Текст книги "Замок из стекла"

Часть 2

После той ночи больше не было кошмаров. Не было даже снов. И ту худую девчонку с серыми глазами он больше не видел ни в здании госпиталя, ни на территории. Впрочем, и рукописи его волшебным образом не появились обратно. Нэтт сам начал писать вновь. Однажды он просто выпросил у Кэтрин бумагу и карандаш, сел за стол и писал до самого утра, пока усталость не заставила его лечь в кровать.

Кэт вообще оказалась единственным человеком во всей больнице, который никак не изменил своего отношения к Аррену. Нэтту казалось, что миссис Роуз и пациенты стали поглядывать на него с опаской. Даже Кейн стал относиться к нему холоднее и настороженней. И только мисс Нейл оставалась с ним будто ничего и вовсе не произошло.

Впрочем, сам Нэтт всё больше уходил в свою рукопись. Он даже пытался проследить причины этой перемены. Прежде всего, он сам стал спокойнее, когда кошмары отступили и он мог думать о чём-то другом, кроме как о предстоящей ночи. Ещё одна причина была в том, что хотя он и упорно не желал возвращаться к своей рукописи, когда она лежала у него на прикроватной тумбочке, через пару дней после того, как она исчезла, им овладела паника оттого, что он потерял безвозвратно все свои наброски и записи. Поэтому он захотел как можно скорее восстановить то, что помнил. Но едва начав, остановиться уже не смог, внося правки, превращая разрозненные отрывки в слитный, податливый текст. А ещё одна причина была в том, что Аррену попросту больше нечего было делать в отсутствии прежних разговоров с медбратом, кроме как продолжить писать. Так или иначе, Кейн добился того, чтобы его пациент занялся, наконец, делом. Преданная Кэт хоть и не отходила от его кровати большую часть своей смены, но она напоминала Аррену омоложённую версию миссис Роуз. Иногда, когда Нэтт пытался поддержать разговор, то у него создавалось впечатление, что они говорят на разных языках и не понимают друг друга. Поэтому он предпочитал отдавать разговор мисс Нейл, а сам молчал. И их обоих это вполне устраивало.

Миссис Коултер также связала улучшение его состояния с тем, что Аррен принялся за работу и нашёл, чем занять свои мысли. Насколько успел заметить Нэттинел, люди в этом маленьком городке вообще были очень похожи, будто сделаны все из одной глины. Она заходила в его палату на осмотр и всегда пробегала глазами по рукописи. Конечно, она не вникала в сюжет повествования и плохо скрывала своё лёгкое пренебрежение к сказкам, но из вежливости спрашивала о том, как продвигается написание книги. Да, миссис Коултер нарочито уважительно называла его рукопись именно книгой или романом. Хотя даже сам Нэттинел не задумывался о том, что когда-то эти листы смогут принять законченный вид.

Миссис Роуз никак не прокомментировала новое занятие своего пациента. Она лишь иногда многозначительно ухмылялась, поглядывая на стопку исписанных листов бумаги. А ещё несколько раз говорила, что «конечно, почитала бы работу мистера Аррена, будь у неё побольше времени». Самого Нэттинела это раздражало, но писал он прежде всего для самого себя, и всебольничной славы он не искал.

Но все почему-то старались высказать ему своё мнение, а потом ещё и напомнить его несколько раз. Заходила к нему и миссис Серлейт Хейс, которая стала его посещать гораздо реже после той злополучной ночи. Но любопытство пересилило её опаску, и она вежливо интересовалась его самочувствием и рукописью. Однажды старушка долго сидела в его палате и успела прочитать пару десятков страниц. Но в конце, видимо, окончательно разочаровавшись в Аррене, сказала, что такой взрослый человек занимается сущими глупостями. Она ушла и больше не выказывала интереса к его персоне – к вящей радости самого Нэтта.

