Текст книги "Жизнь у края могилы"

«Ты поведешь», – сказал я, указывая скрюченным, поломанным неоднократно пальцем на спортивный мерседес купе.

«Справишься?» – садясь в салон спросил я.

«Ох, ну, наверное…» – очень неуверенно сказала барышня, пристегиваясь и заводя железного коня.

«Куда поедем?» – играя с педалью акселератора, сказала она.

Сзади машины слышалось приятное грубое рычание. Видимо, ее заводили эти манипуляции с табуном лошадей под капотом. И было яснее ясного, что она никогда не имела дел с такими «аппаратами».

«Вперед», – сказал я, закуривая сигарету из пачки, которую оставил в салоне бывший свинотный хозяин мерседеса.

Спутница выжала педаль в пол, меня резко и с силой вжало в кресло. Я чуть было не выронил сигарету. Видимо, она водила не очень хорошо, но неумение должным образом управлять автомобилем с лихвой компенсировалось ярым азартом, с которым она это делала.

«Здесь поверни», – сказал я и снова невидящим взором принялся смотреть на пролетающие мимо меня автомобили, торговые центры.

Обычно я стараюсь не спать в авто, когда я не за рулем. Несмотря на то что моя жизнь не стоит и копейки, все же я никому не доверял вести машину, пока сплю. Но сейчас все было иначе. Я умирал. Кому какое дело? Я даже не знал имени той, которая меня везла. Пожалуй, надо бы узнать, а то не очень хорошо получается. Только нужно узнать ее настоящее имя, потому что за пачку зеленых она будет для меня кем угодно, хоть звездой гнилого Голливуда.

«Как тебя зовут?» – спросил я, – «Только честно, без всякой этой вашей конспиралогической фигни», – добавил я шлюхе, подкуривая очередную сигарету спустя пять минут после того, как выкинул в окно бычок от предыдущей.

Она уже неплохо справлялась с сотнями лошадей под капотом и ехала намного увереннее, но тем не менее не сразу отвлеклась от дороги.

«Изабелла», – улыбнувшись ответила она, посмотрев в мою сторону.

Я отвернулся.

«Врет», – подумал я.

Но девушка быстрым и ловким движением, как шпильку, выхватила одной рукой паспорт из сумочки, разделявшей нас, и показала мне имя. Действительно Изабелла. Что же, пусть будет Изабелла.

«Кто же тебя так назвал? Или сама?» – выпалил я.

«Сама. Раньше я была Машей. Но мне с детства нравилось Изабелла. Отдает чем-то королевским», – и она радостно и очень глупо расхохоталась.

А я же про себя по думал, что из королевского тут может быть только цена за услуги этой молодой шлюхи.

«Слишком сложно. Можно „Изи“?» – спросил я, обращая внимание на то, что последние время стал очень много курить и мысленно отметил, что конец уже совсем близко.

Она долго смотрела в окно и ничего не отвечала. Минута, другая, третья…

«Я какие-то неудобные вопросы задаю?» – раздраженно выпалил я, немного разозлившись отсутствием быстрого ответа на вполне банальный вопрос.

«Нет, конечно», – она замахала руками и от дурости своей выпустила руль.

В любой другой ситуации я бы перехватил руль и попытался сделать все, чтобы восстановить контроль над движением, но только не сейчас. Мне было просто все равно. Казалось, вот она, вот тут я и встречусь с костлявой лицом к лицу.

«Это действительно мое имя. Просто Изи – так меня называли только родители. Это так мило», – сказала она, уже совсем по-другому улыбаясь, как-то по-детски, будто вспоминая что-то из глубин своего прошлого. Наверное, так ее называл дорогой для нее человек, а может быть, их было несколько. Скорее всего, это были родители. Наверное, они очень хорошо к ней относились. Изи еще немного задумчиво улыбалась, а я в очередной раз раскровил шрам на сердце, напоминая себе о том, что так и не узнал, что такое родительская любовь.

