Текст книги "Варшавское восстание и бои за Польшу 1944—1945 гг."

«Выстрели русскому в спину!»

Среди польской эмиграции у англичан, естественно, были свои осведомители.

Секретарь Миколайчика частенько заглядывал к полковнику Перкинсону, который возглавлял один из многочисленных отделов Интеллидженс сервис. Порой секретарь просто выполнял поручения своего английского шефа.

Поэтому секретный приказ генерала Коморовского, который возглавлял подпольную Армию Крайову в Польше, сразу же попал к английскому руководству и лег на стол Черчилля.

В этом приказе за № 16 главком подпольной армии предписывал своим людям беспощадно расправляться с польскими и советскими партизанами – со всеми, кто поддерживает русских. Для этого следовало вступать в деловые отношения с НСЗ (Народовы Силы Збруйне) – национальными вооруженными силами, польскими фашистским отрядами, связанными с гестапо, пользоваться их услугами.

А через несколько дней агент принес своим английским хозяевам новый приказ генерала Коморовского. Теперь он приказывал своим подпольным штабам просто объединиться с НСЗ. «Это внесет в ряды Армии Крайовой новый дух», – писал генерал в приказе. Польский генерал не стеснялся вступать в сговор с немцами.

Следующий приказ по Армии Крайовой требовал оказывать сопротивление частям советской армии, которые уже вступили в Польшу. Польский генерал прямо приказывал своим подчиненным стрелять в спину советским солдатам.

Вскоре стали поступать оперативные донесения: начальник диверсионного отдела штаба Армии Крайовой полковник Филдорф приступил к работе. В тылу советской армии начались диверсии и убийства советских солдат и офицеров.

Несмотря на различия в тактике и трения между отдельными главарями эмиграции в Лондоне и подполья в Польше, все руководство эмигрантских группировок было едино в своем стремлении достичь главной цели: удержать власть в Польше в руках национальной буржуазии.

Но их вожаки понимали, что после образования Польского комитета Национального Освобождения (ПКНО) и поддержки его Советским Союзом захватить власть на условиях прямой конфронтации с СССР будет нелегко или вообще невозможно. Поэтому они стремились создать такую ситуацию, которая побудила бы западные державы оказать давление на СССР и вынудить его пойти на уступки в пользу эмигрантского правительства.

А с этим правительством СССР уже год как разорвал дипломатические отношения.

АК развернула активную диверсионную деятельность в тылах советских войск. Естественно, тут же последовала немедленная реакция советских властей. Аковцев интернировали и разоружали.

В западной прессе, обычно остро реагирующей и всячески раздувающей любой негатив о России, о разоружении отрядов АК в тылу советских войск говорилось немного, поскольку британская и американская армии также не допускали в своих тылах в Италии, Франции, Бельгии и других странах наличия вооруженных партизанских отрядов или других подпольных организаций.

* * *

Эмигрантское правительство в Лондоне решило предпринять что-нибудь экстраординарное, чтобы заставить «безучастный» Запад возмутиться. Когда политические результаты «Бури» не оправдали надежд, возникла необходимость организовать «события особого значения».

Еще до начала восстание из Лондона в Польшу прибыл связной главного штаба АК Ян Новак. В своих воспоминаниях он откровенно пишет о беседе с генералом Окулицким, состоявшейся незадолго до начала восстания.

«Во время разговора о восстании Окулицкий обмолвился об одном моменте, совершенно для меня новом. Буквально в последние недели перед восстанием было принято решение о передислокации штаб-квартиры и командования АК с Мокотува на фабрику Камлера на Воле (западная часть Варшавы), хотя помещение на Мокотове уже давно готовилось на случай всеобщего восстания.

Воля была районом городской бедноты, местом жительства железнодорожных служащих, рабочих депо и мелких торговцев.

Эта часть Варшавы с ее старенькими кирпичными домиками, лавчонками и какими-то заброшенными складами имела большое значение для повстанцев, поскольку господствовала над всей западной частью города, над железной дорогой, соединяющей польскую столицу с Познанью и Берлином.

Вероятнее всего, именно отсюда будут поступать германские подкрепления для борьбы с повстанческой армией. Этот район граничил с еврейским гетто.

