Текст книги "Гренадская революция. США против карибского социализма"

США могли спокойно разоблачить «истерию» гренадского революционного правительства, если бы выдали Гренаде Гейри. Но здесь они почему-то никакого энтузиазма не проявили, хотя еще 9 июня 1979 года посольство США на Барбадосе получило официальную ноту Гренады с требованием выдать беглого «дядю»[146]146
  Sandford G., Vigilante R., Grenada: The Untold Story, New York, 1984, р. 99


[Закрыть]. В следующем месяце один из лидеров НДД Кенрик Рэдикс лично поднял этот вопрос во время своего визита в госдепартамент. Когда 23 июля 1979 года Бишопа посетила новый американский посол на Барбадосе Салли Шелтон[147]147
  В 1982 году Шелтон отбила у жены директора ЦРУ Уильяма Кейси, ставшего ее вторым мужем.


[Закрыть], ее попросили ускорить решение вопроса о выдаче. Американцы потребовали доказательств виновности Гейри и получили с Гренады в августе-сентябре 1979 года соответствующие документы. После долгих проволочек в январе 1980 года США согласились послать на Гренаду специалиста по экстрадиции из своего министерства юстиции для «изучения вопроса».

«Изучив» дело, американец заявил, что Гейри обвиняют в преступлениях, совершенных более пяти лет тому назад и в США они уже подпали под срок давности. К тому же представленные народным революционным правительством доказательства не подходя для американских судов, так как являются политически мотивированными. Правда, США обещали генеральному прокурору Гренады Рэдиксу правовую помощь в формулировании «правильного» ходатайства об экстрадиции Гейри. В марте 1980 года, устав от американских проволочек, лидеры гренадской революции (Уайтмен и Коард) рассказали обо всей этой истории в СМИ, чем опять вызвали недовольство Вашингтона.

В конце концов, ничего из этой истории не вышло – выдавать Гейри, своего соратника по борьбе против мирового коммунизма, американцы не собирались. Понятно, что симпатий к США среди гренадского населения это не добавило.

В 1979 году на Гренаде сложились структуры власти, просуществовавшие с некоторыми модификациями в течение всего революционного периода.

Решения стратегического порядка принимались на политбюро Центрального комитета НДД. Если политбюро не могло достичь единства взглядов (а такое бывало), собирался Центральный комитет. В наиболее важных случаях созывали собрание всех членов партии.

Это было не трудно – ведь в НДД было всего 100–200 членов и примерно 300 кандидатов. Коард (отвечавший в принципе за организационную работу партии) считал, что она должна быть небольшим авангардом гренадского народа и объединять лучших и политических грамотных членов общества. Возможно, это была еще одна капитальная ошибка революционеров. С одной стороны малый численный состав обеспечивал участие практически каждого партийца в принятии решений – почти каждый член НДД занимал еще и какой-нибудь государственный пост. С другой стороны людей просто не хватало и одному человеку (в том числе и самому Коарду) приходилось работать на нескольких должностях. Отсюда хронический дефицит времени у гренадских руководителей и неспособность сконцентрироваться на решении самых важных вопросов.

К тому же кулуарность принятия решений в рамках небольшой «авангардной» партии, отчуждала от НДД массы населения. Люди иногда просто не понимали, чем вызвана та или иная мера. В конечном итоге все это привело к гибели самой революции.

У партии были свои «приводные ремни» – массовые организации-, с помощью которых она проводила свою политику в обществе.

Так как НДД всегда было сильно среди молодежи, то еще в 1974 году партия основала свою Национальную молодежную организацию (НМО, National Youth Organization). Во времена Гейри она позиционировала себя как независимая и была связана с НДД лишь на уровне лидеров (молодежные вожаки были членами ДЖУЭЛ). НМО проводила в основном спортивные мероприятия и старалась воспитывать в члена национальную гордость, любовь к истории Гренады.

В 1978 году контроль НДД над НМО укрепился, так как в партии для работы среди молодежи был создан специальный Молодежный комитет. НМО стала считать себя не просто молодежной, но и антиимпериалистической организацией, которая стремилась разъяснить молодому поколению «как империализм, будучи системой эксплуатации, является ответственным за высокую безработицу, как он мешает молодежи иметь адекватные спортивные и культурные учреждения, как он привел нашу нацию к бедности»[148]148
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р. 39


[Закрыть].

