Текст книги "Семиевие"

Несчастные случаи происходили и во время работы. В А+0.35 одного из скаутов чуть не убила поврежденная пуповина, так что он был вынужден отсоединиться от «Завода» и предпринять героическое и весьма рискованное путешествие к ближайшему шлюзу, где его буквально в последнюю минуту впустили внутрь.

Еще через два дня один из скаутов пропал без каких-либо объяснений, видимо, став жертвой микрометеорита, если не самоубийства.

Таким образом, из первого экипажа в шесть скаутов двое прибыли уже мертвыми, третий погиб в «Луке» на следующий день. Во втором экипаже был один погибший, третья шестерка добралась до «Иззи» без потерь. Из четырнадцати выживших четверых убили неполадки с «Заводами», один пропал без вести, а еще один был вынужден «демобилизоваться» из скаутов и перебраться на «Иззи» по причине неисправного оборудования.

Айви, как старшая по должности, отвечала за любые необычные или экстраординарные решения, то есть за проблемы, решать которые никто больше не умел или не хотел. Соответственно, ей пришлось решать, что делать с телами.

Разумеется, существовала процедура. В НАСА имелись процедуры на все случаи жизни. Они давно предусмотрели, что астронавт может скончаться во время полета – от сердечного приступа или несчастного случая. Поскольку сотню килограммов разлагающейся плоти невозможно держать внутри станции, где живут и работают люди, идея в целом сводилась к тому, чтобы выморозить тело в вакууме, а потом погрузить на ближайший направляющийся к Земле «Союз». Как известно, посадку осуществляет только средний, взлетно-посадочный модуль «Союза». Сферический орбитальный модуль, закрепленный над ним, сбрасывается при входе в атмосферу и в конце концов сгорает в плотных слоях. Обычно в него загружают всевозможный мусор, чтобы он тоже сгорел.

Тела, разумеется, не совсем мусор, однако огненное погребение в атмосфере – способ ничуть не хуже всех остальных, современный эквивалент погребального обряда викингов.

Обычный цикл взлетов и посадок в настоящее время, разумеется, прервался. Все отправлялось на орбиту, но вниз уже ничего не спускалось. Орбитальные модули имело смысл сохранить в качестве жилищ или хранилищ для припасов. «Мусор» тоже стоило разобрать и найти ему новое применение. Даже мешки с фекальными массами можно использовать в качестве удобрений для гидропонного хозяйства.

Айви единолично решила, что у новых правил будет одно исключение. Все тела теперь отправлялись в пустой орбитальный модуль, закрепленный на решетке фермы. Он был разгерметизирован, так что тела могли спокойно замерзать там, где их никто не видит. Когда модуль наполнится, будет проведена церемония, после чего его сведут с орбиты и молча проводят взглядом огненно-белую полосу в атмосфере.

Впрочем, пока что в модуле еще оставалось место.

До того, как удастся подготовить очередную тяжелую ракету и прислать шесть человек пополнения, у них было восемь трудоспособных скаутов. Они работали пятнадцатичасовыми сменами, которые иногда продлевали до восемнадцати часов. Смены делились на трехчасовые отрезки; каждый отрезок состоял из двух рабочих часов, за которыми следовал час отдыха прямо на месте, то есть – в скафандре.

Дина, работавшая в своей мастерской, не знала, чем они занимались – из ее окна ферменную решетку видно не было, а скауты все время проводили там. В принципе она могла посмотреть трансляцию с видеокамер, но у нее были дела поважней.

После несчастного случая с «Луком» и микрометеоритом Дина одержала небольшую победу в пользу робототехники: отправила своих подчиненных перетащить оставшиеся «Луки» в укрытие. Амальтея располагалась на носу «Иззи» и в силу направления орбитального движения станции была наиболее уязвима для космического мусора. Фактически астероид закрепили там в качестве бампера – прикрывать от ударов все, что за ним. Сзади на астероиде оставалось достаточно места для нескольких «Луков», где у них было больше шансов на долговременное выживание, а заодно и укрытие от космических лучей.

