Текст книги "Взмах крыла бабочки. Фантастическая повесть"

Однако опасения его, к счастью, были напрасными. Юная беглянка оказалась домоседкой.

Вернувшись, путешественник во времени нашёл её в полной сохранности и бодром состоянии духа. Похоже, она не собиралась никуда убегать. Наверное, боялась. А может, ей понравилось уютное гнёздышко, которым она обзавелась во сне. Кто знает?

Беглянка восседала на роскошном, папоротниковом ложе и яростно уписывала за обе щёки плоды, которыми её угостил Дронов. Судя по всему, она только что проснулась и теперь утоляла жажду голода. При этом, судя по выражению её лица, она не особенно задумывалась над тем, что с ней произошло, и как она попала в этот, странный грот, да ещё и горкой вкусных плодов. А может, по началу, и ломала свою головку, да бросила, ввиду полной бесперспективности докопаться до истины.

Её крепкие зубки с хрустом впивались в сочную мякоть плодов. Ела убедительно. Процесс насыщения сопровождался фонтанами брызг. Капли сока смешно свисали с кончика задорного носика и ручейками текли по щекам. Раскрепощённая манера трапезы, её, немало, не смущала. Видно, в их пещерном обществе так ели повсеместно.

За то, её беспокойство выдавали глаза. Она, то и дело, озиралась по сторонам. Иногда прекращала хрустеть, чтобы прислушаться к шумам дикого леса. Боялась, что было естественным в её положении.

Покончив с трапезой, она осторожно оставила своё убежище.

Дронов забеспокоился: неужели уйдёт, на ночь глядя? Если решится уйти, то куда? Домой? В лапы вождю? Вряд ли. Второй раз из его рук ей уже не вырваться! Может, в лес? Но там очень опасно. Даже днём.

Очаровательная беглянка, опасливо оглядываясь, осторожно прошлась вдоль ручья. Однако от своего убежища далеко не отходила. Иногда она останавливалась и пристально всматривалась в темнеющую, лесную чащу. Всматривалась со страхом и надеждой. Словно ждала кого-то. Кого? Дронов не знал.

День подходил к концу. Солнце клонилось к горизонту. Начали сгущаться вечерние тени. Всё явственнее слышались пугающие лесные звуки. Беглянка стала жаться к своему, убогому убежищу. Приближающаяся ночь пугала её. Отходить он своего, новоиспечённого гнезда она уже не решалась. С приближением ночи, беспокойство её усиливалось. Пещерная красавица стала чаще смотреть в сторону леса. В больших глазах отчаяние. Наконец беглянка впервые подала голос. Его высокий и звонкий тембр понравился Дронову.

– Чак!

Прислушалась. Звук её голоса ещё долго гулял в густом, вечернем воздухе, пока совсем не умер. Желанного отклика на свой призыв она так и не услышала.

Позвала ещё громче и протяжней:

– Ч – а – а – а – к!

И снова в ответ лишь гулкое, длинное эхо. На глазах у пещерной красавицы навернулись слёзы. Губки её задрожали, но она ещё не теряла надежды.

– Ч – а – а – а – к!

«Интересно, что означает слово „чак“ на их языке? – спросил себя Дронов. – Заклинание? Предмет? Имя? Скорее, имя. Если это так, то она кого-то зовёт. А кого она может звать в её положении? Конечно того, кто сможет защитить её!».

Дронов, с грустной улыбкой, пробормотал:

– А он всё не приходит, и это обстоятельство сильно печалит девушку.

Покачал головой.

– И вряд ли придёт.

Путешественнику во времени стало жаль это наивно и беззащитное существо.

«Она, наверное, воображает, – со светлой завистью подумал он, – что это он, непобедимый Чак, спас её от гигантской, дикой кошки и рыцарской рукой перенёс в безопасное место, когда она находилась в беспамятстве. А ещё, она искренне верит в то, что и роскошное ложе он приготовил, и угостил вкусными плодами, тоже, он. А ведь если смотреть на мир её наивными глазами, то, действительно, больше некому, кроме него. После же своего, рыцарского поступка, благородный спаситель на время отлучился. Надо полагать, по своим, неотложным, пещерным делам. Но он вернётся и всё завершится, как в голливудских фильмах, приятностью. Ведь с ним ничего не страшно! Однако благородный рыцарь, почему-то, задерживался, и это обстоятельство весьма беспокоило юную беглянку».

