Текст книги "Зульфагар. Меч калифа"

– Тебе шо, плохо? – допытывался помятый. – Или ты просто того, с вечера перебрал? – он выразительно щелкал себя корявыми пальцами по заросшей густой щетиной шее, понимающе подмигивал и жмурился.

– Тебе помощь не нужна? – второй глядел озабоченно. – Может, того, «скорую»?..

«Тоже, наверное, в этом же доме живут, – невпопад подумал Константин. – Нормальные мужики… А я их НУРами хотел…».

– Нет-нет, спасибо, ничего, уже отпустило, – пробормотал он. – Спасибо за помощь… Извините.

И направился прочь.

– Вот ведь молодежь квелая пошла, – проговорил ему в спину один из мужчин. – Совсем ведь еще молодой – а уже сердце никуда…

– Да откуда у них здоровье-то будет? – вторил ему приятель. – Вот мы в наше время…

Они еще о чем-то говорили, перемывали косточки молодежи, нынешней жизни, потом взялись за президента и депутатов… Только Калюжный этого ничего уже не слышал. Минута слабости прошла. Он, как и его далекий отсюда недруг Зульфагар, был человеком действия.

…Итак, сейчас прежде всего нужно узнать, кто такой Зульфагар и где он может находиться. И уж исходя из этого будем думать, как его достать. Благо, есть с кем посоветоваться – чудо-Верушка должна помочь!.. Потом наладить контакт с нашими контрразведчиками там, на базе, они тоже много чего могут порассказать… Глядишь, и появится возможность перехватить его!

Ну, урод, держись! Мне бы только тебя вычислить, я тебе, гаду, за все воздам, по полной программе!

…Правда, нужно еще к Волковой зайти, вдове покойного генерала. Нужно обязательно, как бы тяжело это ни было.

Как она теперь, одна-то? Несколько лет назад погиб сын, а вот теперь и муж… Одна осталась…

Переживет ли?..

Чечня. Предгорья Кавказа

Группа спецназа майора Гайворонского – отряд Хамида

Ишачок был невысоким, молодым, серым, ушастым, упитанным и каким-то очень веселым. Высоко нагруженный хворостом, он хлестко обмахивался кисточкой на конце своего хвостика и бодренько перебирал тонкими ножками, меленько семеня по тропе. Далеко по округе разносился звонкий цокот его маленьких копыт.

Шагавший за ним хозяин являл собой едва ли не полную ему противоположность – насколько это вообще дозволительно, подобное сравнение осла с человеком. Высокий худой жилистый старик немного приотстал от животного, брел тяжело, опираясь на длинный посох. Одет он был бедно, только на голове высилась богатая серая смушковая папаха.

Человек шел, настороженно поглядывая по сторонам – дело нынче далеко нелишнее в родных краях. Нынче здесь запросто можно напороться на кого угодно – на разведгруппу гяуров-федералов, на пикет моджахедов, на засаду какой-нибудь местной банды, которых развелось в этих краях немеряно…

И еще неведомо, что в нынешние времена хуже.

Во всяком случае, разведгруппа федералов при таком раскладе – еще не самое страшное, ибо они, гяуры-федералы, по крайней мере стариков не трогают, да и ишаки им не нужны. Правоверные бородачи-моджахеды (избавь, всемилостивейший Аллах, от встречи с ними!) тоже не так уж страшны, хотя они могут остановить и допросить для выяснения личности; в самом крайнем случае конфискуют ишака – для транспортировки в горах оружия и боеприпасов. А вот бандиты… Бандиты и есть бандиты. Тем все равно кого грабить и убивать… Преступники вообще не имеют национальности, ибо чеченец может ограбить чеченца, русский – русского, а еврей – еврея. Преступникам вообще наплевать на нацию и на заветы предков. Особенно в последнее время.

