Текст книги "Лето быстрых перемен"

При виде дождя за стеклом, я загрустил. Старые песни Рода Стюарта, которые в это время гоняли по радио, лишь добавили моему настроению изрядную порцию меланхолии. Я вдруг подумал, что после истории с Юлькой у меня окончательно пропала охота искать себе жену.

«Да, Лёшик, видать, эта задачка тебе не по зубам!», – мысленно упрекнул я самого себя, и от этого неожиданного вывода на душе стало тоскливо и гадко.

Я, конечно, не стал плакаться на судьбу и винить обстоятельства, а, вместо этого, принялся невесело размышлять о превратностях жизни и непредсказуемости женщин, которых мне посылали небеса.

Наверное, так, мысленно философствуя, я бы и добрался до Новограда, если бы не попутчик, который сел в машину где-то за Валдаем. Не знаю почему, но вдруг стало жаль этого старика в поношенном костюмчике и клетчатой сорочке, что в сумерках одиноко стоял на обочине с мальборовским пакетом, укрывшись от дождя куском мутной клеёнки.

Несмотря на двухдневную небритость и всклокоченную седую шевелюру, у него было ироничное, довольно интеллигентное лицо, которое безошибочно выдало офицера-отставника. Старику тоже надо было в Новоград и, узнав об этом, я согласно кивнул. Он тут же выбросил свою клеёнку и проворно забрался в автомобиль на переднее сидение.

Когда машина тронулась, попутчик молчал не дольше минуты.

– Как же всё осточертело! – вдруг заявил он решительным тоном, глядя через окно на дома деревушки, через которую мы в данный момент проезжали.

– О чём это вы? – удивленно отозвался я.

– О нынешней жизни: никакого просвета! – тон попутчика ничуть не изменился. – Такую страну под откос пустили!

Я демонстративно промолчал, поскольку уже много раз слышал подобные утверждения от десятков знакомых и незнакомых мне людей и совсем не желал вступать в спор с очередным просоветски настроенным гражданином. Даже, несмотря на то, что в данный момент, кроме меня, ему не с кем было поговорить.

– От добра, добра не ищут! – категорично изрёк старик и коротко пояснил. – У нас же всё было!!!

– Что значит «всё»?! – не выдержал я. – Вы давно продали свою машину?

Пенсионера ничуть не смутила моя ирония.

– Не придирайтесь к словам, машина не главное! Прежде всего, я имел ввиду бесплатное образование, медицину и право на работу! Всего этого мы сейчас лишены! Напрочь!!!

Ему все же удалось разбудить во мне спорщика.

– По-вашему, деньги на медицину и образование нам переводили из-за рубежа? – в моем голосе не было ни капли ехидства. Одно лишь любопытство, не более.

– Из-за какого рубежа?! – опешил старик. – Нам ниоткуда не переводили средства! Никто!

– Тогда за чей же счет всё это работало? – мне действительно было интересно, что он на это ответит.

– А госбюджет на что?! – попутчик, кажется, инстинктивно почувствовал подвох. – Всё финансировалось из бюджета, неужели непонятно!

– Ну, а кто его наполнял: немцы или французы?

– Какие французы?! Мы же сами и наполняли! Только не прикидывайтесь наивным!!!! – спутник уставился на меня, как на чокнутого.

Мне надо было следить за дорогой, и я продолжил разговор, не отрывая глаз от впередиидущего грузовика с огромным тёмно-красным фургоном:

– А вам не кажется, что для содержания бесплатной медицины и дармового образования всем нам просто занижали зарплату? Кому больше, кому – меньше…

– То есть как?! – возмутился было попутчик, но тут же осёкся, осознав вдруг неприглядную суть услышанного.

Через минуту я мельком глянул на озадаченного старика и, признаюсь, испытал неловкость за свою беспощадную откровенность.

По-моему, наивность граждан в социальных вопросах может радовать только бессовестных политиков и конченых циников, а это, чаще всего, одни и те же люди. К счастью, я не относил себя ни к тем, ни к другим и не испытывал желания позлорадствовать над пенсионером.

