Текст книги "На острие проблем – 3"

Завершая своё выступление, Чайка сказал, что прокуратура в соответствии с законом обращается с предложением о снятии неприкосновенности и лишении депутатского мандата. Кстати, с таким заявлением по закону может выступать только Генеральный прокурор, даже заместителю не положено.

Чайка почти заканчивал, когда этот парень поднялся и направился по проходу наверх. Дошёл примерно до моего ряда. Валентина Ивановна остановила его: «Арашуков, немедленно вернитесь на своё место!». Ему оставалось ещё два ряда, а там – стена и дверь, о чём он прекрасно знал. Но у двери, оказывается, стояли двое парней. Были перекрыты все входы. И когда она сказала «вернитесь», он оглянулся – там два человека. Куда идти? Скрутят. Развернулся около меня и сел на своё место.

Проголосовали…

– Единогласно?

– Да. Лишили его неприкосновенности. Чайка и Бастрыкин поднялись, чтобы уходить. В эту минуту в ту же дверь внизу вошли четыре человека, солидные мужички среднего возраста, подошли к Арашукову и взяли его под руки.

– Наручники не надевали?

– Здесь не надевали. Один впереди шёл, другой сзади и двое по бокам.

– Я успел задать всего один вопрос председателю Следственного комитета А.И. Бастрыкину при встрече с ним…

– Ну-ну?

– Спросил его: «Александр Иванович, а что это Арашуков замолчал? И СМИ затихли» – «Всё расскажет», – уверенно отвечал мне Александр Иванович. – Не волнуйтесь».

Мост между властью и народом

– В своё время я довольно часто встречался с нашим президентом, В.В. Путиным. Когда он только начинал работать, он нередко спрашивал, как это или как то. Нормальные отношения были. Я же не знал его совсем, как и все остальные. Я ему говорил: «Владимир Владимирович, не повторите одну ошибку, которую совершали до Вас. Сделайте выводы» – «Какие?» – « Наведите мост между властью и народом. Нельзя управлять народом, не имея моста. Вы думаете, что в советское время все были наивными? Все всё прекрасно понимали – собирали совещания, активы рабочих, крестьян и так далее. Ельцин же ни разу никого не собрал. На кого опираться, если не на них? На телевидении рабочих нет, крестьян нет. На кого тогда опора? Вот если Вы наведёте мост между народом и властью, цены Вам не будет».

– Последний вопрос. Что бы Вы хотели сказать, о чем я не спросил Вас, Николай Иванович?

– Я думаю, людям нужно сказать, что, несмотря на все невзгоды, которые обрушились на нас, всё-таки нельзя терять надежды. Ни в коем случае! Я абсолютно убеждён, что придёт время, и моральные ценности будут востребованы. Не может быть иначе. Отсутствие национальной идеи – наша ошибка. Разве жить надо только для живота? Ну, какое общество живёт только животом? Если так, то оно просто примитивное. Тогда всякая шваль будет процветать…

Общество должно иметь национальную идею, которую мы так и не можем сформулировать. Так испугались коммунизма, что решили – не может быть какой-то единой цели! Мы говорим не о политической идеологии, а о национальной идее. Это разные вещи. Национальная идея должна объединить все основные политические силы, гражданское общество.

Я занимался этим в своё время. Есть данные о ведущих 30 странах мира. Из них только одна страна не имеет национальной идеи – это мы.

До 1917 года было уваровское «самодержавие, православие, народность». Идея в советское время – «Даёшь социализм!» Пусть это утопия, но это было целью. И для этого воспитывали людей, сами воспитывались. А что сегодня?! Ну, хорошо, не нравится «Даёшь социализм!» Тогда почему не напишете: «Даёшь капитализм»? Почему ни одного лозунга нет?

Да потому что народ не поддержит, в этом всё дело. Ты найди такую национальную идею, которую бы народ поддержал. Национальная идея, как правило, – три слова, больше не надо. Я для национальной идеи одно слово точно бы взял – «справедливость»! Сегодня это вопрос номер один. Что это за общество, в котором нет справедливости? Один – сверхбогач, а двадцать миллионов – сверхбедных. Разве это годится?

