Текст книги "Жанна Кальман, раскрытие секрета долголетия. Том I. Подмена. Откуда мы знаем, что старейший человек лгал о своем возрасте"

Автограф

Это напоминает мне «НАСА сфальсифицировало высадку на Луну». И истории про то, что кто-то кроме Ли Харви Освальда застрелил Кеннеди. Люди ищут крошечные несоответствия, которые, вероятно, не имеют никакого значения, в то же время упуская из виду огромное количество доказательств того, что ее личность подтверждена более чем тридцатью официальными документами.

Стивен Остад [29]

Жанне Кальман пришлось подписать множество документов на протяжении своей жизни. Стиль росписи обычно отличается от обычного почерка. Со временем автограф может эволюционировать. Тем не менее, если в какой-то момент личность Жанны была присвоена ее дочерью, то можно ожидать, что ее подпись тоже резко изменилась. Это дает отличное средство не только для проверки гипотезы о подмене, но и для поиска момента, когда она произошла.

К счастью, в архивах сохранилось множество образцов подписи Жанны Кальман на официальных документах. До недавнего времени у нас был только один экземпляр в промежутке между 1928 и 1946 годами, и его точная дата была неизвестна. Позже нам стали доступны еще пять документов, подписанных в ключевой период с 1931 по 1933 год.

Ниже приведены двадцать два образца подписей, которые мы нашли, в хронологическом порядке. В ранних образцах до 1900 года автографы включают ее имя целиком. Наиболее заметной эволюцией в этот период является добавление подчеркивающего хвоста у конечной «t».

К 1924 году подпись Жанны изменилась. Теперь имя было представлено только первой буквой «J», а «C» фамилии получила удлинение вместо завитка. Другие особенности, включая хвост у «t», остались.

Такая эволюция за четверть века не является чем-то удивительным. Затем, вплоть до 1932 года, подпись немного варьируется от одного образца к другому, но все ее основные особенности остаются неизменными.

Автограф в феврале 1932 года мало чем отличается от предыдущих, но в 1933 году случилось что-то неожиданное. Жанна внезапно возвращается к использованию своего полного имени, и «t» теряет свой хвост. Похоже, что она вернулась к стилю брачного контракта 35-летней давности, за исключением того, что «С» сохранила свое удлинение.

После 1933 года имя сокращается обратно до одной буквы «J», но в остальном подпись стабилизировалась и по-прежнему заметно отличается от образцов 1924—1932 годов. Петля буквы «J» стала гладкой: теперь она рисуется одним непрерывным движением вместо двух (за исключением образца 1984 года). В более ранних образцах перо всегда резко меняло направление в верхней точке, иногда с добавлением петли сверху, а иногда с образованием острой вершины.

Отсутствие подчеркивания после буквы «t» – самое яркое отличие, присутствующее во всех экземплярах после 1932 года. Кроме того, третья буква в фамилии, «l», находится выше соседних букв на удостоверении личности и в некоторых более поздних образцах – особенность, никогда не встречавшаяся ранее. В течение многих десятилетий мадам Кальман придерживалась нового стиля автографа, с небольшими вариациями.

Прямое сравнение различий показывает явное переключение подписи в 1933 году.

Почему автограф так заметно изменился между февралем 1932 года и февралем 1933 года? Жанне было 57 лет, и ее подпись была стабильной в течение предыдущих десяти и последующих пятидесяти лет. Постепенная эволюция подписи возможна, но в нашем случае резкий скачок произошел в короткий промежуток времени.

Эта перемена совпала с еще одним важным событием. Нотариус Виктор Люсьен Арно ушел на покой 24 июня 1932 года в возрасте 77 лет. Арно хорошо знал несколько поколений семьи Кальман. Он работал с ними с тех пор, как Жак Кальман купил дом на площади Порселе у бабушки своей жены в 1881 году. Подпись Арно стояла на брачном контракте Жанны в 1896 году и на брачном контракте Ивонны в 1926 году.

На смену Арно пришел Луи Дэвид, молодой нотариус из Гренобля, недавно переехавший в Арль. Дэвид встретился с четой Кальман, чтобы оформить их очередную сделку с недвижимостью, которой оказалась покупкой виллы в Параду в феврале 1933 года.