После революции (крайне популярной среди молодого поколения) НМО быстро превратилась в самую массовую организацию страны. Ее ячейки были созданы во всех школах, и к середине 1981 года в рядах НМО было более 8000 членов, объединенных в 100 первичных организаций.

Не будет преувеличением сказать, что после революции 1979 года молодежь на Гренаде впервые получила реальный доступ к рычагам управления страной. Все члены революционного правительства сами были довольно молодыми людьми (что резко контрастировало с геронтократией всей прежней истории Гренады). Молодежь занимала самые ответственные посты в народной армии и органах безопасности. Одним словом, молодых гренадцев стали по-настоящему воспринимать всерьез.

Была учреждена даже крошечная пионерская организация для детей от 6 до 12 лет.

Однако энтузиазм первых двух революционных лет начал иссякать в 1982–1983 гг. У организации (да и властей) не хватало денег на поддержку массовых мероприятий, как не хватало и талантливых организаторов. Многим молодым людям (особенно получившим религиозное образование) не нравились политзанятия НМО, которые отвлекали от более приятного времяпровождения типа кино, баров или секса.

Церковь и растаманы всячески пытались дискредитировать НМО, тем более, что последние предлагали более простой и «приятный» выход из всех жизненных невзгод – покурить конопли. НМО же предлагала вступать в ряды народной милиции и патрулировать важные объекты по ночам. Сперва молодежь это вроде бы привлекало, потом надоело.

К 1983 году забюрократизированная НМО потеряла половину своих членов. На собрания ходило мало людей, от политзанятий пытались увильнуть.

Приблизительно та же судьба ожидала и Национальную женскую организацию. Женщины на Гренаде, да и во всей англоязычной Вест-Индии, со времен рабства не имели никаких прав, получали мизерную зарплату и были объектом сексуальной эксплуатации. Выше уже упоминалось, что большинство гренадских женщин было не замужем, и воспитывало детей в одиночку. Никаких льгот у них при этом не было.

Национальная организация женщин (НОЖ, National Women's Organization) была основана НДД в 1977 году и поначалу тоже была узкой группой авангардного типа. В 1980 году ее ряды были открыты для всех, и к середине 1982 года в НОЖ состояло 6500 женщин, объединенных в 155 первичных организаций[149]149
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р. 39


[Закрыть].

Первоначально НОЖ довольно успешно аккумулировала все неотложные вопросы, касавшиеся положения прекрасного пола и доводила их до специально созданного министерства по делам женщин (такого ведомства ранее в истории Гренады никогда не существовало). Члены НОЖ распределяли среди бедных семей муку и растительное масло, проводили курсы личной гигиены и правильного ухода за детьми. Они помогали решать вопросы образования (волонтеры организации работали бесплатными учителями в сельской местности) и ремонта ветхого жилья.

Впервые женщины на Гренаде стали не объектом чей-то воли, а сами взяли свои судьбы в собственные руки. Женщин активно продвигали на ответственные посты в системе органов государственной власти. Жаклин Крефт стала министром образования, молодежи и социального благосостояния, Клодетта Питт – заместителем министра местного развития, Дессима Уильямс была послом Гренады при ООН. Еще пять представительниц прекрасного пола работали заместителями министров.

Но и здесь НОЖ и НДД столкнулись с жесткой оппозицией всех церквей, считавших, что женщина должна сидеть дома и не лезть в политику. Такие же взгляды разделяли и многие гренадские мужчины, привыкшие считать женщин существами второго сорта и объектом для утех.

Со временем НОЖ стала страдать от тех же недостатков, что и НМО: излишний бюрократизм, погоня за количеством мероприятий в ущерб их качествам, недостаток творческой инициативы.

При этом само революционное правительство, и особенно его симпатичный и простой в общении лидер Морис Бишоп всегда были популярны среди женского пола. Холостой Бишоп получал сотни писем от гренадок, предлагавших родить ему ребенка.

Однако женщины стояли на стороне революции отнюдь не только из-за симпатий к «душке» Бишопу. Народная власть приняла закон о равной оплате за равный труд, и он жестко соблюдался. В 1980 году был принят специальный закон о защите материнства – он впервые в истории страны гарантировал всем женщинам трехмесячный отпуск по уходу за ребенком[150]150
  Agee Ph., Fuchs R., und andere, Generalprobe Grenada, Hamburg, 1984, S. 93


[Закрыть]. Все дети до 5 лет были обеспечены молоком (покупалось за счет помощи ЕЭС), а школьники получали помимо молока еще и горячий завтрак. Эти меры существенно помогли именно матерям-одиночкам.

