Текст книги "Дорога в Алатырь"

«Вот они снова идут по переулку, но теперь он выше ее почти на голову. Из калиток выглядывают соседи, восхищенно глазея на счастливую пару и недоумевая: когда же успел вырасти женишок?..».

Ванька улыбался и, сам того не замечая, расхаживал вокруг дикарки.

Тут к нему подбежал запыхавшийся друг и вернул к действительности:

– Ты чего, забыл? Мы его ждем, а он под яблоней гарцует!

Ванька оторопело поглядел на него и сломя голову бросился к дому:

– Обожди, я сейчас…

Дед лежал в кровати и, увидев внука, приподнялся, опираясь на руку.

– Дед, меня ребята ждут, к пещерам собрались, – сообщил Ванька нетерпеливо, – когда бабушка придет из аптеки, ты скажи ей, а то разволнуется.

– Скажу, – дед глядел на внука больными, ввалившимися глазами, – ты того, Ваньк, возвертайся скорее, боюсь, помру, не увидимся больше.

– Мы быстро, – успокоил его Ванька, – на лодке пойдем, с парусом.

Ветер надувал старый парус до отказа, и лодка резво рассекала волны, поскрипывая бортами. Мимо проплывало родное Подгорье, поросшие кустарником берега, песчаные отмели, и мальчишки были в полном восторге.

– Глянь, Симак, – встревоженный Ванька показал на течь, от которой вода на дне лодки медленно, но верно прибывала; поверх плавала пустая банка.

– Ерунда! – отмахнулся хозяин лодки. – Сашок, мель впереди!..

– Вижу, – Сашка длинный уверенно направлял лодку по нужному фарватеру. Панька смирно сидел на скамейке и восхищенно глядел на него.

– А вдруг на мель сядем? – засомневался Васька и вскочил с места.

Лодка накренилась и, затрепыхав парусиной, вильнула к отмели.

– Сиди смирно! – заорал Симак и помог Сашке выровнять курс.

– Едва проскочили, – Сашка поглядел за борт, мель удалялась…

– Откуда ты знаешь, где плыть? – не отставал любопытный Васька.

– От верблюда, – Сашка недовольно покосился в его сторону, однако пояснил, – между бакенами держать надо, вот и вся премудрость…

Вода в лодке как-то сразу поднялась и заполнила ее почти до половины, она тяжело осела и резко снизила ход. Только тогда все спохватились, и Симак всполошенно заорал:

– Сашок, давай к берегу! Тонем, хана!

– Зачем к берегу? – Ванька нашарил на дне утонувшую банку и стал яростно вычерпывать воду, – держи прямо, Сашок!..

Все, кроме рулевого, принялись за дело. Вода пошла на убыль, и лодка продолжала свой путь, приближаясь к повороту. За высоким обрывистым берегом виднелись трубы завода, рядом раскинулась величавая густая роща, скрывая в своих недрах заветные пещеры.

– Приехали, – Сашка направил лодку к быстро надвигающемуся берегу.

Взволнованные мальчишки приготовились к высадке…

И вот они уже торопливо взбирались на высокий холм, поросший могучими дубами. Им не терпелось увидеть загадочные пещеры.

– Раньше наш город крепостью был, Русь от Ногайской Орды защищал, – Ванька с гордостью оглядел остановившихся передохнуть друзей.

– Высока горка, – кивнул Симак на тропинку, петлявшую меж дубами.

– Не мешай. Пусть Ванька дальше брешет, интересно, – перебил его Сашка.

– Я не брешу, дед рассказывал. А в пещерах сам Стенька Разин от буржуев прятался, и Пугачев город брал, – Ванька перевел дух. – Знаете, где его построили? На этом месте раньше был волшебный камень – Алатырь! А вокруг текли целебные реки…

– Кончай заливать, – Симаку надоело слушать, и он полез дальше.

– Сходите в музей, темнота! – возмущался Ванька вслед друзьям. – Кто скажет, сколько у нас в городе героев Советского Союза?.. Ага, не знаете! – торжествовал он, стараясь не отставать.

