Текст книги "Месть – блюдо горячее"

Глава 9
Охота продолжается

Когда через сорок восемь часов Лыков увидел своего начальника, первым делом поздравил его. Тот обиженно ответил:

– Знаешь, почему Маклаков согласился ходатайствовать за меня, чтобы вместо губернаторов послать в сенаторы? Джунковский сказал, что там я принесу меньше вреда!

– Плюнь на этих бабуинов, – посоветовал статский советник.

Директор вздохнул:

– Легко сказать. Думаешь, они меня там оставят в покое?

– В Сенате им будет сложнее вредить тебе.

Белецкий откинулся на спинку кресла, посмотрел в потолок. Потом вспомнил, что сыщик вернулся с ревизии:

– А ты как? Зачем тебе понадобилось продлять командировку?

– Я еще хочу продлить, на этот раз в Саратов, – сразу признался Алексей Николаевич.

– Это еще зачем? Понравилось гулять вдали от начальства?

Сыщик объяснил. Закончил он так:

– Понимаю, что к государственным делам мой каприз отношения не имеет. Могу уйти в отпуск и ловить гадину за свой счет. Но тогда не будет содействия от местной полиции. А что я сделаю один?

Белецкий с недовольным видом жевал бородку:

– Распустил я тебя…

– Степан Петрович! Выходит, что я убил человека своим посещением! А злодей гуляет по улицам. Думает, кого еще пришибить. Тебе жалко, что ли? Одной ногой ты уже на Сенатской площади. А потом…

Директор департамента даже съежился:

– Что потом? Ты чего задумал за моей спиной?

– Степан Петрович, покопайся в своем письменном столе. Наверняка там валяются несколько дел, которые ты отложил в долгий ящик из-за их противности. А я согласен разгрести любое дерьмо. Лишь бы оно лежало в Саратове.

– Есть такие дела. Люди сволочь, так и норовят подсунуть тебе свои продукты жизнедеятельности.

– Вот и откликнись на их просьбу. В последний раз, пока ты при такой влиятельной должности. Пошли им статского советника Лыкова для… Ну, придумай сам, с какой целью.

На лице Белецкого впервые возникло заинтересованное выражение.

– М-м… А ты шельма, Алексей Николаевич. Не подозревал за тобой. Вроде честный человек на вид…

– В Департаменте полиции служить да не оскоромиться? Признавайся, что за просьба к тебе от саратовцев.

– Ну, есть пара вопросов один паршивее другого. Дай мне день подумать. Ступай, отдохни с дороги. Разбери накопившиеся бумаги. А завтра утром приходи.

– Джунковскому что скажешь? – спросил сыщик, остановившись в дверях.

– Мы с ним почти не видимся. К черту его! Уедешь в Саратов по моему приказу.

– А Брюн когда здесь появится?

– Он уже в Перми. К середине февраля вступит в должность.

Алексей Николаевич щелкнул каблуками:

– До завтра.

– Ступай, – махнул рукой пока еще директор департамента. – Тут такое началось – дай бог увернуться. Читал указ насчет Коковцова? Выкинули под зад ногой. Что предрекали, то и случилось. Начался звездопад – многие звездоносцы полетят туда-сюда…

Газеты смаковали подробности отставок и назначений. В рескрипте Коковцову царь сказал: «…с сожалением уступая настояниям Вашим об увольнении, по расстроенному здоровью, от должности…» Хотя все знали, что здоровье Владимира Николаевича не так уж и расстроено. А перед новым министром финансов Барком в особом рескрипте самодержец поставил задачу заняться народной трезвостью. И как тогда сводить бюджет?

В чиновном небе столицы подули новые ветры. Хотя насколько новые? Свежеиспеченному премьеру Горемыкину стукнуло семьдесят шесть лет. Безусловно, очень умный человек и опытный бюрократ, он больше всего ценил покой. Главной своей задачей Иван Логгинович считал выполнять волю и тайные желания царя. Думу не любил, а еще терпеть не мог работать. Большой лентяй! После Коковцова, корпевшего над бумагами с утра до ночи, к власти пришел балованный старец с гигантскими холеными усами. Ну, держись, Третий Рим…

Полетели и фигуры помельче. Джунковский решил избавиться от всех своих подчиненных, на которых имел зуб. И свалил наконец полковника фон Коттена, начальника Петербургского охранного отделения. На его место он наметил полковника Попова, главного севастопольского жандарма.

