Текст книги "ПЕРВЫЙ ВИТЯЗЬ, или ХХ с гаком лет спустя"

– Ну чего на улице стоять, милости просим в дом, – пригласила старушка нового гостя и старого. – Подкрепимся, что пращуры послали.

Только дверь захлопнулась за людьми, как дуб слегка покачнулся, словно дух перевёл и опять замер.

В свете лучины Скотти-варвар уже более внимательно осмотрел рунийского богатыря. Кого-то он ему смутно напоминал.

– Мы с тобой нигде не встречались? – поинтересовался варвар у Перебора, на что тем был дан категоричный отрицательный ответ.

– И всё же у меня такое ощущение, что я тебя где-то видел, – не отставал Скотти. – Однозначно, видел.

Матушка Йогиня и Перломудр понимающе переглянулись и вздохнули.

Дело в том, что после того как Матушка выходила упавшего с неба Скотти, вернув его практически с того света, оказалось, что мёртвая вода вышибла бедному варвару весьма приличный кусок памяти. Всего-то он помнил, что зовут его Крупный Рогатый Скотт, а его коня Конанифал, и что его когда-то «целовали облака, слегка». И всё на этом. Матушка Йогиня, подарив ему вторую жизнь, взяла на себя смелость и придумала варвару прошлое, в котором она была его любящей бабушкой – уж больно хотелось ей внука. Удовлетворившись имеющейся информацией, Скотти-варвар зажил тихой жизнью вместе с «бабулей», помогая ей по хозяйству и, сам того не ведая, держал со своим топором в страхе зачарованный хулиганистый дуб. Так вот и жил он, правда иногда начинал тревожиться: ему казалось, что он что-то или кого-то начинает вспоминать, но всегда это была «ложная тревога». К грустной радости Йогини ничегошеньки он так и не вспомнил.

– Бабуль, я тебе точно говорю, где-то я уже Перебора видел, – опять взялся за своё варвар. – Вот не помню где, но обязательно вспомню.

– Хорошо если так, – опять вздохнула Йогиня и перевела разговор на другую тему. – А ты, Переборушка, чего к нам в глухомань пожаловал? Стряслось чего? Али так, проведать в кои-то веки сповадился?

Перебор Светлогорович поведал гостеприимным хозяевам всё без утайки: и про блажь княжью, и про то куда он направляется, и про то зачем заехал, и даже привет от Алинушки не забыл Перломудру передать. Вот так!

– Чую неспроста фигня, – сделал вывод по рассказу богатыря Перломудр. – Вижу сполохи огня. Кто-то бучу замышляет, ферзя с поля удаляет.

– Да ладно тебе нагнетать, – попеняла на волхва Йогиня. – Это ты на лучинку вылупился, вот и мелешь пустое.

Волхв строго посмотрел на старушку и проворчал:

– Свято место часто пусто – кланяются все «капусте».

– Вот, сейчас правильно заметил, – «согласилась» Йогиня и подсыпала в миски богатыря и варвара квашеной капустки. Она до конца не понимала истинного смысла крылатых перлов волхва.

Перломудр ударил кулаком по столу.

– Я талдычу, что опасно суваться в пампасы в памперсах с лампасами, – совсем уж загадочно «завернул» волхв. Видя, что его никто не понимает, «перевёл»: – Один в поле не спойман, значит не вор он и не воин.

– Перломудр, хватит своими загадками объясняться, – не выдержала старушка, взъелась на волхва. – Ты простыми словами скажи, что не так.

Эх, темнота! Это же так просто!

– Я вам битый час объясняю, что богатырю одному идти за священные рубежи родины не следует, – с трудом выговаривая «простые слова», пояснил Перломудр. – Вдали от земли рунийской он силушку свою может растратить по мелочам, поэтому ему нужен боевой товарищ, который будет его прикрывать на время привалов, приёмов пищи и перекуров, пока Перебор восстанавливаться и сил набираться будет. Ясно, глухомань?! – закончил волхв свою речь язвительным замечанием, как будто сам был не из ещё большей глуши.

– Дак есть же такой человек! – воскликнул Скотти-варвар.