Считается, что если децильный коэффициент (соотношение доходов 10% наиболее и 10% наименее обеспеченного населения) зашкаливает за 10, жди неприятностей. У нас официально 16, а на самом деле больше, едва ли не 20 с лишним. А если взять только Москву, то и все 50.

Я верю, что наступят нормальные времена, но для этого необходимо работать. Мы должны иметь задачу на 20-30 лет вперёд.

Нам нужна национальная идея – сила, объединяющая разные поколения и национальности современной России!

Беседовал Виктор Линник

Н. И. Рыжков: нельзя было реформировать сразу экономику и политическую систему[2]2
  Опубликовано в журнале «Российская Федерация сегодня» № 5, май 2019 года. Использовано с согласия главного редактора АНО «Парламентская газета» А.В. Коренникова.


[Закрыть]

30 лет назад, 25 мая 1989 года, в Кремлевском Дворце съездов начал работу I Съезд народных депутатов СССР.

Согласно внесенным поправкам в Конституцию Съезд становился высшим органом власти Советского Союза и наделялся широчайшими полномочиями. Съезд мог принимать и изменять Основной закон СССР, определять главные направления внутренней и внешней политики, избирать Верховный Совет и его главу, утверждать председателя Правительства, председателя Верховного суда, генерального прокурора.

Принято постановление «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР», в котором отмечалось, что Съезд народных депутатов, выражая волю народа, принимает на себя всю полноту высшей государственной власти.

По мнению Рыжкова Н.И., была сознательно изменена система государственной власти в нашей стране. Она стала «парламентской республикой», совершенно не имевшей практических основ парламентаризма. Это был решающий шаг коварного плана по разрушению великой Державы.

Не имея каких-либо реальных планов нового государственного устройства, никакого опыта в государственном управлении, новорожденная «парламентская республика» гневно обличала действовавшее руководство страны.

В 1980-е годы пришло твердое осознание того, что необходимо реформировать экономику. Косыгинская реформа в конце 1960-х годов была первым глотком свежего воздуха. Однако нельзя одновременно реформировать экономическую и политическую систему. Нельзя было трогать базовые основы государства. Везде реформирование экономики проходит при твердой власти. Николай Иванович Рыжков настаивал на постепенном поэтапном переходе к рыночной экономике, причем регулируемой и социально ориентируемой при сохранении необходимых функций государства.

Стремительно происходили разрушительные процессы в стране. По мнению автора, Съезд народных депутатов и принятые им решения окончательно предопределили разрушение Советского Союза. Предательство высшего руководства страны, бесконечная критика Правительства СССР и лично Рыжкова Н.И. вынудили его уйти в отставку, но он при этом сохранил свою гражданскую позицию.

О том, как это все было, вспоминает депутат I Съезда народных депутатов Николай Иванович Рыжков, Председатель Совета Министров СССР с сентября 1985 по январь 1991 года, член Совета Федерации с 2003 года.

Первый Съезд народных депутатов СССР – это, безусловно, неординарное событие в жизни страны. Моя точка зрения на него сегодня такая же, как и 20, и 30 лет назад, после первых дней его работы. Уже тогда сложилось впечатление, что это событие – явно не в помощь государству. Я понимал, что начались разрушительные процессы. И я, к сожалению, не ошибся.

Немного о его предыстории. Кстати, слово «перестройка» – не порождение 80-х годов. Оно впервые прозвучало еще в начале ХХ века, при Временном правительстве.

Я никогда не был партийным функционером, всю жизнь работал на заводе, в министерстве, Госплане СССР. Секретарем ЦК КПСС меня избрали в ноябре 1982 года. Через три недели Андропов, ставший Генеральным секретарём, поручил члену Политбюро Горбачеву, кандидату в Политбюро Долгих и мне, неостепененному секретарю ЦК по экономике, заняться вопросом, как модернизировать экономику. Руководству страны было ясно, что необходимо выработать программу и государственную позицию, как развиваться дальше. При этом нас не освободили от основной работы. И мы этим занимались вплоть до смерти Андропова, а впоследствии и при Черненко, который к этому относился индифферентно как в силу болезни, так и потому, что у него никогда не лежала душа к экономике. Но не мешал.