– Как вас зовут?

– Никита Андреич, – разочарованно буркнул старик.

– А меня Алексей, – представился я, и мы пожали друг другу руки. – Сколько вам лет?

– Шестьдесят семь…

– Почтенный возраст. Мне всего лишь сорок два.

Однако мой спутник не собирался сдаваться. Он просто продумывал, как продолжить спор.

– И когда вы поняли, что социализм вас не устраивает? – вскоре с вызовом спросил Никита Андреич, повернувшись ко мне всем корпусом.

– Точно не скажу, но где-то в начале восьмидесятых стало ясно, что мы топаем не туда, – сейчас меньше всего хотелось говорить заумным языком, правда, это было не так-то просто. – Знаете, иногда даже возникало желание написать на наших пограничных столбах: «Внимание, зона абсурда! Просьба ничему не удивляться!».

– С какой это стати?! – тотчас возмутился попутчик.

– Жизнь научила… Школьником ездил в колхоз, а потом, перед юридическим, работал на авиазаводе и служил в армии – так что насмотрелся на наши успехи, – дипломатично отговорился я, не желая нервировать старика. Если начать рассказывать ему об идиотизме, с которым пришлось столкнуться в советские годы, мы бы с ним доехали до Финляндии, если не дальше.

– А что, сейчас лучше? – ехидно поинтересовался пенсионер и, после секундной паузы, ответил самому себе. – Впрочем, таким как вы, сегодня уж точно – жить можно…

– Знаете, Никита Андреич, наш социализм доконала примитивная уравниловка! – видит Бог, я не собирался вступать в эту безнадежную дискуссию, но старику всё-таки удалось меня раззадорить. – Потом, уже при Горбачеве, вопрос стал ребром: «Быть или не быть?!». Но те умники, которые, в принципе, могли защитить и улучшить этот самый социализм и которые, кстати, обязаны были сделать это по своей партийной или советской должности, отвернулись от него и продолжили заниматься своими делами.

– Эти сволочи подставили народ! – с искренней ненавистью выдохнул Никита Андреич.

– Что-что, а подставлять у нас умеют! – я нажал на газ и без труда обошел «Волгу» с новоградскими номерами, за которой мы ехали последние минуты. – Когда наш мудрый и трудолюбивый народ, не краснея, тащил с фабрик и колхозов, что под руку попадёт, он никого не подставлял! И когда на «ура» поддерживал решения партийных съездов и писал на плакатах двадцатиметровыми буквами: «Слава мне, великому!!!», он, разумеется, тоже ничего глупого и непристойного не делал! А убогие товары в магазинах?! А полуфабрикатное жилье?! А поголовное пьянство в глубинке и мат через слово?! – да всего не перечесть! Может, народ сам хотел, чтобы его держали, как скотину и, глядя на родную компартию, занимался самогипнозом: «Мы – самые умные!!! Мы – самые прогрессивные!!!»?!..

Хотя Никита Андреевич и не ожидал от меня столь эмоционального отпора, он все равно не сдавал позиции.

– Нас с детства учили поддерживать партию во всех её делах! – поспешно возразил старик. – Если бы не она, не Сталин, мы ни за что бы не справились с Гитлером!

Услышав затасканный аргумент, я невольно вздохнул.

– Ну да, если б не партия, если б не Сталин… Прямо, как в старом гимне! Конечно, если вы всю жизнь ощущали себя телёнком в огромном стаде со строгим пастухом, тогда развал Союза, действительно, катастрофа и ни один довод вас не переубедит!

– Будь вы пенсионером, сразу бы со мной согласились! – обиженно заметил Никита Андреич, демонстративно отворачиваясь к окну.

Это был серьёзный упрёк, и я не мог его проигнорировать.

– Вы правы! – эти слова вырвались у меня совершенно свободно, так как я был полностью согласен со стариком. – Будь я заурядным пенсионером, то тоже, наверно, защищал бы партию и всех её вождей, включая Лаврентия Павловича и Иосифа Виссарионовича!

На слове «заурядный» я сделал едва заметное ударение.

