Текст книги "Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть"

Принуждение к «тестаменту»

Когда покинул сей мир тот, кто известен нам под именем Петра Первого, Елизавете шёл шестнадцатый год, а её сестре Анне едва исполнилось семнадцать. Обе по тем временам невесты на выданье. По своему рождению считались они внебрачными детьми, поскольку родились до венчания царя с Мартой Скавронской. Царевнами их объявили лишь 6 марта 1711 года, после того как отец с матерью сочетались в браке.

И вот мать Анны и Елизаветы на престоле. Ещё в мае 1724 года её теперь покойный супруг дал согласие на бракосочетание Анны Петровны с Карлом Фридрихом, а в ноябре подписан брачный контракт. Оговорены и вопросы вероисповедания. Анна Петровна оставалась в своей православной вере, а вот что касается детей, сторона жениха настояла на том, чтобы сыновья принимали веру отца, ну а за дочерями сохранялось право оставаться в своей родной вере, в православии.

Уже говорилось, что Пётр собирался сделать наследницей престола именно Анну Петровну, но в связи с выходом её замуж за католика и ей, и её супругу пришлось отказаться от права наследования российского престола. Однако Пётр оставил лазейку. Был внесён секретный пункт, согласно которому император сам, лично мог провозгласить наследником внука, появившегося от брака Анны и Карла Фридриха. Это, кстати, позволило впоследствии Елизавете Петровне вызвать в Петербург Карла Петра Ульриха – сына Анны, рождённого от Карла Фридриха.

Цесаревна Анна Петровна. Художник И. Г. Адольский

Но в ту пору об этом никто ещё не думал, поскольку супруга «преобразователя» только что вступила на престол, к тому же в здравии были две дочери и внук усопшего императора. Казалось, престол подкреплён наследниками, хотя прежде, как уже говорилось, женщины правили страной только в роли регентш при своих малолетних сыновьях, как, к примеру, было после смерти государя Василия Третьего, оставившего своего сына Ивана в трёхлетнем возрасте. Тогда появилась правительница Елена Глинская, которая, кстати, принесла Московскому государству много пользы, за что и была отравлена слугами тёмных сил.

Была и ещё одна претендентка на престол – дочь царя Ивана Алексеевича Анна Ивановна, которую чаще всего называют в литературе Анной Иоанновной, возможно потому, что Иван – более русский вариант имени, нежели Иоанн, хотя существует и несколько иная трактовка, что как раз Иван – имя древнееврейское, а вот корнями своими уходит оно в старорусское имя Иоанн, что означает «благодать Божия», ангелом же хранителем и покровителем является апостол Спасителя Иоанн Богослов.

Анна Иоанновна была выдана замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма ещё 31 октября 1710 года.

Личность она сложная и противоречивая. Родители – русские. Отец был сыном царя Алексея Михайловича и Марии Милославской. Да и женат он на русской – на Прасковье Фёдоровне Салтыковой. Царь Иван сам выбрал её на смотре, который проводился уже по традиции, выбрал, несмотря на то, что она принадлежала к роду изменников.

О нём в «Википедии» говорится: «Её прямой предок боярин Михаил Глебович “Кривой”, принимая видное участие в смутах, служил Лжедмитрию I и Лжедмитрию II, а в 1612 году выехал с сыновьями в Польшу в составе русского посольства, да там и остался, щедро одаренный королём Сигизмундом III. Там и вырос его внук Александр Петрович, который при царе Алексее Михайловиче (с возвращением Смоленска) принял русское подданство. На основании некоторых известий, он был в Енисейске комендантом, откуда вызван царевной Софьей. Тем не менее род Салтыковых весьма знатен, поставил немало бояр, и по крови и свойству Прасковья была связана с Трубецкими, Прозоровскими, Стрешневыми, Куракиными, Долгорукими и др., что оказало большое влияние на её дальнейшее положение».

Конечно, дети, а тем паче внуки и правнуки, за преступления своих родителей и пращуров не отвечают. Да и поведение вдовствующей царицы Прасковьи Фёдоровны говорит о её приверженности русским традициям и идеалам.