Выбрали именно фабрику Камлера, так как комплекс ее зданий лучше подходил для опорного пункта сопротивления и мог выдержать какое-то время небольшую осаду. Здесь должен был разыграться последний акт восстания – легализация перед входящими русскими как полноправных хозяев на польской земле вице-премьера – делегата правительства, трех министров, председателя Рады Едности Народовой и командующего АК вместе со всем штабом.

После занятия Варшавы советскими войсками фабрика Камлера в ходе переговоров с русскими должна была представлять собой как бы экстерриториальный анклав. При этом никто не имел ни малейших сомнений, что вся группа будет тут же арестована».

И вот тогда, заявил далее Окулицкий, гарнизон фабрики должен оказать сопротивление. Поэтому в него включились отборные и наилучшим образом вооруженные отряды «Кедыва», т. е. боевой диверсионной службы, он располагал также мощной радиостанцией, с тем чтобы вовремя дать сигнал «SOS!» в Лондон и вызвать там, как буквально сказал генерал, «скандал мирового масштаба».

Похоже, генерал Окулицкий действительно искренне верил, что Запад только и думает о том, как помочь польскому эмигрантскому правительству вернуться к власти, и для этого западные державы могут даже вступить в вооруженное противостояние с Советским Союзом.

Совершенно ясно, что лондонские польские провокаторы готовили для командования Советской Армии, освобождавшей Варшаву от гитлеровцев, политическую ловушку.

Советское командование должно было либо согласиться с существованием экстерриториального анклава эмигрантского правительства и тем самым фактически признать его власть или хотя бы легальное существование в Польше, либо ликвидировать его силой оружия, что имело бы весьма сложные международные политические последствия.

Возможно, пониманием этого щепетильного момента и объясняется решение советского и польского командования о направлении 1-й армии Войска Польского на Магнушевский плацдарм, южнее Варшавы, с тем чтобы именно она первой вступила в столицу. Решение проблемы в этом случае оказалось бы в руках самих поляков и утратило бы международный характер.

Но это одновременно говорило и об успехах советской разведки. Она прекрасно знала, что происходит в эмигрантском Лондоне.

Взять власть в столице Польши и создать там нечто вроде временного правительства считалось наиболее эффектной демонстрацией. Появление этого правительства в роли хозяина столицы и, следовательно, страны должно было поставить КРН и ПКНО, а также Красную Армию перед свершившимся фактом, последствия которого были бы необратимы.

Была и еще одна попытка со стороны англичан подстраховаться.

Время от времени в адрес аковцев направлялись английские и американские самолеты с грузом оружия, взрывчатки и военного снаряжения.

Были и парашютисты – посланцы польского Лондона. Им присвоили романтическое название «тихо-темные». Поляки очень любят громкие красивые слова и театральные позы!

Рейсы эти были довольно редкими и нерегулярными. А с посадками было вообще плохо. Экипажи просто отказывались идти на риск, совершая посадку в незнакомой местности на необорудованных площадках. Да и откуда знать, кто их ждет на земле? Польские партизаны или специальные карательные части СС?

Поэтому всего с 1941 года таких самолетов, прибывших в Польшу из итальянского города Бари, занятого союзниками, и совершивших там посадку, было всего три.

Но и о них польская послевоенная пропаганда прожужжала все уши. Посадку этих «дугласов» называли «операцией». Так появилась высокопарная легенда об операциях «Мост».

Польский журналист М. Воевудский, бывший аковец, в своей книге о польском вкладе в раскрытие тайны немецких ракет «Фау», посвятил целую главу одному из таких событий. Воевудский самым тщательным образом расписал каждый шаг аковцев в этой операции.

Когда мы встретились в Варшаве, я спросил:

– Пан Михал, вы так подробно описали все эти действия за несколько суток, и это очень интересно. А не возникал ли у вас вопрос: надо ли было посылать из Италии в Польшу тяжелый двухмоторный самолет, чтобы переправить союзникам две небольшие коробки, весом не более десяти килограммов каждая? Ведь у АК, по вашим же словам, было много способов высылать сообщения и посылки в Лондон. Они даже людей очень легко переправляли в Швецию…

Этот наш разговор состоялся еще до выхода в свет окончательной версии книги пана Воевудского «Акция «V-1», «V-2». К моменту нашей беседы читатели получили лишь небольшой дайджест этого произведения, что-то вроде рекламного проспекта, правда, изданного на нескольких языках.

