Текст книги "Лето быстрых перемен"

Иващенко принесли окрошку и он, не ожидая приглашения, сразу взялся за ложку. Глядя на его уверенные действия, я тоже придвинул к себе тарелку.

– У этих сволочей, наверняка, были квалифицированные психологи и социологи, – продолжил, между тем, мой информатор. – Скорей всего, они применяли на своих собраниях нейролингвистику или просто подсыпали в напитки и еду какую-нибудь гадость. Иначе, с какой стати, вполне приличные люди затем мыкались ночью по знакомым, чтобы собрать деньги на первый взнос?!

Я хмуро кивнул, почти механически перемалывая зубами свой бифштекс. Странное дело, мне никогда не удавалось получать удовольствие от еды, во время выслушивания какой-нибудь гнусной истории!

– А что власти? – задал я банальный, но неизбежный вопрос.

– Власти?! – с издёвкой повторил Иващенко, забыв на время про свою окрошку. – Конечно, поначалу, когда люди понесли жалобы и заявления, за дело взялись и мы, и эфэсбэшники. Аресты, обыски, в общем, всё, как обычно. Кстати, во время шмона в титановском офисе нашли юридический отчёт, в котором дотошно анализировались ошибки основателей прежних пирамид. Любопытная, между прочим, штука… Там-то и была рекомендация собирать деньги по принципу дарения, чтобы избежать конфликта с законом! Ну, а потом…

– Что, очередные неувязки в родном законодательстве?

– Точно, будь оно трижды ладно! – сокрушенно кивнул Иващенко. – За дело взялись классные адвокаты. В результате – задержанных отпустили, сняли арест со счетов, а уголовное дело быстренько прикрыли из-за невозможности доказательства в суде состава преступления!

– Вот вам и триумф правосудия! – резюмировал я этот печальный рассказ. – На какую сумму надули граждан?

– Миллиона на полтора «зелёных», не меньше, – скорбно откликнулся собеседник, застыв над остатками своей окрошки. – Через «Титан» эти умники успели пропустить десятки тысяч людей из города и области.

– Деньги, разумеется, уплыли за рубеж? – это был почти риторический вопрос.

– Ага, в благословенную Швейцарию… Мать их так! – ругнулся Иващенко.

Пора было возвращаться к главному персонажу этой истории, и я напомнил о Фенькине.

– А что Влад?! – хмыкнул любитель окрошки. – Фенькин в последние годы развернулся на полную, благо, в карманах осталось, чем побренчать! К слову, все последующие сделки он оформляет только на жену.

– Послушайте, по-вашему, Фенькин мог всё слепить собственноручно?

Иващенко на минуту задумался.

– Вы не хуже меня знаете, что для раскрутки пирамиды нужен приличный капитал, а у Влада до девяносто восьмого года была лишь пара киосков по торговле спиртным да небольшой мебельный кооператив. Насколько мне известно, Фенькин пользовался мощной поддержкой москвичей, которые регулярно наезжали сюда для координации действий. Не удивлюсь, если услышу, что закрытое уголовное дело – их заслуга.

Я бы тоже этому нисколько не удивился, тем более, что почти наверняка мог назвать имя фенькинского благодетеля, который вытащил этого субъекта в новоградские князья!

За разговором мы незаметно опустошили свои тарелки. В кафе было душновато, и Иващенко предложил прогуляться.

Когда я расплачивался за обед, меня смутила смешная величина выставленного счёта, но потом я вспомнил, что нахожусь вдали от столицы.

После того, как мы вышли на улицу и затем побрели по тенистой стороне в направлении проспекта Ленина, главной городской магистрали, я продолжил разговор о Фенькине.

– Странно, что он не уехал из города, где, наверное, обобрал каждого десятого, – поделился я мыслями вслух, но Иващенко не разделил мои сомнения.

– Такие как Фенькины, сейчас на гребне волны, а хозяева жизни сами выбирают, где лучше жить, – безрадостно заявил он. – Если бы Влад ездил на работу в троллейбусе и ходил за покупками на рынок, его бы уже давно здесь четвертовали, даже, несмотря на охрану!.. Правда, на всякого умника обычно всегда найдётся другой, похитрее! – вдруг добавил он с ухмылкой.

