Текст книги "Последнее послание"

16

Грейс вела машину по дороге на Инхнадамф, Лох-Несс остался километрах в тридцати сзади. Шел восьмой час вечера, и движение по дороге практически прекратилось: она больше не встречала ни одного автомобиля. Здесь начинались дикие земли, негостеприимные края, плотность населения была наименьшей в Шотландии, да и во всей Европе: всего восемь человек на квадратный километр. На протянувшихся до самого горизонта бескрайних равнинах взгляд не находил ни одной деревни, ни единого дома не было. Почти успокаивающие пересеченный рельеф и зеленые луга сменились бесконечными каменистыми долинами, поросшими бурой травой, а на заднем плане выделялись горы, чьи снежные вершины уже скрадывала наступающая ночная темнота.

Показания термометра в машине всего за пятнадцать минут опустились с десяти градусов до трех. Сумерки проигрывали сражение темноте, и Земля умирала в унылом сером ореоле, осаждаемая со всех сторон тьмой. Казалось, жизнь оставляет Землю навсегда, и последняя картинка, которую с трудом разглядела Грейс на холме, была неподвижная рогатая голова, которая, как она надеялась, принадлежала всего-навсего крупному оленю.

Она включила на полную мощность фары, прибавила градус печки и, находясь в единственном островке света, несущемся сквозь бездну тьмы, решила побороть окружающую суровую действительность, включив радио. Она сумела поймать только кашляющую и хрипящую станцию, передававшую старые песни в стиле кантри, и попыталась подпевать, как делают люди, старающиеся не заснуть за рулем. Небрежно упершись локтем в стекло и рисуя указательным пальцем причудливые узоры в такт музыке, Грейс ради развлечения придумывала к ней дурацкие слова. У нее наступила внутренняя разрядка, и она даже улыбнулась, подумав, что ей следовало попытаться запеть, чтобы привлечь внимание того мальчика в коляске, прилипшего к экрану. А что, если это напугало бы его больше, чем клаксон? Возможно даже, что он расплакался бы, и мать, утешая, восстановила бы с ним контакт?

Но улыбка стерлась с ее губ, как только перед глазами возник облик матери, обнимающей своего ребенка. Ощущение любящего тела, прижавшегося к твоему собственному, стало для нее совершенно чуждым. Сейчас, когда она затерялась на этих бесконечных черных просторах, одиночество с особой силой стиснуло ее горло.

Она выключила радио и стала слушать лишь шорох шин по асфальту и ледяное дыхание ночного ветра. Ощущение собственного одиночества неизбежно навело ее на мысли об одиночестве, которое должен был чувствовать в последние годы Антон Сьюйак. Если верить профессору Барлоу, Антон был выдающимся, уникальным ученым, а она, прочитав биографии многих блестящих мыслителей, знала, что все они, без исключения, были людьми одинокими, сжигаемыми огнем своей гениальности, посвятившими все душевные силы поиску истины. Поиску, в котором в случае Антона, видимо, немалую роль сыграли его казавшиеся безграничными амбиции, которые, возможно, стоили ему жизни.

Углубившись в свои мысли, Грейс вздрогнула, услышав звонок своего телефона. Звонили из полицейского управления Глазго.

– Инспектор Кемпбелл? Я Дженни Митчелл, мне было поручено собрать все возможные данные по Антону Сьюйаку. Надеюсь, я вам не помешала.

– Невозможно помешать человеку, в одиночку пересекающему ночью Хайленд, его можно только спасти, – ответила она.

– А… да… – весело согласилась женщина, у которой был молодой голос. – Наверное, это не слишком весело.

– Верно. Так что сообщите мне хорошие новости. Из какой он семьи, где родился, где жил? Я хочу знать всё.

– Да, конечно… Вот только тут очень необычный случай. У этого человека нет прошлого.

Грейс отодвинула от стекла локоть, которым упиралась в него.

– Что?