Но зёрна сомнений были уже посеяны в его груди. И то, что даже такой навязчивый и бесцеремонный человек, как миссис Хейс, отвернулась от него, вызывало у Аррена лёгкое чувство страха, готового перерасти в любой момент в приступ истинной паники. Нэтт старался сосредоточиться на своей рукописи, ища теперь спасения только в ней – в том, от чего так долго отворачивался сам. Он умел и любил быть в состоянии лошади, на чьи глаза надели шоры. Благо теперь отгородиться этими шорами ему надо было от такого ненавистного мирка, в котором он застрял по воле судьбы. Ему опостылели эти белые стены и эти серые люди. Отгородиться от них своей рукописью – было единственным возможным способом не сойти окончательно с ума. Как когда-то раненые дети и взрослые находили спасение в этой истории, которую сами и писали, так теперь он сам бежал туда, ища защиты за могучими стенами твердыни Лаэдора.

Так проходили его дни. Всё время, свободное от лечебных процедур, он посвящал бумаге и ручке. Он не расставался с ними даже тогда, когда его вывозили на прогулку в парк: он продолжал писать под монотонное бурчание миссис Роуз; он продолжал писать под участливое щебетание мисс Нейл. Он писал даже тогда, когда мистер Риган в очередной раз без приветствий и без приглашения подсаживался к нему и начинал рассказывать ему о своём прошлом, которое старик считал славным, увлекательным и поучительным для неразумной молодёжи. «Кому нужны ваши сказки в нынешнем мире? Людям нужна защита и еда. А от сказок-то какой бишь толк?» – вечно спрашивал он, заглядывая в раскрытую на коленях Аррена рукопись. Но Нэтт его не слышал. Он отгородился от всех стенами Лаэдора и поставил стражей на вратах верных воинов. Никто не сможет проникнуть в его крепость, которую он старательно собирал долгие годы своими собственными руками, камень за камнем.

Выйти из-за этих стен его заставляли только ежедневные тренировки. Доктор разрешила ему учиться ходить заново. Теперь он делал это под присмотром, с помощью ходунков. Кейн, миссис Роуз и Кэт были много терпеливее, чем он сам. Он начал ходить – он чувствовал и видел это. Но до чего же медленно крепли его ноги! После десятка шагов каждую мышцу в его теле от напряжения начинало трясти судорогой. Он швырял ходунки об стену, падая при этом сам, словно желая разбить этот бесцветный мир, в который он попал, как насекомое в каплю клея. Он хотел зарыдать во всю грудь от собственного бессилия, но вместо этого орал, рычал и матерился. Это была та же пустота из его кошмаров – однообразная бессветная пустошь, в которой каждый день похож на предыдущий, и конца этим дням нет. Иногда он готов был признать, что никогда не сможет ходить. Он готов был признаться самому себе, что все те мнимые успехи, которые он делал, только лишь казались ему. Вечерами он откидывал одеяло и долго смотрел в сумерках на свои ноги. Это были две иссушенные, бесполезные палки, которые не удержали бы и цыплёнка.

– Вы быстро идёте на поправку, – каждый раз говорила с улыбкой Кэтрин. Она была так приторно добра, что частенько Нэтту хотелось взять её тонкую красивую шею и сжать пальцы. Впрочем, и руки-то его толком не слушались, поэтому его прикосновения сошли бы за ласковые поглаживания, а это милая Кэт могла расценить на свой лад. А потом она всегда многозначительно добавляла, скромно потупив взор:

– Вы могли бы остаться в нашем городе, когда выздоровеете. Если вам некуда возвращаться, конечно.

Она читала его рукопись. Для незамужней девушки мисс Нейл вообще проводила в его палате неприлично много времени, так что её можно было назвать самым преданным его читателем. Обычно она устраивалась на краю его кровати, поджав под себя одну ногу. Тёмно-русые прямые волосы слегка выбивались из-под больничного чепчика. Кэт была чуть полновата, но не настолько, чтобы не быть привлекательной девушкой. Нэтт иногда честно пытался взглянуть на неё иными глазами. Но придумать для себя жизнь, в которой он влюбляется в Кэтрин и остаётся в этом городке, он не мог, сколь бы ни старался. Каждый раз это была вновь чужая, не его жизнь.