Мысли старика потекли по другому руслу. Не та нынче пошла молодежь, не та. Не понимают нынешние молодые да ранние, что Алямин – по Несомненной книге: весь род человеческий – не с них начинается и не на них заканчивается. Все-то они хотят сделать по-своему, чтобы только им одним было хорошо. А такого ведь не бывает. Аль-Муксит (Справедливый) Аллах завещал жить с соседями в мире и дружбе, ибо не вина, а беда их, соседей, что их сердец еще не коснулись истинная вера и Святое учение ислама – и этим они уже и без того наказаны, обречены на вечные муки ада… Со старшими молодые не советуются – вот еще в чем беда. Раньше, помнится, ни у кого из молодых и мысли не могло возникнуть ослушаться старшего. А теперь могут и руку поднять – история в Хутор-Андреевском наглядное тому подтверждение! И не только на стариков – люди, которые именуют себя правоверными мусульманами, могут даже священника убить – сколько таких случаев произошло за последнее время! Ну где ж и когда такое было раньше видано в странах ислама?..

Слов нет, традиции пока еще худо-бедно держатся, да только видит, видит старик, что постепенно, исподволь раскачиваются древние устои, на которых издревле держалась вайнахская самобытность. Съехавшиеся со всего света моджахеды (огради, Всемилостивейший, от встречи с ними!) учат молодых не только исламу, но куда больше насиловать и убивать. А разве на этом можно строить жизнь – на насилии и убийстве?..

И виноватых тут не найти. Вроде бы никто персонально в происходящем не виноват. Но ведь так не бывает, чтобы не было виноватых!..

О Аллах, вразуми Своих неразумных детей!

…Наблюдавшие за ним десяток людей, лежавших за камнями и в кустах, понятно, не могли подозревать, о чем он думает, этот бредущий за ишачком одинокий старик. Однако глаз с него не спускали.

Только Василий Турчанинов осторожно повернул голову в сторону устроившегося неподалеку старшего пары, Кирилла Валиуллина. Тот чуть заметно отрицательно качнул головой.

Значит, пропускаем, понял Василий. Собственно, он в этом не сомневался. Однако это у него был первый боевой выход, а потому решил на всякий случай посоветоваться хотя бы взглядом с более опытным товарищем.

Ничего не заметивший старик уже скрылся за поворотом втянувшейся в горную расщелину тропы, а до слуха лежавших в засаде бойцов еще какое-то время доносился отражающийся от скал звонкий цокот копыт веселого ослика. Ни человек, ни тем более его серый четвероногий помощник даже не подозревали, что прошли мимо десятка нацеленных в их сторону стволов.

– Теперь внимание! – чуть слышно проговорил Валиуллин.

Турчанинов вновь осторожно повернулся к нему. Ничего не спрашивая, выжидательно посмотрел на Кирилла.

– Так это ж был ихний разведчик, – пояснил тот. – Скоро пойдет вся банда.

– А с чего ты взял? – в голосе Василия сквозило не недоверие, а уважение к подобной прозорливости более опытного товарища.

– С чего взял? – ухмыльнулся Валиуллин. – А ты видел, как он по сторонам зырил?.. Точно тебе говорю: «духовский» разведчик, тропу проверяет. И ишак впереди…

Он не договорил, но Турчанинов и без того понял: животных обычно пускают вперед специально, чтобы проверить тропу на наличие мин – под копытом ишака нередко срабатывает даже противотранспортная мина, не то что противопехотная, не говоря уже о «растяжке». Конечно, если будет установлена «Охота» – сложный дорогостоящий минный комплекс, который срабатывает только на шаги человека – ишак не поможет, однако эти живые «минные тралы» спасли уже немало человеческих жизней.

По этому поводу, еще в период «афганской» эпопеи сложился анекдот. Идет мулла, а ему навстречу – кавалькада: женщина (в парандже, естественно), за ней ишак, а замыкающим шествует мужчина. Мулла начал ему пенять: мол, по требованиям Корана ты должен впереди ехать на ишаке, а сзади идти жена…

– Почтенный мулла, – отвечает мусульманин. – Когда писался Коран, дороги еще не минировали…

Юмор, конечно, из разряда черного. Однако подмечено четко: наименее ценное, что есть у мусульманина это жена, потом по значимости идет ишак, ну а уж о себе, любимом, позаботиться необходимо в первую очередь. Ислам!..

