Текст книги "Тени скрытого города. Книга первая. Шаг в реальность"

Глава 3

Главный советчик – гадалка

Таня дома. До конца отпуска осталась неделя и четыре дня – достаточно, чтобы пока ни о чём не беспокоиться. Таня занималась тем, что пережёвывала алтайские воспоминания и с утра до вечера смотрела телевизор: реалити-шоу, певцов, разные развлекательные передачи, где кто-то с кем-то соревнуется. Иногда садилась на балконе на низенький старый стульчик и, положив на колено доску с прикреплённым листом формата А4, выводила волосы и глаза Гарри Поттера, а затем яростно стирала резинкой. Склоняясь над рисунком, она то и дело встряхивала головой и с усилием размыкала веки. Потом откидывалась и надолго отвлекалась на облака и мутный помидорный свет, которым была облита серая кирпичная стена дома. Не то, чтобы хотелось спать (Таня и так часто дремала на диване или кровати), – просто ничего не хотелось делать. И время от времени к сердцу подкрадывалось беспокойство.

После Гришиного предупреждения Таня задержалась на мысли: пусть всё остаётся как есть, в Оток не поеду! Но одолевали сомнения, и никак не удавалось решить окончательно. Пока Таня не говорила родителям, и те продолжали думать, что она едет. А признаться в сомнениях, передать разговор с Гришей, вызвать подозрения, что Оток – странный и опасный город, – так действительно можно закрыть туда дорогу, навсегда! Родители уже не отпустят, будут переживать. А вдруг переживать не из-за чего? Вдруг Гриша специально так сказал, лишь бы Таня не поехала? Боится, что она начнёт донимать его в Отоке. Всё-таки он эгоист, этот Гриша!

Таня поделилась с сестрой Верой. Та заявила, что Гриша сумасшедший, и его страшилки про Оток – чушь!

– Мне вообще по твоему описанию и по фото он не понравился! – Вера стояла у окна с чашкой кофе, перекрестив ноги и покачиваясь (вообще говоря, она постоянно находилась в каком-то неосознанном движении; например, когда сидела, то дёргала ногой, перекинутой на колено, и вращала ступнёй – это раздражало Таню). – Не понимаю, чем он тебя привлёк! Какой-то мелкий…

– При чём тут рост?

– Руки трясутся.

– Может, он болеет!

– Ну и что хорошего? Больной… А потом, тебе не показалось, что он самовлюблённый? Как будто есть чем гордиться!

– Может, он многого достиг в жизни.

– А чего достиг? Кем работает?

– Не знаю. Кажется, не говорил.

– По-моему, он закомплексованный, поэтому разошёлся с женой! Мне и по фотографии показалось, что закомплексованный. Не в моём вкусе! У меня есть одно мнение, только ты обидишься, если скажу.

– Какое мнение? Не обижусь, ведь это твоя точка зрения, субъективная.

– По-моему, он птица невысокого полёта!

– Что это значит?

– Ну… невысокого полёта… Вот он что-то имеет, и большего ему не надо. Не станет стремиться. Такие люди всю жизнь работают на одном месте, получают среднюю зарплату и довольствуются этим.

– Слушай! Ты его совсем не знаешь, а уже делаешь какие-то умозаключения! – разозлилась Таня. – На чём основаны твои мнения? Ни на чём!

– Я могу сказать, на чём!

– Да ни на чём! Ты его не видела, не слышала и совсем не знаешь!

– Я видела фото, а по внешности можно что-то определить. Предупреждала же, что обидишься…

– Я не обиделась! Меня просто возмущает, когда ты, ничего не зная и не разобравшись, делаешь глубокомысленные выводы!

– Ну и вообще не стоило тогда говорить на эту тему! Зачем только просила высказать мнение?!

Сёстры распалились, раскричались – этим закончилась первая Танина попытка разобраться в своих сомнениях. Но попыток она не оставит, тем более мама сказала, что берёт отпуск в сентябре и собирается ехать в Оток вместе с ней, на три дня. Надо было срочно принимать решение! Да и директор Галина Викторовна на неё рассчитывает.

