «Мельскому лесу». Начало смеркаться. Лес стоял укутанный красивыми синими кружевами. Было тихо и морозно. От безветрия ничего не шелохнётся. Лошадь как Сивка – Бурка из сказки бежит даже без словесных понуканий, стремится скорее домой, домой! Звенит намёрзшими на бороде сосульками и выпускает из ноздрей пар в две струи. Ну, просто сказочная картинка наяву.

Вот и поворот на девяносто градусов в «Сулак». Лошадь замешкалась на несколько секунд. Ей так хотелось ехать по прочищенной дороге, но она выбрала второй вариант – прямую не чищенную дорогу в Кевду, и полезла на стенку из траншеи. А когда выбрались, отец прокомментировал:

– Вот ведь сама решила. Пусть будет дорога хуже, но домой! К теплу и корму. Даже бессловесная скотина и то всё понимает. Не поехала по хорошей дороге в «Сулак». Помнит сама, где дорога домой.

Через пять километров мы приехали в Кевду.

Эпилог

Кто будет читать этот сюжет, прочтите его ещё раз под музыкальные иллюстрации Свиридова «Тройка» к повести Пушкина «Метель». Тогда всё сольётся воедино. Этот сюжет родился в три минуты, когда звучала эта музыка. Спасибо ей за пробуждение чувств бесконечной любви к родным местам!

Как добывается хлеб

В прежние времена практиковалась всесторонняя помощь сельскому хозяйству. И предприятия и все учебные заведения старательно в максимум своих сил стремились заготовить на зиму еды, и заложить всё необходимое для будущего урожая.

Для этой цели нас и посылали на трудовой «фронт». Кроме плюсов от этого мероприятия я также как и очень многие, многие более умные люди ничего не нахожу. Учебные коллективы лучше сплачиваются трудом. Сразу становится очевидным, как в бане, кто труженик, а кто разгильдяй! Вырабатывается совесть у тех людей кто хочет есть, но не хочет работать, а хочет поесть за счёт соседа. И самое главное в этом мероприятии – это все должны понять, что хлеб без труда в пригоршни не насыплется. Для этого ох как надо потрудиться!!

Техникум вывез нас на уборку урожая в Тамалинский район.

Преподаватель, отвечающий за все дела нашей «оравы», выстроил нас и объявил:

– Кто не боится сельхозтехники и способен выполнить все указания комбайнёра?

Это означало, что нужны были люди, которые называются «штурвальными». Во время уборочной, когда отца забирали из кузницы и сажали на какую-то технику, мне неоднократно уже приходилось бывать в этом качестве, и я согласился.

Я стал тогда штурвальным на прицепном комбайне «Сталинец-6», что означало – комбайн прицепной, степной вариант с жаткой 6 метров. Работали от зари до зари. Нормированного дня, как известно, в сельской жизни во время уборочной, да и в другие дни тоже, бывает мало. Работа в поле кипит от росы до росы. Когда смеркалось, включали свет и продолжали молотить. Когда начинала выпадать роса, тогда приезжал на велосипеде парень, говорил:

– «Шабаш» мужики! Забираю трактор на ночную пахоту.

Тогда было всё так интересно, и я стал проситься с ним на ночь попахать. Он меня отговаривал, убеждая при этом:

– Что ты будешь днём-то делать? Будешь сонным носом клевать? А кто будет комбайн шприцевать?

Для тех кто не знает, что это такое – поясняю. Шприцевать – это значит накачать все опоры вращающихся валов через маслёнки солидолом. Проверить редукторы и добавить масло, если ниже уровня требуемого. И постоянно следить за валами, на которые может намотаться солома. Проморгал – пожар от трения. Поэтому, когда выгружается из бункера зерно в машину, варежку не раскрывай. Это время для контроля! И как я всё успевал – удивляюсь. На прицепном комбайне легче. Тебя таскает трактор. Когда набирается бункер, можешь в это время подрыхнуть, если комбайнёр «хедером» что-нибудь не поймает! Например, образовавшийся рядок с хорошим хлебом в каком-то месте. Так комбайнёры называют ряд скошенных стеблей с колосками. Почему так ласково – «рядок»? Потому, что в его выращивание вложено много труда. Надо вспахать поле, надо выровнять поле бороной, надо посеять, надо скосить на рядки, надо подборщиком подобрать и обмолотить, надо очистить зерно от мусора на зернотоке, надо убрать всё в хранилища (что-то в государство на элеватор, что-то в совхозные хранилища), надо смолоть в муку, надо испечь хлеб! Вот только после этого можешь задуматься о людях, кто причастен к появлению буханки хлеба! Это ещё опущен ряд дел: снегозадержание на полях зимой в холода и морозы. Зачем? Затем что, когда снега мало на полях, посевы могут вымерзнуть и всё может погибнуть. Для хороших сильных посевов надо хорошую отдохнувшую землю (пары), которые неоднократно перепахиваются, удабриваясь перегнивающими сорняками. Иногда это удабривание делается с двойной выгодой. Сеется какая-то культура (или сразу смесь из нескольких культур). «Вершки» скашиваются на корм скоту, а «корешки» перепахиваются на удобрение.