Для правильного заключения сделки, нотариусу необходимо было использовать брачный контракт Жанны и Фернана. Он, вероятно, предложил супругам еще раз ознакомиться с этим документом, чтобы убедиться, что они понимают свои сложные финансовые обязательства друг перед другом. Автограф, который мадам Кальман поставила при заключении этой сделки, частично отражал стиль подписи на брачном контракте.

Тем не менее, нет никаких причин, по которым Жанна должна была бы изменить свою подпись, чтобы соответствовать своему брачному контракту. При необходимости она могла показать Дэвиду более свежие образцы. Не ясно также, почему ее подпись больше не возвращалась к своей прежней форме в более поздних документах, включая личные письма, не имеющие юридического значения.

Более правдоподобное объяснение, учитывающее возможность подмены личности, заключается в том, что Ивонна начала притворяться своей матерью между февралем 1932 и февралем 1933 года, воспользовавшись сменой нотариуса. Вероятно, она поставила свой первый поддельный автограф на новом удостоверении, выданном на имя Жанны. Возможно, Ивонне пришлось сделать это в спешке, не имея под рукой образца, поэтому ее подделка так сильно отличается от доступных нам образцов подписи Жанны того периода.

Следующие измененные подписи появились на документах о покупке виллы через несколько недель. У них оказалось много общего с автографом на брачном контракте от 1896 года, так что, возможно, Ивонна пыталась свериться с этим старым образцом, подделывая подпись в присутствии нотариуса. После этой сделки мадам Кальман больше никогда не возвращалась к стилю, используемому Жанной ранее.

В дополнение к окончательным подписям, на полях документов имеются многочисленные инициалы «JC». Такие отметки используются подписавшими сторонами для подтверждения изменений или дополнений.

Здесь буква «J» варьируется от заостренной до закругленной. Как и в случае с почерком, инициалы могут отличаться от полной подписи. Мы предполагаем, что и Жанна, и Ивонна использовали оба варианта «J» в инициалах. Тем не менее, разница между инициалами от 16 и от 24 февраля 1933 года бросается в глаза. Возможно, Ивонна, изначально отличавшаяся более резким почерком, была в поиске своего нового стиля, или последние инициалы были поставлены из дома самой Жанной.

В любом случае, для подписи Жанна всегда использовала заостренную «J» до 1933 года, тогда как после 1933 года мадам Кальман использовала округлую «J».

Подделка подписи является не только доказательством подмены, но и одним из сильных мотивов для инсценировки смерти Ивонны. После такого серьезного правонарушения им было очень трудно признаться в обмане, когда Жанна умерла.

Подписи, обнаруженные после нашего предыдущего анализа [53] значительно усилили изложенную там гипотезу, поскольку теперь временной промежуток, за который автограф так сильно изменился, сократился от семи лет до 12 месяцев после февраля 1932 года. С одной стороны, это слишком короткий период для естественной эволюции, а с другой, он совпадает со сменой нотариуса и согласуется с наблюдением, что последние фотографии Ивонны относятся к 1931 году.

Наши оппоненты были не согласны, что подписи свидетельствуют в пользу подмены [40, 41]. Они отмечали, что автограф Ивонны был абсолютно другим. Это правда, но вполне логично предположить, что, пытаясь имитировать стиль подписи Жанны, Ивонна отказалась от своего прежнего стиля. Тем не менее, в отличие от Жанны, ни Ивонна, ни мадам Кальман не использовали подчеркивания после «t».

Лорен Коллинз отметила в статье, написанной для журнала Нью-Йоркер, что в 1931 году Жанна подписывала документы в присутствии нотариуса Виктора Арно. Мы убедились, что ее подписи в июне и ноябре того года соответствовали стилю, используемому Жанной. Коллинз считала это важным аргументом против подмены:

 
По сценарию Зака, Ивонна начала выдавать себя за свою мать уже в 1931 году. Она появилась бы перед Арно с волосами, окрашенными в белый цвет, и с не совсем правильной петлей в букве «J» в подписи [34].
 