– Надо же… – пробормотал на слова старшего Василий. – В жизни б не догадался… А с виду обычный старикан…

«Сколько же еще надо научиться определять с одного взгляда», – подумал он.

…Уже второй день группа лежала здесь, затаившись, в ожидании, когда на тропе появится отряд моджахедов под командованием некоего Хамида. О том, что отряд пойдет именно здесь, и именно в эти дни, было известно абсолютно точно – насколько, понятно, слова «абсолютно точно» могут быть применены к разведданным, полученным оперативным путем. Но в «эти дни» – понятие весьма растяжимое. А потому уже сколько времени приходится лежать вот так и ждать у моря погоды – занятие не самое веселое. Однако с другой стороны – привычное. Сколько их уже за спиной, подобных засад – учебных и настоящих! Не счесть. Иной раз и по неделе приходилось лежать и ждать, а то и дольше. В группе только один человек, Василий Турчанинов, на реальном боевом выходе первый раз – остальные на этом деле уже собаку съели…

Кстати, насчет собаки – это отнюдь не метафора. В прошлый раз, когда бойцы вынуждены были затаиться и отлеживаться после не слишком удачного столкновения с противником и у группы закончились продукты, чего только не ели – испекли и умяли и пару змей, и с десяток ящериц, и двух собак, на свою беду обнаруживших спецназовцев… А когда сумели поймать дикого козленка, вообще был целый пир.

Вообще засада – дело очень трудное. Причем, когда появляется противник – все становится легко и просто. В конце концов, воевать для умелых людей, которые сознательно посвятили этому делу всю жизнь, нетрудно. Бой для спецназовца – это окончание ожидания. А вот само ожидание – вот где подлинная тоска…

Впрочем, если заранее знаешь, что объект нападения появится, допустим, через два дня, да еще в точно указанное время, и нужно просто выждать, это еще не так сложно. И совсем другое дело вот так, ждать неведомо чего, которое должно произойти неведомо когда…

При этом не просто бездумно лежать и ждать. В конце концов, можно договориться с напарником и дремать по очереди. Куда труднее иное.

Скажем, в течение какого-то, иной раз довольно длительного, времени питаться только всухомятку. Хотелось бы приготовить что-нибудь горячее, хотя бы согреть ту же тушенку с луком или зажарить пойманную птицу. Или змейку… Да что там говорить о чем-то мясном – обыкновенный чай или кофе вскипятить ночью, когда даже в жаркую летнюю пору с гор сползает холод!.. Ан нет, нельзя. Хоть и входит в десантный сухпай сухой спирт, хоть любой спецназовец и мастер даже без сухого топлива разводить костерок в любую погоду без дыма, да только самый легкий запах готовящейся пищи, аромат чая или кофе могут выдать засаду с головой.

А ведь есть у каждого и иные физиологические потребности, о которых говорить в обществе не принято. Ну да только куда ж от них, от этих потребностей, деваться? Вот и приходится бойцам время от времени по очереди отлучаться из засады… Причем не просто отлучаться, а уходить при этом куда-нибудь подальше, да еще и тщательно маскировать «продукты жизнедеятельности», чтобы они не попались кому-нибудь случайно на глаза.

Приходится прятать и тщательно маскировать и иные следы засады – пустые консервные банки, обертки и полиэтиленовые пакеты от продуктов, кости и шкуры съеденных животных, картонки и промасленную бумагу от укупорки боеприпасов… Да мало ли хлама остается после пребывания человека на природе!

