Текст книги "Братина Сварога"

– Нет! Нет! Не надо! Забирай медведя, друже! Нехай живет рядом с тобой! – раздались обеспокоенные голоса сельчан, среди которых больше всех надрывался простуженный голос. – Али же мы звери кровожадные?! Али не понимаем, что бедного медведя нужда вела! Калека, чего с него взять! Забирай медведюшку на здоровье, богатырь! Мы тебе только спасибо скажем! И в пояс поклонимся!

«То-то же», – самодовольно подумали и богатырь, и, понявший его морально-психологическую хитрость, медведь.

Понятно, что никто из сельчан, включая бывалых охотников, не испытывал особого желания гоняться за медведем по ночной тайге. Не факт, что догонят. А ежели они упустят его, в чем почти никто не сомневался, то вновь обрекут себя на его, медведя, нежданные посещения хлевов и курятников. И тут уже винить им будет некого. А так, княжеский богатырь заберет медведя с собой и в их Гиблоболотском округе вновь станет тихо и спокойно, как в бол… спокойной провинции со своим неспешным укладом.

Итак, решено! Медведь в качестве средства передвижения богатыря, отправляется с ним в стольный град Вельмипонежск, так сказать на смотрины к князю.

С утра пораньше все село вышло провожать богатыря в обратный путь. Ребятня, вовсе не страшась косолапого, облепила спокойно стоявшего посреди улицы в ожидании своего хозяина медведя. Кривша, поглядывая на суетящуюся вокруг него детвору, только добро посмеивался. Кого-кого, а детей в том числе человеческих он любил, и не только потому, что от них, в отличие от взрослых людских особей, пакостей и опасности можно было не ожидать, а ещё и потому, что он и сам уже был в таком возрасте, когда пора бы своих деток нянчить. А так как их ещё у него не было, то и испытывал медведь Кривша к малышам особую слабость. Те, видно чуяли его состояние, вот и лазали по медведю безбоязненно, несмотря на тревожные окрики старших.

Наконец Кремнеяр загрузил на медведя переметные сумки с хорошими дорожными харчами и, освободив Крившу от детворы, взобрался в седло.

– Ну-с братцы, не поминайте лихом! – помахал богатырь столпившимся провожающим. – Живите долго и счастливо!

– И тебе не хворать, богатырь! – раздался из толпы все тот же простуженный голос.

– Спасибо за дело доброе! – поклонился староста Бустяй от всего сельского округа. – Мы тебя никогда не забудем!

– Прощевайте, соотечественники! – улыбнулся богатырь. – Пора нам и честь знать! Там княже, небось уже и забыл про меня, покуда я здесь прохлаждаюсь. Но-о, коняга!

Кремнеяр дернул ногами в стременах и медведь, заговорщицки подмигнув единственным глазом стоявшим в стороне малышам, затрусил, косолапо переваливаясь с ноги на ногу, прочь из села.

Народ замахал им вслед руками, платками и даже парочкой транспарантов.

ГЛАВА 9.

Богатырь был неправ, считая, что светлый князь Негодуй позабыл про него. Ничегошеньки тот не забыл. И даже более того, ждал его с нетерпением, как, наверное, не ждал ещё никого за всю свою долгую и богатую на яркие события жизнь.

В тот миг, когда Кремнеяр покидал гостеприимную Дремовку, расстроенный князь как раз препирался с высокого кремлевого частокола, окружавшего славный Вельмипонежск, с обнаглевшим хазырьским баштыком Курдюкбеем, чья орда, как это обычно с безалаберными вельмипонежцами бывает, совершенно внезапно появилась под стенами города (благо, хоть городские ворота поуспевали затворить).

Явившийся как снег на голову Курдюкбей со своей многочисленной толпой бесноватых сорвиголов, пытался мирным путем уговорить князя открыть ворота в город, для «встиречи дарагих гастей», ибо «это нифежлива, кагида путинков на парогу не пущають». Слыхивал где-то краем уха ушлый баштык, дескать вежливость помноженная на тысячу заточенных сабель, города берет, вот и старался придерживаться этой хитрой стратегии в утомительных переговорах.