– Что вы имеете ввиду? – вмиг насторожился я, глянув на собеседника.

Кажется, Иващенко специально приберёг самое интересное на десерт и теперь, словно хороший актёр, тянул паузу.

– Полгода назад Фенькина кинули на очень солидные бабки… – Иващенко сообщил об этом негромко, но каждое его слово отозвалось у меня в ушах, словно щелчок кнута – звонко и отчётливо.

Несколько секунд он молча наслаждался моей реакцией на услышанную новость, которую я воспринял почти, как дождь после долгой засухи.

«А это уже занимательно, – пронеслось у меня в голове. – Фенькинская драма вполне могла коснуться и Гнединых!».

– Кому же это удалось? – мой вопрос вряд ли был оригинальным, но Иващенко не стал придираться.

– Хрен его знает! – просто ответил он. – По моим сведениям, Фенькина надули на триста или четыреста тысяч баксов и последние месяцы он, как ненормальный, носится в поисках обидчиков…

– Он обращался в милицию?

Иващенко чуть не расхохотался.

– Куда там! Среди ментов немало тех, кого Фенькин в своё время наколол и, кроме того, не в его интересах официально засвечивать такие суммы.

К сожалению, подробностей этой удивительной истории Иващенко не знал.

– Артём, вам знакома фамилия Гнедин?

Пытаясь отыскать в памяти одно-единственное слово, Иващенко замедлил свой, и без того небыстрый, шаг.

– Кто это? – нахмурившись, спросил он, когда вскоре понял тщетность собственных усилий.

– Ваш земляк, который стал московским банкиром. Притом, довольно крупным…

Очевидно, подсказка помогла, потому что уже в следующую минуту иващенковскую физиономию озарила улыбка.

– Ах, вот вы о ком! – протянул он. – Ушлый малый!

Иващенко заявил это с таким видом, словно двух слов вполне хватало и я могу быть удовлетворён этой глубокой и всесторонней оценкой человека.

В отличие от него, я так не думал:

– Почему, ушлый?

Шаг опера стал гораздо увереннее.

– Году в девяносто третьем – девяносто четвёртом, этот Гнедин отыскал на здешних болотах «мессер» времён войны и толкнул его немцам за солидный куш! Уметь надо, – добавил он, то ли с восхищением, то ли с едва заметной завистью.

– Сколько можно выручить за это железо? – с сомнением спросил я. – Немцы, вроде, всегда были практичными людьми.

– Должно быть, оно того стоило, – разумно заключил Иващенко, и я не стал возражать.

– У Гнедина были связи с криминалом?

Мой спутник неопределённо пожал плечами:

– В те годы страну несло чёрт знает куда и криминал сидел в каждом втором кабинете, – философски заметил опер и пришлось опять признать его правоту.

Я простился с ним, когда мы неторопливо дошли до Центрального универмага, рядом с которым осталась моя машина. Ещё по дороге, я передал спутнику распечатанную пачку «Президента», куда предварительно вложил три зелёные купюры с портретом столь любимого на Руси Бенджамина Франклина – скромную благодарность Артёму Александровичу за оказанную помощь и, вместе с тем, аванс в пользу ребят из нашего агентства, которым впоследствии, возможно, ещё придется обращаться к Иващенко или его коллегам.

Если кому-нибудь из непосвящённых вдруг взбрело бы назвать взяткой это денежное подношение, я бы точно не покраснел от стыда, ибо превосходно знал, как тяжело зарабатывают на хлеб оперативники в нашей доблестной милиции и, каким чёрствым и невкусным частенько оказывается для них этот хлебушек!

Чтобы уличный шум не мешал говорить по телефону, я забрался в машину.

На звонок ответила секретарь Гнедина, которой тот, вероятно, передал трубку для зарядки аккумуляторов.

Я попросил Оленьку позвать Александра Ивановича и вскоре услышал его негромкий проникновенный голос.