Или, скажем, еще напасть – донимающие комары или мошки. И отбиваться-отмахиваться от них нельзя, и какую-нибудь жидкость-отпугиватель-«антикомарин» применять не рекомендуется – вдруг проходящий по тропе человек учует непривычный для гор или для леса запах…

А сколько мук приходится терпеть курящим! О том, чтобы затянуться сигаретным дымом, не может быть и речи – пристрастившийся к никотиновой заразе человек даже не представляет, насколько ощущается дух от сгоревшего табака непривыкшими к нему ноздрями! Да, существует специальная жевательная резинка для курцов, по той или иной причине вынужденных воздержаться от вожделенного зелья, однако привыкшие к никотиновому допингу легкие никак не желают смириться с его отсутствием…

Тяжелое это дело – засада…

– Ну и где же они? – не выдержал Василий. – Что-то ничего не слышно…

– Появятся, – по-прежнему уверенно заверил Кирилл. – Может, и еще одного разведчика впереди пошлют… Они такие… Жить-то хочется…

Старик уже давно добрался до своего дома и разгрузил хворост, не подозревая, что разведчики-“федералы” приняли его за человека, посланного впереди банды в качестве дозорного. Знал бы, здорово удивился…

Между тем – бывают же в жизни совпадения – к вечеру того же дня на тропе и в самом деле появился отряд Хамида.

Боевики шли спокойно и уверенно – до границы слишком далеко, а о том, чтобы в округе в последнее время появлялись российские разведгруппы, слышно не было.

Правда, их, боевиков, постоянно предупреждали, что несмотря на окончание периода активных боевых действий, война с Россией по сути дела по-прежнему продолжается, что гяуры не успокоятся и не смирятся с поражением, что даже в собственном тылу никогда нельзя расслабляться, что нужно быть готовыми к схватке с неверными в любой момент… Ну да только на то оно и начальство, чтобы постоянно напоминать о необходимости повышать бдительность… Правда, подчиненные, произнося это слово по-русски, как правило с язвительностью вставляли в него букву “з”.

По большому счету, отряд могли бы отправить на место и на транспорте. Однако все то же многомудрое начальство сочло, что для рядовых боевиков не мешает проводить время от времени такие вот марши, называя их попутными тренировками. Чтобы не расслаблялись при спокойной жизни, да еще в предвидении грядущих событий.

…Командир отряда Хамид шел чуть приотстав от основной группы своих подчиненных. Он хотел поговорить наедине с Мансуром. Мансур обучался в медресе, недавно вернулся из-за границы, где также прошел курс богословия. Побывал он и в благословенной Мекке, где видел в Каабе священный Черный камень, некогда ниспосланный людям Аллахом с неба. И хотя совершил он лишь Аль-Умра, то есть паломничество без соблюдения всего комплекса церемоний, положенных для настоящего хаджа, Мансура почтительно называли хаджи.

Хамид с Мансуром вместе учились в одном классе в Гудермесе. Как давно это было!.. Между тем, хотя с тех пор их дорожки разошлись, они продолжали если не дружить, то относиться друг к другу с приязнью. Во всяком случае, Хамид ни с одним толкователем Корана не решался говорить так же откровенно, как с Мансуром. Он прекрасно знал, что за вопросы, которые он задает другу детства, вполне можно оказаться под палками судебного исполнителя. Ибо ислам не терпит ни малейшего сомнения в вере, в то время как любой вопрос относительно вопросов веры является проявлением сомнения…

Правда, сам Многомудрый Аллах устами Пророка Магомета приветствовал в людях стремление к поиску истины, да только слуги его на земле требуют просто безоговорочной веры, расценивая обыкновенную любознательность едва ли не как покушение на устои религии. Вся вторая сура Корана, которая называется «Корова» и которую несколько раз пытался начать читать, да только с которой так и не совладал Хамид, была пронизана этим обязательным требованием: верь, преклоняйся, не сомневайся, выполняй, и опять верь, верь, верь…

По той же самой причине, если разобраться, само по себе обстоятельство, что Мансур вел подобные разъяснительные беседы, с его стороны также было определенным нарушением сложившихся правил – он мог толковать и разъяснять догмы Корана, но никак не обсуждать их. Однако он был уверен, что подобный грех ему, да и Хамиду, должен проститься. Во всяком случае, в том, что Аль-Хайй Аль-Басыр Аль-Хакам (Вечно живой Всевидящий Судия) не станет слишком строго наказывать людей, которые хотят постичь Его религию глубже. Ибо сказал Магомет: «Любому, кто стремится к познанию, Аллах облегчает дорогу в рай»… Другое дело, Его земные слуги – вот те и в самом деле могут наказать за недостаток веры одного и за обсуждение положений Великой Книги другого.