– Я знаю, это покажется странным, но я все проверила несколько раз… Я не смогла установить ни место рождения, ни даже имен родителей жертвы.

– А паспорт? Ему же его где-то выдали? Там в архиве наверняка сохранились копии документов, которые необходимо представить для выдачи паспорта: свидетельство о рождении, данные ближайших родственников и так далее.

– Боюсь, что паспорт не выдавался официальными властями страны. Нигде не удалось обнаружить его следов.

– Фальшивка…

– Да, несомненно.

– И банковского счета тоже нет?

– Есть, но указан адрес квартиры в Эдинбурге, с которой он съехал два с половиной года назад.

– И больше ничего?

– Ничего. Ни водительских прав, ни аккаунтов в соцсетях. Конечно, это прозвучит странно, но…

– Продолжайте, Дженни, – подбодрила ее Грейс, желавшая получить подтверждение идее, зародившейся в ее уме.

– По документам Антон Сьюйак появился всего три года назад. Ранее он просто невидим.

17

Тому, что преступник предусмотрительно принял меры, стараясь стать невидимым для контроля властей, Грейс бы не удивилась, она уже сталкивалась с такими случаями. Но то, что жертва преступления тоже может стать загадкой, этаким призраком, вынырнувшим из небытия всего три года назад… Подобная ситуация была необычной, а главное, крайне тревожной для перспектив успешного продолжения расследования. Только бы эксперты и судебный врач предоставили ей необходимые данные. В противном случае у нее останется единственный след: тот, по которому она шла сейчас и который, увы, был нечетким и ненадежным.

Погрузившись в свои мысли и регулярно поглядывая на телефон, оказавшийся вне зоны действия сети, она чуть не пропустила указатель поворота к единственной в Инхнадамфе гостинице. Фары осветили гравиевую дорожку, извивающуюся от долины до белого строения, казавшегося лоджией, встроенной в щель горы. Шел девятый час вечера, и из окон лился свет. Закинув рюкзак на спину, Грейс поторопилась войти в гостиницу, чтобы поскорее оказаться в тепле.

Сидевшая за стойкой регистрации блондинка подняла очки с полукруглыми стеклами и широко улыбнулась.

– Вы смелая, раз решились ехать по нашим краям посреди ночи. Желаете номер?

– Да, пожалуйста. Я бы также хотела узнать, где можно найти проводника, чтобы осмотреть Тралигилльские пещеры.

Грейс почувствовала, как взгляд женщины пробежал по ее телу.

– А… вы не хотите начать со Сму-Кейв? Она не менее живописна и намного более доступна.

– Не волнуйтесь, – успокоила ее Грейс с несколько натянутой серьезной миной. – За эту ночь все мои лишние килограммы растают, и завтра все пройдет отлично.

Ее собеседница не знала, что ей делать: посмеяться или извиниться.

– О нет, вам далеко до проблем этого плана. Я говорю это всем туристам, чтобы избавить их от ненужного риска. Тралигилльские пещеры считаются опасными и…

– Я хочу осмотреть их и никакие другие.

– Хорошо, хорошо, походы организует мой сын. Он живет в этих краях с детства и отлично знает местность. Йен!

К стойке подошел крепко сложенный молодой человек с обветренным лицом.

– Йен, эта дама желает посетить Тралигилльские пещеры.

– А!.. Дама, стало быть, искательница приключений. Вы уже занимались спелеологией?

– Нет, – ответила Грейс.

– Хм… Я могу довести вас до входа в них, а там мы сделаем небольшой пробный спуск и проверим ваши способности. После чего я вам скажу, можно ли вам идти дальше, или это слишком рискованно. Эти пещеры – настоящий лабиринт, узкий и скользкий, туда лучше спускаться опытным спелеологам. С чего это у вас вдруг возникло желание посетить их?

– Захотелось сойти с исхоженных троп и сделать нечто такое, чего никогда не делала раньше. А потом, мне говорили, что там действительно очень красиво.

– О’кей… Когда вы хотите туда отправиться?

