Текст книги "Завещание Аввакума"

Глава 9
«Все-таки хлысты!»

Вид на Петербургскую пристань и Александро-Невский собор.

Благово пришел к себе в хорошем расположении духа. Генерал-губернатор ему понравился, а главное – Павел Афанасьевич стал, наконец-то, законным начальником сыскной полиции! Полковничья должность, как говорят господа военные. И паразита Лукашевича выгнали, и Кутайсову дали понять. Каргер уже поздравил…

Благово прошел мимо поднявшихся при его появлении Лыкова и начетчика, сел в кресло и замурлыкал какую-то шансонную песенку. На Петра Васильевича он даже не смотрел. Лыкову кивнул – «садитесь», взглянул из-под бровей, сразу понял, что упрямый старик ничего молодому не сказал. Следовало ожидать…

Благово вынул из кармана жилета серебряные часы с надписью – подарок министра за уловление в прошлом году шайки гуслицких фальшивомонетчиков, положил их перед собой и поднял крышку.

– Слушай внимательно, Петр Васильев, (голос у него сразу же стал жесткий, угрожающий, даже Лыков поежился). – Тут у нас людей убивают. Мне это надоело. Ты говоришь мне, кто продавец известной рукописи, и кто возможные покупатели. И уходишь. Или не говоришь, и тоже уходишь, но уже этапом в Сибирь по 103-й статье за преступления против веры.

Старик вскинулся было: «За что?..», но Благово так на него посмотрел, что он враз замолчал, стоял, мял в руках свой странный бархатный картуз. Прошло полминуты; Благово крякнул и протянул руку к часам.

– Зарежут меня, если я скажу, – пробормотал начетчик.

– Не зарежут. Скажи и уезжай в скиты на Керженец, надолго, до осени. Грехи замолить. Грехов у тебя много, раньше не замолишь. Ну!

– Рукопись продает Косарев.

– Михаил? Рыжий такой?

– Он самый.

– Дальше, дальше! Кто наиболее интересовался покупкой?

– Все помаленьку интересовались, да не всем она по карману. Самые большие деньги предложили рогожцы-«окружники», говорят, полмильена.

– Это я знаю. Кто еще? Не тяни, старый хрыч, сказывай и уезжай.

– Ну… в обчем, хлысты это. Только вам их не поймать, Павел Афанасич. Это такая контора…

– Кто именно? Какого «корабля»?

– «Верховный корабль», – с очередной заминкой выдавил начетчик.

– Ба! Сам господин Свистунов пожаловали! Вот это прелюбопытно. Может, он еще и Игната с собой прихватил?

Петр Васильевич булькнул горлом и совсем побелел.

– Ну конечно, куда же он без Игната, – сам себе ответил Благово, закрыл часы и сунул их себе обратно в жилетный карман.

– Ну, Петр Васильич, ступай. Как отдохнешь к осени, заходи, потолкуем, чайку попьем.

– Премного благодарствуйте, ваше высокоблагородие, – прогундосил елейным голосом начетчик, хотел еще что-то сказать, но передумал и быстро уковылял на своей хромой ноге.

Благово поглядел на Лыкова и сказал весело, неожиданно перейдя на «ты»:

– Ну, чего сидишь, Алексей Николаевич? Бегом в Ярославский ряд за Михайлой Косаревым! Да квартального с собой возьми, мало ли что…

Лыкова как ветром сдуло. Однако этого приказания своего мудрого начальника он выполнить не сумел. Через полчаса он пришел в кабинет Благово вместе с квартальным надзирателем Ярославского ряда Хлебаловым и доложил, что привести Косарева нет никакой возможности.

– Почему? – сразу же вскочил надворный советник.

– Так что, Павел Афанасьевич, – доложил Хлебалов, – Михайла Косарев сегодня поутру подавился сушкой насмерть.

– Сушкой насмерть?

– Точно так. Чай пил – и каюк. Очень даже запросто. У нас в деревне третьего года одна вдова…

– Да подожди ты со своей вдовой! Точно сушкой подавился? Запястья хорошо глядели?

– Никак нет. Доктор Милотворжский осмотрел тело, засвидетельствовал смерть от несчастного случая, и мы снесли покойника в… как его? Морг. Телеграмму еще отбили жене в Городец.

– Бегом в морг, – бросил на ходу Благово, сметая со стола фуражку, и все трое помчались вниз, в подвал Макарьевской части, где находилась прозекторская.

