Текст книги "Эликсир бессмертия"

Глава 7. Задача – выжить

Постсоветская Москва бурлила, испуская миазмы: запах пирожков, шашлыков, гниющего тут же, рядом, мусора. Всё это перемешивалось с запахом плохого бензина. Грузовички заезжали на тротуары, что-то выгружали, что-то загружали, между ларьков и павильонов сновали какие-то подозрительные личности. Высокий мужик в чёрной кепке, внимательно оглядев Францева, подошёл к нему и тихо спросил:

– Оружие нужно?

Любопытство взяло верх – Сергей решил взглянуть, чем торгуют. Мужик, оглядевшись, завёл его в узкий проход между киосками и вытащил из куртки «ПМ» в рабочем состоянии. «В неплохом состоянии», – подумал Францев.

– И часто такими торгуешь? – спросил он.

– Ты чё, мент? Нужно – бери. Нет – отвали.

Францев проверил предохранитель, вытащил обойму. Решил, что, если сойдутся по цене – возьмёт. В столице новой, демократической России ходить без оружия было явно опасно.

– Запасная есть? – спросил он.

– Соображаешь. Военный, что ли?

– Типа того, – улыбнулся Францев. – Сколько?

По цене сошлись. И от метро Францев уходил, ощущая привычную тяжесть надёжного оружия. Вдруг подумалось: «Нику надо будет стрелять научить».

Францев приехал к старому другу Николаю в его новый офис в небольшом особняке в районе «Кропоткинской».

Выпили по чашке кофе с коньяком, вспомнили прошлое.

– Неплохо ты тут обустроился, – похвалил Францев только что отремонтированный кабинет.

– Да я ещё три месяца назад в полном дерьме был! Слава богу, обо мне друзья вспомнили. А главное – Ника твоя помогла! Без неё так и сидел бы в Кисловодске. Всю жизнь буду ей благодарен. Ну а у тебя что происходит?

– Да мне, Коля, работу найти надо. Хочу посоветоваться.

– Работу? – удивился Николай. – Зачем тебе работать? Я же историю Ники знаю. Я ей сам советовал как поступить. Люди с такими деньгами, как у вас, не работу здесь ищут, а дома скупают на Лазурном Берегу.

– Да ты понимаешь, у нас их нет.

– Как нет?!

– Да камни там, в банке, но за ними же охоту устроили – ты знаешь – и до Ники добрались. Она из Брюсселя в Лондон бежала. Её и там нашли и похитили. Представляешь, я её только обрёл – и чуть не потерял. – На этих словах у Францева сжалось горло. – Спасал её, пришлось убрать двоих. Главный был профи, тугой, я чуть сам там не остался. Ника спасла – нож метнула. Где она научилась?! В общем, машину с трупами я утопил. Но – найдут быстро, если уже не нашли. Карьер там мелкий. Так что пока за камнями возвращаться нельзя. В общем, мы с ней нищие миллионеры. – Францев горько усмехнулся.

– Понял тебя. Но такие, как мы, Серёжа, сейчас государству не нужны. Тут мне один приятель рассказывал, как он оружие в Литву возил. Думал-думал, а потом в сумку спортивную сунул, свитерами и газетами прикрыл сверху и поехал. И спокойно проехал – никому дела нет. А деньги потом обратно в пакетах целлофановых вёз. А что сделаешь? Короче, раздербанили всё. Вакатин всё слил амерам. Вон, Филипп Комков у Бусинского работает, аналитику ему готовит. Противно, конечно… Куда деваться? Мы сами с некоторыми из них по безопасности дело имеем. Могут тебя кой-кому порекомендовать.

– Но я в охранники не гожусь, – усмехнулся Францев.

– Да нет, конечно, это не для тебя – с твоим-то опытом. – Николай Иванович задумался. – Но знаешь, у них амбиции большие. На международную арену выходят. О Вересовском слышал? Владелец заводов, газет, пароходов. Давай я тебя с начальником его охраны сведу. Чем чёрт не шутит? Сам понимаешь. Они у нас сейчас государство заменили. МотоВАЗ – слыхал?

– Коль, да не смогу я. Не смогу я ни на кого работать. Я на страну привык.