Понимая, что разговариваю с очень занятым человеком, я постарался быть максимально кратким и, в двух словах, объяснил Гнедину сложившуюся ситуацию.

– Фенькин сообщал вам о случившемся? – поинтересовался я в заключение.

Гнедин ответил отрицательно и, в свою очередь, озабоченно осведомился, насколько может доверять моей информации.

– Ошибка исключена, – коротко заверил я расстроенного банкира. – А что, Фенькин брал кредит в вашем банке?

– Увы, – отозвались на другом конце линии. – Шесть миллионов рублей.

Услышав о столь значительной сумме, я даже присвистнул.

Между тем, Александр Иванович пожелал узнать, что я намерен делать дальше.

– Нанесу визит Владлену Борисовичу, – ответил я и сразу перешёл к тому, ради чего, собственно, и позвонил Гнедину. – Мне хотелось бы, чтобы Фенькин рассказал о случившемся, как можно подробнее. Не исключено, что это имеет отношение к нашему расследованию!

Но Гнедин, похоже, и сам уже понял, что от него требуется, и прервал меня буквально на полуслове.

– Не беспокойтесь, Влад будет с вами откровенней, чем на исповеди, – без тени сомнения заявил банкир. – Я перезвоню вам и скажу, когда вы сможете встретиться…

Вечером, незадолго до ужина, я вдруг вспомнил, что за день ещё ни разу не звонил в Сочи. С каждым днём созваниваться с Юлькой было всё противнее, но, поскольку я пока не придумал, как развязать этот хитрый узелок, приходилось терпеть и делать вид, что ничего не случилось.

Юлька откликнулась на вызов лишь минуты через две, и в первый момент я даже подумал, что невзначай нарушил её сон.

– Что-то стряслось?! – испуганно спросила она, явно пытаясь восстановить дыхание.

– Ничего, дорогая, кроме того, что мне до чертиков надоел Челябинск и вся эта долбаная командировка!

– Какая у вас погода? – тут же спросила Юлька с плохо скрываемым нетерпением.

– Холодно и бесконечные дожди! – отозвался я, гадая, от какого занятия сейчас оторвал свою ненаглядную. – В Дагомысе, наверное, получше?…

Юлька ответила что-то невразумительное. В этот вечер она явно не была настроена на беспечную болтовню и, сославшись на головную боль, попросила перезвонить с утра.

– Похоже, перегрелась на солнышке! – притворно пожаловалась она и, перед тем как проститься, осведомилась, когда я собираюсь приехать.

– Не раньше чем через неделю, – недовольно буркнул я. – Здесь непочатый край работы!

Когда недлинный разговор закончился, я выругался и мысленно подвёл несомненный итог беседы: мало того, что Юлька отдыхала в Сочи на мои кровные, она ещё и бесстыдно трахалась там с мужиком! Вполне вероятно, я даже знал этого мужика в лицо…

Глава 7

Когда кидают кидал, что в нашей жизни, согласитесь, случается крайне редко, у меня в душе сразу возникает чувство глубокой признательности небесам за внимание к делам сынов человеческих. Если бы подобное возмездие настигало, по крайней мере, каждого второго, или, хотя бы каждого десятого мерзавца, то, вполне возможно, интерес некоторых двуногих особей к данному способу обогащения заметно поубавился.

Не стану скрывать, после разговора с Артёмом Иващенко мне было очень любопытно повидаться с Фенькиными и расспросить их не только о том, что было непосредственно связано с Еленой Гнединой, но также про то, как эту парочку угораздило купиться на чужие посулы. Не знаю почему, но я как-то сразу догадался, что финансами в фенькинском семействе заправляет исключительно Виталия Александровна, а значит вина за случившийся провал, по всей видимости, лежит не только на главе семейства.

На следующий день, то есть в четверг, около десяти утра я припарковал машину рядом с двухэтажным L-образным зданием на улице Астрономической, в котором располагалась новоградская телекомпания «Аркадия».

После того, как я предъявил удостоверение немолодому лысоватому охраннику, а также сказал ему, что гендиректор «Аркадии» назначил мне аудиенцию на десять ноль-ноль, хромированная вертушка турникета, до сей поры преграждавшая путь, послушно крутнулась вокруг своей оси, и вскоре я уже поднимался по лестнице на второй этаж.

