Текст книги "Прокурорская крыша"

Глава 8

Отцовская «Волга» завелась без проблем. Аккумулятор, поставленный вечером на зарядку, накопил энергию и легко крутил вал. Без машины вообще не обойтись. Особенно в положении, как у Лушникова, – то надо заехать к отцу, то потом в отдел кадров по поводу перевода, заскочить в магазин.

Гирин остался в квартире. Сказал, что будет прикрывать тыл. И велел не сомневаться – никого не пустит за дверь. С учетом охранной сигнализации шансы у крестного довольно внушительны.

Майор прибыл в местное УВД, показал служебное удостоверение и прошел в отдел кадров. Народ толпится перед дверью к начальнику. У заместителя – никого. Решил обратиться к заместителю. Потянул на себя дверь и вошел в кабинет через узкий тамбур.

За широким столом сидел офицер в форме армейского образца. Подполковник внутренней службы.

Лушников доложил, что прибыл в отпуск, что в прошлый свой приезд просил о приеме на службу переводом, и что рапорт по месту службы и здесь, в области, согласован. Вынул необходимые документы, паспорт, удостоверение, выписку из личного дела, послужной список, и протянул.

Подполковник принял их, указал на стул и стал читать. Лушников сел.

– Где остановились? – спросил подполковник.

– У отца. Жильем обеспечен…

Назвал адрес.

Подполковник записал в блокнот и произнес:

– Есть вакансия, соразмерная с вашей должностью и званием. Пойдете? В вашем же районе… Это ведь так хорошо, когда работа рядом. Я, например, через весь город езжу. Устал. Надоело.

Проговорил, как лучшему другу, и откинулся на спинку кресла.

Лушников согласился. Прямо сейчас туда и поедет.

– Тогда сделаем резолюцию.

Подполковник придвинул к себе исписанный рапорт и наложил свежую резолюцию. Конкретную, по существу дела. Не оставляя простора для маневра и чиновничьего произвола.

«Тов. Гаевой А.И.! Полагаю, на должность начальника отделения УР в соответствии с вакансией».

И размашисто расписался.

– Поезжай, майор. Но только не тяни. Охотников в начальники в наше время – хоть отбавляй.

Лушников вышел из кабинета. Конечно, должность, которую предлагают – не из сладких. Но это его должность. Он к ней привык. И здесь сработается. И к людям тоже привыкнет.

Сел в машину, чтобы тут же направиться в гарнизонный госпиталь. Тепло в машине, хотя с утра дула поземка, и снег носило по асфальту. Времени одиннадцатый час. Только бы Сергеич его не подвел.

«Папаня, дорогой, – думал Лушников. – Как мог ты подумать, что сын тебя бросит. Что же это придумал ты?…»

У ворот на площадке скопилось множество автомобилей. С трудом припарковав свою темно-серую «Волгу», он вошел внутрь красного кирпичного здания. Спросил, где находится больной Лушников, затем предъявил служебное удостоверение. Женщина пристально посмотрела ему в лицо, сверила с фотокарточкой.

– Что-то не так? – удивился майор.

– Приходили тут двое к нему – тоже с удостоверением. Адвокат и медицинская сестра. Пришлось пропустить.

– Где у вас заведующий? Назовите его кабинет.

И кинулся в указанном направлении. По описанию, которое только что сделала женщина, опять приходила Филькина.

– Убить ее, что ли, – подумал на ходу, вздрагивая от внезапной мысли.

Потом развернулся и пошел в сторону стационара. К начальнику госпиталя сегодня еще можно успеть. Нашел палату. Вошел. Действительно, вначале надо взглянуть на этого кролика подопытного, а потом уж идти к начальству…

Отец лежит поверх одеяла, глазами блестит. Увидел сына, обрадовался.

– Во сне тебя видел – в больницу ко мне приходил…

И тянет руку.

Поздоровались.

– Я у тебя действительно был. Потом сюда перевез…

– Значит, заспал и не помню. Как ты? Все на острове служишь?

