Текст книги "Люди и боги. III книга научно-фантастического романа «Когда пришли боги»"

Франт и его коллега старались работать так ювелирно, чтобы хозяевам чемоданов и в голову не пришло, что в их вещах кто-то копался.

При работе с чемоданами, Заика, всё-таки, дал слабину и уступил натиску условного рефлекса. Что тут поделаешь? Руками Заика работал всегда оборотистей, чем своей головой, или языком.

А приватизировал он всего одну стодолларовую купюру из одного чемодана, да пару золотых запонок из другого. Грех было не взять. Купюра вызывающе просвечивалась сквозь тонкую ткань нагрудного кармана белоснежной рубашки, аккуратно уложенной сверху. А футлярчик с запонками он выудил в самом уголке другого чемодана. Это была такая мелочь, что, по его мнению, хозяева о ней и не вспомнят. Главное, чтобы не заметил Щербатый. Иначе у Заики могли появиться крупные неприятности.

Несмотря на все старания, экспроприаторы заветную кубышку так и не нашли.

Апартаменты залётных бакланов они покинули так же незаметно, как и проникли туда, не забыв, при этом, запереть за собой дверь. Поступили, как настоящие джентльмены.

Походкой лордов прошли в свой номер. Тут же донесли шефу о результатах работы. Шеф, естественно, расстроился, но присутствия духа не потерял. Он высказал предположение, что у залётных бакланов тоже есть голова, и что они могли взять кубышку с собой. Настоял на усилении наблюдения за ними…

Выйдя из супермаркета, беспечная четвёрка неспешно прошлась по местному Бродвею. Городишко не впечатлил. Выглядел немного потёрто и достаточно скучно. Но он был не виноват. Так выглядят все провинциальные города. Не он первый, не он последний.

Начинало основательно припекать. Свернули к океану. Вышли на пустынный пляж. Видно, народ предпочитал купаться и загорать до обеда.

Океан!

Его было так много, что вода перетекала в небо. Зрелище и прекрасное и подавляющее воображение своей мощью.

Стоял полный штиль. Солнце катило в зенит и заметало остатки утренней свежести в потаённые, синие тени.

Ярилов раскинул руки в стороны.

– Красотища!

Этуаль разделил его восторг:

– Кто бы спорил!

Штерн расстегнул рубаху и полной грудью вдыхал морской воздух.

– Прелестно!

Стар снял туфли. Начал торопливо раздеваться.

– Я – первый!

Бултыхнулись в вожделенную прохладу. Хрустальная гладь разбилась вдребезги. Миллионы её сверкающих осколков разлетелись в разные стороны.

– Хорошо!

Искупались от души. Так наплавались, что едва выползли на песок. И как водится после каторжной работы, им захотелось есть. Обильный обед в ближайшем кафе, или ресторане стал бы отличным продолжением дня. А дальше, младенческий послеобеденный сон.

Набрели на первое попавшееся кафе. В поисках прохлады уселись в глубине зала. Полумрак настраивал на лирический лад.

Снова доверились вкусу Этуаля, и тот, как всегда, оказался на высоте. Обед, на их оголодавший взгляд, показался сносным, учитывая, разумеется, возможности заведения.

Отведав довольно прилично приготовленного чоризо, Николай потянулся за салфеткой и обмер. На зеркальной поверхности прибора для салфеток отражался дверной проём с осторожно зыркающей головой. Подглядывающая голова имела явные признаки олигофрении на лице. Картинка была достаточно чёткой, чтобы не ошибиться в деталях. Это был старый знакомый!

Теперь у россиянина сомнений не осталось: за ними установлена слежка!

Он тихонечко толкнул локтем, сидящего рядом, американца.

– Джимми присмотрись внимательно к отражению на приборе для салфеток. Только, не оглядывайся назад. Спугнёшь птичку.

Американец с удивлением посмотрел сначала на россиянина, а потом на отражение.

Ярилов тихо спросил:

– Ну?

Стар заговорщически ответил:

– Вижу вход в зал и чью-то голову, выглядывающую из-за двери.

– Присмотрись внимательней к физиономии человека.

Стар прищурился.

