Текст книги "Пора учиться любви, или Как воспитать Homo amoris"

Все же лед тронулся…

В наших местных газетах «Знамя» и «Вечерний Илимск» одновременно были напечатаны на целых полосах тексты с фотографиями о недостойном поведении некоего «олигарха» Грудинина: он якобы утаил, что в заграничных банках у него лежат 7,5 млрд рублей, в офшорах (где-то в Белизе) лежат еще 20 % принадлежащих ему акций совхоза им. Ленина, кроме того, с ним судится за раздел миллиардного имущества бывшая жена Ирина, с которой он прожил в браке 37 лет, и прочие желтые новости. Газеты ссылаются на то, что эти материалы перепечатаны из «АиФ».

Казалось бы, какое нам, провинциалам, дело до незнакомого человека? С ним мы яблоки в колхозном саду не воровали, детей не крестили. Однако кто-то очень целенаправленно и чересчур настойчиво пропихивает всю эту пасквильную писанину в местную прессу: мол, смотрите, дураки, кто год назад собирался стать вашим президентом, а нынче ломится в депутаты Госдумы. Это всё – Грудинин! Он, этот Грудинин, – тот еще гусь. На нем клейма негде ставить. Так что терпите тех, кого себе уже выбрали, и не вякайте.

Местные, надрессированные властями газетчики, публикующие такие тухлые материалы, не могут не понимать, что их стараниями делается темное и, скорее всего, нехорошее дело. Но сверху давят, и они, конечно, – руки по швам. Иначе нельзя – нужно старших слушать.

Проглатывая всю эту нескладную и явно неактуальную галиматью, каждый соображающий читатель про себя думает: видать, этот хитрый самозванец Грудинин костью встал кому-то поперек горла, раз его так густо поливают. И кто-то сильно его побаивается: вдруг он и вместе с ним другие, такие же, как он, в самом деле, прорвутся к власти? Прорвутся да начнут настоящих-то олигархов укорачивать? Что тогда будет? А?

Власти сверху пытаются убедить нас в том, что нынешняя правящая команда – незаменима, и хотя в ней немало изъянов (а кто сегодня без изъяна?), а кое-кого приходится иногда спроваживать на нары, эта команда – всерьез и надолго. У этих ребят все схвачено. Им все нипочем! Многие простодушные люди верят, что нынешнюю олигархическую элиту не то, что сковырнуть, даже просто подправить чуть-чуть – невозможно. Ну – никак! И войска, и полиция, и фээсбэшники, и нацгвардия – все при оружии, все на страже. Бдят! Да еще у этой элиты – свои прирученные депутаты, кругом тоже – почти всё своё: пресса, телевидение, радио. Попробуй, скажи слово поперек – худо будет! Кому? А тебе же. Так что лучше сидеть тихо.

И все-таки, все-таки…

Известно, что кривда не может торжествовать вечно. Кое-что понемногу меняется и проясняется. И какими бы тупыми мы ни были, рано или поздно начинаем прозревать. Даже старушки, готовые терпеть, что угодно, «лишь бы не было войны», начинают соображать, что их дурят.

Да, сегодня нету мудрых наставников, популярных в народе трибунов-вождей, однако многие трезвомыслящие граждане сами приходят к пониманию, что так, как мы живем, – дальше жить нельзя. А тем, кто еле-еле концы с концами сводят, – и вовсе хоть ложись да помирай. Это стали признавать сами наши правители. Так, бывший предкабмина Дм. А. Медведев, выступая как-то в Госдуме, отметил, что в России за чертой бедности проживает 19 млн человек. «Это значит, – прокомментировал премьер, – что 19 млн человек живут так, как не должны жить».

Несмотря на то, что большая часть средств массовой информации находятся в руках горстки богатеньких нуворишей, интересы которых «страшно далеки от народа», понемногу растет и число оппозиционных средств, которые осмеливаются выступать со смелыми критическими и разоблачительными материалами. И, нет-нет, случается, что и по официальным каналам телеящика кто-то не выдерживает и говорит правду.