В нешироком длинном коридоре с зеркальными стенами я едва разминулся с какими-то шумными молодыми людьми, которые явно торопились на съемки.

Пройдя по коридору ещё с десяток метров, я обнаружил слева от себя раскрытую дверь приёмной и, недолго думая, направился к ней.

Судя по строгой физиономии, секретарша Владлена Борисовича знала себе цену и была преисполнена решимости выполнять порученную ей работу только с оценкой «отлично». Эта довольно привлекательная светловолосая девица с короткой стрижкой и фигурой манекенщицы своими повадками напоминала преданную овчарку, которая, случись что, не раздумывая, положит жизнь за обожаемого хозяина.

Вскоре после того, как Лана (именно так звали неулыбчивую фенькинскую секретаршу) доложила о моём приходе по внутренней связи, Владлен Борисович появился в дверях кабинета и, поздоровавшись за руку, жестом предложил пройти к нему, попутно приказав своей сторожевой девице ни в коем случае нас не беспокоить.

Похоже, мы с Владленом Фенькиным были ровесниками, но со своим ростом под метр восемьдесят пять и по-медвежьи крупной фигурой, он выглядел гораздо представительнее меня, а его дорогой тёмно-зелёный костюм лишь усиливал это впечатление.

Глаза – вот, пожалуй, главное, на что я обратил внимание при первом же взгляде на его немолодое, выбритое до синевы лицо. Карие бездушные глаза, из тех, что в нужный момент могут, словно по волшебству, становиться вдруг такими тёплыми и честными, а в иных случаях, наоборот, мертвенно стекленеют, моментально выдавая истинную суть их обладателя.

Во всём же остальном облик гендиректора «Аркадии» не отличался ничем примечательным: ёжик жестких, изрядно поседевших волос, небольшой приплюснутый нос на располневшей физиономии с нездоровой кожей и набрякшими мешками под глазами. Впрочем, последнее обстоятельство довольно убедительно свидетельствовало о том, что господин Фенькин регулярно злоупотребляет крепкими спиртными напитками.

– Добро пожаловать в «Аркадию»! – бодро произнёс Фенькин, когда мы зашли в большой длинный кабинет, обставленный чёрной офисной мебелью, и уселись на мягкий диван, что стоял в пяти шагах от двери вместе с парой глубоких кожаных кресел и полированным мраморным столиком.

Фальшивый оптимизм хозяина кабинета не смог скрыть того настороженного внимания, с которым Фенькин сейчас разглядывал меня, ожидая начала нашей беседы.

Я сразу попросил Влада рассказать о том, что случилось с ним несколько месяцев назад.

Услышав просьбу, Владлен Борисович моментально погрустнел и затем, выудив из кармана пиджака пачку «Парламента», нервно закурил.

– Откуда вам про это известно? – хмуро спросил он своим резким тенорком, попутно сделав глубокую затяжку.

– Из надёжных источников, – уклончиво ответил я, прекрасно понимая, что после разговора с Гнединым, Фенькину просто некуда деваться.

Тяжёлый вздох Владлена Борисовича и очередная затяжка сигаретой только подтвердили эту мысль.

– Вы что-нибудь слышали о цинке-66? – поинтересовался он после довольно долгого молчания.

Я неопределённо пожал плечами:

– Наверное, какой-нибудь изотоп?

– Вот-вот, изотоп! – ухватился Фенькин за знакомое словцо, и затем пояснил. – Он применяется в радиоэлектронике. К вашему сведению, килограмм этого самого цинка-66 стоит около трёх с половиной миллионов долларов.

Возникшая вслед за этим короткая, но выразительная пауза засвидетельствовала наше обоюдное почтение к столь впечатляющим фактам.

– Летом прошлого года мы с женой познакомились с человеком, который предложил войти в долю для покупки некоторого количества цинка-66 с последующей перепродажей товара китайцам – у них в стране сейчас настоящий бум в электронике. Уже через месяц мне устроили встречу с китайцем по имени Лян, и тот заявил, что готов немедленно купить килограмм цинка-66, а затем, в течение года-полутора – ещё тридцать килограммов этого редкого металла.