– Сергей, как ты не понимаешь, той страны уже нет! Ты, пока этого не поймёшь, не сможешь здесь жить. Как те иммигранты, которые в Париже под цыган и водку рыдали о потерянной России и всё надеялись на гибель большевиков. Может быть, тогда тебе уехать прямо сейчас? Ты же там как-то жил.

– Я русский человек, Коля. И я сюда вернулся. Да и смысла сидеть там не было уже.

– Ну тогда выбора нет. Надо встраиваться.

– Выбор всегда есть, – упрямо сказал Францев.

Николай Иванович, уже изрядно взволнованный, встал и начал расхаживать по комнате:

– Хочешь, я тебе скажу, как будет, когда ты обратно в структуру придёшь? Ты устроишься туда и будешь получать копейки, потом за полгода твой отдел семь раз сольют, перельют и расформируют обратно… Ни денег, ни уважения. И будешь ты сидеть и смотреть, как всё разваливается. Или тебя завалят бумажной работой, которая – не твоё, Серёж, согласись. В маленькой квартирке будешь жить с дочкой. Квартиры больше не дают – их покупать теперь надо. Опять деньги нужны. И немалые. Потом увидишь бывших коллег и обнаружишь, что они все – в каком-то бизнесе. И тебе всё равно придется где-то заработок искать, а это часто совсем не симпатично выглядит, как людям выкручиваться приходится. Конечно, выбор есть, Серёжа. Но в итоге ты придёшь к тому же, о чём я тебе говорю. Придёшь всё равно в ту же приёмную МотоВАЗа или другую – такую же. Только уже униженный придёшь.

– Ну не знаю, Коль…

– Да как ты не понимаешь! Сейчас выжить надо! Выжить, а не сломаться и не спиться. Чтобы никакой мерзавец над тобой не глумился, чтобы самому не застрелиться, глядя, как бандюки правят бал! Вон мне вчера сообщили: у нас парень был – спец по Афганистану, знал там всё и вся, на пуштунском говорил… Королём ходил, гоголем, всё у него схвачено было. Так умер он на днях. Никому стал не нужен, заболел, запил. И всё… Так что мой тебе совет: наступи на горло совести. Если хочешь – приказ. До лучших времён. Может, они ещё и наступят… Может, и наступят.

Францев молчал.

– Ну чего ты молчишь? – Николай Иванович смотрел на Францева с отеческим раздражением, как на нерадивого сына. – Я не помогу тебе, пока ты сам не поймёшь, что это жизнь посылает нам испытание. Если ты не выжил, то… ты – говно! – Он явно искал словечко покрепче. – Грош тебе цена, если не выстоишь.

Николай Иванович остановился у окна. Затем повернулся и продолжил с лицом, озарённым новой идеей:

– Послушай, я что подумал. Я сейчас еду на встречу с одним очень неглупым человеком – он философ, политолог, очень образованный, большая умница. Ты же у нас пока безработный, времени – полно, поехали. Посидим, поговорим, пообедаем, а заодно послушаем, что он тебе скажет.

Францеву было всё равно. Он не понимал, как ему дальше действовать, и согласился.

Глава 8. Левиафаны не умирают

Ехать было недалеко, в первый частный ресторан Москвы времён перестройки – «Кропоткинская, 36». Из-за столика в дальнем углу зала им поднялся навстречу плотный человек лет 50, с добродушным полным лицом. Большой лоб увеличивали глубокие залысины, глаза были умные, проницательные, с искорками юмора. Францеву он сразу понравился.

– Гринько, – представился человек, протягивая пухлую руку. – Вячеслав.

– Францев, Сергей.

– Вот, Вячеслав Саныч, привёл к тебе последнего агностика-романтика на территории постсоветского пространства.

– Отлично представил, – засмеялся философ. – Давайте-ка выпьем для начала, закажем что-то поесть, а потом, друзья, можно и к лирике перейти.

Мгновенно около столика нарисовался официант.

– Что будете пить? Может быть, аперитив? Виски, мартини, джин?

– Единственный спиртной напиток, предназначенный для встречи друзей, – это водка. Все остальные напитки – для одиночества. Так что принесите нам водочки, будьте добры, – попросил новый знакомый.

– «Абсолют», «Финляндия»?

– А «Столичная» есть?

Официант слегка поскучнел, но водка и закуски появились на столе сразу же.