Иногда в процессе выращивания требуется борьба с сорняками и всякими вредителями.

Но это дело не желательное из-за гербицидов и пестицидов. Это ядохимикаты.

Уместно будет сказать несколько слов об этих опылениях.

В Кевде до поры определённой не знали и не ведали, что такое жук колорадский! Тихо и мирно выращивали картошку. Появился этот жук с новыми сортами картошки из Америки. Зачем она нужна была для Кевды, никто не знает! Для войны с этим колорадским жуком была подключена сельскохозяйственная авиация. Оружие для вредителей готовилось недалеко от кирпичного завода. Постройки этого завода служили хранилищем для мешков с пестицидами, а пруд с водой для приготовления раствора. Для этого разрезали автогеном подходящую цистерну и в этой ёмкости мешали воду с пестицидами. В Кевде эту пакость звали «удобрением».

Коровы из стада, увидев ёмкость, решили попробовать, что это такое!? Стоит только одной попробовать и срабатывает стадный эффект. Начала чья-то «салущая» (по Кевденскому словарю всеядная и всё пьющая). Такая скотина для хозяев очень удобная. Что ни дашь, всё съест. Не привередничает.

И эта первая корова получила полное удовлетворение. Позже ей ничем помочь уже не смогли – околела. Многих других (вероятно, привередливых) откачали, но они все после этого перестали приносить потомство, и хозяева вынуждены были от них избавляться!

Вот, что такое пестициды!

После этого случая на ёмкость приварили решётку на петлях и поставили надёжный запор под навесной амбарный замок. Но до замка так дело и не дошло. Закрывалось только на «щепочку».

Удивительная беспечность и близорукость! Почему решётка? Ведь через неё дождём наполнит эту ёмкость до краёв и выше! И этот «раствор» потечёт через край по полям и в пруд кирпичного завода. В пруду была рыба – караси, которую ловили люди и питались. В пруду скот пьёт воду в обед на стойле (место, где скот отдыхает и где проходит обеденная дойка).

О чём думал тот, кто делал эту защиту. Решил, видимо, что решётку легче открывать, чем глухую крышку! Получилось всё по Черномырдину: хотели, как лучше – получилось, как всегда.

Вернёмся в Тамалинский район к уборке комбайнами. Иногда комбайн не успеет промолотить, и солома накручивается на подборщик. Надо останавливаться и всё расчищать. Это была, как правило, моя работа. Потом, когда пересадили на «самоходку» СК-4 (самоходный комбайн с 4-х метровым хедером) стало всё несколько сложнее. Поспать возможности уже не было. Комбайнёр понял, что мне можно доверять штурвал и теперь он перебрался на моё место в бункер:

– Разбудишь, если что случится!

Ну, и чтобы он был доволен доверием ко мне, я конечно старался. Получил от него инструкции, на что обращать внимание в первую очередь, сел на его место и вперёд! Главное, чтобы не позволять подборщику наматывать на себя солому. Подборщик может выйти из строя и комбайн вынужден будет остановиться! Но главная опасность – намотавшаяся солома может загореться! Прошлёпаешь этот момент, и придётся расчищать подборщик с крючком и ножом. Когда уже расчистишь несколько раз, то впредь уже будешь, как виртуоз пользоваться вариатором, чтобы избежать этого. Вариатор – это бесступенчатое регулирование скорости передвижения комбайна. Он позволяет оперативно замедлить ход, и дать возможность промолотить без остановки. А если надо газануть тогда, как правило, уже нужна муфта сцепления.

Обстановка изменилась не только днём с комбайном, но и ночью тоже.

Парень, которого звали Дворянчиков Анатолий Иванович, давал мне управлять своим трактором. Он понял, что я как репейник прилипал к технике быстро. Однажды он мне предложил:

– Хочешь я поговорю с управляющим, и он даст тебе трактор? Ты уже достаточно поднаторел и можешь один пахать. Огрехов нет. Борозду хорошо держишь. На поворотах не глохнешь! И денег заработаешь в ваш «общий котёл»!

– Да ну, ты что! Кто же пойдёт на это? Ведь нужны документы на право управления трактором?

– Георгий Иванович согласится! Он хороший человек!

– С чего это ты такой уверенный?

– Потому, что он мой брат родной! Я похлопочу.