– Напоминает олигофрена.

Ярилов усмехнулся.

– Этот тип тебе знаком?

Стар брезгливо поморщился:

– Ты шутишь, Ник!

Ярилов покачал головой.

– Должен тебя разочаровать, Джимми. Он тебе знаком. Это тот самый даун, которому ты позавчера удружил двадцатидолларовую купюру.

Американец недоверчиво посмотрел на россиянина.

– Что? Не может быть!

Ещё раз обратился к зеркальному прибору. На этот раз более заинтересованно. Но голова в отражении уже исчезла. Увы!

– Жаль. Скрылся.

Француз оторвался от своей тарелки.

– Парни, о чём это вы так самоотверженно спелись?

Взглядом пригласил в союзники немца.

– Поделитесь. Нам с Рикко будет интересно.

Россиянин чуть нахмурился.

– Помните позавчерашнего типа в яркой рубашке с признаками олигофрении на лице, и с двадцатидолларовой купюрой нашего друга, Стара, в кармане?

Компания рассмеялась.

Ярилов продолжил:

– Так вот, этот тип тайно следил за нами в супермаркете. Я свидетель. А теперь объявился здесь. Тоже тайно. Надо полагать, с той же целью.

Этуаль сострил:

– Ему, должно быть, понравились доллары Стара. Захотелось ещё. Вот и ходит за нами вслед. С надеждой!

Ник в ответ покачал головой.

– Если бы так.

Немец пожал плечами.

– Что бы это могло значить? Мы под колпаком какой-нибудь спецслужбы?

Американец возразил:

– Не думаю. Даунов туда не берут. Хотя идиотов хватает и там.

Немец выдвинул другую версию:

– Тогда, может, местная мафия?

Россиянин кивнул.

– Это ближе к истине.

Француз был сильно удивлён содержанием разговора.

– Помилуйте, мальчики, а не слишком ли мы далеко зашли? Зачем мы им нужны? Подумайте над тем: кто они и кто мы? В посыле нет ни логики, ни мотивов.

Усмехнулся.

– Теперь несколько слов о несчастном дауне. Он, как кошка, гуляет, где хочет, а потому иногда мозолит нам глаза. Ну и пусть себе мозолит дальше. Я в том беды большой не вижу.

Ярилов, с сомнением, покачал головой.

– Хорошо, если так. Но эта свободная кошка почему-то упорно не желала попадаться нам на глаз, хотя следила за нами. Таилась. Зачем? Этот тип с лицом идиота, на мой взгляд, не так прост, как кажется. Впрочем, время покажет.

Реплика Ярилова произвела впечатление. В отель четвёрка возвращалась с подпорченным настроением. То один, то другой оглядывались назад. Хвоста, кажется, не было. Но это не факт, что его не было вообще. Настоящий хвост себя не рекламирует…

В апартаментах утончённый француз первым почувствовал, что здесь что-то не так.

Сморщил нос.

– Фу, какой вульгарный запах! Его раньше не было.

Россиянин удивился.

– Ты о чём, Анри?

Вместо ответа, Этуаль, как ищейка, стал обнюхивать одежду своих друзей.

Удовлетворённо улыбнулся.

– Поздравляю вас. Вы настоящие джентльмены. У вас хороший вкус.

Теперь уже удивился немец.

– Анри, объясни, пожалуйста, в чём дело?

Француз ответил:

– Дело в том, что нашу обитель, в наше отсутствие, посетил кто-то чужой!

Американец с сомнением покачал головой.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда? Они оставили запах. Грубый и неприятный.

Американец потянул носом.

– Я не чувствую никакого запаха.

Француз спокойно отреагировал:

– Зато его чувствую я, Джимми.

В разговор вклинился Ярилов.

– Запах мог оставить кто-то из обслуживающего персонала. Ты не допускаешь такую версию?

Этуаль брезгливо поморщился.

– Не допускаю. Я имел удовольствие видеть всех, кто нас обслуживает. Запах от них, конечно, не мёд, но, всё же, не такое «фи», которое оскорбляет моё обоняние сейчас.

Вынес вердикт:

– Это запах низкопробного притона!

Ярилов нахмурился.