– Завтра утром, пораньше.

– Меня это устраивает.

Грейс заплатила молодому человеку, и они договорились о встрече завтра, в половине шестого утра.

Грейс взяла ключ от номера и пошла в обеденный зал поесть. Там уже сидела пожилая супружеская пара и одинокий мужчина. Оформление было в стиле шале, все стены были украшены фотографиями заходов солнца над озерами, окутанных туманами оленей, узких тропинок, вьющихся по склону горы и, главное, черных пещер, входы в которые напоминали разверстые пасти.

Грейс заставила себя заказать скромный ужин, хотя сегодня голод терзал ее сильнее обычного. Когда она собралась загрузить в телефон топографические карты района, чтобы подготовиться к завтрашнему походу, оказалось, что телефон по-прежнему не ловит сеть. Поскольку пожилая пара, сидевшая за соседним столом, похоже, что-то читала в Интернете на своих мобильных, она подошла к ним, чтобы попросить пароль для вай-фая, но осеклась, уловив обрывок их разговора.

– Прошу прощения, – шепотом обратилась она к ним, – кажется, произошло что-то серьезное…

– Серьезное… не для нас, но для туризма это будет плохо, – ответила старая дама. – Убийство в Айонском монастыре. Кто мог совершить такое? Мир сошел с ума. Подумать только, мы ведь побывали там каких-то два месяца назад, да, Роджер?

Узнав пароль для вай-фая, Грейс немедленно ввела его и вернулась за столик, чтобы прочитать статью, опубликованную чуть больше часа назад.

Отодвинув в сторону пустую тарелку, она прочла текст еще быстрее, чем проглотила свой ужин. В статье было выложено всё или почти всё: имя Антона Сьюйака, удаление у него мозга, часть свидетельских показаний брата Колина и, на что надеялась Грейс, фоторобот предполагаемого убийцы.

Вывалив кучу мрачных подробностей, журналист делал особый упор на подозрениях полиции и на трагедии, которую данное дело представляет для мирных обитателей Айон ского монастыря. Зато не было ни слова о существовании тайного кабинета и научных изысканиях Антона. К счастью, местная полиция проявила хотя бы минимальную сдержанность в своем сотрудничестве с прессой. Оставалось только ждать возможных свидетелей из числа жителей острова или даже туристов, плывших на одном судне с главным подозреваемым.

Грейс со вздохом откинулась на спинку стула, измученная долгим и трудным днем. И вдруг у нее появилось ощущение, что на нее кто-то смотрит. Она подняла голову, будто ища официанта, и заметила сидящего в другом конце зала одинокого мужчину, который тут же отвел глаза и принялся за свой десерт с кремом.

Грейс наблюдала за ним краем глаза, попивая чай и планируя маршрут на завтра. Прогноз погоды обещал температуру ниже нуля, но ни дождя, ни ветра. Она наметила путь, нарисовала его на карте и прикинула, что ей понадобится часа два ходьбы для того, чтобы достичь входа в Тралигилльские пещеры. Она быстро написала электронное письмо начальнику, чтобы проинформировать его о своей предстоящей экспедиции, а когда, отправив письмо, встала, увидела, что неизвестный смотрит на нее с прежней настойчивостью.

Она спокойным шагом подошла к мужчине, который в этот момент как раз положил на пустую тарелку десертную ложечку. Он хотел изобразить равнодушное спокойствие, но Грейс видела, что он совсем не спокоен. Она остановилась перед его столом, а он сделал вид, что не понимает, чего от него хотят.

Она сочувственно улыбнулась ему, потом опустила глаза на свою грудь, натягивающую ткань блузки, и шепотом сказала:

– Это несъедобно.

Мужчина замер с разинутым ртом, а потом смущенно скривился, как бы говоря: «Я играл и проиграл».

Грейс на него не обижалась, но, поскольку собиралась эту ночь провести здесь, ей хотелось, чтобы он знал, что она внимательна и начеку.