– В отпуске. Оформляю перевод. Рапорт только что подписали – вот, еду на собеседование…

Отец еще больше обрадовался. Молодец. Давно надо было. А остров Сахалин без Лушниковых не погибнет.

– Я же это… – сын задумался на секунду, – в квартиру не мог попасть. Пришлось двери ломать.

– Сломал?…

– А то как же. И новые двери поставил. Стальные…

Александр Сергеевич посмотрел в потолок и произнес:

– А ведь ключ-то действительно у нее. У Тамары. Не могу поверить, что держит до сих пор у себя.

Сын положил пакет с продуктами: яблоки, виноград, орехи. Как раз для ослабленного организма.

– Расскажи о себе, папа…

– О себе?… – Сергеич шевельнулся. – Плохо здесь одному. Пришла сегодня опять. Навестила. Тут, конечно, не как в ЦГБ. Тут контроль. Что попало тут не разрешают. Хотела таблетки сунуть, так эти как налетят. В общем, скандал получился. Чуть не силой вытолкали… Женщину…

– Ты с ней расписан, что ли? Или, может, договор заключил?…

Отец улыбнулся. Ни то и не другое. Выдержал. Сергеич не дурак, чтобы подобные погрешности допускать. Сергеич умный. Конечно, были поползновения, чтобы квартиру подарить организации. А те обещали вроде как пенсию повысить, телевизор преподнести. Ну, и, соответственно, помощь какую предоставить – уколы там делать, если придется когда. Но выдержал. Потому что помнил, что есть, кому после себя оставлять.

Александр Сергеевич опустил глаза. Потом вновь поднял и посмотрел в глаза сыну. Не все рассказал. В ЗАГС таскала недавно. Думала за него замуж выйти, но там возьми эти и заяви – срок, дескать, должны выдержать, как все остальные. Потому что разница в возрасте. На смех, что ли, сказали?… Как бы то ни было, велели через шесть месяцев приходить, а заявление приняли. Конечно, это ее не успокоило. Все-таки она ведь женщина. Уговорила подписать завещание… На квартиру, гараж и машину. Но ты не обижайся, сынок. Я все равно думал, что ты приедешь и переделаю на тебя.

– А ты доживешь хотя бы до вечера? – напрямую спросил Николай. – За тобой охотятся как на таежного глухаря.

– Как это? – не хотел понимать отец. – Я все-таки живой человек…

– Ага… Живее всех живых. Ты думаешь, для чего тебя таблетками пичкают? Чтобы ты спал беспробудным сном. И чтобы однажды не проснулся. Поверь, никто не определит, от чего летчик-истребитель умер. «От переутомления всего организма», – скажут.

Александр Сергеевич задумался. Улыбка слетела с лица. Ваня Гирин о том же говорил. Да и сам чувствовал, что спит мертвым сном, а выспаться никак все не может. Даже поесть некогда… Исхудал…

Вздрогнул. Взял сына за руку:

– Надо же что-то делать…

Тот посмотрел на часы. В данном положении единственный способ – новое завещание. Можно через медицинское учреждение оформить, но лучше нотариуса пригласить.

– Где у тебя паспорт, папа? Нет же ничего дома – ни одного документика…

Отец сунул руку под матрас и достал оттуда пластиковый пакет. Сын удивился – нашел, где хранить документы. Оказалось, там у него паспорт и свидетельство на квартиру. А также на гараж и машину. Как у того бродяги, у которого все с собой.

Сын взял пакет с документами и поднялся с кровати.

– Жди меня, папа. За нотариусом сейчас съезжу. И будь, пожалуйста, в здравом уме, а то он не станет регистрировать документ.

Отец слабо махнул рукой. Какой тут! Дошло до верблюда!..

Николай вышел из госпиталя, сквером прошел до угла и вошел в здание. Метров триста всего. Даже машина не потребовалась. В нотариальной конторе сидели две дамы. Тосковали. Время к обеду, а к ним почему-то никто не пришел пока что – клиентов нуль. Они быстро поняли, в чем дело, и не позволили, чтобы их долго уговаривали.

– Выход к постели больного стоит… Желательно сразу подготовить бумаги.

