Текст книги "В Олимпе всё спокойно"

Нина Крылова
В Олимпе всё спокойно

Часть первая

Стряхнув пыль веков, разворачивая очередной свиток, муза истории Клио чихнула и пробежалась глазами по написанному. Воспоминания об этом повествовании легкой улыбкой легли на ее уста, и Клио, поудобней расположившись на софе, с явным удовольствием предалась чтению. А ведь все начиналось на Олимпе…

Большая Поляна потихоньку просыпалась и наливалась осторожным чвирканьем птиц. Сама Поляна находилась совсем недалеко от дворца Всемогущего Зевса. Когда-то молодой Громовержец, свергнув своего отца Крона с престола, узурпировал трон и власть на Олимпе. Да-а-а… не очень красивая история получилась с его папашей. Но воссев на троне, Зевс попытался радикально реформировать идеи отца и подключил к своему пока еще «либеральному» правлению своих братьев Посейдона и Аида. Вот тогда-то и появилась с заднего фасада дворца небольшая рощица с симпатичной поляной посередине, где предполагалось проводить переговоры на высоком уровне и приемы гостей иностранного происхождения. Но однажды, проснувшись рано утром, оглядев владения Олимпа, Великий Зевс громыхнул: «А вот рог вам от единорога! Буду править сам!» Сослав своих братьев кого куда, Громовержец нарек сам себя Единоправным, каким, по сути, и являлся уже веками. Роща стала напоминанием о его, мягко говоря, недостойном поведении по отношению к родным, и он постарался забыть об этой несущественной географической части Олимпа.

Корыстные интересы богов распространились на бесхозную, в тот момент симпатичную Поляну, дабы приспособить ее для своих целей, но олимпийцы отказывались от этой идеи, вспоминая историю Великой Узурпации и пугаясь гнева Великодержавного. И только Дионис, будучи Божеством виноделия и винопития, нажав нужные рычаги, очень талантливо приспособил это забытое богом местечко для своих знаменитых оргий. Тайные мистерии, которые сопровождались ласкающими слух звуками флейт и чувственными танцами нимф, приобрели необычайную популярность на Олимпе. Но попасть на Поляну было не так просто. Боги приходили туда только по приглашению, заранее договорившись с Дионисом. На Поляне олимпийцы отрывались, как могли. Как-то схватив танцующую нимфу за ножку, бог пастбищ, рогатый Пан, громогласно заорал: «А давай-ка построим нашу любовь!» Восклицание было принято с восторгом. С этих самых пор любое «собрание» начиналась именно с этого ора, ставшего девизом Большой Поляны.

Единственным, кто не знал о месте сборищ, был сам Зевс. Весь Олимпийский бомонд хранил этот секрет, дабы хоть иногда находиться подальше от контролирующего ока Великодержавного.

Итак… Поляна наливалась осторожным чвирканьем птиц, которое становилось все более настойчивым. Маленькая птаха, увидев какое-то алое пятно на зеленой траве, спланировала совсем рядышком, всколыхнув легкую ярко-красную ткань туники спящей жены Зевса – богини Геры.

Потянувшись своим прекрасным телом, Гера сморщила носик и принюхалась. Резко пахло козлятиной. С трудом приоткрыв один глаз, она увидела лежащие возле ее лица козлиные копыта Диониса. Возмущенно открыв второй глаз, она увидела продолжение этих самых копыт, которое отсыпалось чуть поодаль, прижав к себе хмельную Нимфу. Пустая амфора из-под вина валялась рядом, и та же птаха, испуганная движением Геры, опустившись на горлышко сосуда, радостно погрузила клюв в сверкающую рубиновую каплю. Вспомнив вчерашний пьяный разгул, Гера вскочила и с отвращением пнула копыта Диониса своей миниатюрной ножкой:

– Ах ты, пьяная сволочь… – начала было богиня.

– Ну вот только не надо, – нагло, даже не открыв глаз, сонно осклабился Дионис, – еще вчера я был милым симпатягой, достойным сидеть на Олимпе, восседая рядом с самим Великим Зевсом, вашим мужем, дорогая.

– Не сметь, – схватив болтуна за ухо, покрытое густой шерстью, на полтона ниже произнесла Гера. – Не сметь пачкать имя моего мужа своим пог…

– А вчера… – перебил богиню Дионис, потом сам же испугался и отошел подальше.