За советом обратилась к близкой подруге Насте, работающей школьной учительницей. Хотя её реакцию легко было предвидеть: Настя – девушка религиозная, придерживается строгих правил. Резкие перемены, тем более в сторону полной неизвестности, должны её пугать… Но, возможно, Таня спешит с выводами наподобие Веры.

С Настей она пять лет училась в одной группе в университете, а познакомились ещё во время вступительных экзаменов, когда никто не знал, поступит он или нет. Тогда Таня сразу обратила внимание на эту невысокую задумчивую девушку с тонкими, почти детскими, чертами лица. Очень нежная бледная кожа, круглые щёки, строго сомкнутые губы и большие голубые глаза – чем-то она напомнила Танину маму в детстве. Таня не раздумывая взяла инициативу по знакомству в свои руки: при первой же возможности напала на девушку с ворохом вопросов, касающихся её интересов, взглядов на жизнь; таскала на вечерние прогулки по городу, полные длительных серьёзных бесед. Хотелось как можно скорее добиться настоящей крепкой дружбы!

Только Настя не разделяла Таниной спешки. Жёсткий напор её испугал, и она, в конце концов, стала избегать общения с новоявленной подругой: за парту садилась не с ней и всегда была молчаливой и сосредоточенной внутри себя. Лишь спустя время между девушками завязались спокойные дружеские отношения.

Особенно на первых курсах Настя строго придерживалась церковных обрядов: посещала службы, причащалась, исповедовалась, постами доводила себя до физической слабости. А ещё пела в церковном хоре. Однажды Таня услышала, как она поёт, правда, не церковную песню, а романс. Обычно голос подруги тонкий и тихий – можно подумать, что говорит маленькая девочка. Но во время пения голос неожиданно изменился – стал низким и громким; Таня даже вздрогнула, когда подруга в день своего рождения, сев за пианино, запела. Таня долго с удивлением смотрела на неё, пытаясь настроить уши на спокойное слушание, но те с непривычки почти не замечали красоты переливов.

Настя приобщилась к церкви, когда училась в девятом классе. Что потянуло её туда? Наверное, одиночество. Бог для неё – немного личность, похож на заботливого, любящего папу. Под высокими сводами среди икон и свечей Настю наполнял покой, которого обычно не хватало. Но одиночество никуда не исчезло, а из года в год становилось всё сильнее. Общение с верующими, к сожалению, было поверхностным и натянутым. Настю неизменно брали за ручку, близко и сладко смотрели из-под платка и причитали: «Ах, ах! Настенька! Боженька с нами!» А если хотелось спросить о чём-нибудь, поговорить, то, надев на лицо богомольную строгую маску, ей отвечали исключительно правильными фразами, позаимствованными у священников и из Библии. Настя плотно смыкала губы, опускала глаза, и никто не замечал ни досады, ни раздражения, обуревающих её в этот момент.

В поисках общения Настя, сама православная, посетила два собрания протестантов. Обстановка там была более непринуждённой, но пришлось убедиться, что внешние теплота и открытость – это только поверхность, а по сути у протестантов то же, что у православных. Зато там Настя подружилась с несколькими парнями и девушками, и в голову пришла хорошая идея – организовать у себя дома регулярные встречи верующих. Так возникла группа молодых людей, протестантов и православных.

Собирались по субботам, молились и обсуждали какие-то моменты из Библии. А потом Настя придумала посвящать вторую половину времени более близкому общению: стали говорить о понравившихся книгах, зачитывали свои стихи, играли. Эта вторая часть понравилась не всем: трое самых замкнутых покинули группу. Возникли и другие трения. Настю всё больше раздражало, что каждую встречу ей приходилось запасаться вареньем и пряниками и поить всех чаем, а из приходящих никто не догадывался купить по дороге что-то из еды.