Следом выкинули со службы Герасимова, который спас столицу в 1905 году от бунта. Последние годы он числился генералом для поручений при шефе жандармов, но давно уже никаких поручений не получал…

Товарищ министра внутренних дел Лыкошин перебрался в Государственный совет. А его место занял Плеве-младший, Николай Вячеславович, сын знаменитого деятеля, убитого террористами.

Лыкову все эти назначения были мало интересны. В верхах разберутся без него. Сыщику предстоял неприятный разговор с бароном Таубе о том, как их наградные ускорили конец Василия Полудкина… Оттягивать объяснение было бессмысленно, и он со вздохом снял трубку «Эриксона».

Как и ожидалось, беседа прошла в горьких тонах. В конце Виктор Рейнгольдович спросил друга:

– Неужели нельзя найти и наказать эту мразь?

– У Белецкого остались два-три дня, когда он еще может издавать по департаменту распоряжения. Обещал подумать над моей просьбой.

– А если не успеет или не захочет?

– Тогда все, ставь экипаж на тормоз. Новый директор меня не отпустит.

– И ничего не поделать?

– Виктор, я же чиновник пятого класса на государственной службе. Не могу по своей воле заниматься частной местью. Это против правил.

– А если мы возьмем отпуска, оба одновременно, и приедем в Саратов?

Алексей Николаевич покачал головой:

– Плохая идея. Два питерских павлина явились в чужой город… Без полномочий, без официального поручения… Нас будут игнорировать все, начиная с губернатора и кончая дворниками. Так что ждем решения Белецкого. Другого варианта нет.

…Степан Петрович вызвал подчиненного уже на следующее утро. Он сказал:

– Нашел я тебе одно дельце в Саратове. Только учти – оно тухлое.

– Но я приеду туда с официальной командировкой?

– Да.

– Я согласен! Спасибо!

Белецкий криво усмехнулся:

– Погоди благодарить. Тебе придется иметь дело с крайне неприятной бабой, скандальной, хамоватой, самовлюбленной и наглой. Это жена бывшего предводителя дворянства Саратовского уезда Евгения Аркадьевна Болмосова. Муж ее помер три года назад. И сейчас эта дура треплет всем нервы по любому поводу. Пишет письма в Министерство Двора, в МВД, финансистам, архиерею, губернатору, полицмейстеру – ну нескончаемый поток жалоб.

– А что ей нужно от тебя?

Белецкий пояснил:

– Она много чего хочет, управы нет. И я не смог увернуться от того, чтобы стать ее корреспондентом. Ответил разок из вежливости, обещал, что вот-вот пришлю ей чиновника, который все уладит. Еще, мол, немного, и дойдут до тебя руки, старая ведьма; разберемся.

Лыков начал догадываться, что командировка действительно окажется неприятной.

– Что именно я должен там уладить? Если твоя Болмосова наглая дура…

– Ко мне ее просьба вполне конкретная. Тебе она придется не по вкусу, но другого способа послать тебя в Саратов я не вижу.

– Говори уже, – стал заводиться сыщик.

– Ты слышал о Первом пятипроцентном внутреннем с выигрышами займе тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года?

– Да, конечно. Это был пробный заем нового государя, надо было покрыть расходы Крымской войны.

– И какие там условия, помнишь?

Статский советник напряг память:

– Сам я в него не играл, деталей не знаю. Но условия по первости оказались необыкновенно выгодными. Больше наше государство никогда и никому таких не предоставляло.

– Правильно, – подтвердил действительный статский советник. – Условия займа шестьдесят четвертого года уникальны. В них вся суть. Это с непривычки занимать у населения. Был выпущен один миллион билетов на нарицательный капитал в сто миллионов рублей. То есть билеты сторублевые…

– Это понятно, продолжай, – приказал подчиненный начальнику.