Князь был далеко не дурак, и прекрасно понимал, что его небольшая дружина не может служить весомым аргументом в «дружеской беседе» с Курдюкбеем, за которым маячило бесконечное море мотивированных хазырьских воинов. Он с глубоко затаенной грустью вспоминал и об убывшем по его же распоряжению на дальние рубежи княжества Кремнеяре, и о запропастившихся в нужный момент невесть куда двух других претендентов – Ковыле и Берестее. Вспоминал и, – несмотря на то, что между ним и ордой была высокая стена и глубокий ров – княже вел себя с незваными «гостями» относительно вежливо. С одной стороны это был хоть и мизерный шанс дипломатического урегулирования проблемы несвоевременного визита удальцов из Степи Дикой, с другой стороны – банальная затяжка времени.

Вот, в виду этого, баштык Курдюкбей настоятельно требовал впустить своих «джигитеров» в город «погреться с дороги», а князь Негодуй, скрывая праведное негодование, деликатно отказывал, ссылаясь на отсутствие мест, так как «буквально час назад, народ со всех пригородов и посадов разобрал все места в постоялых дворах, включая бронь», справедливо добавляя «ну не выгонять же их на улицу».

А пока начальство обеих заинтересованных сторон препирается, предлагаю отмотать время немного назад, чтобы понять, что вообще произошло.

Итак несколько дней назад…

Лазутчики баштыка Курдюкбея донесли своему господину, что в Вельмипонежском княжестве со дня на день изберут нового богатыря. Точнее, уже выбрали и вот-вот назначат. А какие последствия в этом случае будут непосредственно для их орды, хазырьский баштык и сам хорошо осознавал. Последняя новость, что новоиспеченный богатырь, некий безродный гончар по имени Кремнеяр, отослан в глухомань для охоты то ли на медведя, то ли на оборотня, в общем на тварь о которой в вельмипонежском народе ходили если не легенды, то вполне достоверные сплетни, заставила Курдюкбея созвать своих многочисленных братье-сватье-заместителе-старейшино-советников на большой шултай-бултай. Для тех, кто не в курсе – шултай-бултай – это некое подобие расширенного совещения, или симпозиум, если хотите, на котором решаются жизненно важные вопросы всего хазырьского социума. И на этом, с позволения сказать «симпозиуме» хазырьской, с позволения сказать, военно-политической элитой, было принято практически единогласное решение – не ожидать когда сойдут снега и зазеленеет душистая полынь в родимых степях, а немедленно выступать на Вельмипонежск, пока не поздно. Благо, у легких на подъем хазырей, кони всегда запряжены, а «хлопцы» под воздействием запасенной в прок ещё одной степной травки, из-за чего им все равно куда скакать и с кем вступать в конфликт.

Курдюкбей собирался своим незапланированным походом переменить расстановку сил на игровом геополитическом поле, переподчинив теперь уже под себя княжество несговорчивого Негодуя, и, взять в полон для дальнейшей выгодной продажи на невольничьих рынках, всех мало-мальски достойных мужчин княжества, чтобы устранить возможность появления в дальнейшем в их среде богатыря. В том, что некий безродный гончар, возомнивший себя богатырем, погибнет от лапы медведя-оборотня, Курдюкбей почти и не сомневался, но все же решил сыграть на опережение. Или, как говорят глупцы с умными физиономиями – нанести превентивный удар.

Ведь даже если этот горе-богатырь (кстати ещё официально не назначенный) и вернется обратно, то в городе будет вовсю хозяйничать уже новый хозяин, пред которым преклонится князь Негодуй, а значит, по всем правилам, обычаям и писаным законам, у богатыря не останется выбора, как тоже подчиниться ему, великому и ужасному Курдюкбею. Вот вам и все интрига того, откуда так рано «не по сезону» появились хазыри под стенами стольного града Вельмипонежска, стоило только Кремнеяру отъехать на пару сотен верст в сторону периферии.

А теперь, с вашего позволения, вернемся к нашим героям.