– Тогда у меня ко всем вам вопрос на засыпку: как называется человек, который без спроса вошёл в ваш запертый дом, в ваше отсутствие?

Немец развёл руки в стороны.

– Что здесь гадать? Это вор!

Россиянин согласился:

– Прекрасно. А теперь давайте проверим, что у нас пропало.

На первый взгляд, казалось, не пропало ничего. Как лежали на туалетном столике, в ванной комнате, «командирские» часы Ника, так и остались лежать. Никуда не исчезла портативная цифровая камера Штерна. Она, по-прежнему, висела на стене. Никуда не делся крутой нанофон француза, который он беспечно забыл на диване. Никто не реквизировал навороченный браслет американца, с встроенными в него сенсорными датчиками. И, наконец, супермодный галстук немца с бриллиантовой булавкой как висел на спинке стула, так и продолжал висеть.

У четвёрки немного закрались сомнения на счёт тати.

Стали рыться в чемоданах. И здесь, к общему изумлению, Этуаль обнаружил пропажу сотенной купюры, а скрупулёзный Штерн не нашёл футляра с золотыми запонками.

Странно.

Друзья пребывали в приятном недоумении. Какой интересный вор? Оставил нетронутыми ценные вещи, а покусился на сущую мелочь. Чтобы всё это значило?

Россиянин задумчиво произнёс:

– Это был непростой вор…

Француз с ним согласился:

– Похоже на то.

Россиянин задался вопросом:

Тогда зачем он приходил? Не из спортивного же интереса. Альтруистов среди этих ребят нет.

Анри углубил тему:

– Думаю, они приходили неспроста. И не за безделушками, пусть даже и дорогими. Нет, не за ними! Их интересовало нечто, более существенное…

Ника осенило:

– Ты прав, Анри! Ты прав! И как я до этого не догадался раньше!

Американец с любопытством посмотрел на россиянина.

– Ник, поделись своим открытием. Нам тоже интересно.

И Ярилов поделился:

– Всё просто. Скорее всего, этот человек охотился за вещицей, которую мы нашли на острове. Именно её он искал в наше отсутствие. И только её. Запонки не в счёт. Запонки – случайность.

Усмехнулся.

– Хорошо, что находку я взял с собой. А ведь мог оставить в номере. И как ещё мог!

Потёр тонкими пальцами лоб.

– Если следовать их логике до конца, то они, сначала, заинтересовались нами. Почему заинтересовались? Потому, что мы для этих мест выглядим вызывающе круто, уж слишком по-киношному. Особенно, когда вместе. Устроив за нами слежку, они случайно вышли на нашу находку.

Заключил:

– И теперь интересуются ею!

Штерн недоверчиво покрутил головой.

– Звучит маловероятно.

– Почему?

– Зачем она тем, кто послал вора? Мы сами о находке ничего не знаем.

Россиянин возразил:

– Они могли подумать, что это контейнер для хранения чего-нибудь ценного? Могли!

Немец пожал плечами.

– А что можно хранить в таком маленьком объёме? Почти ничего!

Скептически усмехнулся.

– Для хранения золота, валюты, наркотиков и ещё, чего-то, что их интересует, он не годиться.

Николай снова возразил:

– Зато он прекрасно подходит для хранения и транспортировки, к примеру, драгоценных камней или чего то, ещё, очень нетривиального. А при ней ещё и мы, четверо отборных молодцев. Это придаёт ей вес.

Немец изумился.

– Но мы же достаточно известные люди, чтобы принимать нас за подозрительных парней!

Россиянин улыбнулся.

– Согласен! Однако те, которые за нами следят, возможно, об этом не догадываются.

Усмехнулся.

– Держу пари. что они даже не смотрят на звёзды!

Немец продолжал приводить свои аргументы:

– Допустим. Но как они узнали о существовании контейнера? Ведь кроме нас, о находке не знает никто.

– Как? Подсмотрели. С них станется.

– Каким образом? Мы никому её не показывали!

Ярилов спокойно ответил:

– Мы рассматривали её, стоя у окна? Рассматривали! Этого достаточно.

Немец не сдавался.