В свое время начитанному Мансуру очень понравилась мысль Ибн-Рушда, мусульманского теолога и философа, известного в Европе под именем Аверроэса и открывшего Европе учение европейца же Аристотеля. Ибн-Рушд высказался, что человек, запрещающий изучать философские книги тем, кто достоин их, из-за того, что в них содержатся негодные мысли, подобен человеку, который не дает напиться жаждущему по причине, что кто-то где-то захлебнулся… Воистину, правильная мысль! И это если речь идет о литературе, содержащей негодные мысли. Ну а что можно сказать о современных мусульманских богословах, которые глубокое изучение Несомненной книги подменяют простым зазубриванием сур и аятов?..

Как бы там ни было, на богословские темы они старались разговаривать наедине. Особенно не прятались, чтобы вдруг не вызвать подозрений в чем-то предосудительном, но и не афишировали суть своих бесед. Впрочем, в подобных беседах неожиданно оказался и своеобразный плюс: многие рядовые боевики смотрели на них в это время с глубочайшим почтением – тонкости ислама им были недоступны и, если говорить откровенно, не особенно интересны, а потому они понимали лишь одно: командир и вернувшийся из Мекки алим Мансур-хаджи ведут богословские беседы. Аллаху акбар!

– …Ар-Рахман Ар-Рахим (Милостивый и Милосердный) Аллах в своем величии четко обозначил категории неверных, кого нельзя убивать даже во время джихада, – продолжал Мансур разговор, начатый еще утром. – Как сказано, кто без серьезной причины нарушит эти запреты, тот станет преступником и ослушником возле Аллаха.

Они прошли мимо густо заросшей колючим кустарником расщелины в скале. Каждый из моджахедов привычно вглядывался в ее полумрак, но никто ничего не заметил. Между тем в глубине скального разлома затаился первый наблюдатель разведчиков, который тотчас сообщил о появлении отряда командиру. С этого момента группа Гайворонского была готова к встрече противника.

– Вот как? – искренне удивился Хамид, который даже не подозревал, что в войне с неверными могут быть хоть какие-то ограничения, да к тому же освященные заветом Аллаха. – А нам говорили, что во время джихада можно и должно убивать всех, кто не исповедует ислам…

Мансур досадливо поморщился – Хамид затронул тему, которая гложила и его самого. Мансур, годами изучавший подлинный ислам у настоящих знатоков Корана, тоже не раз слышал, как искажают эту веру. Искажают, подтасовывают, манипулируют цитатами!..

Аллах в свое время устами Своего Пророка предупреждал о таких:

 
Средь них невежи есть,
Которые Писания не знают,
А в нем свои желания лишь видят
И (строят только) мнения о нем.[13]13
  Сура 2, айят 78.


[Закрыть]
 

Между тем Магомет никогда не призывал к поголовному физическому истреблению инакомыслящих, напротив, он стремился сам и напутствовал единоверцев к тому, чтобы правоверный мусульманин делал все, чтобы обратить неверного в свою веру… А нынешние молодые, нахватавшись верхушек знаний великого учения ислама, толкуют его всяк на свой манер. Они почему-то убеждены, что настоящий ислам можно насаждать автоматами… Какая чушь! Автоматом человека можно заставить что-то делать, но принудить к искренней вере невозможно! Человек не воспринимает веру, к которой его принудили! И как же молодые этого не хотят понять? Это же так очевидно!..