С высоты холма далеко видны поля и леса, уходящие к горизонту.

Возле полуобвалившихся пещер земля была затоптана до основания.

– Разинские пещеры, – язвительно поддел Ваньку Симак, разочарованно оглядываясь. – Я говорил, нет здесь ничего и быть не может. Все выгребли.

Тем не менее, мальчишки сосредоточенно полезли внутрь, исследуя все закоулки и втайне надеясь отыскать клад; обшарив пещеры и их окрестности, неудавшиеся кладоискатели развалились на траве и приуныли.

Симак оглядел друзей и, узрев, что одного не хватает, спросил:

– А где наш дошкольник, ребята?

– Да там, роется, как крот, – махнул в сторону одной из пещер Сашка длинный, пренебрежительно ухмыляясь, – надеется.

Пацаны, было, засмеялись над чудаком, но тут из пещеры донесся торжествующий крик, и на свет божий явился весь перепачканный глиной, но сияющий Панька: в руках он держал насквозь проржавевшую кривую саблю.

Пацаны вскочили и обступили счастливца:

– Вот это дошкольник, обскакал нас! – изумился Симак.

Васька потрогал саблю и с видом знатока объявил:

– Турецкий ятаган. Такие у янычар были.

– А может, сам Степан Разин сражался здесь с этими янычарами? – вдохновился Ванька, возбужденно блестя глазами. – Порубал их, они и драпанули, и ятаганы свои побросали.

– Ну и мастер брехать! – восхитился Сашка, тоже рассматривая находку. – Дай подержать. Да не бойся, не съем.

– Везет же дуракам! Может, и мы найдем? – встрепенулся, было, раздосадованный Симак, но, вспомнив, что они все уже облазили, снова прилег на травку. За ним остальные, а в центре гордо восседал Панька, намертво вцепившийся в свою находку.

Ванька мечтательно смотрел на заросшие бурой травой пещеры, на манящие лесные дали, и разочарование его постепенно улетучивалось.

Симаку же было не до красот:

– Побежали к окопам, может, там повезет?..

– Вон они, рукой подать, – показал Сашка далеко в поле, когда неутомимые путешественники выбрались из рощи и отмахали уже порядочно, – а вон и завод. Считай, мы уже на месте.

– Кто первый? – обрадовался Симак. – За мной, ура!..

Заросшие кустами и травой окопы выглядели безобидно. Словно и не было здесь жестокой схватки с вражеским десантом. Неподалеку тянулись затянутые колючей проволокой заборы военного завода, на вышке маячил часовой.

Ребятам было страсть как интересно узнать, что за забором?

– Не вышло у фрицев завод взорвать, – Ванька с гордостью огляделся. – Дед говорил, наши шпиона поймали, от него и про десант узнали. Подготовились к встрече, как следует.

– А почем наши знали, где окопы рыть? – полюбопытствовал Панька.

– Дурило! – Симак похлопал его по голове и кивнул в поле перед окопами, линия фронта оттуда приближалась, где же им быть?

Необидчивый Панька крепко прижал к груди свою саблю и, спрыгнув в окоп, первым исчез за поворотом…

Завалившийся набок блиндаж низко осел крышей, грозя придавить смельчака, но Панька бесстрашно юркнул в щель.

«Нашел!» – донесся изнутри его восторженный вопль, и мальчишки один за другим полезли к нему. Панька топтался в углу у ящика в ожидании подмоги. Сашка длинный с надеждой откинул крышку – пусто.

– Опять ничего. И тут до нас побывали, – то ли огорчился, то ли обрадовался Симак. – Я уж подумал, снова этому недотепе повезло, – ткнул он Паньку под ребра, но тот был на седьмом небе от счастья и не заметил тычка, блаженно улыбаясь всем сразу.

– Надо было родиться пораньше, – объяснил Сашка причину их неудач.

Ванька вздохнул и напоследок пошарил в углу за ящиком: пальцы наткнулись на железо, и к радости друзей он вытащил оттуда две ржавые мины.

– Противопехотные, – объяснил всезнающий Васька, показывая на оперение.