На самом деле, фотографии Кальман из Лейзана, снятые в августе 1931 года, попали в четырехмесячный интервал между подписями июня и ноября. Нет никаких оснований полагать, что Жанна провела в санатории более длительный период времени. Иностранцы, проживавшие в коммуне Лейзан более 3 месяцев, должны были быть зарегистрированы в местной администрации, но мы не обнаружили в местном архиве никаких упоминаний иностранцев с фамилиями Кальман и Бийо.

Коллинз заявила, что

 
И Арно, и Дэвид знали Жанну слишком хорошо, чтобы просить об идентификации [34],
 

но Луи Дэвид только недавно переехал в Арль, и нет никаких доказательств того, что он когда-либо встречался с семьей до 1933 года. Поскольку подмена произошла после того, как Арно ушел в отставку, он тоже не мог ее разоблачить.

Таким образом, документальные свидетельства идеально соответствуют сценарию подмены, а критика нашей аргументации не является обоснованной.

Вывод: Анализ подписи Жанны Кальман предоставляет убедительные доказательства в поддержку гипотезы изменения личности и указывает на то, что подмена произошла в 1932 году или в начале 1933 года, примерно за год до похорон Ивонны в 1934 году.

Мы присваиваем этому свидетельству коэффициент относительной вероятности 100 в пользу подмены.

Удостоверение личности

Я должен сказать, что работа по документальному подтверждению рекорда Жанны Кальман впечатляет: у нас есть веские доказательства рождения; у нас есть веские доказательства смерти; между ними более 40 документов, и, более того, восстановление семейного дерева, местный контекст, личные интервью и так далее. В совокупности это делает Жанну Кальман не только рекордсменом по долголетию, но и рекордсмену по качеству валидации возраста.

Роберт Янг [39]

Удостоверение личности 1930-х годов на имя Жанны Кальман было воспроизведено в биографиях Симонова [69] и Кавалье [70]. Нам не известно, сохранился ли оригинал. К сожалению, скан обратной стороны удостоверения был обрезан, и последняя цифра даты почти не видна. Известно лишь, что оно было выдано 11 января 193X года.

Документ был подписан Жоржем Валантином, который работал комиссаром Арля до 11 августа 1936 года, поэтому X находится между 0 и 6, за исключением 1931 года, когда 11 января приходилось на воскресенье. Небольшая часть видимой цифры лучше всего подходит для 0, 3 или 6, хотя 2, 4 и 5 нельзя полностью исключить.

До Второй мировой войны подобные удостоверения личности в Арле выдавались, в основном, приезжим итальянцам, которые были обязаны регистрироваться в течение первых трех месяцев пребывания во Франции. Подобные документы все еще можно найти на блошиных рынках, но стиль оформления, как на карточке Жанны, встречается нечасто. За все время поисков было обнаружено только два таких удостоверения, и они были датированы 1930 и 1932 годами. Соответствующие документы 1934 года имеют другой дизайн, так что карточка Жанны, скорее всего, была получена раньше.

Автограф на документе резко отличается от подписи, которую Жанна использовала до 1932 года, что делает 1930—1932 годы маловероятными. Таким образом, с большой степенью уверенности, удостоверение можно датировать 1933 годом.

Франсуа Робин-Шампиньель считает, что правильной датировкой является 1930 год [40], ссылаясь на журнал VSD [88], в котором была указана эта дата. У нас нет оснований полагать, что авторам журнальной статьи был доступен оригинал удостоверения, и мы не считаем эту информацию достоверной.

Если удостоверение было получено 11 января 1933 года, всего за месяц до оформления сделки по покупке виллы в Параду, то можно предположить, что оно было запрошено нотариусом для подтверждения личности его нового клиента. Манера, в которой написано имя, указанное в соответствующей графе как «Жанна супруга Кальман», соответствует последующему документу о покупке.