Не забыли женщины и того, что именно ДЖУЭЛ активно поддержала права медсестер в 1970 году, когда «элита» Гренады их просто проигнорировала.

Между тем, сердце Бишопа принадлежало симпатичной Жаклин Крефт (родилась в 1947 году), школьной учительнице, получившей университетский диплом в Оттаве. На Гренаду она вернулась в 1971 году и уже в 1973 была известна всей стране, когда вместе с Бишопом протестовала против закрытия общественных пляжей английским лордом Браунлоу.

Будучи левых взглядов, Крефт одновременно считала себя активной христианкой и работала в социальных программах церкви на Тринидаде, откуда ее выслали в 1977 году[151]151
  http://www.thegrenadarevolutiononline.com/creft.html


[Закрыть]. В поисках работы ей пришлось переехать на Барбадос, и на родину она вернулась уже во время революции. Ее назначили министром образования, хотя при Гейри никакой работы на Гренаде для этой женщины (кстати, тоже матери-одиночки) не было.

4 декабря 1977 года у Крефт от Бишопа родился сын, названный в честь Ленина Владимиром,[152]152
  Владимир был смертельно ранен ножом в драке в одном карибских ночных клубов в Канаде в 1994 году.


[Закрыть] причем Бишоп в отличие от большинства гренадских мужчин юридически оформил свое отцовство в апреле 1978 года.

Летом 1982 года Крефт принимала активное участие в учреждении министерства по делам женщин, которое начало работу в августе того же года. Реально в этом ведомстве заправляла жена Коарда Филлис, формально занимавшая должность секретаря министерства (аналог заместителя министра).

Социально-экономические меры революционной власти привели к сильному снижению уровня безработицы среди молодежи (до 1979 года 80 % молодых людей до 25 лет не имели работы) и женщин (до революции 70 % женщин были безработными)[153]153
  Нитобург Э. Л. и др., Трагедия Гренады, М., 1984, С. 71


[Закрыть].

Если женщины и молодежь хотя бы в течение первых двух лет революции твердо стояли на стороне народной власти, то с профсоюзным движением дело обстояло не столь гладко.

Среди лидеров НДД профессиональных рабочих практически не было, и свой профсоюз партия не создавала. При Гейри она стремилась перетянуть на свою сторону уже существовавшие отраслевые профсоюзы (единого профцентра на Гренаде не было). Но соглашательская верхушка почти всех профсоюзов была аффилирована либо с лейбористами «дяди» либо с ГНП. «Молокососам»-белоручкам из НДД многие рабочие не доверяли.

Но НДД к 1979 году рассматривала себя как марксистская партия трудящихся, что не замедлило сказаться на конкретной политике революционной власти в рабочем вопросе.

Сразу же после революции были отменены все репрессивные законы времен Гейри, осложнявшие профсоюзную деятельность и забастовочную борьбу. Право на стачку опять получили госслужащие, а во время митингов было снова можно пользоваться громкоговорителями. В 1979 году бедные рабочие (около 30 % от их общего числа) были полностью освобождены от уплаты подоходного налога[154]154
  Agee Ph., Fuchs R., und andere, Generalprobe Grenada, Hamburg, 1984, S. 93


[Закрыть]. При народной власти рост заработной платы впервые стал обгонять инфляцию. Если в 1981 рост цен составил 10.5 %, то зарплата выросла на 17.5 %. В 1982 году эти цифры составили соответственно 7 и 10 %.

Отмена репрессивных мер времен Гейри привела к резкому росту количества членов профсоюзов – на 50 % уже в 1979 году. Если до 1979 года в профсоюзах состояла примерно треть рабочих и служащих, то после революции – 90 %[155]155
  Нитобург Э. Л. и др., Трагедия Гренады, М., 1984, С. 71


[Закрыть]. В трудовых спорах в частном секторе власти, как правило, всегда становились на сторону рабочих. Бишоп говорил: «Наш долг – поставить в центр процесса в нашей стране профсоюзное движение, создавать нерасторжимую систему связей между трудящимися, демократическими институтами и структурами…»[156]156
  Нитобург Э. Л. и др., Трагедия Гренады, М., 1984, С. 71


[Закрыть].