– Заткнись! – Демонстративно-брезгливо стряхнула Гера остатки шерсти со своих прекрасных пальчиков.

– Обижают и друзей, и врагов, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно, – процитировал Дионис Аристотеля. Бог, склонившись в глубоком поклоне перед женой Зевса, осторожным щелчком пальцев смахнул прицепившуюся к подолу туники травинку.

Геру, славившуюся своим взрывным характером и дикой необузданной ревностью, измученную бесконечными изменами, побаивался даже Великодержавный Зевс. Но ничего не мог с собой поделать и бросался в объятья очередной земной красотки, делая любовное приключение невероятно красивым. К Леде Зевс приплыл под видом прекрасного лебедя. Прелестную Европу, обратившись золоторогим быком, спас от потопа, впрочем, потоп сам наспех и сотворив. Пока переплывали океан, Европа ласково нарекла спасителя Сэмом. А Данаю Громовержец и вовсе осыпал золотым дождем, после чего та не замедлила родить чудесненького ребеночка. Гера, узнавая об очередной измене мужа, съезжала, что называется, с катушек и мстила, мстила, мстила.

Впрочем, сам Дионис также был плодом большой, но достаточно быстротечной любви Великодержавного к фиванской царевне Семеле. Но то ли потому, что постоянно находился в состоянии, обязательном для бога винопития, то ли потому, что никого и ничего по той же причине не боялся, сумел каким-то образом стать единственным доверенным референтом Геры. Они настолько сдружились, что богиня как будто бы даже забыла, что рожден ее поверенный от земной соперницы.

Кстати, подробности всех оргий Дионис превращал в олимпийские анекдоты, к которым с опаской относился весь Олимп. Как рассказчик, он был талантлив, и боги смеялись до слез, когда начиналось его повествование, где никогда не было реальных имен, но персонажи были достаточно узнаваемы. А узнав себя, олимпийцы гневались и даже несколько раз ему пытались устроить «темную», но хитрец с легкостью избегал наказания, обращая все в шутку и поднося в качестве компенсации обиженному огромную амфору старого доброго вина. Любитель постоянно цитировать великих авторов, их мысли выдавая за свои, слыл на Олимпе одним из интеллектуальнейших богов. С хитрой улыбкой Дионис при любом удобном случае повторял: «Что ж! Век живи, век цитируй – мудрецом прослывешь».

Но Гере Дионис был предан. Один на один, в подпитии он изредка позволял издёвки по поводу ее брака с Зевсом, типа: «Брак образуется от любви, как уксус от вина», – но не более. Бог никогда и никому не позволял сплетен о ней за спиной и «награждал» болтающего большим количеством крепкого хорошего вина и окончательно портил репутацию сплетника.

Вчера Гера перебила все зеркала во дворце, узнав, что ее благоверный устраивает охоту на очередную тунику, и зареванная прибежала на Большую Поляну, которую к тому времени обильно накрыл Дионис, осуществляя плановую оргию. Быстренько спровадив всех гостей прочь, он принялся утешать Геру оптимально надежным, как он сам повторял, способом.

– Надо напиться. – Дионис, достав амфору, протер пыльную поверхность подолом своего хитона и ткнул пальцем в проявившийся именной герб. – Мое персональное кредо: «Надо напиться – потом чего-нибудь придумаем».

Придумывали со вчерашнего вечера. Но потому, как отвратительно себя чувствовала Гера, не придумали ничегошеньки.

– Кстати, вчера прибегали музы… – пригорюнившись, пробормотал Дионис, – засланки Зевса, Аид бы их побрал. Зевс был в гневе, когда не нашел вас во дворце, пришлось присыпать вас листочками. Но, по-моему…

– Идиот! Что?! Листочков было недостаточно? – Обиженная Гера бросила взор на зеркальное отражение ручья, протекающего через Большую Поляну, сделала шаг и споткнулась о спящую Нимфу. Вырвавшиеся из уст богини площадные перлы и нецензурные опусы привели всю окружающую природу в состояние шока.

Наступила секундная тишина, и тут же раздался дробный стук о землю попадавших с веток в обморок от услышанного птичек.