– И хто? – скептически поинтересовался волхв: Скотти и себя-то не полностью знает, а ещё кого-то посоветовать собрался.

– Дак я и есть тот самый боевой товарищ! – поднялся варвар во весь свой огромный рост, и в комнате сразу стало как-то тесновато.

– Куда тебе, внучек? Ты ведь дальше речушки никуда не ходил, – попыталась отговорить варвара Йогиня.

– Обожди, женщина, – строгим тоном перебил её Перломудр. – А ты сядь на место.

Скотти повиновался и вновь присел на, скрипнувшую под его весом, лавку.

Перламудр подошёл к варвару и, оттянув тому веко, надолго заглянул вглубь его левой створки «зеркала души». Остальные, внимательно следили за действиями старца.

– Любопытно, – пробубнил волхв и, оставив глаз варвара в покое, вернулся на своё место. – И как это я раньше не замечал.

– Что ты там разглядел, старый? Не тяни! – опять не выдержала Йогиня, напустилась на волхва. – Только давай без своих «афонаризмов». Говори как есть.

Волхв оглядел сидевших за столом, погладил свою редкую бородёнку в раздумье и, наконец, заговорил.

– Оказывается Скотти опытный воин. Я увидал в его глазу много битв и поверженных чудовищ. И… ещё одно. Там на краткий миг отразился размытый, но весьма похожий, образ Переборушки, ещё юного, безусого, будто нарисованного.

– Вот! – опять вскочил варвар. – Что я вам говорил?! Я определённо богатыря уже где-то видел.

– Каждый оратай нынче мечтает стать оратором, – рассердился волхв. – Сядь, и не начинай канючить пока я не закончу!

Скотти поспешно присел. Перломудр продолжил.

– Знать судьба их однажды сводила. А может, сводила да не свела. Чего гадать? Но то, что неспроста они сегодня встретились, это ясно как день что неспроста, – волхв обратился к богатырю. – Перебор, ты точно не помнишь Скотти? Точно нигде не пересекались? Подумай!

Перебор Светлогорыч напряг память изо всех сил, что ажно затылок у него заныл от напряжения, но так никого похожего на Скотти-варвара и не припомнил.

– Нет, точно не помню.

– Погодь, погодь, – вмешалась в разговор Матушка Йогиня. – Дак я же и Переборушку однажды почти с того света вытащила. Он тогда с перепоя, да с непривычки, чуть не окочурился. Помнишь, Боря?

Перебор утвердительно кивнул. Ещё бы он не помнил, на всю жизнь запечатлел тот тяжёлый случай в своей биографии.

– Это выходит, что, возможно и у Перебора, есть некоторые провалы в памяти, – подхватил старушкину логическую эстафету волхв. – Или даже в коме пересекались на тоноком плане.

– Может быть и так! – закивала Йогиня.

– А я вам больше скажу, – добавил Перломудр. – Вы оба получаетесь через чудесное спасение Матушкой Йогиней друг дружке побратимами. И точка с запятой!

Вот оно как вышло! Богатырь и варвар ещё более внимательно осмотрели друг друга и остались вполне довольны таким братанием. Оба «брата» пришлись друг другу по душе.

– А коли так, – заключил волхв. – То лучшего спутника для нашего богатыря и не найти.

– Быть по сему, – согласилась Йогиня отпустить «внучка», поди, не один шёл, с богатырём рунийским. Друг дружку в обиду не дадут. Подумав, старушка ещё раз вздохнула и добавила. – Пути пращуров неисповедимы.

– А за Матушкой Йогиней я пригляжу, – успокоил её «внучка» Перломудр, искоса глянув на старушку. Та, словив его лукавый взгляд, зарумянилась. – Езжайте и ни о чём не беспокойтесь.

На том и порешили. После чего все дружно завалились спать, чтобы с рассветом отправить «побратимов» в сторону чужеземную за серебристым пером Пегасуса.