Кремнеяр ни сном, не духом не ведал, какие страсти кипят под стенами, да и на стенах, столицы и продолжал неспешно трястись на своем болтливом скакуне. Дело в том, что едва только богатырь и его необычный скакун выбрались из села и свернули на лесную дорожку, как, молчавшего все это время медведя, как говорится, понесло:

– Ну, ты и молодчага, Кремнеярушка! Развел вчера деревеньщину по понятиям! Я слушал тебя и, – ей богу не вру – восхищался! И, поверь, я этого тебе никогда не забуду! И то, что в тайге одноглазого бедолагу шатуна не ушатал, и то, что агрессивной толпе своих соплеменников на растерзание не отдал! Короче, считай меня своим должником!

Медведь трусил по дороге, то и дело, оборачиваясь на богатыря.

– А мы ведь с тобой родственные души! Я, как и ты, весьма скромный парень. А главное, я своим звериным чутьем чую, что – э-эх! – наломаем мы с тобой дров. В смысле насовершаем всяческих великих (и не очень) подвигов. Век нас и люди, и звери помнить будут! Вот попомни мои слова. Не сойти мне с этого места если это не так! Ха! Ха-ха! Вот видишь?! Видишь?! Сошел и продолжаю уверенно идти, причем рысцой. А это значит, что я говорю правду…

Медведь, уже длительное время ни с кем не говоривший по-человечьи, найдя, как он выразился «родственную душу», а если быть до конца честным, то «свободные уши», не преминул этим воспользоваться. Уже несколько часов к ряду косолапый без устали и передышки тараторил и тараторил, не умолкая. Кремнеяр, делая вид, что согласно кивает, даже несколько раз умудрился вздремнуть прямо в седле под басовитый говорок, благо его «иноходец» хоть и косолапил, но шел мягко, не тряся всадника.

Поэтому, когда на второй день пути, на лесной развилке им навстречу выехали на вполне себе банальных лошадях Ковыла и Берестей, гончар им искренне обрадовался – наконец-то можно будет отдохнуть от медвежьей неугомонной болтовни. Кривша, увидев людей что-то нечленораздельно проворчал (возможно, на своем, на медвежьем) и замолчав, недовольно засопел. А старые знакомые Кремнеяра, увидев его «скакуна», опешили, но проявив завидное самообладание, не стали подавать виду, что чрезмерно удивлены видом этой неординарной картины.

– Здоровеньки булы, братцы! – радостно помахал им рукой Кремнеяр. – Как я рад вас видеть!

Здесь он был искренен, ведь благодаря их компании медведь хоть немного помолчит.

– И тебе пламенный привет, друже Кремнеяр! – поприветствовали его товарищи.

Троица спешилась и обменялась крепкими рукопожатиями.

– Вы-то откуда здесь?! Какими ветрами вас сюда занесло?! – спросил Кремнеяр, не ожидавший увидеть кузнеца и плотника в этом безлюдном месте.

– Мы, по велению тайного волхва Святофора, к тебе навстречу ехали, – ответил кузнец и указал на своего коня, к седлу которого были приторочены его именной молот и новехонький богатырский меч в ножнах. – Если помнишь, он указывал мне найти в горах тот самый железный камень с неба, выковать из него меч и привезти этот меч к нему? Так вот, я все выполнил, как волхв говорил, но он сказал, что планы меняются, и оружие тебе надо отвезти мне самому.

– То же самое Святофор и мне сказал, – сказал Берестей, кивнув в сторону своей лошади, к седлу которой были приторочены его личный топор и круглый дубовый щит с искусно вырезанным на нем ясным солнышком в обрамлении ровно дюжины звезд. – Я изготовил крепчайший щит из того самого необыкновенного дубка и привез его к старцу, но он сразу повернул меня в обратный путь, наказав отыскать тебя и вручить сей щит. Мне тоже сказал, что планы, дословно «пришлось немного подкорректировать». Мы с Ковылой как раз по дороге и встретились. Так что, принимай мой подарок, богатырь.

С этими словами Берестей подошел к своему коню, отвязал щит и вручил со словами «носи на здоровье», торжественно вручил его Кремнеяру.

– И мой дар получи и распишись! – улыбнулся с некоторым сожалением кузнец, передавая меч его новому владельцу. – Шучу! Расписываться нигде не надо! Поди, мы не бюрократы поганые.

Кремнеяр надел на левую руку щит, взял в правую руку меч и удивленно присвистнул – оба изделия были относительно легкими, с виду несерьезными, декоративными, но вместе с тем в них чувствовалась скрытая мощь. И чувствовалась весьма сильно.