Тело несчастного купца уже остыло, рыжая борода и выпученные от удушья глаза слегка заиндевели. Благово развернул покойнику руки кистями вверх и стал внимательно осматривать в лупу его запястья. Лыков стоял рядом и светил лампой. Неужели они снова опоздали? Проклятый начетчик!

– Смотри, Хлебалов, – сказал наконец Благово. – Вот здесь. Видишь? И здесь тоже.

На обеих руках купца были видны едва заметные ссадины.

– Его связали веревкой поверх тряпки или полотенца, чтобы не осталось следов. Но, умирая, он спазматически сильно вырывался, и даже через тряпку остались слабые следы. Понял теперь, вымбавку тебе в гузно? – громко и сердито гаркнул Благово (он раньше служил во флоте).

– Так точно, ваше высокоблагородие! Ах, шельмы…

– Вызови Милотворжского, пусть составит рапорт на имя полицмейстера, копию мне на стол. Еще раз осмотреть тело, достоверно определить время и причину смерти. Лыков – обыскать лавку Косарева, опросить соседей, найти приказчика и со всеми данными немедленно ко мне. Мы опять опоздали!

Когда через час Алексей пришел к начальнику, тот все еще был мрачнее тучи.

– Чем порадуешь? – хмуро спросил он, отодвигая бумаги.

– Все туманно. Как вы знаете, чаю в лавках заваривать нельзя, поэтому в семь утра Косарев купил себе чайную пару у разносчицы, и вместе с чаем полфунта сушек. Разносчица разыскана, она подтверждает. Косарев был в лавке с приказчиком Степаном Вострецовым. В восемь утра Вострецов ушел на Соляную пристань в контору пароходного «Общества по Волге» за посылкой, а когда пришел в девять, хозяин уже мертвый лежал у стола.

– Ха! В семь выпил чаю с сушками и остался жив. А потом стал грызть их всухомятку и помер?

– Соседи никого не видели, – продолжал доклад Алексей, – но мальчишка из лавки на углу утверждает определенно, что между восемью и половиной девятого к Косареву заходили двое мужчин. Описать их затруднился, говорит, что они какие-то никакие, серые.

– Они именно и должны быть никакими, то есть незаметными, безо всяких примет.

– Лякинцы?

– Алексей Николаевич, не расстраивай меня! Ты же не пристав Львов, вечно сонный. Лякинцы убивают людей бесхитростно, ножиком, без лишних имитаций. Это работа Игната.

– Игната? Без которого некий Свистунов ни на шаг?

– Некий Свистунов – это руководитель «Верховного корабля» хлыстов, их главный «христос». Человек он на редкость мерзопакостный, ради своих целей ни перед чем не остановится. Очень богат, очень хитер и руководит своим двухсоттысячным войском уже более десяти лет. За время его главенства, кстати, число хлыстов на Руси удвоилось… Бороться с ним весьма трудно, потому как сам он ничего противозаконного не делает – для этого у него есть отряд отчаянных людей во главе с упомянутым Игнатом. Тот у хлыстов то же самое, что Буффало у рогожцев: убить там кого, или покалечить, запугать, долг взыскать… Именно Игнат, конечно, и набил рот связанного Косарева сушками, а потом, не давая их выплюнуть, зажал ему нос и держал, пока несчастный не задохнулся. Такой случай уже был у меня в семьдесят седьмом году, во Второй Кремлевской части. Тогда при схожих обстоятельствах умер лесопромышленник Пудов, завещавший все свое состояние «кораблю» хлыстов в Ворсме. Тогда же я, в ходе расследования, узнал и о Свистунове, и о его цепном псе Игнате, но ничего не мог доказать, и мой начальник велел мне закрыть дело как несчастный случай.

– Да, Павел Афанасьевич, поздравляю! – обрадовался Алексей. – Услышал сейчас в канцелярии о вашем назначении начальником сыскной полиции. Очень рад за вас!

– Спасибо. Быстро граф Игнатьев решает дела. Похоже, с ним служить можно. Ну, и раз я теперь начальник, то это убийство господам хлыстам с рук уже не сойдет, да и за старое поквитаемся.