– Ну, давайте! За что пить будем? – спросил Францев. – Как думаешь, Коль?

– Я думаю, так: за идеалы, несмотря на новую жизнь! – не без сарказма сказал Николай Иванович. Мужчины резко опрокинули в себя рюмки. Философ, вытерев салфеткой рот, неожиданно прокомментировал тост:

– Увы, в политике идеалы всегда служат лишь прикрытием для захвата власти и обмана населения. Как у нас и произошло.

– И тем не менее среди нас есть ещё романтики, которые без идеалов никак не могут, – улыбнулся Николай Иванович. – Вот, к примеру, Сергей. Когда жизнь так переменилась, как вписаться новому человеку в новые порядки? А помните, как мощно шла тема: про то, что «так жить нельзя», про то, что «в нашем смехе и наших слезах – пульсация вен, мы ждём перемен»? И как партийные начальники достали всех со своими привилегиями… И что теперь?!

Философ перебил:

– Давайте ещё выпьем, и я вам расскажу одну историю. Про привилегии. Вы же помните, Николай Иванович, я ещё не так давно в ЦК писал речи и аналитику руководству. И у меня там был кабинет, в котором была немаленькая коллекция очень хороших книг по тем временам. Я их там же, в ЦК, и покупал. И вот после провала ГКЧП мне позвонили и предупредили, что к вечеру, скорее всего, демократы пойдут демонтировать Дзержинского. Я – быстрее на Старую площадь, решил хотя бы книги собрать, а то потом вообще в кабинет не пустят. Сижу в кабинете, а на улице шум, гвалт. Это митингующие уже к зданию ЦК пришли, орут внизу под окнами, руками на подъезды показывают… Ну всё, думаю: опять как при Ленине – почту, телеграф, телефон и главный бастион власти брать будут. Собрал две сумки. Решил через третий подъезд не выходить – сразу на площадь попадешь к демонстрантам. Вышел через запасной выход, в переулок. Только шагнул на улицу – и тут меня кто-то огромный и взъерошенный хвать за плечо! И шипит так тихо:

– Ну, гад, знал я, знал, что кто-то из вас, паразитов, спасаться через чёрный ход будет. Открывай свои сумки! Что там у тебя – деньги, сосиски, колбаса цэковская?

С ним там ещё несколько человек было, и я, конечно, испугался. Но виду не подаю и отвечаю спокойно так:

– Да ладно вам… Книги это.

А он мне:

– Чё заливаешь, какие книги? У-у, морда коммунячья! Где золото партии?!

И молнию на сумках рвёт, открывает их, роется, роется.

– И правда, книги… – и трясёт сумки, трясёт. А потом, когда понял, что нет колбасы, взъярился:

– Ты что, м…к? Где кремлёвская колбаса, деньги где? Ты зачем здесь работал?! – кричит мне в лицо.

– Я учёный, доктор наук, – говорю ему. Самому уже не так страшно, вижу, он бить меня не собирается, да и остальные приуныли. Даже смешно стало: представляете, огромный мужик роется, матерится, ищет колбасу, а там – книги!

И философ заразительно затрясся своим полным телом, смахивая с глаз навернувшиеся от смеха слезинки. Николай Иванович тоже расхохотался.

– Ну вот именно, – горячо сказал Францев, который за время рассказа самостоятельно махнул пару рюмок. – Старое рухнуло – и что теперь?! Трусы у метро продавать?! Я – военный человек, мне нужно служить своей стране, я без этого не могу! Я трусы продавать не умею!!

Николай Иванович мгновенно стал снова серьёзным.

– А ты думаешь, мы не такие? Мы что, трусы продаем? Мы государственные люди, мы Родине тоже служить умеем. Знаешь, как во время войны сотрудники музеев экспонаты берегли? Они не только потому это делали, что начальство им велело. Не было начальства у сотрудников Павловского дворца, когда немцы кругом были. Они берегли то, что стране принадлежит. И честь свою берегли. От голода умирали, но хранилище академика, генетика Вавилова, не трогали – ни одного там семечка не украли! В трудные времена много сволочи вылезает. Но ты сам говоришь, что честь тебе дороже. Поэтому её ты и должен беречь.

– А как её сберечь, если я трусы продавать должен?!