– С той поры прошло полвека. В тысяча девятьсот десятом году непогашенными оставалось всего половина билетов, и шанс на выигрыш удвоился. Тогда и началась горячка с этим займом. – Белецкий и сам раздухарился: начал махать руками и дергать себя за бороду. – Правила выплаты выигрыша фантастические. Билеты выбывают быстрее, чем премиальный капитал! Барабан крутят два раза в год, второго января и первого июля. Разыгрывают всякий раз триста выигрышей на общую сумму в шестьсот тысяч рублей. Сумма премии на один билет от пятисот рублей до пяти тысяч. В обращении сейчас осталось всего триста восемьдесят восемь тысяч билетов, а непогашенного капитала – более сорока одного миллиона рублей. С каждым годом сумма премии растет. Умные игроки не гасят свой билет, если на него выпало всего полтысячи, и он остается в игре. В конце концов через десять – пятнадцать лет оставшиеся непогашенными билеты принесут своему владельцу пятьдесят тысяч!

– Как-так? – не понял Алексей Николаевич.

– Сам толком не понимаю, – признался Белецкий. – Но я консультировался у биржевого маклера. Сказал же: билеты гасятся быстрее, чем тратится капитал. Кто спешит, довольствуется пятьюстами целковых и выходит из гонки. А кто не торопится, увеличивает и шанс выигрыша, и его сумму. Таковы условия. Полвека назад, когда деньги нужны были правительству позарез, оно пошло на это. А сейчас заем сказочно выгодный в сравнении с другими, и отменить обязательства нельзя. Поэтому спекулянты скупают билеты за бешеные деньги и ждут своего счастья.

– Так, условия отличные, на билеты дважды в год выпадает триста выигрышей, и с каждым годом размер их увеличивается. Дальше что? При чем тут твоя вдова предводителя дворянства?

– У нее был такой билет, она дважды отказывалась от премии в пятьсот рублей, чтобы дождаться премии в пятьдесят тысяч, – подвел итог цифрам новоиспеченный сенатор. – Но в прошлом году в квартиру Евгении Аркадьевны залезли воры. Унесли столовое серебро, портсигар мужа – на общую сумму в тысячу рублей с небольшим. И билет! Который сейчас стоит в разы больше номинала и постоянно растет в цене. Болмосова подняла на ноги всех: полицию, дворянство, губернское правление; требовала найти пропажу. Но все оказалось бесполезно. И теперь вдова колотится уже в столичные ведомства, проела им всю плешь, старая дура… Разочаровавшись в полиции, она привлекла человека для негласных розысков…

– Это как? – остановил рассказчика слушатель. – В России такие розыски запрещены.

– Ну, мало ли что у нас формально запрещено. Вдова наняла бывшего околоточного надзирателя саратовской полиции Азар-Храпова. По слухам, ловкий человек, опытный, умел говорить с преступным миром. Часто раскрывал безнадежные дела, между прочим. Но поссорился с полицмейстером и вынужден был подать прошение об отставке. Не опустился, начал служить частным ходатаем по судебным делам. Знаешь же, как бывает: человек в тех кругах свой, знает и пристава, и следователя, и товарища прокурора, помогает договориться…

Сыщик поморщился. Он действительно знал таких людей и признавал их полезность, но не уважал. Пронырливые, циничные, ходатаи посредничали между властью и людьми и брали за это большие комиссионные. Часто их помощь сводилась к тому, что стороны договаривались о размере взятки…

– И что Азар-Храпов, нашел билет?

– Все интереснее, Алексей Николаевич. Бывший околоточный вышел на след воров и начал с ними переговоры. А потом пропал без вести.

– И сейчас ни его, ни билета?

– Верно.

Лыков подумал с минуту и сказал:

– Его могли убить, а тело спрятать. Чтобы не втягивать полицию.

– Могли, – кивнул Белецкий. – Нет тела – нет дела.

– Но, – продолжил сыщик, – возможен и другой вариант. Околоточный нашел билет и оставил его себе, чтобы разбогатеть через десять лет. Бумага ведь не именная?

– Где ты видел именную лотерею?!

– Тогда моя догадка вполне правдоподобна.

– Вполне, – не стал спорить сенатор. – Вот поезжай в Саратов и разберись на месте.

Лыков обрадовался:

– Спасибо, Степан Петрович! Век не забуду такой услуги. Ну, я полетел?