От волнения на лбу у Фенькина выступили бусинки пота и это при том, что в кабинете всё время на полную работал кондиционер, распространяя повсюду приятную прохладу.

– Моя жена Виталия практически сразу ухватилась за эту сделку, а я довольно долго сомневался, – признался горе-бизнесмен, сокрушенно покачав головой. – Тогда Перехватов предложил съездить на завод неорганических веществ в город Серебрянск Восточно-Казахстанской области, и в сентябре мы с ним полетели в Алма-Ату.

Оценив масштабы операции, я тихонько присвистнул.

– У Перехватова наверняка были знакомства в администрации завода и нашу встречу с китайцами он провёл прямо на предприятии. Там, кстати, мы им и показали килограммовую ампулу с цинком-66,– с печалью в голосе продолжил Владлен Борисович. – Узкоглазые согласились купить металл за три с половиной миллиона баксов, но потребовали расфасовать этот проклятый цинк в ампулы по сто граммов.

Потом, по словам Фенькина, мерзавец-Перехватов провёл ещё одну встречу с китайцами, на этот раз, в кабинете одного из высокопоставленных казахских чиновников. Тогда же он передал потенциальным покупателям одну из ампул с металлом для анализа.

Такие козыри, наверное, убедили бы любого скептика, и Владлен Борисович тоже не устоял. После возвращения в Новоград он дал Перехватову сто восемьдесят тысяч баксов на расфасовку цинка и затем стал искать деньги на остальное.

– Что же он предложил вам в обеспечение сделки? – спросил я, мысленно аплодируя изобретательности и нахальству неизвестного афериста.

– Сто тысяч долларов в банковской упаковке и часть капсул с цинком-66. Причем, Перехватов предложил тут же пересчитать деньги, но я отказался, – с жуткой досадой признался Фенькин, и по его физиономии было видно, что он до конца дней не простит себе этого рокового промаха.

– Лазерный принтер? – коротко спросил я, и прогоревший авантюрист подтвердил мою догадку.

– Где хранилось всё это добро?

Фенькин расстроено кивнул в сторону вмурованного в стену сейфа:

– Ключ всегда был при мне, а Перехватов знал код замка.

– Но вы же сами могли отдать ампулы на анализ?!

– Этот сукин сын всё предусмотрел. Он предупредил, что при вскрытии металл моментально окисляется и теряет свои свойства! – запальчиво возразил Фенькин, стараясь хоть как-то оправдаться за совершенную глупость.

– Что оказалось в ампулах?

– Порошок углерода! – с ненавистью отозвался Владлен Александрович, закуривая очередную сигарету.

Я мысленно представил фенькинскую ряшку после того, как ему сообщили о подлинном содержимом ампул, и, признаюсь, едва сдержал злорадную улыбку.

– Куда вы дели фальшивые банкноты?

– Сжёг в печке у себя на даче, – голос Фенькина был полон уныния.

Он явно хотел ещё что-то добавить, но тут раскрылась дверь, и в кабинет вплыла стройная дородная дама с пышной причёской. Дама была одета в свободный светло-сиреневый брючный костюм из тончайшей полупрозрачной материи.

При виде жены, Владлен Борисович улыбнулся одними губами, а после без эмоций представил нас друг другу.

Виталия Александровна неспешно прошла к одному из пустующих напротив нас кресел и, удобно устроившись в нём, закурила длинную ментоловую сигарету.

Пока она усаживалась в кресле и затем, грациозно наклонившись над столиком, прикуривала от мужниной зажигалки, я успел рассмотреть владелицу «Аркадии».