– Вы извините меня, Сергей, – Вячеслав Гринько уже не смеялся, – но сейчас, когда в стране хаос, необходимо одно помнить: не дать нынешнему времени себя уничтожить. История – штука жестокая. Вмиг в прошлое отбросит – и тогда всё, уже и стране не поможете, и себе противны будете. Сейчас надо как в стане врага: затаиться и выжить. Для военного – вы же военный? – это особенно важно. Тогда вы и пользу снова принесёте, когда стране снова нужны будете. Таков, как учил Кант, категорический императив нынешнего времени.

– Точно, Слава, ты всё правильно сказал. Кант также учил, что надо выпить, – уверенно заявил Николай Иванович, наливая ещё по одной. – Ты, Серёга, себя должен сохранить! И свою дочь сберечь и в жизнь запустить. Она сейчас твоя Родина! А придёт время – и такие, как ты, стране понадобятся. Вот увидишь. Помнишь, нас как учили: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя!» – И с напором добавил: – Наш главный долг сейчас – перед нашими детьми, жёнами, сыновьями. Мы ради них не должны оказаться сломленными.

– А государству, стране вы, Сергей, ещё послужите. Такие, как вы, будут очень нужны, – добавил Гринько. – Только смуту нынешнюю пережить надо. Россия наша ранена, но не умерла. Даст бог, и государство восстановится. Это же Левиафан! А Левиафаны так просто не умирают.

Францев сидел и слушал. Ему стало спокойнее. Он очень долго был один и привык принимать решения, отвечая только за себя и за своё дело. А сейчас он чувствовал, что рядом – близкие люди, и они – единомышленники, переживают о том же, о чём он не переставал думать, едва сойдя с трапа самолёта. И стараются помочь.

– Правильно, Вячеслав. Мы когда-нибудь понадобимся. Когда страна начнёт подниматься. А сейчас нужно делать что можешь. И помни, Сергей, – ты не один.

Глава 9. Встреча с олигархом

Францев без труда нашёл серо-зелёный особняк, расположившийся в одном из переулков около Павелецкой площади недалеко от Садового кольца. Это здание – штаб-квартира Бориса Вересовского – становилось всё более известным среди новой политической и деловой элиты. Именно там Вересовский назначал деловые встречи. И для многих именно от этих встреч зависело, получат ли они путёвку в создававшуюся на глазах «новую жизнь».

Его ждали – охрана была предупреждена. После короткого досмотра проводили в просторный зал, где уже собрались 8–10 человек. «Вызова ожидают», – подумал Францев. Он не ошибался. Периодически из узкого коридора, который вёл в глубину особняка, появлялся высокий молодой человек, подходил к одному из сидевших и вежливо приглашал последовать за ним.

Посреди зала располагался обширный бар. Вокруг него сновали официанты, обносили приглашённых заказанными напитками. В одном из кресел около бара Францев увидел знакомое лицо. Его тоже узнали. Ему навстречу поднялся стройный смуглый мужчина с короткой причёской.

– Сколько лет, сколько зим, Серёга! – Они обнялись. – Ну как ты, рассказывай!

С Кириллом Францев был знаком ещё с Вьетнама. Но, в отличие от него, Кирилл ненадолго задержался на оперативной работе. Перешёл в центральный аппарат КГБ, где сделал большую карьеру. В конце 80-х он уже был генералом. Францев кратко, не вдаваясь в подробности, рассказал о себе: как распад Союза застал его на задании в Европе, как первое время с ним ещё поддерживали связь, как потом обнаружил, что стал не нужен. Как ему сказали: ждать. И он ждал.

– И вот не дождался! – мрачновато пошутил он. – Видишь, сюда приехал. Ну а ты что?

– Так видишь, Серёж, я тоже сюда пришёл. У нас теперь главные решения в таких особняках принимаются. О «семибанкирщине» слышал? Они теперь у нас Политбюро! Вот и пытаюсь встроиться в другую жизнь – на ближайших выборах в Госдуму собрался. А путь туда – через такие приёмные…

Официант принёс им бокалы. Джин с тоником для Кирилла, виски «Блэк лейбл» со льдом – для Францева.

В эту минуту из узкого коридора стремительно появился хозяин особняка – невысокий, лысеющий, немного сутулый мужчина, но очень энергичный, торопливый, словно наполненный ртутью.