Услышав долгожданную истину, Никита Андреевич тут же сменил гнев на милость и опять обернул ко мне физиономию.

– Наши вожди, прежде всего, думали о людях! – с воодушевлением заявил он, пытаясь состроить примирительную улыбку.

Мне не хотелось ему подыгрывать.

– Наши вожди, прежде всего, думали о собственной власти и ещё о мировой революции, которая распространила бы эту власть на всё человечество! – негромко сказал я, но Никита Андреич услышал. – По большому счету, собственных людей они ценили во сто крат меньше, чем фашисты – своих в Германии. Не верите, почитайте Солженицына!

Судя по разочарованному лицу пенсионера, он понял, что моя капитуляция временно откладывается.

– Вы утверждаете, что страна развивается правильно?! – вопрос старика прозвучал, как обвинение.

– По-моему, за последние десять лет мы стали жить гораздо ближе к здравому смыслу. Несмотря на все ошибки…

Как раз в это время мы проехали мимо огромного придорожного знака с надписью «НОВОГРАД».

Никита Андреевич несколько минут молча смотрел в окно, думая о чем-то своем. Между тем, на шоссе заметно прибавилось автомобилей, а по сторонам дороги появились жилые многоэтажки и замелькали зажженные фонари, витрины магазинов и вездесущие рекламные стенды. Дождь прекратился ещё четверть часа назад.

Потом я спросил у старика, как лучше проехать к городской гостинице и он стал показывать мне дорогу.

Когда минут через десять машина остановилась у поворота к современному десятиэтажному зданию гостиницы «Центральная», Никита Андреевич поблагодарил за оказанную услугу.

– В отличие от меня, вы неплохо разобрались в нынешней обстановке, – сказал он, пожимая руку на прощание.

Я улыбнулся:

– Просто хочется нормально жить!

От этого объяснения старик скривился, как от горькой таблетки.

– Возможно, постарев, вы по-другому будете смотреть на многие вещи! – пробормотал он и, не оглядываясь, пошёл прочь.

Глава 6

Умную женщину можно без труда распознать после пяти минут общения или после наблюдения за ней со стороны хотя бы в течение получаса. Конечно, при условии, что эти тридцать минут она провела вне постели. Во всяком случае, мне этого времени обычно хватает.

То, что Ирина Бережная женщина умная, я понял еще раньше, когда едва заметным хвостом часами следовал за ней и Еленой Гнединой по московским улицам, музеям и выставочным залам. Внимательный взгляд, сдержанная манера поведения, даже улыбка – всё говорило в пользу этой милой, обаятельной женщины, которая держалась скромно и, в то же время, с достоинством.

В те дни, наблюдая за Ириной, я отметил про себя, что она, скорее всего, натура сильная, самостоятельная и совершенно не ощущает себя застенчивой провинциалкой в нашей суматошной и слегка перенаселенной столице.

Когда в коротком телефонном разговоре Ирина Анатольевна согласилась встретиться со мной, и без колебаний назвала домашний адрес, я понял, что она, помимо прочего, женщина смелая – Гнедин предупреждал, что Бережная уже давно в разводе и живет вдвоем с сыном-школьником в малогабаритной квартирке на окраине Новограда.

Тихий дворик с детской площадкой, окруженной старыми клёнами и несколькими чахлыми клумбочками я нашёл без труда. Непрезентабельная пятиэтажка встретила прохладным подъездом со свежеокрашенными панелями.

Жилье человека, порой, может рассказать о нём больше, чем иные друзья и соседи вместе взятые. Квартира Ирины Анатольевны не была исключением – две небольших комнаты и кухонька на третьем этаже.

Прихожая со шкафом и трюмо. Уютная гостиная, оклеенная неяркими, серо-сиреневыми обоями, которые лишь подчеркивали скромность размеров этой жилой шкатулки. Минимум необходимой мебели: старый письменный стол с компьютером, диван, тумба с телевизором, офисное кресло, пара стульев и книги, книги, книги… В книжном шкафу, в этажерке, на книжных полках, водруженных друг на дружку неподалеку от балконной двери.