Белецкий беззвучно рассмеялся:

– Не благодари меня раньше времени. Когда познакомишься с Евгенией Аркадьевной, проклянешь все на свете и мою услугу в первую очередь. Но ты ведь сам напросился.

– Не прокляну, – уверенно ответил статский советник. – Наглая дура? И не таких видал. В случае чего плюну в пол и откланяюсь. Тебе же все равно, найду я ту бумажку или не найду?

– Абсолютно. Стерва не заслужила того, чтобы ей помогать. Бывают же такие люди…

– Степан Петрович, – начал сыщик, уже стоя. – Могу взять с собой Азвестопуло? Там убийца с сообщником. Сергей Манолович закисает в кабинете – пусть разомнет затекшие члены.

– Дай воды напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде? А, черт с ними со всеми. Пусть Сент-Ипполит зашьется на новой должности! Бери. Что бы такое написать Азвестопуло в командировочном предписании? Не можете же вы вдвоем искать в чужом городе одну облигацию номиналом в сто рублей. Ты можешь, в порядке отклика на обращение вдовы заслуженного человека. А твой помощник?..

Лыков быстро сообразил:

– В Саратове хорошая школа полицейского собаководства. Сергей ее обинспектирует и напишет отчет.

– Вели секретарю подготовить бумаги. Поторопись: через пару дней меня тут уже не будет.

Алексей Николаевич осклабился:

– Думаешь, ты уйдешь из департамента и небо рухнет на землю? Могу тебя успокоить – не рухнет. В твое кресло просто сядет другой человек. Брюн-де-Сент-Ипполит? И не таких обламывали, – подумал и добавил: – Но служить станет труднее.

Дав толчок секретарю и предупредив помощника о скорой поездке в Саратов, статский советник вызвал к телефонному аппарату сына Павла.

– Надо бы увидеться.

– Приходи к ужину, Элла с кухаркой экспериментируют насчет пулярки.

Эллой звали жену Павлуки. Лыков любил обеих своих невесток, но старался не очень им надоедать. Но сейчас его беспокоили новости, вычитанные из газет. В Кельне германцы арестовали русского офицера, находящегося в командировке. Учитывая опасный характер службы сына, отец хотел знать подробности. Мог на месте капитана Полякова оказаться штабс-капитан Лыков-Нефедьев?

Оба сына сыщика служили в Огенкваре – так называлась русская военная разведка. Николка по прозвищу Чунеев находился в Персии и шпионил против Османской империи. Ему там приходилось жарковато во всех смыслах. Ранение, контузия, два ордена, и при этом чин поручика. Павлука – семейное прозвище Брюшкин – воевал с Германией и Австро-Венгрией. Орден ему навесили только один, за рискованную вылазку в Альпы на чужие маневры без спросу. Зато в чинах он обогнал брата. И при этом сидел на мягком стуле в Петербурге, в здании Военного министерства, с видом в одно окно на Неву, а в другое на Исаакиевский собор. Николай же время от времени преображался в жадного торговца-армянина и уходил в дикие горы, где его жизнь стоила копейку. Точнее, шаги[29]29
  Шаги – ¹/₂₀ керана (керан – ¹/₁₀ тумана).


[Закрыть]. Братья Лыковы-Нефедьевы были у начальства на хорошем счету, но папаша постоянно за них боялся, хоть и не подавал виду…

Вечером Алексей Николаевич с супругой истребили пулярку в просторной квартире Брюшкиных на Адмиралтейской набережной. Павел смог нанять ее после того, как семейство продало имение в Варнавинском уезде. Сошлась вся «лыковская шайка», как называл ее Азвестопуло. Дети Павлуки Саня (Пифка) и Алеша (Сопелкин) атаковали равелин из подушек, который защищал сын Николки Ваня. Силы были не равны, и Ваньку взяли в плен… Он сделал из одеяла аэроплан и перелетел к маме Анастасии. После этого внуки объединились и напали на деда. Тот бежал в ванную комнату, заперся в ней и подсунул под дверь три бумажных рубля. Тогда блокаду сняли и выпустили осажденного.