Дронов поёжился: что может чувствовать одинокое, беззащитное существо ночью, в диком лесу? Да ничего, кроме животного страха!

Между тем, ночь уже вступала в свои права. Темнело быстро. Беглянка, похоже, потеряла последнюю надежду достучаться до своего Чака, и спряталась в нору. Тщательно замаскировала вход в своё, нехитрое убежище.

«Молодец, – мысленно похвалил её Дронов, – правильно делаешь, что борешься за свою жизнь. Это так замечательно – оставаться живым!».

Глава 6
Чак

Чак и его друг Чип вернулись с охоты ближе к вечеру. Охота вышла удачной. Они добыли косулю. Даром, что та была хромой. По виду она выглядела ещё совсем не старой и вполне упитанной. И шкура её, пусть и не первого сорта, пусть и имела кое-где проплешины да потёртости, но выглядела, в целом, неплохо. Конечно, для светских раутов она не вполне годилась, зато, всецело, подходила для строгого, рабочего костюма.

Друзья несли добытый трофей на плечах. Прилично устали. Но они не роптали. Ведь это была своя ноша, а оная, как известно, не обременяет.

Чак и Чип сильно отличались друг от друга. Но не внешностью, а натурой. Чак был резким и эмоциональным. Он сначала делал, а потом думал. Чип поступал наоборот. Он сначала думал, а потом делал.

Чак спешил к своей избраннице, к своей ясноглазой и быстроногой Чаре, которая приглянулась ему с ранней весны. Торопился, словно летел на крыльях. Медлительный Чип едва поспевал за ним и, всё время, просил так не спешить. Но разве Чак послушает. Он всегда торопится. Особенно когда до пещеры его любимой было рукой подать.

Они охотились вместе давно и успешно. Получилось, что рассудительность Чипа убедительно дополняла моторность Чака.

Теперь удачливые охотники поделят косулю на две, неравные части. Ту, что поменьше оставят себе, а другую отнесут вождю. Так поступали все, ибо того требовал закон. Закон, конечно, суров, но это закон и его нарушать нельзя. Иначе что? Иначе пещерное сообщество потеряет гармонию социального устройства. Такого хода событий вождь, как гарант стабильности, допустить не мог.

И, действительно, если рассуждать здраво, не станет же вождь тратить своё, драгоценные силы на какую-то там охоту, если они круглосуточно нужны ему для заботы и рачения о своём народе.

Тем не менее, находились охотники, которые не любили вождя за его моветон и жлобство. Особенно раздражал сюзерен по части женщин. Многих возмущал. В пещерном обществе назревала ситуация, когда верхи, достанут низы по самое некуда, а у низов терпение, наконец, лопнет!

Чак и Чип относились к вождю, тоже, без особого пиетета, однако закон блюли исправно. Поступали, как другие. Но, учитывая горячий нрав Чака, это могло продолжаться, лишь, до тех пор, пока вождь не зацепит его своими, нечистоплотными делами.

А добычи, которая останется у них, хватит всем. Несколько дней подряд будут кушать парное мясо и Чак со своим другом Чипом, и Чара со своей матерью Очей. Будут кушать до тех пор, пока мясо не перейдёт в низшую категорию свежести. И все эти райские дни, Чак будет взирать на роскошную трапезу с блаженной улыбкой. А как иначе? Ведь это он, и немного Чип, виновники всего, этого счастья! Ведь это он, и немного Чип, устроили такой прекрасный пир! Чак ничего не будет говорить. Он лишь молча, но многократно и гулко ударит кулаком в собственную грудь, как бы намекая: смотрите какой я, всё-таки, молодец!

Бодро и весело, ничего не подозревая, друзья подошли к желанной пещере.

Чак нетерпеливо позвал свою избранницу:

– Чара!

Услышав его зов, радостная Чара, по обыкновению, покидала свои пенаты и бросалась ему на шею. Однако на этот раз, его никто не встретил.