Команда железодобывающих роботов Дины сейчас простаивала как минимум на то время, пока ее босс переключил внимание на замерзшую воду. Так что в минуты, свободные от того, чтобы гонять новоприбывших малышей по кускам контрабандного льда, Дина отправляла роботов постарше сверлить на тыльной стороне Амальтеи дыры и загонять туда простейшие крепления, а потом швартовать к ним «Луки» при помощи тросов. Такую швартовку трудно было назвать стационарной, так что первое время «Луки» плавали туда-сюда, лениво ударяясь друг о друга, словно гроздь воздушных шаров. Однако через день-другой установилась относительно стабильная конфигурация, которая, правда, полностью закрыла Дине вид из окошка. Теперь она не видела ничего, кроме пластика. Ее это не беспокоило. Зная, какому риску подвергают себя скауты, она не чувствовала оснований для капризов.

Каждая из оболочек «Лука» практически прозрачна, но поскольку слоев было много, то, что внутри, виделось смутно. Дина могла разглядеть контуры тела ближайшего космонавта, но не лицо. Однако это несомненно была женщина.

Скауты жили по двадцатичетырехчасовому распорядку. Женщина за окном каждый день возвращалась со смены, когда у Дины трудовое утро было в самом разгаре. Она видела, как та с трудом пробирается по поверхности Амальтеи, держась за швартовочные крепления, рассчитывая каждый шаг, уворачиваясь от тросов и шлангов. Женщина наверняка была вымотана до невозможности. Дина как-то отработала в скафандре два часа и после этого сутки не могла пошевелиться. Иногда Дина посылала «хвата» или «ужика», чтобы женщине было за что ухватиться в сложной ситуации. Тогда она поворачивала голову, глядела на Дину сквозь стекло гермошлема и моргала глазами – Дина считала, что это выражение благодарности. В конце концов она достигала раскрытого портала «Вестибюля» и забиралась внутрь, где (Дина этого уже не видела) за дело брался автоматический механизм, который фиксировал скафандр в креплении, выравнивал давление и открывал дверцу, позволяя ей извлечь голову, руки и ноги. Нащупав ключ-трещотку, плавающий на цепочке из кабельных стяжек, женщина вытягивала руки над головой и откручивала один за другим двадцать четыре винта, удерживающих диафрагму «Лука» на фланце, аккуратно вставляя потом каждый винт обратно в отверстие, чтобы он не уплыл. Только после этого она протискивалась наконец через сорокасантиметровое отверстие в относительный простор «Лука», прихватив по дороге «почту», которую доставляли в каждый «Вестибюль», пока обитатель на работе. «Почта» состояла из пищи, питья, туалетных принадлежностей, мешка льда, который потом растает, обеспечивая температурный контроль, мешка для отходов жизнедеятельности, и в данном конкретном случае – тампонов.

Поскольку все теперь было организовано на лету и не всегда напрямую, Дина не могла не то что общаться с соседкой, но даже спросить, как ту зовут. Как ни нелепо, ситуация ничем не отличалась от Одиннадцатого сентября, когда пожарные не могли переговариваться с полицией. Скауты пользовались собственными рациями со своим набором частот, а у Дины такой не было.

Тем не менее, изучив биографические справки на сайте НАСА и отсеяв неподходящие варианты, Дина пришла к выводу, что соседку зовут Фекла Алексеевна Ильюшина. Она была летчиком-испытателем, а на последних Олимпийских играх взяла бронзу в легкоатлетическом семиборье. В советские времена это открыло бы перед ней блестящие карьерные возможности в качестве пропагандистского символа. Однако консервативный уклон, свойственный в последнее время русской культуре, почти не оставил для женщин места в традиционно мужских профессиях, включая военную службу и космонавтику. Как следствие, большая часть карьеры Феклы прошла за пределами России, в частных аэрокосмических корпорациях. Вернулась она лишь несколько лет назад, став одной из двух действующих женщин-космонавтов. Дина была достаточно искушена в жизни, чтобы заподозрить за этим политику: Роскосмосу, чтобы не рассориться на почве дискриминации с НАСА и Европейским космическим агентством, в отряде космонавтов требовалась как минимум одна женщина.