Через пару минут мы уже были на месте. Это был большой магазин дизайнерской одежды для мужчин. К этому времени я был уже мертвецки пьян и еле стоял на ногах. Но тем не менее, надо было приниматься за работу, надо было выбрать этот гадкий костюм для похода в детский дом. По правде говоря, мне было абсолютно без разницы, какой это будет костюм, потому что я совсем ничего не понимал в моде, несмотря на имеющееся состояние из зеленых купюр.

«Добрый день! Меня зовут Инна. Хотите новый костюм?» – представилась девушка модельной внешности и надела резиновую улыбку – один в один улыбка барышни, встретившей меня при входе в банный блядюшник.

Я кивнул, и мы с Изи углубились в чрево магазина в поисках костюма. Моя шлюшка-провожатая уже держала меня под руку, потому что меня изрядно пошатывало.

Не прошло и пяти минут, как снова подошла Инна и обратилась к нам с Изи со словами: «Извините, но данный костюм стоит больше ста тысяч. У вас точно есть такие деньги? Может быть, вам стоит посмотреть костюм в другом месте?»

«Вот тварина!» – подумал я, и мне захотелось окропить ее льстивую физиономию своей слюной.

«Достаточно», – выпалила Изи, а я только и мог, что огрызнуться и оскалить свои почерневшие зубы.

Я был ей благодарен.

«Хорошо», – сказала она очень двусмысленно и удалилась в сторону стойки.

«Изи, что скажешь?» – спросил я шлюху и указал на светлый блестящий костюм, в котором обычно ходят родители жениха или невесты на свадьбе своих спиногрызов.

«Хм, не думаю. Не подходит к твои глазам и цвету волос», – прощебетала Изи и, аккуратно перехватив из моей руки костюм, повесила его обратно на стойку.

Я малость охерел и чуть не протрезвел за секунду. Ну вот что шлюха из элитных бань может понимать в сочетании цвета глаз, волос и делового костюма?! Я рассчитывал на то, что мы приедем в этот элитный бутик, который мне подсказал Яша, и она ткнет своим аккуратным пальчиком с французским маникюром на марку костюма, которая была модная и в которой ее трахают в банях состоятельные особи мужского пола.

«Тебе нужно что-то по-темнее», – она к моему внеземному удивлению взяла меня за руку и стремительно, словно резвая собака тянет своего хозяина по парку, потащила меня вдоль наряженных манекенов.

Я отхлебнул еще глоток из бутылки, которую не выпускал и рук. Наверное, поэтому на нас все это время странно косилась Инна и быстро переговаривалась с двумя охранниками, внезапно появившимися из ниоткуда в магазине. Но выгонять они нас не стремились, видимо, в сюда часто захаживают такие же странные, а главное, богатые личности. Так как магазин находится на западе столицы, где обычно селятся богатые и сильные мира сего, скорее всего они насмотрелись уже и на типичных новых русских, и на золотую молодежь – зачастую детишек этих самых новых русских. Поэтому они просто стояли и смотрели на то, как Изи тянула меня, почти мертвецки пьяного, от манекена к манекену.

22 августа

Прошло еще какое-то время, и тот факт, что я умирал и никак не мог умереть, меня особо не беспокоил. Мне эта мысль казалась даже немного радостной, потому что смерть меня избавила бы от всего того дерьма, которое со мной творилось последний год после того, как доктор сказал сухо: «Похоже, дружочек, у тебя рак». Порой ночами, когда я валялся в своей халупе или где-то в кустах в собственной блевоте, я звал старуху прийти за мной, но эта костлявая стерва все никак не приходила. Порой мне казалось, что жизнь бежит так, будто ей со мной не интересно.

Последнее время денег от угона стало так много, что я их уже не пересчитывал. Просто смысла не было. Помочь они мне уже никак не могли. Рак был неоперабельный. Я просто складывал толстые пакеты с баблом под кровать, отсчитывая себе немного американских зеленых на прожитье и на пожрать. Под кроватью уже скопилась порядочная гора бабок.