Каждый раз она откладывала его рукопись и говорила, что у него получается всё интересней и интересней. Её светло-голубым глазам даже иногда хотелось верить. Но потом она всегда искренне удивлялась, что эти истории не для нынешнего времени. Хотя при чём здесь время, он так и не мог понять.

– Людям нужно что-то более осязаемое, чем книги о героях и чудовищах, – пыталась объяснить она. Но зачем она это делает, он не понимал. Если ей не нравились его истории, то она могла их просто не читать. Но Кэт, как и другие местные люди, всё пыталась ему что-то растолковать. – Но вам совсем незачем зарывать ваш писательский талант. Ведь вы могли бы стать журналистом. Вы так много знаете о войне, много где были. Людям было бы интересно узнать о том, где вы побывали и как сражались с врагами.

Как правило, Нэтт молчал. Иногда он думал, что может ей возразить. Но потом всегда приходил к мысли, что ни ему, ни тем более Кэт от его слов не будет никакого толка. И вновь продолжал молчать. Но ни её, ни других местных обитателей это нисколько не смущало: в этих краях молчание собеседника не было проблемой для хорошего разговора.

– Хрустальные замки, короли и королевы – это всё очень красиво. Но я не никак не возьму в толк, зачем вы пишете обо всех этих людях? Пишите лучше о себе, ведь вы сам герой, и ваши товарищи тоже герои. И вы все настоящие. Вы сражались за свою родину, вы защищали других людей. Зачем придумывать, если правда намного лучше вымысла?

– Лучше?! Я хочу писать о том, как люди сражаются с чудовищами, а не друг с другом. В моих книгах всё проще: есть добро, есть зло. Есть герой, есть дракон, – в один редкий случай имел неосторожность ответить Нэтт, вляпавшись в этот разговор. – А здесь, в этом мире, я не знаю, за что мы воюем. Я не знаю, зачем мы это делаем.

– Глупости всё это, мистер Аррен! – всплеснула руками Кэт, будто подозревая его в непонятной иронии. А потом добавила очевидный факт: – Ведь они нападают на наши селения и убивают наших людей.

– Но ведь и мы нападаем на их селения и убиваем их людей, – совершенно просто пожал плечами Аррен. – Я видел их солдат. На той стороне совершенно так же считают нас агрессорами.

– Какая ложь! Как они могут так лгать! – искренне возмутилась Кэтрин, едва ли не подскочив на месте от переполнивших её эмоций.

– Откуда вы знаете, что не лгут наши генералы?

Это был тот редкий момент, когда мисс Нейл не нашлась что ответить. Она поджала губы, словно озадаченный ребёнок. Нэтту, пожалуй, тогда стоило бы отвести глаза, но он смотрел на неё слишком внимательно, смущая Кэтрин ещё сильнее. Она пробормотала что-то себе под нос и вышла из его палаты. Он не видел её до следующей смены. Именно после этого раза он сделал заключение, что Кэтрин лучше вести их разговоры одной: у неё это лучше получалось.

Время текло здесь незаметно. Однажды можно было проснуться стариком и не увидеть, как прошли годы. По крайней мере, так ему казалось в этих белых стенах. Дни сложились в недели, недели – в месяцы. Нэтт был упрям. Под разговоры Кэтрин и бурчание миссис Роуз он встал на ноги. С костылями он смог впервые совершить короткую прогулку. Удовлетворения от этого он не почувствовал – наверное, потому что не знал, что будет делать дальше. Да, каждый прожитый день в этой больнице он хотел сбежать отсюда. Вот только куда – он не имел ни малейшего представления. Его нигде не ждут.

Может, не таким уж и плохим исходом было бы и впрямь остаться в этом городе? Взяться ухаживать за одинокой мисс Нейл, как подобает молодому мужчине? Превратиться в одного из этих степенных семьянинов, готовящих запасы на случай снежной зимы? Нэтт не собирался отвечать на эти вопросы, пусть даже самому себе. Он зарывался с головой в листы бумаги, которых набралась уже высокая кипа. Да вот только его история остановилась, словно норовистая кобыла, отказавшись ехать дальше. Он переписал все свои черновики, которые вспомнил, до последней строчки. Он бережно сложил их в ладный и стройный текст, добавив красок, описаний. Добавил персонажей и новые сюжетные линии. Всю его рукопись уже сейчас можно было разбить на три полновесных романа и отправить в печать – она была готова. За исключением только финала. Его он придумать так и не мог. Нэтт просто не знал, что писать дальше. Он физически не мог написать больше ни слова. Обе его истории – реальная жизнь и придуманный мир – остановились в странном безвременье, словно пилигримы на перекрёстке множества дорог.