Молодой охотник растерянно посмотрел на своего друга.

– Не услышала?

Чип, после некоторых раздумий, согласился.

– Не услышала.

Тогда Чак позвал громче:

– Чара!

В ответ снова тишина.

Охотники в тревоге переглянулись. Сбросили трофей на землю.

Чак подбежал к пещере и заглянул внутрь. Ни Чары, ни её матери, там не было! Он в недоумении захлопал глазами, не зная, что и думать.

Подошёл Чип.

– Что?

Чак растерянно ответил:

– В пещере, почему-то, никого нет.

Чип задумчиво повёл бровью.

– Чудно.

Чак согласился:

– Чудно…

Заскочил в пещеру. В те времена пещеры ещё не меблировались, поэтому следов борьбы, в виде опрокинутых стульев, не наблюдалось. А камни, которые использовались в качестве стульев, опрокинуть было трудно. Особенно, если «стул» крупный.

Молодой охотник хотел было покинуть пещеру, как, неожиданно, услышал нечто среднее между мычанием яловой косули и писком зайчихи на сносях. К тому же, как показалось его охотничьему уху, звук был сдавленным. И приглушили его, судя по всему, чем-то тяжёлым.

Чак неустрашимо пошёл на источник звука. Охотничий нюх не подвёл его. Он сразу вышел на земляную нору, приваленную сверху большим «стулом». Вот, из-под него то и источался подозрительный звук!

Охотник решительно сдвинул «мебель» в сторону. В обнажившейся норе лежала скомканная мать Чары. В глазах страх и отчаяние, а во рту кусок сыромятной кожи.

Взволнованный Чак извлёк свою будущую родственницу из мест заточения и распечатал ей рот.

– Что?

Она с трудом приняла вертикально положение. Ноги её дрожали.

– Беда!

Чак заволновался ещё больше.

– Кто?

Оча брезгливо выплюнула остатки кляпа. Её губы изломала обида.

– Чав!

Молодой охотник сжал пудовые кулаки. Подтянулся Чип. Он слышал слова Очи. Они заинтересовали его.

– Зачем?

Женщина промокнула ладонью глаза и всхлипнула:

– Я защищала Чару…

У Чака, от нехорошего предчувствия, потемнело в глазах.

– Где Чара?

Мать Чары сдавленно запричитала:

– Её увели Чав и Чвак! И – и – и – и…

Охотник начал перегреваться.

– Куда?

Мать Чары безнадёжно махнула рукой.

– К вождю. И – и – и – и…

От великого возмущения у молодого охотника налилось кровью не только лицо, но и глаза.

– К вождю?

Несчастная женщина снова запричитала:

– Да! И – и – и – и…

Чак, свирепо сверкнув глазами, схватился за копьё. Ему стало всё ясно: поганый вождь посмел положить свой водянистый глаз на его возлюбленную и увёл её к себе. Чара в опасности! Надо действовать! Надо вызволять Чару! Однако, не смотря на сильный порыв праведного гнева, который слепил его, молодой охотник не забыл позаботиться о матери Чары.

– Оча, есть хочешь?

Несчастная женщина, с утра державшая в зубах только кусок пыльной кожи, слабо кивнула головой.

– Ага…

Чак указал пальцем в сторону входа.

– Там лежит косуля. Поешь!

И, стиснув копьё, кинулся к выходу из пещеры.

Чип дёрнул его за костюм.

– Куда?

Чак резко обернулся.

– За Чарой!

Чип попытался поймать его за руку.

– Подожди.

Чак замедлился.

– Что?

Чип неторопливо подошёл к своему другу.

– Не спеши. Подумать надо.

У Чака дёрнулась нижняя губа.

– О чём?

Его соратник спокойно ответил:

– Как вызволить Чару.

Спокойный голос Чипа действовал на Чака, как красная тряпка на молодого бычка.

– Ну?

Чип в том же тоне продолжил:

– Надо, сначала, присмотреться.

Его горячий друг стал нетерпеливо рыть ногами землю.

– Ну?

Чип усмехнулся.

– Улучшить момент, и увести Чару. Далеко увести, чтобы вождь не дотянулся до неё.