Разнообразие корешков на полках дополняли несколько цветных фотографий и какой-то диплом с броской золотой печатью, поставленный под стекло на уровне глаз.

Помимо богатства домашней библиотеки, приятно удивила опрятность жилища Ирины Анатольевны, которая, в отличие от большинства знакомых мне эмансипированных особ, похоже, трепетно следила за чистотой, ни на минуту не забывая об одном из наиболее наглядных проявлений женской натуры.

Когда ещё в прихожей она попросила моё служебное удостоверение и затем внимательно ознакомилась с фотографией и записями внутри тёмно-коричневой книжицы, я увидел, что имею дело с весьма практичной женщиной, отнюдь не привыкшей доверять на слово первому встречному. Ничуть не удивился, если бы вдруг заметил у неё в кармане газовый баллончик или ещё какое-нибудь средство самозащиты. Эти наблюдения быстро настроили меня на соответствующую волну.

В гостиной хозяйка предложила мне кресло, а сама устроилась на диване рядом с большим бежевым торшером, невольно выдав своё любимое домашнее местечко.

Только сейчас я обратил внимание на то, что Ирина Анатольевна была одета в тонкие штаны салатного цвета и серую футболку с эмблемой калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Короткая стрижка на её светловолосой голове была слегка взъерошена.

Я не стал крутить, и сразу рассказал Бережной о цели визита. Свой интерес к Елене Гнединой я объяснил предельно прямо: против её мужа-банкира готовится враждебная акция с труднопредсказуемыми последствиями и есть серьёзные подозрения, что Елена Константиновна используется неизвестными злоумышленниками в далекоидущих целях, совершенно не догадываясь при этом о чужих планах. Гнедина также пока не знает о том, что к расследованию странной истории уже подключились опытные детективы, которые держат ситуацию под контролем и, кроме того, обеспечивают безопасность женщины.

Эту правдоподобную, но в действительности весьма маловероятную версию я сочинил ещё в Москве и сейчас, когда с озабоченным лицом излагал её Ирине Анатольевне, старался говорить не торопясь, тщательно подбирая слова.

Бережная без особых колебаний поверила в услышанное.

– Почему вы не сказали об этом Лене?! Она ведь ни о чём не знает!!! – сразу же атаковала меня Ирина. – Вы что, ей не доверяете?!

Если всплеск женской солидарности был вполне ожидаем, то последнее полуутверждение-полувопрос удивил своей точностью и едва не спутал мне карты!

– Елена Константиновна ничего не должна знать! По крайней мере, пока, – твёрдо заявил я. – Именно мне поручено расследование этого дела, и я лучше знаю, как обезопасить Гнедину!

Вероятно, моя решимость всё же произвела впечатление на Бережную.

– Что конкретно вас интересует? – спросила она, глядя на меня с едва скрываемой укоризной. – Мы дружим с Леной двадцать лет – есть, что вспомнить. Кроме того, я не хочу раскрывать наши женские тайны, которые абсолютно никого не касаются!

Я улыбнулся и сделал успокаивающий жест:

– Женские тайны меня не интересуют. Если не возражаете, поговорим о ваших последних встречах с Еленой Константиновной.

Бережная едва кивнула в знак согласия:

– За последние четыре года мы виделись с ней лишь однажды. На прошлой неделе я несколько дней гостила у Лены в Москве и вы, вероятно, уже об этом знаете.

Её уверенные интонации по поводу моей осведомленности едва не вогнали меня в краску, но, готов был поклясться, что во время недавней слежки за подругами я точно нигде не прокололся и потому последнюю услышанную фразу объяснил незаурядной проницательностью Ирины.

– Вы заранее договаривались о поездке?

Бережная опять кивнула:

– Она позвонила недели две назад и пригласила приехать. Благо, к тому времени, у меня уже начался отпуск.

Затем Ирина Анатольевна достаточно подробно рассказала о своём общении с Гнединой, не забыв при этом упомянуть, что получила от поездки массу удовольствия и благодарна подруге за гостеприимство.