Она прошла в свой номер с обшитыми деревянными панелями стенами, с удовольствием приняла горячий душ и поставила будильник в телефоне на пять часов, хотя знала, что проснется в три, поскольку ее мозг привык к этому в те времена, которые она так хотела забыть.

Грейс уже хотела закрыть ставни, но вдруг испытала потрясение. Она знала, что Хайленд славится чистотой своих звездных ночей, но разве могла она представить себе такое?

Как будто невидимая рука выбросила на чернильно-черное небо пригоршню бриллиантов, изумрудов и сапфиров, и это было самое завораживающее зрелище из всех доступных человеку на Земле. Зачарованная, Грейс проследила за перламутровым языком Млечного Пути, пересекающего небо, словно след рассыпанных звезд. И ощутила себя не Грейс, не человеческим существом, а песчинкой, плывущей в пространстве.

Но песчинкой мыслящей. И как это часто с нею бывало, восхищение угасло от вопроса: зачем существует Вселенная? До какого предела в пространстве и, что хуже, во времени? Да, ее, как и Паскаля, чьи «Мысли» она прочла, пугало бесконечное молчание этих пространств. Возможно, пугало еще сильнее с того момента, как это расследование заставило заглянуть в бездну вопросов без ответов. Тех самых ответов, поиску которых посвящали свою жизнь такие умы, как Антон. И кстати, был ли он столь близок к получению ответа, как думал профессор Барлоу? Что она найдет в пещерах, которые собиралась осмотреть? Поймет ли, на пороге какого открытия стоял Антон? Где находился его убийца, единственный, кто держал ключи от разгадки с того момента, как разрушил мозг своей жертвы?

Грейс закрыла ставни, как будто этот жест должен был помочь ей заставить умолкнуть вопросы, ускорившие ритм ее сердцебиения. Она нырнула под одеяло, но осталась сидеть, широко раскрыв глаза в темноту: ей требовалось время, чтобы успокоиться. Инстинктивно ловила далекие городские шумы, которые обычно помогали ей в этом, но здесь их не было, ее слух тонул в бесконечной тишине. Ей не хватало даже рыданий соседа за стеной. Здесь, среди полудикой природы, она чувствовала себя потерянной и ненужной.

Через час она все-таки легла: физическая усталость постепенно успокаивала возбужденный мозг.

Хотя тело ее оставалось напряженным, усталые глаза закрылись. И вот, уже начав погружаться в сон, она вдруг медленно открыла глаза и подняла голову с подушки.

Сначала она не была уверена и затаила дыхание, чтобы лучше слышать. Да, был какой-то звук. И шел он не из гостиницы. Скорее, он напоминал далекий раскат грома. А ведь прогноз погоды, который она посмотрела за ужином, не обещал никаких гроз.

Грейс спрыгнула с кровати, открыла окно и внимательно прислушалась. Да, звук шел снаружи, далекий, но достаточно сильный, чтобы чувствовались его вибрации. Что это могло быть? Она всмотрелась в горизонт, но не увидела ничего, кроме черного ковра, усыпанного кристаллами звезд. Ни туч, ни молний. Какие-то работы? Здесь, в самом сердце Хайленда и посреди ночи? Чушь какая-то. Землетрясение? Столь же невероятно, и к тому же она почувствовала бы толчки. Сосредоточившись, она отметила, что шум стал тише и, наконец, совсем прекратился.

Грейс подождала еще минут пятнадцать, напрягая слух и зрение, но тишина вновь вступила в свои права.

Тогда она снова легла и заснула с крутящимся в голове вопросом без ответа.

18

– Посмотрите, разве это не прекрасно?!

Над прорезанными черными скалами широкими зелеными равнинами повисло стальное небо. Йен остановился на середине деревянного моста, чтобы полюбоваться бурной речкой, несущейся с холма. Грейс облокотилась о поручень, белый от инея. Под ее ногами ледяной туман укрывал прозрачные воды, проносившиеся между скалами, на которых росли желтые и фиолетовые цветы. Выдыхая изо рта пар, Грейс на мгновение ощутила счастье от брызг воды, от всей этой беззаботной природы, далекой от трудностей жизни.