Посреди этого бедлама вышагивал, важно глядя по сторонам, Василий Котофеевич Кусако-Царапкин Четвертый. Прямой наследник знаменитого своими размерами кота, полученного Лыковыми в наследство от Благово, урчал, как машина броненосца, и давал себя гладить…

Лишь покончив с десертом, Алексей Николаевич смог уединиться с сыном.

– Скажи, что там случилось в Кельне? – спросил он.

– Поймали нашего офицера, который жил там под своей фамилией и находился в официальной командировке.

– А ты?

– Я под своим именем в Германию или Австрию въехать не могу.

– Катаешься под чужим?

Сын кивнул.

– Это ведь еще опасней?

Он кивнул вторично. Помолчал, думая, говорить или нет, потом все-таки сказал:

– Я был в тот момент на соседней с ним улице. Поляков – агент-маршрутник, ему вручили секретную почту, и он успел передать ее мне. Важные оказались бумаги, сейчас их изучают Жилинский и Данилов-черный[30]30
  Я. Г. Жилинский – генерал от инфантерии, в 1911–1914 гг. начальник Генерального штаба. Ю. Н. Данилов-черный (были еще генералы Даниловы рыжий и белый) в 1909–1914 гг. был генерал-квартирмейстером ГУГШ.


[Закрыть].

– Как же ты ускользнул? Ведь за капитаном следили?

– Разумеется. Глупая идея назначать маршрутником человека, въехавшего как русский офицер… Такие же все под лупой. Пришлось выкручиваться. Помнишь, в Нефедьевке ты учил нас прыгать с большой высоты?

Статский советник напряг память:

– Когда вы окончили шестой класс?

– Да, с шестого на седьмой, летом. С крыши овина на землю, без мягкой подстилки. Учил как пружинить, гасить силу тяжести.

– Помню, и что?

– Твой урок пригодился. Мне пришлось сигать с шести метров – это почти три сажени. Главное было не подвернуть ногу.

– Вижу, что тебе это удалось, – попробовал пошутить отец, хотя ему было вовсе не смешно. – А в случае?..

– В случае ареста, да еще с такими бумагами, сидеть бы мне в Моабите. Лет десять. Капитана Полякова сейчас выручают дипломаты. Неделю помурыжат его колбасники в зиндане и отпустят. Все ж таки служебная командировка, и карманы оказались пустыми. Из Огенквара неудачника турнут обратно в строй. А таких, как я, дипломаты не вытаскивают. Таким сидеть, пока наши не поймают их шпиона и не обменяют по-тихому.

Сыщик налил себе полную чарку зубровки и молча выпил. Сын осторожно тронул его за плечо:

– Не бойся за нас с Чунеевым. Мы уже взрослые, пора толкать свою тележку. Скажи лучше, что привезти тебе из Белграда? Пробовал айвовую ракию?

– Ты едешь в Сербию?

– Да. Через три часа.

Глава 10
Балканский подрывной заряд

В феврале 1914 года ситуация на Балканах стала опасно непредсказуемой. В этих краях давно уже было тревожно. Задворки Европы, скопище второсортных, с точки зрения великих держав[31]31
  Великими державами Европы в то время считались Великобритания, Германия, Франция, Австро-Венгрия, Россия и Италия. Причем последняя получила этот статус совсем недавно.


[Закрыть], государств, где на ходу подметки срежут. Государствам насчитывалось тридцать – сорок лет от роду. Словно подростки, они постоянно толкались локтями, дрались за выход к морю, за доминирование над соседями, за внимание и помощь сильных.

Сильные тоже не теряли времени даром и занимались тем же, хоть и на более высоком уровне. Например, Италия сначала вступила в Тройственный союз с Германией и Австро-Венгрией, но потом передумала. Для этого было несколько причин. Во-первых, итальянцев и австрияков одинаково интересовали пока еще турецкие владения на Адриатическом побережье. И те и другие были не прочь прибрать их к рукам. Во-вторых, римляне претендовали на австрийский Южный Тироль, бо́льшую часть населения которого составляли этнические итальянцы. Срок договора истек в 1912 году, и военные с Апеннинского сапога начали вдруг в бешеном темпе возводить на границе со вчерашним союзником укрепления. И баламутить воду в Тироле через подпольных агитаторов…