Новую жизнь группе дал Настин папа – тоже человек религиозный. Он привёл в дом верующих из числа своих знакомых, и теперь два раза в неделю их стало собираться 17 человек. Поскольку 17 человек – уже не просто группа, а целая община, изменились и правила собраний. Оформили устав, по которому определялось, в какой день молиться, в какой причащаться и так далее. Этот устав, обязанность регулярно присутствовать на собраниях, даже если хотелось просто отдохнуть в одиночестве, а ещё обязанность после собраний мыть горы посуды и подтирать натоптанные полы сильно утомляли Настю, да и Настину маму. Каждую неделю по субботам и воскресеньям наваливала толпа народу и грубо отбирала всё личное пространство в доме: люди хозяйничали в комнатах, сваливали свои вещи, навязывали разговоры; бывшая протестантка (теперь православная) Ира приносила грудного ребёнка, укладывала на кровати в Настиной комнате и требовала, чтобы вели себя тише…

Об этом Настя и Таня не раз говорили по телефону, и Настя услышала уже множество комментариев и советов. Только подругам трудно было понять друг друга.

Давно уже они не виделись и решили встретиться в центре города у фонтана. Таня хотела получить совет по поводу Отока и рассказать об отдыхе на Алтае, а Настя собиралась поделиться душевной сумятицей, вызванной общением с неким Сашей, и ещё пожаловаться на трудности учительской жизни.

Подходя к месту встречи, Таня издали увидела подругу: девушка стояла в строгой юбке у клумбы, засаженной ослепительно яркими красными и жёлтыми цветами, и скучающе вертела головой. Таня весело помахала, мысленно отметив, какая всё-таки женственная, округлая и крепкая, фигура у Насти – и ведь это совсем не вязалось с частым Настиным унынием и уходами на больничный в связи с затянувшимися на месяцы простудами.

Погода солнечная и жаркая, а от фонтана веет живительной свежестью. В непрерывном шуме воды перемешиваются людской говор и смех. Подруги немного постояли у высокого гранитного бордюра: Настя задумчиво смотрела в зелёный бассейн, а Таня любовалась гигантскими белыми струями, бросающими с высоты крупные брызги и комья пены. Иногда струи поднимались очень высоко, и тогда люди с подветренной стороны взвизгивали, кто-то отскакивал в сторону, а кто-то продолжал стоять и с удовольствием мокнуть. Дети ходили по бордюру, не боясь поскользнуться.

Подруги купили в ближайшем киоске по мороженому и сели на скамейку.

Рядом со скамейками вокруг большого фонтана сверкали жёлтой бронзой чаши в виде лилий, а в них пышно раскручивались фонтанчики поменьше. Девочка двух или трёх лет в розовой футболке, прилипшей к телу, перебегала от лилии к лилии и с лицом, полным абсолютного счастья, подставляла ручки под воду: наверное, хотела искупаться в каждой, не пропустив ни одной.

Туманно глядя на девочку широко открытыми сверкающими глазами, Таня громко рассказывала, как получила эсэмэску и как директор собрала девчонок-библиотекарей у себя в кабинете и предложила работать в Отоке. Потом подруги поднялись и побрели вверх по главной улице, а Таня начала рассказ об Алтае и Грише. Иногда Настя бросала на подругу молчаливый сосредоточенный взгляд, но не вмешивалась в повествование.

– О, кстати! – внезапно прервала себя Таня и остановилась, подняв голову на треугольный фронтон33
  Фронтон – треугольный элемент крыши, ограниченный двумя скатами по бокам и карнизом у основания.


[Закрыть] Университета радиоэлектроники (бывшего Политехнического). – Томск – красивый город, правда?

Под фронтоном на высоту всех четырёх этажей стоят шесть массивных полуколонн песочного цвета.

– Да, – согласилась подруга. – Но мне наш ТГУ милее. А это здание уж очень суровое.

Через дорогу напротив – другой фонтан, облепленный отдыхающими. Круглый; тонкие водяные струи поднимаются, образуя шатёр, а над шатром выступает брызжущий стержень, как цветок одуванчика. Но девушки не стали переходить дорогу и двинулись дальше.

– Скажи, стоит ли мне переезжать? – наконец спросила Таня.

Они уже дошли до родного университета, белый праздничный корпус которого скрывался за решётчатой оградой и деревьями. Вдоль тротуара гостеприимно светлели скамейки, и девушки присели отдохнуть.

– Стоит?

– Конечно, нет! – сказала Настя, будто удивляясь вопросу.

– Почему? – Таня слегка нахмурилась.

– Гриша ведь тебя предупредил, – просто ответила Настя.