Думаю, что так начинается процесс самоосознания, пока несмелый и не всеобщий, но, хочется надеяться, уже неостановимый. Дальше должно развернуться активное разоблачение коррупционного компрадорского режима, а там, глядишь, начнется всенародное прозрение и понимание происходящего, за которым должны последовать призывы к организации коллективных активных действий. Потом появятся вожди-патриоты и, наконец, начнутся дружные невооруженные (!!) конкретные действия по установлению народовластия. Так что, господа и товарищи, лед все же тронулся…

А пока? Пока разные силы толкают нашу страну к революции, о которой все с суеверным ужасом говорят: «Не дай Бог!»

Потому что все мы, и буржуи, и нищие, и «белые», и «красные», находимся в одной лодке, и стихия революции может разнести нашу лодку в щепки.

Демократия или автократия: что ждет нас?

Исторические аспекты

Многие люди верят, что демократические формы правления прогрессивнее автократических, что демократия хороша уже тем, что она изначально представляет собой народовластие (которое заведомо, по сути своей должно давать народу и каждому человеку возможность самим решать, как обустроить свою жизнь), а автократия плоха потому, что она – самовластие, произвол. Вера в то, что демократические механизмы сами по себе обеспечивают свободу, а любое авторитарное вмешательство её подавляет, – плод иллюзий. Кроме того, суть дела умело запутывают различные политики и работающие на них ученые, журналисты, артисты и спецы по пиар-технологиям, которые всеми средствами стремятся убедить нас в том, что гражданские свободы при любой современной форме демократии шире, чем при автократии. Некто, незримо пытающийся манипулировать нашим сознанием, настойчиво подталкивает нас к сопоставлению «очевидных» преимуществ демократических институтов (с непременным эпитетом – «свободные») и якобы патологических недостатков автократии (конечно же, «тоталитарной», «драконовской» и т. п.). И, поскольку нам самим хочется в это верить, мы некоторое время придерживаемся наиболее распространенной формулы о том, что демократия – лучшая из всех форм социальной организации, придуманных людьми, хотя и не лишена недостатков. Если, убеждают нас, в стране что-то не так, значит, мы сами виноваты. Если, к примеру, у нас почему-то миллион людей с высшим образованием являются нищими или бомжами и утратили способность участвовать в общественной жизни, – значит, говорят нам, по-видимому, их образование ничего не стоит, а сами они – люди неумные (потому что умный якобы «не может быть бедным»). А то, что бывшие комсомольские вожаки в ходе разбойничьей приватизации завладели крупнейшими объектами госсобственности и властью, это, говорят, связано с «незрелостью» нашего демократического общества.

Но однажды мы начинаем задавать себе вопросы: если социалистическая демократия была «не та», а нынешняя российская буржуазная демократия явно фальшивая, что же нам нужно, в конце концов? Может, нам нужна вовсе не демократия, а – монархия? А что, сейчас многие – за царя. И они убеждают нас, что последний российский самодержец Николай II был человеком добрым, застенчивым, любил свою жену и детей. Избегал реформ. Правда, он с нерушимым спокойствием отдавал приказы: для «водворения порядка» патронов не жалеть. С тем же спокойствием царь отрекся от престола. Нынешняя православная церковь признала Николая II святым, хотя народ почему-то упорно звал его «кровавым»! Почему? Впрочем, с царем, возможно, что-то напутали.

Так как же нам быть?

Наверняка наш выбор не должен сводиться только к выбору между двумя крайностями. Да и крайности-то каковы: сит доветский «тоталитаризм» и криминальная ельцинско-чубайсовская «демократия»? Давайте разберемся: что есть что?

Власть есть способность и возможность для индивида или группы воздействовать на других людей независимо от их согласия или несогласия (М. Вебер). Автократия (от гр. autokrateia – самовластие, самодержавие) – это власть одного человека. Демократия (от гр. demos – народ, kratos – власть) – форма общественного устройства, основанная на признании народа источником власти и осуществляющая власть либо через непосредственное участие граждан в управлении, либо через выборных представителей народа [Социологический энциклопедический словарь. – М.: Изд-во НОРМА, 2000, с. 66].