– Ну и что? В радиусе полумили вокруг отеля ничего нет. Как можно подсмотреть?

Россиянин привёл свой аргумент. Он оказался весомым:

– А для чего существуют, скажем, подзорная труба, бинокль, или, на худой конец, оптика снайперской винтовки?

Аргумент россиянина, кажется, убедил немца:

– Т – а – а – к. Что дальше?

Россиянин уверенно ответил:

– Свой ход они сделали. Ответный ход за нами!

Глава 4. Контакт

Команда Илы двигалась обычным порядком. Эк и Ро шли впереди. За ними следовали Нот и Энион. Ила и Тар замыкали группу.

Солнце катило в зенит. От утренней свежести не осталось и следа. Становилось душно. Движение путешественников замедлилось. Досаждали жара и назойливые насекомые. Подошла пора подумать о привале с тем, чтобы пережить полуденное пекло. Оставалось, как всегда, найти глубокую тень с освежающим ветерком, да ручеёк поблизости.

И такой оазис, кажется, впереди замаячил. Уставшие путешественники, в предчувствии желанной прохлады и покоя, прибавили шагу.

Ила, идущий в группе предпоследним, неожиданно услышал за своей спиной звуки, напоминающие жалобные стенания обиженного выхухоля. Звук небожителю показался странным. Ведь позади него находился лишь Тар. А он всегда шёл мягко и неслышно. И, главное, никогда не стенал, как это маленькое, любящее воду, млекопитающее.

Небожитель оглянулся и обомлел. Он увидел трагикомичную картину. Тар, с зелёным лицом и квадратными глазами, медленно пятился и делал амплитудные, маятниковые движения своим корпусом. Он же, судя по всему, и был источником жалобного звука. Над ним нависала туша пещерного медведя. Хищник наступал, поочерёдно молотя своими могучими лапами по воздуху. Он пытался прихлопнуть, ускользающего в самый последний момент, проворного охотника. Гигантские когти зверя полосовали пустоту в считанных миллиметрах от трепещущей плоти несчастного. Видно хозяину территории, а это был уже пещерный медведь, надоело индифферентно сопровождать незваных гостей, и он решил активизироваться. В то время как, зверь пытался сократить дистанцию, охотник упорно старался её удержать. При этом один из них пребывал в шоке, а другой в недоумении.

Бедный Тар!

Выражаясь языком шахматистов, зверь загнал его в положение цугцванга. Охотник, из-за дефицита времени и внутреннего напряжения, не только не мог воспользоваться оружием, но и вскрикнуть, как следует. Вместо могучего возгласа получался жалкий писк. По-другому, не получалось. Даже малый сбой в концентрации мог стоить ему жизни! Поэтому ему только и оставалось, что качать свой «маятник», да тонко стенать. Зверь же играл в «молчанку» по другой причине. Он, видно, не желал привлекать внимание других двуногих. Но у него не получилось. В игру включился небожитель.

Ила ситуацию оценил мгновенно. Дела у Тара выглядели очень неважно. Надо было экстренно их поправлять.

Атлант стремительно шагнул навстречу зверю и упёрся взглядом в его глаза. Хищник поймал его взгляд и отвёл свои маленькие глазки в сторону. Ила напрягся, как перетянутая струна. На лбу выступили бусинки пота.

И тут случилось необъяснимое. И для охотника и для зверя. Сначала одна лапа клыкастого медведя уткнулась в невидимую, но непреодолимую преграду, потом другая. Ещё одна попытка. Результат тот же. Совсем рядом маячила добыча, а дотянуться до неё было невозможно. Зверь заволновался: ведь так он мог остаться без обеда!

Между тем несчастный Тар, наконец, пришёл в себя. Он поспешно сделал несколько шагов назад, поближе к небожителю. Медведь на мгновенье замер.

Что это?

Неужели добыча уходит?

Нет, так не пойдёт!

Это несправедливо!