Плановая система, существовавшая до и после войны, которая помогла очень быстро восстановить народное хозяйство, конечно, сделала великое дело. Но это – мобилизационная экономика. Ставится определённая цель – допустим, индустриализация, и достигается результат. С 1930 по 1941 год было построено около 10 тысяч предприятий! Не будь этого, мог бы СССР выиграть войну с Гитлером? Да никогда! Были созданы металлургия, тракторное, военное и другие производства.

Но мир менялся, развивался научно-технический прогресс, и мы почувствовали, что в какой-то степени стали отставать. Старая система тормозила развитие. Я это понимал как бывший директор огромнейшего завода «Уралмаш», отдавший ему 25 лет. Из них пять лет – главным инженером, пять лет – генеральным директором. 52 000 рабочих. Мы производили машины и делали всё, чтобы страна развивалась. А вся прибыль забиралась государством, а потом директор завода ехал в Москву с протянутой шапкой и просил денег, чтобы, например, реконструировать цех или на строительство жилья. Получалось, что никакого интереса улучшать работу не было, потому что и тот, кто плохо работал, тоже также просил деньги. И ему давали, ну, может, чуть меньше, чем мне.

Косыгинская реформа в конце 60-х годов явилась глотком свежего воздуха для производства. Нам стали оставлять часть прибыли, и мы могли пустить ее на жильё, на материальные поощрения людей, что-то купить для завода. Интерес появился. Откуда пошла 13-я зарплата? Оттуда. А потом эту реформу свернули. Возможно, события 1968 года в Чехословакии повлияли, напугали Суслова и компанию, они были заскорузлые догматики. Возможно, опасались, что демократизация экономики толкнет к либерализации политической жизни. Мы умели читать газеты. Изучали доклады председателя Госплана Байбакова и министра финансов Гарбузова и делали выводы.

Ситуацию нужно было менять. Поэтому когда на апрельском, 1985-го года, пленуме ЦК новый генсек Горбачев внес идею реформировать экономику, он использовал материалы нашей трехлетней кропотливой работы. Запомните: главной целью провозглашенной в 1985 году перестройки была модернизация экономики! И никто тогда не ставил вопрос о реформировании всей государственной системы.

Мы понимали, что реформировать одновременно и экономику, и политическую систему, – смерти подобно. Нельзя было трогать базовые основы государства. То, что взялись делать и то и другое сразу – нас и погубило. Этого никто в мире одновременно никогда не делал, возьмите хоть Японию, хоть Китай, хоть Польшу и многие другие страны. Везде реформирование экономики происходит при твердой власти.

Поворотным моментом стала 19-я партийная конференция в июне 1988 года, где и произошло «грехопадение». Она рассмотрела вопрос изменения структуры госсистемы управления. Сознательный толчок к этому дал Горбачев и те, кто за ним стоял. Мое мнение: главным идеологом был Александр Яковлев, умный и очень коварный политик. А Горбачев, как человек впечатлительный, легко попадал под чужие влияния и быстро схватывал все, что касалось его власти. Генсек выдвинул тезис: власть надо отдавать советам, а партии отодвинуться от хозяйственной жизни и заниматься идеологией. То есть не исполнительной власти передать, а советам. После этого и Политбюро пошло в разные стороны. Расклад был такой: Яковлев, Шеварднадзе, Медведев – одно. Рыжков, Зайков, Слюньков – другое. Ну и болото, как всегда.

Начали менять Конституцию. День и ночь трудились. Я чувствовал: идем не туда. Есть система разделения властей. Зачем делать перекос в сторону представительной ветви?

Уже потом депутат Оболенский, геолог из Карелии, заявит, что мы к основному закону страны относимся как к уличной девке. Но «процесс пошел». Очень быстро, жестко гнали. По четвергам было заседание Политбюро и, случалось, документы приносили в среду вечером, так что не оставалось времени их просто посмотреть, не то что изучить. Анатолий Лукьянов, секретарь ЦК, юридически очень грамотно все оформлял.

Неожиданно в марте 1989 года появился совершенно новый институт – съезд народных депутатов СССР. 2 250 человек. Из них 1 500 избирались прямыми выборами, а 750 назначались – от партии, от комсомола, от профсоюза, от общества филателистов и т.д. Непонятная система. Спешили, потому что в апреле-мае заканчивались полномочия членов Верховного совета СССР, избранного еще при Андропове.