…В тот день у Аррена было странное ощущение. Очень долго пытаясь написать продолжение своей рукописи, он вдруг отчётливо понял, каким будет продолжение его собственной жизни. Сегодня ночью к нему вновь придёт кошмар. Это было сродни тому пресловутому вдохновению, когда писатель перестаёт придумывать и становится проводником истории, которая словно уже кем-то когда-то написана до него. В такие моменты обычно надо только успеть списать с неведомого оригинала как можно больше, потому что это блаженное состояние может исчезнуть, как вспугнутая птица, так же неожиданно, как и появилось.

Так вот, в тот момент ему было жутковато испытывать это «прозрение» по отношению к своей собственной жизни. Но, укрываясь вечером одеялом, Аррен знал наверняка, что не уснёт обычным сном, а вновь окажется в пустоте спустя много недель. Но ещё больше, чем знакомый до боли кошмар, его пугало понимание того, что в этот раз всё будет по-другому. Как – он не знал, и именно поэтому ему было страшно. Он расправил одеяло, положил руки вдоль тела и закрыл глаза.

***

Этот кошмар было сложно назвать пустотой. Нэттинел провалился во тьму. Но теперь она была полна голосов, криков, стонов. Они окружали его со всех сторон, они сжимали его плотным коконом сумасшедшей какофонии. Одни крики сменялись другими, а третьи смолкали – навсегда, – Нэтт понимал отчётливо, что они исчезали без следа в этой бездонной тьме. И он понимал, что теперь и сам может стать следующим, кто перестанет существовать. Его голова готова была разорваться от нестерпимого гвалта. Он пытался заткнуть уши пальцами, но это не возымело никакого эффекта. Он и пальцев своих почти не почувствовал, осознав, что сам начинает медленно растворяться в этом Ничто и Нигде.

Чья-то узкая маленькая ладонь схватила его за руку. Аррен вздрогнул. Но ладонь была мягкой и тёплой, она не причиняла боль. Эта рука держала его удивительно крепко и уверенно. Он почувствовал, как она вытягивает его куда-то.

– Слишком долго мне пришлось тебя искать, – прошептал детский тонкий голосок рядом с его лицом. Нэтт закрыл свои и без того незрячие во тьме глаза и сжался от этого голоса. Он слышал его только раз, но узнал бы его и через тысячу лет.

Девочка тащила его за руку всё дальше и дальше. Голоса оставались далеко позади, становясь всё тише, пока Нэтт не перестал их слышать. С недетским упрямством и силой она вытягивала его из кошмара.

В какой-то момент они остановились, словно на пороге яви. Было тихо и светло – Нэтт почувствовал это даже сквозь веки. Он открыл глаза и увидел её лицо. Девочка изменилась за минувшие годы. Но эти упрямые тонкие губы, улыбающиеся ему сейчас, и огромные голубые глаза, которые продолжали гореть маленькими звёздочками, он не мог спутать ни с чем.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она.

Нэтт не сводил с неё глаз. Он боялся даже моргнуть, чтобы она не пропала. Губы его дрожали от эмоций, бушевавших в его груди.

– Просто ступай за Кайлой, – ответила она на незаданный вопрос. Девочка потянулась к нему и неловко обняла, прижавшись к груди. – Ты сам всё поймёшь лучше меня.

Она подтолкнула его дальше…

…Нэтт проснулся.