Фекле был тридцать один год. Для официальной фотографии отряда космонавтов с ней поработали стилисты, сделав ей давно вышедшую из моды прическу в стиле леди Дианы, которая Фекле к тому же совсем не шла. Во время Олимпиады один желтый сайт включил ее в список пятидесяти самых сексуальных спортсменок, однако она затерялась там в самом конце. Дине она показалась симпатичной: высокие скулы, зеленые глаза, светлые волосы и все остальное, чего можно ожидать от суперменки славянского происхождения. Однако неудивительным было и ее сорок восьмое место из пятидесяти – во взгляде Феклы читался такой строгий холод, что создателям сайта пришлось попотеть, отбирая фотографии, причем, как заподозрила Дина, без фотошопа все равно не обошлось. Мужчины того сорта, что посещают подобные сайты, сочли бы ее скорее отталкивающей – причем сами бы не смогли объяснить, почему именно. А тугие струны ее дельтовидных мышц при толкании ядра их бы и вовсе напугали. Комментарии Дина читать намеренно не стала – она и так прекрасно представляла себе, что там написано.

Феклу послали на смерть, и она, вероятно, это понимала.

После каждой смены, просочившись через фланец и свободно плавая в молочном пластиковом пузыре «Лука», она стягивала одежду с жидкостным охлаждением, которую носила весь день. Между слоями голубого сетчатого эластика в нее были вшиты гибкие трубки. Все это работало, только если подсоединить одежду к насосу, который гнал через трубки холодную воду. После шестнадцати часов Фекла, очевидно, ее ненавидела, поэтому сдирала с себя в первую очередь. Потом, спустив трусы до колен, она сдувала и извлекала гибкий катетер, подсоединенный к мочевому пузырю, пока она на работе. Затем обтиралась влажными салфетками, доставленными с «почтой», и выбрасывала их в мусорный мешок. Похоже, перед отлетом Фекла побрилась наголо или сделала короткую стрижку, так что уход за волосами ей не требовался. Лишь закончив гигиену, Фекла открывала упаковку сухого пайка и принималась за еду. За этим нередко следовали позывы опорожнить кишечник, что приходилось делать самым примитивным способом – с помощью пластикового пакета и еще одной упаковки салфеток. Все это тоже шло в мусорный мешок, который перед следующей сменой Фекла оставит в «Вестибюле», откуда его и заберут. Затем она выключала полоску белых светодиодов – единственный источник света в «Луке», иногда некоторое время глядела в экран планшета, после чего опускала на глаза повязку и засыпала.

«Иззи» обращалась вокруг Земли за девяносто две минуты, проходя каждый раз через смену дня и ночи. Так что половину времени, пока Фекла спала, Дина могла видеть ее прямо за окном, плавающую почти без одежды внутри «Лука», словно плод в амниотической жидкости.

Дина наблюдала за распорядком дня Феклы около недели и обнаружила, что это занятие отвлекает ее больше, чем хотелось бы. Она зазвала в мастерскую Айви, а потом и Риса, чтобы показать им спящую Феклу. Они много о ней говорили и даже пересылали друг другу фото Феклы, найденные в Интернете.

– На ее месте могла бы быть одна из нас, малыш, – сказала как-то Дина Айви.

– Мы и так на ее месте, – возразила Айви, – разница довольно условная.

– Ты думаешь, в конце концов и нам придется жить так же?

Айви задумалась, потом покачала головой:

– Знаешь, так ведь долго не проживешь.

– Ты думаешь, это камикадзе?

– Думаю, это ГУЛАГ, – возразила Айви, – маленький такой ГУЛАГ прямо у тебя под окном.

– Значит, по-твоему, у нее все-таки проблемы?

– У всех у нас проблемы, – напомнила ей Айви.