После первых дней работы съезда я окончательно прозрел, хотя и до этого выражал свое мнение. Горбачев говорил: вот, Рыжков все время не согласен, потому что боится власть потерять. Итак, 2 250 депутатов в зале рассматривают какой-то закон. На проходах возле микрофонов выстраиваются очереди по 10-15 человек. Один: предлагаю в такой-то фразе поставить запятую . Другой: предлагаю вот это слово убрать. Третий: предлагаю записать иначе. Как митинг. Да именно с улиц и пришли многие его делегаты.

Вместо помощи государству съезд, наоборот, его разрушал. Там себя активно заявил целый ряд личностей, внесших в этот процесс большой «вклад». Например, академик Сахаров. Прекрасный атомщик, но наивный политик. Помню его фото на митинге в Лужниках: пожилой человек идет на груди с доской, как вешали немцы партизанам перед казнью. На ней надпись «Вся власть съезду народных депутатов!». Конечно, использовали его моральный капитал. Помню выступление поэта Евтушенко, который обливал грязью всё и вся. Как с цепи сорвались прибалты. Фальсифицированно подавались события в Грузии. Никто же не рубил лопатками митингующих в Тбилиси, людей задавила толпа, а обвиняли в этом армию. Многие представители элиты тогда уже думали только о себе, а не о стране. Было немало и здравомыслящих депутатов, но они молчали.

Сначала вроде бы начали обсуждать экономику. Я сделал доклад, потом не один день отвечал на вопросы – ну, а затем о ней забыли. Прямая трансляция заседаний, думаю, – это яковлевские штучки. После прежней дозированной подачи политической информации она поставила всю страну на дыбы. Это было шоу – кто визжит, кто свистит, кто кричит. Самых шумных и горластых избрали в Верховный Совет.

На Политбюро я спросил, чья же это идея? Яковлев говорит: не моя , Лукьянов тоже отказался – в общем, никто не признался.

В 1993 году появились Государственная дума и Совет Федерации. В первой Госдуме хватало еще чудаков, комиков, которые и на голове ходили, и дрались. Меня избрали во вторую Госдуму, с которой по сути и начали вырабатываться основы нормального парламентаризма. После разгона КПСС я дал себе зарок ни в какие партии не вступать, хотя предложения неоднократно поступали. У меня есть собственное мнение, есть гражданская позиция. Я – за равновесие ветвей власти. Между исполнительной и представительной властью заложены противоречия, и поэтому они не должны ходить в обнимку. Этот баланс совершенствуется вместе с развитием системы парламентаризма. Таких искусственных монстров, как тот съезд, ни в коем случае нельзя больше допускать. Мы в 1989 году заболтали всю страну, потеряли управляемость и пришли в полный раздрай, когда у нас восемь месяцев, с конца 1989-го до начала 1990-го , была парламентская республика. Именно поэтому Горбачев и ухватился за идею избрания президента. Но это уже оказалось поздно. Поэтому раздающиеся сегодня голоса перейти к парламентской республике меня страшат.

Какие выводы? Госсистема управления – живой организм, который должен постоянно совершенствоваться. Его надо корректировать, но не разрушать. Нужны противовесы, например, гражданское общество. К вопросу изменений в Конституцию следует относиться очень осторожно. Спикер Госдумы предлагает увеличить участие Государственной Думы в формировании правительства. Может быть, он и прав. Мы на Верховном Совете абсолютно каждого министра – а их 50 с лишним – обсуждали. С ума сходили, там такое творилось! Считаю, что это повторять не стоит. Но почему бы не пропустить через парламент утверждение ключевых министров? Иностранных дел, главы ФСБ, МВД, финансов? Тогда, может быть, и Абызов не появился бы в Кабмине. В США внесено всего 25 поправок за 200 с лишним лет конституции. Да и мы сделали поправку о 6 годах президентского срока.

