Текст книги "Штрихи тысячелетия"

…Слов нет, основная заслуга в появлении в России инженерных войск принадлежит Петру Великому. Но следует признать и другое – не на пустом месте они рождались, не на пустом.

* * *

Я бы в рекруты пошел…

В это трудно поверить, но однажды так случилось, что в России вдруг кончились солдаты. Это стало большой неожиданностью для военного руководства страны на рубеже XVIII–XIX веков. До того военные потери без особых проблем восполнялись рекрутскими наборами. Однако теперь вдруг генералы обратили внимание, что «чудобогатыри» начали мельчать, здоровье прибывающих с новыми пополнениями новиков понемногу снижается, а из глубины страны все громче доносятся голоса, что хватит уж мужичка от земли отрывать. И это – накануне новых столкновений с Наполеоном, который откровенно приближался к пограничному Неману.

«Вместо сильных и мужественных войск полки наши составлены большей частью из солдат неопытных и к тягостям войны не приобвыкших». Эти строки написал военный министр Михаил Баркалай-де-Толли канцлеру Николаю Румянцеву в августе 1810 года.

Согласимся, тревожный сигнал, тем более от такого хладнокровного и не склонного к панике педанта, каковым был Михаил Богданович.

И ведь он писал правду! На протяжении XVIII века Россия участвовала, по меньшей мере, в 17 крупных войнах (включая подавление восстания Пугачева). Для замещения в строю павших в течение столетия в стране были проведены 13 рекрутских наборов, в результате которых от земли, от привычного образа жизни отрывались новые и новые молодые парни. Война вообще страшная штука, потому что в ходе ее божья тварь – человек – занимается тем, что безжалостно убивает себе подобных божьих тварей. Но ведь на войне, как правило, гибнут лучшие носители генофонда. Используя терминологию выдающегося нашего философа-историка Льва Гумилева, пламя пассионарности гасится потоками крови.

В армию всегда забирали самых сильных и здоровых мужчин. И они гибли в боях, или становились калеками. Или в лучшем случае возвращались домой старыми и больными. И при этом они не производили на белый свет детей. Во всяком случае, у себя на родине.

Пока войны шли малыми силами, на ограниченной территории, пока потери были не слишком велики, демографическая ситуация в стране если и менялась к худшему, то это как-то компенсировалось повышением рождаемости в районах, по которым прошли войска. Но постепенно армии становились все более массовыми, а орудия убийства – все более изощренными. И обычный механизм воспроизводства населения начинал давать сбои.

(Как казенно сказано!.. А если попросту, то оставшиеся бабы рожали от тех хилых мужичков, которые оставались на месте по своей непригодности служить).

И вот к концу XVIII века ситуация достигла критической отметки – рекрутские наборы перестали справляться с поставкой в армию новых партий солдат, и в то же время начали оказывать негативное влияние на экономику страны.

Вторая сторона проблемы. Пока потери воюющих сторон были не слишком большими, пополнение вливалось непосредственно в подразделения. Молодой рекрут попадал под опеку «дядьки» и скоро становился полноправным членом воинского коллектива. Однако орудия убийства совершенствовались. После иных боев потери в ротах и батальонах были столь значительными, что о постепенном обучении «в коллективе и через коллектив» уже не могло идти речи. В строй должны были становиться подготовленные солдаты.

В этих-то условиях и созрело решение о необходимости создания сети учебных подразделений для первичной подготовки к службе молодого пополнения. С этой целью 10 октября 1808 года увидело свет «Положение о приеме рекрут, препровождении и содержании их в запасных рекрутских депо». Эту дату можно считать отправной для российских учебных подразделений.

Было бы несправедливо сказать, что это начинание родилось на голом месте. Активной подготовкой молодых солдат, да и опытных ветеранов, занимались полководцы и раньше. Но только теперь этот процесс был упорядочен, регламентирован и поставлен на поток.

В те времена в составе русской армии насчитывалось 24 пехотные дивизии. В каждой из них сформировали учебные депо, выделив по шесть обер-офицеров, 24 «унтера» и 240 старых солдат – ветеранов. Эксперимент оказался удачным. Вскоре такие же депо были созданы и в кавалерии, и в артиллерийских частях.