Исторически сложилось так, что большинство самодержавных (автократических) властителей (но не все) были тиранами, и для их правления были характерны деспотизм, насилие, произвол; в странах же с развитыми формами демократии люди в меньшей мере были подвержены насилию, произволу власти и имели множество свобод.

Но ещё Платон (V–IV века до н. э.), размышляя об управлении обществом, пришел к выводу, что все известные ему государства управляются плохо. Он твердо верил, что государства могут быть избавлены от зол только одним путем: если ими будут управлять истинно мудрые люди. Такую форму правления Платон называл грамматократией. Однако увидеть свои идеи реализованными ему не довелось.

Платон считал:

«Пока в государствах не будут царствовать философы… государствам не избавиться от зол» [Платон. Государство, 473, d].

Аристотель (IV век до н. э.), давший подробнейшие описания различных форм управления государством, в том числе – демократических, считал хорошими три формы, при которых исключена возможность использования власти в корыстных целях, а сама власть служит всему обществу: это – монархия (но не тирания), аристократия (но не олигархия) и полития. (По мнению Аристотеля, полития – это власть средних классов, основанная на смешении олигархии с демократией, но отнюдь – не на чистой демократии. Под политией подразумевалось прямое народовластие, при котором к участию в управлению государством допускались бы только самые почтенные и солидные люди.) Различные виды охлократии (охлократия – власть толпы; от гр. ochlos – толпа, kratos – власть) Аристотель считал дурными формами правления, саму же демократию он не считал хорошей формой правления.

Аристотель о началах демократического строя:

«Основным началом демократического строя является свобода… А одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править. В самом деле, основное начало демократического права состоит в том, что равенство осуществляется в количественном отношении, а не на основании достоинства; если справедливость – в этом, то, разумеется, верховная власть принадлежит народной массе, и то, что решено будет большинством, должно считаться решением окончательным и справедливым. Все граждане, говорят, должны пользоваться равными правами, так что в демократиях неимущие оказываются обладателями большей власти, нежели состоятельные; ведь они составляют большинство, а верховную силу имеет решение большинства… Второе начало – жить так, как каждому хочется… Отсюда возникло стремление не быть вообще в подчинении – лучше всего ни у кого, если же этого достигнуть нельзя, то, по крайней мере, хотя бы поочередно [властвовать и подчиняться]…

Исходя из этих основных положений и из такого начала, мы должны признать демократическими следующие установления: все должностные лица назначаются из всего состава граждан; все управляют каждым, в отдельности взятым, каждый – всеми, когда до него дойдет очередь; должности замещаются по жребию либо все, либо за исключением тех, которые требуют особого опыта и знания; занятие должностей не обусловлено никаким имущественным цензом или обусловлено цензом самым невысоким… Народное собрание осуществляет верховную власть во всех делах… И если олигархия характеризуется благородным происхождением, богатством и образованием, то признаками демократии должны считаться противоположные свойства, т. е. безродность, бедность и грубость» [Аристотель. Политика, (Z), I, 6, 8].

Не будем забывать, что и Платон, и Аристотель жили в Древней Греции и испытали на себе господство различных форм автократии – олигархии, тирании, монархии, – а также были свидетелями рождения классической демократии. Демократические формы временами неплохо работали в общественной жизни маленьких городов – полисов Древней Греции. И то это происходило в тех случаях, когда к власти приходили такие сильные личности, как Перикл, который, как известно, мог в исключительных ситуациях и повести за собой людей, мог и удержать их от необдуманных действий, а мог и осадить толпу. Но мнению историка Фукидида лишь «по названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина».

Историк Фукидид повествует:

«Пока Перикл в мирное время стоял во главе города, он всегда управлял мудро и справедливо, прочно укреплял его безопасность, и при нем город достиг вершины могущества… Перикл, как человек, пользовавшийся величайшим уважением сограждан за свой проницательный ум и несомненную неподкупность, управлял гражданами, не ограничивая их свободы и не столько поддавался настроениям народной массы, сколько сам руководил народом. Не стремясь к власти неподобающими средствами, он не потворствовал гражданам, а мог, опираясь на свой авторитет, и резко возразить им. Когда он видел, что афиняне несвоевременно затевают слишком дерзкие планы, то умел своими речами внушить осторожность, а если они неразумно впадали в уныние, поднять их бодрость. По названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина. Из преемников Перикла ни один не выдавался как государственный деятель среди других, но каждый стремился к первенству и поэтому был готов, потакая народу, пожертвовать даже государственными интересами» [Фукидид. История, II, 65].