По-видимому, Виталии Фенькиной было немногим более за тридцать. Манера поведения и царственная осанка сразу выдавали в ней женщину недюжинной воли и безмерного апломба. Ухоженное, слегка загорелое лицо с тонкими красивыми чертами было покрыто не одним слоем дорогой косметики и, из-за застывшего на нём высокомерного выражения, скорее напоминало карнавальную маску. Правда, маска, узнав от мужа, что незваного гостя сюда прислал не кто иной, как Александр Иванович Гнедин, всё же сподобилась подарить мне свою улыбку, но эта насквозь фальшивая гримаса ещё больше понизила акции Фенькиной в моих глазах.

– Чем интересуется товарищ? – томно спросила Виталия Александровна и терпеливо выслушала пространный ответ супруга.

– Мы всё равно найдём этого скота! – неожиданно резко заявила она о Перехватове. – Я знаю, как это сделать…

«О да, мэм, вы, конечно, всё знаете, – с издёвкой подумал я, вспомнив недавнюю информацию Бережной о том, что Вита, в своё время, умудрилась окончить лишь пару курсов медтехникума. – Флаг тебе в руки, Нефертити!».

Вслух, правда, я сказал несколько другое:

– Сколько же всего у вас умыкнул Перехватов?

Виталия Александровна даже не дала мужу раскрыть рот.

– Четыреста тысяч баксов! – гневно заявила она. – И как только таких мерзавцев земля носит?!

Я не разделил праведного гнева госпожи Фенькиной, а, вместо этого, поинтересовался, не обращались ли обманутые супруги в милицию.

– Мы всё уладим своими силами! – холодно отчеканила сиреневая Нефертити, выпустив изо рта тонкое колечко сизого дыма.

«Эту стерву когда-нибудь погубит самомнение!», – мелькнуло у меня в голове. Не скрою, эта отнюдь не христианская мысль несколько улучшила моё настроение.

– Как выглядел Перехватов и кем представлялся?

Виталия Александровна вновь опередила супруга.

– Внешне он, действительно, был хорош: высок ростом, широк в плечах, да и лицом Господь не обидел. Возраст – наверное, под пятьдесят. По-моему, у Перехватова было немало общего со Штирлицем, разве что мундир не носил, – рассказывала Фенькина, глядя куда-то в потолок и нервно теребя большим пальцем фильтр своей сигаретки. – Такие сразу нравятся женщинам…

– Перехватов представился доктором наук и замом генерального директора московской госкомпании «Радиоэлектроника», – втиснулся в разговор Фенькин, но стоило Виталии Александровне бросить в сторону мужа неодобрительный взгляд и Влад тут же умолк.

– Он выглядел, как человек власти, – задумчиво сказала Фенькина, и я ей почему-то сразу поверил. – Кроме того, у Перехватова был отличный вкус…

Краем глаза я посмотрел на Владлена Борисовича и заметил, как он сник при перечислении достоинств злейшего врага.

Слушая Фенькиных, я строчил ручкой в своём блокнотике, стремясь зафиксировать на бумаге всё мало-мальски интересное касательно цинковой аферы и, конечно же, самой личности заезжего героя.

Помимо прочего, при знакомстве, Перехватов заявил Фенькиным, что курирует предприятия военно-промышленного комплекса Северо-запада страны, и даже предъявил в подтверждение довольно убедительные бумаги.

– За деньги вы добудете себе мандат Папы Римского с сотней кардинальских подписей, – вскользь заметил я спесивой собеседнице, на что Виталия Александровна лишь неопределённо хмыкнула.

Из рассказа Фенькиной, которая, в отличие от супруга, гораздо лучше запечатлела в памяти облик Андрея Андреевича, я понял, что едва ли не единственной особой приметой Перехватова был небольшой дугообразный шрам над правой бровью. Виталия Александровна даже припомнила, что несколько лет назад Перехватов был ранен при испытании нового ракетного оружия, и эта отметина всё время напоминала ему о драме, разыгравшейся когда-то на далёком волжском полигоне.

– Может, у вас остались фотографии Перехватова или видеосъемка с его участием? – с надеждой в голосе спросил я, но Виталия Фенькина отрицательно замотала головой.

– Как назло – ни единой фотокарточки и ни секунды видео! – посетовала она, но затем её голос быстро обрёл прежнюю самоуверенность. – Я его всё равно найду! Где бы он ни спрятался…

Вторая часть нашей беседы была заметно короче и имела меньший эмоциональный накал.