Манёвр охотника зверю совсем не понравился. Лохматый и могучий хозяин леса теперь, по-настоящему, пришёл в ярость. Он взревел и бросился вперёд. Однако невидимая сила остановила его и легко отбросила на исходную позицию. Зверь ошалело крутанул головой и сделал вторую попытку. Результат получился тот же. Преграда уступать не собиралась. Он беспомощно сполз вниз, к основанию невидимой стены, как капля дождя по мокрому камню. Сидя на крестце, он, вдруг, с ужасом осознал, что оказывается на свете существует сила, которая круче его собственной. Факт весьма и весьма прискорбный!

Появилась опасность того, что теперь не он закусит двуногим, а скорее двуногие съедят его самого. И тогда он испугался. Да так сильно, что тотчас дала знать о себе медвежья болезнь. Она неизменно обнаруживалась в минуту перепуга у каждого медведя. Даже у самого свирепого. Причём внезапно. Такая уж у них, у медведей, судьба. Его могучий рык мигом сменил тональность. Вместо него появился тоненький, пацифистский звук, отдалённо напоминавший блеяние заблудшего козлёнка. Зверь медленно поднялся с пятой точки и неуверенно стал на четыре опоры. Его могучие лапы дрожали. На том месте, где он только что сидел, обнаружилась, солидная по размерам, медвежья «неожиданность». Она курилась и пахла.

К месту происшествия тут же стянулась вся группа. Многочисленное присутствие двуногих существ, с шерстью только на голове, окончательно напугало зверя. Похоже, они сбежались для того, чтобы покусать его! Не выйдет! Он никому не позволит испортить свою шкуру!

И грозный зверь позорно ретировался. Гораздо быстрее, чем следовало ожидать от солидного хозяина территории. Рванул, не разбирая дороги, прямо через колючие кусты. Бежал, не оглядываясь и не сбавляя темпа до тех пор, пока не скрылся в лесу.

Страсти улеглись.

Напряжение спало.

Поднялось настроение.

Теперь захотелось посмеяться. Право, было с чего.

Первым заливисто рассмеялся Эк. Он красноречиво указывал пальцем, то на убегающего медведя, то на оставленный им неожиданный «подарок». От смеха его долговязая фигура сложилась вдвое.

Вслед за Эком захохотал Ро. Он смеялся так самозабвенно, что из глаз его потекла солёная вода.

Улыбнулись атланты. Они тоже нашли случай забавным.

Один только Тар продолжал стоять с каменным лицом и выпученными глазами. Стоял долго. Потом разобрало и его. Тар вначале смеялся вместе с Ро и Эком. Но и после того, как его друзья уже устали смеяться, он продолжал хохотать с неиссякаемым энтузиазмом.

Глядя на хохочущего друга, радостное возбуждение на лицах Ро и Эка нехотя померкло. Потом оно сменилось недоумением, а под конец вообще испугом.

Эк с беспокойством спросил у Илы:

– Что с ним?

Небожитель спокойно ответил:

– Ничего особенного.

Ро недоумённо хлопнул глазами.

– Тогда почему Тар так долго смеётся?

Нервно шмыгнул носом.

– Нам уже давно не смешно.

Небожитель улыбнулся.

– Он позже начал смеяться…

Через несколько дней после памятной встречи с пещерным медведем, путешественники, наконец, вошли в телепатическое пространство диких людей. Однако первый телепатический контакт с внутренним миром пещерных братьев по разуму, если сравнивать его с музыкой, напоминал сущую какофонию. Небожителям же хотелось слушать сольные мелодии. Прозрачные и внятные.

Требовалось подойти ещё ближе.

И только к вечеру следующего дня «оркестр» стал распадаться на отдельные «соло». Теперь атлантам представилась возможность глубже познать внутреннюю природу тех, кто угрожал их городу. Узнать: кто они? О чём думают и чем дышат? Если, конечно, они вообще способны мыслить и чувствовать, как разумные существа.

Телепатический эксперимент начался. Каждый из небожителей выбрал себе респондента индивидуально.

Эниону достался, судя по всему, подросток. Со своим внутренним миром и своими проблемами. Атлант приготовился к восприятию фрагментарных, бессвязных всплесков мысли. Что было бы вполне естественным для подростка вообще, и тем более для подростка пещерного человека. Однако, к удивлению своему, он ошибся. Конечно, сканируемые им, телепатические импульсы особой последовательностью не отличались, но и критических провалов в течении его мысли тоже не наблюдалось. Постепенно перед внутренним взором небожителя открылась вся нехитрая история мальчика.