К сожалению, уже тогда, в V–IV веках до н. э., демократические формы правления успели сильно себя скомпрометировать. Достаточно назвать скандальные судебные процессы против лучших государственных мужей, навсегда покрывшие позором афинскую демократию: дело по обвинению Перикла в незаконном расходовании государственных средств (430 год до н. э.); дело по обвинению стратегов, победителей Аргинусского сражения, в том, что они не подобрали тела погибших в битве афинян, и предание шестерых стратегов смерти (406 год до н. э.); несправедливое обвинение в безбожии, растлении молодежи и вынесение смертного приговора великому философу Сократу (399 год до н. э.).

Афинское народное собрание в изображении знаменитого комедиографа

Аристофан (V–IV века до н. э.)в одной из своих комедий изображал, как проходило народное собрание в Афинах.

«Все эти афиняне, отличавшиеся в отдельности и в своей повседневной жизни проницательным умом и здравым смыслом, усевшись на скалах Пникса, обращались в ротозеев, которых можно было заставить думать всё, что угодно. Среди шума, криков, аплодисментов и свистков, доходивших до того, что стражники, охранявшие порядок в собрании, должны были иногда уносить наиболее беспокойных граждан, они слушали ораторов, занимаясь в то же время едой и питьем, и готовы были последовать за тем, кто сумеет затронуть лучше их слабое место. Важнейшие государственные дела их занимали меньше, нежели вопросы о личностях, а если когда они и принимались за них, то только затем, чтобы отдаться иллюзиям своего разгоряченного воображения и влечениям своих инстинктов. Понижение цен на рыбу, которой они питались, интересовало их гораздо больше, нежели заключение мира с Лакедемоном. Люди, которым они доверяли, должны были заботиться только об удовлетворении их потребностей и их удовольствий; слушали их до тех пор, пока они служили их страстям, и покидали их, лишь только находили других, ещё более старавшихся угождать им…

Вкусив однажды удовольствия быть верховным распорядителем всего… народ уже не желает больше отказываться от этого; он тем более привязывался к власти, чем труднее она доставалась ему и чем менее он оказывается достойным её; он становится ревнивым, подозрительным и враждебным всякому превосходству. Из боязни тиранов, он делается сам тираном» [Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. – СПб.: Изд-во «АЛЕТЕЙЯ», 1995, с. 303–304].

И все же многие демократические формы правления, которые были опробованы в греческих полисах, сегодня могли бы быть полезны при организации самоуправления малых социальных единиц (сел, поселков, небольших городов), где люди хорошо знают друг друга. А при организации управления большими социальными образованьями (мегаполисами, областями, государством), когда непосредственное правление и самоуправление уже неприменимы и возможна только представительная власть со сложными иерархическими структурами, широким народным массам должна быть предоставлена реальная возможность не только участвовать в выборах ведущих лиц исполнительной власти (мэра, губернатора, президента страны и их первых заместителей), а также представителей законодательной и судебных властей, но и иметь эффективные возможности влиять на назначение основных аппаратных чиновников, а также (и это особенно важно) снимать с должностей досрочно всех, кто не справляется со своей работой, включая первых руководителей.

На протяжении последних двух с лишним тысяч лет человечество пыталось усовершенствовать формы правления. В новое и новейшее время были придуманы конституционная и парламентская монархии, президентские и парламентские республики. Были придуманы также всякие несуразности вроде народной демократии (что в переводе должно звучать примерно как «народная власть народа») и демоисламизма (?). Но сама суть власти осталась неизменной: она видоизменялась в диапазоне от автократии к демократии, а всевозможные названия часто придумывались только для того, чтобы скрыть подлинную суть. Так было в древности, так делается и в наши дни.