Лушников протянул им документы. Нужна доверенность на машину вот от этого господина, а также завещание на всю недвижимость – квартиру, баню и огород. Проговорил и улыбнулся – нет у отца ни бани, ни огорода. Зато есть дача.

Нотариус ознакомилась с документами. Потом спросила, согласится ли отец подписать. Лишь после этого передала их для подготовки документов помощнице и выпроводила посетителя в коридор. Ждите. Вас позовут.

Минут через двадцать его позвали. Протянули для ознакомления документы.

– Внимательно читайте, – говорила нотариус. – Нет ли в них ошибок. На фамилии, в основном, смотрите. Кто и кому…

Ошибок не было. Нотариус собрала сумочку. Положила в нее принадлежности и надела куртку. Потом бросила взгляд на часы.

– Жди, я недолго. Потом пообедаем…

…Отец сидел в постели, читал документ. Буквы прыгали. Уловил основное содержание – и то хорошо. Главное, что сын приехал и сам взялся за дело.

– Правильно написано? – спросила нотариус.

Сергеич качнул головой.

– Верно. Где подписать?

Пристроился на тумбочке и стал выводить фамилию, имя и отчество. Потом расписался. То же самое проделал в доверенности на машину и распрямил спину.

– Где еще расписаться?… – Улыбнулся.

– Достаточно, Александр Сергеевич, – произнесла нотариус. – Больше нигде не нужно. Ваша воля отражена теперь на бумаге. И все с вашей волей отныне должны будут считаться. Начиная от мирового судьи, кончая… – она ткнула пальце в потолок, – президентом… Если вопросов нет, то я пойду. С вас причитается…

Получила деньги, встала и вышла из палаты.

– У меня к тебе, папа, просьба. Ты должен теперь сказать, что имеется завещание – тогда тебя оставят в покое и не будут больше донимать. Скажи ей, чтобы не рисковать больше своим здоровьем и жизнью. Ведь она будет думать, что квартира, случись что, станет принадлежать ей. Ты понимаешь, о чем я?…

Кажется, отец понимал. Завещание, выданное на имя Филькиной, могло спровоцировать ее на крайний шаг. Это же так очевидно. Она торопится. И если будет знать о новом завещании, то поймет безуспешность собственных действий.

– Все понял, папа?

– Все…

– Тогда я поехал. Может, будут звонить, так ты не забудь, о чем я тебе говорил. Не забудешь?…

Старший Лушников обещал. Голова у него теперь светлая. Утром завтракал. И все помнит…

Сын вышел из палаты и направился к кабинету начальника госпиталя. Приблизился к двери, но та оказалась запертой. Снаружи висит резная дощечка с часами работы и приема желающих. Дернул неподатливую дверь еще раз и глазами снова на доску – в неурочные часы попал. Неприемный день у начальника учреждения. Придется звонить, у телефона нет приемных часов.

Вышел. Сел в машину и поехал к новому месту службы. Почему-то казалось, что его обязательно должны принять на службу. Зря, что ли, ехал такую даль? У него и денег-то нет, чтобы назад ехать. По старому месту службы сданы все дела. Обходной лист подписан. Нужен лишь приказ о зачислении на новое место службы, чтобы окончательно исключить из числа сотрудников и переслать личное дело. Трудное это дело – перевод.

Прибыл в РОВД. Вошел в подъезд. Навстречу попался какой-то китаец невысокого роста. Тот стрельнул словно бы припухшими глазами и пошел дальше по своим делам.

Начальство оказалось на месте. Круглолицый рыжеватый подполковник. Явный кандидат в пенсионеры. Лушников представился. Подполковник блеснул глазами. Махнул рукой: присаживайся поближе.

– Слыхал, – проговорил. – Мне уже звонили. Но что-то вы долго, уважаемый…

– Отец в госпитале лежит…

– Ах, вот оно что. Ну, ничего. Бывает. Что с ним?… Подремонтироваться, значит, решил?… Давайте ваш рапорт.