– Это что-то с чем-то братцы! – выдохнул Кремнеяр, восторженно оглядывая богатырские аксессуары. – Я ещё ничего подобного в руках не держал. Спасибо вам за такие дары, спасибо други, вашим рукам золотым. Клянусь, что и щит и меч мной будут использованы едино для защиты земли родимой.

– Да будет так! – похлопал его дружески по плечу Ковыла.

– Хорошо сказал! – подмигнул Берестей.

– Что же, братцы, не будем терять время. Поедемте-ка в стольный град, ко князю, – спохватился гончар, даже сквозь подошвы сапог чувствуя исходящую от земли смутную тревогу. – Не зря, кажись, вас мудрый волхв направил обратно. Возможно, что и беда какая стряслась у князя, пока мы тут прохлаждаемся.

– Да, что там у него может случиться окромя несварения, – хмыкнул Ковыла и одновременно с ним хмыкнул медведь, который из последних сил держался, чтобы не вмешаться в разговор людей.

– И то верно, – поддержал его Берестей. – Они там за кремлевым частоколом, аки за каменной стеной. Да и пока снега не сошли, никто не рискнет к нам соваться. Мороз-воевода всю зимушку службу бодро нес.

– Так уже зима почти на нет сошла. Проталины появляются да ручьи просыпаются, – парировал богатырь, опоясываясь ремнем с ножнами и закидывая за спину щит. – Так что морозов уж более не ожидается. Давайте-ка братцы, поспешим ко граду стольному. Что-то неспокойно у меня на душе. А в пути мы ещё успеем наговориться.

Кремнеяр вскочил в седло и похлопал медведя по загривку.

– Ладно, поспешим, коли скажешь, – оседлал кузнец своего вороного.

– Только ты нам обязательно в дороге расскажи, из какой берлоги такого «иноходца» откопал? – усаживаясь в седло, сказал Берестей, поглядывая на хитро щурящегося медведя.

– Обязательно расскажу! – согласился Кремнеяр.

Так, болтая и посмеиваясь, трое могучих молодцов поскакали по лесной тропе в сторону Вельмипонежска, до которого оставалось совсем немного.

ГЛАВА 10.

А под стенами стольного града обстановка с каждым часом все больше накалялась. Князь Негодуй, ведя затяжные изнуряющие обе стороны переговоры, с обещаниями «подумать», «посоветоваться с боярами», «провести соцопрос населения», на предмет открытия городских ворот перед хазырьской ордой, умудрился продержать бескровную осаду почти уже трое суток. Воины Курдюкбея, недовольные бессмысленным топтанием своих коней на одном месте, начинали выказывать свое недовольство все громче и громче. Сам баштык Курдюкбей, осознававший что такие высокие и крепкие городские стены с наскока не возьмешь – понадобится кровопролитный штурм – пытался уговорить князя «по-хорошему», но вместе с тем не спугнуть, продолжая сохранять внешнее спокойствие, хотя внутри у него все клокотало ещё сильнее чем у его воинов. Короче, к исходу третьего раунда, пардон, дня переговоров, нервы стали сдавать как у тех, кто на стене, так и у тех, кто под стеной. Вот-вот мирный переговорный процесс грозил перерасти во взаимные оскорбления с дальнейшим переходом к активным оборонительно-наступательным действиям.

– Так, знащить, ти, сиветлый кинязь Неходуй, ни кочещь нас пусикать на свою шатер? – злобно сверля снизу глазами зевавшего на стене князя, прошипел Курдюкбей. – Эта нехостеприимна панимашь! Ти нас ошень-ошень абижаишь! Пирямо аскорбиляешь!

– Прости дружище Курдюкбей, но такие вопросы не я один решаю! – отозвался князь Негодуй, продолжая «пудрить мозги» непрошенным гостям. – Твоя орда слишком многочисленна, чтобы целиком уместиться в нашем небольшом по вашим меркам городишке. И народный сход приносит вам свои извинения за причиненные неудобства, но, тем не менее, пригласить вас в гости мы не можем. Увы!

– Ай-яй-яй! – покачал головой хазырьский баштык. – Как не каращо! Вах как не каращо! Ти меня ошень растироил кинязь! Даже не знаю чито таперь делать?