Симак взял одну мину и небрежно осмотрел:

– Счас как брошу, как жахнет! – решил он постращать друзей и заржал, довольный собой. – Не боись, я шутю.

Ванька отобрал у него свою находку и полез наружу:

– Кончай базарить, домой пора.

– Вместо клада мины нашли, да еще саблю впридачу, ну и дела! Повезло нам. Пацаны, вернемся домой, в костер их заложим, вот уж рванут, так рванут! – наконец-то Симак нашел применение трофеям и довольный бодро зашагал рядом с оживленными друзьями. Обратный путь был неблизок…

Лодка осела на бок почти вровень с бортами, наполненная водой.

– Приехали, – безнадежно махнул рукой Васька, опускаясь на землю.

– А што, костерчик запалим, переночуем! – восхитился Симак.

– На берег надо было вытащить, – Сашка сокрушенно покачал головой.

– Есть охота, – выразил общее желание Панька, позабыв на мгновение о своей сабле. Все как один проглотили голодную слюну.

– Хотите, я вам анекдот расскажу? Как дедушка Ленин с дедушкой Сталиным кашу ели? – Ваньке хотелось отвлечь друзей от неприятных мыслей, и ему это удалось. Тема была как нельзя более желанной.

– Значит, кто быстрее съест, тот и главнее. Ясно? Ленин стал по краям ложкой кашу сгребать, а Сталин зачерпывал глубоко, в середине чашки, и обжегся. А Ленин скушал свою кашу первым, значит, он и главный.

Друзья вокруг него завздыхали мечтательно:

– Да, неплохо бы сейчас кашки-то, – Симак облизнулся. – Я согласен обжигаться, как Сталин. Лишь бы побольше. С маслом.

– Сначала пшенной с маслом, потом гречневой с молоком, – неожиданно для всех размечтался Сашка длинный, громко урча пустым животом.

– А я бы гурьевской покушал, – воодушевился Васька, вставая.

– Какой-какой? – удивились друзья незнакомому названию.

– Это манная каша с изюмом, – снисходительно пояснил Васька невеждам.

– Домой хочу! – громко заныл Панька, наслушавшийся вкусных историй.

Ванька заботливо уложил мины и бросился к лодке, нашарив на дне позабытую всеми банку, стал лихорадочно вычерпывать воду.

Мальчишки выгребали кто чем мог: руками, кепками, и вода пошла на убыль…

– У меня дед болеет, мне ночевать здесь нельзя, – бодрился Ванька.

– Щели заткнем, и полный вперед! – Симак тоже не унывал…

Ванька с удивлением увидел раскрытые настежь сени и, сунув завернутые в фуфайку мины под верстак, захлопнул сенную дверь и вошел в дом.

В квартире толпились соседи. Он заметил стоящие у печки чемоданы, тут на него оглянулась Панькина мать и поманила в переднюю.

– Посмотри иди, кто приехал? – чересчур ласково, что было ей совсем несвойственно, улыбалась Панькина мать.

Ванька заглянул в переднюю и увидел бабушку с мамой, соседей. При соседях он сдержанно подошел к матери, и они обнялись. Бабушка всхлипнула, и Ванька тревожно огляделся в поисках деда.

– А дед где, бабушка?

– В больницу его отвезли, полечат немного, и он вернется, – как маленькому растолковала Ваньке мама, и он встревожился еще больше.

– Ну ладно, мы пошли, все будет хорошо. Иван Яковлевич мужик старой закалки, выдержит, – успокоили хозяев соседи и удалились.

Мама с бабушкой занялись распаковкой вещей, и Ванька получил от матери новый настоящий портфель. Он с удовлетворением обследовал его и отложил в сторону. Без деда в квартире было неуютно и пустынно, тихо.

– Мама, ты на совсем приехала, а где папа?

– Пока в гости, сынок, но скоро приедем насовсем. Я насчет работы разузнаю, и заживем мы все вместе! – обрадовала она сына.

– Слава те хосподи, скорей бы, – посетовала бабушка. – А то старые мы стали, никак за этим пострелом не углядишь. И дед вот захворал.