Трудно сказать, кто персонально предложил создать именно такую систему подготовки молодого пополнения – идея попросту уже созрела. Но претворять в жизнь ее довелось пресловутому генералу от артиллерии графу Алексею Аракчееву.

Об Алексее Андреевиче можно говорить бесконечно много. Память он оставил о себе в основном недобрую, хотя было бы несправедливо говорить о нем исключительно в темных тонах. Во всяком случае, для учебных подразделений он сделал немало. А именно: он их создал и он их заставил выполнять возложенные задачи. Согласимся, что это немало.

Надо отметить, что Пушкин оставил об Аракчееве жестокую эпиграмму.

 
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он – друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
Бл..и грошевой солдат.
 

Нельзя забывать, что наш поэт не всегда был справедлив к современникам в своих эпиграммах. Но в данном случае характеристика близка к оригиналу. В точку сказано: «преданный без лести». Трудно согласиться с тем, что «без ума, без чувств, без чести»… Он был умен – еще в период учебы в кадетском корпусе давал уроки детям графа Салтыкова. Чувства благодарности и преданности не были чужды ему, безродному дворянину, вознесенному в высшие сферы общества Александром и Николаем Павловичами. Да и представление о чести у него было, пусть и своеобразное…

Впрочем, бог с ним, с Аракчеевым! Вернемся к рекрутам и «учебкам».

Начнем с рекрут. В те времена была поговорка: «Есть у царя колокол на всю Русь». Это о рекрутчине. Действительно, на всю страну гремел этот колокол! И боялись его куда больше, чем тревожного набата.

…Как-то царь Александр I осматривал партию новобранцев. И обратил внимание на рекрута Осипа Смолина – «в летах весьма немолодых и слабого сложения». Самодержец выразил крайнее неудовольствие по поводу увиденного. Этот случай послужил сигналом для проверки состояния призывного контингента по всей армии.

Результаты оказались удручающими.

Только один пример в подтверждение. Если в 1806 году среди рекрут не было ни одного человека с больным зубом, то в 1810 году на этот изъян приходилось закрывать глаза. Именно тогда появилось ограничение – допускалось отсутствие не более пяти зубов рядом на каждой челюсти.

В результате проверки в 1810 году появилось несколько документов, имевших цель ужесточить порядок набора в армию мужиков, организацию первичного военного обучения, формирования резервных частей и соединений из выпускников «учебок». Это несколько жестких приказов, «Положение о назначении нижних воинских чинов в неспособные», наставление «О смотре рекрутских депо» и другие. Вот несколько вводимых ими ограничений, касающихся порядка комплектования армии. За нарушение правил офицеры и чиновники, виновные в призыве негодного контингента подвергались штрафу в 500 рублей. Итак, признавались неспособными к службе идиоты, парализованные, эпилептики… Признавались годными к нестроевой службе частично парализованные, немного горбатые, беспалые… И бесспорно годными являлись косые (лишь бы это позволяло прицелиться из ружья), косноязычные (лишь бы могли хоть как-то изъясняться), а также лысые, которых ранее призывать в армию возбранялось. При этом нижняя планка роста новобранца равнялась 1,51 метра.

Вот такая армия встречала Наполеона в 1812 году.

В то же время принимались меры к тому, чтобы в учебных депо подготовка молодого пополнения велась настоящим образом. Непосредственно накануне войны в стране было проведено три рекрутских набора – в 1810, 1811 и 1812 годах. В результате под ружье встали девять из каждых пятисот мужчин. Это составило 350 тысяч человек. Если не все, то большинство из них попали в учебные подразделения, в которых в течение девяти месяцев осваивали «науку побеждать». Выпускников этих депо сводили в резервные дивизии и бригады. Эти меры позволили довести численность армии к началу войны до 490 тысяч человек – помимо иррегулярных, в том числе и казачьих, войск и гарнизонных команд.

И еще один штрих. Автором «Наставления» был лично военный министр Барклай-де-Толли. Его положения и сегодня не теряют своей актуальности. Оно предписывает офицерам вести с солдатами воспитательную работу, возбуждать в подчиненных «бодрость духа и охоту к службе», «обходиться с рекрутами кротко и снисходительно», на учениях «не изнурять их сил», больше внимания уделять теоретической подготовке… И, что еще характерно, Михаил Богданович настрого запрещал наказывать рекрут, особенно непосредственно в ходе обучения, так как они попросту не научены выполнять необходимые действия.