– А, ну да. Я забыла.

– Ей ведь еще повезло. – Айви хотела сказать, что Фекле по крайней мере удалось покинуть Землю.

– По ее виду не скажешь, – вздохнула Дина. – В жизни не видала такого одиночества. Она хоть разговаривает с кем-нибудь по своему планшету? Или только бродит по сайтам?

– Если хочешь, спрошу у Спенсера, – усмехнулась Айви. – У него наверняка в логах есть все пакеты.

Дина знала, что Айви шутит, и тем не менее откликнулась:

– Ну его. Хоть какую-то частную жизнь она заслужила.

Рис отреагировал по-другому – он возбудился. Хотя и постарался не подать виду. Однако между тем, как он увидел Феклу, и сексом с Диной прошло, по самым щедрым оценкам, не более получаса. Не сказать, чтобы Рису особенно требовался стимул, чтобы завестись. Как, впрочем, и Дине. И она всегда чувствовала, когда дело к тому идет.

Чувство это основывалось на исходящем от Риса запахе – во всяком случае, когда его не тошнило. В другое время и в другом месте одного запаха, конечно, было бы недостаточно. Им пришлось бы сперва ходить на свидания или что-то в этом духе. Решать проблемы с уже существующими партнерами, с разными стилями жизни и кругами знакомств. Здесь же все происходило само собой. И это было великолепно.

Судя по тому, чем сейчас был заполнен Интернет, то же самое творилось сейчас повсеместно. Быть может, человечеству и предстояло исчезнуть, но впереди у него было целых два года секса в свое удовольствие.

А вот спать вместе было не так просто. В принципе Рис вроде бы не возражал, но это оказалось очень трудно организовать. Как правило, астронавты пользовались спальными мешками, чтобы во сне куда-нибудь не уплыть. Мешки были рассчитаны на одного человека. Производство спальников на двоих НАСА как-то не успело наладить, так что если после секса их клонило в сон, они пытались импровизировать, заворачиваясь во что попало, чтобы удержаться рядом. Больше нескольких минут все равно выходило редко. Затем Рис уходил поработать, а Дина, если все еще чувствовала сонливость, залезала в спальник, который держала в мастерской, иногда бросив перед этим виноватый взгляд в окно, на бедную Феклу.

Как-то раз, когда Фекла отправилась на работу, Дина достала шоколадный батончик из привезенного с Земли запаса, написала на обертке свой мейл и вручила «хвату», которого затем отправила наружу через шлюз. Проведя «хвата» по поверхности Амальтеи до крепления, к которому был пришвартован «Вестибюль» Феклы, Дина заставила его подняться по тросу (без особого труда – для этого имелся алгоритм) и влезть внутрь «Вестибюля», где он занял позицию и застыл, держа батончик в вытянутой клешне.

Когда Фекла вернулась после смены, Дина, к своей радости, увидела, что она развернула и съела батончик. Потом подняла руку и вроде как помахала сквозь пластик. Выражения ее лица, к сожалению, было не разобрать.

«Хват» оставался в «Вестибюле» – ему было не выбраться, пока Фекла снова не уйдет. Увидев, что Фекла плывет в ту сторону, Дина метнулась к компьютеру и переключилась на изображение с видеокамеры «хвата». Вздрогнула от радости, когда в кадр вплыло великолепно различимое лицо Феклы.

Она не так уж и плохо выглядела. Дина ожидала увидеть что-то вроде узника концлагеря. Похоже, недостатка в пище Фекла не испытывала.

Разумеется, Дину она видеть не могла. Аудиосвязи тоже не было. В вакууме звук не распространяется, так что ни микрофонами, ни динамиками космические роботы не оборудованы.

Фекла смотрела на «хвата» без всякого выражения, возможно, прикидывая, может ли тот ее видеть.

Дина сунула руку в сенсорную перчатку, ввела команду, соединяющую ее со свободной клешней «хвата», и помахала ей в воздухе.

Зеленые глаза дернулись вниз – Фекла смотрела на клешню. По-прежнему без эмоций.