Вот вам и «тридцать вёрст не крюк». Ох, не знаю, друзья, что из этого «побратимства» выйдет, главное чтобы всё это боком не вышло. Ну не будем гадать и каркать, посмотрим как там дальше события развиваться станут.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Ни свет, ни заря, оседлали наши герои лошадей. Напоследок Матушка Йогиня наказала «внучку» быть верным другом богатырю и не осрамиться в походе, на что тот дал клятвенные заверения «не осрамиться» и вместе с Перебором они отправились в поход.

Молодая да озорная лошадка Приорушка поначалу с сомнением глядела на пожилого Конанифала трусившего под Скотти-варваром, но видя его, не по годам наличествующие выносливость и силу, а потому как он верно выбирал проезд в тех или иных непролазных местах, и высокий для самца IQ, вскоре зауважала и подружилась с заслуженным ветераном. Тем более что конь вёл себя достойно, не приставал с глупыми намёками, отчего многие её поклонники в своё время получали копытом в глаз.

По Рунии-матушке путники ехали спокойно: каждый встречный приветствовал заслуженного рунийского богатыря, и Скотти-варвару было лестно скакать рядом с таким человеком, который ко всему прочему являлся ему через «бабушку» Йогиню побратимом. И пусть он ничего не помнил из своего туманного прошлого, для себя он категорично решил, во что бы то ни стало, проявить свои сокрытые до поры, до времени способности в походе, чтобы стать равным своему спутнику.

Через несколько ничем не примечательных дней наши герои выехали к рубежу земли родимой и, миновав каменный пограничный столб, заехали на нейтральную территорию.

Ну как нейтральную?! Ничейную.

Нет, тоже не отражает сути. Конечно же, она была «чейная». В этих необъятных степях всегда много народу проживало, а ещё больше кочевало. Здесь ещё в незапамятные времена, жили всякие разные общины и племена. Они почему-то всегда воевали между собой, разоряли друг друга, грабили своих и чужих – в общем, жили на полную катушку, не давали себе умереть от скуки, находя для умирания более интересные способы.

Купцы и караванщики всегда с серьёзными проблемами и разборками проезжавшие эти места называли их – край непуганых обормотов; историки и географы – белым пятном истории и географии, соответственно; а этнографы-астрономы (не удивляйтесь в те времена и не такие профессии встречались), они со знанием дела окрестили этот край – чёрной дырой. Но кто бы как не называл этот обширный, а по весне сказочно красивый, край, в анналах истории он запомнился как Диковатое Полюшко.

Так вот это Диковатое Полюшко, было таким дивным местом, в котором никогда не было нормальной (в классическом понятии) государственной власти. Как я уже замечал где-то в преамбуле, здесь царила полнейшая анархия. Никто не собирался никому подчиняться. Одно племя, или община, или банда (я же говорю, здесь всяких хватало) никогда не вступало переговоры, а тем паче в союз с другим родом, или кланом, или шайкой. Здесь это считалось зазорным. Не спорю, бывали такие исторические периоды, когда одно из племён усиливалось до такой степени, что вытесняло остальные общины на периферию Полюшка (например, орда воинственных фазаров или банда беглого Зафара). Но проходило совсем немного времени и такие крупные общности вновь распадались на кучи маленьких, ибо все хотели быть пущай маленьким, но начальничком в своей группировке.

Нынче же в Диковатом Полюшке наибольший удельный вес (в плане земельных уделов и наделов) имело племя печенеловцев, в котором представители родственных родов каким-то образом умудрились собраться на шалтай-болтай, то есть на совещание, а может случайно их вожди на какой-нибудь свадебной тойдорой-пирушке встретились и за рюмочкой кобыльего кислого молока договорились жить дружно (как оно было на самом деле, даже историки разводят руками: «белое пятно» однако). А в понятие «жить дружно» они вложили такие пункты как: взаимопомощь при разборках с «не нашими», не делать «подлянок» своим и (самое на тот момент прогрессивное начинание) создание «совета старейшин», что, согласитесь, уже попахивало первыми признаками какой-никакой, а государственности. Благодаря такому «прогрессу», повторюсь, объединённое племя печенеловцев выдвинулось в Диковатом Полюшке на первый план, затерев остальные, менее креативные и продвинутые группировки. Вот они-то в последнее время и создавали проблем всем кому не лень. Своими постоянными набегами, поджогами, грабежами (одних курей они у приграничных крестьян спёрли – пять птицефабрик можно было организовать) они так достали и руничей живших у границ княжества, и других своих «соседей», что прямо уже в печёнках у всех сидели. Потому, кстати и прозвали это племя младое беспокойное печенеловцами (это чтобы вы знали, а то историки опять руками разведут, мол, не знаем, почему их так звали, «белое пятно» же). В общем, сильно лютовали злодеи-лиходеи. Никому проходу не давали и сами не на свои вершки разевали рты, что даже Перебор Светлогорыч несколько ночей дежурил на этих рубежах, пока не объяснил им популярно, что так делать нехорошо и чревато возникновению проблем со здоровьем. Так что, ко всему прочему, в Диковатом Полюшке имелись силы, которые точили недовыбитые зубы на богатыря рунийского.