Она поставила перед внуком миску, и проголодавшийся вконец Ванька с жадностью набросился на еду…

Новый портфель был легкий, красивый, с удобной ручкой, и Ванька горделиво поглядывал на прохожих, выставляя его напоказ.

Они с матерью прошли, было, мимо столярки, но Ванька остановился.

– Мама, пойдем, я тебе покажу, где дед наш работает. Мы с бабушкой часто сюда за стружками приходим. Наберем по мешку, и домой тащим, зимой все для печки сгодится…

Под грохот станков они вошли в столярку, и Ванька подбежал к знакомому верстаку, за которым всегда работал его дед. На него оглянулся тот самый веселый парень-балагур.

– Привет, Ванюха. Как там дедушка поживает? Хотим навестить его, да все никак, работы полно, – сообщил он, продолжая строгать доски.

– Мы с мамой после школы в больнице были, а нас к деду не пустили, – отвечал Ванька, оглядываясь на мать. Та подошла поближе.

– Здрасьте вам, что с Иван Яковличем? – встревожился парень, бросая фуганок. Подошли другие рабочие. Дед пользовался уважением.

– Пока без сознания. Врачи говорят, организм здоровый, надо подождать, – сдержала слезы мама. Взяв сына за руку, она пошла к выходу, оставив позади столпившихся рабочих…

Ванька молча шагал по улице рядом с матерью, вот они вышли на площадь и, глядя на показавшуюся вдали церковь-музей, он сказал ей:

– Мы с дедом в музей хотели сходить, а он был заперт, – Ваньке стало нестерпимо жаль своего любимого деда, и он отвернулся, скрывая от матери слезы, посыпавшиеся из глаз.

– Пойдем сейчас сходим? – она глянула на часы.

– Потом как-нибудь, – Ваньке кажется кощунством идти в музей без деда, во всяком случае сейчас, – да и бабушка ждет, на вокзал пора.

Мать с удивлением посмотрела на рассудительного сына и только теперь разглядела, как он вырос и повзрослел за минувший год…

Паровоз выпустил пары, и взволнованные пассажиры полезли в вагоны.

– Не привелось с папой поговорить, – всплакнула напоследок мама, обнимая плачущую бабушку, – не расстраивайся, мы скоро приедем. Совсем.

– Управлюсь с божьей помощью, – вздохнула бабушка, утирая слезы.

– Ну, Ванечка, будь умницей, слушайся бабушку, – мама поцеловала Ваньку на прощанье и заторопилась в вагон…

Огромные красные колеса дернулись, закрутились, и поезд поехал. Мимо поплыли вагоны с пассажирами, вызывая легкое кружение головы у Ваньки.

Ванька с бабушкой смотрели на мать, высунувшуюся из окна, и махали ей руками, пока поезд не исчез вдали за мостом через Суру.

Тогда они пошли домой, только не через город, как сюда с мамой, а вдоль полотна железной дороги, так было ближе. По левую руку раскинулось в низине алатырское Подгорье, река Алатырь вилась среди полей и перелесков, с правой стороны расположились улицы города, петляя вверх по горе деревянными домами среди садов и огородов, красуясь маковками церквей и радуя глаз своей неброской, милой сердцу красотой.

– Я тебя не брошу, бабаня, помогать буду, – успокаивал внук, – и дед наш поправится, ты не плачь зря.

– Помощник ты мой, – скорбно улыбалась бабушка, поспешая за ним…

Ванька втащил в кухню ведро с картошкой и, спустившись в тесный даже для него подпол, высыпал ее в короб из досок. Опасливо оглядев темные закоулки, с облегчением выскочил наверх.

В чулане бабушка снова набрала ведро, откидывая в сторону гнилье:

– Еще малость, – подбодрила она внука, – в подполе не сгниет.

Ванька с завистью оглядел заготовленные на зиму ряды банок с вареньем и снова потащил ведро в подпол, громко кашляя для храбрости.