Русский историк Михаил Иванович Семевский писал о ней:

«Прасковья Фёдоровна, вступив в царскую семью, сразу подчинилась всем требованиям нового положения; зоркий глаз народа, следивший за каждым шагом царской семьи, не подметил за новой царицей ни малейшего отступления от принятых обычаев, что не раз случалось с Натальей Кирилловной, матерью Петра, и с царевной Софьей. Весьма ловко держала себя Прасковья Фёдоровна среди дворцовых интриг, разыгравшихся страстей, ничем не раздражала сестёр и тёток своего супруга, умела неизменно ладить с ними. Но переменились обстоятельства; перевес оказался на стороне Петра – и царица перешла на его сторону, прервала всякие сношения с заключёнными им его сестрами, не входила ни в какие козни. Будучи женщиной старых понятий, старого образа жизни, привычек, религиозная по-старинному, она постоянно умудрялась угождать Петру путём целого ряда уступок, быстрым исполнением его воли, заискиванием у людей, пользующихся его расположением. Пётр любил и уважал невестку, по-своему заботился о ней и её дочерях. Однако хорошие отношения к Петру и Екатерине не мешали Прасковье Фёдоровне искать дружбы и в другом лагере: она на всякий случай обходилась ласково с загнанным царевичем Алексеем, так что тот считал её в числе своих сторонников. Прасковья Фёдоровна не думала, однако, переходить на его сторону, потому что, в смысле убеждений, для неё была безразлична та или другая сторона, лишь бы ей хорошо жилось, была бы польза ей или для её дочерей. Само собою разумеется, что для характеристик и биографий всего любопытнее яркие, резко очерченные личности, и они всего чаще избираются историками; но рядом с этим нельзя упускать из виду и типы более обыденных людей вроде царицы Прасковьи Фёдоровны. Их жизнь как представителей наибольшей массы общества имеет несомненный интерес и значение и, конечно, лучше всего может служить для наглядного изображения общественной жизни в известный пережитый обществом момент».

После смерти мужа, царя Ивана Алексеевича, она была переведена из Кремля в Измайловскую резиденцию, где и воспитывала дочерей – пятилетнюю Екатерину, трёхлетнюю Анну и двухлетнюю Прасковью.

По словам историка: «В период пребывания вдовствующей царицы Прасковьи Фёдоровны Измайлово оставалось островком старой России, которого не затронули бурные преобразования царя Петра I. Двор вдовствующей царицы составляли две с половиной сотни стольников, штат царицыной и царевниных комнат, десятки слуг, мамок, нянек и приживалок. Со времён царя Алексея Михайловича в Измайлове было разбито опытное дворцовое хозяйство. Яблоневые, грушевые и вишнёвые сады окружали берега двадцати прудов – Просяного, Лебедевского, Серебрянского, Пиявочного и других».

Царица Прасковья Федоровна. Литография XIX в.

Историк Семевский отметил также:

«В прудах водились стерляди с золотыми кольцами в жабрах, которые были надеты ещё при царе Иване IV Васильевиче. В оранжереях усадьбы росли тропические растения и заморские тюльпаны. Царь Алексей Михайлович разбил в усадьбе тутовый сад и плодоносящий виноградник. Во дворце был придворный театр, в котором ставили пьесы. Посетивший усадьбу в конце XVII века немецкий путешественник И. Г. Корб оставил такое описание своего посещения усадьбы:

“…следовали музыканты, чтобы гармоническую мелодию своих инструментов соединить с тихим шелестом ветра, который медленно стекает с вершины деревьев. Царица и незамужние царевны, желая немного оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в этом волшебном убежище, часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветви. Случилось, что августейшие особы гуляли, когда вдруг до их слуха долетели приятные звуки труб и флейт; они остановились, хотя возвращались уже во дворец. Музыканты, видя, что их слушают, стали играть ещё приятнее. Особы царской крови, с четверть часа слушая симфонию, похвалили искусство всех артистов”».

Дочерям покойного царя Ивана Алексеевича дали прекрасное по тому времени образование: им, по словам историка, «преподавали азбуку, арифметику, географию, танцы, французский и немецкий языки».