– Сергей Николаевич! Ведь это вы? – громко обратился он к Францеву. – Извините за задержку. Я сейчас быстро вот этого товарища приму – и сразу вы.

«Товарищ» – сравнительно молодой, плотный, в очках в тонкой оправе, чем-то напоминающий секретаря райкома комсомола, последовал за Вересовским.

– Это кто? – спросил Францев.

– Банк «Московский кредит». Владелец. Из бывших комсомольцев. Так сказать, комсомольская мафия. Далеко метит. Но тебя-то сам как выделил… Из всех! А тут публика не последняя.

От Кирилла Францев узнал, что приёма у Вересовского дожидались руководители двух банков, московский депутат, пара замминистров и известный тележурналист.

– А это кто? Вон тот, с длинными волосами.

– Тоже с телевидения парень: то ли ведущий, то ли продюсер. Вересовский в последнее время телевидением заинтересовался. Говорят, «новое» телевидение создать хочет. Демократическое. Принципиально другое, – засмеялся Кирилл. – А вся демократия вот в этом особняке и будет!

На этих словах банкир-комсомолец с довольным и решительным видом вышел от Вересовского. Пришла очередь Францева. Входя в кабинет, он услышал, как олигарх кому-то решительно говорил по телефону:

– Деньги были. Деньги будут. Но сейчас денег нет.

Вересовский положил трубку и повернулся к Францеву.

– Садитесь, садитесь, Сергей Николаевич. Давайте сразу к делу. Мне о вас рассказали много хорошего. Люди, которым я доверяю. Вы, наверное, слышали, меня тут пытались убить, – Вересовский нервно засмеялся, – но не вышло. Сейчас не вышло. Это не значит, что в следующий раз не выйдет. Вы понимаете?

– Думаю, что понимаю, Борис Семёнович, – ответил Францев. – Но если речь идёт о личной охране, то здесь я специалистом себя не считаю.

– Нет, нет! Речь о другом. Вы, конечно, человек, так сказать, государственный: на государство привыкли работать и дело важное делали. Да и я, собственно, на него работал. И вполне успешно, кстати, – через лет пять стал бы директором института. И академиком, да, академиком… Но от государства теперь мало что осталось. Его создавать нужно заново, но это долго. А такие люди, как вы, с вашим опытом, пропадать не должны.

«К чему он клонит? – слушая Вересовского, спрашивал себя Францев. – Хитёр, издалека заходит».

– Так вот, – продолжал Вересовский, – мои интересы Россией не исчерпываются. Будем завоёвывать, так сказать, внешний мир. А там нравы – сами знаете. Вон Роберта Максвелла убрали – помните? От инфаркта на яхте умер и в воду упал! Ха-ха, знаем мы эти инфаркты. Тело из океана выловили… Вот здесь-то вы мне и нужны. Мне нужен советник по безопасности с хорошим знанием западного мира. Деньги не проблема. Людей подберёте сами. Доступ ко всей нужной информации у вас будет. Задача – изучать возможных партнёров и возможных врагов. Возможно, выехать куда-то придётся, выяснить кое-что. Докладывать исключительно мне. Возьмётесь?

Францев не ожидал такого предложения. И то ли от замешательства, то ли от волнения внезапно закашлялся. Горло схватило, приступ не проходил. Вересовский тут же стал лихорадочно нажимать на большую серебристую кнопку, от чего весь кабинет и, наверное, вся приёмная заполнились густым, настойчивым звонком.

– Сейчас, сейчас, вам чего? Водички, молока? Лучше молока, тёплого, – засуетился Вересовский. – Ну где же они?! Что за люди! – Он стремительно вскочил, словно сам собирался выскочить в коридор, чтобы принести молока. В этот момент в дверях появился молодой секретарь, из-за спины которого выглядывал внушительного вида охранник и робеющий официант.

– Ну что так долго? – нервно отчитал их Вересовский. – Видите, человек кашляет… быстро-быстро молока – тёплого! – крикнул он им вдогонку.

На предложение Бориса Вересовского Францев согласился.

Книга 2. Бегство

Глава 10. Хищник

Джеймс О'Донован мрачно сидел за широким дубовым столом на верхнем этаже неприметного кирпичного особняка, спрятавшегося в одной из тихих улочек в районе Бэлсайз-Парк.