Вот в какое интересное место въехали наши герои.

Взобравшись на ближайший курган для рекогносцировки богатырь и варвар зачарованно загляделись: над зелёными холмами, ясно различимый, вился в тихом, безветренном воздухе, клубящийся пар, а в низинах, середь луговых трав роились беспокойные светлячки. Первые лучи восходящего солнца выглянули из-за горизонта, разгоняя утренние сумерки и… прекрасное расположение духа у товарищей сменилось тревогой. Сизый дым, который путники приняли за утренние испарения, поднимался над сотнями костров, вокруг которых грелись озябшие печенеловские воины.

– Вот незадача! – переглянулся Перебор с варваром. – Как будто специально здесь оказались.

– И не говори, странно всё это, – согласился с богатырём Скотти. – Какая территория у этого Диковатого Полюшка, а они именно здесь очутились. Попахивает утечкой информации и провокацией, – варвар незаметно поправил рукоять своего двустороннего топора, торчавшего из-за спины, – что делать будем? Прорываться или объедем от греха подальше?

Перебор Светлогорыч немного подумал и принял решение.

– На рожон лезть не будем, но и спину им показывать не станем. Да и не факт, ежели в другом месте просочиться попробуем, что они туда не перекочуют. Попробуем с ними на словах договориться. У меня среди печенеловцев есть знакомые, хотя сам факт нашего знакомства для них не лучшее воспоминание, но может как раз это и подействует.

– Понимаю, – улыбнулся Крупный Рогатый Скотт. – Хорошо. Как скажешь. Давай, поезжай первым, а я тебе спину прикрою.

Богатырь благодарно кивнул варвару и пустил Приорушку вперёд, навстречу печенеловскому войску. За ним, прикрывая спину товарища, поскакал Скотти-варвар.

– Мир вашему дому! – подъехав к подозрительно притихшим у костров воинам, поднял в приветствии правую руку Перебор. – Кто у вас старший, мужики? С кем бы поговорить?

От одного из костров поднялся косматый нечёсаный воин с серьгой в ухе и шрамом через всё лицо.

– Я здесь старший! – сказал он, стараясь не глядеть богатырю в глаза.

Перебор Светлогорыч пригляделся повнимательнее и расплылся в улыбке.

– Чукогек, ты что ли?! Вот так встреча! Сколько зим, сколько лет?! – богатырь обернулся к внимательно следившему за печенеловцами варвару. – Это же мой знакомый, десятник Чукогек.

– Теперича, я тысячник! – поправил богатыря воин и дотронулся до шрама на щеке.

– Поздравляю! Молодец! – почти искренне обрадовался за «знакомого» Перебор. – Как лицо?! Смотрю, зажило? Ну, ты на меня не сердись за старое. Шрамы, сам знаешь, воинов, а тем более тысячников, украшают.

Ни один мускул не дрогнул на лице злопамятного тысячника Чукогека. Он даже криво улыбнулся (всё из-за этого шрама), хотя уже готов был отдать приказ на растерзание своего старого обидчика. Сдержался. Ещё и потому, что по полученной информации богатырь должен был приехать в их Диковатое Полюшко один, а их оказалось двое, причём и второй не менее внушительно и грозно выглядел.

