Текст книги "Вас невозможно научить иностранному языку"

К вопросу о строительстве домов и собачьих конур (специально для моего знакомого олигарха!)

Говоря о достаточной растяжимости временных рамок изучения иностранного языка, необходимо тем не менее иметь в виду, что есть чрезвычайно важная причина, по которой новичкам нельзя подходить к изучению языка преувеличенно-размеренно.

Дело в том, что первоначальная решимость заниматься вовсе не является безграничной. У нее есть свои пределы. Обычно это три-четыре месяца. На протяжении этого срока вы должны добиться ощутимых для себя успехов. Эти успехи будут для вас психологическим подкреплением и стимулом продолжать борьбу. У человека, не имеющего опыта в изучении языков, нет внутренней уверенности – за редкими исключениями – в том, что он идет по правильному пути и что успех безусловным образом гарантирован. Подсознательно он дает себе некоторое время, чтобы убедиться в правильности или неправильности этого пути.

Я, имея богатый опыт изучения иностранных языков и будучи совершенно уверенным в абсолютной правильности моего подхода, могу позволить себе роскошь идти неторопливо и затратить на наработку первоначальной матрицы восемь месяцев или даже год. Новичок не может себе такое позволить, так как с самого начала подсознательно, но очень жестко ограничивает себя временными рамками – три-четыре месяца для достижения заметных для себя успехов. Он может, конечно, громогласно утверждать, что готов трудиться годы и годы и его пыл ничуть не угаснет, но реальность такова, что в этой ситуации подсознательное всегда победит сознательное.

Представьте себе следующую ситуацию. Мы с вами строим дома. Будучи профессионалом своего дела и зная до тонкостей технологию строительства, я, не спеша, приобретаю все необходимые стройматериалы (включая кровлю и флюгер для трубы), делаю планировку, заказываю сантехнику и мебель и даже картины для стен и коврик, о который собираюсь вытирать ноги у входа. И, конечно, герань для подоконника! К тому же я и не тороплюсь свозить все это на место, где предполагается быть моему дому, зная, что доставка займет всего лишь пару дней. Все возможные трудности я предвижу заранее и заранее знаю пути их решения. Ничуть не спеша, я продвигаюсь к своей цели…

Вы же в это время в панике. Согласно правилам нашей интересной игры, вы ничего не знаете о строительстве. Но, несмотря на это, вы полны решимости! Надо немедленно долбить каменистую землю! Надо вкривь и вкось шлепать кирпичи и хоть куда-нибудь, но вбивать гвозди и другие шурупы! Ведь как раз в этом заключается строительство! Так вы думаете. Вы лепите вдоль и поперек ваши кирпичи, куда-то вбиваете гвозди, при этом чаще попадая себе молотком по пальцам, втыкаете в каменистую землю первые попавшие под руку щепочки и спичинки, связываете их – для пущей крепости! – тесемочками, мажете все это сверху глиной и подкрашиваете в особо сомнительных местах цветными карандашами.

Вам очень трудно. Постоянно появляющиеся откуда-то прорехи вы затыкаете газетками и картонками. Ваши руки и даже уши покрыты ссадинами и грязью, в которой вы стоите по колено. Проходит неделя за неделей, и вас начинают терзать смутные подозрения: то, что вы строите, как-то не очень похоже на дом. Это сооружение не похоже даже на собачью конуру. К тому же оно шатается, и от него то и дело отваливаются куски. Ваш первоначальный запал начинает постепенно улетучиваться. Вы появляетесь на своей «стройке» все реже и реже, а потом и совсем перестаете туда приходить. Финита. Аллес, как говорится, капут. Конец.

Разовьем эту ситуацию дальше. Мы с вами живем по соседству, и вы не можете не заметить мой новый, прекрасный дом с флюгером на крыше и ковриком у входа. Вы заглядываете в окна и видите чудесную мебель, картины, ковры. И герань конечно! Доказательство того, что можно строить добротно и красиво, у вас перед глазами.