Вот какие проблемы двести лет назад привели к рождению учебных подразделений.

* * *

Михаил Воронцов, наместник Кавказа

Надо, чтобы народы сперва научились знать и ценить друг друга, чтобы они знали свои пороки и свои добродетели, чтобы они научились раскаиваться в содеянных ими ошибках, исправлять сделанное ими зло, не уклоняться от стези добра. Лишь в ясном понимании своего прошлого почерпнут они силу воздействовать на будущее.

Петр Чаадаев

Каждый (будь то человек или народ) в истории видит свое. Как говорится, один видит грязную лужу, а другой – отражающиеся в ней звезды. Многим современным политикам и историкам очень хочется описать прошлое взаимоотношений народов, входивших в СССР, исключительно черной краской. Особенно это характерно в период резких смен курсов, которые случаются в результате прихода к власти новых лидеров.

Например, революций, в частности, «цветных».

Взять, к примеру, Грузию. Нет необходимости останавливаться на высказываниях, которые звучат из уст всевозможных политиков и политологов этой страны в адрес нашей. Вспомним известную восточную поговорку о караване, который идет независимо от того, какие звуки кто-то издает за горой. Обратимся к фактам.

Слишком глубоко в историю погружаться не станем. Отметим только, что перед угрозой полного исчезновения грузинских народов как этноса, их цари в свое время добровольно приняли подданство России. В частности, еще в 1593 году персидский шах Аббас I официально подтвердил российскому царю Федору Иоанновичу, что уступает непокорных (и не покоренных) грузин в подданство единоверного государя – не последнюю роль в подобном повороте истории сыграл сам Великий Моурави – Георгий Саакадзе. Теперь русские цари к своему титулу добавили такой оборот: государь земли Иверской, грузинских царей и кабардинской земли, черкесских и горских князей.

Впрочем, на тот момент это было в большей степени декларацией – Москва не обладала достаточной силой, чтобы защитить в должной степени новых подданных.

Тем не менее, не будет преувеличением сказать, что подлинный расцвет на эту многострадальную землю пришел, как писал Пушкин, «под сенью дружеских штыков». И вообще следует отметить, что вклад российского офицерства в развитие края переоценить трудно, если вообще возможно.

Тема эта чрезвычайно обширна, коротко рассказать о ней невозможно. Потому ограничимся лишь небольшим периодом – серединой XIX века, когда наместником на Кавказе был генерал-адъютант граф Михаил Воронцов.

Кавказское наместничество охватывало огромную территорию – от Екатеринодара до Кизляра, а также все Закавказье. Край беспокойный, населенный множеством народов, между которыми издавна сложились непростые взаимоотношения, которые необходимо было учитывать. Понятно, что наместником здесь должен был человек, способный завоевать авторитет у местного населения и в то же время пользующийся личным доверием императора. В 1845 году им и стал Михаил Семенович Воронцов.

Выбор Николая Павловича пал на этого человека не случайно. Михаил Семенович был человеком, наделенным множеством замечательных качеств. Вот лишь несколько штрихов к его портрету. Храбрый офицер – участник ряда войн, неоднократно награждался именно за личную храбрость (известен факт, когда во время ночного нападения горцев на его штаб, уже немолодой генерал, проснувшись, спокойно взял шпагу и, подавая пример молодежи, сказал: «Господа, будем защищаться!»). Честный до щепетильности человек – когда в 1814 году русская армия покидала Париж, велел из собственных средств оплатить все долги, как офицеров, так и нижних чинов, чтобы у французов не осталось мнения о его земляках как о нечестных людях. Широко образованный интеллектуал – его личная библиотека становилась основой для формирования нескольких публичных библиотек, в том числе и в Тифлисе. Заботливый руководитель – сумел сорвать заговор тифлисских мясников, сговорившихся взвинтить цены на мясо. Обаятельный светский лев – организованный им в период службы в Одессе салон считался одним из самых блестящих в России. Рачительный хозяйственник – в период с 1845 по 1852 год доходы Закавказского края увеличились с 1,6 до 6,2 миллионов рублей (и следует заметить, что понятия «инфляция» в России тогда не знали).