Атлант сразу же догадался, что мальчик находится в подавленном состоянии духа. Он с детским максимализмом горевал о потере. От обиды ему даже хотелось плакать.

Хотя ещё вчера подросток был счастлив. Счастье его было в том, что он обладал собственным «копьём». Маленький охотник нашёл его в лесу, в густой траве. Это была ровная, отполированная ладонями, палка. С одного конца она была заострена. В его воображении, палка была настоящим копьём. Обладание этим сокровищем наполняло маленькое сердце радостью.

Подросток гордился своей находкой. Он не расставался со своим «копьём» ни днём, ни ночью. И это ничего, что «копьё» было большим, а он маленьким.

Совсем не беда!

Однажды наступит время и он почувствует, что «копьё» приходится ему в самый раз. И тогда он крепко-накрепко привяжет к концу палки острый каменный наконечник и воображаемое «копьё» превратится, наконец, в настоящее! И станет метать его не перед собой, как сейчас, а далеко-далеко. Может быть даже дальше, чем самый проворный и сильный охотник.

Но мальчика обидели, разрушив его мечту.

Однажды мальчик слишком далеко забрёл в лес и оказался среди незнакомых ему людей. К нему подошёл чужой и наглый подросток. Он был выше и крупнее человечка с «копьём». Глаза его смотрели цинично и жадно. Ему приглянулась красивая и ровная палка незнакомого мальчика. Не церемонясь, он грубо вырвал её из рук юного охотника и вальяжно отправился восвояси.

Сначала мальчик опешил, но потом бесстрашно бросился на своего обидчика. Он хотел вернуть своё «копьё» обратно. Они сцепились в драке. Однако силы были неравны. В этой схватке мальчик уступил. Увалень повалил его на землю и несколько раз ударил ногой. Было больно. Потом он ушёл, унося с собой «копьё». Уходил неторопливо, не оглядываясь, будучи уверенным в своей полной безнаказанности.

Маленький охотник не смог преследовать своего обидчика. У него не осталось сил. Он истратил их в схватке. Ему оставалось только сдавленно плакать. От бессилия.

Тем не менее, маленький, но несломленный человечек хорошо запомнил своего обидчика. Он дал себе слово, что когда подрастёт и наберётся сил, то обязательно отыщет верзилу и вернёт ему свой долг…

Чем глубже атлант вникал в наивную проблему далёкого, маленького человечка, тем сильнее проникался к нему симпатией и сочувствием. Жаль только, что помочь ему в его беде, он не мог. Энион был приятно удивлён, раскрывшимся перед ним, внутренним миром маленького аборигена, который, неожиданно для атланта, оказался ярким и эмоционально насыщенным. Его покорили мысли и поступки пещерного человечка, отличавшиеся логичностью и естественностью.

Ноту досталось приподнять завесу над таинственным, внутренним миром первобытной женщины, а если точнее, то мечтательной девушки из каменного века. Это уже другой психологический тип, иные устремления и другие эмоции. Мечты свои пещерная красавица, а таковой она, наверное, и была, таила в самом сокровенном уголке своей наивной души. Туда, кроме её самой, допуска не было никому. Разве что благородному небожителю, да и то против её воли. Но она об этом не знала, а небожитель не собирался делиться с её соплеменниками её тайнами.

Девушку днём и ночью точила, как ржавчина железо, одна и та же мысль: достаточно ли она хороша, чтобы понравится только ему, только для неё созданному? Кто пригожее, она или соперница? Кому он отдаст предпочтение?

Если бы не он, ей на свете жилось бы проще. Если бы не он, то она смотрела бы на соперницу, как на пустое место. Если бы не он, такой пригожий и такой голубоглазый! Тот единственный, который ей приглянулся. Однажды увидев молодого охотника, она уже не могла его забыть. Почему не могла забыть, она не знала сама. Девушке очень хотелось понравиться ему…

И здесь появилась соперница. Коварно. Как шальной камень, бухнулась она в тихое озерцо её мечты. Бухнулась неожиданно и без спроса, грубо расплескав чужие надежды. Эта, другая, тоже положила свой ненасытный глаз на молодого, голубоглазого охотника. Мимоходом, и как бы невзначай. И чувства у неё были ненастоящие и мимолётные.