То есть Анна Иоанновна была достаточно хорошо образована и, конечно, превосходила в образовании своего супруга, за которого её выдали, особенно не интересуясь её желаниями. Да вот только брак был недолгим.

Безудержное пьянство в дни бракосочетания подорвало здоровье жениха, и он умер, так и не доехав до Курляндии. Казалось бы, на том и окончилась эпопея с выдачей за границу Анны, но Пётр запретил ей оставаться в России и отправил в Курляндию. Ну а о жизни её там поговорим в соответствующей главе, поскольку она наложила отпечаток на характер будущей императрицы, да и на её отношения к своей двоюродной сестре Елизавете Петровне.

Несчастная судьба ожидала и дочь самого Петра Анну Петровну.

Несмотря на то что инициатор её брака с Карлом Фридрихом покинул сей мир, мать Анны, ставшая императрицей, не расторгла брачный контракт, а, напротив, торопила с венчанием, причём не стали ожидать даже года после смерти отца.

Бракосочетание с герцогом состоялось уже 21 мая 1725 года, в Троицкой церкви на Петербургской стороне.

Участь царевен или великих княжон не слишком отличалась в этом плане от невест как из знатных родов, так и из простого народа.

Согласно «Домострою», отец семейства решал, кто станет женихом, да и невест для сыновей тоже выбирали отцы. То есть всё по «Домострою», книге, полное название которой звучало так: «Книга, называемая “Домострой”, содержащая в себе полезные сведения, поучения и наставления всякому христианину – мужу, и жене, и детям, и слугам, и служанкам».

Вот такая обстановка складывалась вокруг Елизаветы Петровны.

Уехала в дальние края сестра Анна, а тут ещё скрутила болезнь императрицу-мать. Болезнь привела в действие враждующие силы.

Меншиков воспользовался моментом и решил ещё более упрочить свои позиции во власти с помощью завещания Екатерины, наименованного «Тестаментом».

Мнение императрицы его уже особенно не интересовало. Меншиков приехал во дворец. А там охрана с заявлением о том, что не велено никого пускать. Государыня больна.

– Это кого ж не велено?

– Всех! – был ответ.

Меншиков грубо отодвинул часового, преградившего путь. Что тут делать? Стрелять? Но так ведь это сам Меншиков! Уж конечно, охрана знала всё то, что никто не знал, потому как знать не положено. Знала, в каких отношениях Меншиков с императрицей.

– Мне нужно к императрице! – грубо сказал всесильный временщик и беспрепятственно прошёл во дворец, хотя начальник караула, прибежавший на шум, попытался пояснить:

– Императрица в тяжёлом состоянии. Ей нужен покой.

Меншиков и слушать не стал. Прошёл во дворец, и никто не решился противиться, зная, что это потом им прощено не будет.

Вот и опочивальня, в которой прежде не раз бывал по совершенно иному поводу. Сел на кровать, достал пакет и раскрыл его. В пакете находилось завещание – «Тестамент». Сказал:

– Вы должны это подписать.

Что оставалось делать Екатерине? Она слабеющей рукой подписала завещание, тем более всё там было по закону, поскольку Пётр Второй имел право на российский престол, правда, только после достижения совершеннолетия. Ну а пока власть переходила к Меншикову.

Вот основные пункты «Тестамента»:

«1. Великий князь Петр Алексеевич имеет быть сукцессором (наследником. – Ред.).

2. И именно со всеми правами и прерогативами, как Мы оным владели.

3. До совершеннолетия не имеет за юностию в правительство вступать.