На вопросы по Елене Гнединой, Виталия Александровна дала, по её мнению, исчерпывающий ответ:

– Лене скучно одной, но она никак не хочет понять, что Саша… что Александр Иванович не может разорваться надвое и вынужден проводить большую часть времени в офисе.

– Елена Константиновна жаловалась по этому поводу?

– Ни разу, хотя я и сама всё прекрасно вижу, – заявила Фенькина с присущим ей апломбом.

Что касается старых врагов семейства Гнединых, которые могли бы окопаться в Новограде, то Фенькины были абсолютно единодушны.

– Какие враги?! Город должен молиться на эту семью! – пафосно воскликнула Виталия Александровна. – Да будет вам известно, что Александр Иванович подарил одной из здешних школ компьютерный класс!

– У них здесь просто не может быть врагов! – тут же поддакнул Владлен Борисович, у которого, как я заметил, в ожидании очередной выпивки начали мелко трястись руки. – Гнедин инвестирует в экономику города сумасшедшие средства!

Слушая Фенькина, я почему-то решил, что если бы ему всё же удалось загнать китайцам пару килограммов настоящего цинка-66, Владлен Борисович, наверняка, причислил бы к упомянутым инвестициям и ту кругленькую сумму, которую получил от Александра Ивановича для купли-продажи своего чудо-изотопа.

Когда через четверть часа Фенькин провожал меня к машине, он улучил момент и попросил при встрече успокоить Гнедина.

– Передайте ему, что ничего серьёзного не произошло, – божился Фенькин, пытаясь спрятать в карманы свои предательски трясущиеся конечности. – Я всё верну в срок!

В гостиницу я приехал около часа дня и, быстро рассчитавшись с администратором, пошёл пообедать в ближайшее кафе.

Потом заехал на заправку и, залив в бак сорок литров высокооктанового бензина, снова сел за руль, чтобы теперь уже взять курс на Москву.

Едва я выехал за пределы города и стал понемногу настраиваться на привычный дорожный ритм, когда в кармане настойчиво запиликала трубка.

Нежный голосок Ирины Анатольевны я узнал почти сразу. Бережная была предельно лаконична и сказала, что хотела бы встретиться со мной ещё раз.

– Никаких проблем! – тут же заявил я, и мы договорились о подходящем времени.

«А это не так уж и плохо!», – мысленно решил я, когда «Форд», повинуясь рулю, послушно развернулся на шоссе и затем устремился в сторону Новограда.

Меньше чем через час я сидел на диване в знакомой гостиной рядом с Ириной Анатольевной.

– После нашего разговора я немало думала, чем действительно могла бы помочь, – честно призналась она, прикрывая рукой довольно глубокий вырез на груди своего нежно-розового халатика.

Я благодарно кивнул.

– Не знаю, насколько это интересно, но в Москве Лена спрашивала меня об Игоре, своём бывшем женихе.

– Почему вы обратили на это внимание? – осторожно спросил я, ещё не зная, для чего может пригодиться услышанная информация и пригодится ли она вообще.

Ирина коротко вздохнула:

– Придётся, наверное, рассказать об их отношениях.

Я нисколько не возражал, и тогда Бережная в двух словах поведала довольно обычную историю о молодых людях, которые жили в соседних дворах, зная друг друга лишь в лицо. Познакомившись однажды на вечеринке у общих друзей, они затем стали часто встречаться, благо их не разделяли горы и океаны.

– К тому времени Ковалёв уже отслужил в Афганистане и учился на вечернем отделении в автодорожном институте. Мы с Леной тогда только думали поступать в Университет, – пояснила Ирина Анатольевна. – В девяносто четвёртом Игорь окончил институт и собрался попытать счастья в Москве, куда его давно звал троюродный брат.

По словам Ирины, Игорь и Лена решили сыграть свадьбу той же осенью, как только Ковалёв немного обживётся на новом месте. Лена, по их планам, должна была перебраться в столицу лишь на следующий год после защиты своего диплома.

