Текст книги "Шут виноградной воды"

– Что это за шарики? – спросил Урбан, связывая третьего исполнителя. – Где ты их достал?

– Я много путешествую, – уклончиво ответил Бонжер, – и всегда вожу их с собой. Согласись, что вспышка, которую они дают, в темноте лучше любого оружия. Хорошо связал? Тогда пойдём, займёмся остальными.

Бонжер приложил палец к губам и тихо вышел из подсобки. Пятеро его товарищей тихо последовали за ним. Саххен, как тряпочная кукла висевший в вытянутой руке боцмана, поливал последнего самой отборной бранью.

– Да ты что?! – закричал он, заметив за окном осторожный жест Бонжера. – Да я тебя с грязью смешаю, не будь я Саххен гер Вофен!

Тотчас от стены отделилось пять тёмных силуэтов, и мгновение спустя в грудь Саххена нацелилось пять клинков. Сталь тускло отсвечивала в свете, падавшем из окон и двери харчевни. Саххен медленно поднял руки, и яркая вспышка осветила улицу.

– Послушай, Бунгарт… Тьфу, Бонжер, пёс бы тебя подрал, – Урбан витиевато выругался и немного помолчав, спросил:

– Что ты с ними будешь делать?

– С этими-то? – Бонжер ткнул носком сапога одного из связанных исполнителей, заботливо уложенных на полу харчевни. – Пока не знаю.

– Кончать их надо, пока не сбежали, – посоветовал Тайгат.

– Нет, пожалуй, возьму-ка я их с собой.

– Да в уме ли ты? – возмутился Тайгат. – У них ведь даже в заду зубы есть! Они верёвки твои в два счёта перегрызут, и поминай, как звали…

– Ничего, – похлопал его по плечу Бонжер, – я пару словечек знаю… Не убегут!

Он склонился над пленниками и что-то прошептал. Саххену показалось, что верёвки слабо засветились, но сияние исчезло так же внезапно, как и появилось.

– Надёжно! – Бонжер посмотрел на друзей и улыбнулся. – Можете попробовать.

Тайгат криво усмехнулся и присел возле одного из пленников. Первым делом он осмотрел узел, а затем попытался просунуть палец под верёвку.

– Ого! – удивлённо сказал он после трёх безуспешных попыток. – Действительно надёжно! Хороший фокус, может научишь?

– Научу, – улыбнулся Бонжер, – только не сейчас. Нам бы отвезти их в порт…

– Это несложно, – подал голос боцман, – в соседнем дворе стоит моя телега. Лошади, правда, нет, но нас много…

– Вот ещё, – фыркнул Юрген, – офицер имперского флота в роли лошади – это уж слишком!

– А ты не переживай, – ткнул его в бок Крапс, – тебе недолго осталось ходить в офицерах. Да и просто ходить, наверняка, осталось недолго. Когда тайная канцелярия узнает о твоём сегодняшнем оверштаге, сразу же постарается устроить тебе оверкиль…

– Ну, хватит вам, – остановил его Бонжер, давайте привезём телегу!

Тем временем, в императорском дворце кипела работа, о которой и не подозревали жители столицы. Тела императора и двух его детей тщательно зашили в плотные саваны и перенесли в фамильный склеп, а те, кто хоть краем глаза увидел, что стало с бывшим венценосцем, тихо исчезли в подвалах дворцовой тюрьмы. Тайная канцелярия как всегда оказалась на высоте – в городе все говорили о заговоре против императора, но никто не знал, что управление государством уже легло на плечи принца Рогера. Тайна смерти старого императора не вышла за стены дворца.

Быть королём легко только в сказках. На деле же труд короля, а тем паче императора, можно сравнить разве что с мучениями клерка, которому приходится в свободное время заменять рудокопа. Рогер в первый же день пришёл в полное уныние от того количества неотложных дел и важных бумаг, которые требовали незамедлительного рассмотрения. Срочные донесения разведчиков о новом союзе кочевников, прошения преступников о помиловании, жалобы графов и баронов Приграничья на соседей переполняли стол. К вечеру он уже мучился от головной боли и с тоской вспоминал свою счастливую юность. Глядя в окно, он думал о том, что вот уже почти две тысячи лет императоры не только вершат судьбы своих подданных, но и держат в узде сгрудившуюся вокруг империи мелочь, гордо называющую себя Приграничьем, а проблем меньше не становится…

«Вечно с ними проблемы… – вертелось в мозгу Рогера, – ах, как хочется выпить!..»