Девушка и её соперница были разные. Разные разительно.

Девушка была скромной и пугливой, а потому, ни юности её, ни её чарующих глаз, никто не замечал.

Зато её соперницу природа одарила избыточной энергией и решимостью. Шумная, шустрая, плотно сбитая, с одинаково пышными формами и с фронта и тыла, она неизменно привлекала к себе внимание мужчин. Её формам было тесно в незатейливом одеянии, и они непрестанно шевелились и колыхались. А глаза? Дерзкие и раскосые, они всегда смотрели призывно и не мигая.

Девушка так смотреть не могла. Робела. Её глаза, встречаясь с взглядом молодого охотника, невольно опускались вниз. Она не могла заставить себя вести так, как это делала её соперница. Её эмоции сковывала, непонятная ей, внутренняя сила.

Однако она тешила себя надеждой, что, однажды, пересилит себя, подойдет к нему и так пристально посмотрит ему в глаза, что разом затмит шаловливый зов зелёных глаз своей соперницы. Голубоглазый охотник, наконец, с удивлением и восторгом отличит её от других. Увидит и поймёт, что только она лучше и краше всех женщин на свете, что только она нужна ему и больше никто.

Неожиданно блеснувшее сокровище бесхитростной души пещерной золушки искренне тронуло небожителя. Он с удивлением отметил, что пещерная красавица может и хочет чувствовать глубоко и тонко. Её юному и неопытному сердцу уже ведомы такие сильные чувства, как любовь и ревность, хотя она, похоже, не понимала их природы. Такие эмоциональные вспышки и бури, из всех живущих на земле существ, свойственны только людям!

Для полноты картины, раскрывающей психологическую характеристику диких людей, Ила погрузился в духовный мир мятущейся души молодого охотника.

Почему атланты интересовались только молодой или подрастающей порослью? Всё просто. Дикий народ не знал старости. Или почти не знал. В ту эпоху умирали, преимущественно, молодыми. Люди, дожившие до преклонных лет, воспринимались как настоящее чудо.

Интересующий атланта охотник оказался натурой эмоциональной и сложной. К тому же он, похоже, ещё и комплексовал. Причиной его неуверенности в себе служило хроническое невезение на охоте. Его сотоварищи, с которыми он охотился, были, почему-то, всегда проворнее и удачливее. Это обстоятельство язвило самолюбие охотника. Дело было в том, что он плохо владел копьём, а потому всегда плёлся в хвосте группы. Ему не доверяли.

Даже в тех случаях, когда охотнику удавалось первым выйти к добыче на расстояние удара, и когда ему казалось, что он вот-вот схватит за хвост синюю птицу счастья, та в последний момент всё же улетала от него. Улетала, потому что охотник либо мазал, либо попадал своим копьём так, что неловким действием своим вызывал коллективное недоумение у других охотников.

Тогда они начинали тыкать в его сторону пальцем и смеяться. Каждый на свой лад. Один смеялся добродушно. Второй хихикал за компанию. Третий смеялся зло, раздосадованный тем, что из-под самого носа убежал верный обед. Четвёртый не смеялся вовсе. Он, молча, смотрел на неудачливого охотника, и в его глазах читалось сочувствие.

Однако у невезучего охотника было одно утешение. Оно преображало его духовно и помогало легче переносить неприятности охотничьей жизни.

По возвращении с охоты он всякий раз уходил в заброшенную пещеру и долго там пропадал. Сначала отсутствия охотника никто не замечал. Фигурой он был серой и неинтересной. Потом коллеги по ремеслу, таки обратили внимание на его странное поведение. Из любопытства и подозрения обратили. Что это он такое делает один в дальней пещере? Неужели втихомолку ест мясо? Что за проявление махрового индивидуализма? В цивилизованном обществе так не поступают. Это непорядок! Мясо в обществе принято было потреблять коллективно! Проследили за ним и были немало удивлены увиденным. Кто бы мог подумать, что они обнаружат у охотника-неудачника такие таланты!