Ага, не знал он! Врун!

Курдюкбей уже принял решение на кровопролитный штурм – так его достал несговорчивый князь. И пусть погибнет много его воинов, но он вырвет кадык у Негодуя своей собственной рукой (естественно, после того как князя приведут к нему в шатер после победоносного окончания штурма).

Князь тоже не витал в облаках, видел своими глазами, что лучники Курдюкбея уже приготовили стрелы с щедро осмоленной паклей, которые оставалось поджечь и с их помощью пустить на город «красного петуха». Поэтому с другой стороны стены (с внутренней) уже стояли наизготовку горожане, а вместе с ними «держали оборону» бочки с водой и мешки с песком.

– Ой и не говори! – с наигранной печалью, вздохнул Негодуй. – Может, тогда как-нибудь в следующий раз заглянешь, а сейчас отправляйся дружище обратно к себе, в Степь Дикую. Там уже теплынь, наверное. Чего здесь-то мерзнуть? У нас ещё ночами, сам вишь, подмораживает. Вон, у тебя пол орды носами шмыгает. Так недолго и до эпидемии.

– Нищаво! Они у мене виносливие!

– Ну, все равно, воинов надо беречь! Ты уж поезжай назад, не обижайся, ладно.

– Нет, кинязь, никуды ми не уедим! – сказал, как отрезал Курдюкбей, у которого нервы все же не выдержали. – Каки будта ти не панимашь, защем ми сюды прюехалы?! Ти же все пирикрасна понил. Так же кинязь?!

– Нет, честно говоря, я так ничего и не понял, – чувствуя, что Курдюкбей с минуты на минуту отдаст команду на штурм, Негодуй все ещё продолжал тянуть время. – Ты так ничего не толком и не сказал. Все вокруг, да около.

– Да! И я тоже не понял, что тут за столпотворение?! – раздался зычный молодецкий голос откуда-то с тыла орды, и этот голос был до слез знаком князю.

Да, друзья, это был некто иной как Кремнеяр со своими спутниками. Вовремя подоспели, соколики.

– Кремнеярушка, ты ли?! – воскликнул князь, пытаясь разглядеть со стены своего богатыря. – Где ты там?!

– Здесь я, княже! – вновь откликнулся гончар. – Да не один, а с другами верными.

В тыловых рядах хазырей началось смятение, испуганное конское ржание и истеричные вопли степных воинов. То неутомимый Кремнеяр верхом на одноглазом медведе-шатуне, вместе с товарищами пробирались через испуганно расступавшуюся перед ними орду.

Наконец и князь разглядел выехавшего вперед богатыря (и на ком выехавшего!).

Фу-уф! Теперича можно и поговорить с «гостями» другим, более уверенным тоном.

Тревога на физиономии Негодуя сменилась мимолетным удивлением (не каждый день медведя под седлом увидишь), а затем выражение княжьего чела приняло полагающийся статусу строгий величавый вид.

– Никуда не уходите, сейчас к вам спущусь! – крикнул князь «гостям» и поспешно покинул городскую стену, направляясь к городским воротам.

Покуда князь спускался, баштык Курдюкбей, скривившись словно от зубной боли, исподлобья поглядывал на вельмипонежских чудо-богатырей. Все трое, на его наметанный взгляд, хоть и не были облачены в военно-боевую форму одежды, были весьма достойными воинами, которые играючи могли наломать дров, ввязавшись в бучу с его ордой. Да тут, в принципе, и не невооруженным глазом было видно «ху из ху». Один – русобородый здоровяк, легко поигрывавший тяжеленным молотом, второй – рыжебородый крепыш – помахивал нешуточным топором, словно веером, а третий – тот, у которого все лицо в шрамах, да к тому же верхом на медведе, в отличие от своих товарищей по оружию, имел самое настоящее богатырское оружие: щит и меч. Его-то и посчитал баштык самым опасным из троицы, и не только из-за свирепого вида и всеядного хищника под седлом, но и послушав свой внутренний голос. А его «внутренний голос» ему так прямо и заявил, мол, этот и есть первый богатырь княжества и все беды от него у хазырей могут статься. Да и духом от молодца веяло, не просто вельмипонежским, а самым что ни есть богатырским.