– Наверное, знаете, сколько стоят номера в ваших гостиницах, – словно в оправдание добавила она.

Я улыбнулся и кивнул. Это бесхитростное пояснение лишний раз показало, что моя собеседница не пытается строить из себя Бог весть кого…

– Не заметили, что Елена Константиновна чем-то озабочена? – спросил я, заканчивая с лирической частью диалога.

Ирина Анатольевна не стала торопиться с ответом.

– Мне показалось, она печальнее, чем прежде, – наконец, сказала Бережная, разглаживая ладонью складку на футболке. – Хотя, по натуре Лена оптимистка.

Я постарался ухватиться за это наблюдение.

– Может, у неё домашние проблемы? – тут же предположил я. – Всё-таки, семейная жизнь мало напоминает воскресный пикничок…

Услышав это, Бережная едва улыбнулась, но уже в следующую секунду её лицо стало совершенно серьёзным.

– Мы игнорируем женские тайны, – негромко напомнила она правила игры. – Что ещё вас интересует?

«Она всё время начеку!», – без восторга отметил я, быстро соображая, как бы поизящней выудить у собеседницы полезную информацию.

– У Гнединых могли остаться в Новограде враги, или, скажем, недоброжелатели?

Мне показалось, что Ирину озадачил вопрос.

– А вы знаете всех своих недругов? – неожиданно поинтересовалась она и, на этот раз, смутиться пришлось мне.

– Уж серьезных-то, наверное, знаю, – ответил я, поразмышляв. – Настоящие враги внимательны к тебе и твоим поступкам, даже, когда, казалось бы, это абсолютно не нужно. А такие вещи, рано или поздно, замечаешь.

– Завидую вашей наблюдательности, – отозвалась Ирина Анатольевна. – Что касается Лены и её мужа, то, по-моему, до переезда в Москву у них всё было нормально – оба достаточно разумны, чтобы не лезть на рожон и настраивать против себя других. Правда…

Она замолчала, пытаясь подыскать слова.

– Правда, когда ты хочешь заработать большие деньги, очень трудно не озлобить кого-то!

Я кивнул в знак согласия:

– Александр Гнедин сегодня весьма заметный человек. Вы помните, с чего он начинал?

Бережная задумчиво нахмурила брови.

– Мы познакомились с ним почти десять лет назад, когда учились с Леной на третьем курсе. Гнедин тогда только готовился к большим делам, – она улыбнулась воспоминаниям. – Насколько помню, у него уже в то время был свой бизнес – три или четыре торговых точки на центральном рынке. Гнедин часто повторял, что все мы сидим на сундуке с деньгами, но ленимся слезть с него и заглянуть под крышку!

– Интересное сравнение! – отозвался я.

– Подходящее… Правда, кроме лени, людям ещё здорово мешают жизненные трудности, хотя, в любом случае, это слабое оправдание для собственного бездействия. Об удаче тоже не стоит забывать, – добавила она и тихо кашлянула. – Гнедин не желал прохлаждаться и, действительно, не щадил себя. В конце концов, ему удалось провернуть с немцами какую-то сумасшедшую сделку и, буквально за неделю, он стал, чуть ли не миллионером. Не рублёвым, разумеется…

– Когда это случилось?

– Году в девяносто четвёртом, – без труда вспомнила собеседница.

– Александр Иванович занимался торговлей? – предположил я, но Бережная отрицательно покрутила головой.

– Если это и торговля, то уж точно не оптовая. По-моему, у Гнедина имелся какой-то штучный товар. Причём, довольно редкий.

Ирина Анатольевна умолкла, давая понять, что по этому вопросу ей больше нечего сказать.

Я сделал несколько пометок в блокноте.

– У Гнединых в Новограде есть друзья? Кроме вас, разумеется…

Ирина Анатольевна кивнула.

– Пожалуй, да, Владлен и Вита Фенькины…

По-моему, Бережной не очень хотелось говорить на эту тему и пришлось помочь ей вопросами.

– Можете рассказать об этих людях? – полюбопытствовал я. – Кто они? Чем занимаются?