Молодое итальянское королевство решило также завести собственные колонии. Опоздав к раздаче, оно не захотело плыть за моря-океаны, а обратило взоры на другой берег Средиземного моря. И напало на турецкую Триполитанию. Получилось так себе. Турки и арабы дали нападавшим достойный отпор. Вместо трех недель война затянулась на год с лишним. И обошлась Италии так дорого, что плоды победы не окупили огромных затрат. И победа-то была фиктивная: Турция хоть и вывела из Ливии войска, но удержала формальное владение вилайетами Триполитания и Киренаика. В тех боях впервые отличился молодой капитан Мустафа Кемаль, будущий Ататюрк[32]32
  Мустафа́ Кема́ль Ататю́рк – османский и турецкий государственный, политический и военный деятель. Основатель и первый лидер Республиканской народной партии Турции; первый президент Турецкой Республики, основатель современного турецкого государства.


[Закрыть].

Неуклюжая война в Африке привела к тому, что Порта закрыла Босфор и Дарданеллы для прохода не только военных, но и гражданских судов, что парализовало русскую хлебную торговлю. 70 % экспорта хлеба шло через порты Черного моря. Россия потеряла более 10 миллионов рублей, предприниматели рвали на себе волосы. Кое-как англичане заставили османов открыть проливы. Тут же бравые итальянцы сунулись туда на миноносцах! Нагадили, сколько смогли, и сбежали обратно. Такие они были вояки… Лишь нападение на Турцию стран Балканского союза позволило патрициям одержать формальную победу.

Как уже было сказано, славянские государства на Балканах пытались играть свою игру, а великие державы – свою. Великаны манипулировали по мере возможностей «меньшими братьями», играли ими, как шулера картами. Тут столкнулись интересы Австро-Венгрии и России. Было ясно, что свои европейские владения Турции не удержать. Их вот-вот отторгнут или народные восстания, или агрессивные соседи. В чьих руках окажется власть в новых образованиях? С чьей ладони они будут есть, с русской или австрийской?

Вена переоценивала свою устойчивость. Она и без того уже трещала по швам, поработив часть южных славян. В свое время мадьяры силой заставили австрийцев считаться с собой. Пришлось вводить «Двуединую империю», где у Вены и Будапешта оказались равные права. Теперь впору было думать о триединой Австро-Венгро-Славии, дав равноправие подчиненным народам. Подобные планы всерьез рассматривал наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Дряхлый император Франц Иосиф просидел на троне уже 68 лет и в скором будущем должен был освободить его, перейдя в мир иной. И наследник конструировал будущее. В Цислейтании (собственно Австрии) на 9 миллионов немцев приходилось 6 миллионов чехов и словаков, 4 миллиона поляков, 3 миллиона русинов, 1 миллион словенцев, 700 000 сербов и хорватов, 700 000 итальянцев, 200 000 румын. В Транслейтании (Венгрии) 10 миллионов мадьяр и 2 – немцев весьма жестко управляли 2 миллионами словаков, почти 3 миллионами румын, 3 миллионами сербов и 400 000 русинов. Но этого монархии показалось мало! И она аннексировала Боснию с Герцеговиной. В истории с аннексией Россия испытала первое сильное унижение.

В 1908 году министр иностранных дел Извольский решил пересмотреть Лондонскую конвенцию 1841 года, по которой Проливы были закрыты для прохода военных судов в мирное время. Следует наделить Петербург особыми правами – как же ему без Проливов? Турки завинтили кран, и империя не смогла продавать зерно. Надо отписать полномочия по управлению вентилем на берега Невы. Чтобы Россия могла плавать туда-сюда без разрешения османов… И, недолго думая, великосветский дилетант отправился в турне по Европе, чтобы согласовать вопрос со всеми великими державами. Начал он с Вены.