Вы просите меня научить вас, как построить такой дом. Я самым любезным образом соглашаюсь, читаю вам небольшую лекцию о строительстве и предлагаю вам пойти научиться забивать гвозди, месить бетон и работать пилой. Совершенно необходимые в строительстве вещи. Вы идете и учитесь. Я предлагаю вам научиться пользоваться уровнем, отвесом и некоторыми другими штуковинами. Вас начинают грызть некоторые сомнения, но вы делаете это, хотя и без внутренней убежденности. Я даю вам список материалов, которые вы должны приобрести. В этом списке оказывается несколько десятков и сотен наименований, многие из которых вам совершенно неизвестны. Вы приобретаете одно, два, три наименования из списка и начинаете утомляться.

Вы не видите ни фундамента, ни стен, ни крыши. Вы видите только пачкающий вас цемент, банки, рулоны, какие-то бесконечные странные гвозди и шурупы и железки вовсе непонятного предназначения и изотерической конфигурации. Все это страшно неэстетично, неудобно в обращении и имеет какой-то «неуютный» запах.

В вашей голове эти предметы совершенно не стыкуются с красивым, уютным домом. Я предлагаю вам научиться пользоваться, ну, например, плотницкими инструментами. С одной стороны, вы понимаете, что если я так говорю, то это, должно быть, нужно, но, с другой стороны, ваше желание заниматься всеми этими вещами тает как снег на горячей сковороде и совершенно сходит на нет.

Вы не видите никакого реального прогресса. Вы не понимаете того, что вы делаете! Где стены? Где хотя бы фундамент? Где желаемый вами уют с геранью на окне? Промежуточный процесс вам совершенно неинтересен. Вас раздражают все эти винтики и шпунтики, все эти подозрительные запахи. Вы от них устали. У вас появляются очень серьезные сомнения в моей компетенции как строителя. В конце концов, мой новый красивый дом мог появиться как-то сам по себе, без всех этих трудов и хлопот!

Вы прекращаете работу. А ведь возведение фундамента вашего дома и даже стен должно было начаться уже совсем скоро. Все было уже почти готово к этому. У вас не хватило терпения продержаться еще каких-то пару недель! Вы были в полушаге от весьма ощутимого результата.

И груда уже заготовленных вами строительных материалов – критически необходимых на определенных этапах строительства – так и не находит своего применения. Как и не находит применения ваше умение работать с отвесом и уровнем. Конец.

Первый подход – мой подход здесь мы не будем рассматривать – характеризуют полная профессиональная безграмотность и совершенная беспомощность «строителя» при наличии у него, правда, некоторых зачатков воли и трудолюбия. Этот подход не нуждается в особых комментариях, хотя и является весьма и весьма распространенным.

Ошибка второго подхода состоит, очевидно, в чрезмерной размеренности и основательности, с которой вы – с моей, правда, подачи – приступили к делу, хотя общее стратегическое направление и являлось абсолютно правильным. Но еще более правильным (для учителя) было бы принять во внимание естественные человеческие слабости. Нужно было предвидеть, на чем у новичка произойдет срыв, и сделать подготовительные работы более сжатыми и энергичными. Нужно было рассчитать время так, чтобы успеть построить фундамент и научить неопытного строителя должным образом укладывать кирпичи до того, как его первоначальный импульс иссякнет.

Когда бы ученик с гордостью увидел несколько ровных рядов уложенных им кирпичей, то его силы бы удвоились и утроились. Он вкусил бы ни с чем не сравнимую сладость хоть и небольшой, но победы, которая была так близка. У него появилась бы обновленная вера в себя и свои способности, и он с новой энергией принялся бы за работу. Но этого, увы, не произошло.

Мы с вами, мой разочарованный ученик, безрезультатно исчерпали ваш психологический временной лимит новичка. Учитель не проявил должной мудрости – да и откуда она у простого строителя? – и произвольно-небрежно экстраполировал свое спокойное знание и профессиональную уверенность в себе на неподготовленного и неуверенного в себе ученика, у которого не было к тому же и безусловного доверия к учителю.

Итак, если у вас, мой юный «строитель», нет достаточного опыта, то в начале пути вам необходимо добиться заметных промежуточных результатов, придающих новые силы, за три-четыре месяца, иначе ваш новый дом – ваш иностранный язык – рискует навсегда остаться недостроенным.