– Ох ё-ё-ё… – крякнул Дионис.

Нимфа, крепко зажмурив от страха глаза, встать не посмела. Быстренько скрестила руки на груди, зачем-то высунула язык набок и притворилась мертвой. Раздраженно перешагнув через «умершую», Великодержавная уверенно пошла на встречу с мужем. Своды дворца были покрыты тяжелыми черными тучами, из которых ежесекундно вырывались яркие молнии. По количеству этих самых молний богиня поняла, что Зевс еще в гневе, и что, скорее всего, ее ждет трудный разговор. Уверенности поубавилось, но, чувствуя подбадривающий взгляд Диониса, Гера расправила плечи и твердой поступью продолжила путь.

* * *

Савва был третьим ребенком у своих родителей. Красивый и умный мальчик, добившийся и уважения, и любви сначала у одноклассников, затем и однокурсников, отслуживший в армии, устроившийся на хорошую высокооплачиваемую работу. Савелий почему-то дико расстраивался из-за своего имени. Имея двух сестер с совершенно нормальными, как ему представлялось, именами, он искренне не мог понять, почему именно его так странно назвали. Хотел было сменить имя, но мать была против, настаивая на том, что оно дано в память об отце, ушедшем из жизни, когда мальчику не было и трех лет. И Савва просто не имеет права менять свое имя. Спросить же отца он не мог по естественным причинам.

Как-то сложилось, что, имея рост хорошего баскетболиста, ярко зеленые глаза и светлые вьющиеся волосы, короче, все, что должно быть у мужчины, который сражает наповал любую особь женского пола, Савва был достаточно закрытым мужчиной и особо не увлекался тем, чем может увлекаться мужчина его возраста и внешности. Нет, конечно, в его жизни были дамы, которые, скажи он определенные слова, были бы с ним до смертного одра. Но, как считал он сам, пока такая женщина в его жизни не появилась. Он просто ждал.

Его две сестры, Ольга и Татьяна, совершенно безбашенные девицы, разменявшие по четвертому десятку, были достаточно, несмотря на определенную потрепанность, интересными или даже красивыми дамами. Обе очень гордились своим братом и где-то побаивались его.

А так… в общем-то, совершенно ничем не примечательная, скучная жизнь.

* * *

– Что!!! Опять позоришь меня, устраивая пьянки со своим…

– С вашим, Ваше Величество, с вашим сыном, которого вы изволили изготовить, нарушив священные узы Гименея, между прочим, – лицемерно-ласково оборонялась Гера, – и если бы ваших похождений за Пределы Олимпа было бы хотя бы на толику меньше… Поверьте, я была бы…

– Да ты мне всю жизнь испортила своей ревностью, – громыхнул Великодержавный.

– Я?! Я всегда пыталась сохранить наш брак… Это ты со своими телками!!!

– Мне всегда нравились стройные женщины, – не подумав, брякнул Зевс. – Нимфу Ио в корову сама ты и превратила.

– Это была моя жрица!!! – Гера уже не сдерживалась.

Зевс, поймав взор богини, отодвинул дорогущую вазу от края стола.

– Да успокойся. – Зевс отставил свой жезл в сторону, театральным жестом взялся за голову и трагичным голосом произнес: – Бедная корова Ио несется сейчас где-то, мучимая огромным слепнем. – Подбавив патетики, он продолжил, воздев руки к небу: – И остановиться ей нельзя, бедной. Кусает ее этот чертов слепень.

– Так ты ее еще и жалеешь?! – Прищурив глаза, Гера стала подбираться к жезлу. Хищный блеск в зрачках жены напугал Громовержца. Схватив жезл, он спрятал его за спину.

– Так! Все!!! Мне надоело! Я хочу отослать тебя за Пределы. Тебе нужно будет вернуть на Олимп Гермеса, который уже два года как надел рясу священника в какой-то Московии и соблазняет прихожанок в своем приходе.

– Мне… – задохнулась в гневе Гера, – мне, Великой Гере?! Вашей жене и главной богине Олимпа делать гнусную работу Посланца?