Дина немного обиделась. Разве «хват» не был симпатяшкой, пусть даже механическим и слегка страшненьким? И разве она не забавно помахала клешней?

Фекла поднесла к камере обертку от батончика. На ней, под адресом Дины, было написано «БЕЗ МЕЙЛА».

Что это означает? У нее нет своего адреса? Планшет не подключен к почте?

Или же она просит Дину не связываться с ней подобным образом?

У «хвата» был фонарь, яркий белый светодиод, который Дина могла включить, нажав кнопку на клавиатуре. Дина включила фонарь, увидела, как осветилось лицо Феклы, как у нее в глазах отразились огоньки.

У русских, наверное, и код Морзе не такой, как у американцев.

Но Фекла должна его знать, она же летчик!

Мигая длинными и короткими вспышками фонаря, Дина просигналила «МОРЗЕ».

Фекла кивнула, Дина увидела, как ее губы складываются в слово – русское да.

Дина просигналила:

ТЕБЕ ЧТО ТО НУЖНО

Губы Феклы тронуло легчайшее подобие улыбки. Не радостной. Скорее озадаченной.

Она подняла остаток батончика и показала на него пальцем.

Дина ответила:

ЗАВТРА

Фекла кивнула. Потом отвернулась, сверкнув в ярком свете фонаря коротко остриженными волосами, и уплыла в середину своей луковицы.

«Пять процентов».

Этими словами Айви открыла очередное совещание в «банане».

Который был набит битком – двенадцать человек изначального экипажа «Иззи», пятеро прибывших на «Союзе» в А+0.17, а также Игорь – скаут, вынужденный попроситься внутрь, когда его скафандр вышел из строя. Вместе с Марко и Джибраном он готовил «банан» к совещанию – пришлось развесить дополнительные вентиляторы, чтобы прогонять побольше воздуха, иначе весь отсек заполнился бы двуокисью углерода. Дина на этот счет пошутила, что есть прямой смысл собираться в герметичных помещениях, чтобы заканчивать поскорей. На шутку никто не отреагировал, разве что Рис. В общем, вентиляция ревела даже громче, чем обычно на станции, так что Айви пришлось повысить голос и перейти на интонации Большого Начальства.

– Сегодня – День тридцать семь, – продолжила она. – Десять процентов от трехсот шестидесяти пяти дней. Если это правда, что от Ноля до Каменного Ливня у нас два года, то позади уже пять процентов времени, в течение которого мы можем рассчитывать на помощь с Земли. Пять процентов времени, за которое мы должны построить на месте нашей нынешней конструкции общество и экосистему, способные просуществовать бесконечно долго.

Айви стояла спиной к большому экрану и не могла видеть реакции капельмейстеров далеко внизу, в конференц-зале на другом конце видеосоединения. В сегодняшнем совещании из них участвовали трое: Скотт «Спарки» Спалдинг, остававшийся директором НАСА, доктор Пит Старлинг, советник президента по науке, а также шведка Ульрика Эк, руководившая проектом в одном из частных космических стартапов, пока недавние события не вынудили ее сменить карьеру. Сейчас она координировала усилия нескольких государственных космических агентств и коммерческих фирм, работавших над Облаком. Видимо, она и была главным капельмейстером.

«Видимо» было существенной частью утверждения, поскольку каждый раз, выходя на связь с Землей, Дина обнаруживала, что все меньше и меньше понимает, что там происходит. С одной стороны, ей повезло так, как мало кому во всем человечестве. Ведь ей выпало жить. В то же время она, как и все остальные, мало что знала о происходящем на планете внизу и была вынуждена строить догадки, основываясь на случайных намеках.

Свои соображения Дина попыталась сверить с Айви – та призналась, что у нее самой не хватает пищи для выводов, а то, что до нее доходит сейчас, противоречит услышанному пять минут назад.