Разгладил на столе бумагу и стал внимательно читать. Закончил читать – стал говорить

– Я, конечно, рапорт сейчас подпишу, – произнес. – Но хотелось бы все же знать, чем вы занимались на острове. А то ведь некоторые так много знают. Они настолько в этом уверены, что их начинает распирать от собственного величия. Самоуверенность… И, как результат – вверх колесами на ровной площадке… Конечно, это к вам не относится… Рассказывайте. Я вас слушаю.

Кажется, он хотел раздавить кандидата – сразу и навсегда. Чтобы у того даже иллюзий никаких не оставалось – ни в отношении поблажек, ни в отношении прошлых заслуг.

– Понимаете, есть в природе место, куда нас неотвратимо тянет…

– Как лосей на соленую глину, – подхватил начальник РОВД.

– Вот и у меня. Пятнадцать лет жил на стороне, а теперь вот решил возвратиться. А на острове я был в той же должности. Начальник отделения розыска. Занимались всем подряд. Начиная рыбой и кончая медвежьими лапами. Браконьерством, то есть. Недавно взяли большую группу…

– Так это про вас, кажись, показывали в новостях недавно?… Медведей жалко… Для чего-то им лапы понадобились…

– Для переправки за границу. Говорят, если съесть суп из медвежьих лап, то станешь грозным и могучим.

– Вот оно что… Поверье, значит, такое…

– Так точно.

– А образование – академия Омская? Понятно. Высшее юридическое. Специальная школа. Всю жизнь на острове. У нас, конечно, своя специфика. У нас здесь все медведи двуногие. И лоси попадаются. – Подполковник улыбнулся. – Но, думаю, понять нас будет не сложно. В отпуске, значит, сейчас?… Тогда оформляйтесь и ждем с распростертыми объятьями. У нас, как и вас, все те же проблемы. «Глухарики» тоже висят. И на ковер нас вызывают. Недавно убили двоих – так и не раскрыты. Зацепиться не за что…

Начальник склонился и торопливой рукой сделал надпись на рапорте:

Не возражаю. Гаевой А.И. 04.04.04 года.

Потом встал и подал руку.

– Алексей Иванович… Остальное – в рабочем порядке…

И снова улыбнулся. Оформляйся, ступай, майор…

Этим же днем майор Лушников сдал рапорт в отдел кадров. Подполковник вложил документы в папку. Посмотрел на календарь.

– Отпуск, значит? – проговорил. – Хорошо. Отдыхайте. О приказе вас известят…

Лушников вернулся домой. Поставил машину в гараж и поднялся в квартиру. Двери отворил все тот же Гирин.

– Хоть бы позвонил, – обиженно пробурчал. Потом стал спрашивать: – Как у тебя дела? Поступил?… А этот наш как, благотворитель, который в госпитале? Нормально, значит?… Ну, и хорошо. Давай выпьем тогда за успех операции.

Из спальни вышла тетка Настасья. Для поддержки пришла. Сидела дома одна, соскучилась, и решила проведать. Дверью довольна. Успехами племянника – тоже. Одним недовольна осталась – настойчивостью бабьей. Уж ладно бы муж был ей Александр Сергеевич. Видали, как вцепилась. Вот бы узнать, какую она там жизнь вела в Средней Азии.

– Не ругай человека. Она беженка… – пробормотал Гирин.

– Ага… Знала я одну такую. Не успела приехать – смотрю: у нее уже мужик появился. Потом другой. В Москве сейчас с дедушкой с каким-то живет… А тому в субботу сто лет скоро…

– Вроде бы все меры принял, – снова стал рассказывать племянник. – Новое завещание сделали. Оказывается, от договора, который ему хотели навязать, он отказался, а завещание подмахнул…

– Чего не сделаешь в супружеском угаре…

– И не расписаны они. Отказали пока что в Загсе… Кушает… Говорит. Ему бы вес еще набрать… Меня узнал. Сказал, что во сне вчера видел.

– Все у него в голове перевернулось…

Лушников подошел к телефону и стал крутить диск.

– Мне начальника госпиталя… Ах, это вы. Дело такое, что требует вашего вмешательства.

– Кто говорит? – спрашивал начальник.