Пан Михал как-то сразу посерьезнел, отодвинул в сторону груду газетных корректур – он в то время занимал очень хлопотный пост главного редактора популярной варшавской газеты «Экспресс вечорный» – и медленно произнес:

– Да, верно, все это выглядит несколько искусственно. Думаю, что в полной версии книги придется написать всю правду… Теперь это уже возможно…

И вот что я услышал:

– Тот полет из Италии двухмоторного «DC-3», больше известного как «дуглас», носил криптоним «Мост-3» и был всего лишь третьим за два года полетом союзников с посадкой на полевом аэродроме в Польше.

Англичане не хотели рисковать, и то, что они нам посылали, предпочитали сбрасывать на парашютах. Впрочем, посылали они не так уж и много…

Но на этот раз дело оказалось особенным. Участникам польского сопротивления удалось раньше немцев добраться до упавшего, но не взорвавшегося снаряда «Фау», и демонтировать несколько самых важных частей его системы управления.

Это были два радиоблока, довольно миниатюрные и легкие. Сравнительно быстро, еще в Варшаве, наши специалисты определили их назначение в системе управления «Фау» и частоты, на которых они работали.

О ценной добыче сообщили в Лондон. Англичане очень хотели как можно быстрее получить эти устройства и просили срочно переправить их на остров. Они обещали даже прислать за этой посылкой специальный самолет. Мы все были удивлены – что вдруг за срочность?

Но через несколько дней из шифрованной переписки стало известно, что самолет, в основном, должен прилететь для того, чтобы забрать двух пассажиров – курьеров, как их называли в шифровке – и доставить их в Англию. Так что радиоустройства были, скорее, попутным грузом…

Всех нас интересовало: что это за таинственные пассажиры? Мы, конечно, понимали, что в военных условиях надо сохранять тайну, но у каждого из моих соратников в глазах застыл вопрос: кого это собираются переправить в Лондон и даже присылают специальный самолет?

Удивляло и то, что для охраны намеченного для посадки самолета места отряжались свыше четырехсот хорошо вооруженных партизан АК. Никогда до этого не принималось таких мер предосторожности.

С самим грузом проблем не было. Миниатюрные радиоаппараты еще в Варшаве поместили в самые обыкновенные баллоны для бытового газа и через всю Польшу повезли на юго-восток, в район Забже. Пришлось только обмотать металлические футляры аппаратуры тряпками, чтобы они не болтались в баллонах и не гремели.

Через некоторое время прибыли и первые курьеры с почтой, и «гости». Так называли людей, которые должны были вылететь в Лондон.

Прибывших встречали на станции Ленг специальные люди и на крестьянских телегах отвозили в деревеньку Забава, где их гостеприимно принял местный ксендз каноник Ситко.

Его радушие было вполне объяснимо. Гостей он узнал. Одним из прибывших был Томаш, он же известный довоенный политический деятель Томаш Арцишевский.

Его англичане планировали держать в своем рукаве, чтобы в нужный момент заменить премьера Миколайчика. Старый принцип: не класть все яйца в одну корзину – соблюдался в Лондоне свято.

Так оно и произошло. Через несколько месяцев Арцишевский стал следующим премьер-министром польского эмигрантского правительства.

Вторым был Юзеф. Это псевдоним взял себе доктор Юзеф Ретингер, бывший посланник в Москве, который после разоблачения его шпионской деятельности в пользу англичан вместе с послом Котом вынужден был с позором покинуть СССР.

Это были уже довольно пожилые и не очень здоровые люди, но с не ослабленными политическими амбициями. Они еще рассчитывали показаться на политической сцене. Англичанам это было хорошо известно, они давно сотрудничали, поэтому поляков решили переправить в Лондон и держать в запасе.

«Дуглас» прибыл вовремя и совершил посадку на незнакомой площадке просто образцово. Впрочем, это неудивительно. Встречавшие хорошо подготовились, зажгли множество костров, и были даже яркие керосиновые лампы.

Не учли только одного. Недавние дожди настолько размочили землю, что, начав разбег при взлете, тяжелая машина сразу же увязла в грунте по самые ступицы колес.