Темно. В его палате было пусто и тихо. Никто не будил его. Кричал ли он во сне? Даже если так, то никто его не услышал в этот раз. Это к лучшему. Он поднялся с кровати, подошёл к окну. В темноте где-то на опушке леса ему вновь почудились жёлтые волчьи глаза. Нэтт не удивился. Он приоткрыл окно пошире, отошёл в сторону и с трудом забрался на стол, свесив ноги, как это сделала много дней назад его незваная гостья. Он стал ждать.

Сама собой пришла мысль о том, что сомневаться в собственном здравомыслии более не является делом нужным и хоть сколь-нибудь толковым. Нэтт мог бы продолжить и дальше думать об этом, пытаться быть «нормальным», стараться отрицать свои видения и кошмары. Но это ничего не изменило бы. Второй путь – принять на веру всё, что с ним происходит, и не пытаться хоть что-то объяснить – теперь ему казался гораздо более правильным и разумным. Он удовлетворённо улыбнулся сам себе, прядя к этому логичному решению.

Ждать пришлось долго. Но для Нэттинела это было время, чтобы подумать, поэтому пара часов пролетела незаметно. Из мыслей его вывел скрип окна: худая девчонка с короткими растрёпанными волосами ловко забралась в палату. Ступая мягко и бесшумно, она подошла к кровати. Невольно Аррен оставил своё одеяло скомканным так, что казалось, будто он до сих пор спит. Он с интересом наблюдал за девчонкой, которая стояла к нему спиной. Теперь она не была одета в нелепый медицинский халат. На ней были тёмные обтягивающие штаны и плотная куртка с воротником. Только подойдя ближе к кровати, она заметила невольный обман Нэтта. Девчонка резко развернулась, подпрыгнув, словно дикий зверь, и теперь её глаза впились в сидящего на столе мужчину. Она смотрела на него исподлобья и разве что не зарычала в этот момент. Все её повадки сейчас кричали о том, что она готова броситься на него и вцепиться зубами в горло.

– Так тебя зовут Кайла, – тихим, спокойным голосом проговорил Нэттинел. Это не был вопрос. – Моё имя ты знаешь?

– Нэттинел Аррен, – прошипела девчонка, отступая на шаг назад, но не сводя с него пристального взгляда. – Это имя было написано на рукописи.

– Ах, да. Рукопись, которую ты украла у меня, – заметил Нэтт, но не стал на этом останавливаться. – Я полагаю, ты догадываешься, что у меня очень много вопросов к тебе.

– У меня их ещё больше, – фыркнула девчонка и впервые встала в полный рост, хотя всё ещё старалась держаться подальше от своего собеседника. – Откуда ты знаешь моё имя?

– Мне его сказал один человек. Человек, которому я доверяю. А ещё он сказал, что мне необходимо отправиться за тобою, – Нэтт осторожно ступил на пол и постарался держаться прямо, лишь незаметно опираясь на стол. – Что ты скажешь на это, Кайла?

Девчонка оглядела его с ног до головы и скривилась от того, что увидела.

– За этим я и пришла. Но ты калека, – повторила она фразу, уже однажды сказанную ею. А потом выставила в сторону руку и указала пальцем на Карстайн, чьи очертания с трудом угадывались в ночной мгле. – Нам нужно отправиться туда, в горы. Но ты и это окно перелезть не сможешь. Ты даже по ровному полу ходить толком не в состоянии. Я понятия не имею, что я здесь делаю! Вот что я тебе скажу на это!

На последних словах она вспылила, оскалив зубы от злости. В какой-то миг показалось, что она просто прыгнет в оконный проём и Нэтт больше её никогда не увидит. На этом всё могло бы и закончится, но девчонка сжала свои маленькие кулаки и осталась на месте.

– Мои ноги – не твоя забота, – огрызнулся Аррен. Откровенное раздражение этой невесть откуда взявшейся девчонки задевало его и заражало злостью.

В ответ на его слова её серые глаза сверкнули в полутьме. Она одним прыжком преодолела расстояние между ними и крепкими тонкими пальцами вцепилась в воротник его пижамы с такой силой, что Нэтт поначалу растерялся.