– Лушников. Сын одного летчика-истребителя, который лечится у вас от дистрофии… Вот именно. Я бы попросил вас усилить контроль… Дайте распоряжение, чтобы никого больше не пропускали…

Начальник оказался из тех, что не желал схватывать налету. Кроме того, кажется, надышался демократических веяний, и это дурно на него повлияло.

– Каждый больной имеет право принимать гостей и быть принятым… И папа ваш тоже… Несмотря на то, что у него с головой что-то слегка.

– Ничего у него нет. Лечащий врач подтверждает. Ему лишь нельзя идти на контакт с посторонними. У него дистрофия, а его пичкают таблетками, чтобы он спал.

– Это бывает полезно…

Лушников удивился: действительно, дурак, кажись. Слов простых понять не может… Извинился и положил трубку.

– Наливай, дядя Ваня…

Глава 9

Мужик подбежал и встал рядом. Его трясло под дождем. Тамара Борисовна еще раз взглянула на него и отвернулась.

– Зонтиком не угостите?… А то промочит меня насквозь, – вдруг спросил тот. Находчивый оказался субъект.

Тамара секунду думала, потом подвинула в его сторону средство от дождя. Может встать «под крышу».

– Вообще-то я вор-домушник, втираюсь в доверие к пожилым женщинам…

Тамара Борисовна вздрогнула. Давно с ней не стояли так близко и не вели себя так независимо. Конечно, человек шутит. Надо же о чем-то говорить, когда идет проливной дождь.

– Уколов, – представился «квартирант». – Илья Николаевич. Можно просто Илюша. Вы меня просто выручили… Большое вам за это спасибо.

– На здоровье… – отвечала Филькина, внутренне холодея. Дождь скоро кончится, и неожиданный знакомый может пропасть навсегда.

– Сколько сажусь на этой остановке, а вас вижу впервые, – продолжал Уколов. – Вы приезжая?

Оказалось, что дама местная, и этот факт развеселил его. Значит, говорил Илья, можно еще раз встретиться.

«Зачем откладывать! – хотела крикнуть Тамара. – Когда можно прямо сейчас – ко мне домой и завалиться в постель! Тем более что дочери с внуком нет. Никого дома… Ну! Попросись, дурак!.. Скажи, что ты простудил горло и хочешь выпить горячего кофе…»

Она обернулась к нему грудью и в упор посмотрела в лицо. Недвусмысленно. Бог послал человеку женщину, так что не надо теряться. Хватай и тащи ее к себе в пещеру.

– Может, прогуляемся? – спросил Человек.

– Замерзла, – ответила Женщина.

– Тогда, может быть, погреемся где-нибудь?

– Это можно… Дома как раз никого…

У Человека внутри внезапно вдруг все поднялось и тихо заныло. Все-таки правильно придумал Бог.

Они сели в подошедший троллейбус и поехали по направлению к центру. Потом вышли и побрели под дождем, прижавшись друг к другу. Тамара Борисовна никого не боялась. Пусть смотрят. Кто ей такой Александр Сергеевич, чтобы она заживо зарывала свой сексуальный талант. А в том, что она талантлива, Тамара была абсолютно уверенна. Только она одна может испытывать бури чувств.

Пришли в квартиру. Отворили одну из комнат, вошли и сразу же повалились в кровать, сдирая друг с друга одежду. Больше всего мешали брюки. Наконец освободились от этой придумки цивилизации и торопливо соединились.

Тамара Борисовна принялась в постели стонать, в две руки царапая ногтями Уколова за заднюю часть. Она вела себя так, словно для нее только что наступил звездный час. Сейчас или никогда.

И спектакль удался на славу. Уколов свалился рядом, как ствол подрубленного дерева. Господи помилуй. На сексуальную маньячку, кажись, наскочил. Однако в этом что-то есть. Не забыть ему больше этого сексуального состязания. И надо будет обязательно повторить свой поход.

Он так и сделал. На большее его не хватило. Изношенный все-таки организм. Трижды сидел в колонии, в том числе в помещении камерного типа. А это, как ни крути, тюрьма в тюрьме. Режим как в гестаповских застенках.