Теперь вот что. Свистуновым я займусь сам, есть у меня кое-какие хлыстовские адреса. Ты же иди немедленно к Гаммелю и найди-таки с его помощью Буффало. Я слышал кое-что об этом головорезе. Его настоящее имя – Федор Ратманов. Рогожцы наняли его пару лет назад, когда тот вернулся из Северо-Американских Соединенных Штатов, где был пастухом, или, как они говорят, ковбойцем. Эти американские ковбойцы – страшные задиры, дуэлянты, вообще народ очень буйный. Все ходят с револьверами, как испанцы с ножами, и чуть что – стреляются насмерть. Полиции там нет и в помине, но есть некие правила чести пастухов-дуэлянтов: нельзя стрелять в спину, у противников должны быть равные условия и тому подобное. При таком подходе побеждает тот, кто стреляет быстрее и метче. Наш Буффало достиг в этом деле неслыханного мастерства и прославился как самый опасный стрелок, уложив будто бы более 40 человек. В конце концов, он там всех достал, убил кого-то не того, и пришлось ему спасаться бегством обратно в Россию. Здесь его с таким полезным дарованием и наняли на службу рогожцы.

Так вот, Алексей Николаевич. Найди этого господина, предложи от моего имени негласное сотрудничество и в качестве первого шага к нему сообщи о сведениях Здобнова и об убийстве Косарева. Скажи, что рукопись находится, наверное, у хлыстов. И разберись, кстати, с деньгами – мне час назад доложили, что Гаммель забрал обратно из банка все 450 тысяч. Похоже, Буффало приехал и потребовал сдать ему сумму. Это небезопасно – с лякинскими ребятами шутки плохи, а они сейчас злые: остались и без рукописи, и без денег…

И Лыков, вооружившись револьвером, побежал к ювелиру.

Глава 10
Буффало

Китайские ряды.

В магазине Алексей застал, кроме хозяина и Марка, еще одного человека – коренастого, с могучей шеей и широченными плечами, с загорелым лицом, обросшим наполовину седой бородой. Он походил на обычного «крепкого» крестьянина южнорусских губерний, каких немало толкается на ярмарке в поисках хомутов. Но глаза у бородача были странные: они, казалось, видели одновременно и Лыкова, и стоящих в стороне Гаммеля с Каланчой, и прохожих на улице.

Гаммель, обрадованный, подбежал и за рукав подвел Алексея к незнакомцу.

– Вот, Буффало, познакомься – наш спаситель Алексей Николаевич Лыков.

– Больно неказист, – усмехнулся Буффало, пожимая протянутую руку – Я-то думал, он вроде Каланчи.

– Ты с ним поосторожнее, – посоветовал Марк, – а то без пальцев останешься.

Алексей попробовал было повторить свой фокус с рукопожатием, но ковбоец мгновенно и ловко выдернул руку из захвата.

– Баловаться изволите, – сказал он, – а не вовремя. Мы тут гостей дожидаемся. Лучше бы вам уйти, а то, неровен час, заявятся и вас в наши дела втянут.

– Да меня уж втянули, – спокойно ответил Алексей. – Сашка Регент за ваши деньги чуть печень не пробил. Кого ждете?

– Нет уж, не уходите, Алексей Николаевич, пожалуйста! – взмолился Гаммель, – мне с вами спокойнее. Я заплачу! Они ведь на меня, как рыбу на живца, бандитов ловить надумали, велели не таясь деньги из банка взять и у себя оставить.

Буффало недовольно повел плечами:

– Мне помощники без надобности.

Лыков молча вынул свой «смит-вессон» и крутанул полный барабан. Ковбоец усмехнулся небрежно:

– Это лишнее. Просто стойте в стороне, раз уж пришли. Главное, ничего не делайте, только помешаете.

Алексея покоробил самоуверенный тон Буффало и отказ от его помощи, но Гаммель уже сунул ему в руку аж две сотенных бумажки; кроме того, у Лыкова было поручение к ковбойцу от начальства. Став сбоку, чтобы не загораживать стрелку обзор, он передал предложение Благово о сотрудничестве, рассказал о сведениях Здобнова и об утренней истории с Косаревым. Не спуская спокойных глаз с двери, Буффало все выслушал, сказал «договорились», а про сушку, Игната и Свистунова расспросил подробно. У Алексея создалось впечатление, что тот знаком со своим зловещим коллегой, и он спросил об этом. Буффало ответил:

– Встречаться не доводилось, но слыхать слыхал. Душегуб не хуже Лякина. Что ж, разберемся и с ним.

И тут же оттолкнул Алексея в сторону:

– Рассыпься! Идут!