Великодушный человек – из уважения к таланту Пушкина сумел перебороть себя и оказался выше мести поэту за бесстыжее ухаживание того за его женой и хамскую эпиграмму («Полу-милорд, полу-подлец…» – это о Воронцове). Требовательный к себе начальник – каждое утро вставал в 6 утра, составлял тщательный план на предстоящий день и неукоснительно его выполнял…

Наверное, достаточно. Вот этот человек и получил предложение императора стать наместником на Кавказе, как «лицо, облеченное всем моим неограниченным доверием». Первым порывом Михаила Семеновича было отказаться – ему было уже за 60 и не хотелось бросать налаженную им же жизнь в Новороссии, столицей которой была Одесса. Однако потом произнес слова, которые могли бы быть начертаны на его гербе: «Я был бы не русским, если бы посмел не пойти туда, куда царь велит». Узнав о решении генерал-губернатора, огромное число офицеров и чиновников изъявило желание отправиться с горячо любимым начальником в «горячую точку». В те времена служба на Кавказе была окутана ореолом романтики – этому способствовали, в частности, произведения таких известных литераторов, как Бестужев (Марлинский), Лермонтов и др.

Прибыв к новому месту службы, граф Воронцов энергично взялся за дело. В своей деятельности Михаил Семенович стремился сочетать такие трудно совместимые качества, как твердость, гибкость и учет местных специфических условий. Как-то ему вежливо указали на то, что иной раз его распоряжения не согласуются с государственными законами. В ответ прозвучала фраза: «Если бы нужно было здесь исполнение законов, то государь не меня прислал бы сюда, а свод законов!».

Сразу по прибытии, в июле 1845 года, генерал Воронцов предпринимает Даргинский поход, имевший целью подавить восстание Шамиля, пленить самого имама и тем самым замирить край. Операция завершилась полным крахом – войска с трудом прорвались назад, потеряв до половины личного состава, всю артиллерию и обоз. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление от катастрофы, из Петербурга на вырвавшихся из окружения просыпался град милостей – Воронцов был удостоен титула князя, все участники похода были награждены, части получили Георгиевские знамена и серебряные рожки. К чести Михаила Семеновича, из случившейся трагедии он сделал правильные выводы. Больше подобных непродуманных и неподготовленных шагов он не предпринимал.

Великолепно понимая роль религии в сознании людей своего времени, наместник предпринял ряд шагов, направленных на примирение представителей различных конфессий. Он объявил, что все (не только православные христианские) места отправления религиозных обрядов находятся под покровительством власти. Для восстановления древних грузинских храмов, например, Сионского кафедрального, который начал строить в V веке еще Вахтанг Горгасал и в котором хранилась величайшая святыня Грузии – крест Святой Нины, был привлечен выдающийся рисовальщик князь Григорий Гагарин. Добавим к слову, что этот князь со столь необычной для Рюриковича профессией составил планы ряда церквей на Кавказе, в частности, в Тифлисе (военный собор и гимназическая церковь), Кутаиси и Боржоми – и в то же время участвовал в военных походах и дослужился до чина генерала. Но это к слову. Воронцов оказывает содействие в переселении в Закавказье старообрядцев из тех регионов России, где раскольников притесняла официальная церковь. Для девочек из малообеспеченных семей в Тифлисе и Кутаиси были учреждены благотворительные пансионаты Святой Нины, причем, супруга (а затем вдова) Воронцова Елизавета Ксаверьевна каждой выпускнице жаловала 200 рублей.

Немало сил и средств (российских государственных средств!) вложил Воронцов в благоустройство Тифлиса. До его приезда в городе практически не было мостовых. За неполных десять лет своего наместничества Михаил Семенович замостил почти весь город. Учитывая специфику местности – сочетание гор и рек – начал массовое строительство мостов, в том числе и через Куру. При активном участии князя барон А.

Мейендорф очистил русло Куры и открыл по реке пароходное судоходство.

Надо отметить еще одно замечательное качество князя Воронцова. Он умел привлекать к делу умных знающих людей. По его инициативе было положено начало планомерному изучению края – как географическому, так и этнологическому.