– Срок на все про все два месяца! – Громыхнул своим жезлом Зевс. – Иначе я… Я разведусь с тобой. Ты лишишься всего. Я тебе это обещаю. Я…

– Хорошо! – вдруг как-то быстро успокоившись, смиренно прошептала Гера. – Я сделаю все, что ты скажешь. Да и нам надо побыть отдельно друг от друга какое-то время. Но когда я верну Гермеса обратно, что получу я?

– Странно, что ты так быстро согласилась, – ошарашенный Великий взял Геру за руку, – я обещаю… Обещаю, что никаких похождений за Пределы больше не будет.

Странным огнем блеснувшие глаза Геры сильно насторожили бы Зевса, но он в это время обдумывал свое очередное чудачество, из-за которого он в общем-то и хотел ненадолго избавиться от жены.

Дионис, все это время подслушивавший, еле успел увернуться от удара дверями, которые с силой распахнула разгневанная богиня.

– Старый греховодник… – выскочив от мужа и дав полную волю чувствам, Гера обезумевшими глазами посмотрела на олимпийца и вдруг с силой, невозможной подозревать в такой хрупкой женщине, двинула ему между глаз. Дионис хрюкнул и упал на пятую точку.

– Ну, Гера, ты совсем…

– Не смей мне тыкать! – И, внезапно успокоившись, помогла подняться еще не пришедшему в себя Дионису. – Все слышал?

Тот что-то промычал в ответ.

– Пойдешь со мной! – тоном, который не предполагал отказ, жестко сказала Гера.

– Тогда через Польшу, – обреченно вздохнул уже приступивший к обязанностям спутника несчастный приятель богини.

– Почему через Польшу? – ошарашено произнесла опальная жена.

– Не ищите легких путей, Гера. Пошли.

* * *

В заснеженном московском переулке, освещаемом витринами престижных бутиков, показались две женские фигурки.

– А в этом баре мы еще не были, – сказала Ольга, слегка покачиваясь, – может, туда?

– Туда! – наполеоновским жестом показала Татьяна на какой-то бар и, громко икнув, схватила сестру под руку.

– Савва нас убьет, если нас опять задержат… эти, как их там… полицимейские!

– Послушай, мы взрослые, далеко не глупые ж-женшины, – почему-то исковеркав последнее слово, попыталась ответить Танюха, – почему мы должны подчиняться младшему брату? Мы должны, в конце концов, устраивать свою жизнь или куда?

– Туда! – Теперь уже Ольга икнула в ответ и уверенно ввела «ребенка», как она называла свою сестру, хотя они были двойняшками, в двери бара. Затем, внезапно резко развернув ее в свою сторону, быстро сказала: – Короче, если к нам будут приставать не те, кто нам нужен, мы с тобой иностранки. Приезжие!

– Да-а??? А откуда? – изумилась Таня.

– Из Польши, – почему-то брякнула вторая и, уже предполагая вопрос, ответила: – Потому что по-польски легче врать. Пшекай и бжекай побольше. И прекращай хромать. Что у тебя?

– Ногу натерла. Болит очень.

В баре, усевшись за первый попавшийся столик, сёстры обратили внимание на сидевшую за барной стойкой, как почему-то им показалось, странную, явно тоже немало выпившую, пару. Осмотревшись, женщины заказали себе по мартини. Официант поставил перед одной бокал с вишенкой, перед другой – с оливкой. Заглянув к себе в фужеры, сестры посмотрели друг на друга и глупо хихикнули.

– Шах. – Ольга, уверенным движением переставив свой фужер Татьяне, уставилась на визави.

Та немного подумала и переставила свой бокал сестре.

– Мат. – Увидев округлившиеся глаза официанта, девчонки опять захихикали.

Хлебнув залпом по порции, они решили разобраться, почему эта пара кажется им странной. Развернувшись всем корпусом к спутнику красивой дамы, Татьяна нашла его очень даже интересным и с ревностью отметила, что женщина ну очень, нет, ну просто очень красива. Несмотря на презрение, с каким последняя взглянула на обеих сестер, Таня отметила про себя, что мужчина смотрит на нее с явным удовольствием. Она улыбнулась в ответ и, неожиданно для себя, ласково промурлыкала «Парней так много холостых». Ольга, испугавшись, что сестра допоет куплет до конца, но еще помнив о том, что они из Польши, пытаясь сказать что-то вроде «пошли пешко́м», пропшекала:

– Пашком пе́шком!