Или еще один важнейший вопрос жизни нашего государства. Речь идет о национальной идее. Наш народ быстро добивается тех целей, которые ставит перед собой. Но как только смысл исторического движения теряется, то и народ оказывается в разладе и «распадке». Ибо незачем жить. Ибо нет смысла бытия. Подобное положение подтверждается многовековой жизнью России.

Но в статье 13 Конституции РФ (пункт 2) говорится: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

О чем же идет речь? Об идеологии одной из партий или идеологии государства? Невольно вспоминаешь слова нашего отечественного философа А.А. Зиновьева: «Целились в коммунизм, а попали в Россию!»

Вот здесь и нужна поправка – определить, что относится к партиям, а что к государству под названием Россия.

Но еще раз повторю: очень и очень выверенно нужно подходить к изменению основного закона страны, чтобы не сорваться в штопор.

Первый съезд заложил основу разрушения страны, к чему я отношусь отрицательно. Оглядываясь на прошедшие 30 лет, я вижу, какие проблемы экономики мы решили. Сняли проблему товарного дефицита. Это в какой-то степени можно было сделать и тогда. Я просил у депутатов дать мне всего лишь три дня. Достаточно было поднять цены до уровня действительной стоимости товара. Ведь колбаса стоила не 2.30, а 5 рублей. Низкая цена получалась за счет перераспределения. Телевизор цветной продавался за 800 рублей, а он обходился нам в 400, остальные 400 пускались на колбасу. Нет, кричали депутаты, цены мы не дадим поднять! Боря Ельцин говорил: если колбаса подорожает, я первым лягу на рельсы. Народ думал, что он будет жить как на Западе, в то же время веря в сохранность всех завоеваний социализма – бесплатного образования и медицины, жилья и прочего, а произошло все наоборот.

Положительно ныне и то, что появились некоторые продукты питания, которых не было раньше. Правда, и много такого, что не нужно. Экономика идёт вниз, а число миллиардеров растет. Но главное – это такая вещь, как социальная справедливость. Мы уже больше десяти лет говорим о введении прогрессивного налога, а где он? Министр с полумиллиардным доходом за год не будет беспокоиться о простом человеке. Разница доходов в СССР составляла 4,5, сейчас 16. На съезде кричали: давайте как в Швеции – от 3 до 3,5. Я отвечал: это невозможно в силу исторических, географических, демографических и других причин.

Можно гордиться тем, что народ получил возможность выезда в другие страны, свободу перемещения. В области промышленности есть отдельные достижения. Сегодня много автомобилей на дорогах, потому что лет 20 назад было принято решение создавать совместные предприятия. Недавно компания «Мерседес» открыла в Подмосковье свой завод. А вот станкостроение мы совсем погубили, а без него невозможно развитие. То же с электроникой. Нужно создавать и здесь СП с иностранцами. Это еще Сталин в 30-е годы использовал, подтаскивая в страну технологии.

Не разделяю восторга и по поводу успехов сельского хозяйства, того же увеличения экспорта зерна. Продаем зерно и покупаем мясо. Этого нельзя делать. Да, СССР покупал зерно, но только фуражное, для скота, не пищевое.

Так что проблем нам решать придется еще очень много для того, чтобы жить достойно.

Беседовала Людмила Глазкова

Социальный недуг

Социальное государство

Впервые понятие «социальное государство» появилось в середине XIX века. В основе его была заложена идея создания государства, в котором разрешаются социальные противоречия, обездоленные классы поднимаются до уровня богатых и сильных. Было провозглашено, что государство должно обеспечивать социальный и экономический прогресс для всех своих граждан.

После Второй мировой войны термин «социальное государство» получил широкое развитие. Социальные мыслители, экономисты, правоведы, политики определили, что социальное государство – это централизованно управляемая забота об обеспечении всех граждан во всех жизненных вопросах.

За прошедшие годы появились такие понятия, как «государство благосостояния», «государство всеобщего благосостояния», «государство (общество) всеобщего благосостояния». Они часто употребляются в качестве синонимов к термину «социальное государство».

Несколько десятилетий Западная Европа жила в условиях экономического роста, что дало возможность во многом реализовать цель по обеспечению социальной стабильности и защищенности. Повысились уровень и качество жизни населения, расширились масштабы социальной защиты, стабилизировались размеры оплаты труда, пенсионного обеспечения и т.д.