 
                                          * * *
 

Звонок той девушки из детского дома как-то взбодрил меня. У меня было такое ощущение, что все время передо мной висела какая-то пелена и в один момент она спала. Хотя возможно, дело было просто в том, что у меня кончился виски. Было раннее утро, заведенный мною будильник сработал, как кузнечный молот по моей голове, перевернув в ней остатки протухшего разума. Я по привычке потянулся к бутылке, которая должна была стоять недалеко от кровати. Но рука промахнулсясь и уперлась в пол.

«Да ебись оно конем!» – выпалил я.

Я и забыл, что у меня еще со вчерашнего вечера закончилось все бухло.

Проходя мимо потертого совкового шкафа, в который я даже ни разу и не заглядывал с того момента, как снял эту квартиру, я зацепился взглядом за висящий на ручке шкафа солидного вида костюм. Пиджак, брюки, жилетка, рубашка с запонками, туфли, а еще какая-то черная коробочка.

«Ох!» – удивленно выдохнул я.

«Не уж-то добрая старая костлявая сука с косой решила сама выбрать, в чем я буду помирать? А? Слышишь, старая? Это твоих рук дело?» – проорал я что есть мочи на всю квартиру.

Ответа не последовало. Я осторожно приблизился, словно сапер подкрадывается к бомбе, и с подозрением осмотрел костюм. Матово черный. Он выглядел неплохо. Совсем неплохо. Очень солидно. Наподобие тех, в которых к нам на автомойку приезжают зажравшиеся господа-животноводы на дорогущих автомобилях толи с внучками, толи с любовницами. Хотя кого же я обманываю?! Конечно же, их не связывают родственные связи. Я осмотрел туфли и начал мять их руками. Они были очень мягкие. Несмотря на то что мне не приходилось надевать туфли, я подумал, что солнце скорее остынет, чем я разотру себе ноги. Далее на очереди были серебряные запонки. Интересные. С намеком на арабскую вязь.

Под самый конец была открыта солидная черная кожаная коробочка. Часы. Шикарные. Куча стрелочек и кругом один металл, никакого пластика и прочей дешевой дури. Неплохо.

«Ах ты, сукин сын! Это ж надо было так нажраться, как скотина, чтобы накупить всего этого барахла?» – снова проорал я на всю квартиру, злясь на самого себя.

Несмотря на то что вся это дорогая одежда мне очень понравилась и выглядела весьма эффектно, я предпочитал одеваться в соответствии с моей кожей. То есть во всякое рванье. Это подходило моей жизненной позиции в том, что как пугало не одевай, все равно это пугало. Вся эта роскошная и солидная одежда очень контрастировала с моей облезшей халупой. Но спустя некоторое время – после завтрака бичпакетами и похода в магазин за выпивкой – мысль о том, что теперь у меня одежда олигархов, не казалась мне такой отвратительной и неприемлемой. Коли на то пошло, а почему бы не пойти еще дальше и сменить вдобавок и жилье? Я жил в старой, прогнившей хрущевке, в которой раньше жили алкаши и не сильно утруждались сменой обстановки, поэтому в квартире царил дичайший совок в интерьере. Вот только где снять новую квартиру? Денег у меня было навалом, и к концу дня я готов был их решительно потратить на аренду. Не смотря на свой юный возраст, я не первый год угонял дорогущие машины, и уже сумел порядком скопить деньжат. Под кроватью у меня лежало больше, чем сто миллионов. Тут хватило бы на все. И помочь детскому дому, себе на прожитье и еще на королевские похороны осталось бы. Вот только бы не хватило на новую жизнь. Но вот вопрос, где именно жить и куда переезжать, совсем не давал мне покоя. Связей никаких у меня не было ни среди риелторов, ни среди владельцев недвижимости. Сколько себя помню, я всегда был одиночкой. А в моем рванье меня навряд ли примут всерьез. Хотя был один человек, с которым я сотрудничал. Во всяком случае он бесил меня меньше всего, чем остальные скотские людишки. В любой другой ситуации я бы не стал ему доверять и в общем-то не доверяю, но перед смертью мне внезапно захотелось перемен. Перемен к лучшему Пусть даже и на время. Пусть даже и на небольшой миг. Перед последним вздохом я захотел поиграться в роскошь и шик в этом бренном мире.