Карточка на удостоверении показывает подлинную Жанну Кальман, поскольку ее одежда и прическа идентична фотографии Гюстава Овьера из коллекции Пьера Фассена, подаренной им городу. Должно быть, они были сделаны на одной и той же фотосессии. Мы не знаем, когда Овьер завершил карьеру, но кажется вероятным, что этой фотографии было около десяти лет в 1933 году: дизайн паспарту́, в котором фото Жанны выставлена в медиатеке Арля, появился в работах Гюстава только после 1920 года, а обнаружить его фотографии, сделанные после 1925 года, нам не удалось. Медиатека предложила датировку 1900—1910, но наш опыт говорит о том, что их оценки ненадежны.

Подпись, с другой стороны, очень четко соответствует стилю, используемому мадам Кальман начиная с 1933 года, а не предыдущим автографам Жанны. Кроме того, на удостоверении было написано имя Поль Комон, а подтверждающим документом для его выдачи служил паспорт Жанны. Вероятно, документ был получен мадам Комон по доверенности, без присутствия мадам Кальман.

Зачем Жанне понадобился новый, более слабый документ, если у нее уже был паспорт? Такие удостоверения были необязательными и редкими до конца тридцатых годов, и выдавались, в основном, иностранцам. Если срок действия ее паспорта истекал, она могла просто продлить его.

Эти наблюдения согласуются с гипотезой о том, что Ивонна завела себе удостоверение личности, чтобы иметь возможность выдавать себя за Жанну. Для этого она выбрала наиболее похожую на себя фотографию матери, которая не вызывала бы подозрений. Теперь ей нужно было только изменить прическу, чтобы быть принятой в качестве Жанны любым незнакомым должностным лицом.

Ивонна могла избежать своего присутствия при оформлении удостоверения и подписала его заранее своим новым автографом, который она будет использовать всю свою дальнейшую жизнь. Даже если ей пришлось получать удостоверение самостоятельно, офицер полиции вполне мог не заметить подмены, поскольку фотография Жанны была достаточно похожа на ее дочь.

Этот документ подтверждает гипотезу о том, что подмена произошла примерно за год до похорон. Его существование также помогает объяснить, почему ей было трудно признаться в обмане после смерти Жанны: мошенничество с подписью строго каралось французским законодательством.

Вывод. Если удостоверение личности действительно было предназначено для использования Жанной, это вызывает ряд вопросов, помимо изменения ее подписи. Зачем получать удостоверение за несколько лет до того, как оно стало обязательным? Зачем использовать старую фотографию? Почему не сделать это лично?

Если документ был получен Ивонной, на эти вопросы, естественно, отвечает ее желание выдать себя за Жанну перед новым нотариусом. Мы присваиваем этому свидетельству коэффициент вероятности 2 в пользу подмены.

Фото замены

Действительно, совместная фотография с Ивонной, которую мы опубликовали, обеспокоила многих людей, даже ученых: мать выглядит гораздо более подтянутой, чем дочь.

М. Аллар и Ж.-М. Робин [1]

Публичные свидетельства, принятые за чистую монету, показывают, что Ивонна Кальман умерла в 1934 году, в то время как ее мать Жанна прожила еще 63 года.

В 1928 году Жозеф Бийо временно уволился из армии. Причина заключалась в том, что он был вынужден жить недалеко от Арля, чтобы заботиться о здоровье своей жены. Ему был предоставлен пятилетний отпуск, который впоследствии был продлен еще на пять лет. В течение этого времени он принимал участие в регулярных армейских учениях, но в остальном был свободен быть со своей семьей. Он возобновил военную службу в 1938 году незадолго до начала Второй мировой войны.

В августе 1931 года Ивонна отправила своим родственникам фотографию, сделанную на террасе туберкулезного санатория Бельведер в Лейзане. В январе 1934 года состоялись похороны Ивонны в Арле. Семья сообщила, что она умерла от плеврита, распространенной конечной стадии туберкулеза.

Те, кто верит в подлинность долголетия мадам Кальман, считают это хорошим доказательством того, что Ивонна страдала от тяжелой болезни, в то время как Жанна была здорова [38, 40, 41], но дополнительные свидетельства говорят об обратном.

В конце жизни мадам Кальман говорила, что она никогда не болела

 
Никогда, никогда, никогда, настаивала она.
 