Правительство пыталось ликвидировать разницу в оплате труда рабочих и служащих одной квалификации, если эти различия были вызваны близостью к власть предержащим (обычное дело при Гейри) или выгодным знакомством.

За 4 революционных года правительство создало более 9 тысяч новых рабочих мест – больше, чем за предыдущие 30 лет. Безработица, составлявшая в 1979 году 49 %, снизилась к 1983 году до 12 %. Причем исключительно за счет государственных инвестиций – частный сектор в ликвидацию безработицы никакого вклада не внес. В 1982 году на государство в той или иной степени на Гренаде работало 9 350 человек, более четверти всего трудоспособного населения[157]157
  Agee Ph., Fuchs R., und andere, Generalprobe Grenada, Hamburg, 1984, S. 91


[Закрыть].

С 1981 года правительство приступило к реализации планов более активного участия трудящихся в управлении производством. На каждом предприятии должны были быть созданы производственные комитеты, объединявшие рабочих и менеджмент[158]158
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р. 40


[Закрыть]. Они должны были обсуждать планы развития предприятия, и следить за соблюдением собственником всех законов революционной Гренады. Одновременно эти комитеты должны были наблюдать за дисциплиной на рабочих местах и поддерживать рационализаторские предложения.

По образцу социалистических стран комитеты были призваны организовать «братское соревнование» за лучшие производственные показатели и активно выдвигать «гренадских Стахановых» – передовиков производства.

На бумаге все это выглядело красиво (автором идеи был Коард), но на практике уперлось в объективный барьер – на Гренаде почти не было крупных и средних предприятий, где можно было бы создать комитеты. Большинство гренадских компаний были мелкими, семейными фирмами, и больших производственных целей и планов у них просто не было.

Тогда, чтобы не хоронить хорошую идею окончательно, комитеты пытались создать сразу для нескольких предприятий. Но у гренадских частников были свои бизнес-планы, и делиться ими через комитеты с другими частниками они не собирались.

Однако предоставление прав рабочим и защита их интересов привели, как ни странно, и к негативным последствиям. Резко ухудшилась дисциплина на производстве (мол, правительство на нашей стороне, никто нас не уволит). Рабочих часто отвлекали на митинги, политзанятия и прочие общественные мероприятия. Некоторые, не очень сознательные пролетарии, предпочитали под этим предлогом избегать и работы и общественной деятельности одновременно.

Так как к 1983 году посещаемость политзанятий в рамках НМО и НОЖ резко снизилась, власти приказали проводить политзанятия в рабочее время и оплачивать эти часы. Особенно презирали всякие общественные мероприятия госслужащие, воспитанные в британским стиле: показная аполитичность и снобистское отношение к интересам простых людей.

Существовавшие на Гренаде профсоюзы тоже считали себя достойным продолжателем традиций британских трейд-юнионов: никакой политики и выдвижение к работодателям только экономических требований. Причем если Гейри и его «мангустов» профсоюзные боссы побаивались, и охотно уступали властям, чтобы сохранить жизнь и здоровье, то при революционной власти они вели себя куда более смело. При этом профсоюзам было наплевать на интересы страны в целом. Их заботили лишь нужды своих членов, даже если они шли вразрез с нуждами и чаяниями большинства населения.

И все же сердцевиной новой власти были не общественные организации, а народные советы, что позволяло новому правительству с полным на то правом именоваться народным.

Выше уже упоминалось, что требование передачи власти народным ассамблеям было центральным во всех политических взглядах Бишопа, и его первая политическая организация так и называлась – Движение за ассамблеи народа. Бишоп презирал британский «вестминстерский парламентаризм» именно за то, что при нем все вопросы решала кучка людей, самозванно присвоившая себе наименование элиты. Простых же людей специально держали подальше от рычагов власти, чтобы потом снисходительно считать их «неготовыми» к управлению страной.

Коард, который всегда стоял за то, чтобы копировать опыт строительства социализма в СССР, тоже был не против народовластия. Ведь ни кто иной, как Ленин сказал когда-то, что надо научить управлять государством каждую кухарку. А для этого все трудящиеся должны получить опыт практического управления государственными делами на уровне местных советов.

В этом Ленин, Бишоп и Коард с полным на то правом чувствовали себя идейными наследниками греческой (точнее афинской) демократии, где каждый гражданин был просто обязан занимать общественные должности. А, как известно, именно Афины и были родиной того, что во всем мире стали называть демократией.