«Эйях! – мысленно всхлипнул шокированный внезапным появлением нежданных богатырей баштык. – Шок – ета так па фельмипанежски!»

В подтверждение догадки Курдюкбея, именно Кремнеяр первым «докопался» до хазырьского баштыка.

– Слышь, гражданин начальник орды, а вы чегось сюда прискакали? – подозрительно буравя глазами Курдюкбея, задал вопрос гончар.

Баштык под его тяжелым взглядом замялся, смутился, и даже немного покраснел.

– Ми тута таго… Етаго… – пытался он сформулировать какую-нибудь правдоподобную причину неурочного и, видимо потому, неудачного набега, но в голову ничего вразумительного не лезло. – Ми тута шли сибе чириз лес… Аха, чириз тайга. И тута гилядим… опа… горад стоит. Ми хотели погиретися… Мы ваапще-та с миром…

Слушая лепет своего прозорливого начальника, орда поняла, что дело плохо и, возможно, придется немного попотеть, сначала отбиваясь, а потом разбегаясь. Но тут появился светлый князь и, можно сказать, выручил их.

– Сынки мои! Соколики! – воскликнул Негодуй едва выйдя со своей свитой в храбро распахнувшиеся ворота. – Где же вас так долго носило?! Ай-яй-яй! Нельзя стольный град так надолго оставлять. Видите сколько желающих «интуристов» посетить наш скромный городок. И ведь не объяснишь им, что мест нет и прочее. Так и прут, так и прут. Хорошо, хоть в этот раз старый знакомый в числе «гостей» оказался. Да, Курдюкбей?!

Князь на радостях даже почти по-дружески кивнул унылому баштыку и заговорщицки подмигнул сопровождавшим его боярам, которым по функциональным обязанностям надлежало держаться всегда рядом с князем, даже когда светила нехилая потасовка.

– Та, прабильна! Ми старий друзя! – совсем безрадостно откликнулся хазырь. – Ошень старий!

– Вот, и я что говорю! – согласно кивнул Негодуй. – Ежели бы не ты Курдя, сейчас не сносить бы голов твоим многочисленным спутникам.

На этих словах вся орда вздрогнула как один.

– Да, кстати, ты так толком и не сказал чего к нам пожаловал-то? – хитро прищурился князь, поглядывая на Курдюкбея. – Меня терзают смутные сомнения, уж не разграбить ли ты наш стольный град хотел?

– Чито ти! Ни-ни! – поспешно «открестился» от подозрений баштык.

– А-а, я все понял! – сменил гнев на милость князь, ласково поглядев на хазыря. – Вы хотели сделать нам сюрприз! Так ведь!

– Аха, аха! – ухватился за «соломинку» Курдюкбей, не понимая ещё куда клонит князь.

– Ну! Молодцы! – похвалил «сознательную» орду Негодуй. – Я так и знал, что вы нам дань за пятилетку сами привезете! Так как наш прежний богатырь Дубыня куда-то сгинул-запропастился. Кстати это не вы его… вжик?

Князь провел пальцем по горлу.

– Ну ти чито гавариш, кинязь, – ужаснулся баштык, не понаслышке знавший, что вельмипонежцы за своих боевых товарищей строго спрашивают. – Ми иго в гилаза не витили. Килянусь! Так вить?!

– Аха!!! – дружно выдохнула орда.

– Вот! – покрываясь испариной на свежем воздухе, последним выдохнул Курдюкбей.

– Ладно, верю! – махнул рукой князь, за сгинувшего богатыря он уже особо не огорчался, ведь теперь у него был новый богатырь и ещё пара ему под стать. Почти что три богатыря! Как легендарно-былинная троица!

– Ты, Курдя, лучше выложи причитающееся нам добро и можешь с миром отправляться восвояси.

Баштык Курдюкбей даже не знал, что ответить на это. За исключением своих многочисленных перстней на всех пальцах обоих рук, иного злата-серебра-самоцветов ни он, ни его орда обычно в набеги не брали. Ну, может ещё несколько перстеньков у его родственничков-советничков найдется. Но этого было катастрофически мало для выплаты дани за пять лет. В противном случае, если не выплатить должок, князь мог науськать этих трех головорезов на его бедную орду. Орда одна, а этих трое – явный перевес не в пользу хазырьского воинства. Втроем они могут и в «котел» его воинов взять. А Курдюкбей не мог этого допустить. Поэтому решил юлить и выкручиваться. Это-то у него до поры, до времени, неплохо получалось.