Важную роль при этом играло наличие мощного рабочего движения, многочисленность рабочего класса, голосовавшего, как правило, за левые партии. Именно левые правительства обладали реальной возможностью проводить такую политику, которая создавала условия для роста экономики, повышения ее эффективности и в то же время обеспечивала относительно справедливое распределение результатов процветания между предпринимателями и наемными работниками.

Не менее важной причиной такого поворота капитализма к решению социальных проблем служило то обстоятельство, что он в то время конкурировал с коммунистическими идеалами социалистического общественного строя, результатом чего стали серьезные социальные завоевания: бесплатные медицина и образование, право на труд, на отдых, минимальные затраты на коммунальное обслуживание и т.д.

Несколько десятилетий политика благосостояния успешно работала, население развитых стран реально ощутило ее в своей жизни.

Но материальное благополучие не было единственной целью идеального государства. Мыслители во все времена писали о необходимости нравственного и духовного совершенствования общества. Вот эта часть и не была решена при достижении материального благосостояния. Дело в том, что демократия благосостояния начала перерождаться в общество потребителей, появился тип человека-потребителя, получило развитие социальное иждивенчество. Люди при этом становятся зависимыми от государственной поддержки, этот класс общества все растет, траты на его содержание увеличиваются, люди становятся менее активными: они не видят смысла обеспечивать себя самостоятельно и воспринимают материальную помощь государства как должное.

В результате уменьшаются средства для выполнения государством его социальных обязательств, растет уровень безработицы, темпы развития экономики замедляются.

Наступивший кризис государства всеобщего благосостояния обусловил необходимость пересмотра основных положений его концепции. В конце 1980х годов ученые и политики все чаще стали говорить о «сокращении» социальных расходов. Интерес к проблеме «сокращения» возник в связи с приходом к власти Маргарет Тэтчер в 1979 году и Рональда Рейгана в 1981 году. Они стремились «укоротить» социальное государство, которое, на их взгляд, стало в значительной мере причиной социальных и экономических проблем вместо того, чтобы быть их решением. Однако хотя в этих странах и были проведены значительные сокращения социальных расходов, они не означали полного демонтажа послевоенного государства всеобщего благосостояния.

С учетом кризиса, охватившего многие вопросы жизни «государства всеобщего благосостояния», усиливается мнение, что необходимо «общество всеобщего благосостояния». Оно декларирует расширение сети добровольных общественных и коммунальных институтов, призванных реализовывать социальные услуги. Во главу угла здесь ставится принцип «помоги себе сам».

В европейских странах расширяется движение политически активных граждан, развиваются новые общественные объединения. В то же время политика благосостояния показала, что решение социальных проблем не должно оставаться уделом частных лиц, церкви или благотворительности. Отказ от достижений государства всеобщего благосостояния равноценен отказу его от элементарных политических потребностей общества.

С учетом всех вышеуказанных изменений вопрос о перспективе социального государства остается в мире открытым и требует решения.

Таковы некоторые исторические данные о проблеме социального развития западных стран. У нас же положение дел в этом вопросе следующее. В Конституции Российской Федерации 1993 года четко определено, что наша страна является социальным государством. Так, статья 7 Конституции гласит:

«1. Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека.

2. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты».

Но, учитывая опыт западных стран, наша Конституция провозгласила, что социальное государство должно стремиться к максимально возможному в условиях демократической страны равномерному содействию благу всех граждан и к максимально возможному равномерному распределению жизненных тягот. Конституция России стремится обеспечить каждому российскому гражданину достойный человека прожиточный (подчеркиваю – прожиточный) минимум.

Согласно положениям нашего основного Закона государства каждый взрослый должен иметь возможность зарабатывать на себя и на содержание своей семьи. Вмешательство государства осуществляется лишь тогда, когда такая возможность по разным причинам не может быть реализована и потребности человека не могут быть удовлетворены надлежащим образом.

Интересна формулировка в нашей Конституции в отношении труда члена общества. В социальном государстве, как правило, закрепляется положение о праве на труд. Так было в советской Конституции. В нынешней же содержится лишь «право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию». Вот так трактуется обязанность государства гарантировать занятость своих граждан и обеспечивать их рабочими местами.