Впрочем, почему же только молодые? Слишком часто не понимают, или не хотят этого понимать, и мусульмане старшего поколения. В том числе и люди, взявшие на себя миссию нести людям лучезарное слово Аллаха. Именно от них распространяется искаженное представление об исламе, как о вере жестокости, которая поощряет убийства.

А ведь это не так! Ислам – вера мира, вера общей взаимотерпимости, вера добра! В этом Мансур был убежден.

Однако такие же хакимы, что учили и его, только придерживающиеся иных, ортодоксальных взглядов, сейчас активно проповедуют убийства и разбой!.. Среди людей, исповедующих ислам, лишь два процента придерживаются фундаменталистских взглядов, но именно они олицетворяют весь мусульманский мир. 96 процентов последователей Магомета являются сторонниками так называемой ханифитской школы, согласно которой любая власть дана Аллахом, а потому ей следует безропотно покорятся – однако Саудовская Аравия выделяет ежегодно 2,4 млн. долларов для разрушения этой школы, и подобные деньги отнюдь не пропадают бесполезно. Нынешняя молодежь – наглядный тому пример.

Так и в христианстве, одни вычитали в Библии «подставь вторую щеку», а другие взяли на вооружение слова пророка Исы (Иисуса), которого Аллах посылал на землю до Магомета, «не мир принес я на землю, но меч». В результате одни разжигали костры инквизиции, а другие на них горели, хотя и те и другие поклонялись одному и тому же кресту – как, скажем, только в один день в 1577 году в Тулузе было сожжено 400 (!) женщин, обвиненных в колдовстве… Жанна д’Арк и отправивший ее на казнь инквизитор Кошен (по-русски эта фамилия переводится «свинья») – еще один наглядный тому пример.

– Ну а ты бы стал убивать младенца? – после некоторой паузы спросил Мансур у Хамида. – Пусть даже необрезанного младенца? Того, кто просто в силу своего возраста не мог постичь истинную веру?

– А, ну так это совсем другое дело… – смешался тот. – Мы же сейчас не о детях…

– Вот видишь! – с напором продолжал Мансур. – Как-то Пророк после боя увидел тела убитых детей. И женщин. Это его возмутило. И побудило провозгласить то, о чем я сейчас тебе говорю. Именно для того, чтобы каждый правоверный определенно знал, кого не следует убивать на войне, Аль-Хаким (Мудрый) и ниспослал правоверным четкий, если, конечно, можно так сказать, список живых существ, которых даже во время боя следует щадить. Это, как я уже говорил, женщины и несовершеннолетние дети, это престарелые люди, это инвалиды и тяжело больные, это крестьяне и наемные рабочие, это монахи, независимо от их вероисповедания, это Аз-Зиммий, это Аль-Муахид, это Аль-Мустаъман…

Войдя в раж, хаджи начал сыпать арабскими определениями.

– Подожди, Мансур, – взмолился Хамид. – Это для тебя, ученого хакима и хаджи, понятно, кто это такие. А я человек темный, ты же знаешь, что я простой работяга, откуда ж мне знать…

Мансур слегка смутился. В самом деле, со стороны могло показаться, что, жонглируя иностранными словами, он подчеркивает свое превосходство.

– Прости, Хамид, я увлекся… – проговорил Мансур. – Аз-Зиммий – это человек из неверных, который живет под исламским правлением и платит соответствующие налоги. Если сказать попросту, это немусульманин, подданный мусульманского государства. Аль-Муахид – это неверный, который заключил с мусульманином договор о ненападении. А Аль-Мустаъман – неверный, которому мусульманин обещал безопасность, то есть дал гарантию безопасности…

Хамид нахмурился, соображая.

– Погоди, – остановил он друга, который хотел уже продолжить разъяснения. – Но ведь на практике наши моджахеды, особенно арабы, этих запретов особенно не придерживаются…

– Это ты погоди… – не дал Мансур закончить Хамиду свою мысль. – Сначала я доскажу, а потом ты спросишь. Потому что, может быть, я отвечу на твои вопросы до того, как ты их задашь.