– Он мог сказать так специально, чтобы отделаться от меня. А вдруг в Отоке я попытаюсь с ним встретиться? Помешаю ему наслаждаться жизнью с многочисленными подружками!

– Если бы он действительно хотел отделаться, то не давал бы номер своего сотового.

– Правда… А может, он уже жалеет, что дал? Сделал это, не подумав.

– Тань, зачем ты цепляешься за этого Гришу?

– Разве я цепляюсь? Что-то не заметила! Он эгоистичный и самовлюблённый и совсем мне уже не нравится! Просто обидно, как он себя повёл. Как-то грубо.

– Мне кажется, ты его и не любила.

– Почему «не любила»?! – вспылила Таня и всё-таки задумалась. – У меня были очень искренние, трепетные и тёплые чувства. Ведь я готова была лелеять его, как цветочек, чуть ли не на руках носить! Я очень переживала, испытывала настоящие душевные страдания.

Настя пожала плечами и осторожно повторила:

– Когда ты рассказывала, я, если честно, не почувствовала никакой любви.

– Но почему, объясни!

– Мне иногда кажется, что ты как компьютер, не обижайся. Я больше тебе верю, когда ты выражаешь гнев или возмущение, чем тёплые и мягкие чувства. Гнев для тебя как-то более естественен, что ли… Твоё чувство к Грише мне показалось ненастоящим.

– Но страдала-то я по-настоящему!

– Страдала… Но разве любила? Ты вела себя как по какой-то теории, которую проверяла в жизни.

Подруги помолчали.

– Это ты к тому, что я через книгу пыталась получить информацию свыше? А потом мне хотелось, чтобы «информация» сбылась. И я придумывала, что она сбывается… Не замечала реальности! Хотя с самого начала было видно, что Гриша ничего ко мне не испытывает, – Таня чувствовала, что близка к озарению.

– Пойдём к Лагерному саду! – позвала Настя, и, поднявшись, они пошли дальше вдоль проспекта.

Лагерный сад – это место в самом начале главной улицы на высоком обрывистом берегу реки. Там на постаменте, к которому всё выше и выше поднимаются широкие ступени, стоит 18-метровый монумент из двух тёмных фигур: мать передаёт ружьё сыну. У их ног горит Вечный огонь. Поскольку улица, ведущая к монументу, прямая и с подъёмом в гору, памятник виден издалека. Таня с Настей тоже, конечно, видели бы его, если бы не кроны тополей. От университета до Лагерного сада идти четыре остановки.

Когда шагали мимо Научной библиотеки ТГУ, Таня вновь восхищённо замерла, призывая и Настю оценить красоту архитектурного творения.

– Мне кажется, что когда-нибудь я нарисую самые интересные томские места! – пообещала Таня, но спохватилась. – Хотя, конечно, больше мне нравится рисовать что-нибудь сказочное.

Корпус библиотеки старый, построен в начале ХХ века. После реставрации выглядит нарядно: на втором этаже горят белизной невысокие полуколонны, украшенные лепниной на основаниях; сияет голубым окантовка карниза и окон (строенных, сдвоенных, прямоугольных и арочных). Стены над голубым цокольным этажом отделаны шершавым серо-голубым рустом, напоминающим шубу.

А вот стеклянная галерея – перекинута, как мост, над дорогой, уводящей от проспекта ко второму корпусу университета. Галерея соединяет старое здание библиотеки с новым. Таня помнит, как в студенческие годы ей часто приходилось шагать по этому полупрозрачному подвешенному коридору, чтобы попасть в неуютный холодный читальный зал. И когда шла (почему-то всегда быстро и всегда без остановок, повернув голову на витраж галереи), навстречу текли свежие воздушные струи и слегка развевали волосы и юбку.

– Ты как будто уже прощаешься с Томском, – заметила Настя.

– Наверное! – вздохнула Таня.

– Скажи честно, ты в Оток хочешь из-за Гриши?

– Ты что?! Вовсе не из-за Гриши! С чего ты взяла? И вообще, я пока не уверена, что хочу в Оток. Есть, конечно, свои плюсы…

– Какие?

– Квартира, жить самостоятельно отдельно от родителей.

– Да, это плюсы. Но лучше тебе хорошенько подумать!

– Почему ты так категорично против Отока?