Вдруг ниоткуда, без всякого лазания по карманам, в руках у него образовались два длинноствольных револьвера. В магазин вбежал огромный парень с топором и кинулся на Лыкова; за ним вбегали еще и еще, целая толпа. Алексей цапнул рукоять своего «смита», дернул, чем-то за что-то зацепился; тут грохнул первый выстрел и парень с занесенным уже топором отлетел в угол, как будто его ударил паровоз. Далее для Алексея все смешалось, хотя длилось не более нескольких секунд: лякинцы стремительно врывались в магазин, делали первый шаг, затем Буффало хладнокровно одним выстрелом в голову валил очередного налетчика с ног, словно молотом, разбрасывая их по углам. Двое со звоном вылетели через витрину на улицу, несколько, корчась, бились на полу, один волчком крутился у самых ног Каланчи. Помещение заволокло дымом, уши заложило, но Буффало все стрелял. После пятого или шестого упавшего в дверях возникла заминка; Буффало, по-прежнему не целясь, свалил еще одного прямо на пороге и следующего уже на улице, сквозь разбитую витрину.

Вдруг все стихло. Тут же ковбоец в два прыжка прямо по телам выскочил на улицу. Алексей только сейчас отцепил свой револьвер и кинулся следом. От магазина Гаммеля рванула с места в карьер пароконная «линейка»; кучер хлестал что есть мочи лошадей и орал дурным голосом: «По-о-шли!!!». На доске сидел единственный уцелевший налетчик и целился в них из двух револьверов. Стволы их плюнули огнем, пули ударились в стену возле самой головы Лыкова; он присел и стал с колена ловить на мушку быстро удаляющуюся «линейку».

Буффало спокойно стоял и смотрел, словно знал, куда попадут пули, потом не спеша согнул руку в локте и выстрелил. У бандита, с напряжением целившегося в них, между бровей образовалась дыра, он откинулся назад, а затем вперед и упал плашмя на мостовую. Буффало повел стволом и снова выстрелил, и возница, матерно ругаясь, по большой дуге слетел с облучка, сделав полное сальто-мортале.

– Это же может быть просто нанятый извозчик, – упавшим голосом сказал Лыков.

– Я поэтому и выстрелил ему не в голову, а в правую ключицу, – спокойно ответил Буффало. – Кажись, все. Тащи возницу сюда, а я проверю в лавке.

Когда Алексей втащил перепуганного, но действительно легко раненного извозчика к ювелиру, ему открылась жуткая картина. У двери, сорванной с петель, и по стене вдоль разгромленной витрины лежали друг на друге четыре тела; пятый налетчик сидел на пороге и смотрел одним глазом в пространство, а второго глаза у него не было. Весь пол маленького помещения был густо залит кровью, и ее все прибывало, стены тоже в крови, выбоинах от пуль и в каких-то черных ошметках, пахнет порохом и снова кровью… Гаммель в полуобморочном состоянии прячется за конторкой, Буффало с Марком ворочают тела, проверяют, есть ли живые, возница хрипит и крестится левой рукой…

Тут с улицы раздался топот сапог – запоздало прибежали городовые. Алексей вышел к ним, велел оцепить весь ряд, никого не подпускать и срочно вызвать полицмейстера, пристава, Благово и доктора Милотворжского. А также побольше санитарных повозок.

Когда он вошел обратно в магазин, Марк, странно улыбаясь, окликнул его:

– Смотри! Знакомец наш с тобой.

На полу, с «фирменной» аккуратной дырой между бровями, лежал Сашка Регент.

Каргер быстрыми шагами ходил, почти бегал по своему необъятному кабинету и гремел на вытянувшегося по струнке Лыкова и невозмутимого Благово:

– Я же велел!.. Я же приказал! Выставить эту буффалу вон из города не-ме-длен-но! Как посмели вы, Лыков, не выполнить приказание? Или я для вас уже не полицмейстер? Еще девять покойников, со стрельбой на ярмарке, средь бела дня… Черт бы побрал вас всех вместе с вашим Аввакумом! Рапорт! Рапорт мне на стол об отставке, если не хотите быть изгнанным за несоответствие.

Благово сделал шаг вперед:

– Ваше превосходительство, Николай Густавович!

Каргер немедленно остановился и замолчал.

– Коллежский регистратор Лыков действовал по моему прямому указанию, и ответственность за нарушение вашего распоряжения должен нести я один.

– Но почему, Павел Афанасьевич? – совсем другим тоном спросил полицмейстер.