– Чукогек, да слышишь ли ты меня?! – услышал тысячник богатыря, обращавшегося к нему. – Слышь? У нас, такое дело, проехать надо. Мы в этот раз не к вам, мы транзитом. Так что мы проедем? Али как?

Вот это богатырское «Али как?» напомнило тысячнику былое и окончательно отрезвило его. Тем более, что по ранее обговорённому плану, ему разрешалось пропустить рунийского богатыря вглубь Диковатого Полюшка, чтобы отрезать путь к отступлению, когда богатырь наткнётся на их основные силы во главе с бесстрашным Барабир-багатуром.

– Какой разговор, Перебор-багатур, – льстиво ухмыльнулся Чукогек. – Поезжай куда надо. Мы тебя пропускаем. Тебя многие наши помнят и уважают. Глядишь и с ними встретишься, покалякаешь. Проезжай смело! – тысячник махнул рукой, и его воины раздвинулись, отащив в стороны и костры, образовав широкий проход через войско.

– Ну, рад был увидеться, тысячник Чукогек! – помахал Перебор старому знакомому и без опаски поехал через проход.

Скотти-варвар, не разделявший радости богатыря, последовал за ним, чутко контролируя фланги и тыл.

– Берфуля кахахачи! – грязно выругался на своём Чукогек (цензура запретила переводить это выражение, поэтому догадывайтесь сами, господа хорошие, что гражданин имел в виду), когда его злейший враг со своим спутником беспрепятственно проехали через всё войско и поскакали дальше. – Я тебе всё припомню, рунийский богатырь!

Тысячник отправил гонцов вперёд предупредить, что «сыр в мышеловке», затем приказал сниматься с привала и седлать коней.

Через полчаса его войско, в полном молчании, последовало за немногочисленным, но от того не менее опасным, противником.

– Видишь, как всё хорошо сложилось, – сказал Перебор, поравнявшемуся с ним Скотти. – Помнят меня здесь. Уважают!

– Надеюсь, что это действительно так, – оглянувшись, и увидев сзади клубы пыли, ответил варвар. – Хотя меня терзают смутные сомнения.

– Научился у Перломудра терзаться и сомневаться, – улыбнулся богатырь, но видя что «внучёк» Йогини чем-то обеспокоен, не стал больше отвлекать того от такого нелёгкого дела, замолчал.

Весь день ехали Перебор-богатырь и Скотти-варвар, удаляясь от земли родимой. И за весь день они больше никого к своему удивлению не встретили. Лишь изредка, то слева, то справа, то спереди, то сзади клубилась пыль, словно кто-то скакал то в одну сторону, то в другую, то в третью, а то и в четвёртую.

Уже стало вечереть. Жаркое солнышко, изрядно прогревшее за день бескрайнюю степь, клонилось за горизонт. Путники уже решили остановиться на привал, как увидели на горизонте огни большого города.

– Ты тоже это видишь? – спросил Перебор у товарища.

Варвар в ответ только кивнул и нахмурился – не нравились ему эти «светлячки».

– Давай, что ли, туда доедем? – предложил богатырь. – Зачем в поле ночевать, когда там селение есть. Наверняка там найдётся харчевня, где можно поесть горячего и заночевать.

– Давай глянем, что там за «Абчхи-сарай» стоит? – сказал варвар.

– Какой «Абчхи-сарай»? – не понял богатырь. – Ты знаешь название тамошнего города.

– Нет, просто ляпнул первое, что с языка слетело, – сам не понял варвар, что он такое сказанул. – Может и нет города с таким названием.

– А-а! Ну, тогда поехали!

Подъехав к огням «большого города» путники второй раз за сегодняшний день встревожились: это опять оказались печенеловские костры, только теперь их было гораздо больше. И костров, и, соответственно, печенеловцев.

– Вот тебе и «Абчхи-сарай», – проворчал Крупный Рогатый Скотт и посмотрел на задумавшегося богатыря. – Что теперь?

Богатырь не ответил, размышлял.

Долго размышлял Перебор Светлогорыч, над ситуацией. Разумеется, не забыл он припомнить и кореша своего Савана, который давно бы чего-нибудь придумал эдакого. Пытался неординарно думать, богатырь, но ничего в голову не приходило. Так ничего он и не придумал.