В связи с уникальным возрастом долгожительницы ее доктора написали несколько рефератов о ее состоянии здоровья. В документальном фильме «Загадка Жанны Кальман» [31] на телеканале Франс 2 был показан один из этих трудов, написанный Катрин Левро [79]. В кадр попала фраза о следах плевральных осложнений на рентгене грудной клетки.

Эти осложнения также упомянуты в диссертации Гарояна [90], стр. 41. Кроме того, медицинские отчеты упоминают катаракту, которая началась в возрасте двадцати лет, а затем стабилизировалась.

Невозможно делать уверенные выводы без доступа к оригинальным рентгеновским снимкам, но одной из причин плевральных осложнений мог быть приступ туберкулеза в ее далеком прошлом. В этом случае, независимо от того, кто умер в 1934 году, и Жанна, и ее дочь Ивонна страдали от инфекции, причем одна умерла, а другая выжила.

Мадам Кальман рассказала своим валидаторам, что Ивонна заболела после рождения Фредди, и что она лечилась в санатории в Верхней Савойе, но это продолжалось не слишком долго [65] (25 и 26 февраля 1993 года 19:00).

Фотография, которую Ивонна позже прислала из Лейзана (про который мадам Кальман никогда не упоминала), кажется, показывает ее в добром здравии. Она позировала так, как будто была на отдыхе. Роберт Бийо, племянник мужа Ивонны, которому принадлежит копия этой фотографии, предположил, что она просто путешествовала, но местоположение говорит нам об ином.

Бельведер был не только санаторием, но и отелем, открытым для здоровых посетителей. Под террасой располагался роскошный ресторан, а рядом с ним – концертный зал с хорошей акустикой. С июня 1931 года там часто выступала жена одного из докторов, знаменитая пианистка Жаклин Бланкар. Однако у Ивонны должна была быть определенная причина для выбора этого отеля.

Из аудиозаписей интервью мы знаем, что врач и валидатор мадам Кальман, Виктор Лебр, видел это фото, опубликованное в начале 1993 года под видом Жанны [65] (25 февраля 1993 01:20 08:20; 25 и 26 февраля 1993 05:20; 10 июня 1994 25:45). Сравнения с другими фотографиями подтверждают, что это была Ивонна, но доктор Лебр был уверен, что это Жанна.

Он несколько раз спросил мадам Кальман об этом снимке, восторгаясь ее внешним видом. Она не стала обсуждать детали, хотя в какой-то момент призналась, что узнала описание. Почему она была такой уклончивой? Почему не сказала, что это была ее дочь Ивонна?

В 1995 году, когда мадам Кальман достигла возраста Моисея и добилась всемирной известности, Ивонна была вырезана из этой фотографии вместе с зонтом и перилами, и представлена в качестве Жанны в коллажах для Фигаро [91] и Таймс [92].

Другая знаменитая фотография того периода показывает мать и дочь вместе. Прическа Ивонны идеально соответствует предыдущей фото из Лейзана. Возможно, эти снимки были сделаны в один и тот же день, но теперь они одеты в строгие платья, позируя на улице около окна первого этажа. Мы называем его «Фото замены», поскольку это последнее известное изображение обеих Кальман перед обменом личностями.

Фото замены, впервые опубликованное Мишель Жил в местной газете Арля, а затем воспроизведенное в журнале Фигаро и книгах валидаторов, стало ключом к секрету долголетия Кальман. Даже валидаторы были в замешательстве:

Благодаря опубликованным интервью мы знаем, что доктор Лебр считал, что на снимке Ивонны с зонтом была изображена Жанна. Поскольку ее внешний вид на фото замены почти идентичен, валидаторы, судя по всему, перепутали мать и дочь и на нем. Вероятно, их недоумение по поводу внешнего вида на фото замены было вызвано ошибочной идентификацией. Позже, выступая в защиту своей валидации на французском телевидении в 2019 году, они вновь примут Ивонну за Жанну на одном из известных снимков [32].