Придя к власти, лидеры НДД решили реанимировать пришедшие при Гейри в полный упадок приходские (то есть региональные) советы. Поначалу в них собирались активисты партии и общественных организаций того или иного района (часто это были одни и те же лица). На собраниях советов председательствовали члены ЦК НДД или министры. Собравшиеся доносили до властей нужды народа и обсуждали вместе с чиновниками планы развития прихода или страны в целом. Это был в своем роде живой и оперативный канал обратной связи между населением и властями.

Например, весной 1979 года советы обсуждали бюджет Гренады на текущий год и декреты о квартплате (предусматривавшие прекращение ее безудержного роста).

Популярность советов среди людей была такой огромной, что к концу 1979 года их открыли для участия любых граждан.

Враги революции посмеивались над тем, что «быдло» выдвигало на этих заседаниях несуразные и непрофессионально сформулированные вопросы. Зато дискуссия была всегда живой и люди учились взвешивать разные стороны тех или иных предложений, видеть их в контексте общего развития страны.

Например, на одном из заседаний совета в Гренвиле пожилой человек вдруг стал говорить о том, что у него есть родственники в Италии, у которых есть автомат по производству спагетти. Гренада дорого закупает спагетти за границей, а с помощью присланной родственниками машины, макароны можно дешевле производить на месте. Народ было захихикал, но руководивший работой совета чиновник из министерства экономики призвал отнестись к этому предложению серьезно. Люди стали обсуждать более общий вопрос импортозамещения (узнав заодно и о таком термине) и вынесли резолюцию «ешь, то, что производишь, производи, то, что ешь». Таким образом, правительство убеждало людей в необходимости выращивать меньше экспортных технических культур и больше продовольственных[159]159
  Agee Ph., Fuchs R., und andere, Generalprobe Grenada, Hamburg, 1984, S.77-78


[Закрыть].

Популярность приходских советов была такой сильной, что решили создать советы и более низкого уровня – зональные (всего 36). Как правило, такой совет базировался в самой большой деревне зоны и формулировал предложения для приходского совета. Это позволяло делать дискуссию там более предметной. Приходской совет объединял толковые предложения советов зональных и доводил их до правительства.

При всей популярности идеи советов следует признать и их главный недостаток, отличавший их от Советской власти в России. Гренадские советы были всего лишь совещательными органами и не имели никаких властных полномочий. Лидеры НДД считали (в общем, справедливо), что уровень сознательности и образования большинства гренадского народа столь низок, что органами власти советы могут стать лишь со временем – когда люди в них участвовавшие приобретут уже навыки управления повседневными делами.

К 1982 году популярность советов стала падать. Их активисты были в одном лице и лидерами местной организации НДД, членами НМО (или НОЖ, или и той и другой организации сразу), участвовали в народной милиции. Получался определенный переизбыток общественных организаций, многие из которых дублировали друг друга. Например, образованием помимо чиновников соответствующего министерства, занимались и совет, и НОЖ и НМО.

Не случайно, что в 1982 году родилась идея объединить все общественные силы на уровне населенных пунктов в «координационные деревенские бюро» (village coordinating bureaus, VCB). Эти бюро устраивали регулярные Национальные конференции делегатов, в которых участвовали члены советов, общественных организаций и профсоюзов[160]160
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р. 41


[Закрыть]. Однако повестку дня конференций ограничили обсуждением бюджета Гренады на будущий год. Сами заседания проходили всего за один день (раньше приходские советы оживленно дискутировали с утра до вечера без всякого регламента) так как повестку «готовили» заранее.

Иногда заседание делили на «мастерские», где в группах обсуждался какой-нибудь конкретный вопрос.

Например, зональный совет юго-востока Сент-Джорджеса объединил 250 человек, которых разделили на три группы: по делам молодежи, женщин и членов профсоюзов. На другом заседании в католической школе 100 участников приняло 29 резолюций. Часть из них была выдержана в общих выражениях типа «усилить борьбу с коррупцией», другая наоборот доходила до мельчайших деталей, которые можно было отрегулировать из без правительства: например, «активнее использовать в пище растения нашей местности». Еще одна резолюция требовала сократить дневные рационы питания для заключенных.