4. Во время малолетства имеют администрацию вести Наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета, которой обще из 9 персон состоять имеет…»

И далее положения, уже касающиеся Елизаветы Петровны и её сестры Анны:

«… 8. Ежели великий князь без наследников преставится, то имеет по нём цесаревна Анна со своими десцендентами, по ней цесаревна Елисавета и ея десценденты, а потом великая княжна и её десценденты наследовать, однако ж мужескому полу наследники пред женским предпочтены быть имеют. Однако ж никто никогда Российским престолом владеть не может, которой не греческого закона или кто уже другую корону имеет…»

Завещание для больной уже в то время императрицы было написано Елизаветой Петровной. Составлялось оно инородцем графом Геннингом Фридрихом Бассевичем, или Бассевицем, президентом тайного совета герцога Шлезвиг-Голштинского Карла Фридриха, фактическим главой его правительства до 1728 года. То есть официально никаких должностей в русском правительстве не занимавшим. Увы, этакие фокусы нередки, ведь и Конституцию 1993 года писали нам американцы и прочие нелюди. А теперь, когда делаются попытки убрать из неё самые безобразные пункты, и враги, и просто люди неразумные вопят с чужих голосов о том, что это неправильно.

Итак, согласно этому документу, престол доставался внуку Петра Первого, сыну царевича Алексея Петровича 11-летнему Петру. Регентами были назначены девять человек, среди которых семь членов Верховного тайного совета, в числе которых Карл Фридрих, всё более внедрявшийся во власть. Кроме членов Верховного тайного совета, регентшами стали цесаревны Анна и Елизавета, которые и сами становились наследницами престола в случае бездетности своего племянника. Причём на первом месте была Анна Петровна и её потомство, а потом уже Елизавета Петровна.

Но Меншикову пункт, касающийся дочерей, был невыгоден, потому что он уже наметил в императрицы свою дочь Екатерину. Он в первую очередь добился исключения герцога Карла Фридриха из Верховного тайного совета. Сумел лишить регентства и Анну с Елизаветой, а уже 5 августа 1727 года ему удалось и вовсе отправить Анну Петровну с супругом-герцогом в Гольштейн, в земли германские, расположенные в южной части земли Шлезвиг-Гольштейн.

Портрет Петра II. Художник И. Ведекинд

В завещании также определялось, что, в случае, если ставший императором внук царя-плотника Пётр Алексеевич покинет сей мир бездетным, то преемницами его станут последовательно Анна Петровна, а затем Елизавета Петровна. Было заявлено, что исключаются из наследования трона те претенденты, которые либо переменили вероисповедание, живя за границей, либо царствовали в зарубежных странах. Этот пункт, кстати, впоследствии, в 1741 году, был использован Елизаветой Петровной при захвате власти путём дворцового переворота.

Очень беспокоило Меншикова и то, что довольно влиятельные силы при дворе посчитали разумным выходом брак юного Петра и Елизаветы, тем более они симпатизировали друг другу.

Императрица Екатерина Первая ещё не покинула сей мир, а борьба уже разгорелась нешуточным образом.

Меншиков из кожи лез вон, чтобы помешать свершиться такому браку. Он прекрасно понимал, чем обернётся для него восшествие на престол Петра Второго, если супругой его станет Елизавета Петровна. Там круг придворных иной.

И тогда он снова сделал ход конём…

Пользуясь тем, что умирающая императрица была в полной его власти, сумел внести в «Тестамент» статью о том, что вельможам предписывается «содействовать к обручению Петра Алексеевича с одной из дочерей» князя Александра Даниловича Меншикова и «по достижению совершеннолетия» содействие их браку.

Сказано было так: «Тако же имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между его любовью (великим князем Петром) и одною княжною князя Меншикова супружество учинить».

Конечно, это требование совершенно не устраивало многих, а вот что касается внука императора, то здесь как раз многие вельможи выступали за то, чтобы именно он наследовал престол, поскольку это в традициях русской государственной власти.

Забегая вперёд, нужно отметить, что этот пункт более всего беспокоил Анну Иоанновну по её вступлении на престол. Она немедля приказала канцлеру Головину сжечь документ. Но Головин, который вынужден был распоряжение исполнить, сохранил копию этого документа для будущей борьбы за власть.

Замуж за иноземца

Настала очередь устроить свою личную жизнь и Елизавете, любимой дочери покойного царя. Да вот только личная жизнь русской принцессы не могла быть личной.

К тому времени Елизавету пытались выдать замуж уже не единожды.