Там, в самой глубине пещеры, при тусклом, многократно отражённом от стен, дневном свете, невезучий охотник занимался художественным творчеством. Он подбирал с земли чёрный, твёрдый комочек и рисовал им по поверхности шероховатого камня. Работал быстро, почти не задумываясь. Рука двигалась уверенно и твердо. Если бы такую сноровку он имел на охоте, то наверняка стал бы передовиком. Когда он изображал, то в его руках всё играло. Вот бы на охоте так. Но на охоте у него так почему-то, не получалось. Почему? Он не знал.

У пещерного художника была цепкая образная память. Он зрительно запоминал всех животных, которых встречал на охоте. Потом изображал их. Реалистично, в движении, всего несколькими энергичными линиями и штрихами. Животные узнавались с первого взгляда. Этот факт дружно подтверждали коллеги охотника, вернее художника. Они бродили по пещере и изумлённо таращились на рисунки. Посетители первобытной, художественной галереи то и дело одобрительно кивали волосатыми головами, и многозначительно переглядывались между собой. Выставка нравилась. Они громко выражали восхищение:

– О – о – о!

– У – у – у!

– Эге!

– Ах!

– Ух!

– Ых!

Часто обращали свой, теперь уже просвещённый взор на художника, и тот видел в их глазах уважение. Не насмешку, не неприязнь, не жалость, а именно уважение. То, чего более всего желал сам художник.

Творениями пещерного мастера восторгались все охотники, кроме одного. Это был тот самый охотник, который больше других насмехался над его неуклюжестью. Он с усмешкой смотрел, то на художника, то на его творения. Затем поднял с земли чёрный комочек и принялся рисовать сам. Охотник самоуверенно полагал, что эту работу он сделает не хуже художника. А может и лучше. Однако рука не слушалась его, несмотря на все усилия. В результате его творческих мук, на стене пещеры появилась нечто такое, что тут же вызвало взрыв хохота.

Не смеялся только художник. Он знал, как это больно, когда над тобой смеются. Художник искренне жалел своего недоброхота. А тот, растоптав в сердцах чёрный комочек, выбежал из пещеры. Там он больше не появлялся, но и над охотником, который ещё и художник, смеяться перестал…

Ила, остался доволен и своей работой и содержанием телепатического сеанса. Впрочем, как и его друзья-атланты. У него камень с души свалился. Небожитель ожидал встречи со свирепыми примитивными существами, которые от рождения до самой смерти озабочены всего двумя проблемами: прокормом и размножением. Однако реальность оказалась лучше, чем представление о ней. Дикие люди не оказались непроходимо дремучими. На деле они обладали зачатками поведенческой парадигмы, характерной для разумных существ.

Более всего Илу поразил факт приобщения тёмного, пещерного существа к миру прекрасного.

Просто, невероятно!

Ведь в их жестоком, насквозь прагматичном мире подобное явление должно восприниматься, как нелепость, как абсолютная ненужность. Действительно, зачем терять драгоценное время на ненужное занятие, если его можно потратить на поиск пищи…

На привале атланты поделились впечатлениями о телепатическом эксперименте. Обмен мнениями настраивал на оптимистичный лад.

Ила подвёл итог:

– Они – люди! Хотя об этом пока ещё не догадываются.

Уточнил:

– Не подошло время.

Небожители поддержали своего руководителя:

– Согласны.

Ила продолжил:

– Информация для Зевса готова. И в целом она позитивна.

Тяжело вздохнул.

– Однако есть проблема.

Энион вопросительно посмотрел на начальника.

– Что ты имеешь в виду, мой Ила?

Небожитель нахмурился.

– Вероятную встречу с дикими людьми.

– Ну?

В голосе Илы прозвучали тревожные нотки:

– Боюсь, она будет носить непредсказуемый характер.

Энион улыбнулся.

– Надеюсь, не с нашей стороны?

Лицо Илы оставалось серьёзным.

– К сожалению.

В разговор включился Нот:

– Это, в самом деле, проблема. Предсказать их поведение, действительно, сложно.