Австрийский коллега Извольского граф Эренталь принял его в замке Бухлау. Два дипломата с глазу на глаз обсудили вопрос. Австрияк сказал: мы, собственно, не против ваших особых прав на Проливы. И, когда будет созвана международная конференция, скорее всего, поддержим. Но хотим получить взамен согласие России на аннексию Боснии и Герцеговины. Она давно уже была оккупирована войсками Дунайской монархии, но формально оставалась владением Порты. Сколько можно тянуть кота за хвост? Сорок лет минуло, пора узаконить наши права на эти земли. Дашь на дашь, аннексию на Босфор! Извольский начал торговаться, завышать цену своему согласию. Но Эренталь показал ему старое, забытое русскими дипломатами, секретное Рейхштадтское соглашение аж от 8 июля 1876 года. По нему, желая получить накануне войны с турками нейтралитет Австро-Венгрии, Александр Второй уже согласился на аннексию. И теперь, господин министр, согласие Певческого моста[33]33
  Певческий мост – российское Министерство иностранных дел.


[Закрыть] не стоит и копейки. Так, по доброте своей, известили мы вас о своих планах, и гуляйте… А Проливы – как пойдет; не от нас одних зависит.

Уязвленный Извольский продолжил турне, а Двуединая империя хапнула Боснию с Герцеговиной, поставив мировое сообщество перед фактом. Русские патриоты закричали «караул!», но поделать ничего уже было нельзя. Австрийцы реализовали свое право сорокалетней давности. В глазах общества это выглядело как дерзкое игнорирование Веной русских интересов. А тут еще безуспешные попытки русского министра уговорить другие великие державы пустить нас в Проливы. Даже ближайшая союзница Франция оказалась против этого. А Великобритания окончательно утопила фантазийный проект. В итоге, не выгадав ничего, Романовы получили звонкую оплеуху от Габсбургов.

Сербия, мечтавшая прибрать Боснию к своим рукам, попыталась противиться аннексии. И естественно, обратилась за помощью к России. Но та дала задний ход. Николай Второй заявил сербскому посланнику: «Россия не готова к войне, и русское поражение погубит славянство. Конфликт с германизмом неизбежен в будущем, и к нему надо готовиться». А наследнику сербского престола добавил: «Ваше дело правое, но сил недостаточно». В итоге Извольский слетел с должности министра, навсегда потерял репутацию, а история с аннексией получила название «дипломатической Цусимы».

Суть конфликта, конечно, была не в полоске земли, а в состязании двух великих держав, каждая из которых желала построить югославян в колонну и подчинить своему влиянию. И Австрии, и России по большому счету было наплевать на сербов, косоваров или чехов. Пусть делают то, что им приказывает старший брат. В итоге у хлопцев начали трещать чубы. Однако хлопцы тоже были себе на уме и достаточно цинично собирались использовать старших братьев в своих интересах. (Хотя почему цинично? Политика вообще не знает таких понятий, как совесть или справедливость.) Россия своей насильственной любовью уже оттолкнула от себя Болгарию, созданную по итогам войны 1878–79 годов и обильно политую русской кровью… Сначала помогли появиться на карте славянскому государству, а потом раз за разом строили ему козью морду. То болгарский царь не симпатичен нашему, то без спроса присоединил к себе турецкую провинцию Румелию… В результате братушки променяли русских на немцев.

В 1912 году ситуация на Балканах для России вроде бы стала улучшаться. Сербы с болгарами подписали сперва таможенный союз. И Белград получил доступ к черноморским портам соседей. Это было важно, поскольку перед этим началась «свиная война» Белграда с Веной. При старом короле Обреновиче Сербия попала в полную экономическую зависимость от Дунайской монархии. Она была страна сельскохозяйственная, собственной промышленности практически не имевшая. Важнейшие статьи экспорта: свинина и сливы – поставлялись по большей части в Вену и Будапешт. Северный сосед тихо подкручивал гайки и диктовал политику. Финансы страны были расстроены из-за глупой политики правящего семейства. Государственный долг составил колоссальную цифру в 277 миллионов франков! Его обслуживание требовало в год 16 миллионов золотом. Сербия стагнировала.

В 1903 году военные устроили Майский переворот. Короля Александра Обреновича и его жену королеву Драгу порубили на куски (в буквальном смысле этого слова, особенно досталось несчастной женщине) и выкинули их тела в окно дворца. К власти армия привела конкурирующую династию Карагеоргиевичей, ориентирующуюся на Россию. Новый король Петр Карагеоргиевич начал бодаться с немцами, получил для начала таможенную войну и был весьма заинтересован в других путях вывоза свинины.