И действительно Георгий Иванович дал трактор. Мы стали по ночам пахать на пару, двумя тракторами. Анатолий Иванович на «Т-75», я на «ДТ-54» (целинник). Хорошая техника. Жаль сняли с производства!

Пахали хорошо. Со стороны учётчика замечаний не было. Толя был лет на 5 старше меня и постоянно контролировал качество и за собой и за мной. Если требовалось, то проводил регулировку глубины вспашки.

Что мы только не вытворяли с Анатолием Ивановичем?!

Ряды копен от комбайнов, как правило, выстраиваются в линию, чтобы легче захватить волокушей, которую тянут два трактора гусеничных. Но местами рожь или пшеница вырастает гуще и копнитель у комбайна заполняется раньше. Чтобы копнитель комбайна не сломался и не вызвал остановку всего комбайна, комбайнёр или штурвальный выбрасывают солому из копнителя раньше ряда. И они остаются не убранными волокушей. Не будут же два дизеля гоняться с волокушей за каждой копной! А что делать нам при пахоте? Объезжать? На этот счёт у Толи была инструкция. Он сказал:

– Ни в коем случае! На следующий день учётчик заставит перепахивать. Будем жечь и запахивать. И мы жгли то, что мешало пахоте. Вот почему на полях светятся костры там, где ночью пашут тракторы! Копна сгорит, но куча жара от сгоревшей соломы ещё не раздута ветром, если тихо. Как её проехать?!

Вот тут нужна смелость! Толя учил меня:

– Делай, как я! Не отставай и тогда будешь цел! Береги брови и глаза. Ни в коем случае не выпрыгивай из трактора! Сгоришь! А он тебя вывезет! Солярка не бензин, не взорвётся. Если загоришься – успеешь погаситься.

На всякий случай влажные места от солярки мы протирали. Он на меня посветит фарами, я на него.

После этих инструкций он первым нырял в огонь. Ну, а я за ним. Мне с ним было спокойно. Я был готов, не раздумывая, и в огонь и в воду! Что творилось в этот момент в кабине? Теперь можно представить, что такое ад! Жар от сгоревшей соломы заполняет всю кабину, несмотря на то, что перед этим броском мы закрывали дверцы. Ничего не видно. Дышать нечем. Закрываешь лицо руками, чтобы брови не обгорели. Смотришь через пальцы, когда же свет от фар будет заметен! Толя отъезжал подальше, чтобы я на него не налетел, останавливался и ждал, чтобы в случае чего помочь погаситься:

– Ну, что живой?! Штаны сухие! Не выпрыгнул из них от страха?

Я первое время боялся, а потом привык. Действительно со временем стало не так страшно, как в первый раз!

Мы жили по четыре человека на квартирах. Как только я познакомился с Толей, Дворянчиковы забрали меня к себе. Толя приехал и сказал:

– Забирай свои шмотки, и будешь жить у нас.

Жили Дворянчиковы скромно, но чистенько и аккуратно. Крашеные полы, самотканые дорожки и половички. Толина мать (тетя Федора) такая же сухонькая женщина, как блокадница Ираида Петровна Левина. Она заботливо кормила нас с Толей. Иногда к ней приезжал старший сын – Георгий Иванович (он жил отдельной семьёй) и привозил продукты. Прошло столько лет (2013 – 1959 = 54 года), а хорошие дела помнятся до сих пор до мельчайших подробностей. Фамилия Дворянчиковы была Кевденская не случайно. Оказывается, Лиза Дворянчикова, что жила через речку рядом с Коноваловыми – родная тётка по отцу Толе. Вот такие вот бывают случайности.

По окончании сельхозработ моя кипучая деятельность, очень помогла закрыть все минусы в «общем котле» нашей группы. Техникум за хорошую работу дал мне 4 дня отдыха, а Георгий Иванович за доблестную работу дал транспорт и человека, который отвёз меня до Чембара (теперь город Белинск). По дороге проезжали через Наровчат – родина Куприна. В Чембаре меня встретил отец и забрал в Кевду.

Эпилог

Много воды утекло с тех пор. Институт. Новый колхоз. Работа. Новый колхоз. Но первый Тамалинский стал хорошей школой для всех остальных. Стало интересно – кто в этом колхозе остался в живых?!

С этим вопросом я обратился к Анатолию Ивановичу Дворянчикову. Этот человек обязан быть живым. На таких людях держится земля!!

Попросил поклониться матери от моего лица и поблагодарить за всё тепло, которым она согревала нас! Это суть наших Русских женщин! Поблагодарить Георгия Ивановича за доверие. Я его не подвёл!

Техникум до сих пор считаю очень важной частью в моей биографии. Это была отличная школа жизни!

В настоящее время с Дворянчиковым Анатолием Ивановичем установлен мост связи.