– А разве не чувствуешь, как от всего этого жутко? Сначала непонятная эсэмэска, потом Гриша, тоже какой-то странный. Сам город… От всего этого веет чем-то дьявольским, если ты понимаешь…

– А-а! – Таня кивнула, словно говоря себе: «Я ведь предвидела её реакцию».

– Ты не устала идти? – спросила, когда, дождавшись зелёного светофора, они пересекли улицу.

– Если честно, то да!

Солнечные лучи тяжело лежали на бледном асфальте и величественных зданиях. Густая зелень ворочалась и горела серебром. Непрерывно шумели машины. Люди с искривлёнными лицами в сияющих майках, футболках и сарафанах по-деловому проходили мимо и не улыбались.

– А мне туфли натирают, – призналась Таня. – Только тут сидеть негде. Давай дойдём и там, в саду, присядем.

И напомнила:

– Теперь твоя очередь рассказывать!

– Ты пить хочешь? – спросила Настя, оборачиваясь на цистерну с квасом.

– Нет, – Таня решила сэкономить: и так потратилась на дорогое мороженое!

– Давай один на двоих!

Таня пожала плечами:

– Ты пей, я не буду.

Настя отпила половину и протянула гнущийся стакан подруге:

– Больше не хочу.

Таня проглотила остаток кваса и полезла в сумку за деньгами.

– Нет-нет, Таня! Что ты! Я угощаю.

Наконец, достигли Лагерного сада. Из колонок, затихая и нарастая вновь, донеслось протяжное хоровое пение. Дорога, выложенная мелкой плиткой, разделена прямоугольной цветочной клумбой, а с двух сторон от дороги – гранитные полированные стелы с бесчисленными фамилиями воинов-томичей, погибших в Великую Отечественную войну. За стелами густо зеленеют сосны и берёзы.

Девушки углубились в рощу, куда не долетает траурная музыка, и с облегчением уселись на свободную скамейку. Здесь Настя поделилась историей про Сашу. Он тоже верующий, пришёл однажды в Настину группу и с тех пор часто появляется у неё дома. Познакомился с родителями, беседует с ними, сидя на кухне за чашкой чая, водит Настю гулять на природу и по городу. Он видит в Насте образец жены-христианки – кроткой, хозяйственной – и мечтает создать с ней идеальную православную семью, где соблюдались бы все патриархальные традиции, одобряемые церковью. Настю Саша тяготит и раздражает, но она никак не поймёт, как ей поступить. Во время встреч и прогулок она молчит и отворачивается, но Саша, похоже, этого не замечает. Более того, посторонняя помощь в подержании разговора ему бы даже помешала! Он сам отлично справляется: говорит-говорит… о своих взглядах, церкви, работе, планах на их будущую совместную жизнь.

– Да почему же ты ему прямо не скажешь?! – удивилась Таня. – Он тебе хоть немного нравится?

– Он хороший человек, добрый.

– Тебе с ним интересно?

– Да… вроде бы. Я покажу тебе фотографии нашей прогулки за городом! Саша очень обходительный, даже галантный.

– Но ты же противоречишь сама себе! – возмутилась Таня. – Сначала говоришь, что он тебя раздражает…

– Я не могу разобраться сама в себе, – перебила Настя. – Но я не хочу за него замуж.

– Ты уверена?

– Абсолютно точно! Он меня слишком идеализирует. Я совсем не та, как он себе представляет. Его ждёт жестокое разочарование.

– Так ты ему покажи, что ты «не та»! Расскажи о себе всё как есть!

– Уже рассказывала, – вздохнула Настя и описала довольно неприятный разговор с Сашей, произошедший на днях. – Выложила ему все мои недостатки: какая я бываю резкая, грубая и злая, как я ссорюсь с папой и перечу бабушке. Открыла очень неприглядную картину!

– И что он?

– Молчал. Сидел так хмуро, на меня не смотрел. А потом резко ушёл, я его даже не провожала. Думала, больше не придёт, а он пришёл на следующий день и давай читать нотацию!

– Нотацию?! – Таня чуть не захлебнулась от негодования. – Он считает себя вправе отчитывать тебя?!

Настя тяжело вздохнула.