О'Донован возглавлял одно из самых секретных подразделений в системе британских спецслужб – спецотдел по борьбе с террористами из Ирландской республиканской армии, которые в 80-е годы представляли угрозу не только для высокопоставленных руководителей страны, но даже для членов королевской семьи.

О'Донован был назначен на эту должность вскоре после того, как в 1984 году помог предотвратить взрыв, целью которого были Чарльз и Диана – принц и принцесса Уэльские. До этого он, как выражаются британцы, «носил две шляпы»: был видным боевиком ИРА и одновременно работал на МИ5 – британскую службу безопасности. Свои услуги О'Донован предложил ей сам. К середине 80-х он, когда-то убеждённый сторонник террора до полной победы, то есть до полного освобождения Северной Ирландии от британской короны, разочаровался и в этой борьбе, и в своих соратниках. Череда организованных ими убийств, жажда всё новой и новой крови казались ему бессмысленной, а главное – ненужной жестокостью. Насилие, как он смог убедиться, отнюдь не приближало поставленную задачу, а всё больше превращалось в самоцель. А это было опасно.

Несколько лет О'Донован был главным шпионом и информатором британских спецслужб внутри военного крыла ИРА, где он пользовался большим авторитетом. Однако сгубила его переданная британцам информация о грузе оружия для боевиков, находившегося на борту рыболовецкого траулера «Валхала». Об этом знали лишь несколько человек в руководстве организации. И, когда траулер был арестован ирландской службой безопасности, все подозрения пали на О'Донована. Такое с ним случилось впервые. Но этого было достаточно для провала.

Вскоре О'Донован бесследно исчез. Его кураторы из МИ5 запустили информацию, что он якобы был убит в ходе перестрелки. Это было сделано с целью сбить с толку его бывших друзей-террористов. Насколько это удалось – судить было сложно. Но с этого момента он стал опасаться за свою жизнь.

Вскоре из состояния «чужой среди своих» он перешёл в другое – «свой среди чужих». Дело в том, что, хотя Джеймс О'Донован и получил важное назначение, до конца ему новые британские коллеги доверять так и не стали. «Предал один раз – может предать и в другой!» – такова была их логика. Однако они признавали, что лучше его с поставленной задачей не справился бы никто. Спецотдел О'Донована занимался тайными операциями против боевиков ИРА, вплоть до их физического устранения без суда и следствия. Он подчинялся лично премьер-министру страны и его советнику по безопасности.

Он не мечтал о такой работе. Выполнял её без удовольствия, но выбора не было. Откажись он – и враз очутился бы один на улицах дождливого Лондона. Бывший боевик ИРА. Бывший информатор МИ5. Ему бы пришлось менять внешность, адреса, постоянно ожидать выстрела в спину. И никто бы его не защитил. Позже до него дошла информация, что его пытаются найти бывшие соратники по террору.

– Они хотят моей смерти, – сказал он тогда своей дочери. – Это их работа. Моя работа – остаться в живых.

О'Донован хорошо знал судьбу боевиков, ставших информаторами британских спецслужб. Шона Реймонда, заподозренного в предательстве, нашли задушенным в его квартире в пригороде Лондона. Томас Коннолли, долго скрывавшийся на Ближнем Востоке и в США, был застрелен около своего коттеджа в Южной Ирландии. Окажись О'Донован один на один с бывшими соратниками, его судьба была бы предрешена.

Даже здесь, во главе тайного отдела, он вёл жизнь затворника, постоянно скрывающегося от возможной угрозы. Он пересадил себе волосы, из лысеющего блондина стал шатеном, отрастил бороду, но всё равно боялся быть узнанным. Он не ходил в театры, на скачки и в рестораны – избегал публичных появлений. Посещал лишь закрытый клуб, в котором собирались в основном высокопоставленные офицеры спецслужб и дипломаты. Отпуска старался проводить подальше от Европы – на островах в Индийском океане. Своей единственной дочери он настоятельно посоветовал покинуть Англию.

Такая жизнь неминуемо вела к крупным стрессам. Периодически О'Донован впадал в депрессию, которую с трудом скрывал от руководства и подчинённых.