Этим знакомым был Яша. Тот персонаж, которому я передаю угнанные мною автомобили, а взамен получаю толстые пачки американской валюты. Кроме него у меня никого нет.

«Здравствуй, Лис!» – раздался как всегда бодрый голос Яши у меня в телефоне.

«Здравствуй», – прохрипел я, потирая рукой больной желудок, снова предательски дававший о себе знать.

«Неужели ты сам мне звонишь? На моей памяти ни разу такого не было!» – радостно удивился Яша.

«Представь себе. У меня дело есть к тебе», – сразу посерьезнел я.

«Дело… В смысле… Дело?» – мой собеседник сделал упор на последнем слове как бы намекая на криминальные делишки и на то, что их совсем не стоит обсуждать по телефону.

«Нет, просто дело. Мне нужно снять квартиру, и подороже. Знаешь, как в фильмах показывают: гламур, пафос и все такое. Ты знаешь, я стараюсь с людьми не общаться. Поэтому…» – сказал я и немного покраснел.

Не люблю я никого просить ни о чем, но иногда приходится.

«Да уж, знаю», – перебил меня голос в трубке.

«Хорошо, я постараюсь узнать, что к чему. Ты, наверное, знаешь сам, я в Москве не так долго, а вот мой босс тут уже давно. Помнишь, я тебе рассказывал про него? Он в Москве уже не первый десяток лет, а сам тоже приехал сюда, как я. Он точно должен знать, к кому можно будет обратиться. Ты у нас человек проверенный – мы тебе, конечно же, поможем», – закончил Яша.

«Знаешь, я никогда не спрашивал, на кого ты работаешь, да мне, в общем-то, и без разницы. Но ты бы поменьше болтал о нем по телефону. С твоих слов, человек это серьезный. А такие не любят к себе излишнее внимание», – поучительно сказал я и снова схватился за желудок, скручиваясь при этом в бараний рог.

«Да, я, конечно же, понимаю. Но это даже и к лучшему. Никто сейчас с ним конфликтов не хочет. Ни белые, ни черные», – беззаботно оттараторил Яша.

«Расскажи мне про него», – с удивлением для самого себя выпалил я и, словно мешок с картошкой, повалился на пол от боли, стиснув зубы и пытаясь перетерпеть очередной приступ боли.

Мне вдруг жуть как захотелось узнать, что это за такой серый кардинал, с которым не хотят вступать в конфликт ни бравые правоохранительные службы, ни криминальные авторитеты. Мне казалось, что Яша просто набивает себе цену. И я решил это проверить.

«Ну что тут рассказывать? Я его знал еще с детства. Еще в детстве он меня спас из одной передряги. В то время я жил далеко от столицы. Жил вместе с бомжами в теплушке – в канализации такое помещение есть, там обычно тепло зимой и по ночам летом. Я был щипачом на железнодорожном вокзале. В какой-то момент, когда я работал на вокзале, ко мне подошли ублюдки и заставили работать на них, отдавая почти все, что удавалось стащить с зевающих работяг, едущих на работу. И тут появился Бродяга. Он мастерски вытащил меня из этого дерьма. Дал нормальную работу, пусть даже и криминальную, но все же ей я занимался по своей воле и большую часть денег получал я, а не так, как раньше. В общем, все по-честному. Как ни крути, Бродяга дал мне настоящую путевку в жизнь, пусть даже и маршрут был криминальный», – закончил он излагать мне свою биографию.

«Ну, а сам этот Бродяга что за тип?» – боль к тому времени начала понемногу проходить, и я слонялся по квартире в поисках хоть чего-нибудь алкогольного.

«Что за тип говоришь? Да нормальный такой тип. Мужику почти сорок лет. Живет постоянно в загородном доме. Почти никогда не вылезает оттуда, он всегда любит руководить издалека», – Яша продолжал восхищаться своим лидером.

«Да, я уж понял», – я с досадой ударил кулаком по стене, когда осознал, что мои поиски чего-то спиртного не увенчались успехом.