Работа народных советов стала, конечно, более профессиональной, но менее оживленной, что негативно сказалось на их посещаемости обычными людьми. Понятно, что у граждан стал пропадать интерес к участию в таких формальных мероприятиях. Оказалось, что управление страной не только веселое, но и подчас скучное, обыденное дело.

Тем более, что многие участники «народной демократии» жаловались на то, что их предложения не учитываются властями.

Чтобы как-то оживить участие народа в делах государства, в 1981 году было создано министерство национальной мобилизации. Оно должно было следить за учетом мнения местных советов и бороться с бюрократизмом в обычных министерствах. Таким образом, советам опять не дали властных полномочий и было трудно поверить в то, что одно министерство может быть менее забюрократизировано, чем другое.

В 1982 году для выступлений на советах стали активно привлекать «интернационалистов» – иностранцев (особенно, кубинцев), которые работали на Гренаде в различных сферах. Вместо повседневных вопросов на повестке дня появились проблемы борьбы против американского империализма в Никарагуа или Анголе. Конечно, США предпринимали активные попытки по дестабилизации гренадской революции, но многим гренадцам возможная американская интервенция против их страны казалась чем-то малореальным, отвлеченным. К тому же у очень многих жителей Гренады родственники жили в США и были опасения, что излишне антиамериканская риторика революционных властей может прекратить поступление на Гренаду денежных переводов из США от гренадских рабочих-мигрантов. Наконец, большинство туристов на Гренаде были американцами и люди опасались негативного влияния политики на важную для страны туристическую отрасль.

Короче говоря, тема антиамериканизма лишь на короткое время оживила работу советов. Новое дыхание им могло придать только наделение этих дискуссионных органов реальными властными полномочиями. Но этого как раз и не произошло, хотя такие планы у гренадского руководства были. Бишоп предполагал, что в 1986 году будет проведен референдум по новой конституции Гренады (где будут закреплены уже реальные властные полномочия народных советов). Сама конституция вступит в силу в марте 1987 года, затем примерно в декабре 1989 года пройдут президентские выборы, а годом позже – парламентские[161]161
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р. 45


[Закрыть].

Однако гренадская революция была подавлена американской военной интервенций, прежде чем эти планы стали явью.

Что касается экономической политики революционной власти, то никакого социализма в ней не просматривалось.

Лидеры НДД были умными, образованными и хорошо разбиравшимися в марксизме людьми (в последнем отношении они превосходили многих членов Политбюро ЦК КПСС). Они прекрасно понимали, что для строительства социализма на Гренаде не хватает главного – современного крупного промышленного производства с сознательным рабочим классом. Соответственно свою революцию лидеры НДД определили как национально-демократическую (с социалистической ориентацией) и антиимпериалистическую. Это, в свою очередь означало, что власть принадлежит широкому национальному союзу с участием мелкой и средней буржуазии (в правительстве Бишопа были даже миллионеры), а не диктатуре пролетариата, как во время революции социалистической.

Исходя из этих абсолютно верных для условий Гренады теоретических положений, никто не собирался проводить в стране немедленную масштабную национализацию всего и вся. Была экспроприирована лишь собственность Гейри и его ближайших соратников. Но это была мера не столько экономическая, сколько политическая, и ее осуществили при полной поддержке всего населения, прекрасно помнившего коррупционера и клептократа Гейри. Правительство не только не тронуло отечественный частный капитал, но и создало для него гораздо более благоприятные условия, чем при Гейри. Бишоп заверил также иностранных инвесторов в том, что их капиталовложениям на Гренаде ничего не грозит. И это слово революционное правительство держало до самого разгрома революции американскими войсками.

НДД исходило из того, что на Гренаде еще долго будут существовать три сектора экономики: государственный (он был и при Гейри), кооперативный (также существовал еще с 40-х годов) и частный. Гренаду 80-х Коард и Бишоп сравнивали с нэповской Россией 20-х годов, где Ленин и его соратники использовали частный капитал для экономического восстановления и развития страны. Государство на Гренаде, как и в Советской России 20-х годов, должно лишь было сохранять в руках «командные высоты» в экономике, чтобы направлять (методами стимулирования) энергию частного сектора в нужные для всей страны проекты.

Гейри, отбиравший земельную собственность у своих политических противников, оказался куда более радикальным «социалистом», чем марксисты из НДД. К марту 1979 года 10 % земельных угодий на острове уже принадлежало государству. Оно же владело примерно половиной предприятий, оказывавших коммунальные услуги населению[162]162
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р.154


[Закрыть]. В среднем доля государства в экономике на Гренаде была на момент революции выше, чем в среднем в развивающихся странах, но немного ниже, чем у соседей по Малым Антильским островам.