– Ножка бо́жко! – уверенно ответила Татьяна и, показав на больную ногу, попыталась встать со стула. Не удержавшись, она качнула свое контролируемое уже только мартини тело в сторону Диониса.

Тот, ошарашенный, захотел удержать женщину от падения и неосторожным движением снес все, что было на барной стойке, на пол. Звон бьющегося стекла привлек внимание охраны, реакция которой была незамедлительной, а просьба ко всем четверым покинуть помещение – убедительной. Сестры в два голоса решили возмутиться. Охрана настойчиво взяла их, что называется, под локоток. Дионис, как истинный джентльмен, вступился. Скандал обещал быть эпичным. И только оказавшись на улице, уже теряя остатки последнего разума, Ольга поняла, почему пара казалась странной. При февральском морозе красивая женщина была одета только в открытое ярко-красное платье, а у мужчины на ногах были странные сапожки, очень похожие на копыта.

* * *

Лейтенант, укоризненно покачивая головой и взяв Савву под руку, отвел его в дальний угол кабинета.

– Ну Савва Саввович. Ну поймите вы меня, наконец. Ну сколько можно. Ведь постоянно… Они ведь у нас каждую неделю… к нам. Раньше хоть вдвоем попадали. А тут еще одну бабу полуголую приволокли. Ребята говорят, что с ними мужик еще какой-то был. Сбежал, зараза. Поймаем, упакуем, конечно. Только ведь забирайте всех троих. А то подружка-то их вообще ничегошеньки не помнит. Нам здесь только амнезированной не хватает. Забирайте.

Савва, обреченно вздохнув, кивнул и пошел следом за лейтенантом.

«Почему они думают, что свою судьбу можно найти в этих злачных местах и именно в пьяном виде? Они ж у меня красивые бабы. Дурные, конечно, но не злые. Зачем же заливать за воротник, как портовому грузчику…» – с этими мыслями Савелий подошел к «обезьяннику». Совершенно не соображающих женщин вывели к нему. Особо не разглядывая дам, начинающий потихоньку разъяряться Савва поволок их к машине. Матерясь про себя, затолкал всех троих на заднее сиденье и пообещал устроить жуткую выволочку сестрам с утра пораньше. Ну и заодно пристыдить незнакомку. С этими невеселыми мыслями мужчина поехал домой.

* * *

«О Великий Зевс…»

– Что это со мной? Если я начала молиться своему мужу, дело плохо. Где я? Что происходит? Где эта сволочь, Дионис? Что там за крики? – Столько вопросов самой себе Гера не задавала со дня Великих Потрясений на Олимпе.

Совершенно обескураженная, она огляделась и увидела на себе какую-то бесформенную пижаму в полоску. Потихоньку встав с кровати, она подошла к двери и прислушалась. За дверью раздавался женский плач и бормотанье, что-то вроде: «Мы так больше не будем», «Мы не помним». Взяв на вооружение последнюю фразу, тем более что она была недалека от истины, Гера, глубоко вздохнув, открыла дверь. Описание немой сцены в «Ревизоре» бледнело, по сравнению с тем, что произошло в соседней комнате при появлении Геры.

Смешав накануне все крепкие напитки, которые называются в наше время классическими, и утром стараясь сбить сухость во рту, обе женщины напились воды и оказались в состоянии, немногим лучше вчерашнего. Причем Ольга отчего-то потеряла свою обычную мягкость речи и вместо предполагаемого «што» произносила вызывающе твердое «а что?».

– Ч-что произошло, Саввушка?

– Ольга, немедленно прекрати чтокать! – ярился Савва.

Замерев и стараясь удержаться за Татьяну, Ольга бессмысленным взглядом смотрела на брата и глупо повторила:

– А ч-что?

Взбесившийся Савва попытался схватить Ольгу и отодрать ее от сестры. Та, совершенно обосновано, хрюкнула:

– За ч-что?

В этот-то момент все и увидели вышедшую из комнаты Геру. Нацеленные на нее взоры совершенно не смутили богиню.

– Во-первых, я ничего не помню, – Гера решила не церемониться, – во-вторых, мне нужна моя одежда. И в-третьих – где мой брат? – Мысль, пронесшаяся у нее в голове, подсказала, что Диониса лучше назвать братом.