Несколько часов бились над тем, чтобы освободить увязнувшее в вязкой почве шасси и дать экипажу возможность взлететь. Ничего не получалось.

Тогда экипаж, достаточно флегматично наблюдавший за усилиями поляков, предложил просто сжечь самолет.

И тут у Арцишевского и Ретингера началась истерика. Они посчитали, что все уже кончено, и вот-вот появятся немцы, чтобы захватить этих видных политиков, гордость и надежду борющейся Польши.

С трудом их выволокли из самолета, отпоили водой, успокоили. Но усилия по спасению машины не прекращались. Солдаты разобрали какой-то старый сарай и из его досок выложили под колесами дорожки.

Политиков и два свертка с радиоаппаратурой от «Фау» снова погрузили в самолет. Моторы взревели. На этот раз получилось. Тяжелая машина взлетела и взяла курс на Италию…

Теперь у англичан был надежный «запасной игрок» в польском эмигрантском правительстве.

Накануне начала

Началась усиленная подготовка к Варшавскому вооруженному восстанию. Она продолжалась довольно долго. Из Англии небольшими партиями доставлялись боеприпасы и вооружение, которые сбрасывались на парашютах и затем размещались в тайных складах.

Цели восстания были четкими и конкретными: не только захватить город и удерживать несколько часов до занятия его частями Красной Армии; первоочередным заданием был захват помещений правительства и министерств. После освобождения Варшавы сюда должно было немедленно прибыть польское эмигрантское правительство во главе с Миколайчиком.

Руководящая роль в планируемом восстании принадлежала организации АК, остальные же организации сопротивления, в том числе и демократические, не были в курсе событий.

В момент вступления Красной Армии в город восставшие должны во всеуслышание объявить, что власть в столице, да и во всей стране, принадлежит эмигрантскому польскому правительству в лице Армии Крайовой.

Правда, как вспоминали после войны уцелевшие участники восстания, никакого конкретного плана боевых действий разработано не было.

Это и подтвердилось в первые же часы восстания. Не заняли ни одного вокзала, не взорвали железнодорожные пути, дав немцам возможность свободно использовать их весь период восстания.

Не были заняты мосты, Костюшковская набережная вдоль Вислы и автострада вдоль реки оставлены в немецких руках. Словом, не занято ни одного пункта, имеющего стратегическое значение.

Почти на всех улицах города были построены баррикады. Но строило их гражданское население, в большинстве случаев без военного руководства. Баррикады не были укреплены, часто безо рвов, и для танков не представляли никакого препятствия; использовать их можно было только для защиты от ружейного огня, которого почти не было, потому что немцы пехоту в атаку не посылали.

Вооружение отрядов АК состояло в лучшем случае из автоматов и винтовок, а очень часто – из одних пистолетов и гранат. Во многих отрядах вооружена была только некоторая часть солдат, остальные ждали момента, когда после ранения или смерти товарища смогут получить его оружие. Станковых и ручных пулеметов почти не было.

По разным сведениям, явно завышенным, на момент начала восстания командование АК располагало в Варшаве примерно 16 тыс. человек, а вооружения, причем исключительно так называемого личного оружия, имелось лишь для 3,5 тысячи. Боеприпасов было только на несколько дней борьбы…

21 июля 1944 года командующий Армией Крайовой генерал Коморовский издал приказ о состоянии ожидания сигнала к восстанию с часа ночи 25 июля. Это решение было утверждено в ночь с 23 на 24 июля Главной комиссией Рады Едности Народовой (Совет национального единства).

Польские лондонцы больше всего боялись, как бы Красная Армия и Войско Польское не вошли первыми в Варшаву и не оставили их не у дел.

Вопрос о восстании в Варшаве стал предметом совещания эмигрантского правительства в Лондоне 25 июля 1944 года, которое приняло решение передать высшему политическому представителю польского эмигрантского правительства в оккупированной Польше право начать восстание в любой выбранный им момент.

Но в те дни лондонцы решили подстраховаться и с еще одной стороны. Одним из последних шагов делегата Янковского, председателя РЕН Пужака и генерала Коморовского перед назначением окончательного момента начала восстания была передача в Лондон 28 и 30 июля двух радиограмм. В первой предлагалось направить в Польшу либо миссию, либо наблюдателей западных государств с аккредитацией их при «экспозитуре правительства».