К. Валишевский отметил в своей книге, что императрица Екатерина «желала, чтобы младшая дочь её умела говорить по-французски и хорошо танцевала менуэт. “Соображения” эти известны. Менуэт должен был произвести впечатление в Версале: императрица думала, что большего и нельзя было требовать от благовоспитанной принцессы».

Действительно, ещё царь Пётр вынашивал планы выдать дочь Елизавету за дофина – наследника французского престола, который со временем должен стать королём Франции.

Главным и скрупулёзным стало в её занятиях именно изучение французского языка, в котором она преуспела. Разумеется, знакомили её и с французской литературой и культурой. Не знаю, учили ли её давить вшей в пиалах на званых обедах и отправлять естественные надобности за шторой прямо во дворце, что было принято в то время во Франции. Это, конечно, вряд ли. Её отец, царь Пётр, если он, конечно, был Петром Алексеевичем, хоть и набрался в Европе садизма, этакие вот «ценности» оттуда не вывез, поскольку они были свойственны именно чистокровным европейцам. Не ел царь, вернувшись в Россию, лягушек и всяких червяков и никого не заставлял этого делать. Как-то, видимо, на Западе ему это не очень понравилось в отличие от спиртного и курева, которые он внедрял огнём и мечом.

Именно с Елизаветы, как отмечал один из историков, началась при дворе царя так называемая галломания, подражание всему французскому, почитание всего французского – образа жизни, порядков и правил. Галлы – французы, ну а слово «мания» и без уточнения понятно. Галломаны пропагандировали французскую литературу, образование, театр, причём всё в ущерб русских традиций.

Впрочем, попытки выдать замуж Елизавету за представителя французской королевской династии Бурбон оказалась безуспешной. В результате язык цесаревна выучила в совершенстве, а вот в остальных науках сильно хромала. Как-то на них не очень обращали внимания, полагая, что французской королеве нужно уметь танцевать, блистать в обществе, а быть образованной совершенно не обязательно.

Возможно, Бурбоны отвергли предложение России, поскольку Елизавета Петровна по большому-то счёту появилась на свет незаконнорождённой.

После такой обидной неудачи мать Елизаветы, едва вступив на престол, начала переговоры о выдаче замуж дочери за графа Морица Саксонского (1696–1750), незаконнорождённого сына короля польского и курфюрста саксонского Августа II Сильного, много позже, в 1744 году, ставшего маршалом Франции, но уже в ту пору слывшего талантливым военачальником. Он успел принять участие в Войне за испанское наследство, в походах против французов во Фландрии, в частности в битве при Мальплаке. Затем, в 1710 году, уже служа в русской армии, участвовал в осаде Риги. Когда же в 1711 году Август Сильный признал его своим сыном, Мориц получил титул графа Саксонского. Не обеспокоило императрицу даже то, что Мориц прослыл мошенником и авантюристом. Женившись в 1714 году на богатой невесте, он быстро промотал всё приданое, в связи с чем брак был расторгнут.

Мориц Саксонский тут же решил пойти в поход за новой невестой. Он посватался к овдовевшей Анне Иоанновне, но тут на пути его встал Бирон, у которого были свои виды на постель дочери царя Иоанна Алексеевича.

Мориц Саксонский. Неизвестный художник

Когда же императрица Екатерина I предложила ему в невесты Елизавету, тот не сумел оценить обстановку. Памятую о том, каково было ему слыть незаконнорождённым, он, видимо, решил, что и за Елизаветой это клеймо будет тянуться постоянно. Предложение было им отвергнуто. Мы ещё вернёмся к реакции этого несостоявшегося жениха на вступление Елизаветы Петровны на престол.

Неудачи не особенно беспокоили цесаревну. Она расцветала как прекрасный цветок в богатой царской оранжерее, и казалось, благодать будет продолжаться бесконечно.

Особенно безмятежно жилось при жизни отца. Бесконечные балы, рауты, праздники. Когда умер отец, пробежала первая тень. Чувствовалось, что мать имеет власть только по оглашению, а по умолчанию правят другие, прежде всего, конечно, всесильный Меншиков.