Иногда он срывался. В этих случаях он уезжал – якобы по заданию. На деле же отправлялся на южное побережье Франции, где в небольших спокойных гостиницах никто не мешал ему напиться и провести несколько дней, глядя на успокаивавшее его море.

Там, на юге Франции, он позволял себе всё, в том числе предаться своему любимому пороку – игре в рулетку. «Моя жизнь всё равно как рулетка, – говорил он себе, – так чего уж там…» Всякий раз, несмотря на некоторый риск, он шёл в казино в Монте-Карло. Сам себя он убеждал, что риск приемлем: вероятность встретить в шикарном казино бывших соратников по борьбе была близка к нулю. Уж больно неожиданное место. К тому же в бабочке и фраке он был скорее похож на скучающего скандинава, какого-нибудь датского судовладельца, приехавшего в Монако, чтобы оставить там часть заработанных капиталов. Это чувство относительной безопасности его и подвело.

Как-то раз, когда он приехал в Монако особенно взвинченным и напряжённым, быстрое расслабление, несколько бокалов виски, светская атмосфера казино и заинтересованно смотревшая на него сорокалетняя блондинка с изумрудами в ушах, сидевшая напротив за рулеточным столом, – всё это сыграло с ним злую шутку. Он отпустил себя, утратил контроль и проигрался в пух и прах. На следующий день он вернулся, чтобы отыграться, и проигрался снова. Дело приняло опасный оборот.

Служба О'Донована имела одну особенность: деньги на операции он получал непосредственно из офиса премьер-министра. И это были наличные деньги. Только в случае необходимости отчитывался он за них, и только перед советником премьера.

Он взял для себя за правило никогда не залезать в эти средства. Даже в долг. Даже ненадолго. Он считал это своим кодексом чести. Но те две ночи в Монако перечеркнули кодекс. Когда он вернулся в Лондон, в бюджете его спецотдела зияла огромная дыра.

Из мрачного оцепенения О'Донована вывел его помощник. Он сообщил неожиданную новость: на севере Лондона, за заброшенной фабрикой, игравшие на берегу небольшого карьера мальчишки разглядели в воде крышу затопленного автомобиля. Когда его вытащила местная полиция, в нём обнаружили два трупа. Тогда за дело взялся Скотленд-Ярд.

– Один был застрелен двумя выстрелами из пистолета – в тело и в голову, – рассказывал помощник. – Второй, постарше, был убит сильным ударом или, скорее, броском ножа, который попал ему под левую ключицу. Бросал, видимо, профессионал.

– И зачем ты мне это говоришь? Похоже на обычные бандитские разборки, – недовольно пробурчал О'Донован.

– Дело в том, сэр, что молодой, как выяснилось, был не раз замечен в компании с ирландскими боевиками. Возможно, был их шофёром.

О'Донован насторожился.

– А второй?

– Я иду к этому, сэр. Второй оказался неизвестен полиции. И его отпечатки решили проверить по широкой базе данных…

– И? – поднял брови Джеймс.

– И оказалось, что это Шон МакМастер. Тот самый, который исчез после покушения на Маргарет Тэтчер в Брайтоне.

«Шон?! – пронеслось в мозгу О'Донована. – Что он делал в Лондоне?! Что могло привести его сюда?»

О'Донован не раз пересекался с МакМастером. Знал его злой, неуступчивый характер. Знал и о том, что после неудачного покушения на премьер-министра его искали повсюду, но так и не нашли. Ходили слухи, что МакМастер спрятался где-то на Ближнем Востоке и тренирует тамошних террористов. Позже до О'Донована дошла непроверенная информация, что МакМастер полностью порвал с движением и стал работать только за большие деньги – фактически наёмником. В этом качестве он перестал его интересовать.

Появление Шона МакМастера в Лондоне таило в себе немалый риск: в конце концов его могли узнать и арестовать за прошлые дела. Значит, здесь замешаны деньги, возможно, большие деньги. Иначе Шон – холодный и рассудительный – не пошёл бы на такой риск.

Внутренний компьютер О'Донована начал быстро перелистывать страницы его личного досье: кто-то должен знать, кто-то наверняка должен знать, говорил себе он. И тут в его памяти отчётливо всплыло полноватое, обманчиво добродушное лицо с острыми, ничего не упускающими колючими глазами. Да. Точно. Он знал, где найти этого человека.