В современном мире всё запутано до неузнаваемости. Однако мы должны помнить, что демократия и автократия – хотя и антиподы, но, как любые биполярные явления, они взаимосвязаны, часто сосуществуют и взаимно дополняют друг друга. Так же как демократические формы власти проявляются на фоне (или с непосредственным участием) элементов автократии, так и самовластие, как правило, сочетается с элементами демократии. Сплошь и рядом мы видим, как демократическое правление вырождается в хунты или охлократию (например, во многих латиноамериканских, африканских и азиатских странах), а автократическое правление в сочетании с парламентаризмом демонстрирует умеренное народовластие (примеры тому – Испанское и Бельгийское королевства, Соединенное королевство Великобритания и др.).

Казалось, в какой-то исторический момент мы, россияне, приблизились к реальному воплощению принципов грамматократии, сформулированных Платоном. Так, в 1989 году в российские Советы всех уровней были избраны почти исключительно люди умственного труда, цвет нации – известные ученые, политики, учителя, журналисты. И что же? Именно эти люди принялись с революционным пафосом громить большевистскую партократию, поносить бывшую командно-административную систему и заодно доламывать основы советской государственности, уничтожая вместе с ней государственность как таковую, совершенно не задумываясь о том, что за этим последует.

Нам, россиянам, большинство из которых было обобраны нескончаемыми «преобразованиями», постоянно внушают, что глоток той демократии, которую мы теперь получили, намного ценнее скромного благополучия, имевшегося у нас при социализме (называемого не иначе, как «тоталитаризмом»). Последние тридцать лет политики только и твердят о том, что как только мы достроим правовое демократическое государство, как только малость поднимем экономику, так сразу будет покончено с коррупцией, в стране воцарится порядок, и люди получат все положенные им свободы.

Не вдаваясь в причины того ужасающего социального, политического и экономического положения, в котором оказалась большая часть республик бывшего СССР, и того беспрецедентного бесправия, в котором оказалось большинство из нас, я хотел бы отметить только одно обстоятельство. Все так называемые «перестройки» и «демократические» реформы, в которые нас втянули в течение последних тридцати пяти лет, – это грубо сфабрикованное политическое враньё о непрерывно идущих в стране позитивных процессах, имеющих цель «оздоровить» все сферы нашей жизни. В действительности в течение многих лет на самом деле идет борьба за власть, за раздел и передел сфер влияния.

Разве можно всерьез верить в то, что трое подвыпивших мужчин, руководителей трех бывших союзных республик, России, Украины и Белоруссии, на самом деле преследовали общегосударственные интересы, когда тайком от своих народов и других народов Советского Союза декларировали в конце 1991 года прекращение существования СССР и образование СНГ? Разве можно верить всевозможным чубайсам, которые под видом приватизации организовали разграбление большей части государственной собственности? Можно ли верить «монетаристам» гайдарам, которые превратили многомиллиардные вклады россиян в государственных сберкассах в пустые бумажки?

Перестройка – уничтожение СССР – разорение страны

Известный политолог С. Г. Кара-Мурза пишет:

«Как известно, в конце 80-х и начале 90-х годов в СССР произошла „революция сверху“. Был изменен политический и государственный строй, национально-государственное устройство страны (распущен СССР). Была заменена официальная государственная идеология и управленческая элита страны. Была приватизирована общенародная собственность, и накопленное национальное богатство передано ничтожному меньшинству населения…

Эта революция была совершена без насилия и даже без явного столкновения крупных социальных групп. Речь идет о революции нового типа, совершенной согласно теории А. Грамши, с использованием современных технологий воздействия на общественное сознание и программирования поведения больших масс людей. Предварительной стадией этой революции (до изменения политического и социального строя) послужила перестройка как программа разрушения „культурного ядра“ советского общества и подрыва гегемонии советского государства. Эффективность перестройки во многом определялась тем, что её идеологи, стоявшие у рычагов партийно-государственной власти, выступали уже в союзе с противниками СССР в холодной войне и получили от них большие интеллектуальные, культурные и технологические ресурсы. <…>