– Мы связаны по рукам и ногам законом, и потому все время опаздываем. Получаем только трупы. Банда Лякина очень опасна, вся столичная полиция за ней гоняется безуспешно третий год. А мы? Здобнов ранен, Лыков вчера только чудом не погиб. На Осипе Лякине с Сашкой Регентом десятки человеческих жизней. Чего их жалеть? Если нашелся такой же убивец, как и они, да перестрелял эту мразь – так нам это только на пользу. Вот я и решил… Буффало же наш союзник! Мы выгоним его из города и сами станем гоняться за Лякиным, рискуя жизнями полицейских чинов? Извините, но это неразумно. Пусть он отрабатывает свое немалое жалованье, что получает от рогожцев, и охотится за Душегубом, а мы ему в этом поможем. У Буффало с этими ребятами разговор короткий! Вон Сашку Регента уже шесть лет ищет весь уголовный сыск Российской империи. А теперь и искать не надо… Мы же с вами, Николай Густавович, если бы даже и поймали его с опасностью и трудами, услали бы в бессрочную каторгу. А он оттуда сбежал бы и на другой год опять бы у нас на ярмарке людей резал, потому как у нас за уголовные преступления смертная казнь не положена.

Каргер снова стал ходить по кабинету, уже спокойным шагом, обдумывая услышанное. Благово незаметно-ободряюще ткнул Алексея локтем в бок.

– А что, Павел Афанасьевич, – усмехнулся наконец полицмейстер в седые усы. – Вы, как всегда, правы. Что дозволено быку, то не положено Юпитеру. (Благово с Лыковым почтительно засмеялись). Пусть. Нам от этого только легче. Я подтверждаю ваше распоряжение. Граф Игнатьев дипломатии в Турции учился, поэтому и он нас, я думаю, одобрит. Буффало отпустить! Вернуть ему оружие, приставить к нему Лыкова в качестве сопровождения. Алексей, извини меня за горячность… Что хоть там было?

Лыков, приободрившись, стал рассказывать. Получалось сбивчиво, но понятно.

– Ну, словом, я и выстрелить-то ни разу не успел, ваше превосходительство. Не понадобилось, как он и говорил. Я такого никогда в жизни не видел, и даже не допускал, что такое вообще возможно. Удивительный стрелок!

Через десять минут Лыков с Благово выпускали арестованного сгоряча полицмейстером Буффало из холодной. Благово, приветливо улыбаясь, протянул стрелку холеную руку:

– Славно потрудились, Федор Иванович! (Буффало слегка вздрогнул, потому как паспорт у него был на другое имя). – Почитай, всю банду Осипа Лякина постреляли, за нас поработали. Вот ваши «ремингтон» с «мэрвин-галбертом». Из Додж-сити привезли? Имеете склонность к длинноствольным моделям?

Буффало снова вздрогнул, затем криво усмехнулся и проворно засунул револьверы за пояс.

– Господина полицмейстера мы с Алексеем Николаевичем успокоили, вы можете продолжать ваше, столь эффектно начатое дело. Но с одним условием: господин Лыков будет сопровождать вас на все предприятия сегодняшнего рода. Он же будет вас снабжать сведениями, имеющимися у полиции и могущими быть вам полезными. Только так вы можете задержаться в Нижнем Новгороде. Согласны?

– Согласен, пусть только не мешается.

И Буффало повернулся к Алексею:

– Ну, Лыков, пошли. Дел еще полно: рукопись надо найти, пятьдесят тысяч вернуть… Осипа разыскать…

По уголовному миру Нижнего Новгорода и ярмарки стремительно разнеслась ошеломляющая весть, что «команду Оси всю побили». Буффало за несколько секунд изменил расстановку сил: теперь Лякин, почти без людей, прятался, авторитет его падал, а ковбоец грозно намеревался добить его нынче же вечером окончательно.

Раненый кучер оказался не членом банды, но причастным и вообще человеком темным, бывшим у полиции давно на подозрении. Он быстро выдал тайную квартиру Лякина в пригородном селе Бурнаковка. Обыск самого Душегуба не застал, но под половицей обнаружили двадцать тысяч рублей кредитными билетами, и Гаммель по номерам опознал их как принадлежавшие Елатьменскому.

Алексей пришел с этой новостью в шикарный магазин товарищества Богородско-Глуховской мануфактуры во втором Китайском павильоне, где в задних комнатах Буффало устроил себе штаб-квартиру. Тот сидел и пил чай; перед ним на столе лежали ветошь, масленка и разобранный револьвер.