С севера империя была защищена бескрайними ледяными полями, с востока её границы надёжно закрывали горы и непроходимые болота, а юг и запад охраняли небольшие независимые государства. Впрочем, свою независимость они сохранили именно потому, что первый император Юлиус Лотин был слишком занят сплочением вновь присоединённых к его королевству земель и не мог отвлекаться на постоянные войны с полчищами варваров, терзавших окраины молодой империи. Около полусотни государств получили относительную свободу, признав императора своим сюзереном, и взяв на себя охрану имперских границ. С тех пор многое изменилось. Некоторые государства Приграничья (как их именовали в официальных документах) за двадцать веков растеряли почти всю свою самостоятельность и вошли в состав империи, но остальные настолько усилили свои позиции, что стали создавать серьёзные проблемы самодержцам. Бароны, графы и герцоги по-прежнему приносили присягу императору и клялись защищать границы его владений. И хоть клятвы эти не были пустым звуком, каждый из них жил своей жизнью, в которую не рисковали вмешиваться даже сюзерены. Кочевники по прежнему угрожали спокойствию подданных его величества, и сила их росла. Империя же слабела. Кочевники объединялись, заключали союзы и их орды частенько стирали с лица не только земли и государства Приграничья, но и целые имперские провинции. Поэтому властители Приграничья содержали свои армии, заключали союзы друг с другом, а иногда и с кочевниками. Покойный император хоть и был никудышным правителем, но политиком себя зарекомендовал отменным. Он всегда мог извлечь максимальную выгоду из любого такого союза, благодаря чему, ослабленная до предела империя до сих пор не рухнула под натиском неспокойных соседей. Рогер имел весьма смутное представление и о политике и о принципах управления государством. Именно поэтому старый император собирался женить его на баронессе Рамской. Нельзя сказать, что Рогер был в полном восторге от такой партии. Но и горевать по этому поводу он не собирался. Баронесса была хороша собой, образованна, умна и, как казалось тогда ещё принцу, покладиста. Кроме того, старый лис Кохен (так за глаза звали императора его подданные), недаром слывший знатоком человеческих душ, провёл такую сложную комбинацию что Рогеру, самому известному бабнику империи, не осталось никакого выбора – он влюбился. Влюбился и попал под ненавязчивое, но сильное влияние своей суженой. Став императором, он ни на мгновение не задумался о кандидатуре на место императрицы. Баронесса, к тому же, прибыла во дворец на следующий же день после смерти старого императора.

Рогера она застала за очередной бутылью вина. Охрана, благоразумно ретировавшаяся подальше от покоев молодого императора, в течение часа с ужасом слушала его дикие возгласы, после чего наступила тишина. Прошёл ещё целый час, прежде чем стражники отважились приблизиться к покоям Рогера, где и столкнулись с ним. Император был почти трезв, слегка помят, но элегантен и улыбчив. Баронесса же выглядела и вовсе безукоризненно: ни единая прядка не сдвинулась на её сложной причёске, ни одной лишней складки не добавилось на безумно дорогом платье из Гарданского шёлка. Она шла за императором, скромно опустив голову. На следующий день Рогер подписал разработанный специально приглашённым из Уоллса финансистом Рольбеком план важнейших государственных реформ. Из всего, что объяснял финансист, император понял только то, что ему лично будет подчиняться специальный комитет по контролю над финансами. Рогер тяжело вздохнул, вспоминая пылкий рассказ баронессы о том, как этот самый Рольбек всего за десять лет превратил рассыпающееся герцогство в самое богатое государство Приграничья. Она была неотразима, пылала как факел и манила, как прохладный ручей в летнюю жару… Он не глядя, подмахнул приказ с назначениями на новые должности и углубился в мысли о предстоящей свадьбе. Утром он планировал выехать в Рамс с официальным визитом. Ему предстояло просить руки баронессы Рамской у её отца – старого брюзгливого проходимца. Рогер не любил путешествовать, а тут предстояло пересечь всю империю, для того, чтобы слушать наставления какого-то захудалого графа из Приграничья. Почти неделю морем, потом два дня посуху, да ещё обратный путь! Успокаивало лишь то, что больше подобных путешествий он предпринимать не собирался.