Гера внимательно посмотрела на Савелия, впрочем, про себя отметив, что он очень привлекателен. Обе сестры почему-то попытались изобразить что-то вроде книксена, но по определенным причинам, не имея под собой твердой основы, рухнули на пол. Савва, сначала оторопев от безумной красоты Геры, потом от наглости незнакомки, очнулся от грохота двух падающих тел. Совсем придя в себя, он переспросил:

– Вы считаете, что это я должен помнить, где ваш брат? – Было похоже, что именно сейчас он начнет свою речь, обличающую вчерашнее поведение незнакомки, но тут раздался звонок телефона. Взяв трубку и послушав, Савва растерянно посмотрел на женщину и протянул ей трубку:

– Это ваш брат.

– Я нашел Гермеса. – Услышав в телефоне голос Диониса, Гера с победным видом оглянулась на Савелия. – А передай-ка обратно трубочку этому милому юноше.

– Я бы очень попросил вас помочь этой бедной женщине, – с места в карьер взял Дионис, – она несколько не в себе. Конечно, с ее амбициями выйти в феврале месяце на мороз в одном платье для нее не составит труда. Но вы, как добрый христианин, надеюсь, этого не допустите. И отведите ее к церкви, которая находится… – Он произнес адрес и, не прощаясь, положил трубку.

Вконец растерявшийся Савва, глядя на телефонный аппарат, произнес:

– Вас нужно переодеть. Вы не можете отправляться в церковь в таком виде.

* * *

– Опасная эта штука – любовь к земному мужчине, – задумчиво произнес Дионис и пристально посмотрел на Геру.

– О чем ты? Я всегда любила только своего мужа, – почему-то не взорвалась в ответ Гера.

– Ты знаешь, он красив, этот парень, и почему бы тебе слегка не похулиганить. Пара маленьких рожек придадут шарма твоему «святому» муженьку, – захихикал Дионис и, взяв под руку Геру, вошел с ней в храм.

Неповторимый запах церкви, ее освещение и тишина как-то странно повлияли на Геру. Женщина почувствовала непреодолимое желание постоять около прекрасных настенных росписей. Даже Дионис, странно притихший, что-то бормоча про себя, рассматривал изображения. Затем увидев молоденькую девушку, которая вышла из открывшейся двери, спросил ее о чем-то.

– Наш Гермий в исповедальне, – показал он на маленькую комнатку.

– Гермий? – переспросила Гера.

– Так теперь зовут нашего шалунишку. Я всегда говорил, что он честен ровно настолько, чтобы не быть повешенным.

Мимолетная любовь, произошедшая между Зевсом и плеядой Майей на небольшом греческом островке, трансформировалась в рождение Гермеса. Майя была счастлива, а папаша, в очередной раз отмахнувшись от появления на свет еще одного ребенка, все же попытался оградить мать от истерик и мщения Геры. Он попросту превратил плеяду в созвездие, которое лишь изредка напоминало ему о той единственной ночи любви.

Малыш же сызмальства приносил Зевсу кучу неприятностей. Первое, что сделал Гермес, как только начал ползать, так это стащил жезл у отца. А потом сколько еще всего было. И кража стада священных коров у Аполлона. И скандальное воровство пояса верности у самой Афродиты.

Молодой бог рос амбициозным, циничным, никого и ничего не уважая на Олимпе. Никогда не пытаясь навязать свою дружбу, всегда держался особняком и невероятно гордился своим дедом – титаном Атлантом. Отцу он так напрямую и заявлял: «Это МОЙ дед держит твой Олимп. Где бы ты был, если бы не он? Рухнул бы в тартарары». Зевс гневался, но радикальных мер не принимал и даже своим высоким повелением присвоил сыну звание бога торговли. Позже юноша стал называться еще и богом воров, путников и еще чего-то там. Только ему этого было мало.

Если что-то происходило на Олимпе, происходило не без участия Гермеса. Это уже стало данностью. Олимпийцы вздохнули с облегчением, когда бог вдруг куда-то исчез с Олимпа. Правда, в кулуарах проносился шепоток, что пропал он неспроста. Зевс хмурился, но пытался не обращать внимания на эти разговоры. А зря. Сынок, будучи бунтарем по своей сути, явно что-то замышлял.