В холодной войне СССР потерпел поражение, в результате чего был ликвидирован сложившийся вокруг СССР блок государств, затем был распущен сам Советский Союз. Следующим шагом был ликвидирован существовавший в СССР общественный строй и политическая система и начата форсированная деиндустриализация. Фактически идет уничтожение большой страны как „геополитической реальности“, причем создаются такие условия жизни населяющих СССР народов, чтобы сильная независимая страна не могла возродиться. <…>

Дестабилизация всех равновесий в организме СССР проводилась терпеливо и планомерно в течение полувека (холодная война). И наш организм продемонстрировал поразительную устойчивость. Но когда к власти пришла бригада, перешедшая на сторону противника, она блокировала почти все противодействия, которые могли бы восстановить стабильность» [Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. – М.: Изд-во ЭКСМО-пресс, 2002, с. 327, 325].

С каждыми новыми политическими акциями, будь то выборы президента страны, губернатора, мэра, членов городской думы, накал борьбы и количество затрачиваемых денег настолько возрастают, обработка мозгов «электората» становится настолько изощренной и массированной, что ни о какой социальной справедливости и речи быть не может. Во все послеперестроечные годы никакого народовластия у нас не было. Установившийся у нас в 1991–1993 годах и господствующий в настоящее время политический режим не имеет ничего общего с открытым обществом и пока далек от признания полноценного правового режима.

А посмотрите, с какой ужасающей быстротой идет деградация, нет, уже даже не духовности, а самой элементарной бытовой культуры, нашего народа, «освобожденного» от вожжей государственности, норм порядочности и природной стыдливости!

Борьба за власть

На протяжении тысячелетий реальная жизнь человечества была наполнена непрерывной борьбой между людьми, народами, этносами, государствами, союзами государств. Борьба происходила в виде конкуренции между соперниками, кулачных боев и дуэлей, групповых вооруженных конфликтов, локальных и мировых войн. Человечество драчливо, не без основания заметил один мудрец. Но дело в том, что социальная борьба есть условие существовании и эволюции человечества. Развитие есть результат действия противоположных сил – таков закон. Поэтому борьба была, есть и будет всегда.

Борьба за власть является частью социальной борьбы. Она также была во все времена и несомненно не исчезнет и в будущем. Но вот – беда: в современных условиях борьба за власть часто принимает крайне ожесточенный характер с массовым кровопролитием и, что самое досадное, нередко оканчивается приходом к власти личностей недостойных, малокомпетентных, малокультурных, неподготовленных к управленческой деятельности.

Вот пример.

В небольшой статье авторитетного историка Ю. Н. Жукова «Борьба за власть в руководстве СССР в 1945–1952 годах» [Вопросы истории, 1995, № 1, с. 23–39] автор подробно и беспристрастно показывает, как руководили страной стареющий Сталин (в 1944-м первый инсульт, в последующие годы ещё два или три инсульта), неоднократно, но безуспешно стремившийся найти себе преемника и возложить бремя власти на «соратников», с одной стороны, и кучка высших деятелей при нем (Маленков, Берия, Булганин, Хрущев, Кузнецов, Вознесенский и др.), с другой стороны, отталкивающие от «руля» старых сподвижников вождя (Молотова, Ворошилова, Кагановича) и непрерывно дерущиеся за высшую власть и место поближе к «отцу народов». «Подковерная» борьба между «соратниками» особенно усилилась в последний год жизни Сталина.

За пределами статьи остается финал этой борьбы – события 1953 года: смерть Сталина, убийство Берии, узурпация высшей власти Хрущевым, затем (к лету 1957-го) полное отстранение от власти Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шепилова». Верховная власть на долгих 11 лет перешла в руки явно не самого достойного претендента – Хрущева, человека с нечистой совестью и кровавым прошлым.

Возникают вопросы: насколько подобная «внутривидовая» борьба за власть характерна для других стран, что можно сделать, чтобы ослабить накал этой борьбы?