Рогер воровато оглянулся и, убедившись, что в кабинете кроме него никого нет, сдвинул бумаги в сторону. Затем он нервно потёр пальцем один из завитков золотой инкрустации столешницы, и большой кусок узора опустился вглубь стола, открыв взгляду императора спрятанную в тайнике плоскую бутылку. Рогер нежно взял её за горлышко и опустился на пол, любовно прижимая сосуд к груди.

Утро застало его в той же позе. Рогер быстро допил остатки вина и с сожалением заглянул в горлышко бутылки. Затем тяжело вздохнул и с кряхтением поднялся. Отправив бутылку в корзину для бумаг, он уселся за письменный стол и начал подписывать бумаги оду за другой, не затрудняя себя чтением. Бумаг было много, поэтому Рогер просидел над ними не меньше часа. Закончив, он, довольно улыбаясь, встал, потянулся и дёрнул за шёлковый шнур, висевший прямо над столом. Тотчас в дверь робко постучали.

– Да-а! – зевнул Рогер.

Дверь приоткрылась, и в кабинет бочком протиснулся щуплый слуга.

– В-вызывали, в-ваше импе-рат-торское величество? – произнёс он слегка заикаясь.

Рогер улыбнулся: не прошло и недели, как окружающие при виде молодого императора начали впадать в полуобморочное состояние. Его отец был прост в общении, но хитёр, за что и получил к имени Кохен приставку «старый лис». Рогеру же судя по всему светило стать «ужасным», или «хищным»… Он призадумался и улыбка сползла с его лица – определённо, прозвище нужно придумывать самому, иначе можно разделить судьбу двух его предков, один из которых остался для истории «скользким» а другой и вовсе «вонючим».

– Завтрак подай сюда, – хмуро сказал Рогер, – и позови начальника тайной канцелярии.

– Слушаюсь, – пугливо прошелестел слуга и исчез за дверью.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и в кабинет вошёл начальник тайной канцелярии. Перед собой он толкал тележку, на которой стояло блюдо с десятком гелопсусов, и бокал сухого вина.

– Ваше импера…

– Полноте, Сайлис, – перебил своего могущественного подчинённого Рогер, – мы здесь одни. Будет достаточно одного только «сир».

– Как вам угодно… сир! – Сайлис поклонился и поставил блюдо с гелопсусами на стол.

– Кстати, а как вы зовёте меня в своём кругу? – Рогер посмотрел в глаза Сайлису и тот потупился.

– Э-э…

– Ладно, не трудитесь. Я даю вам время, чтобы придумать мне какое-нибудь прозвище. Не слишком помпезное, но и не примитивное. Оно должно быть таким, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его народном происхождении. Через две недели я рассмотрю все представленные мне варианты, а вы позаботитесь о том, чтобы нужный как можно быстрее вошёл в употребление. Можете быть свободны, – Рогер махнул рукой и взял с блюда гелопсус.

Он вяло пожевал нежное мясо моллюска и сделал большой глоток вина. Старый Кохен был заложником дворцового этикета и всегда спускался в столовую, но его первенец не обременял себя такого рода условностями. Он спускался в столовую только тогда, когда его просила об этом баронесса. Сегодня, на беду разносчикам, такого приглашения не было. И всё же, Рогер не стал злоупотреблять вином. В порту уже ждал императорский флагман. Быстро расправившись с гелопсусами, Рогер дёрнул шёлковый шнур и в комнату робко вошёл слуга.

– Помоги одеться, – рявкнул молодой император, и глаза у слуги сделались круглыми от страха.

– Сек-сек-секундочку, – произнёс он, заикаясь, и выглянул в коридор. Тотчас в кабинет вбежали ещё два слуги и принялись метаться вокруг Рогера. Один ещё снимал с него халат, а другой уже натягивал на нежные монаршьи ноги серые дорожные штаны. Третий застёгивал белоснежную рубаху, а первый уже поправлял на ноге сверкающее голенище сапога.

Прошло совсем немного времени, и император во всей свой красе вышел к поданному экипажу. Баронесса уже ждала его.