Они немного приотстали от основной колонны, которая все глубже втягивалась в горы. Где-то далеко впереди шел дозор, за ним, на некотором удалении, следовал весь отряд. Им нужно было подняться в горы в район Шатоя, чтобы сменить охрану лагеря пленных. Пленные – это своего рода капитал боевиков. Пусть не за каждого удавалось получить выкуп, однако то, что получить удавалось, с лихвой перекрывало затраты на содержание остальных. Тем более, что пленные постоянно вкалывали, выполняя самую тяжелую и неблагодарную работу, за выполнение которой истинный моджахед браться не стал бы, а мирному мусульманину пришлось бы платить… Мужчины занимались оборудованием оборонительных сооружений, а женщины обстирывали-обштопывали боевиков; ну и занимались другим положенным на войне женщинам делом, вплоть до сексуального ублажения своих тюремщиков.

Нет, незавидна судьба пленных! Особенно неверных, попавших в руки правоверным мусульманам.

– Так вот, – продолжил Мансур. – Этих людей убивать нельзя. Однако бывают исключения, когда их убийство правоверному прощается. Таких исключений всего три: если люди, которые подпадают под эти категории, сами взяли в руки оружие и приняли участие в боевых действиях на стороне наших врагов; если противник использует их в качестве «живого щита»; а также во время повального массового нападения, особенно ночью, когда нет возможности разбираться, кто перед тобой. В этих случаях можно и должно убивать всех подряд – Аллах заранее отпускает мусульманину этот грех.

– Ну хорошо, допустим, – опять не выдержал Хамид. – Но в лагере, куда мы идем, содержатся, в частности, простые рабочие, которые восстанавливали Грозный, там есть русский священник…

– Но ведь их не убили, – осторожно возразил хаджи. – А про лагеря в Коране ничего не говорится. Что же касается выкупа, брать его можно, Пророк это благословил, если выкуп идет на богоугодное дело…

Уже не в первый раз в их разговоре всплывали опасные темы. И всякий раз Мансуром овладевали сомнения. С одной стороны, ему и самому далеко не все нравилось в том, что творят на его родной земле понаехавшие со всего света прикрывающиеся догмами ислама преступники, но с другой – не мог же он откровенничать с кем-то, пусть даже с другом детства. Тем более, что он и для себя еще не смог определиться с тем, что конкретно в происходящем ему не нравится.

Мансур еще несколько лет назад был абсолютно убежден в том, что Чечня должна полностью отделиться от России и жить отдельно и самостоятельно. Тогда, в 91-м и позже, когда эта огромная империя, с благословения собственного президента, трещала по швам и, казалось, вот-вот развалится на нахватавшиеся суверенитета небольшие территории, когда Джохар возглавил движение за самостоятельность, тогда очень многие поддались обаянию лозунга независимости. В их числе оказался и Мансур. Он был в первых рядах борцов за отделение от России, за искоренение всего русского. Он был абсолютно убежден в правильности того, что делается в республике!

Однако теперь эта уверенность здорово поколебалась.

Казалось бы, абсурд: когда Россия совершенно идиотски и варварски попыталась вернуть уходящую Чечню, таковая уверенность должна была бы только укрепиться. А у Мансура произошло обратное. В конце концов, после той войны (1994-96) Чечня фактически получила самостоятельность. И к чему это привело? К власти в республике пришли настоящие бандиты, которые превратили благословенную Ичкерию в международный бандитский притон. Вместо того, чтобы начинать восстанавливать экономику, они принялись красть нефть из нефтепровода, который проходит по территории Чечни и который приносил ей стабильный доход, поощрять угон скота из соседних республик, проворачивать аферы с деньгами, которые худо-бедно перечисляла Россия в Грозный, поощрять производство и распространение наркотиков.

А потом и вовсе сюда со всего света потянулись авантюристы-бандиты, которые ничего больше не знают и не умеют, как только убивать. И к чему все это приведет – одному Аллаху известно.