– Кем ты работаешь? – интересовалась Тамара.

– Осеменителем…

Это ее рассмешило. Хотя Илья не обманывал. Он действительно работал в Пригородном совхозе на должности по искусственному оплодотворению коров.

– Кроме смеха… Есть такая должность, – разъяснял Уколов.

– А в город зачем приехал?

Это походило на допрос, но Уколов все же ответил: по цивилизации соскучился… Одни коровьи хвосты перед мордой – поневоле впадешь в уныние.

Тамара стала рассказывать о себе. У нее тоже брат сидел, когда они жили в Средней Азии. Два раза попадался. Потом полиция от него отстала – вроде как с мафией связался. Там же одни крутые, в мафии. Разве же с ними полиция может справиться. Вот бы такого же мужика найти, как ее брат. Только мигни – пойдет и решит проблему. За ножик сидел.

Уколов встрепенулся – и сам тоже за ножик…

И пошутил:

– Кого зарезать надо – ты только скажи.

– Да есть тут один. На ладан дышит… Хотя дело того стоит…

Проговорила и притворно замолчала. Тайна, она всегда заманчива.

– Кто с тобой живет? – оживился половой партнер. – Одна?

– Дочь, – осадила его Тамара. – С внуком. Но есть вариант, что появится квартира почти что за миллион. Старинная. Здесь же рядом, в центре города.

Илья слушал, наматывал на ус. Когда говорят, лучше не прерывать. Изобрази из себя скучающего, тогда тебя попытаются заинтересовать.

И Тамара старалась. Чуть не все сведения выложила по поводу своего бывшего гражданского мужа. Кроме, естественно, приехавшего недавно сына. Боялась отпугнуть нечаянным сообщением. Потом как-нибудь можно объяснить.

Тамара перестала перебирать факты «супружеской» жизни. Устала. Полежала с минуту, закрыв глаза, и спросила:

– Кофе хочешь?

– Хочу, – ответил Илья.

– А виски?…

И виски Илья хотел. Почему нет, когда тебя угощают. Только бы гонорею не подцепить или другую симпатическую болезнь. Однако на то не похоже. В комнате порядок. Воздух чистый, не прокуренный.

Тамара поднялась. Накинула на голое тело халатик и пошла к холодильнику. Достала бутылку, колбаски копченой, лимон. Две рюмки вынула из шкафчика. Откупорила и бутылку и наполнила рюмки.

– За знакомство, Илюша? Буду надеяться, что не в последний раз тебя вижу.

– О чем ты говоришь! – Илья раздул ноздри. – За кого ты меня держишь…

– Тогда за нас!..

Тамара подняла рюмку. Посуда тоненько тенькнула, соприкасаясь, и жидкость пошла в желудок. Хорошая вещь – виски. Лучше всякого вина. И этот гусь тоже хорош. Давно ей такого не доставало…

Уколов Илья закусывал, когда в квартиру вдруг позвонили.

– Кто?! – Встрепенулся гость, шипя по-змеиному. – Муж?!.. Любовник?!..

Вскочил и стал быстро одеваться. Куда его привели?! Разделают вместо барана и пустят на пирожки.

Тамара вышла в коридор, а через минуту возвратилась.

– Напрасно переживал. Свои…

В дверном проеме стоял мужчина сорока с лишним лет и самоуверенно смотрел сверху вниз на сидящего Уколова. Лицо черное, с красноватым отливом. По черным кудрям – стальная проседь.

Хозяйка отступила, разводя руками.

– Прошу знакомиться… Анатолий Семенович, адвокат. – И в сторону Уколова: – Илья Николаевич.

Она хотела сказать: «Осеменитель», но вовремя раздумала. Решетилов мог не понять шутки. Он и без того не хочет понимать. Стрижет глазами – того и гляди голова покатится к ногам.

Однако бывший мошенник улыбнулся, увидев бутылку с виски и рюмки.

– Хорошо живем… – проговорил, протягивая руку.