Или же вы должны иметь учителя, которому вы можете безусловно доверять. Так или иначе, нельзя недооценивать подсознательное – оно чрезвычайно опасный противник вашей воли.

Впрочем, есть и другой выход – полюбить «черновую» работу как таковую, найти в ней удовлетворение, получать удовольствие от выполнения промежуточных элементов. Этот подход имеет свои огромные положительные стороны, но в то же время он не лишен и своих опасностей. Полюбив промежуточные элементы, вы рискуете заиграться с ними, заблудиться в них навсегда, потеряв из виду вашу конечную цель – реальное владение языком в реальных жизненных ситуациях. Но об этом после, если, конечно, у нас с вами достанет для этого времени, мой любезный собеседник, времени и энергии…

Чувство вины, или Руки мой перед едой!

Многие люди, успешно поборовшие порочную, тупиковую систему в области изучения иностранных языков и, как следствие этого, отлично знающие иностранный язык (или несколько иностранных языков), испытывают тем не менее некое остаточное чувство вины за свой успех.

Ложные представления о «надлежащем» подходе к изучению иностранных языков так глубоко в нас укоренились, что мы чувствуем, что наш успех какой-то «неправильный», «жульнический», что путь, по которому мы интуитивно пошли, лишь случайно вывел нас к успеху. Каким-то парадоксальным образом мы считаем себя нарушившими некие священные ритуалы и обряды.

Скорее всего, так происходит потому, что у нас просто нет душевных сил посмотреть правде в глаза и четко сформулировать ее: система изучения иностранных языков – я не говорю о факультетах иностранных языков, которые при всех своих недостатках неплохо делают свое дело – построена на недоговоренностях, полуправде, неправде и откровенном обмане.

Мы, владеющие иностранными языками, предпочитаем несправедливо винить себя (несмотря на наш очевидный успех), но малодушно воздерживаемся от обвинения всей огромной системы и всех ее представителей. Для нас это было бы слишком тяжело. Мы предпочитаем не противопоставлять себя системе. Ведь нас с вами так долго учили, что надо быть хорошими мальчиками, мыть руки перед едой, сидеть тихо и не шуметь, слушаться старших и не нарушать установленный испокон века порядок, учили, что большинство всегда право, что свои маленькие частные интересы надо подчинять интересам этого большинства. Мы виним себя и поэтому столь охотно верим в случайность своего успеха в изучении иностранного языка – мы хотим себя в этом убедить. Убедить себя в том, что мы овладели языком вовсе не вопреки системе – бросив ей вызов. Убедить себя, что, как и было предписано, мы «сидели тихо», прилежно делали домашние задания, оставались «хорошими мальчиками», первыми поднимали руки, чтобы ответить на вопросы мудрых преподавателей, и нас не за что ругать.

А чтобы подавить любые в этом сомнения, иногда шевелящиеся в нас, мы достаточно искренне думаем, что другие – как бы искупая нашу воображаемую вину! – должны покорно ходить на традиционные курсы, оказавшиеся почти бесполезными для нас, тупо смотреть в учебник грамматики, вызывающий – не могущий не вызывать! – судорожные позывы зевоты, бессмысленно выполнять гору идиотских упражнений, которым несть ни конца, ни края, заучивать некие высосанные из пальца «темы», слушать шарлатанские записи с «секретными сигналами», сделанные в подвале колбасной лавочки в воровском притоне с гордым названием Брайтон-Бич, и подвергаться другим подобным издевательствам со стороны системы и ее официальных и неофициальных представителей. То есть делать именно то, что необходимым образом приводит к полному провалу в изучении языка.

Для нас удобнее уже заранее не верить в силы, волю и здравый смысл новичков, только-только приступающих к изучению иностранных языков. Мы почти уверены, что они потерпят сокрушительное поражение в своем столкновении с торжествующей системой. Мы даже хотим этого – будто бы их поражение снимет с нас вину за наш «жульнический» успех!