Путешественники и географы, такие как Г. Абих, И. Бартоломей, М. Броссе и другие совершали поездки по Грузии и Армении, составляя подробные описания исследованных областей. Иван Бартоломей заслуживает того, чтобы о нем было сказано несколько слов отдельно. Он стал первым в Закавказье нумизматом и создателем коллекции насекомых. Кроме того, он автор вышедшего в Тифлисе в 1866 году учебника чеченского языка.

Генерал Ходзько организовал топографическую службу в регионе. За работу по изучению языков народов Закавказья Н. Ханыков был удостоен Большой золотой медали Парижского географического общества.

Неоценим вклад Воронцова в повышение культурного уровня народов Закавказья и в первую очередь Грузии. Он учреждает первую в Тифлисе публичную библиотеку, в основу которой легли книги, пожертвованные им самим. Михаил Семенович начинает издавать газету «Кавказ». В 1847 году выходит в свет первый в регионе календарь – издание, которое содержало богатейший материал о крае. В 1850 году родилось Закавказское общество сельского хозяйства; в том же году здесь открылись магнитная и метеорологическая обсерватории.

…Этот список можно продолжать и продолжать.

Естественно, было бы несправедливо утверждать, что все доброе, что делалось в тот период в Грузии и других регионах Закавказья, было заслугой только Воронцова и приехавшей с ним командой. Конечно же, нет! Михаил Семенович обладал редким даром привлекать в число единомышленников самых разных людей. Он нашел верных соратников среди местных жителей, в первую очередь аристократии. В числе их можно назвать, например, князей В. Бебутова, И. Андроникова, Д. Орбелиани, А. Чавчавадзе и других.

Конечно же, не все во взаимоотношениях наших народов было безоблачно. Так, нередки были случаи, когда местная знать обращалась к властям с просьбой о помощи в подавлении выступлений крестьян (как, например, это случилось в мае 1889 года в селении Мордзгвети по просьбе князя Абашидзе). И все же не подобные случаи являлись доминантой в наших отношениях. Давайте все же исходить их доброго! Думается, а точнее – уверен, это будет правильнее.

* * *

Во имя внутреннего покоя

24 марта 1847 года командиром Отдельного корпуса внутренней стражи назначен генерал-лейтенант Николай Гартунг

Любопытная закономерность. Эпоха Наполеоновских войн и история противостояния Российской армии армии французской описаны в нашей литературе достаточно широко. Любой записной школьный двоечник знает хотя бы несколько героев Бородинского или Смоленского сражений. Человек, который хоть немного интересуется историей Отечества, назовет десятки их. И в то же время были среди отличившихся в боях офицеры и генералы, на чьи имена словно кем-то наложено табу.

Вот лишь несколько. Генерал от инфантерии Петр Капцевич, генерал-лейтенанты Карл Рейбниц, Александр Тришатный, Николай Гартунг… Кто слышал о них? Очень немногие. А ведь они – герои войн рубежа XIX–XX веков, в том числе и с наполеоновской армией. Все отмечены – как ранами, так и наградами. Их фамилии запечатлены на стенах Храма Христа Спасителя. Что ж за напасть такая?

А имя той напасти – Общественное мнение. Дело в том, что названные люди возглавляли Отдельный корпус внутренней стражи в Николаевскую эпоху – эпоху, которая запечатлелась в памяти народной, как период расцвета царской реакции.

Соответственно, и к проводникам такой внутренней политики отношение было соответствующим.

Николай Павлович не случайно получил от народа прозвище Палкин. Правда, по официальной версии его именовали «Благовенчанным», но даже самый ярый его приверженец вряд ли сегодня стал бы настаивать на таком эпитете. Известный поэт-монархист Федор Тютчев, верноподданно называвший Николая «Наш честный Русский Царь», после его смерти эпитафию написал совсем иную:

 
«Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей.
И все дела твои, и добрые и злые, –
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей».
 

Вот лишь некоторые факты, почерпнутые из книги Самуила Штутмана «На страже тишины и спокойствия: из истории Внутренних войск России». В период 1827-1846 годов в Сибирь было сослано около 160 тысяч человек. За период царствования Николая Павловича волнения вспыхивали в 712 имениях 43 губерний. Например, в 1843 году в Челябинском уезде Оренбургской губернии в восстании участвовали 40 тысяч государственных крестьян, на подавление его было направлено 10-тысячное войско при десяти пушках. Летом 1831 года по военным поселениям страны прокатилась волна жестоких бунтов.