«За свою жизнь он так и не женился, детей вроде бы тоже нет. Он, кстати, так же, как и ты, предпочитает выходить на улицу только по ночам. Странные вы, ребята!» – восторженно закончил Яша.

«Да?» – удивился я.

Мне всегда казалось, что только я такой отшибленный на всю голову идиот, второго этот мир просто не выдержит. Оказывается, что выдерживает. И еще как! Может быть, у этого прогнившего насквозь мира есть еще огромный запас на таких отшибленных персонажей. Со слов Яши мне этот Бродяга больше понравился, чем отталкивал. Что-то в его биографии меня притягивало. Например, одинокий образ жизни, полуночные гуляния, а главное, никакой семьи и детей.

«Только это… Ну ты знаешь… Ночью…» – помедлив немного закончил я, намекая на то, что все встречи с риелтором хочу проводить только ночью и никак иначе.

«А, ну это да. Я это помню. Ты будешь представлен руководству риэлтерского агентства как теневой бизнесмен с большими бабками. Поэтому хоть днем, хоть ночью, хоть без трусов приезжай. Тебя все равно оближут со всех сторон», – закончил фантазировать Яша и, поблагодарив друг друга еще раз, мы попрощались.

Бросив трубку, я снова стал ходить по квартире. Это было небольшая убогая квартирка на окраине Москвы, которую я снимал, заплатив за год вперед, с условием, что хозяева не будут меня донимать и вообще появляться у меня на пороге. А они, в общем-то, и не против были, учитывая, что им еле хватало на бутылку. Обычные алкаши. Затертый до белесых пятен деревянный паркет, на котором расположилась темно-коричневая лакированная советская мебель, не дружелюбно расползшаяся по всей площади этой облезлой халабуды, скрипел под моими ногами.

Ни виски, ни коньяка, ни даже пива. Сходил в магазин и взял с десяток бутылок разного пойла, дающую разную степень опьянения и, как следствие, разную степень счастья. Ближе к вечеру раздался телефонный звонок. Яша, как всегда бодро, сообщил, чтобы я уже сегодня ночью был у сталинской высотки на Баррикадной. Все это время я лежал на кровати и с жадностью поглощал содержимое бутылок, пытаясь тем самым забыться и мысленно убежать от мысли о скорой и неизбежной смерти, не допустить очередной приступ боли, а также не захлебнуться в приступе собственного отчаяния.

До моего ночного рандеву оставалось всего несколько часов. Пора было с боем помыть свое израненное тело и начать переодеваться в новые шмотки. Я долго провозился с упрямыми запонками, пытаясь понять, как же они все-таки надеваются – ни разу не имел с ними дел, в прочем, как и с рубашками вообще. Но в конце концов я сообразил, как их использовать. И спустя час на меня из расколотого по пьяни прошлыми арендаторами зеркала, смотрел более-менее приличный молодой человек: черный костюм-тройка, черная рубашка, внушительные и брутальные часы на руке, лакированные туфли и, в дополнение ко всему, темные очки. Весь мой вид еще более контрастировал с интерьером халупы, в которой я доживал остатки своих дней, а может быть, и часов. Если продать все, что было в этой квартире, то вырученных денег хватило бы только на рубашку и запонки.

23 августа

И вот через пару минут у подножья величественной сталинской высотки мне заискивающее улыбалась и пожимала руку девушка-риелтор с внушительным бюстом – Анна.

«Пройдемте… Эм… Как я могу к вам обращаться?» – она немного замешкалась.

«Как хотите…» – гортанно прохрипел я, осматривая барышню с ног до головы и даже не пытаясь бороться с желанием раздеть ее глазами, при этом понимая, что безобразные и умирающие персонажи явно не в ее вкусе.

«Хм… Мне говорили, что вы необычный клиент», – нисколько не удивленная моим ответом, философски прощебетала она.

«Вы, наверное, хотели сказать «странный», – окончательно распоясавшись и не пытаясь сдержать свой сарказм, бросил ей в отместку я.