Сербия и Болгария объединились не для поставок бекона – они решили отобрать у слабеющей Турции ее европейские территории. Был создан Балканский союз, в который вошли также Греция, Румыния и Черногория. Немцы преувеличивали силу Порты и потирали руки. В ходу было выражение: «Турки зададут наконец хорошую встряску этим конокрадам с Нижнего Дуная!» Получилось наоборот. Османы резались с итальянцами, и новые противники очень вовремя влезли в драку. Началась Первая Балканская война. Вчетвером на одного (а с Италией и впятером) вышло неплохо. Турки быстро потеряли почти все свои земли по ту сторону Босфора и еле-еле сдержали наступление врага на Чаталджинской укрепленной линии.

Однако, когда победители начали делить добычу, как в шайке разбойников, между ними начались ссоры. Первыми ощерились болгары. Они неплохо проявили себя на поле боя, и у армии вместе со страной возникла мания величия. Российская дипломатия, мечтавшая о единении сербов с болгарами под своим руководством, радовалась недолго. Вчерашние союзники перессорились друг с другом мгновенно. Македонию алчно пилили, конфликтуя насчет каждой деревеньки, Сербия, Греция и Болгария. Дополнительно сербы желали выхода к морю и присоединения к себе всей Албании. Греки собачились с болгарами из-за Фракии. Черногория претендовала на Новопазарский санджак. Всем им было не договориться…

Наиболее агрессивно вела себя София. Там возмечтали о создании Целокупной Болгарии, которая овладела бы всеми Балканами. Братушки восстановили против себя соседей. Россия пыталась их примирить, но ребят уже понесло… Они напали сразу и на Сербию, и на Грецию. И сначала добились некоторых успехов. Однако противники оправились от первых поражений, а вскоре к ним присоединились с юга турки, а с севера румыны. Болгария сдалась и по итогам Бухарестского мира потеряла бо́льшую часть завоеваний, полученных по итогам Первой Балканской войны. Турки вернули себе Адрианополь и почти всю Фракию, румыны хапнули Южную Добруджу и Силистрию, Греция откусила Салоники, Сербия прирезала Вардарской Македонии…

Война между своими оказалась необыкновенно жестокой. Газеты писали: «Противники обнаружили такие запасы взаимной злобы, что посторонним наблюдателям становилось жутко». Особенно отличились греки. В Первой Балканской они резали турок, во Второй взялись за болгар. Включая женщин, детей и стариков… Пленных загнали в концентрационные лагеря, из которых мало кто вышел живым. Салоники были исторически греческими, политически турецкими, географически болгарскими и этнически еврейскими (евреи составляли половину населения, а греки лишь пятую часть). Тем не менее именно сыны Эллады захватили столь спорный город. Выгнав мусульман и болгар и залив улицы кровью. Братушки, впрочем, мало уступали им в зверствах…

Балканский союз, гордость Певческого моста, рассыпался к большому удовольствию Баллплатца[34]34
  Название МИД Австро-Венгрии.


[Закрыть]. Тогда-то Болгария и обратила свои взоры к Германии. Вследствие чего обе последующие мировые войны София была союзницей Берлина. Затеяв бессмысленную войну и проиграв ее по всем статьям, братушки обвинили в поражении не себя, не собственные глупость и жадность, а Россию.

Как ни странно, итоги победоносных для Сербии Балканских войн повлекли за собой очередное унижение двуглавого орла. Сербы давно хотели получить выход к побережью Адриатического моря, с хорошим портом. А под шумок присвоить и всю бывшую турецкую провинцию Албанию. Тут уперлись австрияки, которые быстренько слепили государство Албания, находящееся под их патронажем. Во время Первой Балканской войны войска короля Петра заняли несколько гаваней, среди которых был и Дураццо, самый крупный и обустроенный из тамошних портов. Но коса нашла на камень. Вена была категорически против получения Белградом выхода к морю и пригрозила войной. Началась череда взаимных угроз и приготовлений. Все понимали, что за спиной Белграда возвышается Петербург, а за спиной Вены – Берлин…