Мало «благости» в период правления Николая наблюдалось и во внешней политике. Скажем, для подавления Венгерской революции в помощь австрийскому императору Францу Иосифу был направлен 170-тысячный корпус. В результате Россия в глазах международной общественности превратилась в «жандарма Европы», потеряв за чужие интересы 47,5 млн. рублей и 12 тысяч своих сынов (708 человек в боях, 10.885 от болезней). Напомним, как Франц Иосиф отблагодарил Николая: предал его во время столь тяжкой для нас Крымской войны.

Короче говоря, при Николае значение Внутренней стражи, как неотъемлемой составляющей репрессивного режима, значительно возросла. Между тем, само по себе положение в этих войсках оставляло желать лучшего.

С 1843 года Отдельным корпусом командовал генерал-лейтенант Александр Тришатный. С пятнадцати лет в армии. В двадцать получил боевое крещение. Воевал против шведов, турок, французов. Несколько раз ранен. Имел репутацию жесткого, требовательного, энергичного начальника. Его предшественник, генерал от инфантерии Карл Рейбниц, награжденный почти всеми российскими орденами, был уволен в отставку по болезни. Для наведения порядка в оставшемся хозяйстве был назначен Александр Львович. Любопытный факт: каждый вновь вступающий в должность командира корпуса начальник начинал наводить порядок, отмечая в донесениях расстроенное наследство.

Сейчас такая мода: царские времена и императорскую армию изображать исключительно в элегических тонах. Однако вот ложка дёгтя в столь благостную картину!

Александр Львович за дело взялся круто. Впрочем, на его хамство по отношению к подчиненным поступали жалобы и раньше. Офицеров он мог привселюдно назвать свиньями. Израненного в боях генерала Апостолова на смотре распек так, что у того, человека, не пасовавшего перед врагом, не выдержало сердце и он умер прямо на плацу. Свою требовательность Тришатный объяснял стремлением к исправлению положения дел. Сыпались взыскания, некоторых офицеров отдали под суд. В то же время о солдатах Тришатный проявлял заботу…

И вдруг – как гром среди ясного неба! Генерала Тришатного арестовывают и заключают в Петропавловскую крепость. Туда же помещена и его семья. Правда, для них в камерах сделан ремонт, и кормят нормально. Но – заключение! И где!! В Петропавловке!!! Где его теперь охраняли его же бывшие подчиненные.

Оказалось, что в подведомственной суровому генералу резервной дивизии вскрылись такие хищения и злоупотребления, что Тришатного не смогли спасти от монаршего гнева даже благоволившие к нему генерал-адъютант Нейдгард и граф Клейнмихель. Более того, у суда были все основания полагать, что отдававший под суд подчиненных генерал сам был замешан в воровстве. Следует отметить, что его предшественник, вышедший на пенсию в чине генерала от инфантерии с незапятнанной репутацией, настолько нуждался, что вынужден был просить материальной помощи у царя-батюшки. Быть может, столь наглядный пример заботы государства о военных пенсионерах и подтолкнул Тришатного на преступную стезю?

Наказание было суровым: лишить чинов, наград, дворянства, разжаловать в рядовые. Николай приговор смягчил: в уважение к прежней службе дворянства не лишать и отправить в отставку с сохранением пенсии.

В этих-то условиях и принял должность «неутомимый Гартунг». Николаю Ивановичу исполнилось 65 лет, он воевал с турками и французами, получил ранения под Аустерлицем и Бородино, отличился в лейпцигской «битве народов», дошел до Парижа. Репутация у Гартунга была блестящая. Военный министр генерал-адъютант Александр Чернышев называл его «самым отличным», генерал от кавалерии И. Витт в 1836 году воспротивился намерению Гартунга выйти в отставку, так как «служба потеряет отличного генерала».

Его-то и назначили преемником проворовавшегося (или проморгавшего воровство) Тришатного. Надо отметить, что кое-какой опыт в деле наведения порядка внутри державы у Николая Ивановича уже имелся. В 1822 году он занимался этим делом на Украине, за что получил Анну 1-й степени – судя по этому, с задачей справился.