Во второй депеше содержалось требование признать администрацию, созданную Делегатурой, «польской секцией АМГОТ» (Военная администрация на занятых войсками союзников территориях), то есть военной администрацией для территорий, оккупированных западными державами, а АК считать составной частью западных союзных армий.

Предлагалось, кроме того, отдать под опеку «англосаксонских органов» лиц, задержанных советскими властями.

Готовность буржуазных политиков взять на себя роль оккупационной администрации западных держав в собственной стране должна была остаться в рамках конфиденциальной шифрованной радиопереписки. Содержание этого документа было известно лишь узкому кругу лиц и держалось в тайне даже от самых доверенных людей. Это было свидетельством умонастроений и морали людей, принимающих решение о вооруженном выступлении в столице Польши.

Польский посол Э. Рачинский уже на следующий же день передал текст последней депеши правительству Великобритании. Ответа не последовало. Англичане к тому времени приобрели достаточный опыт в общении с польскими эмигрантами.

Знали они и о неистребимой тяге поляков-эмигрантов к контактам с немцами.

Это их не удивляло.

Это было не ново.

Этого даже ожидали.

В свое время Юзеф Бек, ставший варшавским министром иностранных дел, спокойно продавал абверу французские военные секреты. Он был тогда польским военным атташе в Париже. За это его и выслали.

Официально, правда, объявили, что господин Бек высылается из французской столицы за некоторые недоразумения в ходе карточной игры… Французы учли, что скандальный офицерик был любимчиком Пилсудского.

А генерал Коморовский, находясь в подполье, каким-то образом сумел «принять участие» в немецком «расследовании» Катынского расстрела. Видимо, в связи с этим Гиммлер и освободил из плена сына Миколайчика. Как говорится – услуга за услугу!

Это было совсем недавно. Впрочем, британская разведка тоже приложила к этому руку. В марте сотрудница аппарата Миколайчика Мария Гулевич, работавшая в английской разведке в Будапеште, помогла переправить Миколайчика-младшего в безопасное место. Она же связалась с венгерской разведкой, которая просила у Коморовского людей для разведки в тылу советских войск.

* * *

О прогерманских симпатиях польского руководства откровенно писали и польские газеты, издающиеся в США. Уже после Тегеранской конференции какая-то польская эмигрантская газета в Нью-Йорке давала совет: «Не следует мешать немцам делать их предопределенное провидением дело – дело истребления русского племени…»

Значит, власти США не осуждали таких настроений, если позволяли печатать подобные вещи.

Люди в Лондоне, принимавшие решение о восстании, знали, что, в силу договоренности между руководителями стран антигитлеровской коалиции, территория Польши входит в оперативную сферу советских войск и что повстанцы не получат реальной помощи с Запада. Но это их не остановило.

Прилетевший 26 июля (до начала восстания) в Варшаву из Лондона эмиссар генерала Соснковского Ян Новак лишь на третий день информировал генерала Коморовского, генерала Пельчинского и других руководителей АК, что они не могут рассчитывать на сбросы оружия и высадку польской парашютной бригады.

А ведь высадка польских десантников в Варшаве была хрустальной мечтой лондонских польских политиков!

Но это не повлияло на окончательное решение командования АК. Хотя от рядовых сторонников правительства в стране скрывалось, что 29 июля британские военные власти отказали в какой-либо помощи Варшавскому восстанию, если бы таковое вспыхнуло. Но это известие дошло до Варшавы только 6 августа 1944 года.

Словом, англичане не отговаривали поляков поднимать восстание в столице, но отказывали им в помощи, подчеркивая, что она невозможна в советской оперативной зоне, и, по существу, старались от него отмежеваться.

Вопросы организации восстания они оставляли польским властям, косвенно рекомендуя скоординировать его с действиями Красной Армии.

Но польские политические лидеры в Лондоне и Польше полностью отбрасывали такую возможность.

Командование АК и его аппарат пропаганды старались убедить всех, что отступление немцев перед приближающейся Красной Армией – вопрос нескольких дней, если не часов. Хотя на основании разведданных АК с начала июля, а потом из сообщений радио можно было в целом сориентироваться относительно реальной обстановки на фронте, однако эту нежелательную правду старались не замечать.