– Жизнь – хоть в бубен бей, – осклабилась Тамара. – За душой ни копейки… Директор обещал выдать сегодня, но обещанного у нас долго ждут. Слушай, Решетилов, дай взаймы до получки. Отдам! Как получу, так сразу и рассчитаемся. На хлеб денег нету…

Решетилов сел в кресло. Нога на ногу. Виски лакают, а хлеба нет. Кому эта гонит…

Тамара опустилась напротив. Гость Илья жался за крошечным столиком.

– Поговорить надо, – сказал Решетилов и посмотрел в сторону гостя. – Вопрос серьезный, требует взаимных усилий. Короче говоря, клиент сорвался, и шеф сильно расстроен.

– Какой? – спросила Тамара.

– Она еще спрашивает! – вслух удивился адвокат. – Тот самый! Фамилию называть не буду. Летчик-истребитель, который. Истрачено столько средств…

– Не смеши мои тапочки, Решетилов. Каких средств? Это мой муж. Ну!.. В больнице лежит теперь. При чем здесь фирма!..

– А при том, что на него имели виды. Возлагали надежды. Старались, а он ушел. Ты его упустила. Договор так и не подписали, а ведь он же бредил, что с ним договор заключен…

– Разберусь как-нибудь!.. Моя проблема! – огрызнулась Тамара, бросив взгляд в сторону Уколова.

Решетилов дрыгал от нетерпения ногой.

– Короче, мы тут с шефом прикинули… Если клиент сорвется – не выплыть нашему кораблю в бушующем поре…

Тамара ухмыльнулась – нашел тоже сравнение. Корабль! Челнок дырявый на самом деле. Сами втроем управляют – и они же еще угрожают. Заехали в пучину, и кто-то им виноват.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – решила она согласиться и взялась за бутылку: – Может, выпьешь?

Но тот отказался. За рулем.

– Сделал, что ли, машину?… А права?… Так и не выслали?

– По временным езжу… Скоро новые выдадут, а тот бандит наверняка куда-нибудь скрылся или запил.

– Какой он хоть из себя?… Высокий, говоришь?… Здоровый… Никогда таких в природе не видела. А ты-то куда смотрел. Тебе палкой по окнам колотят, а ты сидишь…

Достала из шкафа на всякий случай третью рюмку и наполнила все три. Кого ему бояться, адвокату! У него все гаишники знакомы и все начальники МРЭО. Та еще рыбина.

– Ладно… – Решетилов поднял рюмку. – Я поехал, а ты принимай меры.

Выплеснул в себя рюмку и захрустел апельсином, наливаясь на глазах краской. Поднялся. Кажется, все сказал. А этот, что рядом сидит, ни черта не понял. Хлопает глазами, как суслик. Так и должно быть в их фирме. У них не организованная преступная группа. У них фирма официальная.

– Где у тебя дочь? В деревню опять уехала? Ну, оставайтесь тогда, а я пошел. Проводи…

Тамара пошла за ним следом по длинному коридору.

У дверей замешкалась с ключом, и Решетилов быстро поймал ее двумя пальцами за нос.

– Голову отверну, если надумаешь мозг е…

Но вовремя остановился, убрав руку: из комнаты выглянул Уколов Илюша. Нашла себе тоже – ни уму ни сердцу. Отвернулся и вышел, хлопнув дверью. Буря, а не мужик. Опять с Гноевых что-то затеяли. А говорить не хотят. Лишь вокруг да около. Потому и мечтает Тамара собственную сделку провернуть.

Илья подошел сзади, обнял за плечи.

– Кто таков?…

– Ты же слышал. Адвокат…

– А на самом деле?

– Мошенник! – зло произнесла Тамара. – Тюрьма по нем плачет. Видал, как он поет?… Сделка у них сорвалась! Виноватых теперь ищут!.. И без меня не могут, козлы. Идем…

Они вернулись в комнату. Две других комнаты были закрыты и опечатаны. Квартира, как и все общежитие, готовилась под выселение для последующей приватизации.

Тамара закрыла дверь на ключ и бросилась на грудь Илье. Короче, выручай ее Уколов. Иначе крышка ей придет без него.