– Проходите, Ваше Величество. – Прижав руку к сердцу, слегка поклонился Дионис и приоткрыл дверь исповедальни.

Гермес стоял спиной к дверям и поправлял сутану. Услышав легкий скрип двери, и даже не повернувшись, он спросил почти грозным голосом:

– Ну что, блудница? Как будем исповедоваться?

– Быстро! – Стараясь подражать своему мужу, Гера придала своему голосу звук молний, бьющихся о металл.

Гермес, резко повернувшись, несколько растерялся, но очень скоро взял себя в руки.

– Богиня, блин, – несколько негалантно удивился он. – Не ждал вас так скоро.

– Два года отсутствия на Олимпе, по-твоему, это скоро? – протягивая руку для поцелуя, удивилась Гера.

– По меркам Олимпа, для Гермеса это миг, – нацеловывая каждый пальчик богини, прошептал он, – все так же прекрасна, Могущественная.

– Так ты меня ждал?

– Все предсказуемо, даже в жизни великих. Я наслышан про ваши страдания и про то, каким образом этот греховодник Дионис помогал вам их залечивать. И, конечно, предполагал, что Зевс взорвется и под шумок улучит момент, чтобы несколько месяцев поблудить без ваших скандалов и вашего надзора. Ведь на Олимпе почти все как всегда, не считая моего дезертирства. Естественно, за мной он мог послать только вас, Бессмертная. Ну, и что Могущественный предложил вам взамен моего возвращения? Уж не свою ли верность?

– Оставь наши отношения в покое. Ты возвращаешься со мной! – как всегда беспрекословным тоном сказала Гера.

– Нет, Ваше Величество. Я не вернусь. Во всяком случае, пока не наступит время для этого. Я хочу так же, как Прометей, войти в земные скрижали. Тот украл огонь для людей, я же хочу достать для человечества Ритон Любви.

– А я вот все хотел спросить тебя, – заявил о себе Дионис, входя в комнату, – ты с Олимпа пропал с какой целью? Уверен, что не только с мыслью о ритоне.

Гермес хитро ухмыльнулся и, глядя Гере в глаза, чуть с издевкой отрапортовал:

– Я хочу доложить, что группа сотрудников Олимпа, отправившаяся в командировку для работы под прикрытием, на первом этапе со своими задачами справляется.

– Это с какими? – Дионису явно было интересно, и на секунду он даже призабыл, с какой целью они здесь.

Гермий ткнул пальцем в глянцевый журнал, который лежал рядом, и, все так же ухмыляясь, с пафосом резюмировал:

– Знаковое венчание. Личная просьба лица, претендующего на владение миром. – Оба склонились над журналом. Гера, напоминая о себе, возмущенно кашлянула.

– Ты сдвинулся, – очухался бог виноделия, оторвавшись от красочной обложки, – за ритон Зевс тебя на скалу, как Прометея, не посадит. За одни только твои крамольные мысли тебя ждут муки пострашнее.

– Так все для людей. Для них, родимых. – Революционная поза Гермеса говорила о том, что он готов на все.

– Ритон неотъемлемая часть Олимпа! – Гера с силой ударила по столу.

– То-то и оно, Ваше Величество. То-то и оно. – Гермий выбросил руку вперед в стиле революционного гения. – Любовь сирым и убогим!!!

– И как же ты будешь «доставать» ритон из спальни Зевса? – продолжал поражаться Дионис.

– Я??? Нет. Это сделает сама Гера, дабы избежать развода, – снагличал Гермес. – При разводе-то раздела имущества Олимпа не будет, госпожа. Потеряешь все и соцпакет тоже. – Он стоял на опасном для себя расстоянии с богиней.

Гера в гневе нацелила свой маленький, но сильный кулачок Гермесу в глаз. Но тут в исповедальню вошел молоденький дьячок, который показался и Гере и Дионису очень знакомым.

– Эрот? – одновременно выдохнули оба. – Но это же заговор!

– Так вы не согласны с моей, так сказать, маленькой просьбой, Ваше Величество? На Олимпе ритон уже никому не нужен. Здесь он просто необходим. Люди разучились любить. И я их этому научу.