Остановившись передохнуть, заглянул в переднюю: с портрета на него внимательно смотрел бравый усатый дед. Его любимая скамеечка сиротливо стояла возле печки, и Ванька присел на нее, открыл отдушину, заглянул в дымоход, закрыл и, тоскливо вздохнув, вышел в сени.

На верстаке среди инструментов он увидел свою ловушку-домик и погладил ее. Рядом с фуганком расставил рубанки, разложил стамески, долото…

– Утомился, поди? – выглянула из чулана бабушка, и в это время у входа в сени столпились друзья-приятели:

– Ванька, выходи! Пошли гулять…

Пошарив в кустах, Ванька вытащил заранее спрятанные мины, и компания побежала на дальние огороды, замыкающим был Панька.

– Завтра в музей пойдем, не забыли? – напомнил Ванька друзьям на бегу, но им было не до музеев: предстоящая игра в войну захватила их полностью.

Ребята быстро разожгли костер и, сбившись в кучу, загалдели:

– В войну сыграем али как? – Симаку не терпелось приступить.

– Я диспозицию написал, – Васька вынул из отцовского офицерского планшета листок, – выроем окоп, Панька закладывает мины, и атака на фрицев.

– А кто фрицы будут? – испуганно полюбопытствовал Панька, прижимая к боку висевшую на веревке через шею саблю.

– Ты, кто же еще! – Симак нахлобучил ему на нос шапку и заржал.

– За бугром заляжем и хорэ, – возразил Сашка, – окоп еще рыть, на фик.

– Иди ты со своей диспозицией! – тут же поддержал лучшего друга Симак.

Васька обиженно спрятал листок и выжидающе посмотрел на Ваньку.

– Так побросаем, – отмахнулся тот, и ребята залегли за кустами.

– Чего разлегся? – пихнул Паньку Симак. – Беги, закладывай, тетеря.

Окрыленный доверием Панька схватил мины и побежал к костру, бросив их в огонь, он завопил от ужаса и помчался обратно. Сабля била его по ногам, но он несся, не чуя ног. Все замерли в ожидании.

– Проржавели, небось, – не выдержал Ванька и выглянул из-за бугра.

– Ложись! – заорал Васька, и тут один за другим ударили взрывы, над головами распластавшихся мальчишек с визгом пронеслись осколки…

– Никак гром гремит? – удивилась бабушка, выглядывая из сеней.

– Караул! – завопила Панькина мать, выбегая на огороды, – ребята на минах взорвались! Пашка-то говорил мне вчерась, да я запамятовала, караул!..

– Хосподи, помилуй нас грешных, пронеси от беды, – ахнула бабушка и побежала за ней следом. Задыхаясь от ужасных предчувствий, она выбежала на пашню, где тлели угольки разметанного взрывом костра:

– Ваня, голубчик, где ты?..

В палате было тихо и покойно. Бабушка сидела у кровати и заботливо поправляла одеяло, сползшее с больного, с грустью поглядывая на осунувшееся и заросшее седой бородкой лицо своего мужа.

– Ваня, – тихо позвала она, и на ее отрешенном от мирской суеты лице промелькнула тень. Сзади томился внук, оглядываясь по сторонам, на него тоже с любопытством поглядывали больные старички на кроватях.

Дед открыл глаза. Увидев свою старуху и внука, усмехнулся.

– Тося приезжала, насчет работы ходила, интересовалась, говорит, скоро на совсем приедут, у нас жить будут, – заторопилась рассказать хорошие новости бабушка. – Тебя приходила навестить, не пустили врачи-то, без сознания ты был, сердешный…

– Вояка-то наш чего натворил? – дед кивнул на забинтованную голову внука, и тот подошел ближе, желая высказаться, но бабушка не дала:

– Да так он бесился да брякнулся головой об косяк, до свадьбы заживет, – не хотела беспокоить деда бабушка, и Ванька кивнул согласно, поняв ее опасения. Но высказаться все же решил:

– А я пятерку сегодня по чистописанию получил, настоящую, – похвалился, наконец, он, глядя на деда и хватая его за руку, соскучившись.