На фото замены Жанна смотрит вниз на букет, рядом с которым лежит завернутый подарок. Цветы в букете очень похожи на карликовый чертополох, цветущий на альпийских лугах в конце лета. Согласно ботанической переписи Лейзана 1917 года, он произрастал на пастбищах возле шале Палеттаз, виднеющегося позади Ивонны, позирующей на террасе Бельведера. Они, конечно, могли найти для подарка более привлекательные цветы, но чертополох был выбран из-за его лечебных свойств: он использовался в качестве средства от инфекций грудной клетки, включая туберкулез [93].

Фото замены содержит множество полезных деталей. Жанна выглядит исхудавшей и более смуглой, чем Ивонна, в то время как солнечные ванны были неотъемлемой частью лечения в санатории. Аналогичные цветы, занавески и стол можно найти на открытках тридцатых годов из Лейзана.

В 2020 году Николай Зак посетил санаторий Бельведер (ныне школа гостиничного менеджмента). Он осмотрел окна, выходящие на задний двор, и обнаружил сходство с окном, на котором сидит Ивонна.

Наши оппоненты отказались признать, что фото замены было сделано в Бельведере. Они предположили, что оно скорее было снято недалеко от Арля, либо на ферме Руирон, либо на вилле Ла Микеле, но ни в одном из этих домов нет подходящих окон.

Кроме того, утверждалось, что на старых открытках нижние окна Бельведера были защищены решетками, которые отсутствуют на фото замены. Мы действительно видели эти решетки на западных окнах первого этажа на фотографии начала 1930-х годов, висящей в соседнем отеле Монблан. Возможно, человек, разговаривающий через ограду с кем-то внутри, был знаком с Жанной Кальман.

Эти ограждения просуществовали еще какое-то время после того, как Лейзан стал туристическим курортом, а Бельведер превратился в отель Клаб Мед. Позже их убрали, оставив отверстия в подоконниках.

В отличие от западной части фасада Бельведера, его центр обычно не виден на открытках. Однако, благодаря редкому аэрофотоснимку Вернера Фридли 1948 года, на котором изображена центральная часть сада, мы можем увидеть два объединенных окна, которые вместе с дверью расположены точно в центре основной части здания. Кажется вероятным, что эти окна вели в охраняемый холл, и решетки там могли быть временно убраны после ремонта здания перед повторным открытием санатория в конце 1930 года.

Находясь изначально в центре здания, эта пара окон могла заменить бывший вход. Любопытно, что асфальтированная дорога ведет прямо к ним, а не ко входу справа. Таким образом, это было вполне подходящим местом для фотосессии пациентов санатория в их формальной одежде.

Однако возможность того, что в 1931 году на этом окне могли быть решетки, и отсутствие отражений на фотографии замены заставили нас провести дальнейшее расследование, чтобы проверить, не мог ли этот снимок быть сделан на более высокой террасе.

Отсутствие тени по обе стороны носа Ивонны говорит о том, что она смотрит прямо на солнце. Для более точного определения времени суток мы провели моделирование, используя пластилиновые фигурки, сделанные Агатой Зак.

Модель показывает, что для реализации теней, наблюдаемых на фотографии замены, источник света должен находиться в ~33 градусах правее позиции Жанны, а высота солнца должна быть ~26 градусов над горизонтом, с возможным отклонением около 5 градусов.

Внешний вид Ивонны почти не отличается от фотографии с зонтом, датированной августом, и чертополох в Лейзане цветет в это же время, поэтому мы считаем, что фотография замены также была сделана в августе.

Следовательно, терраса на первом этаже несовместима с положением солнца, которое было бы слишком высоко над горизонтом для наблюдаемых теней на фотографии. С другой стороны, тени выглядят правдоподобно для 8:30 утра на верхней террасе Бельведера, которая обращена на восток-северо-восток. Тени на фотографии Ивонны с зонтиком говорят о том, что она была сделана часом позже.

Мы искали возможные места для фотографии замены в течение многих лет и провели многочисленные обсуждения с Франсуа Робин-Шампиньолем и другими исследователями. Большинство проверенных нами окон в Лейзане не подходили, но окно напротив позиции Ивонны на углу террасы удовлетворяет всем требованиям.