Или даже Аль-Басыр (Всевидящий) этого не знает?

Мансур, поймав себя на этой мысли, тревожно оглянулся: не произнес ли он эти кощунственные слова вслух? Однако Хамид шел молча, откровенно ожидая продолжение его разъяснений.

– Кроме того, на период войны распространяются следующие запреты, – торопливо заговорил Мансур, чтобы уйти от нечестивых мыслей. – Запрещается мусла, то есть отрезание уха, носа или каких-то других органов человека. Запрещается убивать животных…

– Ну а если хочется кушать? – перебил его Хамид.

– Опять ты торопишься, – с досадой попенял другу хаджи. – Пророк четко сказал: запрещается убивать скот и других животных, кроме случаев, когда это необходимо, чтобы использовать их в пищу. То есть помнишь, как английские переселенцы в Америке поголовно уничтожали бизонов, чтобы лишить индейцев источников пропитания – Магомет ведь жил намного раньше, а уже тогда в своей мудрости предвидел, что найдутся среди христиан люди, которые начнут просто так уничтожать скот… То есть, конечно, пророку это подсказал Аллах… Или, возьми, скажем, слонов. Ведь бильярдные шары или настоящие игральные кости делаются исключительно из слоновьих бивней. Во всяком случае, так было до недавнего времени, сейчас, говорят, научились изготавливать шары из специальной пластмассы… Ты представляешь, сколько слонов нужно было уничтожить, чтобы обеспечивать мир этими самыми шарами и кубиками?.. Впрочем, что это я… Как будто из «грин-пис»… Так вот, Магомет определил еще несколько ограничений. Запрещается уничтожение посевов, потрава полей, садов, огородов, виноградников… Сельскохозяйственных угодий, другими словами. Запрещается отравлять колодцы и другие источники воды. И еще запрещается без причины разрушать дома и другие постройки… Тем самым, к слову, Аллах ясно обозначил, что он осуждает тех террористов, которые взрывают дома… Как видишь, Аллах наставляет человека на культурное ведение войны до победы, а не на полное истребление врага…

Мансур еще долго говорил бы о том, какие правила ведения войны установил Аллах устами пророка Магомета. Однако это ему не удалось.

Они вышли из-за выступа скалы на открытое пространство. Слева вдоль тропы тянулась невысокая морщинистая каменная возвышенность, справа простиралось поросшее редким кустарником плоскогорье.

Увлекшийся разговором богослов Мансур не обратил на изменение ландшафта никакого внимания. А Хамид тотчас насторожился. Он был воином, воевал уже давно, а потому не мог не отреагировать на то, насколько это удобное для засады место.

– Погоди! – оборвал он разглагольствования друга.

Тот мог сколько угодно рассказывать о том, что на войне запрещается. Ну а командир отряда должен исходить из того, что на войне делать можно и должно.

– Что случилось? – Мансур взглянул на него с недоумением.

Хамид не ответил. Он настороженно оглядывал открывшееся пространство. Командир отряда и сам не смог бы сказать, что именно его насторожило. Просто он почувствовал какой-то дискомфорт, некое ощущение опасности, струящееся справа. Наверное, такое предощущение надвигающейся угрозы знакомо каждому человеку, побывавшему на войне.

Ушедший далеко вперед дозор уже исчез в узком провале, в который втягивалась тропа. Сам отряд растянулся редкой цепочкой вдоль серого морщинистого камня. Идеальная мишень для подразделения снайперов.

Дальнейшее произошло в течение нескольких мгновений.

Командир успел крикнуть, как будто еще надеясь на чудо:

– Ложись! Противник справа…

Однако выполнить этот приказ мало кто успел. И даже тем, кто успел рухнуть на тропу, приказ помочь уже не успел – он лишь на несколько минут отсрочил их гибель. Ибо крик Хамида слился с густым глухим перестуком снабженных глушителями автоматов, который дружно раскатился горным эхом именно справа.