Ирина Анатольевна кротко вздохнула, как обычно вздыхает человек перед малоприятной, но неотвратимой работой.

– Влад – крупный бизнесмен, а Вита… Вита ему помогает, – без энтузиазма начала она. – Насколько мне известно, у Фенькиных в городе сеть магазинов и своя телекомпания.

– Иными словами, Фенькины в Новограде на виду? – уточнил я, и Ирина согласилась с такой оценкой.

– Думаю, они входят в число наиболее влиятельных семей города, – задумчиво проговорила Ирина Анатольевна. – Хотя…

Бережная умолкла, вероятно, решив, что и так сказала достаточно.

– Вы с ними знакомы? – поинтересовался я.

– Ещё бы, – подтвердила Ирина Анатольевна. – Мы росли в одном микрорайоне и даже учились в одной школе. Правда, Влад окончил её гораздо раньше нас с Леной…

Когда Бережная рассказывала всё это, я заметил на её лице выражение, которое без труда навело бы любого внимательного слушателя на вполне определённые мысли.

– Кажется, вас не очень радуют расспросы о Фенькиных, – вежливо обронил я. – Вы в ссоре с этим почтенным семейством?

Если до сей минуты, я видел на губах Ирины лишь скептическую улыбку, то теперь её сменила брезгливая гримаса.

– Почтенное семейство?! – она презрительно хмыкнула. – Приберегите эти слова для более достойных!

– Вы сомневаетесь в порядочности Фенькиных?!

Вероятно, я задал вопрос чересчур эмоционально, словно вдруг услышал от собеседницы про восход солнца на Северном полюсе.

В ответ Ирина звонко рассмеялась, высоко задрав свой небольшой нежный подбородок.

– Простите, но вы меня спровоцировали! – сказала она, когда немного успокоилась и вытерла выступившие на глазах слезинки.

– Я действительно ни на грамм не верю в порядочность Фенькиных, – заявила Ирина через секунду. – Что же в этом удивительного?

В подобном заявлении и, правда, не было ничего удивительного, однако меня сейчас не устраивали пустые декларации.

– Но почему?! – вопросил я и выжидательно уставился на собеседницу.

Бережная, прежде чем ответить, внимательно рассмотрела коротко остриженные ногти на своей изящной руке. Кстати, они были без маникюра.

– Я знала Влада ещё, когда он бесстыдно фарцевал тряпками в нашей школе, – негромко начала Ирина. – Лет пять назад мне также доводилось видеть Фенькина. Тогда он носился по городу и убеждал людей вкладывать деньги в свой клуб, который потом, буквально в одночасье, превратился в рухнувшую финансовую пирамиду!

Несмотря на тихий голос, её интонации никак нельзя было назвать равнодушными.

– Влад – бессовестный человек, и никто не убедит меня в обратном! – сделала Ирина неутешительный вывод, и затем добавила. – Не думаю, что Вита намного лучше мужа…

Такая информация всегда интересна, особенно, если пытаешься лучше узнать своего клиента и попутно прикидываешь надёжность его близкого (и не очень) окружения.

– Фенькина судили? – спросил я, после того, как в блокноте появилось ещё несколько коротких строчек.

Ира печально усмехнулась.

– Куда там! По-моему, дело даже не довели до суда, – в её голосе теперь слышалось одно лишь разочарование. – Может, когда-нибудь этим мерзавцам отольются чужие слёзы?!

Потом я задал ей ещё десяток – другой вопросов, но, к великому сожалению, ничего любопытного не услышал.

Перед тем, как расстаться, Ирина Анатольевна предложила выпить чашечку кофе, но я, поблагодарив, отказался:

– Если вдруг решите, что я должен знать по этому делу больше, чем сейчас, звоните – мобильник всегда при мне.

Я оставил ей свои телефоны и, попросив сохранить нашу беседу в тайне, вежливо откланялся.

К машине я шёл не торопясь, попутно обдумывая результаты разговора с Бережной. Откровенно говоря, они разочаровывали.