– Простите, дорогая, – нежно поцеловав ей ручку, сказал Рогер, – слуги ужасно неповоротливы.

Экипаж плавно тронулся и через четверть часа неспешной езды доставил пассажиров в порт. Рогер элегантно помог баронессе выйти из кареты и повёл её к трапу, мысленно содрогаясь от осознания того, что его ждёт морская болезнь.

Пристань, несмотря на поздний час, была ярко освещена. У первого причала готовился к отходу пятимачтовый торговец. Вокруг третьего суетились докеры, загружавшие трёхмачтовую шхуну, доставлявшую к императорскому столу свежие гелопсусы. Их резкий запах смешивался с запахом рыбы и витал над портом. На пятом ждал своей очереди четырёхмачтовый барк-винджаммер с грузом пряностей из южных провинций. Следующие пять причалов были заняты кечами местных перевозчиков. Последний, одиннадцатый, причал пустовал. То есть, он не пустовал, конечно, просто шлюпка, стоявшая у самого его края, терялась на фоне парусников.

Бонжер гер Вофен на мгновение оторвался от телеги, которую сосредоточенно толкал в течение четверти часа вместе с графом Великолужицким, двумя офицерами императорского флота и четвёркой бывалых гражданских моряков, и царственным жестом показал в сторону шлюпки.

– Нам туда, – хрипло сказал он и снова упёрся в телегу, помогая товарищам развернуть её.

– Иол как бритвой разрезали! – донеслось из шлюпки. – Точно по мидельвейсу!

– Чушь! А балласт? Его тоже?

– Я сам не верил, да мне потом показали камень, разрезанный как пирог ножом.

– Ну и дурень ты, я тебя к местному ювелиру свожу, он такие камни для развлечения делает!

– Эй, бездельники! – хрипло крикнул Бонжер, – А ну, помогите!

– Это ещё что за ворон там каркает? – отозвались из шлюпки.

– Не слишком-то ваше величество жалуют в наших краях, – съязвил Урбан.

– Кто сказал ваше величество? – возле телеги как из-под земли появились два моряка. – Ох, и в самом деле, а я-то думаю, кто там каркает? – не смутился худощавый бородач.

– Поменьше болтай, – остановил его Бонжер, – и помоги погрузить в шлюпку вот это, – он откинул закрывавшую телегу парусину.

– Хе, – усмехнулся второй моряк, – если это те, о ком я думаю, лучше погрузить их не в шлюпку, а в воду у причала. Только к ногам ещё по камню привязать было бы неплохо, а не то всплывут.

– Вот и я о том же, – поддержал его Тайгат.

– Делай, что велено, – свирепо рявкнул Бонжер.

– Да чего вы злитесь-то, – спокойно ответил моряк, – грузить, так грузить.

– Сначала отвезёшь их, потом вернёшься за нами.

– Будет исполнено!

К концу третьей стражи клипер «Арум» с пассажирами на борту вышел из гавани и взял курс зюйд-вест. Грац с юнгой, несмотря на все уговоры, остались в Каулэре, остальные же участники ночного происшествия, включая Юргена и Лареда, решили «составить компанию лучшему из королей Приграничья».

Пассажирам, несмотря на их количество, были выделены отдельные каюты. Исполнители тайной канцелярии, к пассажирам не причисленные, были размещены в трюме. Причём Бонжер гер Вофен настоял на том, что пленники должны быть освобождены от пут. Команда, наслышанная о делах исполнителей, бурно протестовала, но капитан судна с невозмутимым видом заявил, что судно принадлежит королю Рувала, а посему тот волен делать на нём всё, что ему заблагорассудится.

Пленников развязывали по одному и спускали в трюм под прицелом арбалетов. Когда же все восемь исполнителей заняли отведённые им покои, Бонжер сделал то, что, по мнению и его товарищей, и команды было чистейшим самоубийством: он спустился к пленникам. На палубе воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь скрипом такелажа, да спокойными репликами капитана. Саххен, как впрочем, и все, кто находился возле трюма, лишился дара речи и несколько минут хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Затем опомнившись, он подошёл к комингсу и заглянул в люк. Бонжер гер Вофен что-то рассказывал пленникам, а те внимательно его слушали, не делая попыток напасть на бесшабашного короля, а когда он закончил свою речь стали на колени. Саххен не слышал, о чём говорил дядюшка, но результат его речи был очевиден – пленники давали клятву! Бонжер подошёл к каждому из них, и принял клятву, касаясь пальцами правой руки лба, а левую возложив на плечо. Затем он осмотрел трюм самым тщательным образом и поднялся на палубу. Команда, всё ещё державшая люк под прицелом арбалетов, взирала на Бонжера с таким видом, будто перед ними возник призрачный морской набул.