Фактически им пришлось заняться кремленологией. Во времена СССР у западного человека был единственный способ понять, что там происходит: следить за официальными лицами на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации и делать выводы на основании того, кто где стоит и кто кому пожал руку. Сейчас Дина точно так же пыталась гадать по трем лицам на экране. Причем от Спарки не было особого толку. Как и подобает опытному астронавту, взгляд его блуждал в нескольких парсеках отсюда, а невнимание Спарки к тонкостям политики давно вошло в поговорку.

С этой точки зрения Пит Старлинг был его прямой противоположностью. Работа Пита заключалась в том, чтобы нашептывать научные версии происходящего на ушко президенту. И за последние тридцать семь дней недостатка в работе у него не наблюдалось. В прошлом он руководил крупными научными проектами в университетах, и за какие-то десять лет дорос от заштатной Миннесоты, через Джорджию и Колумбийский, до Гарварда. Спрашивается, что он делает на этом совещании? Проку от него все равно никакого. Выходит, он здесь – глаза и уши Джей-Би-Эф.

Но Джей-Би-Эф-то какое дело? На таких совещаниях ничего не решается, здесь просто докладывают о происходящем согласно установленной форме.

Когда Айви закончила фразу, Пит в сомнении скривил рот и перевел взгляд на Ульрику Эк – даму лет под пятьдесят, довольно дородную, но, если верить Рису, очень толковую. Видео высокого разрешения не скрыло от Дины, как глаза Ульрики чуть шевельнулись – она заметила, что Пит повернул голову, но не сочла нужным это показать.

Ульрике Пит явно не нравился. Но и авторитет руководителя проектов она заработала не на пустом месте.

– Айви, – начала она, – хотелось бы избежать непонимания. Когда мы говорим о «конструкции», мы употребляем этот термин не в буквальном смысле. У нас просто нет другого.

Айви обернулась к экрану.

– «Конструкция» – пожалуй что не лучший термин, – кивнула она согласно. – Ничего еще толком не сконструировано.

– По-моему, – вмешался Пит Старлинг, – Ульрика хочет сказать, что Облачный Ковчег пока еще гибкая концепция, которая с прагматической точки зрения за девяносто пять процентов оставшегося в нашем распоряжении времени может измениться до неузнаваемости.

Айви наморщила брови. Внизу что-то происходило, политическая борьба в той или иной форме. Такие, как Пит, чувствовали себя в подобной ситуации как рыба в воде.

– Зря тратим время, – вступил в разговор Федор. – Я расширяю фермы для пионеров. – Федор прекрасно владел английским, но будучи рассержен – как сейчас – переходил на рубленые фразы. – У меня восемь костюмов снаружи, пять внутри. Всего тринадцать. Несчастливое число.

Слово «костюм» в последнее время вошло в оборот в качестве синекдохи и обозначало человека, способного работать в открытом космосе и обладающего исправным и пригодным для этой цели костюмом, то есть скафандром.

– Пионеры прибывают через две недели, так? Тогда мне нужны еще скауты. Как говорится, вчера.

Когда Федор прибыл на «Иззи» шесть месяцев назад, это воспринималось всеми как прощальный полет, после которого он перейдет на административную работу в Роскосмосе. Нельзя сказать, что Федор пренебрегал своими обязанностями, но чувствовалось, что он больше озабочен перспективой и глядит на «Иззи» глазами чиновника, которому желательно, чтобы она без проблем дослужила до его выхода на пенсию. Разумеется, в момент Ноль все переменилось. И еще больше – с началом русского вторжения. Не то чтобы Федор получил новое звание или должность. В этом не было никакой необходимости. Просто все русские столь же неукоснительно, сколь и неофициально, признавали его за начальство. Соответственно изменилось и поведение самого Федора. Он подчеркнуто признавал за Айви общее руководство, но при этом давал понять, что за костюмы целиком и полностью отвечает он сам. Благодаря подобной власти он словно вырос в размерах и теперь нависал над собеседником. Морщинистое лицо Федора затвердело, и даже голос стал резче.

Ответил ему Спарки.