– Не прошло и месяца, когда Игорь прислал ей короткое письмо, в котором просил забыть о его обещании жениться, – голос Бережной выдал её волнение, хотя речь шла о давно минувших событиях. – Объяснение самое обычное – встретил другую.

Мы с Ириной немного помолчали, наскоро переваривая чужую драму.

– После этого они ещё встречались?

Ирина покачала головой:

– По-моему, нет…

– Что же удивительного в том, что Елена Константиновна опять вспомнила о своём Игоре?

– В том-то и дело, что со времени получения письма от Ковалёва, Лена и слышать про него не хотела! – теперь в голосе Бережной, вместо волнения, звучало одно лишь негодование. – Она ещё тогда поклялась забыть об Игоре и, до нынешнего лета, ни разу не нарушила обещания – ни в своих письмах, ни в разговорах.

– Ковалёв часто приезжает к родителям?

В глазах Ирины Анатольевны появилась печаль:

– Родители погибли в автокатастрофе, когда Игорю было лет десять. Ковалёв жил здесь у родственников отца, – она грустно вздохнула. – Что касается приездов, то после разрыва с Леной, Игорь, кажется, вообще решил здесь не появляться.

– У вас сохранились его фотографии?

Бережная кивнула и, поднявшись с дивана, направилась к книжному шкафу, а я взглядом проводил её небольшую изящную фигуру.

Ира вернулась с небольшим фотоальбомом, в серёдке которого довольно быстро нашла интересовавшие меня любительские снимки.

Все фотографии были чёрно-белыми и весьма невысокого качества. На одной из них улыбающийся Игорь сидел в обнимку с Леной во время какого-то скромного застолья. На другой – совсем молоденькие Лена и Ира помогали Ковалёву разжечь костёр на лесной поляне рядом с брезентовыми палатками.

– Симпатичный парень, – заметил я, и Ира молча кивнула в знак согласия.

На снимках Игорь Ковалёв, действительно, выглядел что надо и казался заметно старше своих подружек, хотя и обогнал их в возрасте на каких-нибудь три-четыре года. Худощавый, русоволосый, он был выше Лены Гнединой на голову. Некачественный фотоснимок, конечно, мог подвирать, искажая действительность, но всё же не настолько, чтобы скрыть обаятельную улыбку на худощавом мужественном лице с печальными, по-видимому, тёмными глазами.

– Вы говорили, Ковалёв служил в Афганистане. Не помните, в каких войсках?

Ирина задумчиво потёрла переносицу.

– Вообще-то, Игорь не распространялся на эту тему. Хотя у него, кажется, был голубой берет, – вдруг припомнила она.

– Значит, десантник?

– Похоже на то, – согласилась Ирина. – Правда, Игорь говорил, что всё его геройство и заканчивается этим беретом и, что в Афгане он практически не высовывался из своего гарнизона.

– Наверно, они охраняли аэродромы или оружейные склады, – предположил я.

– Вполне возможно, – кивнула Бережная. – Он, действительно, ненавидел афганскую тему и избегал её как мог.

– Почему Ковалёв уехал в Москву?

Ирина Анатольевна пожала плечами:

– Игорь – прекрасный водитель, а здесь ему платили копейки. Да и, как молодому инженеру, ему в Новограде не светило. Согласитесь, это не козыри для человека, который собрался создавать семью.

Я не стал возражать.

– По-вашему, Ковалёв похож на легкомысленного человека?

– Наверное, нет. Но, мне кажется, реальная жизнь гораздо хитрей наших наблюдений и выводов. Знаете, сколько свадеб не состоялось из-за того, что чей-то жених буквально за день до ЗАГСа встретил другую девушку?! – голос Ирины дрогнул и только тогда я понял, что она до сих пор не простила чужого предательства.

Потом я попросил её рассказать, при каких обстоятельствах Елена Константиновна вспомнила о своём несостоявшемся женихе.

Ира едва заметно пожала плечами.

– Да ничего особенного. Мы гуляли, болтая об общих знакомых, пока Лена вдруг не поинтересовалась, давно ли я видела Игоря…

– И всё?

– Всё!