– Вах! Кинязь Нихадуй, ни гиневися на миню, – состряпал баштык прискорбную физиономию. – Панимашь тута такая дела, прупала дань наша за пиять гадов. Шакалой буду, есили виру! Кашися виронили ми иё па дароги. Есили ти не пиротив, ми чичас бистра с ардой паедим, наидем иё и пиривисем табе. Атна нага там, диругая тута! Ми бистра, килянусь! Ладна?

Князь конечно же догадался куда клонит хитрый баштык, мечтавший поскорее и без потерь смыться отсюда в свою родимую Степь Дикую, а потом ищи-свищи его там опять. Но также Негодуй не хотел накалять обстановку, ставя в неудобное положение деморализованного противника, поэтому решил сделать вид, что поверил Курдюкбею на слово, и отпустить того с ордой восвояси. Ведь чем быстрее они отойдут от стен города, тем спокойнее будет на душе не только у него, князя, но и у всех остальных горожан и посадских.

– Охотно верю твоему честному хазырьскому слову, – сказал князь, впервые в жизни в одном предложении совместив несовместимое, а именно относящиеся к одному понятию два взаимоисключающих слова «честное» и «хазырьское». – Поезжай, Курдя, поищи пропажу. Да только смотри мне, надолго не пропадай. А то, опять пошлю к тебе своих богатырей.

– Ни-ни, ми бистра! – обрадовался Курдюкбей, что так легко отделался от обычно несговорчивого вельмипонежского князя. – Адина нага там, диругая тута!

К обоюдному удовольствию двух руководителей небольшое недоразумение было практически улажено. Одни должны были по быстрому смыться с места неудавшегося преступления, другие вернуться в город, чтобы на радостях закатить пир горой, во славу богатыря и силы несгибаемого духа вельмипонежского командования.

Все бы ничего, если бы в их беседу не вклинился Кремнеяр, который почуял некий подвох в происходящем.

– Не вели казнить, княже, а вели слово молвить, – все ещё сидя не медведе, Кремнеяр мог себе позволить такую неучтивость, как перебить князя.

– Говори, Кремнеярушка, поведай, голубчик, что тебя гложет, – внешне радушный, соизволил Негодуй, хотя внутри у него вскипало негодование на молодца – вдруг богатырь сейчас, что-нибудь ляпнет не то, и начнется кровавая сеча.

И прямолинейный Кремнеяр заговорил.

– Княже, ты что, вот так хочешь взять и отпустить всю орду под их «честное», – на этом слове гончар, криво ухмыльнулся, – слово? Что-то мне не верится, что они дань тебе привозили и уж тем более, сумлеваюсь я, что, якобы они её в пути потеряли. Юлят хазыри, князь. Юлят и выкручиваются.

Вот, что и требовалось доказать. Князь как в воду глядел. Этот богатырь своей прямотой всю миролюбивую политику князю испортил. Глядишь, сейчас Курдюкбей «бычиться» и обижаться зачнет. А там до скандала, и до нервного срыва у баштыка недалеко. На эмоциях отдаст приказ орде, и завертится круговерть кровавая. Эх, Кремнеяр, Кремнеяр! Ничего не смыслишь в политике, так лучше молчи.

– Ну что ты такое говоришь, Кремнеярушка! – всплеснул князь Негодуй, косясь на покрасневшего, то ли от стыда, то ли от злости, Курдюкбея. – Я Курдю ещё с младых ногтей знаю, как свои пять пальцев. Он врать не будет. Так ведь, Курдюкбей?! Скажи же?

Князь изо всех сил пытался сгладить неловкую ситуацию.

– Тошно так! – выговорил красный как рак, баштык. – Я щестный, фек фоля ни фидать!

– Вот, видишь, он честный, – выразительно посмотрел на своего богатыря князь, и в его «выразительном» взгляде читалось «помолчи, пожалуйста». – Так что нечего наводить тень на плетень. Люди и так уже сколько дней нормально конины не жрамши, сидят тут под стенами. Пусть едут спокойно «за данью».