Революционное правительство решило несколько усилить командные высоты государства и выкупило у частников оставшуюся у них долю предприятий по производству коммунальных услуг. Делалось это главным образом потому, что мелкие частные компании не могли и не хотели вкладывать средства в модернизацию отсталой электроэнергетики или чудовищно плохо работавшей телефонной связи. Носила эта мера и ярко выраженный социальный характер – правительство было твердо намерено остановить сильный рост коммунальных тарифов.

Макроэкономическая политика революционного правительства (которую курировал Коард) не была для развивающихся стран того периода чем-то необычным. Предполагалось построить на Гренаде современные предприятия для переработки сельскохозяйственного сырья, чтобы вывозить товары с более высокой долей добавленной стоимости (например, не скоропортящиеся фрукты, а консервы и соки из них). К тому же производство предполагалось диверсифицировать, чтобы не зависеть от колебания мировых цен на один продукт (в случае Гренады мускатный орех).

Чтобы избавить страну от дорогостоящего критического импорта (главным образом, продовольствия) имелись планы по самообеспечению Гренады основными продуктами питания собственного производства.

Импортозамещение вкупе с диверсификацией и удорожанием экспортных товаров должно было дать острову стабильный приток валюты, которую хотели направить на развитие туризма. В этой отрасли Гренада страдала, прежде всего, от отсутствия в стране аэропорта, способного принимать широкофюзеляжные самолеты. Страну посещали лишь туристы (в основном американские) с круизных лайнеров. На Гренаде они, как правило, не ночевали, что сдерживало развитие сети отелей, хотя страна обладала прекрасными песчаными пляжами и чудесной природой.

Помимо аэропорта деньги предполагалось вложить в совершенно запущенную при Гейри инфраструктуру (дороги и порты), что позволило бы и дальше наращивать экспорт.

Как видно, ничего социалистического или из ряда вон выходящего, в такой экономической политике не было. Важно отметить, что и Куба и СССР рекомендовали Гренаде не проводить радикально социалистической экономической политики.

Однако для реализации всех этих задумок нужны были солидные средства, коих на разоренной господством Гейри Гренаде не было и в помине. Печатать бесконтрольно деньги правительство так же отказалось, чтобы сдержать и так усилившуюся при прежнем режиме инфляцию. Да к тому же у Гренады, строго говоря, и не было собственных денег – она пользовалась восточнокарибским долларом (с 1976 года его курс составлял 2.7 восточнокарибских доллара за 1 доллар США). Поначалу восточнокарибский доллар выпускался на Барбадосе, а после выхода последнего из валютного союза в 1972 году – на Сент-Киттсе.

В этих условиях революционное правительство решило сделать ставку на иностранную помощь и добилось на этом поприще блестящих результатов во многом благодаря личному авторитету Бишопа и симпатиям к новому гренадскому режиму во многих странах мира. Если Гейри деньги почти никто не давал (все прекрасно знали, что они будут украдены «дядей»), то в честности Бишопа и остальных гренадских руководителей, наоборот никто не сомневался. При этом стоит подчеркнуть, что в 1974 году Гейри агитировал за независимость, утверждая, что как только она будет достигнута, «150 стран» придут Гренаде на помощь. Но он-то в этом вопросе отнюдь не преуспел, и это обещание, как и многие другие, так и осталось пустым звуком.

Напротив, учитывая умеренную и солидно продуманную экономическую политику революционной Гренады, ей поначалу охотно давали деньги как капиталистические, так и социалистические страны. Гренаду даже стали называть «социализмом, построенным на внешней помощи».

В 1979–1983 гг Гренада смогла получить в качестве экономической помощи 62.3 миллиона долларов США (в текущих ценах) – феноменальный результат для такой маленькой страны[163]163
  Heine J., Revolution aborted, University of Pittsburgh Press, 1991, р.156


[Закрыть]. На военную помощь (исключительно от социалистических стран) пришлось еще 10.4 миллиона, но она оказывалась в виде поставок оружия и снаряжения, а не деньгами. В виде кредитов страна получила еще 47.3 миллиона долларов, причем эти кредиты в основном были очень льготными.