Оглядевшись, понял Перебор, что дальше продолжать думать, смысла уже нет. Сразу решать надо было: прорываться или обходить. Теперь уже поздно.

Печенеловское войско, посчитав, что рунийский богатырь уже достаточно отошёл от своей земли рунийской, решило преградить ему путь именно в этом месте. Пока богатырь всё ещё размышлял, следовавшие за ним и варваром, а также слева и справа от них, сводные отряды печенеловцев, полностью взяли их в кольцо окружения и, следуя примеру своих главных сил, развели костры.

Представшая взору путников картина впечатлила – тысячи костров со всех сторон и почти до самого горизонта. Хорошие силы стянул вокруг них противник. Интересно бы знать кто у них командир?

Тут, видимо, с ответом на мысленный вопрос богатыря, к ним приехали печенеловские парламентёры. И «старых знакомых» среди них богатырь не увидел.

– Здравствуй, рунийский богатырь Перебор, – остановившись в отдалении, важно поприветствовал его жирный пожилой парламентёр, самый «юный» из старейшин.

– И вам не хворать! – миролюбиво ответил Перебор Светлогорыч.

– Ты проник на нашу территорию без визы и провёз оружие, – начал нарываться на скандал жирдяй. – Это уголовное преступление!

– Так я разрешение спросил у вашего тысячника Чукогека, – не собирался скандалить Перебор, стараясь решить дело миром. – Я же ему пояснил, что мы едем транзитом.

– Это просто отговорки! – с ненавистью глянул толстяк на богатыря. – Мы тоже может быть к вам раньше «транзитом» ездили. Ты даже не спрашивал, сразу в глаз бил, злодей.

– Было дело, бил, – не стал отнекиваться Перебор. – Но я же бил тех, кого поймал на «месте преступления». Там все улики, вещдоки были, свидетели и потерпевшие подтверждали. Никакого превышения полномочий с моей стороны не было.

– Всё равно сегодня ты виноват, потому что нас много, – не придумав чем ещё укорить ерепенистого богатыря, привёл парламентёр «последний довод королей». – Вы в меньшинстве и окружены нашим войском вдали от своей земли.

– Ну, это ещё ни о чём не говорит, – недобро усмехнулся Перебор Светлогорыч и стал разминать плечи, шею. Его примеру последовал не встревавший в переговоры Крупный Рогатый Скотт.

Покосившись на здоровяка в рогатом шлеме, парламентёр поднял руку.

– Не сегодня рунийский богатырь. Завтра утром ты выйдешь на битву один на один с нашим великим воином Барабир-багатуром. Это будет бой десятилетия на звание багатур-чемпиона. До утра на вас не нападут. Готовься к смерти спокойно!

Сказав, парламентёр развернул коня и в сопровождении своей свиты ускакал в сторону пылавших костров.

Вот те раз! Это неслыханно! Один на один! Либо действительно серьёзный противник выйдет завтра супротив богатыря, либо жди иной каверзы.

В любом случае выходило не здорово: если завтрашний противник и впрямь окажется достойным воином, он если даже и не справится с богатырём, то уж точно отнимет достаточно силушки Перебора Светлогорыча, пока тот сможет утихомирить его и тогда уж, наверняка, многотысячная орда печенеловцев не откажет себе в удовольствии добить ненавистного богатыря и его спутника. Перебор прекрасно это понимал и ещё раз пожалел, что не было рядом с ним верного Савко, который что-нибудь бы, да придумал, или просто «развёл забитую стрелку по понятиям».

Но делать нечего. Назад дороги, а судя по многочисленным кострам, и в стороны, и, тем паче, вперёд, не было.

Спешились путники с коней. Развели костёр. Их обученные боевые кони Приорушка с Конанифалом, не дожидаясь указаний от хозяев, понимающе переглянулись между собой и встали крупами под углом друг к дружке. Прикрыв хозяев собой «на всякие пожарные» с тыла и флангов, скакуны стали внимательно следить за подходами к их бивуаку, готовые поднять тревогу по малейшему подозрительному шороху и топтать врага, топтать, что есть мочи. У лошадей были свои счёты с кочевниками.