– Можно две таких квартиры купить в Новом городе, – сказала напрямую. – Вместо одной, что наклевывается у нее в центре…

Уколов сразу согласился: разве же можно от подобных предложений возражать, когда бабки сами в руки плывут. Прижать полудохлого старика не стоит никаких проблем. Подумают, сам задохнулся. Удивительно не то, что умер, удивительно то, как до сих пор в живых оставался.

– Я согласен, – вновь повторил. Подумал и вновь сказал задумчиво: – Существует проблема, мимо которой нельзя просто так пройти.

– Какая? – поспешно спросила Тамара.

– Оплата моей работы…

Удивительно: он считает это трудом. Тамара не могла не поморщиться. Ухватила себя за щеку – только бы не заметил.

– Ты имеешь ввиду, конечно, деньги? – выдавила она из себя.

– Ты правильно меня поняла…

– Но сейчас у меня нет!..

Тамара отпрянула, теряя к нему интерес, и отвернулась к окну.

– Сейчас никто не настаивает, – продолжил Уколов. – Но обычно выдают расписку… Этого будет достаточно.

Тамара улыбнулась. Расписка – никчемная бумажка, к тому же написанная от руки… Кто поверит «осеменителю»?! Даже в суде! Там нужны договоры!.. Нотариально заверенные…

Где у нее лежат все бумаги-то?… Подошла к шкафу, протянула руку и достала оттуда целый ворох бумаг. Села за столик и стала писать, поставив заглавие посредине.

Расписка.

Я, Филькина Тамара Борисовна, 1964 года рождения, проживающая по адресу… паспортные данные… обязуюсь выплатить Уколову Илье Николаевичу…

Она задумалась. Сколько же ему пообещать? Указать небольшую сумму – Илюша может заподозрить в заведомом обмане. Скупость может сыграть злую шутку. Скупердяй платит дважды – не зря кто-то подметил. А не спросить ли ей об этом напрямую?

– Сколько ты просишь? – произнесла деревянным голосом.

– А сколько будет стоить половина дома? Я так понимаю, что ты можешь вообще ничего не получить. Так что думай сама. Тем более мы же с тобой всегда теперь будем вместе… Ты мне нравишься…

И Тамара продолжила писать:

Четыреста тысяч рублей в течение двух месяцев текущего 2004 года…

Затем под текстом еще раз поставила дату, размашисто расписалась и в скобочках расшифровала свою подпись:

(Филькина Т.Б.)

Хрена лысого получит от нее Илюша. Придурок уколотый. Кто же такой бумажке поверит? К тому же, сегодня он живой, а завтра его уж и нет. Либо сама Филькина уехала в другое государство – куда-нибудь в Среднюю Азию. Говорят, там теперь опять нужны русскоязычные специалисты. Мониторинг проводить… на хлопковых полях…

Тамара не понимала, что такое «мониторинг». Однако ей виделись вышки с часовыми среди бескрайнего поля.

Откинулась на спинку стула и протянула расписку. Можешь забрать, если ты такой неверующий.

Тот с умной миной на лице принял документ. Аккуратно свернул и сунул во внутренний карман висящей на спинке стула куртки.

– Будем работать, – произнес. – Но только не сегодня. И не завтра… Вопрос требует изучения. Подход. Отход. Фиксация…

Он улыбнулся, широко обнажив чистые белые зубы. Улыбка выглядела холодной, и Тамаре стало не по себе.

– Кроме того, – планировал Уколов, – предстоят расходы: транспорт, покупка униформы и так далее…

«Вот, что значит, мужик», – подумала Тамара, и радостные предчувствия снова залили сердце… Кажется, существует уже даже план, если про униформу помянул. Выходит, что процесс пошел. Тамара обязательно развернется. Только так и надо действовать – быстро, напористо. Иначе в этом мире затопчут. Пройдут, как стадо баранов, и не заметят.

– Как ты думаешь действовать, Илюша? – прошептала Тамара, вновь прилипая к его груди.

Он снисходительно улыбнулся и ничего не сказал. Есть сферы, о которых лучше молчать. Пусть остается в неведении – может, у него фирма своя. По устранению физических объектов.