«Ну что вы! Что вы! – она старалась сгладить неловкий момент, – К каждому клиенту у нас персональный подход, потому что у каждого человека свои желания и предпочтения», – моя ночная собеседница вновь углубилась в философию маркетинга, пытаясь меня обаять.

«Тут я согласен», – снова прохрипел я.

И мы, рассекая угольную ночную гладь, двинулись к величественной высотке, уже так долго нависавшей над нами, словно каменный колосс. Подходя все ближе и ближе к этому величественному и циклопическому строению по брусчатке тенистой аллее, я чувствовал, что Анна как-то хочет завести со мной разговор, чтобы обработать меня своими приемами дьявольски обольстительного риелтора, но что-то явно ей мешает. Весь ее внешний вид, все ее существо говорило, что ей ужасно неловко.

Уже проходя по лестнице к массивным дверям, олицетворяющим всю мощь страны, которой уже нет, она, наконец, отважилась спросить меня: «А почему Вы встречаетесь именно ночью?»

«Не люблю людей», – сухо выпалил я, и на этой мизантропической ноте мы подошли к дверям.

Анна молча открыла дверь, впустив вначале в черную неизвестность свой величественный бюст, а потом уже всю остальную бренную, истерзанную спортзалом и здоровым питанием подтянутую тушку. Она вела меня чуть ли не за руку к одному из трех облезлых старых лифтов. Снаружи башня казалась такой величественной, притягивающей взгляды десятки, а может быть, и сотни тысяч людей, проходящих мимо нее. Но на самом деле, она оказалась одним из никому не нужных поражающих своим масштабом памятников-гигантов времен советской эпохи. Циклопическая и монументальная снаружи, служащая живым идолом для некоторых, и старая, облезлая внутри, представляющая собой памятник ушедшей навсегда эпохи. Она что-то быстро сказала старухе-вахтерше, которая как раз была примерно из тех времен, когда эту башню только стали возводить. Та провела рукой, сделав вид, что снисходительно пропускает нас вперед. Мы поднимались на лифте, а я до сих пор не мог понять, неужели это именно одна из тех величественных, статных, манящих сталинских высоток, которые смотрели на меня с потертого глянцевого календаря за 1969 год, висевшего у меня на шифоньере в квартире, которую я арендовал у алкашей – современников этого строения. Окончательно разочаровавшись в величии сталинских высоток, я уже не считал свою грязную халупу такой обшарпанной, убогой и ненавистной. В этот момент мне захотелось бежать из этого царства вечного гнилья и тлена обратно, в свою грязную квартиронку на пустынной окраине Москвы. Уж лучше там, чем в этом с виду прекрасном, а внутри прогнившем насквозь замке. Как же это походит на людей. Казалось, от всего здесь веет леденящим могильным холодом и тленом. Казалось, что темно-зеленый мрамор так и манил в свою сторону, пытаясь затянуть в свои бездонные глубины зазевавшегося путника. Казалось, что вот-вот со стороны улицы зайдет человек из советской эпохи – инженер в очках, в старой потертой клетчатой рубашке, с толстым кейсом в одной руке и тухлой газетой в другой и поспешит в свою квартиру отдыхать после тяжелого дня в своем НИИ. Казалось, что в этот же момент двери лифта распахнуться и из них инженеру навстречу выйдут двое чекистов в пиджаках и с такими же кейсами, с пистолетами под сердцами и, оглядевшись, сядут в черный воронок. Я невольно замедлил шаг и почти остановился, не доходя до трех лифтов. Анна увидела мое замешательство и, как будто оправдывая это теперь уже казавшееся мне ужасающее здание, добавила, что скоро в фойе сделают ремонт, установят надежный пульт охраны и вообще все будет по-новому, в духе постмодернизма. При словах об охране мне невольно на лицо пришла улыбка, что происходит не чаще, чем эрекция у пенсионера – эти счастливые моменты можно пересчитать по пальцам. Казалось бы, зачем, а главное, от кого охранять эту развалюху. Снести бы ее ко всем чертям так же, как и давно пора вынести старика из его дома в самом центре Москвы. Мне показалось, что меня полностью устроит будущий ремонт в этом склепе и в общем это как-то разрядило гнетущую обстановку.