Чак гневно сморщился. Разумные доводы Чипа до него не доходили.

– Не пойдёт!

Чап опустил уголки губ. Он так делал всегда, когда очевидная, по его разумению, истина отвергалась.

– Почему?

Его друг стукнул тупым концом копья оземь.

– Будет поздно! Я хочу забрать Чару сейчас!

Чип с сомнением покачал головой.

– Боюсь, сейчас не получится.

Ярый охотник сверкнул красными глазами.

– Чего?

Чип пожал плечами.

– Вождь убьёт нас, а Чара останется у него.

И, сделав убедительную паузу, закончил свою мысль:

– И ей никто больше не поможет!

Подозрительно шмыгнул носом.

– Никто!

Однако доводы Чипа друга не убедили. Он уже завёлся, и давать обратный ход не собирался.

– Я бегу к вождю и вырву её из его лап!

И не оглядываясь, он припустил во всю прыть. Флегматичный Чип за ним не мог поспеть физически.

– Чак, не спеши так!

Но горячий охотник не слушал своего друга. Чип отставал.

– Я не могу бежать так быстро!

Чак, по-прежнему, не слушал его. Гнев затмил его разум. Не помня себя, он появился у пещеры вождя. Мокрый, но решительный. Чип безнадёжно отстал от него.

Пещерный рыцарь быстрым взглядом окинул поле будущего боя. Прикинул возможности противника. Чвак и Чав находились перед самым его носом. Они с упоением грызли большую кость. Одну на двоих. Появление вспотевшего, молодого охотника, не произвело на них никакого впечатления. Они продолжили заниматься своим делом.

Так же спокойно встретил взъерошенного гостя и вождь, невозмутимо восседавший на камне у боковой стенки пещеры. Его водянистый взгляд пребывал в состоянии полного штиля.

Ещё два облома, Кач и Кич, самозабвенно кемарили в дальнем углу пещеры и особой опасности не представляли. Других, живых душ в резиденции Чапа не наблюдалось.

Вождь неторопливо поднялся со своего «трона» и вальяжно поинтересовался:

– А, это ты, Чак? Что, принёс дичь?

Погладил волосатой рукой по круглому животу.

– Это хорошо!

Чав и Чвак тут же бросили грызть кость и, глотая слюнки, уставились на Чака. Они уже прилично проголодались, и им не помешало бы, как следует, подкрепиться. И не продуктом третей категории свежести, которым их потчевал вождь, а свежатиной.

Чав, судорожно глотнув, подступился поближе к гостю. Ему не терпелось узнать, чем тот собирается потчевать их сегодня. И узнал!

Чак, без предупреждения, изо всей силы ахнул его древком копья по спине. Удар получился таким убедительным, что отвалился каменный наконечник. Чак, в пылу благородного гнева, даже не заметил, что лишил своё оружие атакующего начала.

– Это тебе за Очу!

Чав утробно квакнул и, присев на четвереньки, пополз под защиту вождя. Спрятавшись за его толстым задом, тут же погрозил кулаком своему обидчику.

От поднятого шума проснулись Кач и Кич. Они протёрли глаза и с изумлением стали наблюдать за происходящими событиями.

Вождь сделал пару шагов навстречу воинственному охотнику. Он был крайне удивлён непротокольным поведением гостя в своих апартаментах.

– Ты чего?

Чак, стиснув в руках обломок копья.

– Где Чара?

До вождя, наконец, дошло, что цель визита молодого охотника не связана с подношениями.

Он ответил нарочито медленно:

– Ты пришёл зря.

Чак озадаченно сдвинул брови.

– Почему?

Чап равнодушно развёл в стороны свои, похожие на лапы гориллы, руки.

– Здесь нет Чары.

Чак озадачился ещё больше.

– Как нет? Ты же увёл её!

Водянистые глаза вождя смотрели пусто и холодно.

– Да, я увёл её. Не отрицаю. Но она сбежала.

В глазах Чака зажглась надежда.

– Когда?

Вождь с олимпийским спокойствием поковырялся в ухе.

– Утром.