Такой примитивный взгляд на проблему труда человека в дальнейшем будет лишь обострять ее и требовать решения этого вопроса именно государством. Давайте на минутку представим, что в нашей стране было бы четко выполнено поручение президента о создании 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест. Ведь это примерно третья часть трудоспособного населения страны! Давайте представим также, что при этом мы достигли количества роботов на 10 тысяч рабочих на уровне Кореи, Японии, Германии и даже США. Кто-нибудь когда-либо думал об этом и просчитывал результаты этих несбывшихся мечтаний?

Руководство страны, его мыслительный аппарат (если он есть) должны задуматься над этой проблемой. В мире полным ходом осуществляется четвертая промышленная революция. Она сопровождается не только массовой роботизацией, но и внедрением в экономику искусственного интеллекта. Считается, что наибольшее развитие этого процесса ожидается в строительстве и производстве. Но вслед за ними идут и другие отрасли – розничной и оптовой торговли, образования, здравоохранения и т.д.

В Комментариях к нашей Конституции довольно четко говорится, что характерные черты социального государства отражаются в его социальной политике, которая направлена «на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». И далее: «В отличие от тоталитарного государства, которое полностью управляет экономикой и организует ее и которое способно предложить своим гражданам лишь равенство в бедности, демократическое социальное государство стремится к равенству на основе роста благосостояния. Оптимальная стратегия подъема благосостояния обеспечивается социальным рыночным хозяйством в сочетании с производством и распределением благ самим социальным государством…».

Слова весьма привлекательные, но, к сожалению, далекие от реальной жизни. Особенно бросаются в глаза фразы «равенство в бедности» и «ликвидация неравенства на основе богатства».

Профессор-экономист, министр народного хозяйства, а затем канцлер ФРГ Людвиг Эрхард за десять послевоенных лет вывел страну с разрушенным экономическим потенциалом в динамично развивающуюся. Он говорил, что человек бессилен перед стихийными бедствиями: засухами, наводнениями, эпидемиями и другими различными катастрофами. Они несут за собой нужду и нищету. И к этому человечество уже привыкло. Однако мы плохо понимаем и осознаем, какие катастрофические последствия имеют просчеты в экономической политике – а ведь их жертвами становятся миллионы людей. «Куда легче, – говорил Эрхард, – дать каждому по более крупному куску от большего, все увеличивающегося в своих размерах пирога, чем получить выгоду из споров о распределении маленького пирога, ибо тогда каждая выгода должна быть компенсирована какой-либо другой невыгодой».

Поэтому, говоря о социальном государстве, мы обязаны всегда думать об увеличении «эквивалентного пирога». Только это позволит решать острейшие социальные проблемы нашей нынешней жизни. Разве можно решать их при росте экономики в последние годы в 1,5-1,7%? К сожалению, и в ближайшее время не ожидается существенных сдвигов в темпах экономического развития. Мы живем в огромнейшем мире, где одновременно уживаются и существенные экономические успехи, и весьма скромные достижения. Что же нам мешает тщательно изучить опыт Китая, который за несколько десятилетий из отсталой страны превратился в промышленно развитую и стал занимать второе место в мире по экономическому развитию?

Сейчас мы сосредоточиваем свои усилия на решениях майского (2018 года) указа президента страны. Да, он имеет в основном социальный характер. Казалось бы, одновременно должна быть предложена новая экономическая стратегия по увеличению «экономического пирога». Но если первую часть этой стратегии мы видим, то о второй практически президент даже не говорит. Ну, выполним мы в 2024 году эти указы, а дальше что? Ведь жизнь не стоит на месте, она потребует новых социальных решений. Снова новые указы и мобилизация всех экономических закромов?

Хотелось бы привести один пример реальной экономической политики в сравнении с той, которая проводилась у нас в конце 1990-х годов. Несколько лет назад я довольно основательно работал над проблемой ленд-лиза во Второй мировой войне. Я не ставлю задачу подробно останавливаться сейчас на этой теме. А вспомнил ее в связи с эффективной экономической политикой, проводимой Соединенными Штатами Америки в послевоенный период, направленной на дальнейшее развитие государства и решение возникавших социальных проблем.