Перед встречей с Ириной, можно было ожидать, что она, прямо или косвенно, но всё же подскажет возможные причины нынешнего состояния подруги. Или, на худой конец, просто вспомнит, что-то действительно любопытное об их совместном времяпрепровождении в столице, что также могло бы натолкнуть меня на разгадку чужой семейной тайны.

Увы, хвастать, практически, было нечем, так что все мои ожидания так и остались при мне до лучших времён.

С другой стороны, размышлял я, часть вины за безрезультатное скитание в неизвестности, безусловно, лежала на нас с Гнединым. На нём, вероятно, даже большая.

Как знать, сообщи я Ирине истинную причину расследования, она, возможно, тоже бы прониклась нешуточным беспокойством Гнедина. Глядишь, подкинула бы пару дельных советов, а то и просто рассказала всё начистоту. Тем не менее, Александр Иванович строжайше запретил посвящать кого бы то ни было в суть своей болезненной проблемы и Ирина Анатольевна Бережная не стала исключением.

«Женские тайны… Тьфу ты! – вспомнилось мне вдруг выражение Бережной. – Из-за таких вот тайн, Гнедин сейчас и не находит себе места!».

Тайны – тайнами, а надо было что-то делать дальше. Я просидел у Ирины больше полутора часов, и до двух оставалось уже совсем немного.

Когда утром в гостинице я начерно планировал свой день, встреча с четой Фенькиных стояла сразу вслед за посещением Ирины Анатольевны. Однако после разговора с Бережной, решил повременить со звонком Владлену Борисовичу и, вместо этого, набрал на мобильнике номер шефа. К тому моменту я уже дошёл до небольшой стоянки и забрался в машину.

Через полминуты в трубке послышался хрипловатый голос Максимыча:

– Что нужно, Лёша?

Эта манера не тратить время на вежливые приветствия и сразу говорить о деле, была отличительной чертой Маркелова, и я уже давно к ней привык.

– Ты в Москве?

– В Москве, – откликнулся Максимыч. – Сижу в кабинете и оцениваю положение дел.

– Как отец?

Маркелов выразительно вздохнул:

– Для инфарктника ещё ничего. Спасибо, что выручил!

После вежливого вступления я перешёл к делу.

Наш разговор длился не более пяти минут. В конце старик пообещал перезвонить в течение часа и после этого оборвал связь.

Торчать на солнцепёке среди серых панельных коробок совершенно не хотелось и, запустив мотор, я неспешно покатил в центр города, намереваясь где-нибудь перекусить.

Едва я доехал до площади Революции с огромным, довольно безобразным памятником Владимиру Ильичу перед бывшим обкомовским зданием, как из нагрудного кармана рубашки раздались звуки знакомой мелодии.

– Лёша, я всё узнал! – бодро сообщил Маркелов.

Чтобы записать продиктованную информацию, мне пришлось свернуть к обочине и остановить машину.

– Этого парня уже предупредили, так что валяй – звони! – бросил напоследок Максимыч.

Я отключил связь и взглянул на только что сделанную запись. Там значилось: «Артём Александрович Иващенко – старший опер новоградского УВД». Чуть ниже я записал несколько телефонных номеров, по которым его можно было вызвонить.

«У нас везде есть свои люди!», – мысленно и не без удовлетворения повторил я один из старых постулатов Маркелова.

«Ну, почти везде…», – обычно поправлялся шеф, когда на него глядели с очень уж заметным подозрением.

Тем не менее, утверждая это, Максимыч был абсолютно прав, ибо все, или же почти все сотрудники нашего агентства с волшебным и многообещающим названием «Кудесники», в разное время достаточно поработали либо в МУРе, либо в оперативно-следственных органах других российских областей и территорий, откуда в дальнейшем их благополучно переманили в родимую столицу. Так что, каждый из нас, прежде чем превратиться, с лёгкой руки Маркелова, в сыщика-кудесника, успел сплести на прежнем рабочем месте весьма солидную по размерам и разветвлённости сеть рабочих связей, контактов и знакомств, не говоря уже о личной дружбе с многими следователями и оперативниками. На эту вот спасительную сеточку и можно было, в случае чего, рассчитывать для сбора нужной информации.