Впрочем, почему я говорю «мы»? Я не считаю вас, мой полный юного пыла собеседник, слабым и неспособным к борьбе. Я в вас верю! В противном случае, зачем бы я впустую тратил свое и ваше драгоценное время на наши с вами беседы за чашкой чая из лепестков лотоса? Я верю, что вы найдете в себе силы сорвать с себя липкие, всепроникающие путы дрянной системы, стряхнуть с глаз пелену ложных представлений, пытающихся заставить вас подчиняться фальшивым идолам, слепленным из погремушек трескучих фраз, гнилых ниточек псевдологики и пестрых фантиков пустых авторитетов. Я уверен, что вы сумеете распознать недомолвки, отличить правду от полуправды и прямой злонамеренной лжи. У вас, мой любезный собеседник, достанет для этого молодой энергии, упорства, самодисциплины и интуиции!

Я знаю, что вы свободно и без всякого чувства вины шагнете вон из негодной, затхлой системы на волю и простор, в пока еще новый и неизведанный для вас мир – в такой прекрасный в своей новизне и свежести мир иностранного языка…

Сопротивление близких, или Какой вы все-таки умный!

А еще, мой любезный собеседник, вам надо быть внутренне готовым к преодолению сопротивления не только иностранного языка, но и к неожиданному и довольно неприятному для вас противодействию ваших близких. Да, да! Я именно это хотел сказать – ваших близких! Не удивляйтесь этому – вас, в самом деле, ожидает, может быть, не очень явное, но весьма и весьма ощутимое сопротивление вашего ближайшего окружения.

К сожалению, человеческая природа устроена таким образом, что успехи наших близких не вызывают в нас особенного энтузиазма – не потому ли, что мы сами бледно выглядим на фоне этих успехов? – но мы с удовольствием наблюдаем, как они – близкие нам люди – падают лицом в грязь – лишь бы брызги на нас не летели!

Вы думаете, почему бросившим пить алкоголикам так часто и настойчиво предлагается «одна лишь только рюмашка, которая совсем не повредит»? Вам тоже будут предлагать «отдохнуть», не «перенапрягаться», сделать «небольшой перерыв» в занятиях – и всё, конечно, для вашей же пользы! На словах вас будут поддерживать в ваших усилиях, но их интонации! Намеки и полунамеки! Их действия!

Вам, мой любезный собеседник, всячески будут давать понять, что ваш иностранный язык есть не более чем причуда, блажь с вашей стороны; что с большой долей вероятности – почти наверняка – вы потерпите поражение, только попусту потеряв время, которое можно было бы потратить на что-нибудь «полезное» (полезное для них, конечно!). В лучшем случае вас ждет вежливо-скучающее равнодушие, но безусловной поддержки, любезный мой собеседник, не ожидайте ни от кого – вам предстоит суровая одинокая борьба! В этой борьбе у вас будет только один союзник, на которого вы сможете целиком и полностью положиться, – вы сами.

Именно поэтому вам будет совершенно необходимо постоянно награждать себя – внутренне – за свои успехи в изучении иностранного языка, не ожидая, что это сделает кто-то другой.

Ни в коем случае не ругайте себя за свои мелкие неудачи и временные трудности – мнимые или даже действительные. Решительнейшим образом пресекайте в себе любой негатив и без устали подпитывайте в себе положительные эмоции, связанные с вашими хоть и небольшими, но успехами в изучении иностранного языка. Это нисколько не стыдно, а напротив – насущно для вашего успеха!

И не откладывайте свое вознаграждение на потом, на то время, когда вы начнете общаться с иностранцами. Многие полуосознанно ожидают, что носители языка будут непременно исполнять роль некоего заинтересованного экзаменатора и просто обязаны-таки будут хвалить вас за ваши успехи и все те жертвы, которые вы принесли, чтобы достигнуть столь хорошего владения их языком. Они непременно отметят вашу богатую лексику, вашу безукоризненную грамматику и ваш интеллигентный выговор!