На северной стороне здания сохранились окна такого же размера, и они соответствуют фото замены. Высота подоконника также оказалась подходящей, и мы даже нашли кадры, показывающие докторов, рассматривающих рентгеновские снимки на соседнем окне в фильме 1935 года о Лейзане.

Окна в Бельведере обычно имеют небольшие горизонтальные планки, поддерживающие стекло изнутри, но эти планки легко передвигаются, и вполне возможно, что в августе 1931 года их там не было. В целом, гипотеза о том, что фотография замены была сделана почти в том же месте и в то же время, что и фотография Ивонны, представляется нам весьма вероятной.

К сожалению, мы не можем реконструировать фото Кальман на террасе, поскольку в конце 1960-х годов над ней надстроили несколько этажей для обеспечения большей заполняемости отеля.

Возможно, солнечным утром в августе 1931 года они сфотографировали Жанну, принимающую подарки от Ивонны на террасе отеля Бельведер. Позже Ивонна сфотографировалась там одна, на фоне склона, который вряд ли выдал бы ее местоположение, и отправила этот снимок родственникам и друзьям. Шестьдесят шесть лет спустя одна из них умерла в Арле, будучи признанной самым старым человеком в истории.

В 1934 году в Бельведере умер известный художник-авангардист Александр Зальцман. Атмосфера санатория была описана Соланж Батселл, которая проходила там лечение в 1946 году, в начале эры антибиотиков:

Еще до того, как я смогла закончить свою диссертацию, меня отправили в противотуберкулезный санаторий в Швейцарии. Я томилась в этом госпитале в течение бесконечного года. Он находился в Лейзане и назывался «Бельведер».

Чудодейственным лекарством от туберкулеза в те времена было много свежего воздуха. Никаких умеренных упражнений, никаких упражнений. Они просто клали вас в шезлонг и оставляли отдыхать на террасе на весь день. Мы одевались на ужин – дамы в длинное платье, джентльмены в черный галстук. Каждый вечер! Во время ужина для нас играл музыкальный ансамбль.

Среди пациентов были русские, немцы, французы, швейцарцы, англичане, индийцы и пакистанцы. Некоторые из этих пациентов были там в течение многих лет. У кого-то была своя свита, друзья, слуги, музыканты, парикмахеры и так далее. Все это было довольно грандиозно. Одним из важных пациентов был сэр Стаффорд Криппс, канцлер казначейства Великобритании.

Изюминкой каждого дня были огромные черные куропатки, которые прилетали, чтобы сразиться друг с другом за крошки на завтрак. Для меня они выглядели как кружащие стервятники, обшаривающие окрестности в поисках падали. И действительно, люди погибали. Мы замечали пустое место в столовой, мрачный сигнал о том, что наши ряды поредели.

Но мне, как обычно, сопутствовала удача. Пока я была в санатории, появился чудо-препарат для борьбы с туберкулезом, ПАСК. Мне довелось стать одной из первых пациентов, которым давали большие дозы. Эффект был невероятно быстрым [94].

Фото замены интересно сравнить с фотографией из журнала Пари Матч [95], запечатлевшей Жанну Кальман у себя дома за несколько лет до этого. Роберт Бийо уверенно заявил, что Пари Матч ошибся, и эта женщина не является Жанной Кальман (точнее, той мадам Кальман, которую он хорошо знал с конца тридцатых годов). Тем не менее, подлинность этого снимка не вызывает сомнений, поскольку ее лицо полностью соответствует более ранней бесспорной фотографии Жанны.

Сравнение показывает, что в Лейзане Жанна сильно исхудала, в отличие от своей дочери. Потеря веса является отличительной чертой туберкулеза легких (чахотки) и связана с плохим прогнозом.

На еще одной интересной фотографии, датированной июлем 1931 года, изображена группа участниц сообщества «Эколо Мистраленко» на карнавальном плоту. Слева спереди можно (с некоторой неопределенностью) узнать Ивонну в ее отличительном головном уборе с бантом эпохи Карла X.

Кажется маловероятным, что Ивонна стала бы участвовать в этой деятельности, если бы она собиралась уехать на лечение туберкулеза в Лейзан. Дочь Жанны действительно болела ранее, но к 1931 году она была здорова, в отличие от своей матери.