Минут через пятнадцать из трубки, наконец, послышался резковатый баритон Артёма Александровича. Когда я представился, Иващенко попросил перезвонить чуть позже и продиктовал номер мобильного телефона.

«Осторожный малый!», – подумал я, прикидывая вероятность прослушивания служебной связи у местных ментов.

Встретились мы с ним через полчаса в кафе «Лилия» на улице Вацлава Воровского. Иващенко сидел за столиком у окна и с явным удовольствием потягивал из бокала тёмное пивко.

Это был крупный плечистый малый лет тридцати семи, с густой черной шевелюрой и хитроватым лицом, на котором выделялись смышлёные глаза и, слегка обгоревший на солнце, нос картошкой. Тенниска, голубые джинсы и кожаные сандалии на босу ногу делали его похожим на торгаша средней руки, который забежал сюда утолить жажду, а заодно и пообедать.

В небольшом кафе находилось десятка полтора посетителей, и молоденький рыжий официант с несерьёзным веснушчатым лицом возник рядом с нашим столиком, едва я успел поздороваться с Иващенко и усесться рядом на свободный стул.

Когда официант убежал с моим заказом, Иващенко поставил бокал и придвинулся ко мне.

– Если я правильно понял, вы хотите навести справки о Владе Фенькине?

Я утвердительно кивнул:

– Меня интересует его репутация и то, как он умудрился сколотить капитал…

Иващенко вновь взялся за бокал.

– Настоящий герой нашего времени, – несколько неожиданно начал он, глядя на запотевшее от холода стекло. – Будь моя воля, Фенькин уж точно года четыре парился на нарах!..

Основательный глоток пива лишь добавил Иващенко красноречия:

– В девяносто восьмом этот умник зарегистрировал в городе бизнес-клуб «Титан» и под такой довольно приличной вывеской спрятал пирамиду!

Хотя я и был наслышан об эпидемии финансовых афер, прокатившейся по России за последние пять лет, фенькинский случай меня интересовал особо и собеседник понял это без лишних слов.

– Полное название клуба звучало ещё солиднее – Региональная общественная организация социальных новаций «Титан», – продолжил Иващенко со знанием дела. – Схема сбора наличности не была особо оригинальной: вновь вступавший в организацию вносил почти две тысячи баксов без права возврата взноса. Правда, эти «гиганты» не брезговали и меньшими суммами…

Иващенко на минуту прервался, потому что к нам опять подплыл рыженький официант, на сей раз с никелированным подносом, уставленным тарелками.

Пока парнишка споро выставлял тарелки с ещё дымящимся говяжьим бифштексом, жареной картошкой и салатом, а затем раскладывал столовые приборы, Иващенко в три глотка опорожнил свой бокал и попросил официанта принести порцию окрошки. Тот вежливо кивнул и быстро исчез со своим блестящим инструментом.

– Что обещал «Титан»? – спросил я, стараясь не думать о бифштексе с картошкой, хотя ароматные запахи явно мешали сосредоточиться.

Иващенко усмехнулся:

– Сумасшедшую прибыль! Тринадцать тысяч зелёных, при обязательном условии, что каждому вступившему удастся привести с собой в клуб ещё несколько знакомых!.. Дело у них шло очень бойко – двадцать, а то и тридцать новых членов в день! Новичок попадал на собрание организации, уплатив за вход дополнительную сотню рублей. Кстати, каждый вечер, эти титаники собирались на новом месте в обстановке строгой секретности.

– Как же они раскручивали людей? – не выдержал я, уже в который раз, дивясь неистребимой человеческой глупости.

Казалось, после всевозможных надувательств перестроечной поры у граждан надолго отобьют охоту к участию в подобных спектаклях! Однако новое время, по-видимому, требовало новых жертв.

– Обещание приблизить к элите – отличная приманка! – охотно пояснил Иващенко. – Людям под аплодисменты сообщали, что теперь они – члены одной большой семьи и уже скоро ни в чём не смогут себе отказывать. Естественно, важным было и то, что новички приходили в «Титан» по совету родственников и друзей.