– К сожалению, ты – моя забота. А твои ноги – моя проблема, – зашипела она с неподдельной яростью прямо ему в лицо. – У меня нет иного выбора, кроме как доставить тебя туда, откуда я пришла, хоть бы мне пришлось волоком тебя тащить за собою. Я шла сюда в надежде найти обещанную помощь, а вместо этого отыскала убогого и немощного писаку, который лелеет свою слабость и наслаждается прозябанием в доме стариков. Я не могу даже представить, какой может быть толк от такого, как ты!

Девчонка оттолкнула опешившего мужчину, и только стол не дал ему упасть на пол. Она отошла от него на два шага. Если бы у неё была возможность, она готова была растерзать его голыми руками. Но по неведомой причине он был ей нужен. Нэтт стиснул зубы: ему нечего было ответить на её ярость. Хуже было то, что он понимал Кайлу: сколько раз он сам проклинал себя и своё тело за эту слабость! Сколько раз сам швырял ходунки в стену, стараясь проломить окружающий его мир, словно бумажную декорацию затянувшейся плохой пьесы… Его ли вина в этом, как обвиняет его эта девчонка? Это не имело никакого значения. Это ничего не меняло.

– Когда я впервые забралась сюда и увидела тебя, я надеялась, что это ошибка, нелепое недоразумение, – заговорила она тише и будто бы спокойнее. – Столько недель мы пытались найти другое объяснение, найти настоящую помощь… Но всё это время оказалось потрачено впустую. Всё равно я стою опять здесь. И у меня нет больше выбора, кроме как искать помощи у тебя, калека. Поэтому тебе придётся пойти со мною – хочешь ты этого или нет.

Аррен стоял, прибитый к месту её гневом, и не знал, что сказать ей в ответ. Он чувствовал лишь то, что от усталости у него уже подкашиваются ноги. Он поглядел на оконный проём и смутную фигуру Карстайна за ним, покачал головой. Это было безумие – гораздо большее безумие, чем его кошмары и кровоточащие раны на спине. Это просто невозможно, этого не может быть…

А потом его бессмысленный блуждающий взгляд наткнулся на холодные решительные глаза Кайлы. Живот свело от неприятного холодка, когда он нутром осознал, что девчонка всерьёз говорила о том, что готова тащить его волоком за собою. Почему-то у него не осталось ни единого сомнения в том, что у худого, как ветка, ребёнка хватит сил выполнить своё обещание.

– Мне нужны ответы… – зачем-то пытался выиграть ещё хоть несколько минут Аррен. Голос его предательски дрогнул в этот момент.

– У меня нет ответов ни на твои, ни на свои вопросы, калека, – отрезала Кайла. – Довольно разговоров. Я тебе в собеседники не напрашивалась. До рассвета нам нужно покинуть это место.

Она перегнулась через окно и затащила в палату мешок, который бросила к ногам Аррена. Он присел на стул и развязал его: в нём оказалась дорожная одежда, похожая на ту, в которую была одета Кайла. Что ж, девчонка говорила, что у неё не было выбора. Очевидно, что и ему выбора она не оставляла.

Кайла бесцеремонно разглядывала его, пока он снимал больничную пижаму и пытался влезть в дорожную одежду. Она не преминула скорчить гримасу отвращения при виде его тощих ног, покрытых шрамами от операций. Нэтт злился на своё тело, которое едва ли слушалось его; злился на эту девчонку, которой даже слова в ответ сказать не может. Он злился ещё сильнее на то, что она права во всём, что говорит. А ещё он злился на свои руки, которые трясутся то ли от слабости, то ли от собственного гнева, клокочущего в груди.

Когда он справился с одеждой, которая оказалась ему велика на несколько размеров, то понял, что устал так, будто уже преодолел несколько сотен метров подъёма в горы. Девчонка смотрела на его тяжело вздымающуюся грудь, на его руки, которыми он опирался на стол. Она спросила предельно сухо:

– Начнёшь ныть? Или уже отправимся в путь?

Нэтт прошипел проклятия в адрес Кайлы. Он прошёл к кровати, взял стопку рукописей и сунул её в мешок, в котором была одежда. Задумался на мгновение и понял, что это было единственное, что он мог и хотел взять с собою. Больше у него не было никаких вещей. Он перекинул мешок через плечо и полез в окно.