«Начнем с квартиры, в который новый ремонт или классический?» – сказала моя спутница, поправляя бюстгальтер и быстро расстегивая пуговицу на блузке.

Было не удивительно, что риелтором такого элитного жилья является эффектная девица с четвертым размером, которая очевидно не стесняется пользоваться этим для достижения профессиональных успехов. Но к счастью или не совсем к счастью, я последний человек, которого можно было бы околдовать эффектной, мясистой фигурой.

«О какой классике идет речь?» – представляя в своем уме классику в стиле готики или на худой конец помпезного барокко, который до тошноты терпеть не мог, спросил я.

«Классика подразумевает неизменный советский стиль в декоре квартиры» – отчеканила моя спутница, как будто долго учила этот текст наизусть и эта фраза была единственной, которую она знает.

И тут меня чуть понос кровавый не прохватил! Снова этот совок! Наверное, данное преддиарейное состояние в тот момент очень яро отразилось во всем моем внешнем виде, и поэтому Анна добавила:

«Тут есть еще вариант оформленный в новом стиле – в стиле минимализма».

Фух! От моей задницы как будто отлегло, и мои внутренние трубы души прочистились.

«Давайте посмотрим второй вариант», – сказал я выдыхая, оперевшись рукой на стену лифта. А про себя заметил, что желудок и кишечник все-таки действительно сводило, но совсем по другой причине.

Пора было пить таблетки. Последнее время, начиная с покупки дорогущего костюма, они всегда были со мной. Как упоминалось ранее, свой рак и его последствия я не лечил, но перед поездкой в детский дом мне пришла мысль подготовиться с медицинской точки зрения, чтобы не сдать у самого порога и так и не пересечь финишную черту. Я заглотнул парочку – это должно было снизить рвотный рефлекс, а еще утихомирить боль. Но, к сожалению, как и все в жизни, они работали через раз. Так что я особо не надеялся на их эффект, просто принимал эту боль и рвотные позывы, появившиеся вместе с раком желудка, как должное.

«Тихо…» – говорю я, следуя за Анной по длинному коридору к желанной квартире, и мой голос, как стая диких лошадей, галопом проносится по древним советским коридорам.

«Да, жильцы тут любят покой», – с намеком отвечает Анна.

Дальше она начинает мне показывать пальцем, на котором идеальный французский маникюр, на одинаковые мимо пролетающие двери и говорит, какие большие шишки тут живут. Но естественно это по большому секрету и только мне, потому что я вот такой важный для них клиент. Бред! В общем, пыталась по-всякому ссать мне в уши, как это делают абсолютно все пиарщики и продажники. Я почти никого не знал из тех, кто тут жил. Несмотря на то, что я был достаточно молод, имена, фамилии и звания людей из поп-культуры для меня ровным счетом ничего не значили. Наверное, факт проживания данных персон, если, конечно, они действительно жили тут, существенно поднимал ценник на здешнюю жилплощадь и ее статус, но только не для меня. Мы подошли к двери. Деревянная, серьезная, монолитная. Мне снова поплохело – вспомнился столь ненавистный и вытягивающий жизненные силы совок. Я Открыл дверь, бросив взгляд на спутницу, и мне показалось, что грудям Анны стало еще теснее в ее белой блузке. И будто читая мои мысли, она расстегнула еще одну пуговицу.

«Прошу», – с максимальной помпезностью и торжественностью сказала сексуальная риелтор и по привычке внесла в черную бездну квартиры вначале раздувающуюся грудь, а потом уже и саму себя. Зажегся свет. Нас встретила прихожая размером чуть ли не с мою квартиру. На стене была мозаика из зеркал, наверное, чтобы визуально увеличить пространство, но, казалось бы, куда уж больше. Она начала спешно надевать бахилы, я шагнул в темноту и неизведанность. Она, будто бы, что-то хотела мне сказать по поводу грязи и бахил, но потом передумала. Не стала спорить с особо важным клиентом. Да и с другой стороны, в квартире за такие суммы риелторы сами, стоя раком, вымоют полы.