– Пойдём уже потихоньку к остановке, – предложила она, поднимаясь.

– Но, Настя, что за нотация? Что он говорил?

– Да! – подруга махнула рукой.

– Слушай, так может, к лучшему? Он больше не придёт? – Таня с вопрошающей улыбкой посмотрела на подругу.

– Не думаю! Он уже звонил сегодня.

Так Настя и не рассказала о своей школьной работе и охватившем её разочаровании: всегда мечтала быть учителем, воображала, какие будут милые дети и как она будет применять к ним творческий подход – в точности как преподавали на лекциях по педагогике в университете. Но иллюзии разбились! Этим она не успела поделиться с подругой, да и достаточно было на сегодня. Серьёзные разговоры утомили её, даже голова кружилась и побаливала.

По пути к остановке Таня без устали убеждала Настю быть более решительной и жёсткой. Пусть даже в грубой форме, но сказать Саше как есть, что замуж за него не собирается и пусть он от неё отстанет!

– Ты, наверное, не дала ему как следует понять, что не такая уж ты образцовая христианка, – Таня вопросительно обернулась на подругу, но та уже спешила к автобусу.

– Пока, Танечка! – Настя чмокнула в щёку и подошла к дверям.

Потом улыбнулась через окно салона и помахала.

Таня боролась с искушением снять туфли: мучила боль натёртых пальцев! Особенно больно было, когда вставала со скамейки в саду, и потом, когда встала, чтобы выйти из автобуса.

Недалеко от дома случилась ещё одна встреча – с хозяином парикмахерской. Это энергичный мужчина с щёткой усов под носом и жизнерадостной улыбкой на загорелом лице. Они познакомились несколько месяцев назад, хотя Таня не посещает парикмахерские. Просто как-то мокрым весенним днём он вдруг заговорил с ней на улице. Сказал, что у неё унылый и отсутствующий вид и что так она пропустит всех возможных женихов. Таня тогда на него сильно обиделась, тем более он откуда-то догадался, что у неё нет «женихов», причём говорил таким тоном, будто само собой разумеется: у такой девушки, как Таня, никого нет и быть не может!

– Я не унылая, а просто задумалась! – стала оправдываться Таня. – И я вполне привлекательна, чтобы меня замечали.

– Возможно, ты привлекательна, только тщательно скрываешь! Вот лично я бы не подошёл к тебе знакомиться, если б хотел общаться с приятной девушкой. Посмотрел бы на твоё лицо, и весь порыв бы внутри пропал! Не обижайся, я говорю, что вижу! А вижу, что ты ничего в жизни не добилась и вряд ли добьёшься, если будешь продолжать вести себя как серая мышка! Как тебя зовут?

– Таня, – с трудом проговорила она, сглатывая комок.

– А меня Алексей. Будь активней, Таня, и не вешай нос!

Услышать грубость от постороннего мужчины для Тани было потрясением. Но почему-то она чувствовала, что он сделал это не с целью оскорбить её, а чтобы помочь. Поэтому в ней не возникло злости к нему лично, а после глубоких размышлений, придя к выводу, что в чём-то Алексей прав, она испытывала к нему даже благодарность.

Изредка они встречались на улице и приветливо улыбались: он – широко, сверкая всеми зубами и топорща усы, а она робко, но с чувством удовлетворённости, что всё-таки не шла в этот раз с «отсутствующим видом» и заметила его.

А сегодня, возвращаясь после прогулки с Настей, увидела, что Алексей призывно махнул ей с порога своей парикмахерской. Успев подумать: «Лучше бы обошла парикмахерскую стороной!» – прихрамывая, приблизилась.

– Как дела? Смотрю: загорела, похорошела! Ездила на юг?

– На Алтай.

– О! Алтай – замечательное место. Бывал там много раз! («И, конечно, взбирался на Белуху», – мысленно продолжила Таня: ей показалось, что как раз Алексей запросто решился бы вскарабкаться на самую высокую гору Алтая – снежную, ледяную, скованную колючими ветрами.)

Разговаривать не хотелось, но, когда Алексей спросил: «Где сейчас работаешь?» – Таня, словно очнувшись, охотно ответила:

– В библиотеке. Но, знаете, возможно, скоро я перееду в другой город и буду работать там, тоже в библиотеке. Предложили переехать, квартира предоставляется. Только я не знаю… Хотела бы с вами посоветоваться! Вы слышали о городе под названием Оток?