– Федор Иванович, брось ты пока этого Лякина. Завещание Аввакума уйдет! Деньги почти все целы, давай займемся хлыстами.

– Не могу, – как всегда, спокойно ответил ему Буффало. – Лякина завтра уже в городе не будет, его сейчас надо добивать. Арсений Иваныч велел Осипа кончить, чтобы другим была наука, как Рогожу задирать. Так что, хлысты только завтра, а сегодня я иду на кузнецовскую «мельницу». Пойдешь со мной? Тебя же ко мне вроде как приставили…

– Понятно, – хмыкнул Лыков. – У нас в пластунской команде это называлось «проверкой на вшивость». Хорошая у тебя штукенция – «мэрвин-галберт», так называемая «русская модель» 1876 года, сорок четвертый калибр, пять зарядов.

– А ты откуда знаешь? В оружии разбираешься?

– Да нет, – признался Алексей. – У нашего полкового адъютанта такой же был. Редкая модель!

Он ловко и быстро собрал револьвер, взвел курок и нажал на спуск. Раздался веселый щелчок. Алексей протянул револьвер хозяину.

– Ну, пошли. Сейчас только навещу одного хорошего человека, а к десяти часам вернусь сюда.

– Сходи, сходи, отчитайся перед начальством, – съехидничал Буффало и начал разбирать «ремингтон».

Алексей пришел в палату к Здобнову с кульком орехов и двумя померанцами и застал его сидящим на кровати с ногами, потягивающим ермолаевское пиво. Здобнов поглядел на орехи, кряхтя, нагнулся, вытащил ящик, битком набитый табаком, апельсинами, конфектами и прочими деликатесами. Он высыпал в лыковский кулек несколько пригоршней этой смеси, закутал и отдал обратно Алексею.

– На, мать с сестрой угостишь. Мне больше ничего не носи, деньги поэкономь, чай, не Бугров. Меня купцы и без тебя снабжают.

– Какие купцы?

– Поработай с мое на ярмарке, узнаешь, какие. Появятся и у тебя свои должники.

На расспросы о здоровье Иван Иванович отмахнулся.

Они сели спиной к единственному, кроме Здобнова, больному в палате, толстому татарину-грузчику с кистой, и Алексей принялся рассказывать новости. Их накопилось немало, старый сыщик требовал подробностей, и беседа затянулась надолго.

– Да, Лешка, глупое вы с этим буйволом дело задумали. В трактир Кузнецова надо не вдвоем идти, а еще пару взводиков казаков с собой брать.

– Тогда Осип Лякин не придет.

– Ну и хрен с ним, с Лякиным, пусть его питерские сыскари ловят, они втрое больше нашего жалованье гребут.

– Не станут теперь фартовые его защищать, под пули из-за него лезть. А если Буффало там вчера кого-то не дострелил, так сегодня дострелит. Они сейчас деморализованы.

– Дурак ты, Лешка, – огорчился Здобнов. – Демо… как ты сказанул? Представь себе: вломятся посреди ночи к Кузнецову двое сыскарей. Что с ними будет? Лякин там или не Лякин, а есть и другие бандиты, у которых имеются свои интересы. И они будут их защищать! Подымут вас, дураков, на ножи, чтобы другим не повадно было.

– Прямо так и на ножи… – хорохорился Алексей, но на душе у него уже было муторно. – Что же мне, парня одного туда послать?

– Ты у нас, конечно, герой, крест имеешь, я же вижу – все одно пойдешь. Так хоть ведите себя там сообразно роли: с шиком, но степенно, солидно, как молодые начинающие капиталисты. Ну, пришли поглазеть, сыграть по маленькой, но неприятностей опасаетесь и вообче ребята робкие. Ни на кого, кроме баб, не смотрите, сажайте сразу на коленки хористок, располагайтесь поближе к выходу и подальше от уголовных. Старшему из охранников дайте синенькую, скажите, мол, приезжие, впервые, интересуетесь игрой, но всякого наслушались и опасаетесь, пусть к вам кого-нибудь приставят. Привлеките к себе внимание сами, не дожидайтесь, когда они вами заинтересуются.

Далее. В трактире Кузнецова три выхода, но извозчики стоят только у главного. Если уходить в двери нельзя, то на северной и западной стороне, на первом этаже, в галерее по восемь номеров; замки в них слабые, а окна низко. Теперь кузнецовская охрана…