– Вы живете здесь всю жизнь? – спросила она, когда они продолжили переход через мост.

– Моя семья занимает эту землю с XIII века, – с гордостью ответил Йен. – Наша кровь и наша душа здесь в каждой травинке и каждом камне. Я люблю Хайленд, как люблю мой клан. Меня радует, когда им хорошо; причинить им зло – значит ранить меня. Поэтому я и работаю проводником: чтобы убедиться, что туристы, которых я сопровождаю, относятся к нашим владениям с уважением. Поверьте, если мне попадется такой, что бросает на землю бумажки или хищнически рвет цветы, он меня надолго запомнит!

Грейс одобряла такую заботу о природе и земле, но ее немного пугала готовность к насилию, скрывавшаяся под этим охранительным местным патриотизмом.

– А вы, Грейс, откуда приехали?

– Из Глазго.

– Чем вы занимаетесь?

– Я библиотекарь.

Эту профессию она приписывала себе всякий раз, когда хотела сохранить в секрете настоящую. Во всяком случае, если бы с ней заговорили о книгах, у нее хватило бы знаний поддержать разговор.

– А… Лично я читать не люблю. Моя подружка все пытается меня к этому приохотить, но я никак. Начинаю скучать, едва открываю книжку.

– Это потому, что вы еще не нашли ту, которая вас увлечет.

– А ваш муж разделяет вашу страсть к книгам?

– Я живу одна.

– Угу: одинокая, библиотекарша, не хватает только пластиковой цепочки, удерживающей на вашей шее очки, а то получился бы портрет образцовой старой девы!

Это одиночество, над которым насмехался Йен, Грейс выбрала, чтобы выжить, и дорожила им. Но даже если подобные замечания ранили ее, она не обижалась на молодого проводника. Он же не мог знать…

Грейс ответила ему в том же тоне, надеясь, что он не станет развивать эту тему:

– А еще у меня есть кот, который целыми днями мурлычет на моих коленях.

– Да ну?

– Ну да!

– Извините меня, – сказал Йен, поняв, что зашел слишком далеко. – Я не хотел быть невежливым.

– Да ладно, все нормально.

– Я слишком увлекся, вообразил себя остроумным и…

Грейс остановилась. У нее не было ни малейшего желания всю оставшуюся дорогу обсуждать свою жизнь. Она посмотрела молодому проводнику в глаза и повторила с намеком на угрозу в голосе:

– Я же сказала: все нормально.

Оробев, Йен опустил голову и дальше пошел молча.

Долгое время слышались только свист ветра в вереске и звук их шагов по подмороженной траве или их скрип на примерзших камушках.

– Вы слышали вчера вечером глухой шум? – наконец спросила Грейс, перешагивая через ручей.

– Нет… какой шум?

– Как бы рычание. Но он показался мне не природным. Доносился издалека, продолжался несколько минут, а потом все стихло. Было примерно половина одиннадцатого.

– В это время я уже спал. А сплю я крепко. Может быть, это было эхо грозы… Подходим.

Они свернули на зажатую между двух валунов тропинку, спускавшуюся к скале, в которой зияло огромное черное отверстие.

– Вот главный вход в Тралигилльские пещеры. Вы готовы?

Они прошли по руслу ручья, уходящему внутрь пещеры, и попали под сводчатый купол, в котором бил поднявшийся из недр земли источник. К холоду, чувствовавшемуся с самого утра, добавилась проникающая под одежду сырость, от которой Грейс вздрогнула.

– Посмотрите. Только ради этого стоило прийти сюда, верно? Прямо источник вечной молодости богов. Кстати, вы хотите увидеть в пещерах нечто конкретное?