– Нет. А ведь это прекрасная возможность! – он сиял улыбкой и глазами. – Станешь, наконец, самостоятельной, а то не всё же время прятаться под крылом мамы с папой! Верно я говорю?

– Да, конечно! Только понимаете: этот город какой-то странный. Вернее, директор говорит про него одно, а на Алтае я познакомилась с парнем, который живёт в Отоке, и он сказал совсем другое. Вроде как город закрытый, секретный, про него даже упоминать нельзя, а то в тюрьму посадят. И оттуда трудно выехать, нужно какое-то разрешение. Которое могут и не дать! Это что, я буду сидеть в Отоке и даже с родителями не увижусь? Я не знаю, может, Гриша путает (парня Гришей зовут) или пошутил так. Скажите, такое возможно, чтобы из города не выпускали?

– В принципе, да, – кивнул Алексей. – Например, во время войны. Немцы, которые строили бункер Гитлеру, не могли никуда уехать, и их потом расстреляли, чтобы не распространялась информация.

– Разве в наше время такое возможно?

– И в наше время, наверное. Не расстреливают, но вынуждают соблюдать секретность и, возможно, не выпускают. Хотя все бывшие секретные города вроде уже рассекречены, взять хотя бы наш Северск44
  Северск – город в Томской области.


[Закрыть]. Знаешь, почему он был секретным? Там ведь атомная электростанция и химический комбинат.

– Ну и что?

– А кто, по-твоему, оснащает нашу армию? Кто разрабатывает атомные бомбы? Северск и подобные ему. Под Челябинском есть бывший секретный город, там произвели водородную бомбу.

– Зачем все эти бомбы?! – поморщилась Таня. – Мы что, готовимся к войне?

– Конечно, готовимся! Всегда готовимся и тратим огромные средства на оборону! И Северск, он хоть и рассекречен, но всё равно ведь остаётся закрытым. Туда только по пропуску. По поводу Отока ничего не слышал. Вполне вероятно, там проводились, а может, до сих пор проводятся секретные исследования. Вряд ли, конечно, тебя стали бы отправлять, ни о чём не предупредив. Но в любом случае надо выяснить! Если едешь в какой-то город, прежде полезно собрать о нём информацию. Полазь в Интернете, поспрашивай директора, а лучше поговори с людьми, которые организовывают твой переезд.

Таня слушала, опустив голову и рассеянно глядя на пучок травы, растущий под виниловой стеной парикмахерской.

– Смотри, а ведь это не случайно, что мы сегодня встретились! – обрадованно воскликнул Алексей. – Тебе нужен был совет, и я его дал!

Потом он стал рассказывать, что работает то ли в каком-то клубе, то ли в церкви специфической направленности, то ли это организация по социальной поддержке населения. Там все прыгают в восторге и кричат, кажется, «аллилуйя». Алексей зазывает туда наркоманов, они там криками снимают напряжение, избавляясь от наркотической зависимости. Алексей им помогает. Он сказал, что уже многие исцелились. Впрочем, Таня слушала невнимательно, переминалась с ноги на ногу и вежливо улыбалась. Алексей оказался на редкость болтливым! Наконец, появилась возможность сказать ему «до свидания», и Таня поспешила домой.

Его советом она не воспользовалась: ей показалось слишком сложным пытаться связаться с организаторами переезда или где-то рыться, искать информацию, тем более в Интернете она ничего не понимает, а просить брата… Во-первых, он всегда очень занят, да и что он найдёт! Не знает же, что конкретно Тане нужно, а объяснить на пальцах будет непросто. Это уже во-вторых. Ну, а в-третьих, его в принципе просить о чём-то тяжело, потому что он неохотно откликается.

Таня нашла другой выход. Листая цветную рекламную газету, наткнулась на объявление: «Гадание на различных картах, прогноз будущего, анализ настоящего и прошлого. Консультации по поводу различных ситуаций. Кармическая диагностика».