– Федор, топливный насос уже починили. Всего лишь неисправный датчик. Пуск состоится, как и планировалось… – он посмотрел на часы, прикинул в уме, – через четырнадцать часов. Еще через шесть ты получишь свои костюмы.

– А «Заводы», «Вестибюли»? Я давал список.

– Федор, инженерные службы занимаются доработками двадцать четыре часа в сутки.

– Механизм закрывания дверцы. С ним не все ладно.

Остаток совещания был посвящен пионерам, чье прибытие ожидалось через две недели и которые пока что должны были жить в модулях, либо жестких, либо надувных, но более комфортабельных по сравнению с «Луками». Модули должны были цепляться к заполненным воздухом трубам со спиральными ребрами жесткости, почти как в вентиляционных системах крупных складов, а сложная комбинация таких труб – крепиться к фермам. Дину все это мало касалось, так что она отвлеклась на ноутбук. Работы у нее хватало, а после слов Айви о пяти процентах совсем не хотелось глазеть в потолок на скучных совещаниях.

В основном она теперь занималась роботами, ползающими по льду. Или, с учетом недавнего груза – роющими во льду туннели. Однако она решила, что работу по железодобывающим роботам прекращать тоже нельзя. Пусть даже по четверть часа в день – все же лучше, чем ничего. В противном случае, как опасалась Дина, проект может закрыться насовсем.

С этой целью в левом нижнем углу экрана у нее было открыто окно, транслирующее видео с Амальтеи, в основном – с камер роботов, которые были заняты чем-то полезным. Дина держала его на краю поля зрения, разбираясь с мейлами, таблицами плановых работ и диаграммами Ганта.

В какой-то момент она краем глаза заметила некий непорядок. Через несколько минут он снова бросился ей в глаза, и Дина отложила в сторону все остальное. Увеличив окно, она приняла контроль над роботом, передававшим видео, повращала его камерой и наконец захватила в поле зрения то, что ее беспокоило.

Это был силуэт Феклы, плавающей в «Луке». Его ярко-голубой цвет означал, что на ней охлаждающее белье. Это как раз было нормально, Фекла надевала его каждый день перед сменой. Дальше она должна была протиснуться ногами вперед в «Вестибюль» сквозь фланец. Чего Фекла не делала. Она перемещалась взад-вперед между «Вестибюлем» и «Луком». Сквозь фланец она проходила вперед головой (что уже было ненормально), что-то делала минуту-другую, потом возвращалась в «Лук» и принималась водить пальцами по планшету.

Она явно задерживалась. В любой другой день к этому моменту Фекла была бы уже в скафандре и на ферме.

На ноутбук отвлеклась не только Дина. Федор – в обычное время не отличавшийся страстью к мейлам и прочим новомодным штучкам – тоже не отрывался от экрана планшета и время от времени обменивался взглядами с Максимом, который делал странные жесты, словно дергая себя за несуществующую бороду.

Что-то было не так.

Что там только что сказал Федор? С механизмом закрывания дверцы не все ладно?

Это не было абстрактным утверждением. Федор имел в виду нечто конкретное. А именно – Феклу.

Фекла могла выбраться из «Лука» через «Вестибюль» и залезть в скафандр, но дверцу сзади закрывал механизм. Если он неисправен, скафандр не загерметизировать. Это означало, что она не может покинуть ОВЛ (как стали называть комбинацию скафандра «Орлан», «Вестибюля» и «Лука»).

Это была еще не катастрофа, но хорошего тоже мало. Чтобы получить «почту», Фекле следовало отделить скафандр от «Вестибюля», оставив вход открытым для доставки, пока ее нет дома. А «почта» означала пищу, воду, лед и картриджи для очистки воздуха от CO₂.

Дина не знала, сколько времени Фекла протянет без «почты», но полагала, что вряд ли больше суток. И что прежде всего прочего ее убьет жара.

Нужно было придумать, как Фекле попасть в «Иззи». Поскольку ОВЛ был спроектирован из подручных средств, шлюза, как у космических кораблей, он не имел. Не было ни люка, ни переходного устройства.