У Курдюкбея от этих слов опять от сердца отлегло, а его одутловатое лицо вновь приобрело свой обычный землистый оттенок.

– Как скажешь княже, тебе решать, – не стал огорчать Негодуя богатырь. – Ежели считаешь их честными, то нехай едут своей дорогой. Но знаешь что, княже?

– Что ещё!? – нервно дернул плечом Негодуй.

– Я бы на твоем месте все же какой-нибудь залог у них истребовал, – не замечая взвинченного состояния своего непосредственного начальника, произнес Кремнеяр.

– Да что с них взять-то, – усмехнулся князь, тем не менее, с интересом поглядывая на дорогущие перстни на пальцах Курдюкбея.

Заметив его заинтересованный взгляд, хазырьский баштык поспешно засунул холеные руки поглубже в рукава своего походного халата.

– Ну, например, оружия, – подсказал Кремнеяр. – Этого «добра» у них с лихвой.

– Оружия, говоришь?

Князь проследил за реакцией Курдюкбея, который, как ему показалось, облегченно вздохнул, и вновь вытащил руки из рукавов.

– Идея интересная, – согласился Негодуй. – А давай-ка, дружище Курдя, мы так и поступим. Вы нам свои сабли-пики-луки оставите на хранение, пока за данью ездите, а мы вам все вернем в целости и сохранности, как только вы нам дань привезете.

– Некарашо ета кинязь, – сглотнув от волнения, ответил Курдюкбей. – Без нащий сабиля и лука, нас любуй зилодей абидить смогит.

– Ты не прибедняйся-ка Курдя, – усмехнулся князь. – Твою ораву попробуй обидь. Вы на своих конях и без оружия любого обидчика насмерть копытами затопчите, за исключением, естественно моих богатырей. Ну, если не хочешь оружие оставлять в залог. Тогда оставляй лошадей. Мы их пока у себя подержим, поухаживаем.

– Нет! Ни за что! – совсем без акцента запротестовал баштык. Лошади для степняков были не только средством передвижения, едой, но и практически членами семьи, поэтому об их сдаче в залог даже не могло идти и речи. – Лючше орушие оситавим!

– Так тому и быть! – хлопнул в ладоши князь Негодуй. – Скажи своим хлопцам, пущай его прямо вот сюда и складывают.

Князь указал на свободное место около рва.

Делать хазырям было нечего (ну не в драку же с этими отпетыми богатырями вступать), вот они и сложили оружие в указанном месте, под присмотром Кремнеяра и его товарищей. Получилась огромная куча.

По окончании малоприятного для воинственных хазырей мероприятия, под рабочим названием «Прощай оружие!», баштык Курдюкбей, собрал остатки своей воли в кулак и непреклонно произнес:

– Ню, ми поихалы!

– Поезжайте с миром! – «благословил» их в обратный путь довольный князь. – Ждем-с, вас на днях с данью. В противном случае оружие ваше перекуем на орала. Как раз скоро посевная.

– Аха, жидити! – ответил баштык и, отдав команду своим воинам, первым сорвался с места в карьер.

За ним поскакала налегке вся его разобиженная, но зато живая и здоровая, орда. Прошло несколько минут, и хазырей и след простыл. Словно и не стояла их тут несколько дней целая орда.

Только большая куча трофейного оружия напоминала об их недавнем присутствии.

– Хорош улов! – сказал князь, обойдя оружейный холм, и поставил задачу боярам. – Распорядитесь, любезные, чтобы дружинники все оружие перенесли на оружейные склады, пересчитали и оприходовали установленным порядком. Также, подготовьте трапезную для пира и чествования наших народных героев, и празднования назначения нового богатыря Кремнеяра – дрессировщика шатунов.

– Будет исполнено, княже! – дружно поклонились бояре и бросились выполнять указания начальника.

– А вы, братцы, давайте-ка следуйте за мной, – благосклонно кивнул Негодуй троице добрых молодцев. – Аперитива жахнем перед пирушкой. Ты только своего медведя, Кремнеяр, сначала в отдельный хлев отведи. Я распоряжусь, чтобы его покормили.