Пока Таня подходила к телефону и набирала номер, сердце бешено било тревогу. Честно говоря, ей давно уже хотелось обратиться к опытным гадальщикам и узнать своё будущее: например, станет она знаменитым художником или нет, встретит (и когда) свою вторую половинку или нет.

– Слушаю, – прозвучал в трубке спокойный женский голос.

– Здравствуйте! Я по поводу объявления, хочу, чтобы мне погадали! Сколько это будет стоить?

– 500 рублей.

– М-м… А когда можно встретиться?

– Я запишу вас на завтра. Вечером в 19:30 устроит?

– Да.

– Как ваше имя?

– Таня.

– Хорошо, Таня. Меня зовут Мария Фёдоровна. Запишите адрес…

Оказывается, совсем близко, можно и пешком дойти!

Весь следующий день прошёл в ожидании. Время от времени болезненно замирало сердце. Моя руки или расчёсываясь, Таня подолгу разглядывала в зеркале своё лицо, представляя, какое впечатление она произведёт на гадалку. Фантазия настойчиво рисовала картинки, которые Таня пыталась заглушить самокритикой: вот гадалка внимательно смотрит на неё прищуренными глазами и молча осознаёт, что перед ней – необычная девушка с яркой сильной аурой, и судьба у этой девушки интересна и таинственна.

Сильно не наедаясь за ужином, надев развевающуюся голубую юбку, Таня пораньше вышла из дому и зашагала вдоль дороги, минуя остановку за остановкой. Гадалка живёт в старом кирпичном доме буквой «П». Посередине дома – арка, и Таня, пока приближалась, неуверенно бегала глазами: надо заходить за арку или нет? Возможно, гадалка сейчас смотрит на неё через окно… А вот подъезд, на углу, не доходя до арки. На скамейке сидят бабки, и одна оглядывается на Таню – от этого неловко: наверное, бабки знают, что Таня здесь не живёт… Обыкновенный дом, обыкновенный серый (хотя и довольно чистый) подъезд, стены отмечены кривыми надписями и рисунками, раскрашенными помадой.

На пороге показалась очень полная женщина с короткими светлыми волосами – гадалка. Разуваясь, Таня заметила на коврике дорогие изящные туфли, украшенные стразами, – наверное, у гадалки есть дочь. И живут богато.

Витражное стекло в двери комнаты светится мягкими оттенками зелёного, жёлтого и оранжевого. Комната озарена солнцем. Перед окном на полу и в подставках – целый сад зелёных растений. На стене – композиция маленьких икон в позолоченных рамках, а под ними на тумбочке – массивная чёрная Библия с тоненькими плотно прижатыми друг к другу страницами; по всей толщине торчит множество закладок.

Таня села, куда ей указали, на низкий круглый пуф перед столиком. Гадалка прошла к шкафу за Таниной спиной: тяжело двигались, оттопырившись назад, её необъятной ширины бёдра, бугрящиеся под тонким платьем. Наконец она устроилась напротив на маленьком диване и развернула белую тряпочку, из которой достала стопку карт.

Появилась гладкая белая кошка; она не торопясь запрыгнула и удобно уселась рядом с хозяйкой.

– Тебя интересует что-то конкретное? – поинтересовалась Мария Фёдоровна.

– Я бы хотела узнать в целом своё будущее. И ещё меня интересует вопрос, связанный с переездом в другой город: стоит или не стоит переезжать. Я работаю в библиотеке, а из другого города поступило предложение работать у них, тоже в библиотеке. Они предоставляют квартиру.

Мария Фёдоровна кивнула, непрерывно тасуя карты, потом поднесла ко рту и что-то сказала одними губами, снова перетасовала.

– Вытяни поочерёдно три левой рукой.

Приоткрыв рот от таинственности и важности происходящего, Таня старательно потянула из середины. Гадалка взяла другую стопку, перетасовала и вновь попросила вытянуть. Таня проделывала это несколько раз, пока поверхность столика полностью не покрылась картами. Насколько Таня знает, они называются Таро. Внешне сильно отличаются от привычных игральных – сразу видно, особенные. Это не простецкие рисунки на белом фоне, а полноценные цветные картинки, каждая со своим сюжетом, подробные, выполнены настоящим художником, который реалистично и тонко передал различные оттенки и переходы от света к тени.