Вас, мой любезный собеседник, ждет жестокое разочарование – носителям языка совершенно все равно, знаете вы их язык или нет, говорите ли вы с кошмарным «хлопцевым» акцентом или элегантно, как виконт де Бражелон. Они автоматически поставят вас – соответственно вашему языку – на должную социальную полочку, но не более того. Они не станут исправлять ваши ошибки (так же как и вы не станете исправлять ошибки в «мове» какого-нибудь случайно встреченного вами «хлопца», что не помешает вам, впрочем, внутренне морщиться, слушая, как он «хово́рить»), но и хвалить вас тоже не станут. Вы для них имеете ровным счетом такое же значение, как для вас – тысячи случайных прохожих, идущих непрерывным потоком мимо вас на улицах гигантского города. Так что за свои реальные заслуги награждайте себя здесь и сейчас, потому что другого случая вам может не представиться!

Давайте себе психологическую конфетку! Говорите себе, какой вы умный! Гладьте себя по голове даже за мелкие тактические успехи – накапливаясь, они приведут вас к серьезным прорывам и крупным победам! Хвалите себя, но не вслух, конечно, мой скромный собеседник, не во всеуслышание – внутренне, исключительно для себя, со знающей, загадочной для непосвященных улыбкой на вашем лице.…

Непременно делайте это, ибо здесь ключ и залог вашего успеха в превращении иностранного языка из вашего опасного врага в вашего верного союзника и друга!

Почем нонче лошади, или Моя маленькая олигархическая серенада

Быль без нравоучительного подтекста (а вот просто так – без!) № 001.

История сия не есть притча, которые вы, мой умудренный собеседник, уже, очевидно, привыкли слышать от меня, вашего народного акына-сказителя, но самая что ни на есть настоящая быль (с известными художественными преувеличениями, конечно, без которых, ну никак нельзя!). Вы, мой терпеливый и в то же время проницательный собеседник, поймете, несомненно, что эта история имеет самое прямое отношение к практической работе над иностранным языком (а если не поймете, тогда я в вас самым печальным образом заблуждался, и вы, не оправдавший моих надежд собеседник, не так уж проницательны, как пытались заставить меня поверить!).

Житейскую мудрость автора и красоту стиля изложения мы здесь обсуждать не будем, поскольку, являясь ценными сами по себе, они тем не менее выходят за рамки обсуждаемого предмета.

Итак, в то время судьба определила меня в преподаватели английского языка к одному из так называемых олигархов. Сразу должен предупредить тех, кто с нетерпением ждет от этого рассказа раскаленных утюгов на моей согбенной от непосильных трудов спине либо устриц в шампанском, доставленных на персональном «боинге» к моему завтраку из Парижа, что ничего такого в моем повествовании не будет. Олигарх мне попался достаточно цивилизованный, вполне смирный и по-своему даже добрый. Если ни устриц, ни «Вдовы Клико» я от него и не увидел, то и «распальцовку» он мне не делал и на «счетчик» не ставил, за что от меня ему моя неувядающая благодарность.

Занятия наши шли достаточно успешно. Олигарх снисходительно, по-философски выслушивал мои горячие импровизированные лекции на тему изучения иностранных языков, послушно выполнял все мои предписания и даже заслужил от меня уважение к себе за свое трудолюбие и дисциплину. А ведь был он уже в возрасте, когда иностранный язык дается с весьма большим – мягко говоря – трудом.

Но, несмотря на кажущуюся безмятежность, в глубине души я знал, что эта идиллия не вечна и что небеса наши не могут всегда оставаться безоблачными. И я, конечно же, не ошибался. Голубое небо и безмятежная зеркальная поверхность воды были обманчивы. Приближался шторм.

Однажды утром я, как всегда, пришел из отдельно стоящей людской, где – для моего же удобства – был поселен, в летний дворец олигарха – не путать с его летней виллой на Фарерских островах! – на занятия и бесшумно как тень прошел по насмешливо скалящимся на меня тигровым шкурам, устилавшим пол, в башню из голубого с розовыми прожилками чилийского гранита, приспособленную под класс. Утреннее солнце щедро лило свой нежный молодой свет через узкие бойницы на рыцарей в начищенных до зеркального блеска средневековых доспехах. Миниатюрные телекамеры фиксировали все мои движения и даже, казалось, мысли.