А в окружившем четвёрку храбрецов лагере многочисленного противника шёл приём пищи, то бишь ужин. Печенеловцы, выставив наблюдателей за подозрительно тихим противником, сварили в походных казанах своё любимое блюдо из конины и теперь, обжигаясь и весело переругиваясь, руками выхватывали сочные жирные куски из раскалённых посудин. Аромат варёного конского мяса разносился по округе, сводя с ума скуливших в оврагах шакалов и действуя на нервы, стоявшим на «шухере» лошадям путников. Кстати, это и была одна из основных причин лошадиной ненависти к врагам их хозяев.

Перебор со Скотти не стали отвлекаться на приготовление ужина – не то настроение, чтобы колдовать над котелком – обошлись «лёгким перекусом». Богатырь достал из дорожного мешка краюху хлеба и, поломав пополам, поделился с варваром. Крупный Рогатый Скотт взял хлеб, откусил добрый кусок, запил его водой из кожаной фляжки и передал фляжку богатырю. Так, молча поглядывая на многочисленные костры в степи, боевые товарищи не спеша трапезничали.

В некотором отдалении от них, на коврах расстеленных прямо на земле, в окружении «совета старейшин» скрестив ноги, сидел великий (по единодушному мнению всех печенеловских родов) воин Барабир-багатур. Бронзовый от загара, могучий и неподвижный как скала, возвышался багатур над остальными людьми, сидевшими вокруг него. Долгие годы его воспитывали лучшие воины и мудрецы всех семи родов. Его кормили мясом лучших скакунов и поили молоком лучших верблюдиц. Всё у него было лучшее, а потому не были исключением и результаты «контрольных зачётов»: он голыми руками задушил матёрого барса в двенадцать лет; в шестнадцать, с одним ножом вышел против вепря-секача и в скоротечной битве перерезал тому сонную артерию (а ведь её ещё надо было нащупать); а в двадцать, участвуя в скачках на верблюдах, пришёл первым из сотни бравых наездников, дотащив своего верблюда, неудачно подвернувшего ногу чуть ли не на старте, на своём горбу до самого финиша. Плюс ко всему он был не только отличный стрелок из лука, рукопашник и охотник, Барабир-багатур ещё и неплохо разбирался в междоусобных отношениях. Возможно, только благодаря багатуру, так долго держался «совет старейшин», которые чуть что, возмущённо отвечали потенциальным бунтарям мечтавших об анархии – «Барабиру скажу, плохо будет».

И вот он должен был утром сойтись с рунийским богатырём, про которого Барабир, в свою очередь, тоже был наслышан.

Пронзительно глядя на небольшую искру одинокого костерка, возле которого еле угадывались фигуры двух человек, Барабир-багатур держал огромную пиалу, изредка прикладываясь к ней. Когда пиала им осушалась, в неё тут же подливался пузырящийся айраккумар – кислое верблюжье молоко, настоянное на травах Чудной долины. Багатур не слушал что-то там «жужавший» под ухом «совет старейшин». Он понимал, что это «жу-жу» неспроста – старики что-то советовали, подсказывали, чему-то обучали – в этом они всегда были большие мастера. Просто сейчас багатуру нужно было настроиться на завтрашнюю встречу с могучим противником, а «старейшины» целый день только и делали, что отвлекали его.

Скотти-варвар в этом плане был более предпочтителен: травить богатырю свои байки как они с «бабулей» Йогиней доили медведицу или стерилизовали терроризировавшего весь лес любвеобильного лося, у него желания не было.

Перебор Светлогорыч, покончив с незатейливым ужином, смотрел на костёр, из-за которого, как ему показалось, он встретил напряжённый взгляд своего будущего противника.

Барабир-багатур хищно оскалился, почувствовав на себе пристальный взгляд богатыря. Этот «рунийский медведь», видать почувствовал исходящую от него волчью силу и ненависть.

Они уже оба знали, что встретили достойного врага в лице друг друга, и что битва будет не на жизнь, а, как минимум, на смерть.