Из коридора я попал в комнату, которая была в разы больше, чем прихожая. Наверное, это гостиная. За спиной послышались шаги моей спутницы.

«Анна, пожалуйста, не включайте свет», – сказал я силуэту, подошедшему ко мне.

Казалось, ей дико неловко от того, что я назвал ее по имени, это можно было видеть даже сквозь пелену темноты. Она не обманула: наши силуэты обволакивала обстановка минимализма. Одного взгляда в полумраке хватало, чтобы это понять. Действительно, ничего лишнего: огромный кожаный диван, огромная плазма на стене, все это держится на паркете с подогревом, тепло которого я уже начал ощущать. Наверное, Анна включила пол с подогревом, а может быть, он и сам включился, когда мы зашли в квартиру. Мы стояли и смотрели на Москву через окно.

«Здесь есть балкон?» – неожиданно для самого себя выпалил я.

«Балкон? Ммм.. Да, здесь есть балкон», – не ожидая подобного вопроса, замешкалась риелтор.

Через пару мгновений мы смотрели на огни Москвы уже не через стекло, а сидя на перилах балкона, свесив ноги вниз – в ночную бездну высоты, периодически украдкой поглядывая на ночной город, жизнь которого с наступлением сумерек только начиналась.

«Не знаю, как я решилась на это. Я вообще-то высоты боюсь», – сказала Анна, потягивая из бутылки вина, которую я все это время держал с собой.

«Вы не подумайте, я никогда не позволяю себе так хулиганить на работе. Просто сегодня такой вечер… Ну то есть ночь… И вот…» – продолжала она, при этом очень пошло, накручивая блондинистый локон на указательный палец.

Я же про себя отметил, что еще на одну расстегнутую пуговицу у нее стало больше и что на работе эта барышня позволяет себе куда больше со своими клиентами, чем показ квартиры. И где-то в глубине души я уже начал смекать, к какому финалу ведет нашу встречу Анна. Но тем не менее из-за своей пассивности не мог ничего противопоставить этой барышне и отказаться от тесных контактов, в конце концов я сюда совсем не за этим приперся, как дурак, в дорогущем костюме и прочем. В какой-то момент разговора я понял, что все кончится сразу же, как только она увидит мое изуродованное страшной болезнью тело. По моему плану все должно было на этом кончиться само собой, и от мысли, что не надо ничего придумывать и изобретать, стало очень легко на душе.

«Вы знаете, кто тут раньше жил?» – спросил я у Анны, делая глоток вина и передавая бутылку моей новой ночной знакомой.

«Ну что вы! – махнула она рукой с французским маникюром, – Давай на ты?»

Я снова внезапно для себя улыбнулся. Понимая, что это очень странно, когда сотрудник риэлтерского агентства позволяет такие фамильярности, но в глубине души чувствуя, что скорее всего, она риелтор лишь наполовину. Другая половина, судя по ее поведению, уже почти на всю проявила себя. Осталось только подождать, пока Анна раскрепостится окончательно под действием алкоголя и ситуации и покажет мне свою истинную суть – проститутку.

Мы продолжаем сидеть на балконе сталинской высотки, свесив ноги и наблюдая за ночной Москвой. Молчим. Аня смотрит вниз. Вдруг она очень странно мрачнеет, и взгляд становится стеклянным. Со стороны кажется, что высота призывает, заманивает ее с каждой секундой. Чем дольше она так смотрит, тем яснее становится финал. Она прыгнет.

«Аня!» – чуть ли не с криком обращаюсь я к ней, чтобы хоть как-то отвлечь от суицидальных мыслей, и хватаю за бледную руку.

Она неохотно отрывает голову и смотрит на меня непонимающим взглядом дохлой рыбы, как будто я позвал ее из толпы, и она не знает, кто это был.

«Да?» – робко говорит она, продолжая смотреть сквозь меня, будто меня в этот момент здесь нет.