Гера, грозно нахмурив брови, двинулась на Гермеса. Тот, помня, в какой опасности находится, закричал, обращаясь к стоящему наготове Эроту:

– Расстрелять!!!

Последнее, что увидела Гера, это нацеленную на нее стрелу и, почувствовав нестерпимую боль в сердце, потеряла сознание.

Дионис, схватив что-то тяжелое, поднял руку для удара и попытался достать из-под стола Гермеса, который, спрятавшись туда, орал, отдавая команды Эроту, как заправский палубный артиллерист:

– Орудие на изготовку! Пли!!!

Дионис, подскочив, рьяно добирался до Эрота. Юный мерзавец, уворачиваясь от мощных кулаков Диониса, пальнул, но думая, что не попал, пальнул еще раз.

Для Геры и ее спутника наступила темнота.

– Отдать концы! – просипел Гермес, вылезая из-под стола.

– Чего отдать? – не понял Эрот.

– Давай отнесем этих двоих к тому парню, что привел их сюда, – пояснил заговорщик.

– А возьмет? – хмыкнул второй.

– Его судьба уже предрешена. В моей диспозиции он первый, – уже полностью оправляясь от пережитого ужаса, потирая руки, пафосно произнес Гермес. Взглянув на два бездыханных тела, ухмыльнулся: – Ай да я. Ловко как я их… дезавуировал.

* * *

Савва никак не мог сообразить, чего хотят от него отец Гермий и его молодой помощник, вытаскивая из церкви бездыханные тела Геры и ее брата. Гермий бегал вокруг Саввы и уверял, что помощь этим двум безумным богоугодное дело, и тот просто обязан позаботиться о них, пока Гера и ее братец не восстановят память. Их бессознательное состояние священник объяснил актом экзорцизма.

Савелий искренне не мог понять, почему, имея на руках двух, мягко сказано, пьющих сестер, он должен забирать этих полубезумных. Хотя… эта женщина была прекрасна.

– Хорошо, пакуйте, – решился Савва.

– Великолепно! – вздохнул с облегчением отец Гермий. Непонятно почему, нервно стал подхихикивать дьячок, и поп двинул тому по лбу.

«По-моему, у меня дежавю», – подумал Савелий, наблюдая, как размещают спящих Геру и Диониса на заднем сиденье его автомобиля.

* * *

– Что делать? Чего делать-то??? – Гера после коварного расстрела Эротом ее бедного сердца даже причитать стала как-то по земному, по-бабьи. – От стрел Амура еще никто не уходил, – продолжала причитать она. – Я же умру от любви к этому земному.

Дионис с интересом смотрел на женщину, которая еще день назад внушала ужас всему Олимпу.

– Конечно, в тебя не влюбиться невозможно…

– Да??? – закокетничала богиня.

– Прекрати эти ужимки! – рявкнул Дионис.

Гера обиженно поджала губы.

– Может, все бабы и богини, но такие дуры, – разумно констатировал бог.

– Значит так, – продолжал он, – действовать будем как обычно, по схеме. Распечатаем амфору, а там…

– Чего-нибудь придумаем, – обрадовано закончила за него Гера.

Дионис крякнул, но промолчал. Потом, спохватившись, схватился за сердце.

Открылась дверь, и в комнату вошли Татьяна и Ольга. По проступающей пугающей бледности на лице у бога Гера поняла, что ему будет в два раза тяжелее.

* * *

Распечатывание амфоры началось как-то настороженно. Сестры-то согласились с радостью, тем более что им обеим ужасно нравился этот мужчина в странных сапожках. Говорливый и очень остроумный, он явно умел нравиться женщинам. Просто иногда у него появлялся какой-то растерянный взгляд, и он переводил его с Татьяны на Ольгу и наоборот. Дольше всего пришлось уговаривать Савву. Врал Дионис, конечно, мастерски, приплетая все психологические и остальные приемы, которые только возможны при манипуляции сознанием. Потом решили, что у Геры день рождения, и Савва сдался. Сестры быстренько сообразили на стол, и все удивлялись, откуда их странный гость достает бутылки. Эту тайну Дионис решил оставить на потом, потому как у любящего мужчины, как он сам нарек себя потихоньку, не может быть тайн от любимых женщин. Но это позже. В том, что Татьяна и Ольга страстно полюбят его, он не сомневался ни на йоту.