До конца совещания, которое продолжалось еще около получаса, Дина поглядывала на Федора, пока не пришла к выводу, что он готов пожертвовать Феклой. «Готов» в том смысле, что считает это неизбежным и взял соответствующие эмоции под контроль.

Дина поняла, что означает «БЕЗ МЕЙЛА». Быть скаутом означало, что вероятнее всего тебе предстоит умереть. И раз уж ты готов на жертву, нет смысла спамить скаутскую рассылку мольбами о помощи и прощальными сообщениями. Фекла могла связаться с Федором, и больше ни с кем, в чем был свой резон. Защитники Ленинграда, Сталинграда и Москвы этот резон понимали и принимали всей душой. Однако с современной этикой он как-то не слишком вязался.

Поправка: с современной этикой, как ее было принято понимать в эпоху одной Луны.

К нынешнему положению вещей он подходил безукоризненно.

Часть души Дины разрывалась, требуя броситься перед Федором на колени и умолять его об организации спасательной операции, геройской и драматической. Выход должен быть. Они все смотрели «Аполлон-13» и постоянно сыпали цитатами оттуда.

Но она понимала, каким будет ответ. Через две недели начнут прибывать корабли с пионерами. Если к их прилету приготовления не будут закончены, всех можно сразу считать покойниками. Времени нет. На замену Фекле вот-вот прибудут новые скауты.

В этот момент Дина порадовалась, что совещание затянулось, что Спарки не придерживается согласованного списка вопросов, а Пит Старлинг пользуется любым случаем ввернуть очередное словцо из бюрократического лексикона. Поскольку в голове у нее начал оформляться план. Который еще нужно согласовать с Айви и Рисом, а, возможно, и с Марко. Ей также понадобится помощь Марджи Колан – лучшего врача в ее распоряжении все равно не будет. Однако без участия Федора и его костюмов, похоже, удастся обойтись.

Федор тем временем что-то быстро печатал двумя пальцами. Дина уставилась ему в лицо и не отводила глаз, пока он не закончил. Очевидно, Федор тоже обратил на это внимание, поскольку, закончив, поднял взгляд и уставился ей прямо в глаза, сохраняя идеальный покерфейс.

Дина не отвела взгляда.

В глазах Федора промелькнула тень понимания. Понимания того, что Дине тоже все известно. Конструкцию «Иззи» он представлял себе, как никто другой. И был прекрасно в курсе того, где Дина проводит все свое время и что может рассмотреть из окна. Дина прекрасно видела, как он все просчитывает в голове и к каким выводам приходит.

Федор явно ждал от нее всплеска чувств. Следовательно, от Дины требовалось сохранять спокойствие. Стоит ей пустить слезу, уважения Федора, как и его внимания, уже не вернуть.

– Федор, – произнесла Дина. – Я знаю.

Федор изумленно моргнул, потом, замявшись, едва заметно кивнул в ответ.

– Что ты знаешь? – заинтересовался Пит Старлинг по видео-связи. – Я упустил что-нибудь важное?

– Да нет, – пожала плечами Дина, – мы просто обсуждаем в конструктивном ключе, как поставить индивидуальные достоинства членов коллектива на службу общим интересам.

Если верить данным сайта «50 самых сексуальных спортсменок», физически Айви не так уж сильно отличалась от Феклы. Та была несколько плотнее сложена, зато Айви – на пару сантиметров выше. Поэтому первым делом они загнали Айви в небольшой шлюз, через который Дина впускала и выпускала роботов. Поджав голову и подтянув колени к груди, Айви как раз туда поместилась, даже с небольшим запасом. Сделав фото, Дина приложила его к мейлу с подробными инструкциями.

Спенсер Грайндстафф, работая еще совсем юнцом на ЦРУ, успел собаку съесть на взломе правительственной электронной почты то одной, то другой страны. Он нашел способ переправить мейл Фекле на планшет, заключив тело письма в оболочку, будто бы исходившую от Федора.