Естественно, у Грейс не было ни малейшего представления о том, что она должна здесь искать, и она уже жалела, что не видит ничего такого, что можно привязать к изысканиям Антона. Она надеялась, что ответы принесет ей продолжение осмотра. Хотя и понимала, что ее шансы очень малы. К тому же она начала спрашивать себя, здесь ли ее место как детектива или в кабинете в Глазго, где ей следовало бы перебирать собранные улики и анализировать первые свидетельские показания относительно предполагаемого убийцы, которые к этому времени уже должны были поступить в управление.

– Грейс, с вами все в порядке?

– Да, да, я задумалась над вашим вопросом. Нет, ничего конкретного. Я выбрала это место потому, что люблю гулять там, где нет толпы. А эти пещеры априори наименее посещаемые в районе.

– Действительно, гуляющих мы здесь не встретим. Ладно, вход за водопадом, – добавил Йен, снимая со спины рюкзак. – Ваше первое испытание заключается в том, чтобы пройти по карнизу, не соскользнув в лагуну, принимающую в себя чистую воду этого великолепного фонтана! Вот ваш комбинезон и белье, чтобы надеть под него. Одежда, которая сейчас на вас, затруднит движения.

– Вы не могли дать мне все это в гостинице? Я не собираюсь переодеваться у вас на глазах, да еще при минусовой температуре!

– Я об этом не подумал, извините. Я отвернусь, переодевайтесь, не спешите.

Грейс уже десять лет не раздевалась перед мужчиной, вообще ни перед кем, кроме врача. Она поспешила переодеться, во-первых, потому, что пронизывал холод, во-вторых, потому, что чувствовала, что ее охватывает паника.

В такие моменты она с огромной горечью констатировала, что не излечилась и что, возможно, никогда не излечится. Это не имело никакого отношения к ее комплексам по поводу внешности. От них она избавилась. Нет, это было другое. То, от чего она всеми силами пыталась вылечиться, но это ей не удавалось.

– Вы готовы? – спросил Йен.

Грейс вместила грудь в комбинезон и, разложив по внутренним карманам своего одеяния служебное удостоверение и пистолет, резко застегнула молнию.

– Вещи, в которых пришли, оставьте здесь, они будут вам мешать; мы заберем их на обратном пути.

– Ну что ж, можно идти, – бросила она.

– Пошли!

Снова облачившись в броню одежды, Грейс успокоилась. Следуя за проводником, она стала осторожно продвигаться вперед по узкому проходу. Получив всего несколько ледяных брызг в лицо, она сумела проскользнуть под потоком и по другую его сторону обнаружила уходящий в темноту туннель.

Она последовала примеру Йена, включившего фонарик, надетый на голову, и легла на живот, чтобы ползти дальше.

– Тут надо осторожно: первый провал метрах в десяти впереди. Мы ведь не хотим пополнить собой список беззаботных туристов, разбившихся там насмерть!

Грейс проползла всего метр, но уже чувствовала, как на нее давит свод, который как будто в любую секунду мог обвалиться и заживо похоронить ее.

– Вы в порядке? – спросил Йен.

– Да, – солгала она.

Ее каска стукалась о неровности свода, комбинезон шуршал по влажной скале. К счастью, проход был не очень узким, и ее животик не мешал ей двигаться быстро.

Луч лампы, надетой на голову, следил за ее движениями и, наконец, осветил окончание туннеля. Йен ждал ее за ним, стоя на краю головокружительной пропасти, где каждое слово отзывалось эхом.

– Хорошо, до первой площадки всего десять метров, – объяснил он, разматывая трос с металлической катушки, уже вбитой в скалу.

Он несколько раз дернул канат, чтобы убедиться в надежности узла, и сделал Грейс знак подойти.