Молодого охотника раздирали противоречивые чувства. Радость от того, что его возлюбленная таки сбежала и страх от того, что с ней могло что-нибудь случиться.

– Куда?

Вождь детально изучил кончик пальца, только что вынутого из уха.

– В лес.

Чак вознамерился было уже бежать к лесу, но вождь остановил его.

– Не спеши.

Сердце нетерпеливого влюблённого сжалось в нехорошем предчувствии.

– Почему?

Глаза вождя стали, как у рыбы.

– Её съел хозяин леса.

У молодого охотника подкосились ноги. Он покачнулся, но устоял.

– Ты… ты видел?

Вождь ткнул пальцем, которым ковырялся в ухе, в сторону побитого коротышки.

– Он видел.

Молодой охотник презрительно искривил губы.

– Я не верю ему!

Тогда подал голос его долговязый подельник:

– Я, тоже, видел.

Пожевав немного, продолжил врать на голубом глазу:

– Он и нас хотел съесть, но мы с Чапом убежали.

Внутри у Чака что-то непоправимо изменилось: Чары уже нет! Как страшно! Как нелепо! Как пусто! Как плохо!

Теперь ему только и оставалось, что отомстить за неё!

В его глазах сначала потемнело. Потом на темноту упала красная пелена. Это был приступ необузданной ярости, которую он обрушил на вождя:

– Это ты… во всём виноват!

Водянистые глаза вождя сузились, словно они боялись потерять влагу.

– Ты говоришь неправду.

Молодой охотник вскинул над головой обломок своего копья.

– Я убью тебя!

Сюзерен испуганно поднял волосатую руку.

– Не делай этого!

Но было уже поздно. Копьё, вернее то, что от него осталось, полетело в голову вождя.

Торопливость и горячность, всегда плохие помощники. Даже у опытного охотника. Чак умудрился промахнуться. И это с такого расстояния? Просто, немыслимо! Древко копья лишь царапнуло ухо вождя, в котором он только что ковырялся пальцем, и глухо ударилось в каменную стену пещеры. Попади охотник в цель, многое бы изменилось…

Кач и Кич, стряхнув остатки сна, бросились на помощь сюзерену. Они схватили Чака за руки. Тот извивался, как угорь, пытаясь вырваться.

– Пустите! Пустит – е – е – е!

Обломы едва удерживали его.

В это время, из-за широкой спины вождя незаметно выскользнул обиженный коротышка Чав, и подобрал увесистый камень. Потом он подкрался к вырывающемуся молодому мстителю, с тыла, и ударил его по голове. Ударил исподтишка, по-иезуитски.

Чак перестал вырываться. Колени его подогнулись. Он уронил гривастую голову на грудь. Из раны потекла кровь и, обильно окропив волосы Чака, тонко заструилась по его бледной щеке.

Коротышка мстительно резюмировал:

– Успокоился.

Однако Чак успокаиваться не собирался. Он натужно выпрямился и попытался поднять отяжелевшую голову.

К нему медленно подошёл вождь. Его водянистый взгляд подёрнулся корочкой льда. Поднял голову охотника за волосы.

– Ты зря так поступил, Чак.

Охотник смотрел в глаза вождя, бесстрашно, не мигая. Вождя он не боялся. Чап отпустил его волосы. Голова молодого охотника снова упала на грудь. Сюзерен брезгливо вытер свою руку о костюм гостя.

– Ты поступил плохо. Очень плохо.

Посопел, соображая. Сильно удивил придворный истеблишмент парадоксальной мыслью:

– Ты, только что, мог убить не меня.

Водянистый взгляд его стал ещё прозрачней, а потому страшнее.

– Совсем не меня, Чак!

Сатрапы вождя открыли рты: тогда кого? Ведь они своими глазами видели, что разгневанный охотник чуть не завалил их сюзерена. А на деле оказалось, что всё не так. Выходило, что они не знали то, что знал патрон. Во как!

А Чап, вдруг, заговорил метафизическим тоном:

– Ты, Чак, только что, мог убить любовь всего племени. Как нехорошо! Совсем нехорошо!