До земли было всего около полутора метров. Но после того, как он смог перекинуть ноги через проём, ему всё-таки пришлось прыгнуть с небольшой высоты. Этот прыжок отозвался чудовищной болью во всём теле. Аррен рухнул на траву, мокрую от ночной росы. На своём лице он почувствовал запах земли. Но не успел он даже выругаться, как Кайла схватила его за воротник и потащила вверх, заставляя встать на ноги. Нет, сделать это без его участия у неё всё же не хватило бы сил. Однако она не позволила ему тратить её время и лежать в грязи. Без слов она сунула ему в руки костыль, который предусмотрительно захватила из палаты, и вновь ткнула пальцем в сторону Карстайна:

– Иди. Или я поволоку тебя за собою.

Нэтт опёрся на костыль и зашагал вперёд. Девчонка шла рядом, чтобы он оставался в поле её зрения. Злиться она не переставала ни на секунду. Теперь поводом для этого был его слишком медленный шаг. Она часто озиралась на серое в темноте здание больницы, опасаясь того, что кто-то заметит их побег. Хотя именно «побегом» их темп было назвать сложно.

Только теперь Нэтт почувствовал страх, покидая это «тёплое унылое болото», как он сам называл это место. Сколь бы он сам ни ненавидел эти стены, какие бы чувства он ни питал к местным жителям, но тут он был жив, он был в тепле и сыт. Что ждало его там, куда тащит его эта девчонка, – он не мог даже себе представить. Он вообще не мог понять, что происходит. Быть может, всё это только лишь часть его нового бреда? А он безропотно слушается этого ребёнка, которого видит второй раз в жизни. Почему? Потому что умершая много лет назад другая девочка сказала ему следовать за ней. Большей чуши он не мог и выдумать.

Страх нарастал с каждым шагом, Нэтт даже умудрился забыть на некоторое время про нестерпимую боль в ногах и пояснице. Нэтт готов был остановиться и рассмеяться своей собственной глупости. Вся эта шутка слишком затянулась, а здание больницы становится всё дальше с каждым шагом. Впереди высился тёмный лесной массив. Здесь, на лугу возле больницы, его ещё могли заметить из окон. Но стоит ему перешагнуть этот рубеж, и назад пути не будет.

– Я не могу, – пробормотал он. Они остановились в десяти шагах от деревьев. Кайла смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде сейчас было пусто: она не понимала его, она не знала, что сейчас ответить ему. Поэтому она просто смотрела в его лицо и ждала, что ещё он скажет.

– Ты же понимаешь, что это бред. Я ведь калека, ты сама это не устаёшь мне это говорить, – взвыл Аррен. – Горы… Ты сама в это веришь? Что за чёртова игра!? Или глупый розыгрыш! Это уже зашло слишком далеко!

Нэтт бросил сумку со своими рукописями на землю и развернулся лицом к больнице. Только сейчас он осознал, что на то, чтобы пройти даже это путь назад, ему не хватит сил. Он опустил голову и тихо выругался. А потом вновь обернулся и поглядел на Кайлу как на простого ребёнка. Странно, но это было сложно.

– Сколько тебе лет? – спросил он тихо и беззлобно, почти спокойно. – Тринадцать? Пятнадцать? Что ты вообще здесь делаешь? Ты должна быть дома. В этом лесу водятся волки. Ты в не меньшей опасности, чем я сам. Неужели твои родители… Чему ты улыбаешься? Чёрт тебя побери! Что я сказал смешного?!

Кайла, которая молча слушала его монолог, неожиданно расплылась в откровенной улыбке. Нэтт даже впервые услышал её смех – тихий, но звонкий; смех обычного ребёнка. Но смеялась она, не издеваясь над ним – ей было весело.

– Да, – кивнула она, отдышавшись. Но через секунду вновь прыснула. – В этом лесу есть волки. Огромные и ужасно злые. На тебя.