– Принесите им постели, – с улыбкой сказал «призрак», – да поживее! И трюм не запирайте! Они присягнули на верность королевскому дому Рувала!

– Но как! – выдавил из себя Саххен.

– Очень просто, – Бонжер хохотнул и похлопал племянника по плечу, – я король, а судно – часть моего королевства, со всеми вытекающими последствиями. Потом я тебе всё объясню. Но сначала ты расскажешь мне об открытии твоего мага. Неужели я дождался этого момента? – Бонжер мечтательно закатил глаза. – Целые сутки! Даже не ожидал от себя такой выдержки! Давай, рассказывай, и пойдём спать. А то я уж не знаю, чего хочу больше!

Саххен вздохнул и как можно короче объяснил суть изобретения.

– Зелье, от которого горит камень? – задумчиво переспросил Бонжер.

– Да, только магии здесь нет никакой, – грустно сказал Саххен, – поэтому на изготовление хотя бы сотни зажигательных бомб уйдут месяцы.

– Времени у нас действительно не много, но это не важно. Я дам задание моим алхимикам. Нечего им попусту казну изводить на поиски философского камня. В кои-то веки настоящим делом займутся. А воевать император не рискнёт. Сейчас во всяком случае. Армию он до сих пор не реформировал, и кроме пограничных легионов за душой ничего не имеет. Летающие крепости разбросаны по границам… Старый лис скорее натравит на нас кого-нибудь из кочевников. Как прибудем, срочно направь один арганат к Тогарду. Моя третья гратта уже должна быть там.

– Варлунги снова шалят, пришлось принимать меры, – добавил он, заметив изумленный взгляд племянника. – Эх, жаль… – он запнулся и призадумался. Клипер при хорошем ветре развивал скорость узлов двадцать, это двое суток хода до Роттана, ближайшего Рувальского порта. За это время тайная канцелярия наверняка придумает какую-нибудь пакость. Время, время! Вечно его не хватает! Хорошо магам, их стальные «молнии», густой сетью опутавшие империю позволяли говорить друг с другом на любом расстоянии. Бонжер однажды стал свидетелем такого разговора. Когда гнархи зажали его вместе с неполной сотней триариев в узком ущелье, придворный маг, дравшийся наравне со всеми, вызвал подмогу, воткнув слуховой рожок, в одно из многочисленных отверстий проходившей по дну ущелья стальной полосы. Затем он попросил позвать дежурного мага из пограничного гарнизона и сообщил о месте прорыва гнархов. А уже через сутки тридцатилетний король Рувала впервые увидел, на что способны летающие крепости. Стоя на вершине холма сплошь усеянного телами мёртвых гнархов, он устало наблюдал, как башенная артиллерия летающей крепости методично перепахивает долину, вместе с теми, кто на ней находится. Остатки орды тогда добивал крепостной гарнизон. Рувальцы не имели ни сил, ни желания участвовать в этой бойне. Бонжер после этого несколько раз пытался воспользоваться этой колдовской паутиной, но, то ли маги использовали слуховые рожки с секретом, то ли применяли специальное заклинание, попытки любопытного короля Рувала заканчивались неудачей. Маги не открывали своих секретов, и он пытался заказывать рожки из разных материалов, но после того, как железный рожок притянул к себе молнию, выскочившую из стальной пластины, эксперименты пришлось прекратить. А как было бы здорово связаться с Роттаном и приказать выслать навстречу хотя бы «Стрелу» – быстроходный фрегат, с новейшим вооружением на борту. Да и порт прочесать загодя не помешало бы… Если бы, если бы… Да, не зря один его знакомый, учёный-отшельник, говорил, что история не терпит сослагательного наклонения.

– Пойдём-ка спать, племянник. Сдаётся мне, что завтра будет не самый скучный день на этой неделе.