Стояла глубокая ночь. Огни печенеловских костров потускнели. Богатырский костерок уже и вовсе погас. Степь задремала: укрылась тучкой сонная луна, уснули воины, уснули «старейшины», лошади забылись в чутком сне, не выдержал и склонил голову на грудь Скотти-варвар, и только Перебор Светлогорыч и Барабир-багатур сидели в вязкой степной тишине, думая каждый о своём и мыслями они были очень и очень далеко от этих мест.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Где-то в лагере протяжно заорал ишак, выводя своим ушераздирающим «и-и-а-а!» сонную степь из утреннего оцепенения. Ну что тут скажешь, какие «петушки» такое и утро.

Минуту назад мирно дремавшее печенеловское войско, вскочило как ужаленное и первым делом вытаращилось на охраняемого богатыря – не сбежал ли, хитрюга, пока оно нечаянно задремало. Нет, слава предкам! Сидит как миленький, медитирует.

Войско наскоро позавтракало и начало готовиться к поединку. Точнее, к просмотру поединка. Затоптав костры, печенеловцы плотной стеной окружили богатырский стан. Причём первые ряды «зрителей» составляли сидевшие на земле, за ними стоявшие, за тем сидевшие на лошадях и дальше уже стоявшие на лошадях – всем хотелось видеть бой десятилетия. Из наперебой галдевших зрителей получился своеобразный живой амфитеатр.

Перебор Светлогорыч и Скотти-варвар, взобравшись на лошадей, оглядывали освистывавших их «фанатов» противника.

– Кстати, Светлогорыч, хорошее время для внезапного удара, – шепнул варвар богатырю, показав глазами на скучившуюся вокруг них орду. – Прорвёмся в два счёта и уйдём в степь. Пока они очухаются, перегруппируюся и организуют погоню, нас и след простынет.

– Молодец, что заприметил, – похвалил наблюдательного варвара Перебор. – Однако не благородно нам так поступать, ибо не к лицу богатырю рунийскому врагу спину показывать. Что обо мне их Барабир-багатур подумает. Что я струсил с ним на бой честный выйти? Не бывать сему!

Мнение остальной орды богатыря мало интересовало.

– Смотри сам, старшой! Моё дело подсказать! – пожал плечами, особо не расстроившись Скотти-варвар. – Хотя насчёт «честного боя», тут я сомневаюсь.

– Вот и приглядишь заодно, за соблюдением правил, – усмехнулся в бороду богатырь.

Тут в противоположной стороне многоярусная толпа зрителей раздвинулась – на «арену» выехал мрачный Барабир-багатур в сопровождении «совета старейшин». Мрачный он был не столько от предстоящего боя, сколько от советов надоедливых старейшин. Как проснулись, опять за своё. Едва сдержался багатур, чтобы не послать их всех на… священную гору, воскурить мухоморы.

Багатур выехал вперёд и старейшины предусмотрительно отстали, наконец, оставив Барабира в относительном покое.

На середину площадки выехал вчерашний жирдяй-парламентёр, который объявил о схватке десятилетия:

– На правой стороне рунийский богатырь Перебор! – возвестил он и «фанаты» дружно недовольно заулюлюкали, а с задних рядов, которые Перебор не видел, осмелились даже отпустить в адрес богатыря несколько нецензурных выражений. – В левой стороне великий печенеловский воин, – жирный выдержал паузу и пафосно протянул, – Ба-арааби-ир бага-ату-ур!

«Амфитеатр» разразился шквалом оваций и свистом! О такой поддержке «болельщиков» можно было только мечтать. В ход пошли печенеловские кричалки: «Барабир-багатур – он силён словно тур!», «Багатур-Барабир – он отважен как тигр!».

Багатур поднял руку, призывая «фанов» успокоится. Крики понемногу стихли.

– Приветствую тебя великий рунийский богатырь! – уважительно приложил руку к груди печенеловец.

– И я тебя приветствую великий багатур Барабир! – приложил руку к виску, коснувшись пальцами шлема, Перебор.

– Это будет славная битва! – буравя чёрными глазами богатыря, зловеще ухмыльнулся багатур.