Как и полагается, Гартунг начал с инспектирования вверенного ему корпуса. Как и его предшественники, воочию увидел, сколь тяжкое ему досталось наследство. Точно так же попытался принять меры к укреплению корпуса. И точно так же, несмотря на активность и энергичность, ему удалось далеко не все.

Гартунг всеми силами стремился навести порядок во вверенном ведомстве. В частности, он регулярно совершал инспекционные поездки, объезжая и проверяя разбросанные по всей необъятной России гарнизоны. Строго, вплоть до суда, спрашивал с нерадивых. Поощрял отличившихся. Он очень много работал, всей душой переживая за дело.

В компетенцию Корпуса в те времена входило немало функций. Соответственно, и требования к кадрам предъявлялись высокие. Сами же кадры зачастую оставляли желать лучшего. Сюда нередко попадали военнослужащие, в том числе и офицеры, «отсеянные» из армии. Причем, не только по возрасту или состоянию здоровья, но и по моральным качествам. В Корпусе практиковалось присвоение обер-офицерских чинов наиболее отличившимся «знающим грамоту» унтер-офицерам. Сюда же направляли выпускников военных учебных заведений, которые «за тупостью и неспособностью к наукам» не были годны для армии. Уже эти факты говорят о качестве офицерского состава. Кроме того, в периоды, когда страна вела боевые действия (Крымская война, например, или Венгерский поход), наиболее подготовленных офицеров, особенно имевших боевой опыт, откомандировывали в Действующую армию, а по окончании кампаний командир Корпуса вынужден был просить вернуть их обратно, при этом хлопоты результат приносили не всегда.

Вообще в период войн нагрузка на части внутренней стражи увеличивалась многократно. Они охраняли обозы с оружием и боеприпасами, арсеналы и оружейные заводы; они сопровождали пленных. И при этом шла борьба с военным ведомством, которому необходимо было изыскивать резервы для укомплектования воюющих войск.

Сильную головную боль доставляло командиру состояние здоровья военнослужащих. Вот факты, характеризующие положение дел в Корпусе накануне Крымской войны. Всего в нем состояло 131.085 человек, и на это число приходилось 7451 умерший и 1905 бежавших. Умирали и бежали от болезней (цинга, холера), от слабого медицинского обеспечения, от отвратительного питания, от невыносимых условий быта. Положение усугублялось тем, что в составе Корпуса имелось немало инвалидов – ветеранов, говоря современным языком, здоровье которых было подорвано долгой службой. Рачительный Николай I при росте численности армии сокращал число военных врачей, одновременно взыскивая с командиров за рост заболеваемости.

В функции ОКВС входило сопровождение партий рекрутов к месту службы. Дело это было непростое – привыкшие к размеренной сельской жизни крестьянские парни были вынуждены пешком преодолевать огромные расстояния. Только один пример: в мае 1854 года подпоручик Склевицкий привел команду из 200 рекрутов из Саратова в Николаев, преодолев 1503 версты. Так вот и тянулись партии через всю страну! Как и сегодня, в этом деле все зависело от личных качеств начальника. Встречались среди них такие, кто прикарманивал отпущенные на питание «молодого пополнения» деньги. А имелись и честные добросовестные люди, которые к этому делу относились как подобает. Первых строго наказывали, вплоть до разжалования в рядовые (если, конечно, уличали). Вторых награждали – деньгами или даже орденами Св. Анны 3-й степени (если, конечно, считали нужным).

В функции Корпуса входило и усмирение волнений. Официальные документы хранят медоточивые факты того, как поощрялись офицеры, которые смогли успокоить бунты лишь силой убеждения. Только ведь времена тогда были лихие. Крестьян, военных поселенцев приходилось усмирять огнем.

…Поражение в Крымской войне стало переломным моментом для страны. Для всех стало очевидно, что грядут новые времена, что дедовские методы управления государством устарели. В полной мере это относилось и к Корпусу внутренней стражи. Генерал от инфантерии Гартунг это понимал. 21 апреля 1857 года он попросился в отставку. И уже 7 мая 1857 года его должность принял генерал-лейтенант Василий фон дер Лауниц. Он стал последним командиром Корпуса внутренней стражи, который был ликвидирован в результате военной реформы, которую принято в истории именовать «милютинской».

* * *