Войдя, я остановился у дверей и, приосанившись, чтобы хоть в какой-то мере походить на рыцаря, стал терпеливо ждать, когда олигарх закончит свой традиционный завтрак – тихоокеанскую селедку пряного посола, аккуратно разложенную перед ним на газетке.

На этот раз олигарх явно не торопился приступать к уроку. Он, не спеша, доел свой пряный завтрак, тщательно вытер пальцы о свисающую позади него кружевную муслиновую занавеску, отпил пива из двухлитровой пластиковой бутылки, поковырял мизинцем в зубах и только после этого посмотрел на меня.

В его взгляде было что-то такое, от чего у меня в голове замелькали раскаленные утюги и контрольные выстрелы в голову. Мурашки танцевали аргентинское танго на моей мгновенно вспотевшей спине. Улыбка беспомощно повисла на моих побледневших губах.

– У меня к вам есть вопрос! – тихо, почти нежно сказал олигарх после мучительно долгой паузы.

– Я… эээ… вас слушаю, – прохрипел я каким-то незнакомым самому себе голосом.

– Я тут был в книжном магазине…

– Да?

– Там есть новый компьютерный курс. Весьма дорогой…

– Да?

– Почему мы занимаемся по этому? – он презрительно ткнул пальцем, на котором когда-то давно было выколото нечто, отдаленно напоминающее русалку пряного посола, во вполне приличный курс английского языка по скромной цене, неосмотрительно избранный мной для наших занятий.

– Эээ… дело в том, ваше высоко… эээ… что… эээ… кхе-кхе… – проблеял я. Мурашки на моей спине приободрились и с танго перешли на фокстрот…

Не помню, как завершился наш урок. Сны мои были полны кошмаров. Я часто просыпался на своей перине из пуха калифорнийских колибри и мучительно размышлял о бренности нашего земного существования, глядя в покрытый фресками а-ля «Анжелика, маркиза ангелов, в древнеримском лупанарии» потолок, на который луна изливала свой призрачный, печальный, нездешний свет. Моя жизнь висела на волоске. Но под утро, когда запели трехголовые танзанийские петухи в личном зоопарке олигарха, меня осенило…

За две секунды до назначенного времени я вошел в класс бодрым, почти печатным шагом. Олигарх посмотрел на меня, как бы удивляясь, что я еще тут и почему-то без утюга на спине.

– Скажите, вы умеете ездить верхом? – спросил я, преданно глядя на своего ученика.

– В общем, да, умею, но сейчас как-то времени нет… – начал было он.

– А вот могу ли я купить лошадь за тысячу долларов?

– Зачем покупать? У меня тут недалеко друг, владелец конезавода. Если есть желание, можно поехать покататься.

– А сколько мне понадобится времени, чтобы научиться ездить верхом на лошади, которую я куплю за тысячу долларов? – продолжал я гнуть свою линию.

– Полгода. Не меньше. – Олигарх с сомнением оглядел мою далеко не атлетическую фигуру.

– А вот если я куплю лошадь не за тысячу, а за десять тысяч долларов, сколько мне понадобится времени, чтобы научиться ездить верхом на этой лошади? На ней я научусь ездить в десять раз быстрее? Это я к нашему вчерашнему разговору о компьютерном курсе…

Олигарх пристально смотрел на меня. Я стоял по стойке смирно, не дыша и не сводя своих невинных глаз с кончика хищно задвигавшегося носа олигарха. Прошло несколько секунд. На стене громко тикали исполненные по специальному олигархическому заказу антикварные швейцарские часы эпохи Мынь с элементами позднего барокко. Видеокамеры неподвижно застыли в охотничьей стойке. У наших ног о чем-то тихо вздыхала во сне любимая борзая олигарха. В оранжерее перебрасывались между собой ироническими репликами полинезийские двугорбые какаду. В домашнем зоопарке негромко рычал, грызя свою кость, суматранский короткошерстный крокодил…

Наконец олигарх опустил свой взгляд, задумчиво потрогал платиновую кнопку вызова охраны и открыл учебник:

– Так где мы вчера остановились?

Я показал ему нужное место, вздохнул полной грудью и подумал, что жизнь вообще-то прекрасна и удивительна…