Дед довольно крепко пожал руку внука в ответ и удовлетворенно прикрыл глаза, утомившись. Бабушка с Ванькой тихо вышли из палаты…

Оглянувшись еще раз на здание больницы, бабушка с внуком заторопились домой, обсуждая посещение деда:

– Молодец, што про мины не сказал, деду нельзя волноваться.

– Я што, маленький, разве не понимаю?

– Видел, как дед твой порадовался насчет пятерки?.. С родителями-то хорошо будет, проследят и уроки проверют. Одно плохо, не хотят хозяйствовать. Подгорье наше им не нравится, квартеру им подавай с удобствами, – ворчала вечно недовольная всем бабушка.

– Я из Подгорья никуда не поеду, я с тобой жить буду и с дедом, когда он поправится. Я вас не брошу, – Ванька заботливо нахмурился:

– Дрова пора колоть, а то отсыреют на дворе, не растопишь потом.

Они шли пешком, бабушка экономила на автобусе, который проехал вскоре мимо них, и едва поспешала за внуком, радуясь его словам:

– Умница ты моя разумница, совсем большой стал, рассудительный. Прям вылитый дед…

Ванька стоял у калитки и, небрежно помахивая новым портфелем – предметом вожделенных Панькиных взглядов, о чем-то сосредоточенно думал.

– А Сашка разве не с вами учится? – осмелился, наконец, спросить Панька, поправляя поудобнее веревку с саблей.

– Он во вторую смену, – машинально ответил Ванька и вздохнул.

С крыльца торопливо сбежал Васька, и друзья вышли в переулок…

– Можно, я до школы вас провожу? – увязался за ними и Панька, в это время из соседнего проулка показался Симак:

– Пацаны, обождите меня!..

Ванька внезапно срывается с места и мчится обратно домой. Переложив содержимое портфеля в сундучок, щелкает крышкой и довольный выбегает с ним из дома, оставив в сенях удивленную бабушку…

Друзья в недоумении переглядываются. Симак незаметно крутит пальцем у виска. Из калитки напротив выглядывает соседская девочка.

Увидев мальчишек, несмело выходит к ним, приветливо улыбаясь.

– Натаха, а ну, брысь отсюда! Кому говорят? – Симак нетерпим к девчонкам, особенно к таким приставучим. Показывает, мол, готов и щелбана дать.

– Пусть стоит, не жалко, – вновь разрешил Васька.

– Девчонок не держим. Верно, Паньк? – Симак привычно цыкнул в сторону Паньки, и тот, также привычно уклонившись от плевка, расплывается в подобострастной улыбке:

– Есть! – радостно прикладывает руку к кепке Панька, будто он солдат.

– Не есть, а так точно! – хлопает его по затылку Симак.

Кепка слетает с головы дошкольника, и однокашники вихрем бегут в гору, оставив далеко позади заревевшего сиреной Паньку. Выскакивают на Сурско-Набережную…

– После школы куда, в музей пойдем? А может, в кино рванем! – Симак нетерпеливо смотрит на отставшего Паньку. Ему не стоится на месте.

– Мы и в музей, и в кино успеем, – мудро рассудил Васька. – Да, ведь, Вань? – Он недоуменно смотрел на застывшего столбняком друга.

Ванька молчал, с радостным волнением оглядывая раскинувшееся внизу родное Подгорье: листва с деревьев вся облетела, и дома среди садов и огородов стояли, словно раздетые. И вдруг среди них он увидел свой дом:

– Вон наш дом, и сад видно, а вон бабушка вышла. Ба-ба-ня!!! – закричал он изо всех сил, напугав приятелей и птиц, гнездившихся на ближайших деревьях. Птицы шумно поднялись в воздух и закружились, загалдели встревоженно над головами беспокойных мальчишек…

Расстояние было велико, и бабушка не услышала, зашла в сени.

Теперь уже все с любопытством рассматривали свои дома и огороды.

– Пошли, а то опоздаем, – напомнил Ванька, и друзья побежали в школу, провожаемые завистливыми взглядами дошкольника.

А над ними, над городом, раскинувшимся среди привольной русской природы, в невысоком осеннем небе кружились птицы, собираясь лететь в дальние края…