И тут сторонники Елизаветы нашли выход. Они предложили поженить Елизавету Петровну и Петра Алексеевича, то есть тётку с племянником. Такие планы родились не случайно. Все заметили, что между ними установились довольно добрые отношения. И на прогулках верхом, и выездах на охоту их часто видели вместе. Конечно, разница в шесть лет в юном возрасте – Пётр родился в октябре 1715-го, а Елизавета – в декабре 1709 года. Если старше девушка, разница очень велика. Но ведь и случай необычный – как-никак речь шла о державных особах.

Мнение самих возможных супругов особо не спрашивали, поскольку такой брак нужен в интересах державы или, по крайней мере, знати, которая выискивала для себя более выгодные позиции.

Но подобный вариант не устраивал всесильного Меншикова. Ему до интересов России вообще дела не было. Ему бы самому усидеть на вершине власти.

Петр II и цесаревна Елизавета на псовой охоте. Художник В. А. Серов

Кстати, считается, что Меншиков был первым в России вельможей, проложившим путь в зарубежные банки. Он поместил за границей гигантскую сумму, равную нескольким годовым бюджетам страны.

И всё-то таким, как он, мало… А ведь конец – один. Но об этом дальше.

Именно Меншиков стал противником брака Елизаветы и Петра. Его поддержала церковь, к тому времени уже подмятая петровской властью и следовавшая в русле свершений «преобразователя» и его сатрапов.

Меншиков стал срочно подыскивать жениха Елизавете Петровне. Только так можно было наверняка предотвратить опасный для него брак.

Когда от Морица Саксонского поступил отказ, Меншиков обратил свой взор на Карла Августа Гольштейн-Готторпского, принца Гольштейн-Готторпского дома.

Принц Карл заинтересовался предложением и был приглашён в Петербург. При первой же встрече стало заметно, что жених приглянулся Елизавете. Меншиков уже потирал руки от удовольствия. Он спешил, тем более весной 1727 года императрица стала испытывать недомогания, а 10 апреля окончательно слегла. Одни врачи предполагали какую-то лёгочную болезнь, другие – развитие ревматизма.

Меншиков распорядился о подготовке бракосочетания Елизаветы. Ему сейчас было очень важно пресечь всякие попытки её брака с юным Петром, которому сами они не противились.

Сразу после того как Екатерина подписала «Тестамент», Меншиков нанёс удар по своим противникам. Теперь нужно было выдать замуж Елизавету и женить Петра на своей дочери, тем самым полностью и окончательно захватить власть в Российской империи.

Впрочем, нельзя сказать, что брак был бесполезным для российской политики.

В 1726 году девятнадцатилетний Карл Август стал после смерти отца князем-епископом Любека.

На решение принять предложение русского правительства повлияло то, что он был в добрых отношениях с сестрой Елизаветы Анной Петровной, ставшей супругой его двоюродного брата герцога Голштинского. К тому же произвёл впечатление и портрет цесаревны, на котором она была изображена настоящей красавицей.

Меншиков создал все условия для сближения Елизаветы и Карла Августа, он дал возможность чаще бывать вместе, чтобы лучше познакомиться и даже привязаться друг к другу. Он устраивал путешествия по всему Петербургу. И время выдалось весьма удачное. Лето. Город весь утопал в сочной зелени. В солнечных лучах сверкали купола церквей, искрилась вода в Неве, зеленела листва в прекрасно обустроенных парках.

Когда все вопросы бракосочетания были решены, Карл Август ненадолго покинул Россию. Теперь его ждали уже на венчание, которое было назначено на декабрь 1762 года.

Карл Август Гольштейн-Готторпский. Художник Б. Деннер

На бракосочетание Карл Август приехал не только со свитой, но и с родственниками, среди которых оказалась его сестра Иоганна Елизавета Гольштейн-Готторпская (1712–1760). Была она на три года моложе невесты, а потому они сразу нашли общий язык и подружились. Эта дружба оказала огромное влияние на судьбу России, о чём мы поговорим в последующих главах. А пока, пока о приготовлениях к большому празднику, который был, правда, сильно омрачён недавней кончиной матери Елизаветы.