Зарубежные борзописцы-антисоветчики, ссылаясь на печальный опыт СССР, Китая, Польши, Румынии и других соцстран, стали злорадно утверждать, что развитие социализма в той или иной стране непременно связано с борьбой за власть. Такова якобы закономерность. Однако исторический опыт свидетельствует о том, что такая борьба характерна для многих стран, как передовых, так и слаборазвитых, и обостряется она в периоды так называемых междуцарствий, когда одна господствующая группировка отстраняется (или уходит) от власти, а на ее место рвутся другие претенденты. Характерно, пожалуй, то, что чем менее цивилизована страна, тем более жестокими и даже кровавыми могут быть формы борьбы за власть. Однако в развитых странах, имеющих длительный опыт парламентаризма (Швеция, Норвегия, Швейцария, Великобритания и др.), борьба за власть отличается большей открытостью, публичностью. Если сравнить с тем, что было в древние времена в Греции, то можно заметить, что именно публичность и гласность всех деяний правящих лиц в государствах во многом была некоторой гарантией их ответственности перед избравшими их массами.

Человечество накопило немалый опыт борьбы со злоупотреблениями властью. Надо только проявлять интерес к такому опыту и стремиться его реализовать. Достойно удивления, например, что в нашей стране, СССР, в течение почти семи десятков лет монопольно властвовала одна партия – это была всесильная ВКП(б) – КПСС, и в настоящее время в России подавляющее господство принадлежит «Единой России». А между тем, средство от такого всевластия давно придумано: достаточно ограничить число мест в парламенте для любой партии максимумом в 40–49 %, и монополия исчезнет.

Открытость власти и тех кандидатов, которые претендуют на власть, должна выражаться в абсолютной честности перед избирателями, в участии в публичных дебатах и дискуссиях, в неуклонении от неудобных, каверзных и просто провокационных вопросов оппонентов, в строгом соблюдении предвыборных процедур (которые должны быть заранее подробно расписаны). Кроме того, для всех кандидатов на высшие должности должны быть введены цензы: образовательный, имущественный, осёдлости и другие, а также должно быть удостоверено отсутствие судимости по уголовным статьям, психических отклонений и пагубных привычек (алкоголизм, наркозависимость).

Открытость власти – если и не гарантия, то сильный оберег от изнуряющей «подковерной» борьбы.

Размышляя над устройством государственного управления

Постепенно мы приходим к таким выводам.

Как показывают исследования исторических источников и наблюдения этнографов, принятые в родах первобытных охотников и собирателей формы правления (с непосредственным участием всех сородичей в делах рода, с выборными вождями или старейшинами и решением основных вопросов сосуществования сообща и на равных) можно считать идеальными формами первобытной демократии.

В наши дни похожие формы правления возможны при организации небольших сообществ (сельских, поселковых общин), где все знают друг друга, трудятся совместно, живут по соседству друг с другом, все лица, облаченные властью, на виду и легко контролируются. Примеры тому – несколько сотен израильских кибуцев.

Аналогичные формы возможны для небольших производственных коллективов (например, кооперативов), бюджетных учреждений (школ, училищ, больниц), в которых все члены сообщества имеют равные гражданские права. Вопросы лидерства в таких коллективах очень важны: их назначение по деловым качествам, подотчетность перед коллективом и сменяемость должны входить в компетенцию членов коллектива, а в бюджетных учреждениях еще и находиться под контролем вышестоящих органов.

Идеальных форм управления большими социальными образованиями (государством, регионом, городом), по-видимому, не существует; поэтому механизмы управления должны быть устроены таким образом, чтобы, с одной стороны, были соблюдены максимальные возможности для народного волеизъявления, с другой, лидеры (президенты, цари, короли, губернаторы, мэры, вожди) могли властно и эффективно влиять на деятельность своих подданных.

Заслуживает внимания выборная система США, которая действует в стране почти без изменений более 200 лет. Выборными являются 18 тысяч должностей, начиная от президента и вице-президента США и кончая шерифом небольшой сельской общины.

Формы парламентаризма, в которых разумно сочетаются принципы демократии с авторитаризмом (или с элементами автократии) наиболее достойных и заслуженных личностей, нужно совершенствовать. Если все ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная – будут представлены на всех уровнях управления людьми высококомпетентными, уважаемыми, авторитетными, прошедшими строгий профессиональный и общественный отбор, то тем самым будет заложен прочный фундамент подлинного народовластия.