Она осторожно приблизилась и остановилась в метре от края пропасти. Смотря хоть вверх, хоть вниз, она везде видела лишь бездну, боковую стенку которой время от времени выхватывал из тьмы луч ее фонарика. Все здесь было враждебно: тяжесть давящей на затылок земли, абсолютная темнота, из-за которой ты был слеп, сырость, никогда не знавшая солнца, и эта печальная неподвижность места, где время застыло в стороне от истории. Даже тишина, которая так нравилась Грейс в деревне или в горах, здесь давила. В ней, вместо того чтобы наслаждаться покоем, ловили малейший звук, предвещающий катастрофу, от которой нет спасения.

– Вы немного дрожите. Вы точно хотите спуститься? – спросил Йен.

– Да, мне станет лучше, когда я начну.

Йен объяснил ей простейшие сигналы для связи и закончил своим самым любимым вопросом:

– Чего в жизни вы боитесь сильнее всего, Грейс?

– Сейчас не время добавлять те страхи к этим…

– Так вот: думайте о том, что вас действительно пугает, это ослабит теперешние страхи.

Грейс терпеть не могла все эти техники, которые действуют только в пособиях, но, помимо воли, у нее в мозгу возник образ, приводивший ее в ужас. Если бы его увидел кто-нибудь другой, то непонимающе поднял бы бровь. Но для Грейс не было худшего страха, чем убедиться в исчезновении ключа, который она хранила в ночном столике.

– Ну как? – спросил Йен.

– Спускайте меня, – ответила Грейс, готовая принять головокружение как средство забыть свой худший страх.

Она заскользила вниз, несколько раз ударившись о стенки, пока не сумела поставить ноги на девяносто градусов. Затем при помощи воли и сообразительности она достаточно естественно нашла позу, удобную для этого рода упражнения.

– Вот, прекрасно! – похвалил Йен. – Вы все поняли. Продолжайте в том же духе.

Грейс опустилась на землю и почувствовала бодрящий выброс адреналина от предпринятого усилия и пережитого риска.

Успокоившись после этого первого упражнения, Йен согласился вести ее дальше в пещеру.

Подстегиваемые энергией Грейс, они спустились по еще нескольким колодцам, залезли в три грязных туннеля, полюбовались великолепием пропасти, утыканной сталактитами, острыми, словно наконечники копий, прошли по руслу подземной реки с ледяной водой, до тех пор, пока Йен не объявил Грейс, что они забрались дальше, чем большинство спелеологов. Он также добавил, что они провели под землей больше часа и им пора возвращаться.

Грейс прислонилась спиной к скале и посмотрела по сторонам с глубоким недовольством.

– Почему у вас такой подавленный вид? Это был великолепный спуск!

Возможно, она шла по следу, ведущему в никуда, может быть даже, что она уже прошла мимо того, зачем собирался спуститься в эту пещеру Антон. Но Грейс знала, что совесть ее будет чиста только в том случае, если она дойдет до конца.

– А что дальше? Можно зайти туда?

– Мы подошли к запретным участкам.

– Всего один взгляд в глубину этого туннеля, – попросила она с самой очаровательной своей улыбкой.

– Никогда бы не подумал, что у такой женщины, как вы, может быть столько энергии… Но это несерьезно. Моя работа заключается в том, чтобы вывести вас целой и невредимой на поверхность. Знаете, под землей ситуация может за одну секунду резко измениться к худшему, а мы зашли слишком далеко. Мне очень жаль, но надо возвращаться.

– Йен… Сегодня вы мне сказали, что любите вашу землю, как собственную семью, верно?

– Да, это правда.

– Так как же вы можете хвалиться, что знаете ее лучше любого, если никогда не исследовали ее потаенные уголки? Если ваши знания района ограничиваются тем, что можно видеть туристам, в чем же заключается ваша особая связь с этой землей? По-настоящему знать кого-то – это в первую очередь – знать самые темные, самые скрытые его стороны, именно те, которые скрывают от других, нет?

Молодой проводник взглянул на часы.

– Будь вы моей школьной библиотекаршей, я, может, читал бы больше книг… Ладно, спустимся еще на один уровень, а потом повернем обратно, согласны?