Рты сатрапов открылись ещё шире. Надо же! Век живи, век учись. Придворный истеблишмент с роду бы не догадался, что Чап – это любовь всего племени! А ведь, со стороны, совсем не было видно! Ну, совсем. Вот тебе и раз!

Вождь, между тем, продолжал сокрушать своих придворных новыми сентенциями:

– А ещё, Чак, ты посмел замахнуться на саму совесть и справедливость! Это, тоже, очень нехорошо!

Слушая вождя дальше, сатрапы ахнули: оказалось, что Чап, ещё и воплощение совести со справедливостью! Ух, ты! Кто бы мог подумать!

Тем временем, вождь, для вящей монументальности, расставил свои, короткие, волосатые ноги ещё шире. Величественно поправил костюм от косули. Попытался втянуть внутрь организма живот. Попытка удалась плохо.

Медленно пожевав челюстями, вынес, несчастному охотнику, приговор:

– Ты виноват перед народом, Чак. Ты умрёшь.

Из-за спины вождя угодливо высунулся побитый коротышка. Держа в руке камень, он обратился к сюзерену:

– Я ударю его ещё раз?

Обломы, державшие Чака, поддержали поступившее предложение:

– Подходяще!

Вождь, однако, поколебавшись, отверг, здравую на первый взгляд, мысль Чава.

– Это слишком просто.

Долговязый Чвак поинтересовался:

– Тогда, что?

Чап сделал велеречивый жест волосатой рукой.

– Отведите его на опушку леса и привяжите к дереву.

Чвак поинтересовался ещё раз:

– Зачем?

Вождь медленно перевёл свой, водянистый взгляд на долговязого сатрапа.

– Пусть его тоже съест клыкастый. Так будет справедливо!

Компания осклабилась: слова сюзерена ей понравились.

Один коротышка недовольно буркнул:

– Камнем, таки, лучше…

Хотя он уже и считал себя отмщённым, но камень из рук не выпускал. Так, на всякий случай.

Вождь назидательно заключил:

– Только так привяжите, чтобы не сбежал!

Кач подобострастно прогудел:

– У нас не сбежит.

Встрял коротышка.

– Может, его камнем по голове?

Сюзерен поморщился.

– Не надо камнем. Пусть он увидит клыкастого!

Сатрапы вождя рассмеялись.

– Пусть увидит!

Чап дал отмашку.

– Идите!

Кач и Кич тотчас потащили полубесчувственного мстителя к месту расправы. Чав, с камнем в руке, заковылял следом. К ним хотел присоединиться и Чвак, но вождь остановил его.

– Останься здесь!

Чвак остался. И, действительно, не положено вождю быть одному. Без охраны. Что подумают люди? Пусть хоть один охранник, но будет.

Коротышка же ликовал. Теперь он точно знал, что Чак поплатится за свою наглую выходку. Так треснуть по спине, а? Ведь, он, Чав, не виноват, ибо находился при исполнении. У него до сих пор ныла спина. И это не смотря на солидную жировую прокладку.

По дороге к месту расправы, Чак несколько раз поднимал голову, в надежде увидеть своего друга Чипа. Может, он где-нибудь рядом? Может, незаметно крадётся, чтобы выручить его из беды? Но Чипа нигде не было видно. Вокруг было безлюдье, да неумолимо приближающаяся опушка леса.

«Неужели, – думал он с горечью, – Чип бросил меня? А ведь он мой самый, лучший друг! Неужели струсил?».

И, все же, верить в то, что друг предал, ему не хотелось.

Сатрапы вождя, между тем, дотащили обессилевшего Чапа до первого, попавшегося дерева. Привязали к нему крепко, на совесть. Так запеленали, что несчастный охотник не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. У него двигалась лишь голова, да глаза.

Мстительному коротышке, однако, этого показалось мало. Он подошёл к привязанному охотнику, с намереньем ударить его ещё раз камнем по голове. Чтобы не двигал ею.

Кач остановил его.

– Не бей. Пусть ещё поживёт. Недолго осталось.

Кич посмотрел на небо.

– Совсем недолго. Заходит солнце. Скоро сюда придёт клыкастый. Он любит охотиться на закате.

Коротышка нехотя расстался с камнем.

– Ладно. Пусть поживёт…