Нэтт тряхнул головой – всё это с каждой секундой всё больше походило на бред. Но за спиной Кайлы, словно иллюстрация её слов, появилась чёрная волчья морда с жёлтыми глазами. Нэтт готов был биться об заклад, что это был тот самый волк, ранее наблюдавший за ним с опушки леса. От изумления и страха Аррен не мог вымолвить ни слова, лишь поднял руку, указывая девочке на опасность. Но она продолжала тихо хихикать, глядя, как его начинает трясти от ужаса. Нэттинел попятился назад и вновь рухнул спиною на землю. Волк сделал ещё несколько шагов вперёд, поравнявшись с Кайлой. Он был столь велик, что его голова была на уровне её плеча. Девочка положила ладонь на его шею и слегка прильнула к чёрной шерсти, искрящейся в ночи. Волк тихо что-то проурчал, и Кайла будто поняла его, согласно кивнув головой.

Лёжа на земле и наблюдая за ними, Нэтт с силой зажмурил глаза. Кто-то должен его вновь разбудить. Но он продолжал чувствовать под пальцами влажную землю. Рядом с собой он слышал дыхание волка, а потом – чьи-то тяжёлые шаги и хруст веток под ногами. Кто-то склонился над ним и взял за плечо, слегка тряхнув. Сейчас он проснётся, и всё исчезнет, как исчезало уже сотню раз до этого!

Нэтт открыл глаза. Он увидел лицо мужчины, обрамлённой тёмным капюшоном. За мужчиной было ночное небо. Дыхание волка никуда не исчезло, да и Кайла наверняка была рядом.

– Я просил тебя предупредить его о нашем появлении, – укоризненно сказал мужчина, обращаясь явно к девочке.

Он протянул ладонь Нэттинелу. Тот, помедлив несколько мгновений, принял её. Ладонь оказалась широкой, сильной, но не грубой. Мужчина с лёгкостью поднял Аррена на ноги и подхватил второй рукой, когда тот едва не потерял равновесие. Нэттинел стоял перед ними, весь грязный и мокрый, совершенно потерявший связь с реальностью. Он уже не боялся, но и сказать ничего не мог, потому что искренне не мог понять, наяву ли всё это с ним происходит или он окончательно сошёл с ума.

– Я надеялась, что у него есть хоть капля смелости, – фыркнула Кайла своим обычным тоном в ответ на упрёк.

Мужчина пропустил мимо ушей её ответ: он внимательно осмотрел Аррена, а Нэтт разглядывал его. Мужчина был выше его на целую головы и шире в плечах раза в два. Но движения его и повадки были сродни повадкам дикого кота – такие же плавные и выверенные. Лицо, укрытое капюшоном, было узким и острым; глубокие, большие тёмные глаза выдавали ум и спокойствие. Аррен никак не мог отделаться от ощущения, что знает этого человека, но в то же время он готов был поклясться, что никогда не видел его прежде.

Незнакомец наклонился и подобрал сумку, лежащую на траве. Он протянул её Нэтту. Костыль остался лежать в стороне.

– Хоть пока мы не друзья, но мы и не враги тебе, – заговорил мужчина глубоким, сильным голосом. – Мы здесь, чтобы помочь тебе добраться до вершины Карстайна. У тебя нет причин для этого, но тебе придётся довериться нам. Хотя бы потому, что мы так же, как и ты, ищем ответы на свои вопросы.

Это странное узнавание и спокойный голос незнакомца заставили Нэтта почувствовать себя на правильном пути, как бы абсурдно это ни казалось ещё минуту назад. Он взял сумку и вновь закинул её через плечо.

– Моя рукопись у вас? – почему-то именно этот вопрос казался ему сейчас единственно уместным в этой ситуации. – Вы вернёте мне её?

– Конечно, – кивнул незнакомец. – Я отдам её на первой же стоянке.

Нэтт думал, что он поможет ему, но все трое – мужчина, девочка и волк – развернулись и медленно направились в лес. Через несколько секунд он уже едва различал их силуэты во тьме деревьев. Он бросил было взгляд на оставленный в траве костыль, но стиснул зубы и поспешил за странными пришельцами.